Правдоподобные совпадения вымысла не исключают.
I. Время перемен
Соседей не выбирают. Они наш крест и проклятие. Это как родинка или бородавка. Как татуировка на плече: «Не забуду мать родную», - сделанная в бесшабашной молодости. Как след на брюках от вина или помада на воротничке. В общем, соседи малоприятная неизбежность, если, конечно, вы не свинтили от людей куда-нибудь в таёжную глушь. В дальнюю даль. Куда, как в песне поётся, только самолётом можно долететь. Долететь-то долетишь, да и то фиг сядешь.
И всё-таки ничто не стоит на месте. Всё меняется, благодаря естественному отбору. Даже соседи. Причём в теории на место выбывших могут вселиться хорошие, но, как показывает жизнь, плохих замещают очень плохие.
Вот и тут. Жила-была по соседству алкоголичка. Никому не мешала. Разве что донимала иногда просьбами занять на опохмелку, да с заросшего сорняками огорода летели, совершенно пренебрегая границей, семена одуванчиков, осота и молочая. Оттуда же наведывались кроты и мыши. Иной раз в покосившейся избёнке допоздна затягивалось веселье, слышался звон посуды, обрывки песен советской эстрады и невнятная ненормативная лексика.
- Мария Ивановна, не сердитесь. Мы тут погуляли немного, - извинялась наутро соседка. Неудобно ей было перед бывшей учительницей. И потом какое-то время было тихо. Неожиданно появлялись деньги, и опять становилось шумно, однако деньги – вещь быстрорастворимая. Как кофе и даже лучше. Они быстропропиваемы. Так и шло.
Как там Окуджава пел? «Век алкоголика недолог…» Не он? Не так? Точно! Он про кавалергардов. Ну, этих-то где в современной деревне взять. С ними у нас напряг, но в части долговечности, что те, что другие не долгожители.
В общем, осенью соседка тихо переселилась на вечную квартиру. Наследник на похороны опоздал. Сходил на кладбище, примотал-пристроил вечный пластиковый венок на красной куче глины к деревянному кресту. Вернулся в осиротевший домик, прошёлся, не разуваясь, презрительно морща городской нос, по комнатам. Собрал в сумку старые фотографии со стен. Заколотил окна крест-накрест. Закрыл дверь на ржавый навесной замок из тех ископаемых, что открываются любым гвоздём и висят, как защита от честного человека, лишь для острастки. Притулил когда-то зелёную калитку с облупившейся краской на место и притянул её к столбу обрывком старой бельевой верёвки. Калитка много лет болталась на одном навесе, держалась кое-как, но не отрывалась, по закону слабо пришитой пуговицы.
- Марьванна! Вы поглядывайте, пожалуйста, - попросил он соседку, да и отбыл.
А за чем или за кем там приглядывать? Брать и во дворце, и во дворе нечего, а приносить что-то кому надо? Собутыльники, которые могли бы на чужое добро позариться, знали, что никакого добра там нет. Стеклотары много, да кому она нужна? Не принимают вторсырьё, не социализм на дворе.
II. Эдем
Страна, по выступлениям наших политиков, стремительно нищает. Именно поэтому в городах не хватает парковочных мест, а в деревнях и на дачах, голодные жители сеют грин вместо лука и морковки, устраивают марокканские газоны, зоны барбекю и фонтаны.
Весной – ни здрасьте, ни прощайте – объявился новый сосед. Прошёлся по участку. Сорвал молоденький лист с неведомо как уцелевшего куста смородины, растер между пухлыми пальцами, понюхал, сощурившись на солнышко: «Хорошо! Люблю чай с малиновым листом!» А чего с него взять? Аграрий. Дачник и новый русский по совместительству. У них малиновый лист и на берёзе вырастет, если захотят.
Спустя пару дней в заброшенном доме поселились два джамшуда. Они собрали в огороде высохший бурьян и сожгли его в дырявой бочке. Потом разобрали сарай, все пристройки, сени, скособоченный туалет и всё предали очистительному огню. Закончили тем, что и домишко раскатали по брёвнышкам, загрузили в машину и вывезли неведомо куда. Пустой участок, ухарски выпуская в небо колечки дыма, аккуратно проутюжил бульдозер. Под отвал пошёл завалившийся колодец, парничок, в котором много лет ничего не росло, и тот самый смородиновый куст с запахом малины идентичным натуральному. Апофеозом работы стали высокая куча плодородной земли, которую он сгрёб с половины огорода, и два устрашающих размеров котлована.
- Что тут будет? – озабоченно поинтересовался муж Марьи Ивановны, бывший совхозный водитель, а ныне здравствующий назло пенсионному фонду ветеран труда.
- Пасейн. А там сакля, - поделился информацией, не деньгами же, не жалко, дружелюбно настроенный наёмный человек. – Сафтра сапор поставят.
Забор возвели монументальный. Через старый из сетки с немецким именем «рабица» всё видно было. Через трёхметровый только слышно, как закипела работа.
Были такие названия у водки: «Русский стандарт» и «Русский размер». Кто пил, тот знает, что русский стандарт безразмерен, а русский размер нестандартен.
И так во всём.
Какой-нибудь средней руки египетский хозяин отеля мумифицировался бы от зависти, если бы увидел «пасейн», который построили вместе с особняком. В центре водоёма монументально возвышался остров. На нём стояли настоящие пальмы в кадушках и несколько пластиковых. По замыслу хозяина они символизировали его власть над среднерусской природой. В стволе одной из понарошечных провели трубку с краном, через который купающиеся могли налить холодного пива – аллегории того самого источника богатства и процветания.
В девяностых годах Баранов держал несколько пивных ларьков, а к нулевым монополизировал торговлю этим напитком в городе. Пенилось пиво, как на дрожжах рос капитал. Хозяину крепко не нравилась фамилия, полученная от родителей. За небольшую мзду в ЗАГСе ему поменяли одну букву. Буква одна, а какая разница. Был БарАнов, стал БарОнов.
Правда близкие в глаза, а подчинённые в спину величали его не бароном, как мечталось, а ПивБаром (сокращенный вариант от «пивной барон»).
Рядом с пивопальмой хозяин потребовал установить в воде мраморные стулья. Всё же солидные люди, не пролетарии какие-то, будут пиво пить. Стоя не удобно. Опробовав сооружения в ещё сухом водоёме, он убедился, что мрамор обладает странным физическим свойством. Он имеет температуру окружающей среды.
- Давай сделаем эти лавки с электроподогревом, - предложил он прорабу, - можем?
- Можем. Но при стечении обстоятельств, они могут стать электрическими стульями. Если вы настаиваете, я сделаю, но за последствия…
- На электрический стул мне рано. Да и не за что, - почесал затылок заказчик, и отказался от идеи.
Шезлонги, лежаки, водопад, кувшинки, золотые рыбки – это всё было. Газон, большие и малые деревья, вымощенные мрамором и гранитом тропинки, скамейки, античности всякие в кустах из гипса – тоже. Подсветка, мостики, грот…
Растущий спрос на пиво легко обеспечивал реализацию фантастических проектов Пивбара.
III. Владимирский централ
Деревенские жили не так масштабно. Но всё-таки и у них жизнь полна удовольствий. Даже в смутные времена. Даже (или особенно?) на пенсии. Вот, например, грибы собирать…
Дальний лес уже закрыл солнце, когда бывшие шофёр и учительница перебрали принесённые лисички.
- Давай пораньше спать ляжем, устал я что-то.
- И я умаялась, - согласилась Мария Ивановна.
Расстелили постель…
Ага. Отдохнули.
Колыхнулись на окне спальни тяжёлые, сшитые в пол шторы. За ними герань втянула в плечи соцветия: «Владимирский централ, ветер северный…»
- Что это? – подпрыгнула хозяйка.
- Шансон, мать, шансон, ети его… Поспали!
А песня взлетала к небу, музыка словно буря утюжила плоские крыши деревенских домов, нагибала к земле нагруженные плодами яблони. На площадке возле бассейна выводили недружные голоса: «Владимирский централ, Саша северный». После шансона вполне ожидаемо, громко так, что даже собаки притихли грянул Du Riechst So Gut, и от этого «гут» тут стало совсем нехорошо.
- Можешь не переводить, немецкий я знаю лучше, чем ты, - сказала хозяйка и попыталась отгородиться от хард-рока подушкой. Безрезультатно.
- Будем в русском бардаке приобщаться к немецкой культуре, - скрипнул последними зубами муж.
Часа два музыка сотрясала пространство и время. За компанию с ними трепала нервы обывателей. Под занавес прозвучали раскаты салюта. Китайские шутихи подняли ворон с тополей в центре деревни. Эхо прокатилось по окрестностям. Новоселье состоялось. Наступила тишина.
Утром голова болела у всех. Одни погуляли, другие не выспались.
Пока жена управлялась со своими пеструшками, муж налил в бутылку ёмкостью 0,7 литра, их называли в своё время огнетушителями, бензин из бочки. Поднялся по приставной лестнице на крышу сарая. Он был не робкого десятка и решительности ему было не занимать.
«Не доброшу "коктейль Молотова", не те силы, - горестно вздохнул Иванович, оценив увиденное. – Если бы там Тигр полз, а я со связкой гранат, и Москва позади, то запросто. А так нет. Не спалить вражеский остров. Да хоть и сожгу я эти пальмы, он их снова посадит, и меня тоже. Для жены это будет потерей…»
Далековато «пасейн» построил сосед. А так прилетел бы ему привет. Иванович спустился с небес мести на землю реальности.
- Не теряй. Я в магазин схожу. Масло подсолнечное кончилось, - прервала, словно подслушала, его рассуждения жена.
- Слышу, - отозвался несостоявшийся террорист.
Асфальт на этой деревенской улице обычно был жидковатым после дождя, но больше недели палило солнце, поэтому Мария Ивановна шла по обочине пыльной дороги. Тут по травке почище.
- Как спалось? – окликнула её старая подруга по работе в школе, опираясь на тяпку.
- Да как принцессе на горошине, - остановилась, чтобы обсудить последние события.
Жизнь кипит не только в городах. В деревне тоже: то фитофтора, то жуки колорадские, то в соседском пиру похмелье.
Поговорили.
Соседка приложила руку ко лбу козырьком:
- Ещё кого-то несёт. Из вчерашних, так не на ту улицу свернул. Приезжий, с автобуса. Что-то не признаю, зрение на тетрадках оставила. Мария Ивановна, несмотря на возраст, на зрение не жаловалась, а прохожего узнала бы и с завязанными глазами. Это ей удалось когда-то дотянуть второгодника Лучкова до средних классов.
- Здравствуйте Марь Ванна, - блеснул он золотыми зубами. – Как живы здоровы?
- Спасибо живы. А здоровье, как положено: хуже, чем было; но лучше, чем будет.
- Здравствуй, Лучков, - поздоровалась с прохожим соседка и поспешила с огорода. Подождут одуванчики…
- Давно тебя видно не было.
- Дела, Марь Ванна. Как тут у вас всё спокойно?
- Было спокойно, а теперь вот… - вроде бы и понятно, что ничем Лучков помочь не может, но хоть кому-то пожаловаться. Не в милицию же писать. Рассказала о новом соседе и его выходках. – Да тебе и матушка подтвердит. Тоже не спала, наверное.
- Значит, хулиганит сосед. Вы не переживайте. Решим вопрос, - неожиданно для жалобщицы заверил бывший озорник-двоечник-хулиган.
IV. Чиполино
Откуда же бывшей учительнице было знать, кому она пожаловалась. Для неё он остался тем же, кем был всегда. Мальчишкой, которого со школьной скамьи все звали Чиполино. Дали за фамилию прозвище ребятишки, когда проходили сказку Джанни Родари. К слову, так из школьных книжек он только это литературное произведение и прочитал.
- Этот Лучков хоть кому-нибудь радость приносит? – возмущалась молодая учительница биологии в учительской. Сегодня весь урок спал. Мать из-за него глаза проплакала. Отец поседел раньше времени…
- Вы уверены, что из-за него? А почему он спал, не догадываетесь? Лучше бы спросили, ел ли он сегодня. Да и вчера, - урезонила коллегу Мария Ивановна.
Она не знала, что эти слова ученику передал одноклассник, который совершенно случайно подслушал разговор учителей.
Позже Чиполино попал на зону. Убежал на какую-то локальную войну, но, благодаря плохому знанию географии, дальше станции и детприёмника не получилось. В этом заведении обрёл дружбанов, с ними и заработал первый срок. Сколько их было потом? Сам Лучков со счёта сбился. Ходили слухи, что он где-то и для кого-то стал каким-то авторитетом.
Возможно и так, но для него авторитетом оставалась «МарьВанна». С давних детских лет, с той фразы в учительской и навсегда.
V. Глаз Шивы
- Кого тут принесло? – повернул голову Пивбар на грохот распахнувшейся двери. Хотел приложить покрепче, но слова застряли в горле. Дырка на стволе пистолета отрезвляет, успокаивает, обездвиживает, воспитывает и много ещё чего может… - А что случилось?
Оказалось, что потревожили не только хозяина дома.
- Что за шум, а драки нет? По лестнице спустились босые ноги приятеля Пивбара, - но, когда глаза владельца ног увидели предмет в руках гостя, мозгу, имеющему эти глаза и ноги, захотелось унести (чтобы не протянуть) последние как можно дальше, только неожиданная слабость приковала к дубовой ступеньке.
- Подраться хочешь, баклан? – поинтересовался Чиполино.
- Нет. Это выражение такое.
- Выбирать выражения надо. Сдрисни отсюда. Сиди наверху тихо, как мышка. И все, кто там ещё есть, пусть затихнут, а то… - ствол неопределённо описал круг, словно обнулил присутствующих.
Повторять не пришлось.
- Ты русский язык хорошо знаешь? –гость перевёл тяжёлый взгляд на хозяина.
- Ну… так… как все… не очень.
- Назови глагол в котором семь согласных и один гласный звук.
- Не знаю, - сглотнул пересохшую слюну Пивбар. Первый раз в жизни он изучал русский язык в такой ситуации.
- Плохо.
- Плохо, - на всякий случай согласился экзаменуемый.
- Так вот, уважаемый. Ты сейчас немного взбзднул, когда меня увидел. Это как раз то самое слово. В следующий раз не успеешь. Замочу тебя, меломан недоделанный, как бешеную собаку. Ты понял?
- Да. Нет. Не очень.
- Короче. В деревне живут близкие мне люди, а ты, козёл и твои гости блеете по ночам. Мешаете им отдыхать. Ещё раз услышу жалобу… Теперь понятно.
- Абсолютно.
- Вот ещё что. Напомни, как в Москве называется место, где салюты запускают?
- Васильевский спуск.
- Точно. А тебя как зовут?
- БарОнов. В смысле БарАнов. Ну… Пивбар.
- Это всё я знаю. Как тебя мама рОдная величала.
- Вася.
- Вот, замечательно. Чтобы не получился спуск Васи под землю на заданную глубину, кроме музыки просьба убедительная всякие фейерверки и салюты прекратить.
- Прек-кх-кх-кх-кратить. Понял, - перехватило у Васи горло от возможной перспективы отправиться вслед за прежней латифундисткой.
- Молодец. А пока заключительный бабах. Для памяти. Контрольный выстрел как бы. Но ты помни, что от перемены мест слагаемых сумма, она что?
- Не меняется!? – с трудом вспомнил Пивбар арифметику. – Да сумма не меняется, если слагаемые поменять. Ну, местами поменять, короче…
- Меня всегда удивляло, как люди, не имея мозгов могут говорить так много слов. Ты под кем ходишь?
- Под Чиполино, - отрапортовал Пивбар.
- Вот и познакомились.
Звук от выстрела из ТТ в помещении сопоставим с залпом С-400 в чистом поле. Гильза, кувыркаясь, полетела в угол. Чиполино развернулся и стремительно вышел.
Закрылись крохотные подзаплывшие жирком глаза. Васина шея и без того короткая вообще исчезла. Прошло около минуты, прежде, чем он осмелился их открыть. Никого.
Голова приподнялась над плечами. Оглянулся. Не сразу понял, что изменилось.
За ним в простенке висел в богатой золочёной раме парадный ростовой портрет. Пивбар стоял, опираясь ногой, затянутой в белые лосины, на кегу. Наполеоновский костюм ему был к лицу и к животу. Треуголку «император» залихватски сдвинул назад. Взгляд его пытливо встречал входящего: «С чем пришел?»
Рассмотрел. В выдающемся произведении современного искусства возникло отверстие. Аккуратная дырочка в том месте, где индусы рисуют краской, изготовленной из священного животного, глаз Шивы.
VI. Буратино
Уже и дым рассеялся, и холодок в животе растаял, и гости осторожно спустились, чтобы узнать состояние хозяина, а потом и спешно разъехались подальше от греха, когда в дверь требовательно постучали.
- Открыто, - выдавил из горла Барон.
В дверном проёме возник представитель власти. По тому, как сидела на нём форма, как он говорил, как вёл себя, сразу было видно, что из новеньких.
- На вас тут жалоба поступила. Шумите…
- Что-то вы зачастили, то Чиполино, то вы. Больше этого не повторится. Я Чиполино пообещал уже.
- Смотрите, я на этот раз поверю, но в следующий.
- Следующего раза не будет, - твёрдо поставил точку хозяин. – Пива хотите?
- Хочу, - простодушно признался участковый, но тут же поправился, - но мне нельзя. На службе. И за рулём.
- Как хотите, моё дело предложить.
На следующий день на утреннем совещании участковый, докладывая о проделанной работе, выразил своё возмущение. Ситуация вроде бы понятная: поступила жалоба. Он поехал разбираться, но до него на месте уже кто-то побывал…
- Кто опередил лейтенанта? - недоумённо поинтересовался руководитель. – Вам своего участка мало?
Никто не признался.
- Почему вы решили, что кто-то до вас там был.
- Так… это… Гражданин Баранов… виноват… Баронов, на которого соседи пожаловались, сам сказал, что до меня там уже был Буратино, и он, в смысле Баронов, ему, в смысле Буратино, пообещал не безобразничать.
- Кто!? Кому? – удивился начальник.
- Буратино, я вот тут записал. Виноват. Чиполино.
- Чиполино!!! Что он там забыл?
- Он из этой деревни. У него там мать живёт, - подсказал кто-то.
- Значит, порядок будет. Не того соседа Пивбар выбрал. Не того…