Последний аэроплан

               
                Пролог
                «Билли Пилигрим заблудился во времени».
                Предварительно сообщает читателю Курт Воннегут. 
                Очень гуманный авторский прием.
               

                Глава
   Автобус не доехал до бордюра добрый метр. Пришлось прыгать, а потом долго растирать на лавочке подвернутую лодыжку.
   Коля Валиков, был в плохом настроении, с утра все шло не так. Сначала закончилась зубная паста. Потом молоко оказалось кислым и кофе отправился в раковину. 
- Почему нельзя быть просто счастливым, - процедил Коля и захромал в сторону проходной аэропорта Шереметьево. 
- Валиков, - послышался позади голос бригадира. – Чего хромаешь, заболел? Смотри, Костиков больничный не подпишет, сам понимаешь.
- Нужен мне его больничный, лучше бы топливный насос новый дал. А то встану поперек полосы и амба.
- Ладно, ладно, - отмахнулся бригадир. – Подумаем, здесь авиация, а не колхоз.
  Коля его уже не слушал, свернул в раздевалку и прикрыл за собой дверь.  В раздевалке еще было трое ребят с ночной смены и Рафик с новой. Закипал чайник, звякнула микроволновка.
- Привет, Коля, - махнул рукой Рафик. – Что так поздно? На планерку опоздал.
- Автобус, - кивнул в ответ Коля. – А что там на планерке? Есть что новое?
- Откуда там новое, - рассмеялся Рафик. – Все, как всегда, по плану. Горим и тонем.
-Главное, чтобы по плану, - ответил Коля накидывая куртку. – А там хоть весь мир в труху.   
  Рафик рассмеялся. Коля подмигнул ему, попрощался с ночной сменой и отправился в ангар. 
 Широкие ворота были раскрыты. Вся технику уже вырулила и разошлась.  У ворот стоял с папкой в руках Костиков.
- Валиков, - окликнул он Колю. – Ты на планерку не явился. Штраф хочешь?
- Виноват, пробки, да еще ногу повредил, - Коля припал на свою неверную правую. -  Вон как распухла.
- Не вздумай брать больничный, - предостерег Костиков.
 - А ты мне тут штрафами не грози, - ответил Коля. – Все горазды штрафовать за две минуты опоздания, а новый насос не выпросишь. Вот встану на полосе будете знать.
- Ты давай тут, Валиков, не учи начальство работать. У тебя за тот месяц по топливу перерасход.
- Ясен пень, перерасход, - ответил Коля. – Если из-за насоса мотор на холостых глохнет, вот я и держу обороты. Сколько говорить можно. Все руководите да командуете, а простого дела решить не можете.
- Разберемся. И с тобой, и с насосом.
  Коля хотел что-то ответить, но Костиков уже свернул за угол.
- Не кипятись, Коля-джан, - подбодрил его подошедший Рафик.  – Сам знаешь ему все по фигу. Лишь бы отчеты писать.  Пошли работать.
 - Пошли, - кивнул Коля. 
    Коля поднялся по лесенке в кабину и включил зажигание. Панель приборов привычна расцветилась огоньками. Стартер провернул двигатель раз, потом еще разок и на третий раз двигатель запустился. С минуту Коля погонял мотор на повышенных, потом выжал педаль и привычным маршрутом покатился к колонке, где поливалки наполняли водой.
  Пропустив по пути рулящий эмиратский Аэробус, Коля направил свою машину на третью рулежку. Не смотря на утро над бетоном уже дрожало марево. 
  Некоторое время руливший Аэробус катился параллельно, и словно косился окнами пилотской кабины на Колин КАМАЗ.  Потом стал заметно прибавлять. Потом включил двигатели на полную и резво побежал по полосе, по своим делам.
  Коля тоже держал обороты, прислушиваясь к работающему под полом кабины мотору, попутно слушал радио. Там исправно рекламировали новые жилые комплексы. Ругали всех, кто не с нами, за то, что они против нас. Рассказывали о чудодейственных свойствах приборов, делающих живую воду за сорок тысяч рублей. Первому дозвонившемуся скидка 20% и второй прибор в подарок. 
  Потом промелькнула какая-то старая рок композиция.  Потом две новых. Коля поменял волну и включил полив. Перед КАМАЗом расцвела радуга, а приемник предложил купить гектар за сто тысяч рублей. Правда не сказал, где и у какого дурачка. Но Коля любовался радугой и поводил рулем в право и влево.
  Водяная взвесь поднималась над машиной и отбрасывалась назад, оставляя прохладный след.
  Мимо пронесся Боинг в зеленой раскраске, оторвался от бетона и, заложив левый разворот, ушел на Средиземное море.  Самолеты кружили в бесконечном хороводе взлетов и посадок. А Коля кружил в бесконечном хороводе поливов и дозаправок. И вдруг все кончилось, мотор заглох и Колин КАМАЗ бессильно уткнулся к конец взлетной полосы.  Искристые струи воды опали, а радио сообщило о предполагаемом уровне инфляции.
  Коля открыл дверцу, но не вылез. Откинулся на подголовник и стал смотреть вперед.
  Раньше он не замечал, что взлетная полоса продолжается дальше посадочных знаков. Обычно он доезжал до широкой красно белой полосы и разворачивался. Оказалось и после разметки была полоса бетона. Правда потрескавшаяся, заросшая и изрядно засоренная, но еще заметная.
  Коля вызвал по рации буксир, но не стал выслушивать укоры Костина. Он отложил рацию и решил прогуляться до видимой среди листвы крыши сарая или ангара.
  От полосы пришлось отойти метров на сто, изрядно оцарапаться о куст шиповника и спугнуть задремавшую собачонку. Оказалось, что полоса и вправду упиралась в ворота небольшого ангара. Здание было необычно старое, но крепкое, кое где стены подлатали свежим горбылем, петли ворот лоснились от масляных потеков, пожарный щит пах свежей краской.
 - Заплутал, мил человек? – окликнул Колю трескучий пожилой голос. – Тут это, режимный объект, аэропорт.
  Позади стоял мужичок лет шестидесяти в брезентовой штормовке и кепке.
- Да я и сам из аэропорта, - сказал Коля, и сам не зная зачем пояснил. – Поливалка моя сломалась, пока буксир, пока то сё, решил пройтись. Посмотреть, что тут и как.
- А что тут и как? - усмехнулся старичок, усаживаясь на лавочку. – Белый прет, а вот красноголовик отходит.  Червивых много.
- А тут чего? – Коля хлопнул ладонью по воротам. – Военный объект что ли?
- Аэроплан, - совершенно спокойно ответил старичок, вешая кепку на гвоздик.
- Какой еще аэроплан? – удивился Коля услышав устаревшее слово.
- Последний, - ответил старик, и пояснил. – Последний аэроплан.  На всем свете.
- Как это последний? -  усмехнулся Коля. – Самолетов-то вокруг полно…
- То самолетов, - перебил его старичок. – Ты, мил человек, самолет с аэропланом не путай. Это разные вещи.
- Как же, это так, разные? – Коля присел напротив старичка. – Аэроплан — это старый самолет…
- Что ты себя путаешь и меня за одно? - отрезал старичок. – Самолет вон он, чтобы грузы возить, пассажиров возить, суету наводить. Его дело погоня за временем, за успехом, за ритмом жизни.  А аэроплан для души. Он родился, когда человеку захотелось летать. Не куда-то, не зачем-то, а самому по себе. Просто лететь по воздуху и быть счастливым. 
- Интересно, - почесал затылок Коля, и повторил, - Быть счастливым просто так.
 - Вот-вот, - подтвердил старичок, и задумчиво продолжил. Не от того, что у тебя что-то есть, или ты чего-то достиг, чего-то добился, кого-то победил.  Просто счастье от того, что летишь по небу. Никуда не опаздываешь, потому что никуда не спешишь. Никого не подводишь, потому что никому ничего не должен.  Счастлив и все. 
- Хорошая сказка, - усмехнулся Коля.
- Почему, сказка?
Старик, встал и открыл ворота.
  В ангаре действительно оказался аэроплан. Приземистый моноплан с мотором-звездочкой. И полукруглым козырьком ветрового стекла. На плоскостях была пыль, и шины надо бы подкачать, но на вид вполне бодрый аппарат. По всяком случае в нем не чувствовалось дряхлости присущей старинной технике из-за усталости материалов и растяжки креплений.
 - Ничего себе, - сказал Коля, заглядывая в кабину. – Тут и приборов-то почти нету.
- А зачем приборы? Вот справа поплавок - уровень топлива, рядом флажок уровень масла. Красный рычажок – газ. Зеленый тормоза шасси.  Что еще надо?
- И то верно? А вы тут кем работаете?
- Да я-то, теперь, вроде сторожа, - ответил старичок.  - Ангар в порядке держать, техника безопасности, чтоб не курили, ну и механик. Хотя он не ломается.
-  Так его в музей надо отправить, - сказал Коля поглаживая обшитый тканью фюзеляж. -  Уникальный экспонат.
- Самого тебя с твоей поливалкой в музей сдать надо. Это последний аэроплан. Не экспонат, а механизм, предназначенный для приведения человека в счастливое состояние.  А не «ставь в музей - заплати и глазей».  Ничего ты не понимаешь.
- Почему же не понимаю? - обидел Коля, помогая старичку закрыть ворота. – Вполне понимаю. Иной раз сам думаешь, как все вокруг суетно и хлопотно. Все тебя куда-то толкают, тянут, зазывают. Учат как самого себя подороже продать. Да так чтобы всего хватало. А все равно не хватает. А вот хочется просто, чтобы сидишь и тебе просто хорошо. И не думаешь купят тебя - не купят, продадут тебя - не продадут.
- Дело такое, - согласился старичок. – Но ведь так не бывает. Все время думаешь о том, что завтра, что сегодня, что там, что сям.  Ответственность, серьезность, успешность. Жизнь она такая разная.    
- Да это понятно, - отмахнулся Коля. – Вот только где во всем этом человеческое?  Так один блеск, за которым самого себя не видно.  Это только аэроплан свободен. Летит порожняком без груза. А сложно им управлять?
- Нет. Там две педали и ручка, -   ответил старичок, снимая с гвоздя кепку. – Только полосу надо расчистить.
  Со стороны аэропорта донеслись призывные гудки подъехавшего тягача. Коля простился со старичком и побрел к своему КАМАЗу.   
  В кабине все еще играло радио, и поделилось с Колей горячей новостью о том, что некий спортивный комментатор повздорил в эфире с одной известной певицей или актрисой, которую все любят, но никто терпеть не может.
  Когда Рафик взял КАМАЗ на буксир, Коля посмотрел в зеркало заднего виде и подумал, что вырубить кусты перед ангаром не так уж и сложно.
               
                Эпилог
  На днях или раньше, какая-то очередная восходящая звезда сообщила в интервью, что ее «самая любимая книга» «Сто лет одиночества».
                Я сразу же переключил, канал.
   Габриэль Гарсия Маркес, писатель, отношение к которому невозможно охарактеризовать этой затасканной фразой.