Гельмут с крыльца небольшого магазинчика наблюдал каждодневное ограничение Бога. Моросил противный июньский дождик. Напротив металлической двери съежилась от скуки собака добродушного Томаса. Гельмут давно догадывался, что собака не живет сама по себе. Она тоже входит в ограничение Бога, но об этом не знает.
Гельмута все в городе считали ненормальным, но он не обижался. Соглашался, что горожане имеют право на законное коллективное раздробление. Он даже жалел их. Ведь они никогда не увидят того, что видит он. Притом, в любое время.
К магазинчику подъехала дорогая машина. Из нее вылез Франц, бывший однокашник Гельмута. К Францу подбежал шофер в картузе, раскрыл над ним большой зонт. Они быстро прошли к заднему входу. Одноклассник в сторону Гельмута даже не посмотрел, хотя и сидел когда-то с ним за одной партой. Сразу после окончания школы Франц стал вдруг недоступным. У него тоже был свой ограниченный мир, в котором все время крутились деньги. Кроме денег у Франца имелись и другие вещи, но деньги были самым важным ограничением."Интересно", - подумал Гельмут, - "сколько он успеет растратить на себя?"
Быстро пошевелив губами, громко и радостно выкрикнул:
- Двести тысяч, шестьсот шестьдесят шесть! Ни больше, ни меньше!
- Что!? - испуганно спросила тетушка Эмма, неожиданно вышедшая из магазина с изящной плетеной сумкой, набитой акцизной выпечкой.
- Я говорю - ему осталось истратить на себя ровно двести тысяч, шестьсот шестьдесят шесть жалких имперских бумажек. Это за три года, месяц и два дня.
- А дальше что? - наморщила лоб тетушка.
- А дальше... дальше - конец ограничению. Да здравствует поглощение, зато навсегда!
- А-аа... - недоверчиво произнесла старая одинокая женщина, - И кому так повезет?
- Кому? - задумчиво протянул Гельмут, - Да уж не вам, тетенька. Вам еще жить да жить! Вы даже успеете побыть человеком года и все потому, что окажетесь самым долгоиграющим гражданином в этой уснувшей стране.
Женщина улыбнулась и потопала к автобусной остановке, по дороге успев незаметно покрутить пальцем у виска. А Гельмут продолжал наблюдать ограничение. У него оно было немного сдвинутое, не такое как у других. Он знал, что было с городом еще до "конкисты", а также, что будет с ним в самом далеком будущем. Даже тогда, когда ограничения уже не будет, зато будет некая точка, в которой навсегда исчезнут все жители. Правда, это случится только тогда, когда Гельмута заберет к себе на небо мама. Она тоже, когда еще была ограниченной, считала, что лучше ничего не делать, чем делать то, что увеличивает разделение Бога.