№2 (45) 2021
КРЫША НАД ГОЛОВОЙ
НЕ ДЕЛАЕТ БЕЗДОМНОГО ДОМАШНИМ
Волонтёр Евгений НАЗАРЕНКО рассказывает о своём
опыте заселения бездомных в общежитие
Однажды, будучи ещё школьником, встретил Евгений на улице
нетрезвого человека. Нетрезвого до такой степени, что вот-вот
свалится и останется лежать на дороге. Надо ему помочь – поду-
мал. И помог. Дотащил до самого дома и сдал жене. Та, правда, вовсе
не обрадовалась и вместо слов благодарности раздражённо бросила:
«Да зачем ты мне сюда его притащил! Оставил бы его там…» Вот так вот, значит, оказывается. Повод задуматься, стоит ли совершать никому не нужные «подвиги». Однако же, судя по всему, урок не пошёл впрок. Прошли годы, и пути-дороги, которые выбирал Евгений, привели его как-то в Марфо-Мариинское сестричество милосердия. В такую, по его же выражению, «странную организацию, где кормят и одевают бездомных, оказывают им медицинскую помощь…» Так он писал в своей корреспонденции «Как помочь тем, кого нет», опубликованной в журнале «Добродетель» – в номере 1(40) за 2019 год. Рассказывалось в ней об опыте помощи бездомным нашего сестричества, а также различных служб в других городах. И автор не только рассказал, он принял самое непосредственное и активное участие в организации этой помощи как волонтёр и благотворитель. И сегодня делится своим опытом. Имена изменены. События достоверны.
Да, я хотел и был готов поддержать «тех, кого нет» – людей без определённого места жительства, без документов, тех, кого не замечают ни власти, ни обычные граждане. Тех, кому ещё можно помочь, вывести из трудной ситуации. И эти люди не замедлили явиться. Холодным зимним днём они пришли в сестричество: Володя – худой, в жуткой чёрной шубе, недавно вышедший из больницы после инсульта, частично парализованный. И Тамара – пожилая женщина, этакая бабулечка (она выглядела старше своего возраста), которую хочется «через дорогу перевести», окружить заботой и вниманием. Благородный порыв увлёк. И вопроса не возникло, допустим, почему у той же «бабулечки» уже восемь лет нет документов, куда они делись. А вопрос не праздный. Ведь когда нормальный, адекватный человек теряет документы, он сразу реагирует на это, предпринимает действия к тому, чтобы их найти, восстановить, обращается в полицию. А если он этого не делает, значит, что-
то у него не так. Ну и вот, поскольку вроде бы всё было понятно, мы с ходу взялись за решение их проблем. Надо было найти им жильё. И всё каким-то чудом удавалось. Сначала поселили в хостеле. Потом стали обзванивать приюты. Они, правда, туда не хотели, уже имея кое-какой опыт. Володю из социального приюта «Милосердие и забота» выгнали за несоответствующее поведение, Тамара ушла сама – не понравилось. Но поскольку деваться некуда, можно попробовать другие. Нашли мы подходящий приют в Воронеже. Прошли медицинский осмотр, собрали нужные справки, отвезли обоих. Заведение, конечно, не курорт, но крыша над головой есть, жить можно. Через день Тамара сбежала. На попутках добралась до Белгорода, явилась в сестричество: спасите, помогите, это хуже тюрьмы… Я позвонил руководителю приюта: в чём, мол, дело. Он объяснил всё очень просто: она хотела бы жить своей привычной жизнью, пить, курить, делать, что хочет, а у нас на пьянство, например, запрет. Честно сказать, я тогда не согласился: мол, нельзя людей в тюрьме держать, и вообще, она не пьющая (как-то не хотелось мне верить, что бабуля страдает алкоголизмом). Но теперь осознал: иначе с такими личностями никак не получается. Их если не держать в какой-то узде, то ожидать можно чего угодно. Да, собственно, без ограничений вообще в обществе жить и невозможно. В этом плане никто не свободен. Как говорится, «если мы сами себя не ограничиваем, то нас ограничивают», насильно. Володя, правда, прожил в воронежском приюте целый год. Но потом всё-таки тоже сбежал. Невыносимые, говорит, условия: заставляют работать, а деньги не платят! Там действительно есть возможность работать. Но работают те, кто хочет, и за это им выделяется какой-то паёк, сигареты. А не хочешь работать – живи безьпайка. Справедливо, но Володе не понравилось. Ему там оформили инвалидность, пенсию, про которую он, правда, не знал или забыл. Со временем, рука и нога стали более-менее действовать. Но, в результате конфликта, суть которого мне до конца не ясна, сбежал из Воронежа в Белгород в чём был: без документов, без денег и вещей, чуть ли не пешком. Следующим этапом было общежитие. Не мог я отправить Тамару зимой на улицу без документов, думал – пропадёт. Поэтому поселил в хорошую, чистую комнату с тихими соседями. Она, как и прежде, стала работать на оптовом рынке, фасовать картошку. Тяжёлая работа, особенно для женщины в её годах и с её здоровьем. После работы покупала себе выпивку, чтобы как-то заглушить боль в суставах и обрести душевный покой. Конечно, поначалу я водил её в церковь, она исповедовалась, причащалась, молилась. Но, видимо, не хотела ничего исправить в этой нетрезвой жизни, к которой она давно привыкла. Восстановили Тамаре паспорт. Это была очень долгая – длительностью в год – и муторная басня с запросом на Камчатку, в разные загсы и подобные организации, со свидетелями, с понятыми, установлением личности, гражданства. Но мы это сделали. Подключили пенсию, которую она должна была уже получать 7 лет. И тут, я подумал, что могу расслабиться. Она теперь самостоятельный человек, задокументированный. Но нет. Хозяин жилплощади в общагу придёт, увидит её пьяную, бардак в комнате (Тамара почему-то не просто никогда не убирала за собой мусор, она элементарных санитарных норм не соблюдала), начинает мне звонить: скажи ей, чтоб она не курила в комнате – везде бычки и пустые бутылки, все загажено, тараканы! Говорил. Не помогало. Приходил, убирал всё вместе с ней. Через месяц та же картина. Соседи
долго терпели, святые люди, мне очень стыдно перед ними. А Володя – тот ещё хуже: таскал с помойки в комнату всякий хлам, «просрочку» и устраивал попойки с размахом, хотя в начале нашего знакомства клялся и божился, что
он инсультник и ему «ни грамма нельзя». Что с ним такое происходит? Не мог я никак понять. Потом дошло, что к «людям с улицы» надо применять совсем другие критерии оценки. Бездомная жизнь серьёзно меняет психику
человека, заставляет его вычеркнуть из головы все «приличия» ради выживания. Учит удовлетворять свои потребности, невзирая на потребности окружающих. Человек перестаёт стараться быть приемлемым, быть удобным для общества. Обретает свободу от общества. Вот вы думаете, что мы живём так, как нам хочется?! Нет, мы живём так, как хочется обществу, как диктует нам культура. А бездомный нет. Он уже отвержен обществом, и мнение окружающих его совершенно не интересует. И тут нужны знания в области психотерапии и специальные условия общинной жизни, чтобы появился шанс вернуть человека. А если просто дать бездомному пищу и кров, он не оставляет своего «уличного» поведения. Вот Тамара –у неё ноги болят, с костылём ходит, трясётся вся, но работает! В четыре утра поднимается, прётся на этот рынок, картошку в мешки собирает, тягает эти мешки. Смену отпахала, приходит домой – напивается. Тихонечко. Вечерком. Может, для неё самая большая радость – наедине с бутылкой. И вообще – способ как-то держаться за жизнь. Никакого удовольствия в жизни, кроме этого. Единственный сын в Москве, не приезжает, редко звонит… Как судить? Я не знаю. В конце концов из общежития всех выселили. Тамару переселили в другую общагу, но тут уж я за нее «не подписывался». Бабушка «пропала», когда появилась возможность без моей помощи снимать пенсию с карточки. Буду очень рад, если она удержится на новом месте. А Владимир попал в историю, поломал рёбра, руку в трёх местах, на скорой его забрали ночью, в чём мать родила. И после всего этого перебитый, перегипсованный снова появился в сестричестве, потом опять в социальном приюте жил, по подъездам… Мы помогали ему, по больницам с ним ездили, документы восстанавливали. Но преобразить его, перевоспитать, изъять из его головы фантазии, которыми он живёт, изменить характер – это явно не в наших силах. Чем же таким, как Володя, можно помочь? Я уже не уверен, что знаю ответ на этот вопрос. Думаю, накормить, что-то дать ему на сегодняшний день – одежду, лекарства, талон
в душевую, помочь восстановить документы, наконец выслушать и посочувствовать тоже важно. Но вот с жильём помогать – я вряд ли теперь отважусь. Есть приюты для бездомных, такие как НОЙ в Москве. Где в больших домах
общиной проживают 20-30 человек и по большей части сами организовывают свой быт, порядок и работу, при этом проходят реабилитацию по программе «12 шагов». В Белгороде пока такого нет, но надеюсь, когда-нибудь
появится.