Маленькая повесть
В комнате, освещённой слабым светом ночника, стоящим на тумбочке у кровати родителей, слышался тихий разговор. Он и потревожил крепкий сон Сашка, спавшего на диване в одной комнате с родителями. Приглядевшись, Сашок различил мать, сидящую с тарелкой в руках на краю кровати подле лежащего отца. Обрамлённая подёрнутыми сединой волосами отцова голова и его плечи опирались на высокую подушку. Мать почерпнула ложкой содержимое тарелки и поднесла ему ко рту. Потом ещё.
- Спасибо тебе, Дуняшенька. Вымотался, рукой не мог пошевелить, - вымучено улыбнулся отец. - Вроде бы кирпичи не таскаю, а к концу смены полное обессиливание.
Илья Гаврилович Синцов – не старый ещё мужчина. Прошёл всю войну, чередуя фронтовые будни с госпиталями, но при штурме Зееловских высот парня так посекло осколками от разрыва крупнокалиберной мины, что ему суждено было проваляться в госпиталях до сорок седьмого года. Последние крупные осколки военный хирург в московском госпитале выковыривал из него в аккурат ко второй годовщине Победы. Когда в тарелке звякнул очередной кусочек металла, изрёк:
- Всё, солдатик, хватит тебя мучить. Крупняк выбрали, а мелочёвку придётся поносить. Потом, в процессе жизни, удаляй те железки, от которых наибольшая угроза исходит, и топай дальше.
В середине лета Илья вернулся в родной город и, не мешкая, чтобы не быть лишним ртом в большой семье, пошёл устраиваться на работу. На ранениях особого внимания при приёме не концентрировал, поэтому и был назначен, как окончивший до войны строительный техникум и имеющий лейтенантское звание, прорабом на стройку.
В тот же год женился на Евдокии Завгородневой, жившей по соседству у своей тёти. Дуня оказалась казачьего рода-племени и мужа почитать была приучена по происхождению. Как прорабу, Илье Гавриловичу выделили комнату в подвальном помещении дома на Аренде, тут и детки пошли. Саша, родившийся в пятидесятых годах, запомнил жильё мелькавшими мимо приземистых окон ногами прохожих, шагающих по тротуару. Подходя к окну вплотную, видел часть улицы и деревья.
Вылетевшего из подъезда Сашу встретил дружок Дмитрий, с которым вместе занимались в боксёрской секции.
- Что не торопишься? Сегодня ведь соревнования, нельзя опаздывать, - напомнил товарищ.
- С Ленкой сидел, пока мама за молоком ходила, - поправляя на бегу сумку с амуницией. – Ничего, успеем.
Сестра родилась в двухкомнатной квартире нового района.
До спортзала долетели вовремя, шло взвешивание. Первенство области среди юношей. У Александра соревнования такого уровня впервые, и он волновался. Одно дело тренировочные спарринги в спортзале, другое – ринг.
- На ринг вызываются Александр Синцов и Артур Карапетян.
Саша поднырнул под канаты и выпрямился. От волнения, охватившего его, ринг «плыл». Сашок почти не видел канатов и очень смутно - противника. Ноги ватные, движения вялые. Артур, мальчишка из секции заводского района, ощутил его состояние и пытался подловить на удар. До гонга Сашка каким-то чудом устоял. Плюхнулся в кресло и обвёл взглядом зрительный зал, только что свистевший и оравший: «Колхоз! Иди домой, к мамке,,,»
- Саш, ты что, не проснулся? Может, полотенце выкинуть? А то задолбит тебя Артурчик, я его знаю, парень горячий, - услышал голос тренера.
Подопечный встряхнулся: «Какое полотенце? Ещё чего, пацаны задразнят». Зал прояснился! Канаты встали на свои места. В противоположном углу Артур ехидненько улыбается.
«Что, собственно, особенного? Как в зале, только народ кругом», - всё более приходил в себя.
Прозвучал гонг.
Александр встал и шагнул к центру. На него стремительно двигался Артурчик, настроенный добить противника. «Рано расслабился», - подумал Сашок и встретил соперника прямым ударом левой. Завершил атаку боковым справа. От неожиданности, а больше по инерции от движения, Артур заскользил коленками по настилу. Быстро вскочил и помотал головой. Судья зафиксировал нокдаун, досчитал до пяти и произнёс: «Бокс!». Артур пошёл на штурм, но Саша, уже успокоившись, начал пританцовывать вокруг него, встречая точными ударами. Бой выиграл по очкам.
- Молодец, Александр! - похлопал по плечу тренер. Эта похвала окрылила Сашу даже больше, чем поднятая рефери в знак победы рука.
- Саш, все люди как люди, в своём городе поступают, в сельхоз, в политех, а ты в Куйбышев ломишься, в какой-то авиационный. На кой ляд он тебе сдался? – выговаривал Александру отец, когда тот после получения аттестата собрался уезжать.
- Хочу. Что мне все! Не хочу, как все, - отбивался сын.
- Ну, смотри. Хозяин - барин.
В институт Александр поступил. Учился легко, с желанием. В отличники не лез, экзамены не пересдавал. Что с первого раза получал, то и хорошо. Поэтому оценками не блистал, в отличие от тех, кто ходил на экзамены по три-четыре раза. «Споткнулся» только на начертательной геометрии. С пространственным мышлением у Сашка было слабовато.
- Что же ты такой тупой? Где здесь сложности? – выговаривал ему преподаватель на третьем заходе.
- Да не вижу так, как вы. Не всем дано, - пожимал плечами Александр.
- Ладно, не буду портить тебе основной документ, - перелистывая зачётку, задумчиво произнёс преподаватель. – Ставлю «хорошо». Только какой из тебя технарь без пространственного мышления?
Потом всю свою жизнь Александр профессионально был связан со сферами деятельности, где требовалось мыслить именно пространственно. Брал тем, что не ленился, всё ощупывал руками и созерцал глазами, не полагаясь на память и мысленное обозрение. Затем ориентировался уже легко.
Студенческие годы пролетели, проскочили, как одно мгновение. Небезгрешные годы, шумные и задорные, но Бог миловал Александра. Никуда не влез, не скатился, как многие, институт окончил успешно и вовремя.
После трёхгодичной отработки на авиационном заводе заскучал по родне и друзьям, уволился, несмотря на уговоры и обещания (был на хорошем счету), и вернулся в родной город. Тем более, что уже сговорено с Надеждой, с которой познакомился в отпуске, о свадьбе. Тесть пристроил к себе в Трансгаз, одну из крупнейших организаций области, и дела стремительно покатились по возрастающей. Обладая завидной трудоспособностью и упорством, не без протекции, Александр вскоре стал начальником участка. Через небольшой промежуток времени, через должность заместителя начальника управления, а затем директора смежной организации, в возрасте Христа его забрали в городскую администрацию. Обладая неплохими организаторскими способностями и коммуникабельностью, Александр быстро оброс друзьями, засветился у начальства и стал заместителем начальника управления. К перестройке был уже ведущим руководителем области. Пришло время таких, как Александр, энергичных и циничных, знающих себе цену. Они наметили, в свете творившегося в стране беспредела, определённые приоритеты и цели в экономике области. Оказалось, в регионе не так много людей, способных к разумной и действенной «прихватизации». Не для простого разграбления, а для удержания предприятий на плаву.
- Не нужны мне шестьдесят три печи, если мы, за счёт реализации оборудования и металлолома, осиливаем только четыре, - отбивался он от критиков-пустозвонов после приватизации периферийного металлургического комбината.
- И печи по выплавке сурьмы ни к чему, даже если они уникальные. В ближайшие двадцать лет для них не будет поставок сырья. Законсервировать и держать мёртвым грузом? – парировал Александр Ильич выступления в прессе. – Придёт время, наладят другие, новейшие технологии и внедрят в нашем производстве. А пока одна цель – оставить комбинат на плаву. Не до жиру, быть бы живу.
На предмет жира Александр Ильич лукавил. Жирок наплывал. Особенно за счёт разработок нефтяных и газовых месторождений.
Сосредоточив в руках значительную власть, особо не высовываясь и не рекламируя свои планы, стремительно и успешно создавал заделы на будущее, уверенный, что государство оклемается и наведёт порядок с беспределом в приватизации. Действовал нахраписто, но в рамках существующих законов, по возможности юридически оформляя собственность. С «братками» контачил, но вместе никогда не был, дистанцию держал. Не без «проколов», набивая шишки и получая синяки, приобретал опыт. В заслугу засчитывал сохранение многих добывающих и перерабатывающих предприятий области, с горечью наблюдая крушение других. Нельзя объять необъятное, даже работая по восемнадцать часов в сутки.
- Стройиндустрию области теряем. Был в соседнем регионе. Там советскую власть плавно перевоплотили в привычную, байскую. Зато все предприятия живы. Заедешь на кирпичный или ЖБИ - еле теплятся. Но охрана, чистота, все окна целы, рабочие на местах. А у нас в области полный разор. Нет людей, которые смогли бы удержать производство до поры до времени на достойном уровне, сплошь и рядом одни рвачи, - докладывал он губернатору после очередной инспекторской проверки.
До перевыборов успел достаточно. Поэтому, когда благополучно отлучили от власти, особо не переживал.
На вопрос одного из коллег, что делать дальше, улыбнулся:
- Работать. Чернуху никто не любит и мало кто умеет делать, все великими начальниками хотят быть. А я люблю и умею.
Заехав в смежный офис и проведя совещание с подрядчиками, на выходе Александр Ильич, чтобы утолить мучившую жажду, задержался у кофеварки и невольно стал свидетелем разговора в соседнем кабинете.
- Анатольевич, по старой памяти, проконсультируй.
- Что за вопрос?
- К вам в фирму хочу попробовать, инженером по надзору. Работать-то здесь можно?
- Можно, если уяснишь и примешь к сердцу пять постулатов.
- Это как?
- Постулат первый: истина и правота в первой и последней инстанции. Все действия ты должен, напрямую или через руководство, согласовывать с генеральным, Александром Ильичом. Лучше в письменной форме, чтобы потом недоразумений не возникало.
Александр узнал голос Алексея, начальника отдела капитального строительства. Любопытство взяло верх и он, прихлебнув горячего кофе, остановился у стойки секретаря, в данный момент отсутствующего по причине обеденного перерыва.
- Второй постулат: не тешь себя иллюзией, что ты здесь будешь кому-то нужен, - продолжил Алексей.
- Третий: никогда не признавайся, что чего-то не умеешь. Получив задание, должен сделать вид, что всё выполнишь влёгкую, даже если в этом абсолютно ничего не смыслишь. Выйдя от начальника, должен так вникнуть в тему, чтобы все эксперты и надзорные инспекторы советовались с тобой по поводу правильности выбранного решения, - как из рупора, доносилось из полуоткрытой двери отдела.
- Ничего себе! А если скажу, что не смыслю?
- Рискуешь нарваться на нелитературную лексику.
- Итак, четвёртый и пятый постулаты, - последовало далее уверенное утверждение.
- Родственно-финансовые. Четвёртый: если тебе дали премию, считай, что это манна небесная. Так и относись к ней, не задавая вопрос, когда повторится сей счастливый случай. И пятый, последний: если ты в порыве «энтузиазизма», при выполнении поставленной задачи понёс кое-какие, даже значительные, затраты, не надейся, что они будут компенсированы. На просьбу оплатить понесённые расходы обязательно услышишь: «С чего бы (данное летучее выражение не обязательно литературно, даже наоборот)? Всё это ты должен был сделать по долгу службы, за счёт собственного интеллекта. За то тебе и плачу зарплату, а иначе на кой хрен тебя держать». Всё.
- Интересно. И ты что, со всем согласен?
- Работаю, значит, на сей момент, меня устраивает. Во-первых – определённая стабильность при нынешнем неустойчивом времени. Во-вторых – дело для меня дюже интересное. На застройке - с первого дома, в каждом объекте, извини за пафос, частички моей души и сердца.
- Не понимаю. Были бы твои, а то Синцова.
- А чем плохо для города, в котором ты живёшь, что олигарх не строит себе виллу на Багамах, а красиво и оригинально обустраивает определённый уголок в родном месте?
- Думаешь, у него нет скромного домика «за бугром»?
- И что? Работает шеф, как папа Карло. Капиталист до мозга костей, думает о приумножении прибыли, как в былые годы Ленин о революции, двадцать четыре часа в сутки. Вправе и дачку на Лазурном берегу прикупить, тем более что обойдётся она ему дешевле, чем квартира для внучки в столице.
«Вот умник. Ничто не учит. Умный один раз обожжётся, на ус намотает, потом ошибок не повторяет. А умнику хоть кол на голове теши, дай только выпендриться, свою умственность показать», - улыбнулся Александр Ильич, допил кофе и зашагал на выход. Диалог, хоть и уколол, привёл в доброе расположение духа.
Утро в отделе началось на доброй ноте.
- Анатольевич, пятница, - напомнил, включая компьютер, Юра, инженер по надзору.
- Чуть не забыл, - засмеялся Алексей, выходя на середину помещения. - Руссише традиционише, - и развёл руками. - Объявляю банно-прачечный день, то есть пятницу-развратницу. Бухара ура! - привычно сопроводил сказанное чечёткой. - Как простой российский гражданин, с удовольствием жду выходных дней, - усаживаясь за стол, опять засмеялся.
- А что, раньше не ждали? – задала вопрос Настя, сметчица.
- Раньше я их как-то даже и не любил, - глянул на неё поверх очков Алексей Анатольевич, - для всех праздники, семья тоже ждёт, а тебя, как обычно, на работу вызывают. Очередная авария. Или гости прибывают «с проверкой», а в переводе - отдохнуть.
Алексей никогда не протестовал против сверхурочных работ, но удовольствия от них не испытывал.
- Чем недовольны? С чем не согласны? - подначивал Александр Ильич при очередном воскреснике.
- Да так. Просто убеждён, что сверхурочно и по выходным работают только те, кто шлангует в основное рабочее время, - сдерзил Алексей.
- О как! Я тоже?
- Вы не исключение. Несмотря на то, что ваше КПД превышает двести процентов. Но ведь вы не можете каждой своей фирме уделить даже двух часов в рабочий день, поэтому, чтобы контролировать ситуацию, вам приходится перерабатывать, - продолжал умничать Алексей, хотя внутренний голос одёргивал: «Тормози, придурок, зачем на рожон лезешь! Ведь, сколько ни перечишь вслух, всё равно уже давно двигаешься в направлении исполнения указания, а своими неуместными пререканиями только минусы зарабатываешь».
- Вот, Борис, Алексей Анатольевич глаголет, что в выходные работают только одни дураки, - с ехидной улыбкой проговорил Александр Ильич подошедшему заместителю.
«Александр Ильич опять передёрнул, а я снова невпопад сумничал», - подумал Алексей, но дальше пикироваться не стал.
Смех в отделе вернул его к реальности.
- Почему-то в пятницу проблем даже больше, - продолжал начатый разговор Никита, вновь устроившийся сотрудник.
- Как говаривает мой друг, - поддержал разговор Алексей, - если взять по совокупности за сто процентов все возникающие проблемы, то восемьдесят процентов из них решаются сами собой, достаточно только поставить их на рельсы и чуть-чуть подтолкнуть или передать для решения в надёжные руки. А двадцать на настоящий момент неразрешимы, но в последующем плавно переходят в определённые восемьдесят.
- И в этом всё решение вопроса? - не отставал Никита.
- Решение вопроса заключается в том, как их, возникающие проблемы, безошибочно разделить, чтобы не попасть потом на «кукен-квакен», - закончил монолог Алексей.
Зазвонил телефон. Алексей поднял трубку и встал. Приученный к соблюдению субординации, всегда разговаривал с генеральным директором стоя. Хотя при разговорах в узком кругу часто дерзил, что было чревато.
- Хорошо, сейчас буду.
- Генерал вызывает, - произнёс на немой вопрос присутствующих, - с выкладками по чердачному и подвальному помещениям школы. Будем, как всегда, искать полезные площади для дальнейшей распланировки дополнительных помещений.
- Там босс и дифференцирует вам все возникшие проблемы. Чтобы выходные зря не пропадали, - заметила Настя.
- Пробьёмся, ещё не вечер. Главное, не думай. Подумал - не говори. Сказал, не пиши. Написал - не подписывайся. А если подписался, то непременно откажись от подписи, - подняв в конце палец, назидательно вывел Алексей.
- Вот так сказанул, Анатольевич!
- Не я. Козьма Прутков в конце девятнадцатого века. И, заметьте, как актуально в начале века нашего, двадцать первого, - закончил Алексей, выходя из отдела.
Когда перепланировка помещений школы была закончена, генеральный директор вежливо попросил Алексея задержаться.
«Не к добру тихий тон, не к добру», - подумалось Алексею.
Он уходил в отпуск. Долго не отпускали, хотя сдаточных объектов не было.
- Как всегда, в отпуск с боем, а выгнать элементарно, - не удержавшись, выговорил Алексей исполнительному директору, забирая заявление.
- Что, были прецеденты? - засмеялся тот.
- Неоднократно.
- Что так?
- Мозгов не хватает, чтобы наконец-то перестать умничать, - хмуро ответил Алексей, выходя.
Подсел поближе к столу генерального директора.
- Как дела? Ты ведь уже пенсионер. Не тяжело работать? – начал Александр Ильич.
«Так, началось, как в воду глядел», - с горечью подумал Алексей, зная, что в плане у генерального реорганизация в фирмах.
- Конечно, Александр Ильич. У нас ведь, когда тебе за шестьдесят, можно быть мэром. Или губернатором. На худой конец, президентом страны, но никак не инженером по надзору. А уж банкиром работают до тех пор, пока на носилках не вынесут, - произнёс вслух, а сам подумал: «Черти тебя за язык тянут!».
- Дерево ты посадил. Сыновей вырастил. Дом построил, - произнёс Александр Ильич. - Дом построил? – переспросил, с издёвкой, наверняка зная, что Алексей живёт в квартире.
- Построил, - ответил Алексей, как будто не замечая иронии в словах генерального директора. – Жена, хранительница очага, опора на старости лет. Сыновья, невестки, внуки. Все рядом, в дом тянутся. Три племянницы на воспитании, когда учились, в нашем доме жили. Тоже частенько с мужьями да детьми заглядывают. С домом у меня всё ладно. Дай Бог и дальше так.
Не удержался, дерзко ответил, зная про два недалеко стоящих коттеджа. В них проживали старая и новая семьи Александра Ильича. Тот понял, но вида не подал. А вслух произнёс:
- У тебя, кажется, контракт на работу заканчивается. Может, не продлевать?
- Как решите, Александр Ильич. Огорчусь, конечно, если так будет. Хотелось венец вашему творению увидеть. – Ответил, имея в виду застройку.
- Увидишь.
- Но в любом случае спасибо, что дали возможность участвовать в строительстве. Есть теперь в городе уголок, куда можно прийти, вспомнить и отдохнуть душой, - искренне произнёс Алексей, видя, что разговор подходит к концу.
После ухода начальника отдела чередом поплыли, как облака в небе, мысли, набегая одна на другую. Алексей всколыхнул в душе Александра Ильича то, о чём тот старался не думать. Развод, новая семья, сложности в общении с детьми… Со временем всё вошло в спокойное русло, но сердце тревожилось. Сын, в целом неплохой, уравновешенный парень, в бизнесе не помощник, жилка не та. Пытался Александр дать детям «удочки» в руки, да всё у них шло не по его, через пень-колоду. А может так казалось? Или слишком опекал их в попытке наставить на путь истинный, завышенные требования предъявлял? У самого-то дела шли хорошо, всё ладилось. Только время бежало стремительно. Видя, что преемника ему уже не взрастить, начал ужимать бизнес, отрубая то, что явно со временем будет обузой, хоть и видел, что куски на сей момент очень прибыльные.
«Умник», - раздражённо подумал об Алексее, недовольный тем, что тот поднял изнутри мысли, которые подспудно постоянно давили, но которые Александр Ильич упрямо прятал, не давая им завладеть его душевным состоянием.
Алексей работал у него уже десять лет, но всё время не давался в руки и часто в производстве проявлял самовольство. Александр Ильич понимал, что тот действует в интересах дела, но самостийности не терпел. А на производстве, если каждый шаг согласовывать, торможение неизбежно. Вот и действовал Алексей зачастую по собственному усмотрению. Из десяти девять самовольных решения проскакивали, а одно обязательно выстреливало против самостийника. Алексей никогда не отрицал сделанного, как некоторые другие, и не перекладывал вину на коллег, за что и получал сполна. Но себе не изменял. И раздражал тем Александра Ильича, считающего Алексея простым бузотёром. Как в анекдоте: «Ну, не люблю я тебя, не люблю!» Мысли об отношениях с подчинённым отвлекли Александра и выровняли общий настрой на решения дел насущных.
Снился Александру Ильичу сон. Будто лежит на высокой красивой кровати весь в белом, покрытый светлым саваном. Вокруг родные и близкие, строго одетые, с каменными лицами. Смотрят на него и меж собой пререкаются. Кровать стоит посередине зала. По комнате снуют люди со знакомыми лицами. Вот его партнёры по бизнесу Кирилл и Дмитрий Георгиевичи тащат за ручки тяжёлый, окованный металлом сундук. Александр Ильич помнил этот сундук. Он стоял в подвальной квартире, в углу. Когда приезжали гости и занимали кожаный диван с откидывающимися на шарнирах круглыми подлокотниками, на сундуке спал старший брат Николай. Не умещался, поэтому подушку клали на приставленную тумбочку. Старый товарищ из администрации Георгий Пещеркин, озираясь, уносил копилку в виде банки. Банка тяжёлая, всё время выскальзывала, но он упорно, вцепившись обеими руками, тащил ценность к выходу. Другие знакомые снимали что-то со стен, вытаскивали вещи из распахнутых шкафов. Александр Ильич возмутился и пытался им выговорить, но из горла вырывался только хрип. Потянул к ним рукой, жестом пытаясь остановить, но мышцы не слушались. Александр Ильич усилием воли выбросил, как на ринге, вперёд правую руку, дёрнулся и проснулся. Потом долго сидел на кровати, ощущая струйку пота, стекающего по позвоночнику.
День был воскресный, когда позволял себе поспать лишний часок.
«Вот и снится всякая ересь», - подумал он.
Встал, совершил утренний моцион с гимнастикой и массажем, оделся и вышел из дома. «Проверить своё хозяйство на свежий взгляд», - как любил он говорить.
Дойдя до сквера, прошёл мимо памятника Петру Великому, к фонтану. На лавочке у плещущейся воды увидел Алексея с женой.
- Отдыхаешь? – мимоходом задал дежурный вопрос.
- Контроль на линии. Вдруг что-нибудь не так сотворите, - с улыбкой ответил бывший начальник отдела.
- Не можешь, чтобы не подначить, - нахмурился Александр Ильич. - И почему он у вас такой ерепенистый? – обращаясь уже к жене.
- Сама удивляюсь. Ведь знаю, как к вам относится.
- И как?
- Более чем уважительно.
- Что-то за всё время нашего знакомства я этого не отметил, - произнёс как бы про себя Александр Ильич и зашагал дальше.
- Лёша, уймись наконец! Что ты к нему вечно цепляешься? Лучше бы пример с него брал. Вон какой похудевший и стройный. Не то что ты, мамон распустил, - хлопнула жена ладонью по его животу.
- Это сгусток нервов, - улыбнулся Алексей, глядя вслед бывшему шефу.
Со спины, в чёрном плаще, он уже не казался таким бодрым.
«Время-время. Всё достигнуто, а жить уже и некогда, - с горечью подумал Алексей. - И что я в тебя такой влюблённый?» - неожиданно всплыли слова Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке».
Действительно, почему? Ведь всякого хватало за время, когда Алексей у него работал, но на его отношение к Александру Ильичу происходящее не влияло. Бывало, злился, прибить готов был, но никогда не возникало к нему чувства обиды. Может, просто хорошо понимал. Хоть и родились под разными звёздами, но были детьми пятидесятых, равного образования и одинакового воспитания. А может, потому, что их деды и мамы одни дорожки топтали. Матери Алексея и Александра Ильича были землячками по рождению, из одной казачьей станицы.
- Лёша, ты где? Очнись! - услышал он протяжный оклик жены и, вздохнув, зашагал с ней в ногу в сторону спуска к реке.
Начавшийся день обещал быть замечательным.
Быстро прошагав по ступеням межуровневого подъёма, Александр Ильич вышел на площадку строящегося объекта. Отключившись от встречи в сквере и утренних перипетий, беседовал с прорабом стройки. Кроме возводимого здания, в данный момент его больше ничего не волновало. Всё двигалось по намеченному графику. Оставшись довольным налаженным процессом, решил мимоходом забежать в спортзал. Тот самый, из его юности, только перестроенный им в школу бокса. Строение, сохранив от старого комплекса большой зал, где раньше проходили тренировки и соревнования, получилось красивым и ладным, очень удобным для занятий. С малым боксёрским тренировочным помещением, тренажёрами, душевыми, сауной и плавательным бассейном. О таком в далёком прошлом они только мечтали.
Войдя в большой зал, вдохнул знакомый запах. Только благодаря работающей вентиляции воздух свежее, чем у них в юности. После областных соревнований, проходивших накануне, ринг ещё не разобрали, и бойцы, в лучах солнца, прорезающих помещение из окон под потолком, «танцевали» внутри него в спарринге.
«Как мы когда-то, - подумал Александр Ильич. - А сегодня даже старые друзья отдалились. Да и сам изменился. Прошлый раз навстречу мэру за ворота так прытко выскочил, что удивил его, по лицу видно было. Ведь они, если и не друзья, то старые товарищи точно».
Александр Ильич прилагал максимум усилий, чтобы мэр в кресле удержался подольше.
«Всё для работы, всё для дела. А придёт преемник и скажет: что-то хреноватенько он тут понастроил», - с горечью размышлял он в последнее время.
Вдруг вспомнил шутливый разговор с этим умником Алексеем.
- Конечно, тебе не жить в этом доме, вот и куролесишь, всякую хреновину предлагаешь, не подумавши, - как-то выговаривал ему, стоя посередине просторной гостиной своего строящегося коттеджа.
- Как знать, Александр Ильич. Вот женитесь ещё разочек, а я - тут как тут, подкатываю на белом коне к вашей нынешней супруге, и сразу «в дамки», - пошутил Алексей.
- Балабол! Договоришься у меня когда-нибудь, - не поддержал тогда шутку подчинённого.
А сейчас, вспомнив, улыбнулся.
Сел на стул в зрительском, ещё не убранном, ряду, прикрыл глаза, затаился и как будто издалека услышал:
«На ринг вызываются Александр Синцов…».
И снова бой, покой нам только снится.
Сквозь кровь и пыль,
Летит, летит степная кобылица
И мнёт ковыль.
От возникших в памяти любимых строчек из поэмы Блока его лицо осветила затаённая улыбка.
«У мамы давно не был, - неожиданно подумалось ему. – Мама, слава богу, ещё в трезвом уме и ясной памяти. Значит, будем надеяться, время и у меня есть».