Балеточка
детектив
балыклар(турецк) – рыбаки
часть 5
Вас обманули. Вас заперли в четырех зеркальных стенах, и вы думаете, что балет — это весь мир, что человечество делится на тех, кто на сцене, и тех, кто в зале.
Юрий Коротков, из книги «Танцующие призраки»
Постепенно привыкаешь к звукам азана – призыва к молитве, и эта музыка из мечетей не перестает будить по ночам, если ты живёшь в Турции.
Нинель проснулась ночью, удивилась приятно пахнущим простыням, ветру, влетавшему в окно и щекотавшему спину,
к мягкой домашней подушке. Не разлепив глаза счастливо зажмурилась, и уснула опять.
Утром разбудил скрип открываемой двери. Она открыла глаза и увидела рассыпанные волнами волосы, пушистым ковром рассыпавшиеся ореолом вокруг головы, дреды кто-то аккуратно расплёл.
Рядом на стуле висело летнее цветастое платье, а золотой наряд лежал в пакете, видимо постиранный.
На столике стояли свежесрезанные розы в вазе, она потянула носом, так приятно разносился аромат по комнате.
Оглядела себя, со стороны, одета в длинной простой грубой сорочке, с пушистыми волосами, и осталась довольной. Чисто, хорошо. Над кроватью, висел флаг Турции, в миниатюре, и портрет отца турецкого народа Ататюрка.
Она засмотрелась на флаг и не увидела, что её внимательно изучают.
В проёме двери с подносом, на котором был приготовлен завтрак, стоял жгуче-чёрный молодой мужчина, стройный, в легкой льняной рубашке, и летних брюках. Выразительные глаза, и скулы присущие восточным народам, резкие очертания лица, впадины глаз, всё в нём было привлекательно.
Одна рука висела зафиксированная марлевой повязкой, а на руке, был гипс. Видно было, что ему неудобно держать поднос, но он старался.
– Гюнайдын, доброе утро, – повторил он на русском языке –
Вы удивлены? «Если вдруг флага нет в комнате, значит, он висит у нас в сердце», говорят турки, – сказал мужчина, и поставил поднос прямо на кровать.
На подносе: оливки, сыр, яичница, йогурт. В стеклянном стакашке налит красно-коричневый чай.
– Как ваше здоровье? Кушайте, вы, наверное, проголодались, после морского купания, – он улыбнулся.
– Хорошо, – она решила ни признаваться и забыть на время кто она, откуда и зачем плыла в море ночью.
Почувствовав голод, придвинула поднос и стала кушать, потихонечку, от того, что было неудобно и перед мужчиной, и вообще есть в кровати.
Он оперся на спинку кровати здоровой рукой, и с глубоким интересом смотрел на нее, как на нимфу выплывшую из недр воды.
– Меня зовут, Aydin (Айдин), а вас как?
– А просветленный, подвижник — способный на жертву ради цели, – неожиданно для себя, сказала Нинель. – А меня, как зовут, не помню.
– Су-къзлар! Су-къзлар! – кричал мой младший брат Умут, увидев тебя, ты плыла и вся твоя кожа переливалась, и была похожа, на чешую рыбы. Мы думали, поймали русалку! Так что? Так и будем тебя звать светлоокая? Отец не хотел тебя, брать в дом. Сёстры настояли. Всех моих сестренок зовут розами. А с братьями познакомишься попозже.
Можешь надеть это платье. Я уйду.
Он тут же ушел. Она все повторяла, неизвестное имя.
– Су-къзлар, русалка...
Нинель надела платье
В доме запела девушка, красивый голос и очень нежный, на другом конце, со двора ей подтянул мужской, потом засмеялся, затих. Весёлая игривая турецкая песня, звучала ближе и ближе. Вот в комнату заглянула девушка необычной красоты, с густыми чёрными бровями и широко открытыми глазами, цвета темных оливок, очень молоденькая:
– Gюnaydыn, доброе утро! – повторила она по-русски.
Знание русского языка не удивляло, в курортных местечках все работали на туристов, и изучали потихонечку другие языки.
Они не ошиблись с выбором языка. Видно Нинель разговаривала в забытьи.
– Я, Акгюль - белая роза, остальные сестры тоже розы. Мама разводит сад, около дома и любит только розы. А тебя как зовут? Ты откуда? Как попала в море? – она засыпала Нинель вопросами.
– Акгюль, buraya gel. Misafiri rahats;z etmeyin. – Послышался негромкий женский голос.
– Анне!
( Акгюль, иди сюда. Не надоедай гостье).
– Это мама, Фатьма! Я побежала, увидимся, ты мне всё расскажешь, обещаешь? – Она говорила так, что было видно, отказов она не знала, очень быстро схватила поднос и унесла.
Весь день Нинель просидела в комнате. Думала, гадала. Что теперь предпринять. Она вспоминала письмо бабушки. Письмо было в тайнике. Она не взяла саквояж и, торопясь, сунула туда и письмо, и завещание. Заглянув в саквояж, она увидела драгоценности, и понимала, как ей будет непросто вывезти их из страны.
Послышалось ворчание турецкой мамы.
Нинель пошла на голос.
– Мерхаба – сказала она, заходя в большой зал, и видя несколько женщин и недавнего знакомца.
Все удивлённо переглянулись и заулыбались. Простое слово на турецком языке, в её устах, расположило их к ней, с первой минуты.
– Проходите, не имеем честь знать, как вас зовут?
– К сожалению, я не знаю, как меня зовут. Вчера двое мужчин напали на меня, когда я танцевала в отеле, для туристов. Они были пьяны, устроили драку. Я бежала и от страха кинулась в море. Они стукнули меня по голове, я немного подзабыла некоторые моменты. Название отеля, свое имя. Я долго плыла, переохладилась. Если бы не вы, я бы утонула. Спасибо, вам огромное. Я думаю, нужно будет обойти прибрежные отели, может, я узнаю место или меня узнают.
Очень не хотелось говорить кто она, и почему здесь.
– Я вам помогу! – сказал Айдин, с готовностью.
А сейчас, познакомьтесь, это - kыз Акгюль.
– А мы уже знакомы.
– Акгюль, не перебивай! – строго сказала аnnе Фатьма.
– Ой, извиняюсь мама. Это - Фатьма, наша мама. Это – он показал на девушку, сидевшую на диване, очень современную, подстриженную под каре, – это желтая роза – Сарыгюль. Это – он указал на женщину уже в возрасте леди, или бальзаковского возраста, с туго заплетёнными волосами, с шишкой из скрученных волос, на затылке, с опущенными глазами, – моя старшая сестрёнка – Тангюль – роза заката.
Во дворе хлопнула дверь, залаяла собака, послышались густые мужские голоса.
– Наши пришли!
Вот уже затопали по крыльцу тяжелые ботинки уставших людей.
Они рассыпались по комнатам, кто-то пошел в кухню, кто-то в ванную, кто-то позвал:
–Акгюль!
Она тут же, как птичка вспорхнула и улетела. Ушла и Фатьма.
Следом побежала встречать мужа Тангюль.
– Сейчас будем ужинать, а потом я бы предпочел пройтись по берегу. А может, мы сейчас пройдемся? – сказал оставшийся, в комнате Айдин
– К вечеру, на набережную Кемера, выходят продавцы мидий в лоточках. Дам пару лир, и на картонку положат пару ракушек и польют это дело лимоном.
Вы ели мидий? Пошлите, пошлите. Вкусная еда.Пока отец не поел, он очень сердит. Смотреть на него лучше не будем. Я вас приглашаю.
Немногословная Нинель, кивнула
С ними увязалась и Акгюль.
Сосед ехал в ту сторону и подвёз их в центр, дальше пошли пешком.
Акгюль щебетала без конца, а Айдин только смотрел выразительно, было видно Нинель ему страшно нравится.
– Наш отец и братья Умут и Хакан, и зять Махмут, ловят креветок, крабов, мидий, рыбу в заливе и в море.
– Реджеп и Салих – дяди имеют небольшой кусочек земли, выращивают оливки, сорт Айвалык...– рассказывала историю семьи Акгюль.
– А почему они не рыбачат? – спросила Нинель, лишь бы спросить, так как занята она была своими мыслями.
Они шли к морю, но гуляющих было много. Она боялась, вдруг её ищут. Да, скорее всего.
– Каждый уважающий себя турок имеет еще и кусок земли, на котором выращивает оливковые деревья или апельсины, у нас каждая деревня или городок занимается одним только делом, такая традиция, – ответил Айдин
– Анне Фатьма, и сестры Тангюль, Сарыгюль, и невестка Хира, занимаются тем, что делают национальное лакомство — пахлаву продают на местном рынке. Там же где идет продажа халвы и рахат-лукума, и других восточных сладостей.
– Это очень дорогие лакомства! – сказала Нинель, чтоб не молчать, хотя она всё больше боялась выходить в народ.
– Да. Они совсем мало делают. Это особенные сладости...и у каждого свой рецепт. Нам еще от бабушки достался. Держим в секрете, все рецепты до одного
– А из чего делают пахлаву?– спросила вежливо Нинель, всё время оглядываясь...
– Пахлаву делают нескольких видов, но принцип один: легкое, очень тонко раскатанное слоеное тесто с орехами и сиропом.
– Акгюль, нехорошо всё время занимать Нинель рассказами о своей семье. Она есть хочет.
Вот кафе, дяди Хасана, давайте уже зайдем, буреков поедим.
Нинель вздохнула, радостно кивнув, на улице опасно, город Кемер небольшой, и все бегут на набережную и в центр гулять.
– Вам ада-чай, или кекик-чай? – спросила, хитро блестя глазками, Акгюль. После того как они заказали и стали кушать, вкусные пироги-буреки.
– Мне кофе, не крепкий, – улыбаясь, ответила Нинель.
– Некоторые блюда я не ела, мне любопытно, что это, гюзлям?
– Gыzleme — лепёшка из теста с начинкой из сыра, зелени и мяса.
–Давай попробую...
– А где ваши родители?
– Мои погибли, разбились. Живу в городе Саратове, в России. Работаю в ресторане. Должна была стать балериной, но попала в аварию вместе с родителями, и сломала ногу. Травма не дала мне дальше заниматься серьёзным делом. Перелом был не один.
– Ай, ай, какая я глупа – тут же отозвалась Акгюль.
– Да, солнышко моё, ты глупая, глупый жеребенок, – ласково пожурил брат.
– Пойдёмте, посидим на скамейке у моря.
– Айдин рассчитался, не забыв сказать, традиционное:
– Эллерине саалык
(Здоровья твоим рукам)
На набережной густо заросшей деревьями, и цветами, стояли скамейки, сложенные вдвое, чтоб не грело солнце, это еще одно новшество Кемера.
Они откинули скамейку, и сели. Акгюль побежала к морю мочить ноги, день был жаркий. У Акгюль был айфон, и длинная селфи-палка, она без конца фотографировалась у моря и нацеливалась на Нинель, та отворачивалась с досадой.
Легкие греческие сандалии, с ремешками, обвивающими ногу, так плотно, что не слетели с ног, при её плавании по морю, так что она была в своей обуви, и легком цветастом платье приличной длинны. Все это ей шло.
– Sana sarы lmak istiyorum (Мне хочется тебя обнять) – сказал Айдин.
– Что ты сказал?
– Хорошая погода, сегодня.
–Ты очень красивая, - сказал он по турецки
– Я не понимаю
– Ты очень красивая.
– Не надо, Айдин. Пойдемте домой, лучше.
Они прошлись еще совсем немного по набережной, огромные цветы на больших кустарниках очень удивляли.
Нинель потянулась, чтобы сорвать цветок.
Айдин быстро отвёл её руку.
– Это олеандр, цветы опасны и ядовиты.
Нинель очень удивилась доступности и распространению этих цветов.
Видя постоянную тревогу своей новой подруги, вернулись домой.
Домик был на окраине города, и обратно они ехали на долмуше – это небольшая маршрутка.
Дом, был двухэтажный с двориком. Уютный, с верандой и розами в цветниках домик, мечта многих.
Мужчины играли в нарды, и пили чай, в зале, в стаканчиках – тюльпанчиках.
Первое, что бросалось в глаза густая растительность на лицах, усы, бороды, тёмный цвет кожи, и хмурую озабоченность, этих усталых лиц.
Все они не проявили особого внимания,к новой гостье.
Она молча стояла на пороге, а Айдин знакомил её с сидящими мужчинами.
– младший брат Умут и Хакан аби, и зять Махмут аби, и наш баба Хасан.
– Гечмиш олсун(Пусть все пройдет) – сказал один из мужчин.
– Да, ей досталось, на неё бандиты напали в отеле.
– Пусть всё пройдёт, – сказали и другие.
– Ты не вспомнила, как тебя зовут? – строго спросил старый баба Хасан.
– Нинель – меня зовут Нинель, – а вот отель, где я живу и работаю, никак не вспомню. Название маленькое, на английском языке. Вертится в голове, не помню...
Она присела на кресло, около окна, и скромно сложила руки на коленях, честно глядя в глаза отцу Айдина.
– Завтра большой праздник, для нас всех, Иль ад – Фитр, вот мы и не работаем, будем готовиться. С утра пойдём в мечеть.
Потом будет традиционный стол во дворе, семя большая, будем вкусно кушать, благодарить Аллаха.
Поэтому пока мы не можем тебе помочь, но ты можешь жить сколько пожелаешь, пока не найдешь документы и свое место. Я думаю это дело недели или двух, трех дней.
– Мы обратимся к нашему соседу и другу Юнусу, он служащий в уголовном отделе, он подключит свои связи, – сказал Айдин.
– Так и сделаем.
Нинель пошла в свою комнату.
*********************************************************
Родственные связи, столетней давности
Изысканное тело балерины трогательно, но недоступно
Павел Шарпп, «Балет, достижения, тело»
В комнате села на стул и стала думать.
Всё время её отвлекали, а мысли беспокоили и не давали дыхнуть свободно. Снова и снова она искала зацепки, кто мог преследовать её? Откуда начать?
Письмо бабушки. Как много в письме имён, вдруг подумала она.
Когда она увидела что творят с её новой подругой Татьяной, она быстро сунула письмо и завещание в саквояж, а саквояж задвинула на место, повернув рычаг, скрытый от глаз.
Читая письмо сто раз, она запомнила всё, что там было написано.
«Дорогые мои родные, внученька Дарья, Олежка, Павлинка, Зиночка, Павел, Сонечка, Татиана, и маленькый Антошенька!»
Дарья – это моя бабуля.
Олежка – дядя, брат Дарьи, погиб еще в 20 –х годах, революционер.
Зиночка – двоюродная бабушкина сёстра, где она сейчас? Сонечка? Татиана и маленький Антошенка, в 20 ему было мало лет, но сейчас он мог бы быть жив!
Итак, она стала составлять план.
Бабушка Дарья год рождения примерно 1915 -2010 умерла.
В 1925 году ей было всего десять лет, но письмо именно ей.
Жила она, как рассказывала бабушка Дарья, с матерью Павлиной Андреевной и отцом Павлом и младшей сестрёнкой Сонечкой. Отец тоже погиб.
Тетя Соня, которой Нинель уже считается внучатой племянницей, жива или нет, не известно.
Татиана давно умерла, это и Дарья рассказывала.
А вот Антошенька где?
Есть ли родственники по Татьяниной линии?
Нужен интернет и телефон.
Что делать? Этот вопрос не давал покоя.
Наутро, все мужчины и некоторые женщины, ушли в мечеть.
Нинель, гуляла по двору, её не тревожили, потом, по традиции все пошли на кладбище, дом был пуст. Придя, все были заняты приготовлением праздничных блюд, даже молодые мужчины, разделывали барашка, и готовили шашлык. Наконец, и Нинель присоединилась к женщинам на кухне.
Все они были радостные и довольные и перебрасывались турецкими фразами. Гортанный язык не умолкал, звучали шутки и смех.
Готовили под кронами деревьев большой праздничный стол и начали садиться, суетясь.
Вынесли на блюдах разные явства, пахлаву, рахат –лукум, буреки.
Bуrek —пирог. В Турции на завтрак едят слоеные пироги с разными начинками, сделанные из тончайшего теста. Их разнообразие безгранично.
Кёфте- небольшие тефтельки, долма в виноградных листьях, по нашему – голубцы.
Турецкий чёрный чай, запаривался в двухэтажном чайнике, на другом столике. Там же стоял и кофе, приготовленный Акгюль.
Tыrk kahvesi — традиционный кофе в Турции. Его разливают в маленькие чашечки и пьют без молока, с пенкой и очень крепким, заедая сладостями и запивая холодной водой,-
этим заведовала невестка Хира.
Для мужчин на столе стояла местная анисовая водка раки.
Все уселись, и начался обычный праздник. Весёлый и домашний. Айдан не сводил с Нинель влюблённых глаз.
Умут это заметил и что-то сказал на турецком языке:
– Этеклери зиль чалыёр
Все заулыбались.
– Что он сказал? – спросила Нинель, сидящую рядом Акгюль.
– Колокольчики звенят на его обшивке, это значит, он влюбился, примерно так...
Нинель опустила глаза.
Где же сейчас её возлюбленный? Ни слуху, ни духу, и спросить не у кого.
Вечер был по -настоящему красив.
Звучала музыка. Турки любят петь, в домашнем кругу, они и пели.
Протяжные старинные песни, звучали над тёплым садом, аромат роз распространялся всюду. Июнь был в самом пике.
Мужчины принялись танцевать свой длинный народный танец.
Вечер длился и длился, казалось, нет на земле ни зла, ни бандитизма, ни коррупции, ни борьбы за власть.
Казалось, она попала в родной дом, где её любят, ждут и волнуются за неё, то чего у нее давно не было.
Душа её оттаяла за вечер. Видя, как легко обнимает брат брата, а сестра сестру. Как мать целует своих дочек. В этой семье еще не было маленьких детей, и родители страстно желали этого всем сердцем. Старый баба Хасан с грустью смотрел на беременную невестку и без конца, одёргивал:
– Сядь, отдохни, дочка.
Его морщины разглаживались, казалось, он сейчас прильнёт к ее животу, и будет слушать сердце маленького внука.
Все с умилением и любовью оберегали невестку.
Зато переводя глаза на Нинель, он сердито причмокивал и говорил себе под нос:
– Yosma!
Нинель знала это слово, хотя Акгюль спешила сказать, что папа называет её весёлой женщиной.
Да, когда то это слово имело такое значение, но сейчас это имело другое, более неприятное значение.
Легкомысленная женщина – вот как по-настоящему называл ее старый Хасан. Он в чём-то был прав.
Как она могла приехать в Турцию за сокровищами, не имея ни одного человека, который мог бы здесь помочь ей? Её профессия испокон века считается неприемлемой для девушки, которую могли бы взять в большую, дружную семью, со строгими правилами и традициями.
Разве они могут знать, что есть единственный мужчина, который занял её сердце. Что тело и душа её недоступны, для лёгких развлечений. Что жизнь её наполненная балетными тренировками, уходом за бабушкой и огородом, проста и понятна многим россиянам, но не туркам. Хоть и существует балет в Турции, он всё равно считается недостойным занятием, а уж танцы в отелях, и подавно мерзкой работой. Но они приняли её, как гостью дома. Такое правило, помочь в трудную минуту, любому постучавшему в дом, тем более в праздник Рамазан.
Турецкая музыка успокоила и расслабила её. Она забыла где и с кем находится, и плыла по течению времени.
http://proza.ru/2021/07/22/1331
фото из инета.