Журнал Добродетель №1 (40) 2019
«…если бы от мира сего было Царство Моё, то служители Мои подвизались бы за Меня…»
(Ин. 18:36).
НЕ ОТ МИРА СЕГО
Читательский дневник
Месяц уж, как получила я в подарок от известного историка Константина КАПКОВА его новую книгу – «Царский выбор» (Духовный мир императора Николая II и его семьи. Последние священники при царе. Вольная жертва). (http://proza.ru/2016/08/14/96)
И вот, наконец, читаю. Пригвождена.Труд – великолепный. Грандиозный. Громадный. Да, основная масса – историческая, научная. Признаться честно, может, и не стала бы читать, если б сразу не попалась в сети «связующего лиризма»,очарования авторских философско-лирических отступлений.
***
Читаю. И конкретно, явно ощущаю – не осознаю, а именно ощущаю – разрезанность Тела. Тела, которому принадлежу, нравится мне это или не нравится. Я вижу, как всё это рядом и одновременно. Они – царь, царица и их дети – там. Их убивают. Но они вместе. Целиком. Там – гармония. А здесь, где я в кресле, жива-здорова с чашкой кофе, – гармонии нет. Разрезанность – глубокая. Знаю, надо пойти в храм. И пойду. А там кроме бабушки из наших
никого не видно. Мне – не видно. Хотя они, наверное, там. А с бабушкой я не была знакома. Но мы всегда узнаём друг друга. «Бабушка! Почему так…» – спрошу. А вдруг она в ответ: «А твои внуки, почему не все здесь?…» Нервничаю. Терпения никакого.
Царица же Александра – читаю в Книге – учит терпеть. Своих детей учит. И нас заодно. «Старайся всегда больше всего любить Его и быть хо-рошей терпеливой…» – пишет дочери. И цитирует преподобного Серафима: «Надо всегда терпеть… Бога ради с благодарностью. Наша жизнь – одна минута в сравнении с вечностью».
Да, они это могли. Понимали. Красивые люди. Недаром – царственные. Казалось бы, парадоксально, на поверхностный обывательский взгляд, а на самом деле это и есть один из первых признаков царственности – отсутствие эгоизма. Царственности настоящей. Внутренней. Недоступной черни. Непонятной. И то, что, как говорится в Книге, царевны не общались с высшим светом, не принимали участие в многообразных его развлечениях, не имели привычки участвовать в сплетнях и интригах, а предпочитали заниматься делом (делами милосердия, к примеру) – тоже свидетельство внутренней само-достаточности. Царственности. И тоже многим непонятно. И многим же – в целом обществу – не очень, надо полагать, нравилось.
***
Продолжаю читать. Служа миру страдающих, венценосцы не вписывались в мир желающих удовольствия и наслаждения мира сего. Являя собой образец устроения человеческого общежития, Семья тем не менее всё более становилась отстранённой от общества. И эта отстранённость в конце концов привела и их самих к мученическому венцу. «…они не нуждались в других и были довольны быть вместе… они умерли в один день и час».
Читаю. И, как ни странно, глубокая грусть, ведущая на дно, к унынию, вдруг выруливает в иное русло. Книга объясняет: «Такая любовь не может возникнуть «просто так» и держаться десятилетиями. Она происходит из веры, когда семья трудится, чтобы стать по православному учению «малой церковью», являя внутри себя христианскую любовь, имея желание послужить ради того, что Бог так заповедал».
А сколько смысла и на сколько вопросов сразу ответов в одном коротком предложении: «Царская семья была неимоверно одинока ещё задолго до марта 1917 года». Почему же так – одинока? Потому что не от мира сего.
***
Читаю. Как всем миром желали уничтожения Григория Распутина. Вроде бы как ради пользы царю с семейством, ради спасения престола. А ведь пройдёт совсем немного времени, и так же, практически всем миром отвернутся и от обречённого на смерть царя.
Читаю и боюсь подумать, как опасно мы ходим. И как стремительно сходим с ума. Вернее, как неостановимо может произойти его перемена. Как тогда. Когда православные люди сочли нужным убийство. Убить одного. Ради блага других. Без суда и следствия. Без приговора. Пусть он плохой. Может, те, кто считает его хорошим, не правы. Пусть. Но как же заповедь «не убий»? Её отменили? Что вдруг произошло с христианами?
Из далёкой детской памяти вдруг выплыли слова одной старушки-родственницы: «… так пришёл же новый царь. Ленин. Появился новый бог…» Даже не знаю, с большой или маленькой буквы написать это слово в данном случае. Как не знаю, что лучше звучит – «прерывание беременности» или «аборт», по медицинским показаниям или по социальным… Новый «бог» – новые «заповеди». В соответствии с которыми, царевич Алексий, конечно же, на свет явиться не должен был.
Читаю. «…вид он имел до крайности болезненный, и только глаза у него были живые и ясные, с заметным интересом смотревшие на меня…» –вспоминает один из священников, окормлявших царскую семью в заключении. «…а к Алексею Николаевичу, лежавшему в кровати, я подошёл сам. Он на меня смотрел такими живыми глазами, что я подумал: «Сейчас он непре-
менно что-нибудь да скажет», но Алексей Николаевич молча поцеловал крест…»
Читаю и невольно вспоминаю одну православную многодетную семью в Белгороде. Первенец у них колясочник. В своё время родители не испуга-лись медицинских показаний и не убили его в утробе. За что им вынесен был приговор: «У вас никогда не будет здоровых детей». И снова они не испуга-
лись. Благополучно появился на свет второй, потом третий, четвёртый. Все детки здоровы, активны, хорошо учатся, занимаются в воскресной школе
и очень любят своего старшего брата. Счастливая семья. Счастливый случай. Но, к сожалению, редкий. Культ здоровья, вирус благополучности, страх чего-то лишиться действуют и в православном пространстве, изгоняя из него любовь.
Что же случилось с христианами? Или не случилось, а просто обнажилось? Может, и тогда, как и сейчас, немного было настолько счастливых женщин, чтобы искренне признаться: «Моё сердце всегда наполняется радостью, когда мы вместе с тобой идём к святому причастию, – это ведь ещё больше сближает и помогает вместе с близким человеком разделять жизненные радости и скорби». Это пишет царица Александра своему царю Николаю, своему мужу – она связывает радость причастия с надеждой стать ближе к мужу и желанием быть ему полезной. Искренним, сильным, подавляющим все остальные.
Начальник охраны Императорской семьи под арестом свидетельствует: «Жизнь в своей семье всех их так духовно удовлетворяла, что они иного общения не требовали и не искали. Такой удивительно дружной, любящей семьи я никогда в жизни не встречал и думаю, в своей жизни уже больше никогда не увижу».
И практически прав оказался. Уничтожили семью. И имеем то, что имеем.
Читаю, и всё яснее становится. И в уме, и в душе. Боль расширяет сердце, освобождая место для чего-то нового.
Наталья ДРОЗДОВА.
г. Белгород.