Ариса сидела в полной темноте, боялась, что, если кто-то войдет в спальню, увидит ее слёзы.
Имя, данное ей при рождении, означало «Чистая разумом и духом». Так назвала ее мать, жрица храма Арисы – покровительницы рода женского. Высшая честь для человека, недосягаемая милость для простолюдина – быть названным Божественным именем. Ее ждало великое будущее, но как же осточертело ей оно. Как тяжело жить в тени великих свершений предков!
Изумрудные глаза ее светились в темноте, и свет этот, отражаясь в зеркалах, бликами разбегался по стенам. Влюбилась. Впервые в жизни – и так не вовремя. Что может быть хуже, чем влюбленность в пятнадцать лет? Разве что влюбиться не пойми в кого, в уличного мальчишку, на следующий же день после помолвки!
Господи, как же так вышло, как могла она так вляпаться?! Только бы не вошла мать. Девочка с тревогой посмотрела на дверь, услышав какой-то скрип в коридоре. Предательский тусклый свет от трех девяток на запястье выдал бы ее чувства.
- Страйк, - сказал бы отец.
- Полный провал, - ответила бы мать.
- Высшая степень влюбленности, - констатировал бы медик.
Что тут гадать, если неделю назад на табло был грустный нолик, а сегодня «полная батарея», как любил говорить ее дядя, вопреки запретам демонстрировавший всем подряд свою руку. Чем ещё было хвастать ему, моту, прогулявшему солидное наследство, как не любовными похождениями. Да, только в понимании пятидесятилетнего холостяка три четверки – уже успех. В ее же случае всё по максимуму. Только вот жениха своего она видела последний раз неделю назад, и тут не может быть двух мнений: обрюзгший, с торчащей клочками бородкой и ощутимо выпирающим пузом детина, который к тому же значительно старше невесты, вряд ли мог вызвать такой шквал эмоций. Пытливому уму матери оставалось выяснить – кто виновник возникшей проблемы. Именно этого и боялась девушка: рано или поздно мать потребует руку на проверку и увидит там цифры. Увидит и всё поймет.
Ариса закрыла лицо руками. В полумраке комнаты можно подумать, что девушка молится, как и положено порядочной невесте перед походом к алтарю. Горестный вздох и приглушенный всхлип разрушали всю иллюзию молитвенного экстаза.
Их не стереть, она пробовала. Чип, вживленный год назад, в четырнадцать, как и у всех подростков, у которых родители всерьез решили организовать «расчетный брак», как его называл дедушка, так просто не уберешь. Не вырежешь его незаметно, не подкрутишь значения. Не убавишь их и не прибавишь.
- Это конец, – громко выдохнув и едва сдержавшись, чтобы не завыть от досады и страха, прошептала Ариса. – Это конец! Она убьет меня, когда увидит, – шептала девушка, глядя на тусклые цифры.
Мысленно Ариса возвращалась к возлюбленному. Всего два часа они были вместе. Всего сто двадцать минут, наполненных до краев чем-то неизвестным, адреналиновым. Будоражащим ум и глубинные струны ее юной души. Минуты, пропитанные счастьем и смутными надеждами. Такие короткие сто двадцать минут…
В эти моменты изумруды ее глаз вспыхивают еще ярче, цифры на руке будто горят огнем, освещая комнату. Уткнувшись в подушку, Ариса рычит и кусает ткань. Это помогает отвлечься, перенаправить мысли в другую сторону. Забыть эту его открытую улыбку. И прямой, такой бесстрашный взгляд. И сильные руки, что обнимали ее так страстно. Его горячее дыхание, в тот момент, когда она, обхватив его шею руками, держалась за него, а он, словно и не чувствуя их двойного веса, спускался по веревочной лестнице с городской стены.
И вновь Ариса кусала подушку, вонзала короткие ногти в ладони, стараясь давить как можно сильнее, чтобы боль погасила чувства, вернула в реальность. В ее унылую, безрадостную реальность, где ее ждет плешивый, безвольный, во всем слушающий матушку будущий муженек. В такие моменты приятные воспоминания меркнут. Как можно сравнить его (лицо ее кривится при этом) с ним, ее тайным героем, повелителем ее чувств и похитителем ее сна?!
И все по новой: его губы, и голос, и руки, и жаркие объятья, и душевный трепет, и страх быть пойманными, и …
- Я не могу так, – шепчет Ариса. – Не могу с ним. Не могу без тебя!
Не видя ничего вокруг, Ариса вскакивает с постели и быстро, легко подбегает к открытому окну. Прохладный ночной ветер ударяет ей в лицо. Локоны волос колышутся под его дуновением.
- Я иду к тебе, родной мой, – шепчет девушка, делая шаг навстречу свободе.