Как я пишу свои рассказки.
Предположим, что вы попали в некий заброшенный дом. Про который мало кто знает. Но вот вам повезло и вы знаете. Естественно, вам интересно и вы входите внутрь. С опаской и любопытством.
Посвящение:
Всем нам писунам и читунам.
Картина для писания (как я пишу фэнтези)
Я захожу в тёмную комнату. Нет освещения, кроме того, что просачивается сверху, через пролом-трещину в потолке.
В комнате пусто. Сыро. Валяется поломанный стул. Зияет чёрным зевом сто лет нетопленый камин, но запах гари слышен отовсюду. Это не от камина. Это от стен. От бушевавшего здесь когда-то пожара, разорившего сцену чьего-то длительного существования.
Кипели страсти, сплетались кармические узлы, выли и орали, проклинали, желали, любили, и однажды всё это вспыхнуло нешуточным огнём, и безмятежный Шива поставил свою сияющую стопу на этот дом, как ставят точку. Кончено.
И вот тут я. Пришёл. Движимый любопытством или скукой, или благородным порывом к творчеству. Я зашёл в зал, в этот зал с закопчёнными стенами и пробоиной в стеклянном потолке. Я заглянул в камин — там пусто и грязно — обычной грязью. Я подвигал сломанный стул — он был нем и не хотел ничего рассказывать о своей колченогой жизни. Я пошёл вдоль длинной стены, вылизанной когда-то пламенем и дымом до самого потолка. Автоматически или случайно провёл по стене — брр, ладонь-то чёрная! — повернулся, а на меня из промоины смотрит глаз. Укоризненно так смотрит, собачий, с маленькой приподнятой бровкой, глаз, сложенный из пятен краски, из тонких мазков, из белого блика на роговице.
Я отхожу на шаг от стены. Ещё на шаг. Силясь охватить всё это огромное пространство стены — а она метров десять — стена зала, да метра три в высоту — никак не меньше. И это всё — всё пространство… это всё заполнено! Понимаешь? — спрашиваю я себя. Понимаешь, что это фреска? Это картина во всю стену.
Может быть это батальная сцена, может быть религиозный сюжет, предание о свершившемся чуде, а может быть, это картина о море? а собака — у ног адмирала, отважно зырящего в подзорную трубу, а вокруг валы зелёной воды и паруса, и неоткрытый остров или континент?
А может быть тут, под слоем копоти и грязи — августейшее семейство, ленты драгоценного шёлка, воздушные юбки, орденские звёзды, приём по случаю исторического события — первой какашки наследного принца или подписание мирного договора?
Что? Что там?
Я не знаю. Оно огромное. Оно во тьме. Из всей тьмы на меня укоризненно смотрит только один собачий глаз. Я достаю носовой платок и подхожу к стене, вот тут должен быть второй. Стираю сажу и вижу белую кляксу блика… Пёс мой, ты обрёл второй глаз и смотришь уже веселее.
Но всё-таки оно огромное. Просто огромное… Оттереть всё? Нереально. Три метра высоты. Десять — длины. Нереально. Да и зачем? Кому это нужно? Мне-то что?
На следующий день я прихожу с ведром воды и кучей тряпок.
Август 2019
_______________________
Впервые это было опубликовано на несуществующей уже страничке фикбука для поклонников John Dory, спрашивавших, как же он придумывает все свои истории. «Вы же видите — ничего не придумано, всё уже где-то было (или есть, или будет), я только нашёл нужные слова и записал увиденное».