И чего только на рынке не бывает? Особенно после долгой морозной зимы. Когда под ясным приветливым солнышком, словно по волшебству, в растительном зеленеющем мире, - всё цветёт, благоухает... С изумлением наблюдаешь, как понемногу цветы на деревьях образуются в крохотную завязь. Полнеют, превращаются в плоды, набирают соки, обретая в лето спелую зрелость. Многое чего можно увидеть на рыночных прилавках. Душистые ягоды лесной земляники притягательно переливаются в малиновых стаканчиках. Полевые цветы собраны в стройные пахучие букеты. А грибы то, грибы! Ах, как они выкладываются: ставятся разноцветными шляпками-зонтиками вверх, будто выросли на том, на чем находятся. В изысканных позах ложатся на бочок, и вверх тормашками, показывая нежно-бархатную мякоть. В общем, строятся разные вольности в целях привлекательности к продаже. А на рынке, как говорят, два дурака: один покупает, другой – торг ведёт. «Хочешь – бери, или - проходи дальше, да только потом тужить будешь!» Словом, тары-бары, всякой потешной "галды" хватает.
Но вот примечаешь, как у одного места народец скопился. Отчего бы так? Вроде и тут и там есть похожий товарец. И каждый, со свойским раскладом, скорее освободиться от него мечтает. Но стоит приглядеться внимательнее - заметная разница, - продавец и одет как-то по особенному, воздушно. Чистое белое полотенце за поясом колышется. В движеньях не суетлив, но и не скован, и наигранностью какой-то возобладает. Задорный блеск в глазах с приязненной лукавинкой присутствуют. Ну, право, прирожденный артист. А само то предлагаемое, на загляденье, в наилучшем виде разложено. И оно, как правило, сбывается быстрее и, что удивительно - дороже.
Другой - неподалёку, насупив брови, мается-мается, исходит на жаре потом. с горем пополам сбывает уже залежалое, и то, ежели повезёт, за полцены. А хитроватые покупатели только и ждут этого, заглянут под вечерок, да ещё и насмеются над никчёмным торгашом. "Не-ет, господа хорошие, на рынке, ну никак, не заскучаешь: всякого насмотришься да наслушаешься".
Да, а что-то это я грибами особенно восхищался? Не от того ли, что и сам когда-то пробовал на сих денежные трудности подправить, но не получилось. Собирательство лесное не каждому по плечу, да и особая сноровка в целях продажи требуется. Ну, а коль дело это мне всё-таки знакомое, потому как на рынок хаживаю частенько. И не только, чтобы просто поротозейничать... А так, как многие продавцы примелькались, хотелось бы поделиться кое-какими наблюдениями.
Заметил: однажды в грибном ряду новенький появился. Какой-то чУдненький молодой человек - нос картофелинкой сидит над пышными каштановыми усами. Телом одутловатый, будто любитель попариться с веником берёзовым в баньке. Словом, личность весьма приметная, ни с кем не спутаешь. Выставляет он, значит, на прилавок ведёрко.
- А Селгей Стлюжкин плиплёлся! – проговаривает ему, картавя, но с явной ухмылочкой Стас, длинноногий и узкоплечий сосед, будто руки растут у того словно из шеи. - Ню-ю, наблал глибков-то?
Сергей хмурит брови, шмыгает носом. Выкладывает торчком, что лопухи, изжелта-тёмные свинушки, вперемежку с крошевом разноцветных сыроежек, в сучках и слипшейся паутине. Мне представляется, что лес он вовсе не знает. Боясь заблудиться, ходит по краю, прислушиваясь к шуму дорожной автострады. И грибы он принёс - курам на смех, если и купят у него что, - то по бросовой цене. Возможно, из одной лишь жалости. Словом, маеты наберётся.
Он удивленными глазами смотрит на Стаса, склонившегося над несколькими кучками красноголовых подосиновиков.
- Шёл-шёл, да нашёл, палень! - отвечает Стас, отводя хитростный взгляд в сторону.
Понятственно, Сергею хотелось бы завести со Стасом дружеское отношение, чтобы тот поводил его по лесу, показал удачные грибные места. Но Стас, когда они заходили рядышком в лес, как трусливый заяц, делал скидку в бок. Затем, петляя, выходил на знакомую тропу, и потихоньку терялся в густоте деревьев. Конкурентов, как многим известно, на рынке недолюбливают. Это хорошо, когда рядом один торгует огурцами, другой – гармоникой. Никто никому не мешает. Под звуки мелодичной гармоники огородник с удовольствием не только подпоёт, а как и пропляшет.
Но проходит неделя, другая. Сергей оказался человеком характерным: грибочки-то у него на прилавке всё попригляднее выкладываются. Глядишь, опят-тонконожек чистеньких выложит, а то и блестящих губчатых маслят. Немного, правда, но всё-таки в затейливом предприятии чувствуется улучшение. У Стаса, конечно, дело обстоятельней идёт. Что же, опыт своё берёт: он не блуждает туда-сюда попусту по лесу, идёт наверняка, - проверенными тропами. Да и ноги у него, куда закидистей будут…
Однажды смотрю и глазам не верится: перед Сергеем на папоротниковой подстилке, будто дружина богатырская, боровиков крепышей выстроилась. Стас же, намозолив всем глаза своими подосиновиками, так и вьется вокруг парня гужом:
- Иглаю с тобой, Стлюжкин! Где наблал-то класоту такую?
- В лесу! – отвечает с озорством Сергей.
- В котолом? Я лес холошо знаю?
- Знаешь, но не весь… Шёл-шёл, да нашёл, палень!
- Ай, чего дла-азнишься?
- Места знать надо!
Вот ведь, как дело завернулось. Теперь Стасу хотелось бы завести дружеские отношения с более удачливым соседом. Но куда там, продажный душок наживы диктует свои не писанные, укоренившиеся правила. Подобно хрену горькому, разросшемуся в огороде, - сколько ни выкапывай, - напрочь извести не удастся, потому как в землю корень очень глубоко пустил.
А этот, что за невидаль?.. Ещё один новенький - мужичок, в мятой одежонке, с мешком семян подсолнечника появился – госпожу удачу, значит, пытает. Торговки подсмеиваются над ним и далеко не по-доброму, - конкурент, выходит, пристроился рядом, клиентов переманивает. Им, бедненьким, самим тесно. Тот извертелся весь, вот-вот думается от бойких насмешниц цыплёнком взъерошенным в подворотню какую-нибудь шмыгнёт. "Не-ет, господа хорошие, - я за свободную торговлю!" А что, как из чистой солидарности, поддержать "заклёванного" мужичка. Подхожу, а так как тоже примелькался на рынке, - цветастые торговки приветствуют меня первыми: справляются о здоровье, манипулируют ручками, дескать готовь, дорогой ты наш, денежки, да подставляй карманчик для стаканчиков пошире и – гуляй хоть до ста лет здоровешеньким по белому свету! "Ну, уж не-ет, дамочки, - рассуждаю, - коль человека в неподобающий вид ввели, вот уж сейчас у него, да-а..." Конечно, становится неудобно от надутых губок и осуждающих взглядов, когда неопытный продавец, роняя мимо семена, трясущимися от радости руками набивает все, какие ни есть, у меня карманы... Но, дело сделано! Отхожу в сторонку, наблюдаю, что же там у них дальше произойдет? Увлекательная, неподражаемая сцена: дамочки и вовсе вскипятились, когда ещё один приятель "мужеского" пола, тоже, видимо, из той же чувственной солидарности, прикупил у кого надобно, семяшек. Эх, душонки продажные. Как хорошо, что у меня когда-то дельце с грибками в гору не пошло.
- И-ха-ха!.. – рассмеялся, чуть ли не с присядочкой, от полученного зрительского удовольствия.
Но что это: горечь какая-то странная на языке появилась. Семечки были, хотя с виду и золотистые, жареные, но оказались с бывшей гнилой червоточинкой внутри. Такие воробьям и голубкАм сизокрылым скармливать негоже. Вот-те, на-а! Выходит, ротозею-верхогляду, и не только,.. сунули, будто дулю, сложенную под нос, да луку с короб для слёз. Ка-ак, сам же, легкомысленно одурачился.
"Не-ет, господа хорошие. И чего только на рынке не бывает? Не соскучишься, право..."