Петр Михайлович одинокий старик. Когда-то у него были жена, сын, но они давно умерли, а из родственников только один племяш Колька, сын покойной сестры, и остался. Но непутевый он, Колька-то, пьяница и родниться с дядей не желает.
А Петру Михайловичу без малого девяносто лет. И он уже смирился с мыслью, что пришло время ему умирать. Да уж и совестно Петру Михайловичу так долго жить. Несправедливо это как-то, когда молодые умирают, а он старик живет.
Но нельзя сказать, чтобы Петр Михайлович так уж торопился уйти из этого мира. Как и все люди он страшился смерти. Но жизнь потеряла для Петра Михайловича какой-либо смысл. Он перестал понимать где он, кто он, не замечал времени и казалось ему, что жизнью его живет уже не он, а какой-то чужой ему человек.
И раньше Петр Михайлович задумывался о своей смерти, но не боялся ее, смерть казалась ему какой-то таинственной, далекой и непонятной. Но когда смерть стала близкой и неизбежной, то он уже по иному взглянул и на себя, и на окружающую его жизнь, и ощутил в себе спокойную готовность умереть.
И понять можно Петра Михайловича. Нет у него в этой жизни никого, о ком бы он мог сожалеть, покидая этот мир. За свою долгую жизнь Петр Михайлович не завел ни друзей, ни близких знакомых. И если даже и есть где-то люди, которые знают и помнят Петра Михайловича, но он ничего о них не знает, и получается, что как-бы и нет их вовсе.
И все у Петра Михайловича болело. И чувствовал он, как быстро уходят из его старческого, измученного тела жизненные силы. И все чаще в его голове что-то стучало, а когда как железным обручем сдавливало грудь и начинался приступ головокружения, и уплывали куда-то стены, потолок, ватными становились руки и ноги, то охватывал его неудержимый страх, и казалось ему, что он сейчас умрет.
И было Петру Михайловичу непонятно, зачем он такой больной и жалкий живет, и страшно ему было даже подумать, что эта бесполезная и никому ненужная жизнь будет длиться бесконечно.
И надеялся Петр Михайлович, что смерть придет к нему во сне, безболезненная, без страданий и боли. И каждый день Петр Михайлович считал своим последним днем. И когда он вечером ложился в постель, то думал, что утром уже не проснется, и мир, в котором он так долго жил исчезнет для него навсегда, а он даже не будет знать, что умер и для него все закончилось. И Петр Михайлович, неверующий в Бога, обращался к кому-то, просил, чтобы день не приходил и вечно длилась ночь. Но наступало утро и новый день, и надо было вставать с постели, и жить.
И мысль о легкой, безболезненной смерти во сне стала для Петра Михайловича навязчивой и мучительной.
Но нежданно-негаданно явился миру таинственный, невидимый коронавирус.
А узнал Петр Михайлович об этой мировой заразе из своего телевизора, и по-началу-то и не принял сообщение всерьез. Мало ли за последнее время всяческих эпидемий-то было. Уж как пугали мир свиным, птичьим гриппом, ВИЧ-инфекцией, атипичной пневмонией, болезнью Эбола. И ничего, как-то и пережили эти напасти, и живы остались. Так думал Петр Михайлович и все так думали.
Но когда стали появляться сообщения о сотнях тысяч зараженных коронавирусом по всему миру и тысячах умерших, то уж всем и по-настоящему стало страшно. А уже скоро и пандемию объявили и самоизоляцию. Но в самоизоляции-то Петр Михайлович уже много лет жил, из дома выходил разве только в магазин шаговой доступности.
И предупредили стариков, имеющих хронические болезни, что находятся они в зоне повышенного риска и, что смертность в этой категории граждан ожидается очень высокой.
Но, видимо, чтобы дать старикам хоть какую-то надежду на излечение от коронавируса, показали по телевизору результат успешного излечения восьмидесятилетней старухи. Лежала старуха на кровати в палате реанимации с трубками в носу, аппаратом искусственного дыхания на лице, в окружении врачей в голубых скафандрах, похожих на пришельцев из космоса, и смотрела на своих спасителей с испугом и удивлением.
И как увидел Петр Михайлович в телевизоре излечившуюся от коронавируса старуху, то стало ему как-то и тревожно, и беспокойно. Не так страшился Петр Михайлович смерти, как боялся попасть в руки врачей в голубых космических скафандрах.
Его сознание развертывало перед ним жуткие и яркие картины, как везут его куда-то словно какую-то вещь, помещают в палату с такими же, как он, беспомощными стариками, и делают над ним свою работу, лишая его воли и права на свободный выбор между жизнью и смертью.
Казалось бы, Петр Михайлович порвал всяческие связи с миром. Но бывало, испытывал он жгучее любопытство к тому, что происходило за пределами его квартиры: в городе, стране, мире.
И единственным источником информации для Петра Михайловича оставался телевизор. Но в свое время Петр Михайлович так и не удосужился перейти на «цифру» и его телевизор принимал лишь два канала, на одном крутили «Дом-2», а местный телеканал, с началом пандемии, сократил объем информации до минимума, и с утра до позднего вечера показывал сериалы-детективы и рекламу.
«Дом-2» Петру Михайловичу смотреть было стыдно, а в сериалах-детективах было такое огромное количество трупов, расчлененки и прочих изуверств, что Петру Михайловичу становилось тошно и страшно, и он выключал телевизор.
И много было в телевизоре рекламы похоронных услуг. Ритуальные компании как бы соревновались друг с другом в предоставлении усопшим достойных, красивых и дорогих похорон.
Так ритуальная компания «Звонница» предлагала похороны под звон колоколов, а компания «Журавли» — достойную организацию похорон «под ключ», фирма по изготовлению гробов предлагала гробы современного дизайна, в форме креста, овала, ромба, футляра, а фирма «Вечная память» — памятники с широким выбором цветного гранита и портретом на камне с защитным лаковым покрытием.
Петр Михайлович удивлялся такому изобилию похоронных предложений и невольно вспоминал поговорку: «Дешевле прокормить, чем похоронить».
А как-то появилась в телевизоре реклама похорон за восемь тысяч рублей. Но даже Петр Михайлович, не претендующий на достойные похороны, подумал, что не иначе, как за такие деньги похоронят в мешке и в общей могиле.
И казалось Петру Михайловичу, что он живет на свете один и вокруг него нет ни одной души с кем бы он мог поговорить, пожаловаться на свою тоску и одиночество.
Единственным человеком, с которым Петр Михайлович общался, была женщина-почтальон, приносившая ему раз в месяц пенсию. Но назвать это общением можно было с большим трудом. Женщина-почтальон, огромного роста, в мужской кепке и штанах, была настолько молчалива, что Петру Михайловичу только однажды и удалось услышать ее голос.
Как-то спросил Петр Михайлович женщину-почтальона, мол, много ли заразившихся коронавирусом и умерших в городе. А женщина-почтальон долго молчала и, взглянув с неприязнью на Петра Михайловича, сказала: «Много ли, мало ли я не знаю, но кому суждено умереть — умрет, а кому суждено выжить — выживет».
И удивительно, такой ответ женщины-почтальона даже как-то и успокоил Петра Михайловича.
Случилось это вечером, когда Петр Михайлович собирался уже в постель лечь. Как-то вдруг, стало ему очень плохо. Трудно было дышать, стучало сердце, каждый вздох вызывал мучительную боль в груди, холодели руки, немели ноги. И охватил Петра Михайловича беспредельный страх. Он попытался набрать номер «скорой», но телефонная трубка выпала из его ослабевшей руки. Петр Михайлович, с трудом передвигая негнущиеся ноги, хватаясь за стены, дошел до двери и вышел на лестничную площадку, хотел позвонить соседу, потянулся рукой к дверному звонку, но потерял сознание и повалился на пол.
Очнулся Петр Михайлович в больнице. Лежал он в коридоре на кушетке. Ему было трудно дышать, трясла лихорадка. К Петру Михайловичу подходили какие-то люди, о чем-то его спрашивали, что-то ему говорили. Но он ничего не осознавал, и видел, и слышал все, как через мутное стекло и глухую стену.
И в последний раз Петр Михайлович пришел в сознание уже в палате реанимации. Увидел он себя голым, лежащим на кровати, с трубками, торчащими из его тела, и сильно испугался, попытался позвать на помощь, крикнуть, но язык во рту не шевелился. Петр Михайлович глубоко вздохнул, грудь его высоко поднялась, но выдохнуть он уже не смог, только почувствовал, как неведомая и безжалостная сила поволокла его беспомощное тело в черную, душную бездну...
И никогда не узнает Петр Михайлович, что похоронен он, как скончавшийся от коронавируса.
Не обмытым, не одетым в чистую одежду, положили Петра Михайловича в медицинский мешок, присыпали известью, и захоронили в наглухо заколоченном гробу на кладбище, где хоронят бедных и бездомных.
И никто не заметил смерти Петра Михайловича. Ни его соседи по дому, ни племяш Колька.
А в конце месяца женщина-почтальон принесла Петру Михайловичу пенсию и долго стучала в дверь его квартиры.
Как бы и не было никогда на этом свете Петра Михайловича.