Неделя прошла в нервном, взвинченном ожидании. Наконец по косвенным каналам (через Линника) Зелинский узнал, что Ладонников вернулся из командировки, и сразу засобирался во Владивосток. Оля конечно решила ехать с ним. Как всегда, за свой счет. Она была на хорошем счету в своем институте, ей без проблем разрешали взять, когда нужно, пару дней в счет отпуска.
- Только не горячитесь там, - напутствовала директора Любовь Марковна. - Думайте об институте. Изменить вы уже ничего не измените, так что гонор свой польский спрячьте подальше. Берите пример с евреев. Нас всю жизнь бьют фэйсом о тэйбл, а мы все равно живы.
- Я постараюсь, - пообещал Зелинский. - Но не обещаю. Смотря, как Ладонников себя поведет.
Заранее договариваться с председателем Президиума о встрече он не стал. Решил просто приехать, зайти в приемную и попросить передать, что директор Института материаловедения просит его принять.
Поезд во Владивосток из Хабаровска приходит утром. Зелинские заселились в гостиницу «Экватор», что близ вокзала, позавтракали, и Виктор Андреевич, оставив Олю в номере наедине с ее математическими тетрадками, пешком направился в Президиум, на улицу, которая при Советской власти называлась Ленинской, а нынче носила свое историческое имя — Светланская, данное ей некогда в честь фрегата «Светлана», на котором Владивосток посетил будущий последний российский царь.
В приемной ему объявили, что Ладонников сейчас находится в Институте химии, а в Президиум должен приехать часа через два.
- Ладно, - смиренно сказал Виктор Андреевич, - я подожду.
Секретарша ничуть не удивилась, по-видимому не он первый проводил здесь время в ожидании высокого начальства, и предложила чаю. Он вежливо отказался, да и не хотел он чаю, уже напился в гостиничном буфете, устроился на стуле, стоявшем у стены, достал из портфеля книжку Гумилева «От Руси к России», прихваченную именно для такого случая, и с удовольствием углубился в описание запутанных отношений древних русских князей между собой и с разнообразными пассионарными соседями — восточными и западными. Два часа пролетели незаметно, и в приемную вдруг вошел Ладонников Валентин Валентинович, как говорится, собственной персоной, как всегда подтянутый, энергичный, с веселой щеткой седоватых усов, делающих его слегка похожим на Клима Ворошилова.
Зелинский поднялся.
- Вы ко мне? - вместо приветствия спросил Ладонников.
- К вам.
- Подождите немного, - кивнул ему председатель и скрылся за дверью своего кабинета.
Зелинский опять опустился на стул, но книгу читал не стал, вернул ее в портфель и стал просто ждать.
Через несколько минут в приемную вошел начальник отдела кадров. Он приветливо поздоровался с директором Института материаловедения, без ошибки назвав его по имени. «Профессиональная память», - отметил Зелинский, но тут же сообразил, что кадровик появился тут не просто так: это председатель вызвал его внутренним телефонным звонком и конечно сообщил о приезде хабаровского директора.
- Я полагаю, вам следует извиниться передо мной, - ледяным тоном заявил Зелинский, вежливо ответив на приветствие.
- Не понял? - На лбу кадровика напряглись морщины.
- Вы дали ход заявлению Белотурова, не получив моей визы, грубо нарушив тем самым кадровые правила.
Начальник отдела кадров растерялся. Никто, никогда из директоров не разговаривал с ним таким тоном, не бросал таких обвинений. Он, старый аппаратчик, привык к другому: к заискиванию и даже к подобострастию. Ведь от него, кадровика, многое зависело в карьерном движении этих «яйцеголовых», будь они хоть трижды доктора и даже академики. Не так сформулировал приказ, не туда положил бумажку, «случайно» перепутал даты — и чьи-то надежды далеко отодвинулись, а то и вовсе погасли. И вдруг этот хабаровский выскочка, который и директором-то стал по недоразумению, устраивает ему выволочку! Да еще прилюдно, при секретарше председателя Президиума!
- Я полагал, что Белотуров с вами договорился, - ответил он сдержанно. И добавил для убедительности: - Как это обычно бывает. - Мол, не моя вина, что бывший директор не захотел с вами договариваться. И коротким, вежливым кивком дав понять, что вопрос исчерпан, исчез за дверью председателя. Зелинский хотел вновь опуститься на стул, но дверь кабинета тут же открылась, кадровик вышел, слегка покрасневший и вроде даже помятый, вслед за ним вышел Ладонников и пригласил Зелинского войти.
Войдя они заняли соответствующие места — Ладонников в кресле за полированным столом, Зелинский по другую сторону стола, на стуле.
- Я понимаю, Виктор Андреевич, причину вашего приезда, - начал разговор председатель Президиума с проникновенной и даже дружелюбной улыбкой. - Вы хотите, чтобы мы с вами объяснились по поводу Белотурова.
- Я рад, что вы так хорошо все понимаете, Валентин Валентинович, - в тон ему, с такой же дружелюбностью ответил Зелинский. - Я надеюсь, что мы с вами будем разговаривать откровенно и называть вещи своими именами.
- Хорошо, - согласился академик. - Тогда скажите прямо: нужен вам в институте Анатолий Кузьмич?
- Если прямо, то не нужен. Я намерен довольно сильно изменить тематику института, уйти от устарелого искрового воздействия, развивать нанотехнологии… Ему это непонятно и чуждо и он волей-неволей мне мешает.
- Вы и от минерального сырья хотите уйти? - насторожился директор Института химии.
- Не совсем, - уклончиво ответил директор Института материаловедения. - Наши химики занимаются минеральным сырьем довольно успешно. - Он имел в виду Костомарова и его алюмотермию. - А также мы планируем использовать базальтовое волокно в катализаторах.
- В катализаторах чего? - еще более насторожился Ладонников. Катализаторы он конечно считал исключительно своим делом, делом своего института. Это чистая химия, причем здесь Институт материаловедения?
- Мы начали исследования по катализу сжигания сажи. Планируем применить их для дизельных двигателей, - спокойно ответил Зелинский. - Мы надеемся подобрать для этого подходящие материалы. - Он специально использовал в ответе слово «материалы», чтобы не дать собеседнику повода упрекнуть его в отходе от материаловедения.
- И на какие же материалы вы при этом ориентируетесь?
- А вы приезжайте к нам в институт, - улыбнулся Виктор Андреевич. - Мы вам все покажем и расскажем. Недавно вы были в Хабаровске, в университете, у Профессора Ли, и у Мурахвера были, а к нам не заглянули.
Это уже был открытый упрек. Ладонников его проглотил. Более того, тоже улыбнулся и промолвил:
- В следующий приезд обязательно зайду. Кстати, мне и ваши личные работы интересны. Я ведь в молодости тоже моделированием занимался.
- Я знаю, - кивнул Зелинский. Перед поездкой он слегка ознакомился с биографией председателя Президиума, выставленной в Интернете. Ладонников был всего на два года старше Виктора Андреевича, закончил физический факультет Дальневосточного университета (ДВГУ), распределился в Институт химии, где сначала занимался квантовой химией, то есть моделированием химических реакций. Однако вскоре перешел на экспериментальные исследования и кандидатскую защищал уже по химическим наукам. - Я был бы очень рад познакомить вас с моими работами и моими задумками. Но давайте вернемся к Анатолию Кузьмичу. Как вы уже поняли, я в принципе не имею ничего против его ухода. Но есть два момента, которые я бы хотел с вами обсудить. Первое! Почему решение о переводе Белотурова в Институт экологии было принято через мою голову, у меня за спиной? Насколько я знаю, в Академии так делать не принято. На его заявлении должна была быть моя виза, а ее нет.
- Примите мои извинения! - с мягкой улыбкой ответил на его негодование Ладонников. - Это наш кадровик дал промашку. Я его уже взгрел.
- А Полуянов?
- Полуянов тоже недосмотрел. Он еще молод, опыта маловато. А что второе?
- А второе то, что вы забрали у института ставку. Об этом тоже следовало как-то со мной поговорить, как с директором.
Зелинский неоднократно в разговоре нажимал на то, что он директор, хотя и знал, что наступает при этом председателю Президиума на мозоль. Ничего, путь терпит. Кончится пятилетний срок, у него будет возможность исправить это недоразумение, а пока пусть терпит.
- Я верну вам эту ставку, - не моргнув глазом, ответил Ладонников.
- Когда? - недоверчиво спросил Зелинский. Неужели и вправду вернет?
- Когда Анатолий Кузьмич отойдет в мир иной, - был ответ, и Зелинскому чуть не стало дурно от такого цинизма, могильным холодом повеяло на него от цветущего на вид собеседника.
- Я запомню ваши слова, - промолвил он так тихо, что сам едва услышал свои слова.
- А теперь я с вашего позволения пойду, я узнал все что хотел узнать. - И он поднялся, намереваясь покинуть кабинет.
- А я хочу кое-что добавить, - остановил его Ладонников, хотя тоже поднялся и вышел из-за стола. - Я вовсе не настаиваю, чтобы Анатолий Кузьмич уходил от вас. Если он заберет назад заявление, я отменю распоряжение. Так ему и передайте!
- Я передам, - кивнул Зелинский. - До свидания! И приезжайте к нам в институт. Вы пообещали!
- Непременно! - бодро ответствовал глава Президиума. - До свидания!
Оля встретила Виктора Андреевича вопросительным взглядом широко распахнутых глаз.
- Все нормально! - ответил он. - Встреча прошла в теплой, дружеской обстановке. Как на Эльбе. Ладонников сказал, что если Белотуров заберет заявление, он его журить не станет. А если не заберет, то он вернет нам ставку: после смерти Анатолия Кузьмича.
Олины глаза еще более расширились.
- Так и сказал?
- Нет. Он сказал… И Виктор Андреевич произнес замогильным голосом: «Когда Анатолий Кузьмич отойдет в мир иной!»
- Жуть! - вздрогнула Оля. - Прямо мороз по коже. Ты кушать хочешь? Уже время обедать.
Он пожал плечами:
- Не знаю. Давай пойдем погуляем. Надо развеяться.
Они вышли из гостиницы, дошли до автобусной остановки и, дождавшись номера 1, сели в него. Автобус довез их до конца полуострова Эгершельд, откуда можно было пройти до крайней точки полуострова, до Токаревской кошки. Этот октябрьский день выдался во Владивостоке на редкость теплым, солнечным, и они пошли в сторону кошки. Токаревская кошка представляла собой длинную и узкую песчано-каменистую косу, в самом конце которой стоял маяк. Слева от косы лежала бухта Золотой Рог, справа — Амурский залив, впереди высился скалистый берег Русского острова, отделенный от маяка проливом Босфор Восточный. По случаю хорошей погоды на кошке и возле маяка было довольно много народу, некоторые даже купались в прозрачной, осенней воде. Виктор Андреевич и Оля прошли по косе к маяку и сели на теплые камни. Их окружило спокойное умиротворение, не нарушаемое даже звонкими людскими голосами и тоскливыми криками чаек.
- Мой папа служил на Русском острове, - сказал Виктор Андреевич. - Там школа связи была, он обучал телефонистов. А потом война началась. Мама рассказывала: его несколько раз на фронт посылали, а потом возвращали, инструктора были нужны. Она уже и провожать его перестала, исплакалась. А потом он в Маньчжурии воевал, с японцами.
- Счастливые мы, - сказала Оля. - Сколько лет без войны живем!
- Все будет хорошо! - промолвил Виктор Андреевич.
- Все уже хорошо! - возразила Оля и прижалась щекой к его плечу.
Вернувшись в Хабаровск и приехав в институт, Зелинский, не проходя в свой кабинет, зашел к Окунёвой и Буре. В комнате была только Окунёва, Любовь Марковна где-то задержалась и еще не пришла на работу.
- Ну как? - встретила его ученица Белотурова. - Что сказал Ладонников?
- Сказал, что Анатолий Кузьмич может остаться в институте, если захочет. Насильно его переводить никто не будет. Еще пообещал приехать, посмотреть, как мы тут нанотехнологими занимаемся, катализом заинтересовался.
Тут Буре вошла, запыхалась.
- Газ забыла выключить, - пояснила она. - Пришлось возвращаться. Как съездили? Что со ставкой?
- Да, я тоже хотела спросить, - присоединилась к ней Окунёва. - Ставку нам вернут?
- Нет, конечно, - как можно проще ответил Виктор Андреевич. - Что с возу упало, то пропало. - Ему почему-то не захотелось передавать им слова академика, стыдно за него стало. - А вы, Татьяна Георгиевна, поговорите все же с Анатолием Кузьмичом, поуговаривайте его остаться. Может вас он послушает. Я ведь не возражаю, чтобы он занимался в институте, чем его душеньке захочется, и его лаборатории ничего не навязываю. Пусть работает, пока работается! Все-таки, как не крути, а он создатель института, его история. Меня-то он точно не послушается.
- Я попробую, - неуверенно ответила заместительница. - Только вряд ли он согласится.
- Не согласится, - твердо заверила их обоих «ученая секретарша». - Ему или пупом земли быть, или уж не быть совсем.
И Зелинскому от чего-то стало очень грустно.