Легендарный крейсер

               
                1               
     Подходил к завершению последний курс обучения в мореходном училище. Пять золотых шевронов на рукаве, свидетельствовали о том, что мы уже выпускники, получившие необходимые профессиональные знания, прошедшие плавательские практики и имеющие опыт работы в составе экипажей промысловых судов.
    
     Выпускники выделялись на фоне многочисленной курсантской среды своим уверенным видом, умением щегольски носить ладную морскую форму и выглядели не так как салажата-первокурсники с неловко сидящими  бескозырками, а превратились в окрепших и возмужавших  гардемаринов,  сумевших осуществить свою мечту -  стать мореходами. Нам казалось, что мы уже готовые специалисты, познавшие все премудрости необходимые для флотской карьеры. По сравнению с младшими курсами, которые только начинали этот, внешне привлекательный путь искателей приключений, мы считали себя уже бывалыми морскими вОлками.
      
     Для нас наступил долгожданный период распределения по флотам, время веселых выпускных вечеров, головокружительных увлечений и скоропалительных свадеб - время перемен и начала новой, самостоятельной жизни.  Для многих девушек, поклонниц летчиков и моряков – это была прекрасная возможность обрести трудную профессию жены моряка. В мыслях мы уже были там, куда бросала нас морская судьба.
    
     Предстоял короткий, завершающий этап обучения – прохождение военных сборов на одном из кораблей черноморского флота. Приняв присягу, мы получали воинское звание и были полностью готовы к предстоящей работе на гражданском флоте. Воспринимался он скорее как формальность, необходимая для зачисления в запас военного ведомства. Это проходили все мужчины, заканчивающие высшие и средние специальные учебные заведения.
      
     Ранним мартовским утром наш курс прибыл в Севастополь. Еще проезжая по окраинам, мы увидели особые признаки города воинской славы. В районе Инкермана, показались каменоломни, представляющие хаос гигантских каменных нагромождений. Сопровождавший нас начальник курса пояснил, что образовались они при взрыве арсенала Черноморского флота при осаде крепости во время Великой Отечественной войны. Находившиеся там тысячи тонн взрывчатки, оружия и продовольствия обеспечивали защитников города всем необходимым для обороны, и поэтому защита этого стратегически важного объекта продолжалась до последнего солдата, способного держать оружие. А когда начался захват хранилища боеприпасов врагом, матросы подорвали этот подземный город. Взрыв был такой силы, что Крымские горы в этом районе раскололись на многотонные каменные обломки.
    
     Стоя на Графской пристани в ожидании отправки к месту прохождения службы, мы с интересом рассматривали открывшуюся панораму. Удивительным было то, что центром города и его главной достопримечательностью являлось море, вокруг которого расположились городские постройки, улицы и проспекты, и все, что необходимо большому промышленному району. Весь берег был заполнен многочисленными причалами различного назначения. В центре находилась парадная – Графская пристань, дальше шли пирсы для пассажирских и транспортных судов, переходящие в причальные стенки для стоящей в порту эскадры военных кораблей.
      
     Противоположные берега южной и северной бухты были заполнены судами, стоящими в сухих доках и у стен судоремонтного завода. Часть из них находились под брезентовым укрытием надстроек, видимо для переоборудования палубного вооружения. Совсем рядом с морским портом стоял дивизион эскадренных миноносцев, выделявшихся стремительной формой форштевней и плавными, подобные торпедам, обводами корпусов. Представшая перед нами картина морской крепости поражала количеством боевых кораблей различных классов и назначения, находящихся совсем рядом с центральной улицей города – Нахимовским проспектом.
   
     Прямо перед нами, на входе в севастопольскую бухту, на якорных бочках стоял величественный, двухсотметровый фрегат, охранявший вход в акваторию порта. После трагической гибели линкора «Новороссийск» возле карантинного причала, теперь внешний рейд и вход в бухту защищали боновые заграждения и суда охранения.
      
     После длительного ожидания, нас погрузили на рейдовый катер и мы двинулись на выход в открытое море. Поравнявшись с грозным стражем, охраняющим вход в бухту, наш катер неожиданно изменил курс и направился прямо к штормтрапу этой стальной громадины. Оказалось, что нам сюда. Поднявшись на палубу, мы почувствовали себя на железном плавучем острове, высотой с пятиэтажный дом, резко отличающимся от судов знакомого нам торгового флота. Это была бронированная крепость с мощными стволами главных орудий с множеством зенитных и торпедных установок и иными механизмами, надстройками и помещениями неизвестного назначения. Все это производило большое впечатление даже на подготовленных морских специалистов.
    
     Первое и очень важное, что происходит по прибытии к месту службы - это традиционное построение и знакомство с прибывшими практикантами. Видимо, внешний вид горделивых выпускников мореходки произвел на командира удручающее впечатление. Замполит испытал полный ужас, как он выразился, от «роты прибывших разгильдяев» и решил сразу поставить бравых курсантов на место. Прохаживаясь вдоль строя тяжелой походкой, он отдавал короткие приказы: «Фуражки с кокардами снять, прически привести в соответствие с армейскими нормами. Срок исполнения 24 часа». Конечно, такая встреча сразу портит настроение и вспоминаешь шутку, что корабли, это красиво и романтично лишь издалека и только для тех, кто на них не служил и не бывал. По рядам прокатился недовольный ропот: «Мы же не салаги или новобранцы, впервые прибывшие на флот». По неписаному флотскому закону, мы, совершившие кругосветные плавания, имеем право на послабления как старослужащие и нам дозволяется то, что не положено новобранцам. Назревал конфликт. Настаивая на своем, командир решил слабины не давать и грозным голосом напомнил, что не выполнивших приказ, ожидает весь набор армейского воздействия.
         
     Свои слова он подтвердил делом. После размещения по кубрикам, обеда и, положенного по уставу короткого послеобеденного сна, на палубе появился матрос-новобранец, призывник из солнечного Узбекистана, подпоясанный простынею, готовый к выполнению приказа, подтверждающего, что дисциплина здесь главное. В руках он держал табурет, ножницы и электрическую машинку для стрижки. Бессмысленная и радостная улыбка не сходила у него с лица, выражающая готовность обстричь прибывших практикантов и доложить о выполнении задания. По командирскому велению мне пришлось первому принять эту экзекуцию. Почувствовав боль задетого ножницами правого уха, я спросил умеет ли он стричь. Ответ удивил своей простотой и непосредственностью: «Я был лучшим стригалем овец в нашем районе. Вот их трудно стричь, они скачут и бьют копытами, людей конечно легче, а матросов совсем легко». Работа шла быстро, видно, что его руки истосковались по привычной работе, и главное чем он руководствовался – нужно успеть до ужина.
       
      Мелочам он значения не придавал, и до наступления сумерек работа была закончена. На следующий день, во время утреннего построения, замполит решил проверить как идет выполнение приказа и сколько голов уже готовы приступить к постижению воинской науки. Приказ: «Снять головные уборы» привел его сначала в замешательство, а потом довел до хохота со слезой. Последовал новый приказ: «До окончания стажировки головные уборы не снимать, кроме двух случаев – на камбузе, и во время сна». Глядя друг на друга, мы смеялись от души, так как на голове было то, что напоминало работу уставшего тракториста на ночном колхозном поле. Особо неудачные прически разрешили подравнять. Теперь стало понятно, что легкой жизни нам не видать и воинскому уставу безразлично, сколько морских миль преодолел тот, кто предстал перед ним – он педагог безжалостный, но с большим опытом воспитательной работы.
         
      Так начался трудный период освоения военной специальности. Он всегда и всеми приходящими на срочную службу воспринимается тяжело. Происходит безжалостная ломка привычного образа жизни и переход на новый порядок, когда нужно делать не то к чему привык или считаешь правильным, а то, что требует устав и годами установленный режим боевой готовности.  Время привыкания к новому укладу жизни проходит трудно, но остается в памяти на долгие годы. Только со временем и полученным опытом, новому поколению призывников приходит понимание необходимости умения преодолевать трудности воинской службы. А спустя годы срабатывает мудрое правило – забываются невзгоды армейских будней, а остаются приобретенные навыки и знания о законах морского братства и бескорыстной дружбе.
         
      Сильно осложнило и испортило нашу переподготовку ситуация, когда при встрече штабного адмирала, экипаж приветствовал приближающийся катер, выстроившись вдоль борта по стойке «смирно». В это время практиканты, закончив обед, выходили на палубу и команду «смирно» слышать не могли. Адмиралу был хорошо виден неподвижный, парадный строй матросов и медленно идущая за их спинами толпа «вольных слушателей» с курсантскими нашивками на рукавах.
      
      Вахтенный офицер, осознавая чем чревато такое нарушение устава, крикнул так, что все чайки, сидящие на воде, резко взмыли вверх, а перепуганные курсанты, не понимая в чем заключается причина гнева, бросились бежать вперед, к носовым орудиям в надежде укрыться от командирского гнева. Что было дальше, по понятным причинам рассказывать не стоит, но появляться на верхней палубе, нам было категорически запрещено, и все наши перемещения на работы, камбуз или в кубрики происходили только по нижним этажам помещений. И всегда на утреннем разводе нам доставались такие «воспитательные» работы как удаление ржавчины, покраска надстроек или чистка мазутных танков.
       
      От выпавшего на нашу долю испытания спасло то, что пришел приказ экипажу срочно готовиться к походу в Средиземное море, в район, где назревал арабо-израильский конфликт и находился 6-й американский флот. Команда приступила к подготовке к длительному автономному плаванию. Ограничение по допуску к сложному и секретному оборудованию ставило нас в положение, при котором мы не могли принимать участие в работах по обеспечению боеспособность корабля. Нас привлекали только на второстепенные и вспомогательные работы.
    
       Руководителем нашего трудового участия в подготовке к походу был назначен мичман Луговой - ветеран, служивший здесь в период Великой Отечественной войны. Он участвовал во всех боевых походах корабля, был тяжело ранен, а после излечения возвратился на прежнее место службы. У него был статус заслуженного ветерана и он являлся тем бывалым фронтовиком, опытным и мудрым, который был по-отечески добр и внимателен к молодому поколению, понимая, какие ему предстоят тяготы и опасности за время морской службы. Во время занятий и минуты отдыха он рассказывал о героических эпизодах прошедшей войны, горьких потерях и неудачах. Мастерство рассказчика, дополненное сочными морскими выражениями, а иногда и крепким словцом, делали эти разговоры живыми уроками истории и мужества. Слушая его, мы ясно представляли стену огня артиллерии, не дающей возможности авиации противника вести прицельное бомбометание и буруны несущихся прямо в борт корабля торпед и испытывать радость при описании удачных маневров по уклонению от попадания смертельных снарядов. Как всегда, молодежь слушала эти рассказы с огромным интересом, и это имело бОльшее воспитательное значение, чем формальное изучение уставных истин. С гордостью и любовью, как о верном друге, ветеран рассказывал нам историю легендарного крейсера.
               
                2
    
     Наш крейсер носил громкое имя «СЛАВА», полученное в 1957 году после переименования крейсера «МОЛОТОВ». Это название он получил за боевые заслуги в сражениях на Черном море. Корабль был принят в состав ВМФ в июне 1941 года и обладал высокими техническими характеристиками - скоростью до 36 узлов (67 км/час), высокой маневренностью и дальнобойным артиллерийским вооружением, способным поражать цели на расстоянии до 40 км, а так же мощным зенитным и торпедным вооружением.
    
     В обороне Крыма ему выпала особая роль в боевых действиях на море и в нанесении огневых ударов по позициям врага в тылу и на передовой, а также в обеспечения защитников Севастополя вооружением и эвакуацией раненных бойцов и мирного населения. Под покровом ночи он успевал совершать дерзкие рейды в осажденный город и также стремительно уходил до наступления рассвета. Каждый прорыв в сражающийся город сопровождался яростными попытками врага уничтожить дерзкий экипаж, но все его атаки  успешно отражались, благодаря бесстрашию экипажа и мастерству опытного командира. Обладая высокой маневренностью, ему удавалось уклонялся от бомбовых ударов авиации и пользуясь преимуществом в скорости, уходить от торпедных катеров и подводных лодок.
    
     В сухих цифрах отчетов, один из дней его боевых действий выглядит так – « За 27.12 1941г. в осажденный город, доставлено 15 вагонов авиабомб и боеприпасов, пушки и минометы, 1200 бойцов и командиров. Во время разгрузки корабль вел огонь по позициям немецких войск, а потом, ранним утром 28 декабря вышел за боевым пополнением 386-й стрелковой дивизии. Разгрузка доставленного пополнения производилась на угольном причале Северной бухты под обстрелом противника. Были погибшие и раненные матросы, а сам корабль получил множество осколочных пробоин. Во время выгрузки велся огонь по станциям Бахчисарай, Бельбек и другим целям. Участвуя в артиллерийской поддержке сухопутных войск, отбивал атаку восьми немецких бомбардировщиков. В это же время дальнобойные орудия крейсера более часа обстреливали силы немцев, атакующих 30-ю береговую батарею».
     Варварское уничтожение города и людей порождало ненависть и невероятные человеческие силы, выражающиеся в массовом героизме защитников города, и это способствовало тому, что экипаж крейсера, проявляя невероятное упорство и бесстрашие проходил сквозь стену заградительного огня, и, выполнив задание, возвращался с пробоинами и осколочными повреждениями и, проведя необходимый ремонт, вновь шел туда, где выжить помогает только чудо.
    
     В августе 1942 года в походе с целью уничтожения скоплений немецких войск в районе Феодосии крейсер подвергся массированной атаке авиации и соединения торпедных катеров. Ночной бой продолжался шесть часов в течение которых было отражено двенадцать групповых атак авиации и одиннадцать атак дивизиона торпедных катеров. Сложность ночного боя заключалась в том, что противник обнаруживался только на ближних подходах и времени на прицельный огонь и маневр по уклонению от попадания было недостаточно. Во время одной из яростных атак одновременно по двум бортам, крейсер был торпедирован в кормовую часть и, потеряв управляемость и скорость хода, с трудом двигался из зоны обстрела береговых орудий и зоны действия торпедоносцев. Корабль удалось спасти, но в Новороссийск он пришел без двадцати метров кормовой части и рулевой машины.
    
      Из рассказов ветерана, ставшим на время практики нашим отцом-командиром, мы узнали о многих малоизвестных фактах героической защиты осажденного Севастополя и массовом героизме моряков и жителей города, который сравним со стойкостью защитников Брестской крепости. Точно так же, окруженная врагом, 35 береговая батарея после разрушительных бомбардировок и артобстрелов продолжала вести огонь по позициям врага, а когда закончились боеприпасы, отбивала атаки в рукопашном бою. Трагедия защитников города заключалась в том, что потеряв возможность эвакуации из окруженной цитадели, матросы осознанно шли на смерть в водах Черного моря, предпочитая гибель, чем сдачу в фашистский плен.
      
      Эти рассказы стали запоминающимся эпизодом пребывания на корабле, на котором еще были видны следы ремонта корпуса от вражеской торпеды. За короткое время, мы в полной мере узнали  уклад корабельной жизни. Этот порядок существенно отличался от правил, принятых в гражданском флоте, и эти знания пригодилось нам впоследствии, так как в полученном военном билете значилось – подводный флот, означавшее, что следующая переподготовка будет там.
    
     Трудности, возникшие у нас во время переподготовки, заключались в том, что во время боевого дежурства, жизнь на корабле проходит в строгом соответствии с уставом и штатным расписанием, а кратковременное пребывание сотни курсантов нарушало существующий порядок и не способствовало успешной подготовке к предстоящему дальнему походу. Боевой корабль не приспособлен для выполнения функций учебного центра. Скоро это стало очевидным командованию и, проведя укороченный курс обучения, мы были списаны на берег и откомандированы обратно в училище.
    
     После стажировки и знакомства с историей обороны Севастополя и непобежденного крейсера «МОЛОТОВ», прибытие в стены родного училища воспринималось как долгожданное возвращения в отчий дом. Но теперь предстояло с ним попрощаться и покинуть навсегда, всю  жизнь сохраняя в памяти благодатные курсантские годы. Торжественное построение, вручение дипломов, прощание с командирами и преподавателями было трогательным и свидетельствовало о том, что на флот приходит новое поколение тружеников моря, связавших свою жизнь с рыбацкой удачей. Произошло событие, после которого внешне  однообразная  курсантская рота выпускников предстала уверенными молодыми специалистами, перед которыми открывался безграничный простор для проявления личных качеств и способностей.
    
     А дальше было то, что и должно было быть. Мою дальнейшую морскую судьбу определил мой собственный выбор сделанный при распределении, и я отправился на Беломорский промысловый флот.