Книга "М.Ю. Лермонтов. Фантазии и факты" вышла в издательстве "Факел" (Ярославль) в мае 2021 года. Рукопись книги получила диплом ХI Международного Литературного Форума "Золотой Витязь" 2020 г.
К сожалению, форматирование на данном сайте затруднено, поэтому публикация по частям, ссылки выделяются квадратными скобками с цифрой, иллюстрации отсутствуют.
Продолжение.
Убийство М.Ю. Лермонтова
Дуэли не было. Это факт. И это убедительно доказали специалисты А.В. Карпенко и В.И. Прищеп в труде под названием «Оправдание Лермонтову». Труд огромный, содержащий массу полезных сведений; три главы посвящены характеристикам оружия, которое могло бы (или не могло) использоваться для убийства. Проделав огромную работу по сбору доказательств, учтя мнения экспертов, проведя следственные эксперименты, Карпенко и Прищеп делают вывод: «Не было даже нечестной дуэли» [160].
Приводить все доказательства авторов – дело долгое, возможно, нужное, но не целесообразное (желающие могут ознакомиться с источником). Достаточно того, что некоторые детали их расследования будут здесь упомянуты. Версия убийства Лермонтова у исследователей выглядит так:
Мартынов без свидетелей выстрелил в безоружного Лермонтова, не дав
сойти с лошади, почти в упор [161].
Мартынов, по мнению авторов, знал о том, что Лермонтов едет на бал к В.С. Голицыну, и хотел на дороге его встретить, поговорить. Но произошел выстрел. Возможно, случайный. Потом Глебов и Васильчиков покрывали Мартынова, а Столыпин и Трубецкой ничего не знали о произошедшем.
Такова вкратце версия убийства А.В. Карпенко и В.И. Прищепа.
В принципе во многом можно с ней согласиться, кроме одного пункта – личности убийцы.
Но попытаемся начать по порядку…
Подчеркнем основные позиции по этой проблеме:
Следствие по делу велось с многочисленными нарушениями. Этот факт подтверждают все исследователи. Мария Ивановна Верзилина запретила допрашивать дочерей.
Убедительная причина дуэли так и не установлена. Лермонтов с Мартыновым были дружны, всегда обменивались «колкостями», эпиграммами и не собирались из-за этого друг друга убивать. Их семьи были в хороших отношениях между собой, о чем подробно и убедительно написано у Э.Г. Герштейн [162], как и о том, почему «притянутые за уши» письма не могли служить причиной дуэли. С. Степанов даже утверждает, что «когда в ноябре 1832 года юный Мишель упал с лошади и сломал ногу, в госпиталь к нему наведывался не кто иной, как Николай Мартынов» [163].
Мартынов не был трусом, это следует из его послужного списка; он воевал почти бок о бок с Лермонтовым. А. Урушадзе, повествующий об истории Кавказской войны, описывая осаду горы Ахульго, где скрывался Шамиль, упоминает следующий факт: во время почти трехмесячной осады (с 12 июня 1839 по 22 августа 1839 г.), после нескольких штурмов и больших потерь русских, для штурма Сурхаевой башни Граббе вызвал добровольцев. Таковых нашлось двести человек. И один из них, утверждает А. Урушадзе, – именно Николай Мартынов [164], а не его брат (но бесспорно, что участие в осаде принимал и старший Мартынов – Михаил, и получил там ранение [165]). Сведение об упомянутом поступке Николая Мартынова никак не вяжется с фантазиями о том, что Мартынов «после первого же боя испугался за свою жизнь, и от сражений уклонялся, откровенно трусил» [166].
Мартынов не был глуп. Одежда Мартынова «под горца» не была чем-то странным в обществе: на Кавказе многие русские одевались как горцы, да так, что и те, и другие, с трудом опознавали своих [167]. Ношение мундира Мартынов, вероятно, находил неуместным, так как он к тому времени (а не после дуэли) уже подал в отставку (кстати, Д.А. Алексеев утверждает, что Мартынов не пытался вновь восстановиться на военной службе, как полагают некоторые исследователи вслед за Э.Г. Герштейн, сделавшей ошибочный вывод на основе документов однофамильца Мартынова [168]). Гражданская одежда, когда кругом военные, так себе… Остается костюм горца. Правда, Мартынов одевался немножко дороговато и гротескно, но это оправдывало себя: дамы признавали его привлекательность. Мартынов был красив, талантлив, не без чувства юмора и писал стихи. Ссора, произошедшая в доме Верзилиных, мало кем была замечена. В основном «очевидцы» пересказывали «ссору» со слов Мартынова и Эмилии Верзилиной.
Близкие, друзья Лермонтова пытались выгородить Мартынова, иначе – спасали его. Нет сведений о том, что кто-то из круга Лермонтова чурался Мартынова после преступления. Верзилины, когда Мартынова, Глебова и Васильчикова перевели с гауптвахты на домашний арест, принимали у себя дома всех троих каждый день «до окончания следствия и выезда из Пятигорска», «старательно» избегая произносить имя Лермонтова [169].
Могли ли друзья Лермонтова относиться с соучастием к Мартынову, если тот, пусть и невольно, убил поэта? Глебов, который традиционно считается в лермонтоведении лучшим другом Лермонтова, писал в записке Мартынову (во время следствия причастные к дуэли тайно переписывались и согласовывали показания):
…Надеемся, что ты будешь говорить и писать, что мы тебя всеми
средствами уговаривали…[170]
Странно. Впрочем, есть мнение, что записки эти – мистификация самого Мартынова, так как сличения почерков не проводилось. Вряд ли. В любом случае после «дуэли» было очевидно всеобщее желание «секундантов» облегчить участь Мартынова и хорошее их к нему отношение. Приходит в голову мысль, что Мартынов взял чью-то вину на себя. Если друзья Мартынова пытались его спасти, то для этого должны быть веские причины. Кроме того, никто из них, вероятно, не располагал сведениями о том, что же произошло на самом деле, иначе как объяснить чудовищные расхождения в показаниях «секундантов» и самого «дуэлянта»? Иначе почему до самой смерти Мартынов не оправдал себя, не смог написать о произошедшем, не опровергнул «россказни» других, в том числе сказочника А.И. Васильчикова?
Если бы дуэль намечалась, о ней бы знали, к ней бы готовились, она была бы хоть по каким-то правилам. В том числе о дуэли знал бы, естественно, сам М.Ю. Лермонтов. Однако
Из <…> «Записок Северо-Кавказского общества археологии, истории и
этнографии» за 1927 год мы узнаем, что В.Р. Апухтин при разборе архива
Управления Вод обнаружил книгу прихода-расхода билетов для пользования
ваннами в Железноводске в 1841 году, и в ней значится, что уже 8 июля
Лермонтов купил 2 билета в Калмыцкие ванны, а 15-го, в день дуэли, он и
Столыпин приобрели еще по пять [171].
То, что был вызов на дуэль, знаем со слов тех, кто «присутствовал» на дуэли, или со слов кого-то, который передает слова кого-то. Пятигорский окружной суд пытался получить от участников дуэли ответ на вопрос «А был ли вообще сделан вызов?», но не получил ответа. А ведь вызов на дуэль – это серьезная процедура, предполагающая определенные действия секундантов, обсуждение условий поединка (время, место, оружие) и даже написание распоряжений на случай «мало ли чего».
Все, кто «присутствовал» на дуэли, были заинтересованы скрыть правду. А.В. Карпенко емко суммировал ход показаний свидетелей:
…на вопрос, стрелял ли Лермонтов из своего пистолета – Мартынов
ничего не ответил; Глебов показал, что не стрелял; Васильчиков ответил:
позже сам выстрелил из его пистолета в воздух, чтобы разрядить пистолет. А
ведь для следствия правдивость их показаний очень важна! <…> Приведу
выдержку из книги профессора А.А. Герасименко «Из Божьего света…»:
«Сценарий «дуэли» интриганы разрабатывали поэтапно: вначале будто бы
стрелялись без секундантов, нет – при одном (М.П. Глебове), нет – при двух
(тот же Глебов и он, Васильчиков), и, наконец, – при четырёх (включили ещё
А.А. Столыпина и С.В. Трубецкого). О последнем варианте А.И. Васильчиков
стал говорить после их смерти [172] …
Для понимания того, что произошло, нельзя доверять показаниям Мартынова, Глебова, Васильчикова, так как они неоднократно врали и противоречили друг другу. И поэтому с осторожностью надо относиться к показаниям тех, кто передавал события со слов упомянутых товарищей.
Между тем традиционная трактовка произошедшего базируется на свидетельствах лиц, пытавшихся изо всех сил «выйти сухими из воды». В этом плане замечательная работа А.В. Карпенко и В.И. Прищепа, как ни странно, не исключение. Они резонно не верят свидетельствам Мартынова, Глебова, Васильчикова, но почему-то верят воспоминаниям Эмилии Верзилиной (Клингенберг), которая изо всех сил утверждает традиционную версию.
Из общего потока пересказов, набивших оскомину на зубах, историй о ссоре и дуэли выделяются свидетельства Александра Ивановича Арнольди и Екатерины Григорьевны Быховец. Выделяются, во-первых, тем, что только они утверждали, что видели Лермонтова 15 июля 1841 года (!), во-вторых, они были непричастны к кругу знакомых дома Верзилиных, в-третьих, их показания из рук вон плохо стыкуются с общепринятой версией. Вероятно, из-за последнего обстоятельства письмо Быховец было признано подделкой. Кроме того, оригинал письма утерян. Здесь можно возразить. Да, исследователи доказали, что не было в окружении Е.Г. Быховец тети с фамилией Обыденная, что вряд ли М.В. Дмитриевский (Дмитревский) ехал верхом (был болен), что сам тон письма не выказывает образованную и строгую Екатерину Григорьевну, какой она должна была бы быть… Но про тон письма можно поспорить, Дмитриевский в виде исключения мог сесть верхом. Фамилия тети (Обыденная) может быть объяснена ошибкой переписчика или даже чувством юмора Быховец. Оригинал письма был найден гимназистом В.И. Акербломом и отдан в редакцию журнала «Русская старина», где в предисловии к публикации подтвердили наличие оригинала. Оригинал будто бы видел Висковатый.
Современные исследователи Е. Рябов и Д. Алексеев, изучившие историю
письма Быховец, высказали предположение, что оригинал письма мог быть отдан
для разъяснений сыну Екатерины Григорьевны и утрачен в связи со
скоропостижной смертью весной 1892 г. сначала М.И. Семевского, а затем Л.К.
Ивановского (Московская правда, 1986, 27 июля) [173].
Как бы то ни было, но через шестьдесят лет после находки Акерблома было найдено еще одно письмо, от 21 июля 1841 года, некоего Полеводина (как установили позже – Петра Тимофеевича [174]), случайно оказавшегося свидетелем похорон Михаила Юрьевича и записавшего многое из того, о чем говорили в толпе. Сам Полеводин, вероятно, был любителем сочинять нечто прозаическое и поэтическое, и письмо скорее напоминает некое эссе на заданную тему. На полях приписка рукой некоего А. Мейера, находившегося в том момент вместе с автором письма в Пятигорске. Подлинность письма Полеводина не оспаривается. Есть обвинения в том, что автор кое-что напридумывал для красоты слога, однако, кроме всем знакомой истории о ссоре и хладнокровном убийце Мартынове (о чем, вероятно, говорили на похоронах Глебов, Васильчиков и Эмилия), Полеводин сообщает:
Пушкин Лев Сергеевич, родной брат нашего бессмертного поэта, весьма
убит смертию Л<ермонтова>, он был лучший его приятель. Л<ермонтов> обедал в
этот день с ним и прочею молодежью в Шотландке (в 6-ти верстах от
Пятигорска) и не сказал ни слова о дуэли, которая должна была состояться
чрез час. Пушкин уверяет, что эта дуэль никогда бы состояться не могла,
если б секунданты были не мальчики, она сделана против всех правил и чести…
[175]
Оказывается, есть третий человек – Лев Сергеевич Пушкин, который, пусть и косвенно, сообщил о том, что видел Лермонтова 15 июля. И показания Пушкина подтверждают показания Быховец.
А вот свидетельство Арнольди:
17 июля [Опечатка в машинописном оригинале воспоминаний. В некоторых
изданиях исправлена на 15-е. – О.В.] погода была восхитительная, и я
верхом, часу в 8-м утра, отправился туда. Надобно сказать, что дня за три
до этого Лермонтов подъезжал верхом на сером коне в черкесском костюме к
единственному открытому окну нашей квартиры, у которого я рисовал, и
простился со мною, переезжая в Железноводск. <…> Проехав колонию Шотландку,
я видел пред одним домом торопливые приготовления к какому-то пикнику его
обитателей, но не обратил на это особого внимания, я торопился в
Железноводск, так как огромная черная туча, грозно застилая горизонт,
нагоняла меня как бы стеной от Пятигорска и крупные капли дождя падали на
ярко освещенную солнцем местность. На пол-пути в Железноводск я встретил
Столыпина и Глебова на беговых дрожках; Глебов правил, а Столыпин с ягташем
и ружьем через плечо имел пред собою что-то покрытое платком. На вопрос
мой, куда они едут, они отвечали мне, что на охоту, а я еще посоветовал им
убить орла, которого неподалеку оттуда заметил на копне сена. <…> Несколько
далее я встретил извозчичьи дрожки с Дмитревским и Лермонтовым… <…> Проведя
день у мачехи моей, под вечер я стал собираться в Пятигорск и, несмотря на
то, что меня удерживали под предлогом ненастья, все-таки поехал, так как не
хотел пропустить очередной ванны. Смеркалось, когда я проехал Шотландку, и
в темноте уже светились мне приветливые огоньки Пятигорска, как вдруг
слева, на склоне Машука, я услыхал выстрел; полагая, что это шалят мирные
горцы, так как не раз слышал об этом рассказы, я приударил коня нагайкой и
вскоре благополучно добрался до дома, где застал Шведе, упражнявшегося на
фортепиано. Раздевая меня, крепостной человек мой Михаил Судаков доложил
мне, что по соседству у нас несчастие и что Лермонтова привезли на дрожках
раненного... Недоумевая, я поспешил к соседу, но, застав ставни и двери его
квартиры на запоре, вернулся к себе [176].
Арнольди сам понимает, что виденное им плохо стыкуется с «канонической» версией дуэли, и потому в записках то и дело отступает от фактов, пускаясь в рассуждения и предположения.
Между тем, опираясь на свидетельства в этих трех источниках (записки Арнольди, письма Быховец и Полеводина), можно выстроить следующую картину:
Лермонтов к 15 июля имел одну съемную квартиру в Пятигорске и одну – в Железноводске. Закончив курс серных ванн в Пятигорске, Лермонтов стал проходить курс железистых ванн, находящихся в Железноводске, и в тот момент имел съемное жилье как в Пятигорске, так и в Железноводске. От Железноводска до Пятигорска по прямой около 10 км пути. Быховец сообщает, что дорога около 14 верст. Для справки: верхом это расстояние лошадь преодолевает спокойным аллюром примерно за час.
В письме Полеводина есть ценные сведения о расписании лечения:
…Жизнь я здесь веду хотя однообразную, но довольно веселую: здесь
маленькое местечко, следственно вся публика, приехавшая и здешняя, вместе.
Образ жизни мой таков: в 5 часов утра пью воду, водопой этот продолжается
иногда до 7, а иногда до 8 часов, после этого пью маренковой кофе, после
еду в ванну, после отдыхаю, катаюсь верхом, в 1-м часу обедаю; вечером
опять пью воду, катаюсь, иду на бульвар, на котором каждый день играет
музыка с 5 до 8 часов и где собирается вся пятигорская публика, потом пью
чай и в 10-м часу ложусь спать. Каждое воскресенье здесь в дворянском
собрании балы… [177]
Следовательно, лечение начиналось с 5 утра. И время, в которое поехала 15 июля Быховец в Железноводск, вполне нормальное:
Чрез четыре дня он поехал на Железные; был <в> этот день несколько
раз у нас и все меня упрашивал приехать на Железные; это четырнадцать верст
отсюда. Я ему обещала, и 15 <июля> мы отправились в шесть часов утра, я с
Обыденной в коляске, а Дмитревский, и Бенкендорф, и Пушкин – брат
сочинителя – верхами [178].
Можно было бы предположить, что местоимение «мы» указывает лишь на компанию Быховец. Однако тот факт, что Арнольди повстречал потом Дмитриевского с Лермонтовым, дает возможность предположить, что Лермонтов отправился в Железноводск с компанией Екатерины Григорьевны.
В семь часов с небольшим в Железноводск едет Арнольди.
Примерно во второй половине седьмого компания Быховец (скажем так) встречает, вероятно, еще каких-то знакомых и основательно «застревает» в колонии Шотландке (находится примерно на полпути маршрута, в 6 – 7 верстах от Пятигорска), где все решили позавтракать. Все, кроме Лермонтова и Дмитриевского, которые, не останавливаясь, едут в Железноводск: возможно, у них назначены ванны. Или, что еще более вероятно, им требуется купить билеты на принятие ванн (что и было сделано, как свидетельствует документ). Но даже если они приняли ванны (в письме Полеводина говорится о принятии им ванны после восьми, но теоретически ванны могли и с семи работать) продолжительностью около 15 минут, то, следовательно, ближе к восьми оба могли освободиться, сесть на дрожки и вновь присоединиться к Быховец, Пушкину, Бенкендорфу и другим (Бенкендорф, если что, – юнкер А.П. Бенкендорф, сын двоюродного брата А.Х. Бенкендорфа).
Во второй половине восьмого мимо Шотландки проезжает Арнольди и видит шумную завтракающую компанию. Едет, не останавливаясь, дальше и ему навстречу попадаются вооруженные Столыпин с Глебовым (на беговых дрожках), а попозже – Лермонтов с Дмитревским (на извозничьих дрожках).
Возможно? Возможно.
Предположим, что Столыпин (кстати, тоже одновременно с Лермонтовым покупавший билеты на принятие ванн) и Глебов тоже ехали в Шотландку, к обозначенной компании, дабы весело провести день, попутно охотясь.
Арнольди, заметим, не удивляется, когда Столыпин говорит ему про охоту. Оружие в наличии. Арнольди подсказывает место, где видел птицу. Выстрелы – обычное дело.
В современном представлении охота – это недельная подготовка, специальное снаряжение и оружие и, кроме того, – не женское дело. Но на Кавказе, в окрестностях того же Пятигорска, в первой половине XIX века охотились иначе. Вооружены были все.
…на Кавказе свободно носили оружие не только местные «горные орлы» –
русские, приезжавшие на Кавказ, имели при себе оружие чуть ли не в
обязательном порядке, причем не только кинжалы, но и пистолеты [179].
Холодное оружие являлось элементом одежды как мужской, так и женской. Огнестрельное оружие мужчины имели при себе часто. Ружья и пистолеты висели в виде украшений на стенах дома…
Ношение пистолета было широко распространено. «Высший класс всегда
имеет при себе заряженный пистолет, и оружие это бывает часто виною смерти
при случайных спорах» [180].
Многие офицеры, приезжая на Кавказ, покупали черкесское оружие, и не одно.
Исследователи того времени отмечали: «Все постоянно носили оружие,
азиатские кинжалы и пистолеты, за поясом, сзади, чтобы в битве «не быть
простыми зрителями», не снимая оружие даже на балу». Имелся такой пистолет
у Мартынова, что известно из описания его облика К.К. Любомирским: «Он
носил азиатский костюм, за поясом пистолет, через плечо на земле плеть,
прическу a la мужик и французские бакенбарды с козлиным подбородком». То же
вспоминал А.П. Смольянинов [181].
Для «высшего класса» в окрестностях Пятигорска охота на птиц тогда была, вероятно, нечто вроде дополнения к обыкновенной прогулке. Мужчины и женщины (надо заметить, что девиц могли и не сопровождать замужние женщины, о чем чуть позже) садились на лошадей или на дрожки, брали выпивку и закуски, оружие – какое у кого было, и ехали. Пистолеты для охоты на птицу годились.
Поэтому почему бы не допустить, что «золотая молодежь», прогуливаясь между Железноводском и Пятигорском, между делом постреливала в птичек?
Итак, компания Быховец, воссоединившись с ранее покинувшими их и вновь прибывшими после завтрака (надо думать, что позавтракали и те, кто не успел сделать это ранее), примерно ближе к десяти часам отправилась в сторону Железноводска. Лермонтов по приезде в Железноводск отлучился; возможно, принял ванну (если не принимал ранним утром), зашел на свою квартиру, переоделся для бала, взял лошадь. И потом уже «прибежал» к Быховец, после чего они «пошли в рощу и все там гуляли» [182].
В окрестностях Железноводска гуляли примерно до первого часа, после чего отправились в Шотландку обедать (что согласуется с показаниями Пушкина). Пушкин говорит о том, что после обеда Лермонтов через час поехал на дуэль. Из этого некоторые исследователи делают вывод, что все обедали около 5 часов, чего в принципе не может быть. Обед у находившихся на водах граждан все-таки приходился на район первого часа дня (как следует из письма Полеводина). Это первое. Второе: многие присутствующие на обеде в Шотландке были приглашены в 6 часов вечера на бал, без сомнения, с прекрасным ужином. Значит, показания Пушкина говорят о том, что через час после обеда он расстался с Лермонтовым, который будто бы поехал готовиться к дуэли. Только и всего.
Отобедав в районе часа (надо думать, шумно и весело), в два часа компания распалась. Часть ее отправилась в сторону Пятигорска (возможно, принимать ванны), часть продолжила охоту, а некоторые гуляющие разбились на пары. Например, как Лермонтов и Быховец, и не надо искать в этом что-то исключительное.
Дело в том, что дух свободы, демократизма, если можно так сказать, витал на Кавказе. Это касалось не только отношений между офицерами и солдатами, между знатными и незнатными, но и отношений между мужчинами и женщинами. (Чуть отступив от темы, можно добавить, что и в Петербурге были в виде исключения дворянки, не соблюдающие «табу»…) Письмо Быховец, которое воспринимается как слегка непристойное, лишь отражает тот факт, что на Кавказском курорте мужчина мог запросто пригласить девушку к себе на квартиру попить чайку. Кроме того, если – опять же – поведение Лермонтова и Быховец кажется неприличным, можно сделать «скидку» на их дальнее родство, которое утверждают многие исследователи. Таким образом, отступление от правил приличия в поведении девушки не так уж и велико. Тем же, кто думает, что отступление огромно, можно почитать воспоминания Я.И. Костенецкого о А.А. Бестужеве (Марлинском) [183], где есть очень интересные детали о поведении женщин на Кавказе именно в 1830-е годы. Из этих воспоминаний можно сделать еще вывод: богатые мужчины вряд ли стали бы применять насилие к равной по статусу девушке, женщине, т.к. к удовлетворению физических потребностей легко было склонить представительницу низшего класса.
Но пойдем дальше. 15 июля в Пятигорске многие были приглашены на бал (назначенный на 6 часов вечера) к Голицыну. Этот бал не был чем-то выдающимся в жизни Пятигорска; к нему, как видно, никто с утра сильно не готовился, и вообще, как сообщал Полеводин, кроме частных балов, каждый выходной давались балы в дворянском собрании.
Был ли М.Ю. Лермонтов приглашен на бал к Владимиру Сергеевичу Голицыну?
Карпенко и Прищеп пишут о том, что П.К. Мартьянов был уверен в приглашении Столыпина, Дмитриевского, Трубецкого и Лермонтова, а письмоводитель частной управы К.И. Карпов свидетельствовал о получении приглашения Мартыновым [184].
Кто сказал, что Лермонтов не был приглашен? Эмилия Верзилина.
Пятнадцатого июля пришли к нам утром кн. Васильчиков и еще кто-то, не
помню, в самом пасмурном виде; даже maman заметила и, не подозревая ничего,
допрашивала их, отчего они в таком дурном настроении, как никогда она их не
видала. Они тотчас замяли этот разговор вопросом о предстоящем князя
Голицына бале, а так как никто из них приглашен не был, то просили нас
прийти на горку смотреть фейерверк и позволить им явиться туда инкогнито
[185].
Нет, не верится. Вероятно, и Васильчиков приглашен, а Эмилия лжесвидетельствует. Запомним этот момент.
Между тем Быховец точно не приглашена, поэтому ближе к пяти часам вечера она (вероятно, где-то по дороге, скорее всего, в той же Шотландке) расстается с Лермонтовым, отдав ему ранее свое бандо для починки: оно было сломанное.
Лермонтов продолжает путь один. Направление – Пятигорск.
Если убийца поджидал его, то он знал, когда и где ждать. Если Михаил Юрьевич был приглашен на бал, то, зная, где и с кем проводит Лермонтов время, нетрудно вычислить, когда и каким путем он будет возвращаться. Лермонтов убит почти на дороге, ведущей к Пятигорску. Одет был согласно бальному этикету в форму Тенгинского пехотного полка.
Теперь вернемся к воспоминаниям Арнольди. Проведя в Железноводске весь день, вечером он едет в Пятигорск. Заметим, Арнольди говорит: «смеркалось», в Пятигорске зажгли огни. Это трактуется как подтверждение слов «секундантов» о том, что дуэль состоялась после шести или ближе к семи вечера. Но сумерок не может быть ранее семи часов вечера (июль). А вот стемнеть могло из-за надвигающихся туч, и такое могло случиться раньше семи. Скажем, в начале шестого. Арнольди слышит выстрел. Думает, что выстрелы – обычное дело. Позже (думается, сильно позже) слуга ему сообщает, что убит Лермонтов. Арнольди идет до квартиры Лермонтова, никого там не застает и ложится до утра спать.
Кто еще мог быть в компании с Лермонтовым в тот день, помимо перечисленных особ?
Могли быть Верзилины. Мог быть Мартынов, Васильчиков, Трубецкой, Дорохов… Да кто угодно. Разве что В.С. Голицыну было не до этого: он готовил бал.
Теперь немножко суммируем.
О «дуэли» никто не знал, включая самого Лермонтова, прекрасно проводящего день.
Время для «дуэли», если б она предполагалось, – самое неподходящее.
И главная загадка в истории «дуэли» – оставленная на месте преступления черкеска Мартынова. Это не просто какой-то элемент одежды вроде маленькой шапочки, а кафтан длиной примерно до колена, с рукавами. На груди черкески по обе стороны пришивались газырницы – специальные карманы для патронов (газырей), где находились отмеренные заранее порции пороха.
Представим, что убийца перед Лермонтовым вынул «патрон», засыпал в ружье, выстрелил, а потом положил рядом с трупом черкеску с доказательствами преступления… Еще сложнее представить, что куча секундантов (если верить Васильчикову) не только забыла черкеску, но и бросила Лермонтова, разбежавшись по углам.
Как это объяснить?
Только одним: дуэли не было, а тот, кто убил, оставил вещь (причем очень большую и объемную), являющуюся уликой против Мартынова. Почему именно против Мартынова? Ведь черкески на Кавказе носили многие. Но дело в том, что Мартынов, как уже говорилось, украшал одежду дополнительно. З.В. Доде, изучив портрет Мартынова работы Г.Г. Гагарина, пришла к выводу, что черкеска Николая Соломоновича украшена цепочками, брошью,
…. обшита не одним, а тремя рядами галуна по бортам и двумя рядами по
подолу и краю рукавов. Как минимум шесть рядов галуна почти полностью
скрывают карманы под нагрудными патронниками. <…> У Н.С. Мартынова над
патронниками пришито целых восемь затейливых пуговиц овальной формы, по
четыре с каждой стороны… [186]
У Николая Соломоновича Мартынова, как свидетельствовали современники, было несколько черкесок. Достаточно даже двух. Можно полагать, что и оружие у него было не в единственном числе. Черкесские пистолеты продавались свободно, у Мартынова деньги были. По версии Карпенко и Прищепа, Лермонтов был, вероятнее всего, убит из черкесского пистолета («кубача»). Для заметки: из дуэльной пары «Кухенройтер», до сих пор фигурирующей в традиционной версии «дуэли», не стреляли в тот день вообще, что показало следствие.
Допустим, что Мартынов, гуляя где-то 15 июля в черкеске и с оружием, мог оставить у себя на квартире в Пятигорске еще как минимум одну черкеску и одно оружие. Где проживал Мартынов?
Частная управа числила его зарегистрированным в гостинице Натайки,
хотя Мартынов с двумя своими крепостными людьми снимал помещение в флигеле
на дворе Верзилиных [187].
Могли ли хозяева помещения – Верзилины – зайти в комнату Мартынова в его отсутствие, не вызывая подозрений? Думается, могли.
Подкинуть черкеску – дело техники. Но зачем? Если кому-то надо было просто убить Лермонтова, в подкидывании вещдока нет смысла. Можно просто убить из-за кустов, и все. Просто нашли бы труп, свалили ли бы вину на горцев, которые в изобилии появлялись тут и там, и дело с концом. То же самое можно было бы проделать, если б кто-то из компании «золотой молодежи» убил Лермонтова по нечаянности, неосторожности (охота!) или в состоянии аффекта. Опять же, если б было нечаянное убийство, возможно, не имело бы смысла «заметать следы» (мало ли что на охоте бывает). Убийство в состоянии аффекта крайне сомнительно: тот, кто убил, должен был быть просто невменяем. Таковых в окружении Лермонтова не было. И у Мартынова не было причин, чтобы вдруг прийти в буйство. Не было рядом с ним женщин, на которых бы он хотел жениться и на которых бы кто-либо посягал. Тем более Лермонтов. Какие-то якобы оскорбления со стороны поэта оставим вообще как бездоказательные. Не найден и альбом с карикатурами, где будто бы Мартынов изображен в непристойном виде. А если б таковые и были, в альбоме могли рисовать все кому вздумается. Именно потому, что альбом – не доказательство обиды, Мартынов не упоминал о нем ни на следствии, ни в суде.
Следовательно, перед нами убийство-спектакль с целью дискредитации Михаила Юрьевича Лермонтова. Только для такого убийства необходимы огласка и наличие участников спектакля. И, надо сказать, спектакль удался: Лермонтова на века обвинили в преступлении, да еще в таком, за которое христиан лишают православного погребения.
160. Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 190.
161. Там же, с. 148-149.
162. Герштейн Э. Лермонтов и семейство Мартыновых. Из содерж.: Е.М. Мартынова. Письмо к Мартынову Н.С., 6 ноября 1837 г. Е.М. Мартынова. Письмо к Мартынову Н.С., 25 мая <1840 г.> // М.Ю. Лермонтов. М.: Изд-во АН СССР, 1948. Кн. II. (Лит. наследство; Т. 45/46). С. 693-696.
163. Степанов С. Штрихи к портрету убийцы // Подлинник. 8 ноября 2014.
URL: https://podlinnik.org/geobarometr/
ot-pervogo-litsa/shtrihi-k-portretu
-ubiytsy.html (дата обращения: 4.06.2020).
164. Урушадзе А. Кавказская война. Семь историй. М.: Новое литературное обозрение, 2018. 336 с. С.151.
165. Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 33.
166. Бондаренко В. «Но Соломонов сын» // Российский писатель. С. 1.
URL: https://rospisatel.ru/bondarenko
-martynov.htm (дата обращения: 10.09.2020)
167. Гавришов И.Н. Черкеска в быту военнослужащих Российской армии в период Кавказской войны // Культурная жизнь Юга России, 2016, № 3 (62). С.65-67.
168. Алексеев Д.А. Винокур Мартынов, или как убивали Лермонтова.
URL: http://proza.ru/2018/12/03/1202.
(дата обращения: 4.06.2020).
169. Шан-Гирей Е.А. Воспоминание о Лермонтове. Государственный лермонтовский музей-заповедник «Тарханы»
URL:http://tarhany.ru/lermontov/vospominanija
_sovremennikov_o_m_ju__lermontove/je_a
__shan_girej__vospominanie_o_lermontove
(дата обращения: 4.06.2020).
170. Карпенко А. Убийство Лермонтова можно было раскрыть.
URL: https://stihi.ru/2016/07/17/7063
(дата обращения: 4.06.2020).
171. Беличенко Ю. Лермонтов. Роман документального поиска // Подъем. 2002. № 1–4 URL: http://www.hrono.info/text/podyem
/belich0502.html (дата обращения 8.09.2020).
172. Карпенко А. Убийство Лермонтова можно было раскрыть. URL: https://stihi.ru/2016/07/17/7063
(дата обращения: 4.06.2020).
173. Миллер О.Ф. М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников / RuLit. С. 292. URL: https://www.rulit.me/books/
m-yu-lermontov-v-vospominaniyah-
sovremennikov-read-369241-292.html
(дата обращения: 4.06.2020).
174. Польский Л.Н., Польская Е.Б.: Лермонтов в Пятигорске.
URL: http://lermontov-lit.ru/lermontov/
bio/polskij-lermontov-v-pyatigorske.htm
(дата обращения: 4.06.2020).
175. Михайлова А. Новонайденное письмо о дуэли и смерти Лермонтова // Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Изд-во АН СССР, 1952. (Лит. наследство; Т. 58). С. 487-492. С. 490.
176. Лермонтов в записках А.И. Арнольди / Публ., введ. и примеч. Ю. Оксмана // Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Изд-во АН СССР, 1952. (Лит. наследство; Т. 58). С. 449-476. С. 469-470.
177. Михайлова А. Новонайденное письмо о дуэли и смерти Лермонтова // Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Изд-во АН СССР, 1952. (Лит. наследство; Т. 58). С. 487-492. С. 488-489.
178. Быховец Е.Г. Из письма, 5 августа 1841 г. Пятигорск.
URL: http://lermontov.info/remember
/bihovezc.shtml (дата обращения: 4.06.2020).
179. Империя и оружие в царской России и в СССР.
URL: https://newsland.com/community/
8211/content/imperiia-i-oruzhie-v-
tsarskoi-rossii-i-v-sssr/6230568
(дата обращения: 4.06.2020).
180. Аствацатурян Э.Г. Оружие народов Кавказа. СПб.: Атлант, 2004. С. 92.
181. Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 184.
182. Быховец Е.Г. Из письма, 5 августа 1841 г. Пятигорск.
URL: http://lermontov.info/
remember/bihovezc.shtml
(дата обращения: 4.06.2020).
183. Костенецкий И. Мои воспоминания. Александр Александрович Бестужев (Марлинский).
URL: https://drevlit.ru/docs/kavkaz
/XIX/1820-1840/Kosteneckij_
Ja_I/text4.php (дата обращения: 4.06.2020).
184. Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 148-149.
185. Шан-Гирей Е.А. Воспоминание о Лермонтове. Государственный лермонтовский музей-заповедник «Тарханы»
URL:http://tarhany.ru/lermontov/
vospominanija_sovremennikov_o_m_ju
__lermontove/je_a__shan_girej__
vospominanie_o_lermontove
(дата обращения: 4.06.2020).
186. Доде З.В. «Горец с большим кинжалом»: реплика по поводу костюма Н.С. Мартынова. 14 с. С. 7-8.
URL: https://docplayer.ru/
27369595-Z-v-dode-gorec-s-bolshim
-kinzhalom-replika-po-povodu-kostyuma
-n-s-martynova.html. (дата обращения: 15.10.2020).
187. Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 70.