Главнокомандующий Сила
Бывший главнокомандующий войска иудейского медленно отмерял шаги в небольшой темничной камере. Будучи закованным в цепи, Сила передвигался с большим трудом. Два года заточения сказались на некогда сильном и здоровом организме. Тюрьма представляла собой каменный мешок с прямоугольным люком, вырубленным в потолке. Через это отверстие заключенного спускали вниз на цепях или толстых веревках, а дальше – гуляй себе от стенки к стенке и хоть помирай от тоски.
У Силы был удрученный вид, но дух его никому сломить не удалось. На свободе он любил ворошить в своем сознании прошлое. В узилище у него было достаточно времени для воспоминаний о прежней жизни, когда он еще не был ни воеводой, ни узником, когда Ироду Агриппе еще даже не снился царский престол в Иерусалиме.
Иногда в камеру бросали других заключенных, в основном, «подсадных уток». Агриппа время от времени давал приказание начальнику тюрьмы разузнать, не сожалеет ли его бывший закадычный друг о своих словах и не желает ли выйти на волю. Когда соседи спрашивали у Силы, за что он сидит, тот отвечал:
- За хорошую память.
- Разве за это сажают? – удивлялись собеседники.
- Царь возымел право налагать узы по любой причине. Я страдаю за истину о минувшем времени. Оно для меня быльем не поросло.
- Государь тебя неслыханно возвысил, сделал вторым человеком во всем царстве! Ты ведь был, словно Иоав при Давиде!
- Да, это так. Однако он не может лишить меня права на воспоминания. Я люблю иного Агриппу: того, с кем прошел через многие испытания, а не чванливого правителя Иудеи.
После такого ответа Силы сокамерники, как правило, умолкали. Через несколько часов охранники поднимали доносчиков наверх, и они докладывали начальнику тюрьмы, что Сила остался вольнодумцем и хулителем Благочестивого Агриппы. Тот незамедлительно сообщал об этом царю, и гордый потомок Ирода Идумеянина принимал решение:
- Пусть продолжает слагать обо мне байки крысам. В них он найдет благодарных слушателей.
Однажды перед своим днем рождения Агриппа решил все-таки помиловать узника. Бывшего главнокомандующего вытащили из камеры, отмыли, переодели и повели на встречу с посланником из Иерусалима. Толстенный вельможа торжественно провозгласил:
- Я прибыл сюда, чтобы объявить приказ царя. Ты тяжко провинился, Сила, но Благочестивый Агриппа в знак особой дружбы прощает тебя. Он возвращает тебе все почести и титулы и велит явиться в Иерусалим на празднество по случаю его дня рождения.
Помилованный узник ответил:
- Царь требовал, чтобы я прекратил говорить правду. Он опозорил меня перед народом и может не сомневаться: я всегда буду говорить то, что думаю. Согласится ли он с этим? Если нет, то я лучше останусь в оковах и умру честным человеком.
- Сила, у тебя еще есть время принять царский подарок, - взревел ошеломленный посланник, после чего удалился восвояси.
Агриппа, естественно, прежний приказ отменил и велел содержать Силу в еще большей строгости, не теряя надежды, что когда-нибудь тот сам попросит о пощаде. Но Сила не сломался. Он прекрасно помнил жалкого, поникшего Агриппу в подобной ситуации. Сознание того, что он сильнее царя, поддерживало и укрепляло его.
Лет восемь тому назад будущий правитель Иерусалима угодил в темницу по троекратной глупости. Началось с того, что в один солнечный день совершал он прогулку со своим молодым другом и воспитанником Гаем Калигулой. Тиберий был уже стар, и вся знать судачила за спиной императора, кого же тот назначит преемником. Когда слуга лихо подхлестнул лошадей, и скорость кареты заметно возросла, взбудораженный Агриппа подмигнул Гаю:
- Поскорей бы старик скончался и передал власть тебе. Во всем Риме я не знаю человека, достойнее Калигулы. Ты будешь править так же умело, как мой новый слуга гонит лошадей.
Это была первая глупость. Калигула покраснел, но ничего не ответил. Ученик оказался мудрее учителя, понимая, что они не одни. Возница Агриппы Евтих услышал слова господина и запомнил их. Кроме умения справляться с лошадьми он был еще и вором. Когда вскоре Агриппа обнаружил пропажу дорогого плаща, то другие слуги указали на Евтиха. У внука Ирода таких плащей было с два десятка. Ему бы в тот момент вспомнить, что Евтиху кое-что известно, легко наказать похитителя и замять дело. А он при всем честном народе обвинил вора, устроил скандал на весь Рим. Это вторая глупость.
Евтих бежал от хозяина, и как только его поймали, заявил, что должен сделать важнейшее сообщение цезарю насчет Агриппы. Холопа отправили в тюрьму. У Тиберия и в мыслях не было выслушивать проворовавшегося возницу. Так и умер бы император, ничего не узнав. Однако Агриппа совершил третью глупость, пренебрегая советом Силы молчать и не предпринимать никаких действий. Будущего царя Иудеи, видите ли, заело, что какой-то слуга собирается обвинить его перед самим императором! И он добился суда, на котором Евтих рассказал об услышанном во время той прогулки. Возница от себя еще добавил, будто Агриппа уговаривал Гая убить внука Тиберия. Император поверил слуге и велел троекратного глупца бросить в темницу.
И вот, сейчас царь Иудеи мстил своему некогда лучшему другу за то, что он был свидетелем римского позора. Да разве только свидетелем! Ведь это он, Сила, почти каждый день приходил к Агриппе и приносил вкусную еду, оставлял плащ, чтобы друг мог заснуть на каменной лавке. Теперь же Агриппа отправил Силу в его родные места, итурейскую глухомань, расположившуюся на севере от Галилеи. Он велел потчевать бывшего приятеля отвратительным пойлом, а спать приходилось на каменном ложе без всякой подстилки.
Сила по-прежнему ходил из угла в угол, и вдруг на изможденном лице появилась улыбка. Он вспомнил историю с филином. Этим рассказом потомок Ирода поделился с ним, когда был в заключении. Во время прогулки узников Агриппа прислонился к дереву. Неведомо откуда прилетел филин и сел на ветке прямо над головой будущего царя, на что обратил внимание другой арестант, пожилой германец. Он подошел к Агриппе и сказал:
- Вскоре ты выйдешь отсюда и взлетишь, как этот филин. Ты станешь великим владыкой, но когда опять увидишь сию птицу, через пять дней умрешь.
Спустя месяц после прозорливых слов германца Тиберий скончался, назначив императором Гая Калигулу. Последний сразу освободил и возвысил своего наставника. Однако с тех пор Агриппа панически боялся филинов. В хоромах, построенных Иродом Идумеянином, Сила даже позволил себе подшутить над другом:
- Я слышу странные звуки, похожие на совиный смех. Уж не филин ли залетел к нам во дворец?
Царь Иудеи вздрогнул, а затем испытал раздражение от хохота своего военачальника. Пришлось Силе его успокоить:
- Это в Риме мы с тобой поклонялись языческим богам, а сейчас можно не волноваться: Бог Израиля нас защитит.
Агриппа в ответ шикнул на вольнодумца. Ведь он с таким рвением поддерживал в народе образ благочестивого иудея!
Теперь все это в прошлом. Да и жизнь бывшего главнокомандующего, судя по всему, подходила к логичному завершению. В одном Сила был уверен: Бог Израиля воздаст сполна Агриппе за его грехи. В том числе и за то, как он поступился дружбой. Сила когда-то читал книгу Летописей и помнил, как в период Первого Храма царь Иудеи Иоас велел побить камнями сводного брата, первосвященника Захарию. Умирая, Захария промолвил: «Да видит Господь и да взыщет!» Через год Бог взыскал: сирийское войско покорило Иерусалим, а Иоаса убили собственные слуги.
- Так будет и с Агриппой, только доживу ли я до этого дня? – спросил сам себя Сила.
Через отверстие в потолке ему спустили скудный ужин: тухлую рыбину, кусок черствого хлеба и кружку воды. В первые дни заключения Силу тошнило от такой пищи, а затем привык. К чему только человек не привыкает… Несломленный узник без отвращения подкрепился и улегся спать на каменную полку. Губы уже почти задремавшего Силы прошептали: «Да видит Господь и да взыщет!»