- Ко мне музык пришёл.
- Какой мужик?
- Не мужик, а музык!
- ?
- К мужчинам поэтам приходит муза. А я женщина. Ко мне приходит музык. Вот и сейчас пришёл. Пойду, сотворю что-нибудь.
***
- Какой он, твой музык? Красивый?
- Мой музык интересен одухотворенной красотой. Он смотрит ласково, светлый взор его наполнен добротой. От этого становится легко на душе, хочется петь, мечтать о прекрасном и творить чудесное. Но порой взор его темнеет — это когда он бывает недоволен мной.
- А как он одет? Или он голый?
- Нет, не голый, у него на бёдрах намотано что-то вроде полотенца.
- А что вы делаете?
- О, это самое интересное. Он появляется всегда неожиданно, чаще — ночью, и сразу по-хозяйски идёт на мою кухню. Я стараюсь угостить его чем-нибудь вкусненьким. Он повязывает вокруг шеи большую салфетку.
- На обнаженный торс?
- Да. И не перебивай, пожалуйста, а то я собьюсь.
- Хорошо.
- Он берёт в одну руку вилку, а в другую — нож, чтобы кромсать моё блюдо. Он ждёт от меня мяса с кровью — побольше. И вина — покрепче.
- Музык или мужик?
- Да, музык. Но какая разница? Мясо, да ещё с кровью, в большом количестве есть вредно, а неограниченно пить спиртное — тем более. И я, как разумная женщина, могу предложить ему тарелку каши. Она ведь полезная. От неё организм не перевозбуждается, наоборот — успокаивается. Но музык смотрит на меня вытаращенными, почти бешеными, глазами, и грозится уйти на другую кухню, где дама посговорчивей. Но я тоже упряма, и, как мне кажется, умна. И я ставлю ему на стол первое блюдо — борщ, который все мужики любят.
- Мужики?
- Да. И мужики, и музыки. Мой музык, держа агрессивно нож и вилку, суёт свой нос в тарелку, нюхает моё варево, ковыряется ножиком в гуще, вылавливая мясо, и бухтит, что его мало. Но, всё же, откладывает острые приборы в сторону, берёт столовую ложку и небольшими порциями (надо было ему для этого чайную ложку дать!) пытается распробовать мою стряпню. Говорит, что супчик мой жидковат, недосолён и недоперчён. Закладывала я ингредиенты, будто бы, не в той последовательности, поэтому что-то переварилось, что-то не доварилось. Что-то, якобы, забыла положить вообще, а что-то добавила совсем из другой темы. Поэтому, в целом, борщ получился неудобоваримый — выносит окончательный вердикт мой музык. И теперь он точно уйдёт к той девушке с её эротичными фантазиями. Она в свой борщ что-то такое кладет, отчего хочется съесть его целую кастрюлю. Ай, что же делать? Он мне говорит, что без эротичных добавок меня никто не полюбит.
- Это точно...
- Я купила себе бежевое кружевное белье, завела сексуальную подружку из соседнего отдела — Марианну — пусть она меня чему-нибудь научит. Но только — теоретически, конечно. Понабралась от неё разных штучек. Но мой музык опять недоволен: «Разве это эротика?».
Но я уже и не знаю, что ему надо, и, если я ему не нравлюсь, то что же он ко мне ходит? Изводит меня своими требованиями. Я ночей не сплю, на кухне выбилась из сил, чтобы только угодить ему.
- Действительно...
- Я плачу. В истерике могу что-то разбить (случайно, конечно), смять, порвать, выбросить. Тогда мой музык встаёт и молча уходит в никуда, ступая босыми ногами по облакам. Я остаюсь одна на своей постылой кухне. Готовить что-либо интересное, вкусное и креативное мне не для кого. Теперь на моей кухне затхло, пахнет кислятиной. Я скучаю по своему музыку и мысленно обращаюсь к нему: «Прости меня, мой музык! Приди ко мне. И не уходи так надолго».
- Не плачь!
- Хотя... Нет-нет... Вот, сейчас...Где бумага, ручка, очки?... Всё должно быть под рукой... Комп включён, хорошо... И уходи уже! Потом, потом, позже... Пойми, ты нам мешаешь. Пока!
P.S. Картинка из интернета.