От автора
После третьей карабахской войны я решила брать интервью и записывать истории людей, живущих и работающих в конфликтном регионе, чтобы передать всю истину происходящего в нашей стране из первых уст. Будут публиковаться истории из рассказов обычных жителей, военнослужащих, журналистов, медиков, учителей... Некоторые мои герои пожелали не указывать их инициалы.
История 5
Бой за Сгнах, устами рядового защитника села.
- Расскажите свою историю.
- 27 сентября 2020 года, когда началась война, мы все в Сгнахе проснулись от громкого шума, каких-то взрывов. Вышли в село, видим дым с постов ПВО (противовоздушной обороны). В нашем районе были уничтожены все точки ПВО. Началась война.
В тот же день нам сообщили о мобилизации, мой старший брат Сергей тоже был мобилизован. У нас были водители, которые добровольно пошли в Аскеранский полк, в Айказов, в Норагюх. Те, которые не служили в армии, занимались укрепительными работами, загружали снаряды, рыли блиндажи.
До 23 октября сельчане поочерёдно держали пост, взрослые в селе, а молодёжь на окраинах, в горах, я тоже был с ними. Нас хотели послать в село Туме Гадрутского района, но вернули обратно сказав, что здесь тоже необходимо укрепление. После 23 сентября опасность уже была в нашем направлении. Мы даже и предположить не могли, что в Сгнахе будет война.
Когда мы дежурили в горах, предполагали, что турки могут отсюда пройти...
24 октября уже шли бои между соседним селом Чанахчи и Сгнахом. Когда мы рыли окопы, к нам направили трактор. Пришла и армия, человек восемьдесят. Их задача была закрыть линию от нашего села до горы Кирс. Кроме того, 24-го в нашу деревню прибыли мобилизованные из Тауша, ребята из национальной безопасности, их послали на посты в разных направлениях.
Мы держали три поста: на первом были сельчане, на втором военные, а на третьем полиция.
Наш сельчанин Акопян Гайк сидит в клубе сельсовета и говорит, в шутку или всерьез: "26-го наш день будет, наше село будут бомбить." Скажу, 26 октября день рождение папы. Но какое день рождение? 26 октября начали бомбить Сгнах.
Когда нас бомбили, дедушка был дома. Я пошёл за ним, позвал в клуб, а он сказал, что никуда не пойдёт, дома останется.
27-го утром папа всё-таки отвёз деда в Степанакерт, но по пути была проблема, в Шушикенде постовые не хотели их пропускать. Папа обещал, что вернётся обратно и его с трудом пропустили.
Мы в селе постоянно пили кофе, чтобы не уснуть. Когда папа вернулся, привёз с собой много кофе, шоколадные конфеты. Всё это мы так и не успели ни употребить, ни послать в горы, так и осталось в клубе сельсовета.
27-го октября уже шёл основной бой между Чанахчи и Сгнахом, но мы ещё не вмешивались. Здесь воевал спецназ, даже армия не вмешивалась.
Основное нападение на наше село было утром 28 октября. Ночью в два часа ночи взорвалась мина. Одна сторона деревни нами была заминирована, чтобы если террористы прошли, мы узнали.
Мы с другом дежурили на нижнем посту и ни о чём не знали. Когда к восьми часам мы поднялись в село, чтобы забрать вещи и послать в горы, друг зашёл к себе домой и из окна видит, что враги уже заходят в село. Он уходит к ребятам в окопы, а я иду на пост у кладбища в начале села, папа тоже пришёл туда.
По взрывам мин мы уже знали, что враг идёт. Они шли, будто под наркотой, взрывались на минах и взлетали, крича "Аллах акбар". Три раза "Град" бил в нашу точку. В верхней части села у нас были минометчики, били АКС-ом туда, где шли турки. В какой-то момент наступила тишина. Мы подумали, что все, кто шли, подорвались.
В это время к нам подоспела помощь, человек восемь из спецназа Армении. Четыре человека мы разместили на кладбищенском бугре, это было самое надёжное место. Потом я спустился на нижний пост, туда начли бомбить дронами. Двое, наш сельчанин и солдат, получили ранение. Я вызвал скорую и их увезли. Вскоре наш сельчанин, он вообще даже в армии не служил, возвратился из госпиталя с перевязанной рукой. У нас в селе пятьдесят процентов оставались такие, я тоже не служил, но мы держали посты. Я говорю ему: "Ты зачем вернулся?" А он отвечает: "А что делать, оставить вас одних?"
К полудню, около 13.30 дня, беспилотники летают и фотографируют с воздуха. Кто-то говорит, что это наши фотографируют и мы не сбиваем. Потом слышим, взрыв у медпункта... Поняли, что беспилотники не наши. Другой беспилотник бомбит клуб, там двое получают ранение, у них даже автомата не было, их увозят в госпиталь.
Наши связались по рации с другим постом, им сказали, что турки подожгли ферму и с той стороны прорвали наш пост. Наш минометчик стрелял туда, но турецкие террористы уже продвигаются вглубь села. Часть нас оставили свои посты и пошли на помощь держать там оборону.
По рации передали, что один из наших ребят тяжело ранен, он сказал: "Я останусь, вас перекрою, а вы уходите." Мы даже не знаем, он спасся или нет, снайпер сработал.
Ситуация стала такая, что турки уже не спереди, а сзади нас идут. Двое из наших получили ранение при отступлении. При эвакуации на подъеме их не смогли вытащить, одного донесли до леса, другого до реки, они там погибли, два сельчанина и два солдата. Их находят уже после войны в декабре месяце работники Красного Креста.
Мы доходим до бугра в селе и там воюем. В какой-то момент была неразбериха. Мне позвонили и сказали, что наш спецназ заходит в бой, будьте осторожны, чтобы не выстрелить по нашим. В такой же ситуации мне позвонил отец и сказал: "Ребята из нашего спецназа будут, смотрите чтобы не стреляли в них." Вдруг мы увидели четыре человека. Я спрашиваю у ребят: "Может быть, это наш спецназ?" А они отвечают: "Нет, какой спецназ? Стреляй!" Этих четырех мы уложили, но с горечью думали, а вдруг наши? В действительности же, наш спецназ даже не успел зайти в деревню. Спецназ шёл со стороны Каринтак, они увидели, что там собрались турки, и приняли бой. Из спецназа один боец погиб, один получил ранение и они вернулись обратно.
Мы были в районе бассейна детского сада, а в другой части террористы. Другу сказал, чтобы он оставался здесь, а я зашёл в дом, что рядом и вижу, они высотки берут, один со стороны дома заходит. Другу сказал, чтобы оставался внизу, а я наверху, если что - стреляем. Смотрю, тот турок заходит в сарай. Я подхожу к окну, чтобы выстрелить в него, слышу другой выстрел и друг зовет меня:
- Сасун! Сасун!
- Что? - спрашиваю.
- Наш снайпер думает, что мы турки, в нас стреляет.
Я перехожу за стену, друг переходит за сарай, и мы выходим. Идём к клубу, чтобы решить, что делать дальше. Друг идёт на пост у кладбища, он там остаётся один, АКС-ом пользоваться не может, одну партию выстреливает и уходит оттуда. Это тот парень, которому не пришлось служить в армии и который был однажды ранен. Теперь от выстрела снайпера он получает ранение руки и его УАЗ-ом повторно вывозят в город. Остальные возвращаются в село за патронами и боеприпасами, чтобы затем вернуться на посты.
Тот дом, где мы оборонялись, уже турки заняли. Только здание дет. сада было пусто. Туда четыре человека наших пришли: два снайпера и два автоматчика. Тут завязывается бой на коротком расстоянии. После боя эти четверо забирают свои вещмешки и уходят, говорят, что здесь нет смысла оставаться, всё-равно не можем вперёд продвинуться.
В это самое время только наши сельчане остаются здесь и ещё несколько человек из национальной безопасности. Потом и те уходят, мы опять остаёмся одни.
К вечеру, когда уже темнеет, к нам на помощь приходят ребята из МЧС и спецназа. Я спускаюсь к ним, сопровождаю по десять человек, чтобы в случае обстрела хотя бы не все погибли.
К восьми часам армия выходит и говорит, что они покидают регион. Кто-то их останавливает и спрашивает: "Куда вы?" Они: "А что делать, остаться и всем погибнуть?"
Ребята из МЧС и КГБ поднимаются на холм, но ситуация такая, что ночью наши посты бомбили, они даже не знают, есть там люди или нет. Турки уже в наших постах.
Мы, десять-пятнадцать человек, зашли в дом на окраине села. Спецназ на первой линии, на второй линии МЧС. Сельчане, чуть ниже, удерживают свои посты, и папа там вместе со всеми.
Мой отец Варужан Арстамян до последней секунды был рядом с нами. Мы обороняли разные посты, я был на высотке, а он на постах ниже. 29 сентября к шести утра нам сообщили люди из президентской охраны, что наши с беспилотника снимали село Сгнах, там около 400 турков, а нас даже 100 человек нет. Турки не останавливались в Сгнахе, часть их просочилась в Каринтак. Шансов удержать село у нас не было. Мы вышли к селу Шош, чтобы укрепить там оборону, не допустить террористов пройти в Степанакерт. Мы дошли до высотки у дороги, там и гадрутцы были. Только успели поздороваться друг с другом, как нас начали бомбить “Смерчем”, кассетными бомбами. Все легли на землю. В один момент я просто стоял и смотрел, будто в шоке, думая: “Что это происходит? Здесь же люди!” Тут я получил множественные осколочные ранения и только тогда, истекая кровью, бросился на землю. Почти две минуты все лежали, пока взрывы не утихли. Несмотря на ранения, мне просто повезло остаться в живых, потому что я был в бронежилете и в каске. Тут папа получил тяжелое ранение в голову. Смотрю, папа весь в крови лежит на асфальте, я кричу, зову его. Из нашего села тоже есть раненые. Мы, пять человек, садимся в машину моего друга, я на заднем сидении держу папу за голову, другой за ноги, доехали до МЧС. Здесь папу осмотрел знакомый врач из Сгнаха Айриян Армен. Я только успеваю сказать ему: “Армен, спаси папе жизнь…”
Потом меня отправляют в подвал больницы, ночью отвозят в Горис, оттуда в Сисисан, затем вертолетом переправляют в Ереван.
31 октября папа был направлен в Ереван на повторную операцию, он скончался по дороге в госпиталь.
Не знаю, это всё оттого, что неорганизованно было. Где были хвалённые генералы? Запланировано то, что должны были отдать территории, но почему? Хотя бы людям сказали, чтобы они ушли, спасли жизни, всё-равно должны были деревню отдать. У нас была большая армия, нельзя было двум тысячам приказать закрыть туркам дорогу у Гадрута? Тогда ни в Сгнах, ни в Шуши турки не зашли бы.
Наши жертвы получается ни за что. До этого мы винили других, что одно село сдали, другое село оставили... Почему так делают? После всего происшедшего думаю, наверное нам тоже надо было оставить и уйти. Вроде остались, защищали, и что? Со стороны государства не заинтересованы были удержать территории.
Да, мы знали, что у нас нет "Града", но когда в 1992-ом году мы освободили наш армянский город Шуши, тогда тоже у нас не было "Града".
Когда уже после войны я узнал, что 19 октября была возможность остановить войну, но не остановили, после этого о чем говорить?
Не знаю, кого винить, чего винить? Страну продали, земли продали и после всего этого наши армяне выбрали продажного премьер-министра. С ума сходишь от всего этого...
*Фото взято из семейного архива рассказчика: Сасун Арстамян (справа), Сергей Арстамян (слева) - его брат, Варужан Арстамян (посередине) - их отец, погибший во время войны.