***
- Глянь, может что сгодится – Лера кинула на лавку старый школьный портфель.
- Что там? – спросил Чичкин, не отвлекаясь от кастрюли, в которой помешивал варево из подсобных продуктов источающее вполне аппетитный запах.
- Да хрен его знает, — потянув носом, Лера скинула башмаки, пройдя к застеленной софе, уселась, — бумажки какие-то, газеты, херь короче.
- Херь короче, — повторил хозяин, не отвлекаясь от процесса который его всецело занимал, и в преддверии финала, безусловно, добавил хорошего настроения. – Лерочка, — поправив свободной рукой, очки на носу продолжил с учительской интонацией в голосе. – Лера Викторовна ну, сколько я вам уже указывал на недопустимость употребления в речи вульгаризмов. Есть прекрасные слова для выражения своих чувств, эмоций ну и так далее. В данном случае можно было употребить ну, к примеру; ненужные, бесполезные, или скажем не представляющие ценности…
- Ну-у-у, завел свой патефон, — перебила молодая женщина, откинувшись на оббитую ковриком стенку, закинула ноги на стоящий рядом табурет. – Вот уйду от тебя, будешь как сыч, один в своей берлоге сидеть, — рассматривая свои ноги и не слыша ответа, добавила. – А?
- Готово. – Повар, не желая развивать тему, снял с примуса кастрюльку и водрузил на ее место эмалированный, видавший виды, чайник. – Щас и перекусим.
Трапеза состоялась в отслужившей свой срок будке, снятой с какой-то машины и теперь приспособленной под жилье. Чичкин, проявив удивительные в первую очередь для самого себя свойства и навыки, привел будку в жилой вид, благо материалов на близ расположенной городской свалке было в избытке. Починил кровлю и стены, утеплил жилище, установил буржуйку, навесил дверь. Лежак полки сделал сам, остальную мебель и домашнюю утварь приволок все с той-же свалки. Получилось вполне приличное, а для человека непритязательного в чем-то даже уютное гнездышко, где и завелась со временем Лера.
- Как у тебя так получается, — уплетая суп, похвалила подруга стряпню, — из говна конфетку сделать. А пахнет-та, я еще когда подходила, уже учуяла. Думаю, не иначе Чича свой суп козырный затеял.
- Это потому Лерочка, что как правило, мужчины лучшие кулинары. Заметь во всех крутых ресторанах шеф-повар мужчина. В Метрополе, к примеру, так и вовсе на должность шеф-повара из Италии специалиста пригласили и платят заметить не деревянными, долларами он там у них как сыр в масле катается
- Вот и я говорю, тебе-бы поваром работать, от клиентов отбою бы не было. Или шеф-поваром в «Метрополе», бабло лопатой бы греб. Точно тебе говорю.
- Чтоб работать в Метрополе моих знаний и навыков, увы, недостаточно. – Повторил, – Увы. – И продолжил. – Кроме того, женщина она что, для нее приготовление пищи повседневный процесс, рутина. Что касается мужчин, мы мужики вкусно поесть любим. Да, не отнять. Мы милая моя приготовление пищи возвели в культ, некую церемонию. Можно сказать, реально мы в это дело душу вкладываем…
- Щас поперхнусь, — прыснула Лера, — не смеши, знаю я, где у вас душа, или ты ей, поди, помешивал.
- Помешивал я ложкой…
- Я проверю, – перебила разговорившегося партнера Лера. Потерев ногой его ногу, подбираясь ближе к паху, добавила, — а что, у нас ничего нет?
- Батон заходил.
- Костян. – Лера помрачнела, уставившись в миску, спросила. – Про меня что-ль говорил?
- Не парься, ничего ему от тебя не надо. Бугор присылал за самогоном. А Батону что…, что ему надо? Как обычно, денег да бухло.
- Ходит, обсасывает пиявка, что ничего не осталось?
- Обижаешь, — Чичкин потянулся к тумбочке и извлек полушку своего первача в бутылке от спрайта. Разливая поровну в кружки, пояснил. – Денежки, что с металла были, три штуки отдал, пятихатка осталась, перетопчемся. Самогон, партию почти шестнадцать литров передал, но литрушку первача я заныкал. – Поднял свою кружку, поболтал содержимое. Заглянул внутрь, оценивая чистоту напитка не имея возможности глянуть на просвет. Хмыкнул удовлетворенно и со словами, — Ну будем. – Выпил мелкими глотками, смакуя.
Дальнейший разговор, невзирая на выпитое пресёкся, каждый думал о своем.
К вечеру Лера пошла встречать продуктовые машины. Так называли мусоровозы вывозившие отходы больших продовольственных магазинов. Они, как правило, приходили не разграбленные местными бомжами по той простой причине, что последние не имели доступа на огражденную территорию, где стояли мусорные контейнеры. Кроме всего прочего, к концу рабочего дня в них грузили просрочку, потому там зачастую можно было поживиться продуктами с истекшими сроками реализации. Собственно ими и питалась немалая община бомжей «заселившая» эту свалку. Чичкин, по первой брезгливо относившийся к данным продуктам со временем полностью перешел на халявные, утверждая, что разницы в них нет. Приходилось конечно, кое-что покупать, более для самоудовлетворения, чем по необходимости.
Чичкин доказывал бабкам, да и не только, продавая по дешевке собранные на свалке продукты, в полной их пригодности для внутреннего потребления. Объяснял, как так колбаса до такого-то числа вполне употребима в пищу обычными гражданами, а со следующего числа является отравой, рассадником ботулизма и совершенно непригодной - парадокс. Рассказывал, что в настоящее время технические условия позволяют добавлять в колбасу часть нереализованного продукта и колбасы с истекшими сроками реализации возвращаются на заводы, где они попадают в колбасный фарш и затем как свежий продукт на прилавки магазинов. Утверждал, просто у людей нет денег, как следствие возвращенной колбасы так много что ее не успевают перерабатывать и часть приходится выкидывать к общему нашему удовлетворению. Люди брали продукты, зачем-то объясняя, что это для собачки или кошки, стеснительно прятали покупки в сумки и уходили. Появились постоянные клиенты, и даже один оптовик.
Чичкин, оставшись один, прибрался в своем жилище. Перемыл, затем тщательно протер посуду, это правило у него осталось от «той» жизни и занялся портфелем.
***