Сын своей матери.
Оксана Авенировна любила розовое. Конечно, она уже давно не покупала яркого, но приглушённые, с оттенком темного пурпура вещи, по- прежнему, украшали ее ископаемую внешность. Как она отличалась от молодых и даже возрастных постояльцев этого оздоровительного центра!
Во- первых, она значительно старше всех, во-вторых, лицо. Правильный овал, прямой нос, правда, в последние годы, слегка опустившийся к верхней губе, опущенный долу взор, чуть ссутулившаяся спина. У неё не было задора ходить с палками и непринужденно со всеми раскланиваться, как здесь это принято. Оксану Авенировну за глаза называли несколько пренебрежительно: «розовая бабушка» и, заметив, обходили.
Как-то, обгоняя ветер, со стуком вонзая скандинавские палки в твёрдое гравийное покрытие терренкура, мимо Оксаны Авенировны пронеслось стадо молодых косуль, и она расслышала брошенное на ходу: « Нет, не в Ницу. Куда получше!» и взметнулся хвостик золотисто- крашенных волос из- под вязаной шапочки. Потом хвостик мелькал не раз. И Оксана Авенировна, ещё издали заметив его, без зависти, но вздыхала.
Вот Хвостик с подружкой, веселой с ямочками на розовых щеках, проехала на велике, вот, наматывая круги, оставляя после себя в воздухе ауру силы и молодости, пробежала мимо. Взглянув ей вслед, Оксана Авенировна, с удивлением покачивая головой и, глядя на затянутые стретч тканью мощные ягодицы, вспоминала, что в ее юности девушки не казались такими мощными и не обтягивали себя так лихо.
Оксана Авенировна жила в пансионате на птичьих правах. Как только началась эта пандемия, ее сын, Артём Ильич, уже предчувствуя затяжной характер бедствия, договорился с приятелем- управляющим пансионата, и тот выделил номер на первом этаже, где когда- то обитала кастелянша, с отдельным выходом в парк. Боясь инфекций, а уж он то знает, что это такое, не зря матушка вытащила его в биологи, попросил, чтобы питание маме приносили в номер. “Одно дело прогуляться по территории или по лесным дорожкам. Другое - встречаться с отдыхающими в коридорах, столовой. Конечно, время от времени её надо показывать врачам. Возраст, болячки, эпидемия. Она должна быть под наблюдением. Тут уж ничего не поделаешь: придётся походить по кабинетам. Благо здесь есть и лор, и ото, и УЗИ-музи… Конечно, он будет навещать ее, но и это небезопасно... “
«Мама, это вынужденная мера. Так надо. Потерпи!»
И Оксана Авенировна терпела. Избегала встреч, знакомств, разговоров. Опускала взгляд, если кто-то приветствовал ее и молчала, если до неё доносилось приветствие.
Сын приезжал по выходным. Оксана Авенировна в начале их встреч несколько оживлялась, но через несколько минут сникала. А Артём Ильич ворковал, глядя на отдыхающих и живенько улыбался, кланяясь им. Пройдя лесной терренкур, он с чувством облегчения отводил матушку в корпус и, щёлкнув брелоком, удобно устраивался на сиденье стальной Ауди. Долг выполнен! Можно спокойно жить, отдавая себя науке, деля досуг с супругой…” Какой она стала требовательной, обидчивой”. Но, и это самое главное, он никак не мог примириться с её отношением к маме. В день маминого юбилея он принёс торт, не просто любимый, а какой-то знаковый не только для их маленькой семьи, в которой мама и он, а для всех. Киевский! Цветы за спиной, торт в руках. Хотелось бы накрыть стол, достать папин сервиз, бабушкины ложки. Он осторожно, чтобы не скрипнуть половицей, вошёл в зал. Следом за ним – жена. Прошипела: “Пожалуйста, не устраивай показухи. Празднуйте в её комнате.” Он хотел возразить, но лишь кивнул головой и постучал в мамину дверь. Вручил торт и цветы. Цветы скоро завяли, а торт, в котором на следующий день поселились муравьи, пришлось выбросить… С началом эпидемии маме запретили выходить из её комнаты, сказав, что так безопаснее. Вот тогда-то и пришлось искать для неё приют.
В оздоровительном центре Оксана Авенировна провела много дней, долго оставаясь одинокой и молчаливой.
Сам Артём Ильич, не смотря на свои пятьдесят плюс, моложав и каждый раз, приезжая в пансионат, разглядывал милых и приветливых постоялец, улыбался им, и его из- под очковый блеск стройнил и придавал ещё большую милость их лицам. С некоторых пор этот взгляд искал дамочку с золотистым хвостиком, с первой же встречи напомнившую ему о неразделённой любви далекой юности.
Как-то, приехав в пансионат, он, не дождавшись ответа на стук в кастелянскую, прошёлся по территории и, выйдя в лесопарк, на ближайшей скамейке увидел маму и рядом с ней Хвостик. Мама казалась помолодевшей и оживленной. Она всё время заправляла пряди седых волос за уши, в которых радовались жизни незнакомые ему коралловые бусинки. Артём Ильич догадался: это знамение. Сел на скамейку рядом с мамой. И стали ворковать уже втроём. Оксана Авенировна даже вспомнила, как они ездили с Артёмкой в Суздаль и ещё в Константиново, что купили там корзину антоновки, и всю зиму ели варенье с чуть заметной кислинкой, а ещё когда-то она ездила в Киев на совещание…
Когда закатилось солнце, со стоянки около пансионата отчалили две машины одновременно, и Оксана Авенировна махала им платочком, время от времени, промокая влагу, которая все текла и текла из глаз.