Сброшено земное притяженье.
Я по-прежнему больше тяготел к пейзажным стихам, городскому и загородному пейзажу, картинам городской окраины, какой был тогда район Тропарево-Никулино, рядом со старинной (XVП века) церковью Михаила-Архангела на юго-западе Москвы, где я жил с семьей в эти годы. Я чувствовал, что природа в моих стихах приобретала все большую объемность и пространство, и вместе с тем в них появлялась большая углубленность и философичность. Мы семьей часто гуляли в соседнем лесу, тянувшемся за церковью, и за деревней, уже доживавшей последние дни. Позднее лес будет превращен в лесопарк, со множеством аллей, и потеряет былое естественное очарование. Лес в основном был смешанный, но были и великолепные березовые рощи, встречались и старые посадки, где сосна и ель перемежались с березой. В те годы по весне, в гуще берез, еще в изобилии цвели ландыши, а летом в рощах и на полянах было много полевых цветов, можно было ходить по грибы. Особенно много было маслят. На опушках и просеках попадались подберезовики, подосиновики и даже белые.
Лес, как просторный, светлый храм.
В высоких сводах птичье пенье.
Уходят ввысь стволы деревьев,
Колоннами, к лесным шатрам.
Маслята стайкой, в редколесье,
Слышны ребячьи голоса...
Вдруг самолета гром небесный –
То ангел взмыл под небеса,
Туда, где тишина просторно
Ждет знака Божьего перста
И в мир нездешний, мир нагорный
Открыты тайные врата.
И вновь молчанье наступило,
И звонче птичьи голоса...
И небо глубину открыло,
Где туч умчалась полоса.
Особенно хорошо было в гуще березового леса, где к вам удивительным образом приходило ощущение почти космической невесомости. Однажды, глядя снизу вверх на березовые стволы, тонкими колоннами, уходящими к кронам, зелеными шатрами раскинувшимися над тобой где-то в далекой выси на фоне неба, я так и написал.
Под зеленым лиственным навесом,
В колдовском березовом лесу,
Я теряю ощущенье веса,
Будто свет в самом себе несу.
И вокруг прозрачное свеченье,
Тихий свет березовой глуши.
Сброшено земное притяженье.
Плоть ушла, дав место для души.
Ближе к Новому году, когда выпадал снег, и погода устанавливалась, мы зимой тоже часто ходили в окрестный лес и в поля, на лыжах, и дышали полной грудью крепким морозным воздухом,тогда еще не загрязненным, как ныне. Мне все время очень хотелось передать эту мягкость вселенского непрерывного снегопада, покрывавшего землю и скрадывавшего все звуки в природе и в огромном городе, окутывавшего все нереальной, пришедшей откуда-то свыше тишиной.
И снег идет, смягчая звуки,
Всю землю умиротворя,
Оттанцевав балет сторукий,
Без сил ложится на поля.
И равновесья не нарушив,
Все погрузив в сверхчуткий сон,
Успокоеньем сходит в душу,
Свеченьем высшим просветлен.
Он – свет, он – не материален.
Он вам пригрезился, когда
Вы ночью шторы открывали
И сон окутал города.
Он высших сфер немой посланец,
Он тихий ангел и не прочь
Всю землю в белоснежный глянец
Одеть в рождественскую ночь.
Городской пейзаж также не отпускал меня, когда я бывал в центре Москвы и бродил по площадям и набережным Москвы-реки и каналов.
Ночью ляжет снег воздушно
На решетки и мосты.
В нас войдет тогда неслышно
Ощущенье высоты.
Черно-белое сплетенье
Роз чугунных и перил.
Будто темное сквоженье
Проступает из белил.
Словно в мир войны и смерти
Вдруг с небес и свысока
На творенья темной тверди
Опустились облака.