«Мое рождение у всех родственников, знакомых и незнакомых вызвал осуждение и резкое отвержение. Исключением из этого была моя мать, которая меня защищала как орлица и бабушка - мать моей матери. Бабушка меня приняла сердцем как своего первого внука. Причиной такого отношения было то, что я появился на свет «незаконно рожденным», – так начал свое повествование Иоанн. Он называет себя
"сыном кочевых оленеводов" - эвенков. – «Моя мать эвенк", - продолжал Иоанн, - «Родила меня от заезжего рыжебородого русского, - старателя из артели с соседнего золотоносного прииска. Как только я родился, все увидели, что я – «другой» и стали называть меня «нюча», потом это стало моей кличкой. "Нюча" в переводе с эвенкийского означает «русский». В глазах эвенкийской общины мать нарушила каноны предков, она была осуждена, и вместе с нею эта доля остракизма досталась и мне. Как это выглядело, приведу один случай.
Когда мне было два года, за мной и другими детьми было поручено смотреть старшим девочкам-племянницам. Тогда им было около четырнадцати лет. Девочки быстро утомлялись сидеть с детьми, да еще летом - дома. Они оставили нам - "детскому саду" котелок с кашей, ковшик с водою и подперев снаружи дверь толстой жердиной, убежали в лес собирать ягоду. Старшему мальчику в нашей домашней «ясельной» группе было наверное, около три лет. По какой-то причине я ему не понравился. Он схватил острый скребок для выделки шкур и ударил меня с начало по носу, потом по голове. Когда девочки вернулись из леса, я лежал бездыханный в луже собственной крови. Нос был отрублен и «съехал» на бок. Девочки так испугались, что посчитали меня мертвым. Они бросили меня в кроватку, и закрыв лицо тряпкой, убежали все из дома. Будто ничего не случилось. Когда мать вернулась вечером домой с работы (был сенокос), она обнаружила меня в кроватке с двумя дырками вместо носа и окровавленной головой. Может из-за того, что она была охотницей, мой окровавленный вид не сделал ее «крэзи»*. Она начала внимательно меня осматривать. Мой вид, я полагаю был не для слабонервных. Отрубленный нос держался еще на лице на «коже и мясе». Из открытых носовых отверстий надулся и спускался кровавый пузырь. Из чего мать сделала вывод: - «Дышит, значит, жив». Ближайший фельдшерский пункт находился на расстоянии семидесяти пяти километров без дорог глухой тайги. Наша семья была не богатой, и собственных оленей у нас не было. Мать обратилась за помощью к родственникам и тем, у кого были верховые олени*. И везде ей отказали в помощи, сказав: «Пусть этот нелюдь умрет, так ты смоешь свой позор!» Мать, закутав меня в одеяло, привязав меня к поняге*, пешком дошла до фельдшера. В то время фельдшер не практиковали «сшивание ран». Все что мне сделали, это просто приставили нос на место и сделали марлевую повязку. Несмотря на серьезное ранение, к тому времени я начал проявлять аппетит к материнскому молоку. Поскольку отца у меня не было, матьдала мне фамилию и отчество от моего деда (Максимов).
В основном я жил с матерью у ее родителей, - моих бабушки и деда. В то время мы жили в чуме, тогда уже у эвенков появился брезент, им вместо шкур перекрывали нижнюю часть чума. В одном месте, рядом с печью я обнаружил в брезенте прожженную дырку. Мне стало любопытно, смогу ли я увидеть через нее, то что находится снаружи чума? Я начал расковыривать дырку пальцем. Заметив мое пристрастие к дырке, дед мне сделал несколько угрожающих предупреждения. Но все они пролетели мимо моих ушей. Тогда дед взял ветку и больно ударил ею по моим рукам. Я, конечно, заревел десятью сигнальными сиренами. Мать услышав мой рев, заскочила в чум и увидев деда с орудием воспитания в руке, швырнула его через печку. Замечу, что моя мать была очень сильной и ловкой женщиной. На шум в чум заглянула ее старшая сестра, она бросилась защищать своего отца. Моя мать и ее атаковала и уже было победила. Схватив ее за волосы стала прижимать ее к полу. Да сестра в драке была «не дура». Она мгновенно прибегнула к «боям без правил». Зубами так укусила руку матери, что та взревела как раненная волчица. Для полной убедительной победы старшая сестра (Оми) схватив полено, несколько раз ударила мать по спине. При этом были высказаны все оскорбительные слова для незамужней женщины, родившей ребенка от «блудного» отца. Мать в одном платье, убежала в лес. Всю неделю, которая для меня показалась вечностью, мать не появлялась ни домой, ни в стойбище. Для нее нужно было найти решение, как жить дальше? Моя мать была с сильным характером и мысли суицида, которые приходили, она отбрасывала, осознавая, что этим она погубит и меня. Она приняла решение оставить меня у своих родителей. На облоске* она добралась до далекого якутского села. Там она нанялась одной богатой якутке – Анне Чугуновой, добывать пушнину, рыбу, управляться по хозяйству.
Анна Чугунова была дочерью знаменитого якутского лесопромышленника Чугунова Генадия. В его собственности были стада коней, оленей. Уже в царское время его русские купцы решили "убрать с дороги". Каким-то образом было сделано дело и Чугунова отправили на каторгу. Часть богатства отсталось его дочери Анне. Когда пришла советская власть большую часть этого хозяйства было экспроприировано. Ее старший брат Анны и еще несколько родственников были отправлены Гулаг. Часть золота, драгоценностей им удалось спрятать в тайге. Богатая якутка сразу заметила одаренность моей матери. Она была очень сообразительной и работящей. Она была замечательной рукодельницей, никто не мог шить так обувь, рукавицы, шапки, расшивать одежду как делала это моя мать. А какой она была удачливой. Неутомимой охотницей! Ей удавалось добывать по три соболя в сезон. Тогда как в то время соболь была большая редкость. Считалось добыть одного, два соболя за сезон – большая для охотника удача. Основная пушнина была белка, заяц. Белок было столько, что нередко бывало на одной лиственнице сидело нередко сразу по нескольку белок. Мать была из тех охотников, кто белке всегда попадал в глаз. В день она добывала по 25-30 штук белок. Вечером до ночи, приходилось всем заниматься снятием шкурок и обработкой пушнины. Вскоре Анна предложила моей матери выйти замуж за ее приемного сына - якута. По возрасту он был младше матери. Мать недолго думая, согласилась. По якутскому обряду сыграли свадьбу. Мать перевезла меня к новой бабушке Анне. Новая бабушка меня приняла, полюбила, как родного. Для этого была причина. Когда она полюбила молодого бедного парня. Ей отказали в ее выборе жениха. Тогда она пошла на перекор, забеременела от «непринятого». Тогда ее отец решил воспитать непослушную дочь. Когда у нее был уже «живот», на нее вечером напали трое парней и жестоко избили. Причем старались бить больше в живот. После чего у Анны случился выкидыш. После этого она уже никогда не могла иметь собственных детей. Бабушка Анна меня всячески опекала и баловала. Часто она брала меня с собою проводить ревизию своих амбаров. Их было около шести. В одном на шестах весела битая дичь: утки, глухари, куропатки. В другом амбаре – пушнина: белка, лисица, горностай, соболя. Был амбар, где хранились бакалейные продукты: мука, крупы, чай, табак. Был амбар для рыбы. Но, самым интересным для меня был амбар, где бабушка-якутка хранила свою одежду и богатства. Там я узнал, как выглядят царские золотые червонцы, золотой песок. Там мог я рассматривать ювелирные изделия из серебра, золота, бриллиантов и других драгоценных камней. Бабушка, показывая все свои накопления, трепала мои волосы и приговаривала: «Это все внучек вам достанется!» Бабушка Анна, каждый год ездила на торговые ярмарки, где продавала выгодно собранный товар (пушнина, рыба, мясо, ягода, сшитая якутская обувь, одежда). Возвращалась с обозом продуктов, тканей, охотничьего оружия, пороха, посуды, ювелирных украшений. Для всех торговых предприятий она одевала лучшие свои платья, рысью шубу, с бобровым воротником и мантами. Но не суждено было бабушке Анне долго копить добро, приближались «смутные времена». Вскоре она стала живой свидетельницей Ленского расстрела, где «революционеры» (профессиональные агенты) организовали выход рабочих золотых приисков на мирную демонстрацию протеста».
Здесь Иоанн сделал длинную паузу, достал сигаретку, что случалось, когда он начинал особо волноваться. Подбросив сухих веток кедрового стланика в костер Иоанн продолжал: - «Да, не сладкие были времена для народа. Если говорить о рабочих на золотых приисках, то их вербовка шла тогда активно, и постепенно та «малина» (высокая зарплата, хорошее питание, бытовые условия и т.п.), которая привлекали народ, испарялась и превращалась в мутный мираж. За которым открывалось огромное кладбище и толпа искалеченных людей. Вместо обещанных денежных выплат работникам начали выдавать талоны, которые можно было отоварить только в лавках «Лензолото». Причем на талоны по высокой стоимости выдавались вещи и продукты наихудшего качества. В питание нередко стали поступали испорченные продукты (тухлая конина). На приисках был высокий травматизм и смертность. Женщин и подростков на прииск официально не трудоустраивали, но эксплуатировали , просто за возможность жить и скудное пропитание. Так создались условия для «стихийной забастовки». Среди рабочих непременно работали агенты провокаторы, которые «угрожали расправой администрации, жандармам и солдатам». Ульянов В.И. увидел в этой кровавой истории идеальную модель как «из искры, возгорится пламя» - революция в царской России. Может это и побудило его принять окончательно принять псевдоним «Ленин», от слова Лена (река).
Откашлявшись в большой кулак, огладив седую бороду, Иоанн продолжил: Когда мне исполнилось четыре года, в мае мне захотелось стоя на обледенелом причале, заглянуть в текущий водяной поток. Это любопытство мне чуть не стоило жизни. Я свалился вниз в воду, меня понесло к ледянному полю, и вероятно у меня было много шансов угодить под лед и там стать причастным к вечности. На мое счастье или несчастье, мимо проходил якут Зюзя, это его кличка от фамилии Земзюлин. Зюзя был местным героем, чемпионом по национальной борьбе. Он то меня и успел схватить за подол кухлянки, когда моя голова и тело уже были подо льдом. Кстати замечу, уже в юношеском возрасте я как-то встретил Зюзю, он меня хлопнул по плечу и спросил: - «А ты помнишь, как я тебя из воды вытащил?» В ответ я ему кивнул головой, и почему-то покраснел. Зюзя меня еще раз хлопнул меня по другому плечу, добавил: - «Благодарить не надо. С тебя бутылка». В то время у меня для такой «благодарности» не было денег, от чего я еще сильнее покраснел… Позже я узнал, что Зюзя утонул в Лене, провалившись под лед, когда пересекал весной реку на оленях.
В школе мне все давалось с большим трудом: русский язык, математика. В школе в этот период для «воспитательных» целей использовали деревянные линейки. Я нередко умудрялся получить за один урок три таких «линейки» по голове. После окончания первого класса я «подумал», что мне такая школа не нужна. Я об этом сообщил матери. Она это приняла мое решение «оставить учебу», - без упреков. Прошло два года и как-то играя с мальчишками, в разговоре между ними я услышал много школьных слов для меня совсем не понятных. Когда я начал их спрашивать: «Что они значат?» Услышал о себе что я «неуч», «дубина» и т.п. После этого я сообщил матери, что хочу ходить в школу. Мать отправила меня к двоюродной сестре - Юсон, которая жила в большом якутском селе, где я мог ходить в школу. Юсон, не смотря на свою молодость была уже матерью пяти детей. Она решила использовать меня в другом «формате». Она просто сделала меня младшей нянькой для своих детей, так что мне было снова не до учебы. К этому я совсем не был готов. Так дома я был «плохой нянькой», а в школе – «плохим учеником». На следующий год я сбежал к тетке Яхге. У нее мне было хорошо, в учебе она мне хорошо помогла, потому, как сама любила читать и была хорошей рассказчицей, певуньей. Именно с нею у меня произошел прорыв в учебе. Я стал что-то понимать, а самое главное получать удовольствие от процесса учебы. Но и здесь моя судьба(карма) снова и снова относила меня далеко от учебы. Моя семья занималась кочевым оленеводством, где всегда нужны были руки, глаза, ноги. Из-за чего мне приходилось на полгода бросать учебу. Из-за чего, когда я возвращался в интернат, я был «глухарем», «бараном», «диким медведем», «тупым быком» и т.п. Меня часто оставляли на второй год. В результате в кажом классе я был старше своих одноклассников на 2-3 года. Во всех школьных драках я был «мировым судьей» разнимал драчунов, защищал слабых. Спасибо директору, что он отстоял меня, меня за мои длительные «прогулы». Тогда как все учителя хотели исключить из школы. Когда я окончил школу, мне было уже двадцать лет. К этому моменту у меня уже сформировался «азарт» к учебе и я решил идти поступать в университет «на геолога». Моего уровня образованности и понимания явно не хватало для прохождения вступительных экзаменов. Мне пришлось проявить немалое упорство, чтобы поступить с третьего раза в Иркутский политехнический университет на факультет геологии. Мне казалось, что я достиг «неба». Но и здесь, то, что другим удавалось легко, для меня было невероятно трудным. Мне приходилось на каждом шагу «грызть камни и мерзлоту», чтобы проложить тропу знания в дебрях своего невежества. Там, где другие «мчались» и «летали» в учебе, мне приходилось «карабкаться» и «ползти на животе». Но когда наступило время практик и выхода в поле - в условия дикой природы, тут оказалось, что у меня есть все преимущества. Я легко ориентировался, был приспособлен идеально к отсутствию «бытовых условий», к скудному питанию. Мог разжигать огонь при любых погодных условиях. Мог добывать для себя и других пропитание и т.д. Даже спортивные парни в тайге, всегда оставались у меня сзади. Тут отношение преподавателей и сокурсников ко мне кардинально изменились. Так из «гадкого лебеденка» - никудышного студента, я стал «лебедем» - авторитетом, практиком. Один профессор геологии сказал про меня: «Если про всех я могу сомневаться станут они геологами или нет, то Иоан – уже геолог». От такого признания у меня выросли крылья, но я не зазнался, а еще больше полюбил учебу. И то, что было невозможным, недоступным еще вчера, стало открываться мне и становиться доступным моему пониманию. Так у меня появились в учебе первые пятерки. Для меня это были лучшие «охотничьи трофеи»!
*»Крези» от анг. Crazy – сумасшествие, состояние аффекта.
*Верховые олени – олени для верховой езды.
*Поняга – приспособление для переноски грузов, деревянная рама из согнутой ветви или облегченная доска, оснащенные веревками или сухожилиями.
* Обласок – легкая лодка, вырубленная из цельного ствола дерева.