Густые предрассветные сумерки ещё не успели рассеяться, как я открыла глаза.
Моё пробуждение вовсе не было похоже на обычное утро, когда твоё сознание медленно, но довольно уверенно пробуждается от сумеречного забвения. Это был резкий рывок, падение в реальность!
Когда я вот так просыпаюсь, мне кажется, будто мой разум взрывается, и миллионы горячих пламенных искр разлетаются в разные стороны и поглощают всё на своём пути. Но так бывает не всегда. Только после глубокого сна, после погружение в темноту, когда не приходит никаких образов. И такие ночи кажутся бесконечно долгими, невыносимо долгими и полными одиночества. Каждый раз, вот так просыпаясь, открываю глаза и вгрызаюсь взглядом вверх, я сперва нахожусь в некотором смятении, не понимая, где я, кто я, и зачем я здесь. Лишь спустя некоторое время моё внутреннее «Я» берёт верх над растерянностью и чьим-то, не моим, чуждым мне сознаем.
Надо мной чуть синело утреннее туманное небо, размером с ладонь, окаймлённое древними сосенными верхушками, врезавшимися в тяжёлый туман над ними. Мне на лицо падали маленькие капельки – частички неба.
Я поднялась. Костер, разведённый с вечера, уже потух, но от остывающих углей поднимался лёгкий пар.
Ко мне вернулось и то, что вчера, почувствовав непреодолимую усталость и поняв, что пробираюсь через лесную чащу без отдыха и еды уже третьи сутки. Остановившись на небольшом пролеске, окруженным соснами я развела костёр и легла на сухую траву и листья. Откровенно говоря, мне не было дела до лесных обитателей, кем бы они ни были. Скудный ужин ничуть не притупил желания загрызть какую-нибудь мелкую зверушку, и иногда этот волчий голод, перерастающий в боль и тошноту, не давал мне уснуть, не смотря на дикую усталость. Лишь спустя несколько часов после остановки я сумела погрузиться во мрак глубокого сна, который вовсе не предал мне бодрости на утро.
Собрав свои скромные пожитки, накинув плащ и постаравшись скрыть все следы своего недолгого пребывания здесь, я снова отправилась в путь, немного поворчав на себя за то, что потратила пусть немного но всё же столь драгоценного времени, потому что дождь, который вот-вот разойдется, и так смоет все мои следы. И вот пара шагов, а дождь и впрямь уже со всей своей силой бил по пересохшей земле, которая живо впитывала влагу, по всё ещё зелёным листьям деревьев, которые, не смотря на вторую половину августа, имели изумрудный цвет, вместо бледно-зелёного, покрытого пылью. Но не смотря на набирающий силы дождь, лето выдалось знойным, что бывает не часто в этих северных краях. Уже давно стояла страшная жара, которая не позволяла работать на полях, зарабатывая хоть что-то на жизнь, торговать на шумных площадях душных городов, обманывая простой люд; или одинокому путнику пробираться к своей заветной цели.
Я поспешно накинула капюшон и быстрым шагом поспешила скрыться под пологом леса, где из-за практически непроницаемых крон дождь не успел напоить изнурённых летней жарой корней так страждущих уже почти осенней прохлады скрытой в его капельках. Леса в этих местах были довольно странными, и местные жители старались не подходить близко к вековым дубам и соснам. А если и находились смельчаки, которые, не страшась сумрака леса, подбирались близко к его границе, то их непременно считали сумасшедшими, а истории бредовыми.
Но мне не было дела до местных и их страхов, я преследовала свои цели, совершенно не касающиеся этих людей. Я шла вперёд, гонясь за своей жертвой, как опытный охотник
выслеживающий свою добычу: я пробиралась через леса и болота, стараясь не привлекать особого внимания; провиант покупала у торговцев идущих в города, которые я старалась обходить стороной; останавливалась редко и лишь вдали от чужих глаз.
Но вот впереди сквозь ветки и высокую траву я вижу свет наступившего дня. Всё ближе и ближе край спасительной лесной тайны. Предательский свет режет глаза. Позади остается лес, дождь, и моя недостигнутая цель. Яркий белый свет сменяется мраком, и я растворяюсь в бездне собственного разума…