Люда. Обожала Люду. Вспоминаю о ней с большой нежностью, дружбой и благодарностью. Даже удивительно, как такие хорошие девочки сохраняются такими добрыми и хорошими в такой жизни. В начале я немножко её побаивалась. Она произвела на меня впечатление очень вредной, холодной, опрятной и аккуратной. Я даже не представляла, можно ли с ней, - такой собранной, строгой и немного заносчивой, - вообще говорить. Так было, пока однажды она не упала на стул около нашего сестринского поста и не стала разговаривать сама. Собственно, она не столько разговаривала, сколько расспрашивала, слушала, делала какие-то понимающие сочувственные замечания. Мне было интересно понять её. Я только наблюдала со стороны, не участвуя в разговоре, но она охватила вниманием и меня. Меня и мои впечатления первого дня в реанимации. Так мы познакомились.
Люда была преисполнена ненавистью, отвращением, презрением к бичам, наркоманам, алкоголикам и всякого рода деградировавшим членам общества. Она считала их недостойными лечения, ухода, затрачиваемых на поддержание их жизни и здоровья материальных средств. Свои ненависть и презрение она выражала так открыто, порывисто и эмоционально, что это было даже комично. Казалось бы смешно ненавидеть не равных и убогих. Но, не тут-то было.
Принято говорить о беспомощности пациентов перед медицинскими работниками. Однако, и медицинские работники периодически сталкиваются с беспомощностью перед пациентами. Начать с того, что по нашему законодательству (на момент описываемых событий) среди прав медицинских работников значатся только право на повышение квалификации, усовершенствование своих навыков и ещё что-то в этом же роде.
Я не знаю, ненависть к моргиналам стала у Люды следствием их плохого к ней отношения или же их плохое отношение магнитом снаружи притянули её не высказываемые вслух мысли внутри. Так или иначе, но ей, как никому из медсестёр, везло на буйных и припадошных. Смену на вторую или на третью своей стажировки я слышу, как из палаты послеинфарктных больных доносятся звуки чего-то со звоном падающего, мужской бас, женский визг и снова что-то падает и падает. Это мужчина после инфаркта в психозе сорвался с вязок и бегал за Людой по всему залу интенсивной терапии, пока не сбежалось всё отделение привязывать его к кровати обратно.
Что сказать? До этого один такой же послеинфарктный больной, сорвавшись с вязок, поставил Люде фингал под глазом. Что удивительно, она не ушла после этого с работы. Об этом рассказывали с таким видом, как если бы: "Подумаешь. Обычное дело", - дескать, чего в жизни не бывает. Позже, другой обещал порвать вязки и вставить Люде в глаз иглу от капельницы. Об этом рассказывали тоже, как об обычном деле.
У больных после инфаркта часто развивается психоз. А, Люда часто дежурила в палате интенсивной терапии для пациентов с инфарктами. Работать туда ставили только "бывалых" опытных медсестёр.
Если, в начале я морализировала на тему о негуманном отношении Люды к человеческой слабости людей, сломавшихся перед искушениями пороками общества, то позже я удивлялась, как она вообще до сих пор не ушла с этой работы.
На такой работе остаются из-за времени и усилий, вложенных в образование и возможности в мирных целях к романтике медицины приложить сильный характер тягу к острым ощущениям. Реже, много реже, из-за денег. Когда высокие порывы и сильный характер сталкиваются с суровыми реалиями жизни и пороками людей, после небольшого отката назад в энтузиазме, делаешь виток спирали и закаляешься. Переходишь болевой порог и теряешь чувство реальности. Не то, чтобы теряешь, - это не совсем точно. Просто твоей реальностью становится другая реальность.
Мы разговаривали с Людой. Она говорила, что ей нравится её специальность, - она не разочаровалась в медицине как таковой, - ей нравится помогать людям. Просто она хочет помогать нормальным людям, а не таким, как эти. Алкоголики, наркоманы, опустившиеся элементы общества не были в глазах Люды людьми вообще. Но, это не отталкивало. Она была так добра ко мне, так кристально порядочна и отзывчива, что я пропускала эти рассуждения мимо ушей, - она как будто не понимала, что говорит или просто сильно устала.
Дежурства, которые совпадали со сменами Люды, были классными. Она советовала, как с кем общаться в коллективе. От кого чего ждать и кто какой человек. Бесконечно помогала мне в работе и не жалела сил на моё обучение:
- Люда, не надо. Ты объяснила, я сама сделаю. Я уже не на стажировке. Это моя работа.
- Успокойся. Ещё успеешь наработаться.
Никогда не забуду, как Люда выхаживала девочку, которая выбросилась – уже не помню - этажа с 5-того- 6-того. Осталась жива с отбитыми органами. Прихожу к Люде и вижу, что она как наседка суетится вокруг подростка лет 15-ти. С ужасом спрашиваю, откуда земля на белых простынях и теле девочки. Выбросилась из окна. Потом помоют. Две «остановки» за ночь. Адреналин. Господи, сколько нервов в переживании за неё, чтобы она выжила. Это никаких денег не стоит. На долго остаться на такой работе можно только если правда горишь огнём желания спасать человечество. Или, по меньшей мере, остатками этого огня.