От автора
К сожалению, в юности нам не приходит в голову, а в зрелости зачастую не хватает времени для обстоятельной беседы с людьми, которые нас окружают. И уж тем более, мало кто записывает услышанное. Со временем факты трансформируются, стираются в памяти, и когда приходит осознание их исторической ценности, уникальности личности, находившейся рядом, бывает уже поздно – не у кого спросить, уточнить. Эту горечь упущенной возможности я постоянно ощущал, работая над этой книгой. В свои 90 лет считаю своим долгом оставить детям, внукам и правнукам рассказы о дорогих мне людях, каждый из которых был крохотной частицей той мощи, которая смогла переломить хребет фашистской гадине, частью великого Народа-Победителя.
Гвардии рядовой
Трофим Андреевич Дрыга, 1912 года рождения, до 11 лет проживал в селе Ольгино Полтавского района Омской области. Его родители – переселенцы из Украины, приехали в Сибирь 31 декабря 1900 года. Проснулись утром в новом 1901 году и в совершенно непохожей на прежнюю жизни.
В 1923 году семья перебралась в поселок Улендыкуль Исилькульского района. Поселком он назывался потому, что планировался как центр ряда деревень и хуторов, расположенных вокруг, несмотря на то, что по переписи 1915 года в нем было всего 23 двора.
Дом был куплен у Ивановых, которые переехали в Улендыкуль из Омска двумя-тремя годами раньше, по их словам, спасаясь от голода. Жена хозяина была врачом и обслуживала все население этой территории, объезжая деревни на лошади. У хозяина, непривычного к крестьянскому труду, дела шли неважно, и они решили вернуться в город. Кто жил в доме до Ивановых и строил его – неизвестно.
Дом был довольно приличный, высокий, хотя стены были саманные, а кровля дерновая. В нем была большая комната, спальня, просторная кухня, длинный коридор вел в небольшую пристройку сбоку, примерно 3х3 метра, где сохраняли продукты от летней жары. Перед входом в дом было еще одно большое помещение, примерно 8х8 метров, в котором размещались лари, бочки, ведра и другое домашнее крестьянское хозяйство, в том числе и пара закромов для хранения зерна. Из помещения был лаз на чердак, для чего к стене была прислонена большая крепкая лестница.
К этому строению, в таком же порядке, примыкали и постройки для животных, но вход был отдельный, со двора. Приложением к этой усадьбе был земельный надел в двадцать десятин.
Все 24 года, что родители Трофима Андреевича прожили здесь с шестью детьми (седьмая дочь Матрена еще в Ольгино вышла замуж и была отделена), всем хватало места и домашних забот. В усадьбе они выкопали небольшой колодец, метров 10-12 глубиной, в котором еле-еле хватало воды напоить домашний скот: корову, теленка, пять овцематок, одну свинью, десяток кур и три-пять гусынь – это после коллективизации. А до того было четыре лошади, несколько голов крупного рогатого скота, десятка полтора-два овец и две-три свиньи.
Своими силами построили клуню, крытую соломой, саманный амбар с железной кровлей и входной погреб. В коллективизацию верх амбара был снят и перевезен в Новый Улендыкуль. Потолок амбара закрыли жердями и толстым слоем соломы. Помещение бездействовало, но очень понравилось летучим мышам, их там было изобилие. Мы, детвора, ими брезговали и не вмешивались в их счастливую жизнь.
С северной стороны строений почти до озера, больше похожего на болото, тянулся огород. Примерно 0,4 гектара пахотной земли занимали посадки малины, вишни, две больших яблони сорта Крестьянка. Остальное отводилось под картофель, подсолнухи, кукурузу, фасоль, горох, лук, чеснок, морковь, свёклу, мак и прочее. Посев зерновых культур запрещался по закону государственной монополии на хлеб. Со стороны улицы был посажен десяток тополей.
Меня простит уважаемый читатель, что я довольно пространно описал условия, в которых рос наш скромный герой, но, думаю, это будет интересно для будущих поколений. А я так хорошо осведомлен обо всём, поскольку это была семья моего деда Андрея Акимовича Дрыги.
Старший сын Яков, мой отец, женившись, построил дом через дорогу. Хорошо разбираясь в бумажных делах, работал секретарем сельского совета, который был пока здесь, в поселке, но уже ходили слухи, что его переведут в Новый Улдендыкуль. Позже он возглавил колхозную бухгалтерию и проработал в этой должности всю жизнь.
Второй сын, Харитон, как и Трофим, был отличным гармонистом, неплохо пел. Имел пристрастие и способности к кузнечному делу. Он грозил родителям, что уедет в Ольгино, где у него осталась невеста. Отец не стал препятствовать – выделил ему лошадь, и он сел верхом и уехал. Сразу же женился, жили у сестры Матрены в бане. К концу 1926 года у него уже родилась дочь Ульяна. С первых дней вступил в колхоз и работал кузнецом, мог даже делать подковы. В 1932 году вернулся в Улендыкуль, имея троих детей – дочь и двух сыновей. Купил землянку, работал в колхозе тоже кузнецом, ковал лошадей. Потом стал шофером. Участник войны с Финляндией и Великой Отечественной. Погиб при обороне Москвы под городом Клин.
Старшая сестра Трофима, Евдокия, еще в Ольгино окончила 2 класса школы, после чего отец ей сказал: «Женщинам не обязательно учиться. Ты очень хорошо работаешь с глиной, вот и занимайся домашним трудом». Две младшие девочки в семье, Галина и Полина, в свое время окончили Исилькульское педучилище и работали сначала по специальности, а затем на других ответственных должностях.
Ну, а наш будущий солдат в 1920 году пошел в первый класс Ольгинской начальной школы, затем учился в Улендыкульской и в 1927 году закончил Васютинскую неполно-среднюю школу. Учился хорошо, поэтому семья приняла решение, что Трофиму надо поступать в Исилькульское педагогическое училище и быть учителем начальных классов. В то время учителя были в большом почёте.
В педучилище в тот год был небольшой конкурс. Трофим поехал поступать со своим другом (к сожалению, у меня на слуху не было его фамилии). Приемные экзамены сдал на «хорошо» и «отлично», а друг получил все тройки, причем некоторые с натяжкой «на бедность» (большевистские вожди любили бедноту, независимо от причины ее бедности). И вот собрали абитуриентов и зачитывают принятых на учебу. Друга зачислили, а Трофима – нет. Он поднял шум: как же так?! У меня же балл выше, почему меня не принимают?! Комиссия была в замешательстве, но решения своего не поменяла. Сказали, что оно принято коллегиально, и предложили абитуриентам расходиться.
К расстроенному Трофиму в коридоре подошел молодой учитель Семен Семенович Ступин и сказал: «Трофим, не скандаль. Тебя не приняли потому, что у тебя в характеристике записано, что ты из крестьян – зажиточных середняков. А указание было принять всех бедняков с любыми оценками. Экзамен только для проформы».
Потом учителя, как ни старались, вложить знания в своих студентов не смогли. В первом же полугодии двоечников исключили за неуспеваемость, а многие сами уходили через два-три месяца учебы.
Так Трофим на шестнадцатом году жизни был включен в работники домашнего хозяйства, в котором, как известно, найдется применение и смекалке, и любым навыкам.
Перед коллективизацией отец, видя, что подходит большое наступление на крестьянство, решил попытать счастья в строительстве. Старый его друг Мельников Фёдор Фёдорович уехал в Среднюю Азию, в Узбекистан, организовал артель по строительству дороги из Ташкента в Чирчик и звал к себе. Надо было ехать туда со своими лошадьми. Андрей Акимович и 18-летний Трофим погрузили пару лошадей в товарный вагон и отправились на заработки.
Работа заключалась в подвозе на дорогу щебня. Дело пошло плохо: подвезут коробушку, высыплют в свою кучку, пока ездят за другой, эту кучку воришки перебросят в другое место, и она идет уже им в зачет. Мучений много, а ещё больше скандалов. Поработав так пару месяцев, Трофим заболел. Старый мерин тоже не вынес жары – сдох. Андрей Акимович быстро продал вторую лошадь и с больным сыном поехал домой. Исхудавшего, пожелтевшего Трофима целый год лечили врачи, а ухаживала за ним его сестра Евдокия.
Отцу Трофима было 62 года, в таком возрасте уже не записывали в колхоз, хотя желающие могли там работать. Мать записали, не спрашивая. Лошадь, последняя и самая лучшая из бывших четырех, выездная, по кличке Стрела, была сведена на колхозный двор, сельхозинвентарь тоже забрали.
Когда Трофим полностью поправился, начал работать в колхозе помощником счетовода (так тогда называли бухгалтеров). Первым бухгалтером колхоза «Обновленная земля» был Мартыненко Харлампий Алексеевич – тоже бывший ольгинский, он жил в деревне Долинное, что в двух километрах от Улендыкуля.
Через три года в колхозе появился грузовой автомобиль – полуторка, и Трофим загорелся на ней работать. В Омске он успешно закончил курсы и на всю жизнь связал себя с техникой.
В начале сороковых годов, будучи уже женатым, он переехал в Исилькуль и работал шофером. В 1941 году его призвали в Армию, и через месяц из Омска с закрепленным за ним ЗИСом повезли на запад. Поезд, груженный автомобилями и шоферами, остановился в Исилькуле на 10-15 минут, в сотне метров от его дома, но ни заранее подать родным весточку, ни забежать домой он не мог, боясь отстать. А еще через неделю наш солдат уже находился недалеко от западной границы, был приформирован со своим ЗИСом к танковому полку. Вскоре полк вступил в военные действия, и Трофим уже подвозил боеприпасы, горючее и все необходимое к танкам.
Отступали организованно, без паники, нанося противнику неожиданные удары, стараясь уничтожить его технику и живую силу. Был случай, когда наш герой с грузом горючего попал в деревню, охваченную огнем. И хоть его слегка зацепило пулей, сумел благополучно выехать оттуда, за что командир полка пожал ему руку и объявил благодарность.
Когда перешли в наступление, воспрянули духом, появилась уверенность в том, что одолеют врага. Не раз приходилось форсировать маленькие речки. Мосты, естественно, отступающий противник взрывал. Однажды необходимо было доставить снаряды ушедшим вперед подразделениям. Подъехав к речке, одна за другой груженые машины плюхнулись в воду и заглохли. Видя это, Трофим проехал вдоль речонки метров сто, выбрал место, где она была пошире, с пологими берегами, развернулся на задний ход и на полном газу перелетел на противоположный берег. Примеру Трофима последовали другие автомобили, и военное снаряжение было доставлено вовремя.
Этот случай еще больше укрепил его авторитет среди коллег-шофёров. Он всегда помогал им найти причину неисправности и устранить ее. Своя же машина, на удивление всем, у него никогда не ломалась.
И вдруг неожиданность: командир полка Осипов вызвал Трофима и сделал ему предложение пересесть на его ГАЗик.
– Чем Вам, товарищ полковник, не понравился Ваш шофёр? – спросил Трофим.
– В целом он неплохой водитель, но немножко медлительный. А мне надо шустряка, знающего машину как свои пять пальцев.
– Машину я знаю. А вот шустряка из меня не выйдет. Я иногда семь раз отмерю, и только потом режу.
– В шоферском деле эта пословица не всегда подходит, – возразил полковник. – Я понял, что у тебя есть смекалка, если попадешь в обстановку, где надо быстро решать, ты решишь правильно. Соглашайся.
– Приказывайте. Не понравлюсь – вернусь на грузовик, обижаться не буду.
– Айда, принимай машину.
Полковник оказался для Трофима человеком простецким, хотя и малоразговорчивым. Но и его о деле иногда расспрашивал, и своими заботами делился. Однажды он пожаловался Трофиму, что солдаты сильно обросли, а стричь их некому.
– Так это же дело нехитрое, любой сможет при желании, – ответил водитель.
– А ты сможешь?
– Я всю свою деревушку обстригал.
– Почему ж ты один всех обстригал, если говоришь, что любой сможет?
– У других не было желания этим заниматься. А мне нравилась эта работа, думал, что в жизни может пригодиться.
– Вот она тебе и пригодилась. Завтра начинай, меня пока повозит другой шофёр.
– Я готов, надо инструмент: ножницы, расческу и, желательно, машинку. И человека два-три еще желающих, я их быстро обучу.
На стрижку танкисты приходили по четыре человека, экипажами. За ними последовали автоматчики, саперы, рота техобеспечения… Двое солдат из хозвзвода были обучены за пару дней, помогали. За десяток дней головы во всем полку были приведены в порядок, и Трофим вернулся за руль машины.
Во время наступления приходилось по 20 часов в сутки сидеть за баранкой. Но выдавались и дни отдыха. За время боевых действий у многих солдат вышла из строя обувь, порвались кирзовые сапоги. Сапожников нет, новое поступление обуви задержалось. Полковник произнес это вслух – у кого что болит, тот о том и говорит – есть такая пословица.
– Так надо чинить, – сказал солдат.
– А ты, Трофим, не работал ли сапожником?
– Нет, не работал. Но чинить обувь могу. Дома всей семье подшивал валенки, чинил сапоги, ботинки, одежду, мешки, сбрую и прочее.
– Трофим! Ты для нас находка. Завтра садись и начинай латать кирзачи.
– Дайте пару молодых солдатиков, можно раненых, у кого руки целы и на сапожном стуле сидеть могут.
– Пришлю троих – потребность большая.
Через неделю три человека прошли подготовку и работали на полную мощность. Проблема была решена.
Однажды в ходе боя два танка, в которых закончилось горючее, остались в тылу у противника. И хоть в лесочке за оставленной деревушкой они еще не были обнаружены, но это было делом времени. Ближе всех к начальству снова оказался наш солдат.
– Давайте я попробую проехать на ЗИСе, надо только бочку с горючим хорошо закрепить в кузове, чтобы она не болталась.
– Мы тебя усилим автоматчиками, – предложил полковник.
– Вы меня усильте автоматом и тремя рожками патронов к нему.
– Не хотелось бы тебя потерять…
– Ну так что ж, я не погибну бесплатно, буду отстреливаться. Кому-то же надо рискнуть, спасать танкистов.
– Уговорил ты меня, с Богом!
Не дожидаясь, когда стемнеет и когда после горячки боя противник выставит охранение, Трофим на приличной скорости поехал прямо к деревушке. Дорога была пустой, но во дворах и возле них стоит техника, немецкие солдаты, раздетые по пояс умываются. Добавил газа и пролетел до конца улицы, оглянулся назад – погони нет. Через полтора километра должен быть поворот налево, по проселочной дороге углубился в лес. Где и предполагал, еще издали заметил силуэты двух Т-34. Танкисты следили за местностью и тоже узнали свой ЗИС. Еще не веря в свое спасение, улыбаясь, повылезали из танков. Заправились. Решили прорываться прямо по пересеченной местности.
– Снаряды, патроны есть? – спросил Трофим у экипажей.
– Всё в порядке. Ты только между нами держись. А мы постараемся путь поровнее выбирать.
Минут через двадцать были уже у своих. Полковник встретил Трофима, как родного, обнял, тряс руку, пообещал:
– Получишь медаль.
– Служу Советскому Союзу! – ответил солдат…
– Трофим! А ведь ты, наверняка, и самогонку гнать умеешь!? – в другой раз подступил командир полка с неожиданным вопросом.
–Умею, товарищ полковник, – улыбнулся тот.
– Запиши на бумаге, чего и сколько тебе надо, чтобы ты смог произвести литра три-четыре. Я командующего дивизией удивлю, а может, и Ивана Даниловича Черняховского – командующего фронтом.
– Быстро сделать, может, и не получится. Хорошо бы в какой-нибудь деревне найти самогонный аппарат, а то придется его самому делать.
– Делай, как получится.
Трофим не очень обрадовался такой затее. В военной обстановке, на передовой это очень канительно. Но деваться некуда. Он связался с интендантами, чтобы у них поставить бражку, и пусть они ее везут следом за наступающим фронтом. А сам занялся комплектованием самогонного аппарата. В первом же занятом селе он, пройдя по дворам, сравнительно быстро узнал, кто занимался самогоноварением. Объяснил хозяйке, на которую указали односельчане, суть просьбы. Она только спросила:
– А как вы вернете мне оборудование?
– Вернем, бабушка, если недалеко уйдем. А если не вернем, то Вы же знаете лозунг: «Все для фронта, все для победы!».
Бабушка рассмеялась и вручила солдату свой аппарат.
Трофим проверил флягу с бражкой, она понемногу начала бродить. Он растворил в теплой воде пачку дрожжей и вылил во флягу, сыпанул туда же килограмма два сахара, разжёг паяльную лампу и стал обогревать флягу снаружи. Поручив это дело интендантам, объяснил им, для кого это готовится. Несколько дней проверял, как идет процесс. Бражка хорошо бурлила, а потом успокоилась. С интендантами сняли пробу и комиссионно сделали заключение, что пора гнать.
Фронт стоял, самогонный аппарат работал. К концу дня продукт был готов и расфасован в бутылки. Трофим распределил самогонку по сортам. Налил первую бутылку, капнул на стол, зажег спичкой. Она сразу занялась ровным синим огнем. Поставил на бутылке: 80о. На две вторые (они тоже горели) – 60о. На три третьих – 40о. На четыре остальных – 20-25о. Из оставшегося литра, в котором интенданты на вкус определили не менее 15о, отлил чекушку и вручил ее бабушке, к которой в тот же вечер отправился возвращать аппарат. Та обрадовалась, взяла подарок и предложила оставить аппарат себе. Солдат отказался, мотивируя тем, что на днях полк должен вступить на территорию противника. А там, вероятно, найдется и магазинная продукция.
Полковник, забирая бутылки, поблагодарил и поинтересовался:
– Себе оставил?
– Никак нет, товарищ полковник.
– Тогда возьми бутылку.
Трофим взял бутылку двадцатиградусной и пошел угостить ею сапожников.
Об этих и многих других ситуациях, когда смекалка и крестьянская универсальность навыков и умений выручали его на фронте, дядя Трофим не раз рассказывал дома, в кругу родных и друзей. А я, подросток, «не успевший» на войну, жадно слушал, расспрашивал, запоминал. Страна скромный вклад в Победу гвардии рядового Т.А. Дрыги отметила медалями: «За боевые заслуги», «За отвагу», «За победу над Германией» и орденом Отечественной войны I степени, а его танковый полк к концу войны приобрел звучное многоступенчатое наименование: 81 гвардейский тяжелый танковый Холмский Краснознаменный ордена Кутузова полк.
Был в его рассказах еще один эпизод, который я не сразу осмыслил, не понимая тогда масштабов личности, о которой шла речь. Но он засел в моей голове. И позже, читая свидетельства, причём, лиц весьма высокопоставленных, об обстоятельствах гибели генерала Армии Ивана Даниловича Черняховского, все время искал и находил несоответствия, противоречия, поскольку они разительно отличались от того, что рассказывал Трофим Андреевич. Гибель Черняховского до сих пор называют «загадочной». Так и осталось невыясненным, откуда прилетел роковой снаряд и как он не повредил машины и не задел больше никого из пяти сидевших в ней человек? Не буду спорить, чья история правдивее, просто передам то, что сам слышал.
Командира полка тогда перевели с повышением, и он, не желая расставаться с водителем, к которому так привык, забрал Трофима с собой. Война перешла уже на территорию Восточной Пруссии, намечалось дальнейшее наступление, и командующий 3 Белорусским фронтом собрал командный состав в одном из домов на окраине небольшого городка. Туда наш герой привез своего начальника. Шоферы находились метрах в ста от дома, где проходило совещание. Место сбора предварительно, как это обычно делалось, проверяли особисты – сотрудники военной контрразведки.
Черняховский сидел за столом в углу комнаты, остальные участники совещания размещались за этим же столом и на стульях вдоль стен. Взрыв раздался в углу, именно за спиной командующего. Иван Данилович был тяжело ранен, а сидящих перед ним лишь обдало земляной пылью, больше никто не пострадал. Командующего погрузили в машину и повезли в госпиталь, но рана оказалась смертельной.
Десятка два водителей, находившиеся рядом, не слышали свиста подлета снаряда, угол дома сильнее был разрушен изнутри, значит, там и было установлено взрывное устройство.
Черняховский был дважды Герой Советского Союза, самый молодой из генералов Армии и командующих фронтами, ему было всего 37 лет. В руководимых им подразделениях были самые низкие потери в живой силе, его уважали и любили солдаты и офицеры. Красавец, энергичный, образованный, никогда не позволявший себе унижать людей… Возможно, кто-то почувствовал в нем опасного конкурента?..
Что же касается судьбы нашего героя, то после войны он вырастил и воспитал троих детей, две дочери стали врачами, а сын унаследовал шоферскую профессию отца. Сам Трофим Андреевич Дрыга до самой пенсии проработал механиком в исилькульском автохозяйстве. Умер в феврале 1990 года, похоронен на Исилькульском городском кладбище.
Юный пулеметчик
Танский Иван Иванович родился в 1924 году в селе Ольгино Полтавского района Омской области. Мне он доводился двоюродным братом. В 1935 году семья переехала в поселок Улендыкуль Исилькульского района. Отец его, Иван Спиридонович, работал в Баррикадском сельсовете председателем сельпо.
В 1938 году Иван окончил 7 классов Васютинской неполно-средней школы, дальше учиться не стал, так как для этого надо было ехать в Исилькуль. Бредил техникой, и осенью стал работать в Баррикадской МТС помощником комбайнера. В зимнее время немного занимался охотой на зайцев с ружьем и петлями.
Помимо этого Ваня был талантливым музыкантом – хорошо играл на гармошке, гитаре, мандолине и балалайке. В предвоенные годы у нас в поселке был прекрасный струнный оркестр, его участниками были также его друзья Николай Иов и Иван Симак, которые жили еще на своем хуторе из двух дворов в двух километрах от Улендыкуля. Вечерами в летнее время, по субботам и воскресеньям, струнный оркестр исполнял песни, старинные и нашего времени, такие как «Однозвучно звенит колокольчик», «Песня цыганки», «Катюша», «Когда б имел златые горы», «Взял бы я бандуру», «Нич яка мисячна» и другие. А после песен Ваня на гармошке играл вальсы, «Подгорную», краковяк и даже входивший в моду фокстрот. Иногда, играя, он сам подпевал, обладая недюжинным голосом.
Мы, подростки, лет до пятнадцати, толклись кругом, слушали оркестровые мелодии и смотрели на танцующую молодежь. В зимнее время эти молодежные вечера проводились у кого-либо из них. Знаю, что у Вани уже была и девушка по имени Анюта.
Неожиданно его отца перевели работать в Исилькуль по торговой части. Родители продали дом и с двумя дочерьми переехали в город. Ваня не захотел расставаться с работой в МТС и с друзьями и остался жить в Улендыкуле у дедушки с бабушкой.
Когда грянула Великая Отечественная война, Ване не было еще и 17 лет. В Армию его призвали только в декабре 1942 года и направили в город Канск Красноярского края, где он был на всеобуче полтора месяца, а с февраля 1943 года уже участвовал в боях.
«Неоднократно умело поражал огневые точки противника. Так, 3 августа 1943 года под сильным минометным огнем продвигался вперед и пулеметным огнем поддерживал продвижение своей пехоты. 4 августа уничтожил ручной пулемет противника с расчетом, чем обеспечил продвижение нашей пехоты на следующий огневой рубеж. 8 августа пулеметным огнем уничтожил шесть немецких солдат», – так описывал действия пулеметчика 1-го мотострелкового батальона И.И. Танского командир 19 мехбригады Украинского фронта гвардии капитан Данюк в представлении к медали. В тот же день, 8 августа, Иван Иванович был ранен, но остался в строю. А 15 августа он был убит и похоронен в деревне Полевая Дергачевского района Харьковской области, так и не успев получить медаль «За отвагу», приказ о награждении которой подписан 23 сентября 1943 года.
Известна мне и судьба его друзей-музыкантов. Все они принимали участие в войне. Иов Николай Прокопьевич перед войной переехал с родителями в Исилькуль, призван годом раньше, служил в десантных войсках. Известно, что десант забросили в тыл противника, и больше от него никаких вестей не было. Десант, конечно, погиб.
В городе Исилькуле на памятнике погибшим воинам в конце списка есть Иов Л.Л., причем инициалы проставлены намного позже фамилии (это заметно), больше такой фамилии нет ни на памятнике, ни среди горожан, но есть его родственники с другой фамилией. Видимо, произошла какая-то путаница, которую нужно прояснить в военкомате.
Второй Ванин друг Симак Иван Семенович вернулся жив-здоров. Мне с ним довелось разговаривать, и раз даже вместе мы шли на лыжах из Исилькуля в Улендыкуль, там жила его мачеха, два брата-малолетки и сестра от второго брака отца. Он служил в связи, перевозил-переносил какие-то полковые документы, если было невозможно сообщить сведения по проводной связи. Успел там жениться на фронтовичке с Алтая и, демобилизовавшись, они уехали жить к ней на Родину. Потом к нему уехал и младший брат Григорий, тоже участник войны, а старший брат Костя и отец Семен (кажется, Семенович) погибли в войну.
Смелого пуля боится
Танский Александр Спиридонович, 1914 года рождения, – человек, о котором мне хочется особо рассказать, поскольку я был свидетелем его возвращения домой после демобилизации в 1945 году. Мне было в то время всего 15 лет, но я присутствовал при его разговорах с его старшим братом Иваном, 1901 года рождения, демобилизовавшимся тремя днями раньше. Он доводился мне дядей, так как был женат на моей тете Моте, старшей сестре моего отца, а я у них квартировал в Исилькуле, учась в средней школе.
Проживал Александр Спиридонович в селе Ольгино Полтавского района Омской области, откуда был призван на второй день войны. Через десяток дней уже был на передовой. В наградных листах, а их на сайте Минобороны «Память народа» обнаружилось два, записано: в боях за расширение плацдарма на правом берегу реки Днестр разведчик-наблюдатель третьей батареи 351 Армейского минометного Запорожского полка Первого Украинского фронта Танский проявил исключительные образцы мужества, стойкости, отваги и солдатской хитрости. В бою 25.4.44 г., находясь на боковом НП (наблюдательном пункте) вместе с разведчиком Морозовым и давая оттуда целеуказания командиру батареи, обнаружил фланкирующий станковый пулемет противника, мешающий продвижению нашей пехоты. Но поскольку пулемет находился в непосредственной близости от него, и минометный огонь был опасен для него, он, подкравшись ползком к пулемету, уничтожил его вместе с тремя солдатами противотанковой гранатой. Тем самым дал возможность нашей пехоте захватить вторую линию траншей на северных скатах высоты 151,7. За проявленные мужество, стойкость и отвагу рядовой Танский достоин правительственной награды – ордена Славы III степени.
Этот документ командир полка подполковник Мышков и начальник штаба майор Сысоев подписали 9.5.44 г.
А вот второй наградной лист от 12 января 1945 года уже не на рядового Танского, а на старшего сержанта, командира отделения разведки. Причем в личных данных указывается, что он перенес три ранения: два легких, 8 сентября 41-го и 8 февраля 42-го года, и тяжелое - 25 мая 1942 года. Подвиг, за который он награжден орденом Красной Звезды, изложен так: «В бою, при выполнении нашими частями частной операции по захвату первых траншей противника 12 января 1945 года в районе Влостув (деревня на западе Польши, на тот момент территория входила в состав Германии), тов. Танский проявил себя мужественным, отважным и решительным воином. Вместе с разведчиком красноармейцем Андрияновым, будучи в первых рядах наступающей пехоты, одним из первых ворвался в первую траншею противника и мужественно и решительно вел бой в траншее с упорно оборонявшимися немцами, забросав группу солдат противника гранатами и уничтожив из своего автомата трех фашистов. Преследуя отступающих фашистов, тов. Танский вместе с красноармейцем Андрияновым первыми ворвались на окраину Влостув и, вбежав в крайний двухэтажный дом, обнаружили на втором этаже солдата противника, ведшего огонь по нашей пехоте. Несмотря на сопротивление, тов. Танский энергичным броском обезоружил его и захватил в плен».
Несмотря на серию ранений, Александр Спиридонович оставался в строю и с еще большей энергией продолжал громить противника. Я, будучи в то время школьником, восхищался его боевой выправкой, энергичностью, жизнелюбием, высоким ростом и красотой. А сейчас думаю, не потомок ли он того Танского, который был киевским полковником во времена Богдана Хмельницкого (тогда должность полковника приравнивалась к нынешней губернаторской, а во времена советской власти – первого секретаря обкома).
Вернулся наш герой в свое село Ольгино и работал в Ольгинской МТС.
Жизнь продолжается
Харитон Андреевич Дрыга, 1906 года рождения, человек семейный, с тремя детьми, из села Ольгино вернулся в поселок Улендыкуль, где жили его родители, братья и сестры, в 1932 году. Его охотно приняли в колхоз, так как он был специалист кузнечных дел и умел подковывать лошадей. В 1937 году он получил права на управление автомобилем и стал работать шофером.
Семья росла, в 1934 году у них с женой Ириной родился сын Алексей, а в 1938 – Петр. Все ладилось у него и в домашнем хозяйстве, поскольку был он человеком очень работоспособным, как мне помнится, никогда не ходил потихоньку, всегда куда-то спешил, все его движения были энергичны. Во дворе порядок, в огороде чистота, посадил яблоневый сад – десяток яблонь лучших сортов. Саженцы брал в соседней деревне Долинное, которая разбежалась в связи с политикой укрупнения, до чего не додумался ни один из наших поселковых. Были в саду у него и кустовые ягодные культуры – малина, смородина, крыжовник, ирга.
Жена, Ирина Петровна, тоже была под стать мужу: в землянухе все побелено, вымыто, прибрано.
Во время войны с Финляндией Харитон Андреевич сразу был мобилизован вместе с колхозным автомобилем и участвовал в боевых действиях – подвозил патроны, снаряды и все необходимое к передовой, обеспечивая боеспособность армии.
После заключения мира демобилизовался и продолжил шоферскую работу в колхозе.
На третий день Великой Отечественной войны был мобилизован и из Омска отправлен вместе с автомобилем на запад. Быстро оказался на фронте, с середины июля уже участвовал в боевых действиях.
При формировании Первой ударной Армии определен в 797-й отдельный автотранспортный батальон. Обстановка была очень тяжелой – фашисты рвались к Москве. Редко от него приходили письма, очевидно, некогда ему было писать, или они терялись в этой ожесточенной схватке.
Но первая потеря в семье случилась не там, на фронте, а здесь, в тылу – умерла его жена и наша тетя, Ирина Петровна, в ноябре 1941 года. Харитону Андреевичу не торопились сообщать об этом, но в начале декабря от него пришло последнее письмо, в котором он писал: «Я знаю, что Ирина умерла, мне подсказывает какое-то чутьё. Да я и сам вряд ли выживу в этой войне. Что будет с нашими детьми? Милые сестрички, дорогие тетки, много раз прошу: спасайте своих племянников, помогите им выжить, направьте их на правильный жизненный путь. Я очень надеюсь на Ульяну, ей уже 15 лет, она хорошо справлялась с хозяйством, когда мы с Ириной уезжали по воскресным дням в город. Слава Богу, что она появилась у нас первая, и девочка».
После Нового 1942 года на Харитона Андреевича получили похоронку, где сообщалось, что он погиб 29 декабря 1941 года и похоронен в городе Клин Московской области, на кладбище Высоковского госпиталя. В документах, выложенных сейчас в Интернете, написано: место захоронения – Клинский муниципальный район, сельское поселение Нуродольское, значит, было перезахоронение.
После войны стало известно, что Харитон Андреевич был смертельно ранен шальным снарядом. Об этом рассказал наш земляк из села Ксеньевка, который служил с ним вместе. По его словам, они вчетвером вышли из столовой и остановились покурить. И в этот момент в Харитона вонзился крупный осколок. Они еще живым довезли его до госпиталя, где он и скончался.
Намного позже, уже в 60-х годах, сын Иван ездил на могилу отца. Больше никому из родных там побывать не довелось.
Уважаемый читатель, наверняка, задался вопросом, как же сложилась судьба осиротевших детей. Дети оказались работящими, в отца и маму. Ульяне было 15 лет, Василию 13, Ивану 11, Алексею 7, Петру 3 года. Поскольку младший, Петя, был болезненный, тетя Мотя забрала его к себе в Исилькуль, лечила в местной больнице, возила в Омск, но врачи так и не смогли полностью восстановить ему слух. Он очень скучал по дому, и примерно через год сбежал назад в Улендыкуль.
Ульяна оказалась настоящей хозяйкой, полностью заменила братьям мать. Доила корову, готовила еду, стирала, белила, сажала все в огороде. Василий с Иваном ухаживали за скотом – убирали навоз, кормили, поили, пахали огород на коровах под руководством дедушки, косили сено и свозили его к усадьбе. И даже раза два-три по осени на корове возили яблоки в Исилькуль на рынок. Ребята были отчаянные, умели постоять за себя. Как с сирот с них не брались налоги, так что жили они не беднее, а даже, пожалуй, сытнее остальных улендыкульцев. В конце войны им пришла посылка с гуманитарной помощью из Америки, но вещички в ней были на совсем маленьких ребятишек, и никому не подошли.
Алексея, когда ему сравнялось 16 лет, тетя Полина определила в школу ФЗО в город Райчихинск Амурской области, окончив которую, он остался работать на золотых приисках. Армейскую службу проходил в Китае, затем его перевели с Прибалтику. Демобилизовался в звании сержанта, приехал в Исилькуль и всю жизнь проработал на нефтепроводе кузнецом – полюбилась ему первая отцовская профессия. Имеет двух сыновей.
Старший Василий, гармонист-баянист, служил на Дальнем Востоке по своей гражданской профессии – шофером. Был, как и отец, «башковит» в автомобилях, и это не осталось незамеченным начальством: его быстро перевели с грузовика на легковую машину, возил командира полка, а иногда, по его словам, – жену полковника из Ворошилова (Уссурийска) во Владивосток, в парикмахерскую. Ему давали отпуск, и он приезжал домой на побывку. В последний год службы его перевели возить председателя суда Дальневосточного военного округа.
После Армии работал в Исилькуле в автохозяйстве. Как баянист пользовался успехом у девушек. Женился на студентке педучилища из Полтавки, туда они и уехали, построили дом, воспитали троих детей. Василий продолжал работать шофером. Его старший сын Юрий окончил Омский автодорожный институт, служил в Омском особом автобатальоне. Как хорошо знающий автомобиль, энергичный и ответственный, быстро продвигался вверх по служебной лестнице и вышел в отставку по выслуге лет с должности командира батальона в звании подполковника. Младший его сын тоже шофер.
Второй сын Харитона Андреевича, Иван, служил в строительных войсках тоже на Дальнем Востоке, получил звание сержанта. Работал всю жизнь в Исилькульском автохозяйстве шофером. Пользовался авторитетом у начальства и своих товарищей, которые звали его Харитоном. У него всегда была самая грузоподъемная машина, и ему доверялись самые ответственные дела. Перевозил грузы даже в Европу, вплоть до Волгограда. Имеет двух сыновей: старший – работник лесопилки, младший – специалист по холодильным установкам.
Петр Харитонович всю жизнь проработал в Исилькуле на нефтеперекачивающей станции, имеет двух дочерей, одна стала фельдшером, вторая – продавцом.
И, наконец, старшая Ульяна. В 20 лет она вышла замуж за бывшего фронтовика, имевшего пару ранений, сравнительно терпимо заживших. Он был мастеровой, трудолюбивый. Жили в ее родительском доме, так как все братья разъехались. Потом к землянке пристроили еще пару комнат. А когда деревню ликвидировали, построили в Новом Улендыкуле большой кирпичный дом. Ей хорошо помогали братья, особенно старшие, шоферы, – проблем с транспортом не было. Ульяна родила шестерых детей, но все тоже покинули отчий дом: две старших дочери в Омске, причем Людмила была лучшей ткачихой на фабрике и избиралась депутатом Верховного Совета РСФСР, одна – в Петербурге, одна – на Украине, а оба сына – в Исилькуле.
Таким образом, род погибшего в войну Харитона Андреевича Дрыги продолжился пятнадцатью внуками и еще большим количеством правнуков. Поистине, можно сказать: жизнь продолжается.
Воин и труженик
Бегляков Николай Григорьевич родился в 1926 году в деревне Екатериновке Тевризского района Омской области. Это северная часть области, расположенная в таежной зоне вниз по течению Иртыша, более 400 километров от Омска.
Мало помнил Николай Григорьевич жизнь в родной деревушке, так как в пятилетнем возрасте пришлось ее покинуть. Нагрянувшее раскулачивание заставило их семью бежать темной ночью, куда глаза глядят. Спасибо, что один из заседавших в комиссии по раскулачиванию шепнул, что завтра им будет определен путь на Кулай или на барже вниз по Иртышу. Уже тогда кое-кто из сельских активистов понимал глупость и бесчеловечность этой выдумки коммунистических вождей.
Как они добирались до Улендыкуля, забылось – взрослые об этом никогда не рассказывали, тема была закрытой. Семья Бегляковых состояла из хозяина, Григория Петровича, 1907 года рождения, жены Веры Ларионовны, дочери Паны, 1924 года, Николая, 1926, и Марии, 1928 года рождения. Купленный ими старенький домик выгодно отличался от двух остальных, располагавшихся на северной стороне Улендыкульского озера, тем, что дерновая крыша у него отделялась потолочным перекрытием. Домик этот перед войной рассыпался, и Бегляковы строили новый дом на нашей стороне, но немного не успели. Работавшего в колхозе Григория Петровича мобилизовали 3 сентября 1942 года, в мае 1943 он пропал без вести.
Николай был призван в Армию в ноябре 1943 года. Через 9 месяцев оказался на фронте, в 26 Гвардейском стрелковом полку 7 Гвардейской Режецкой дивизии, которая вела непрерывные бои. В течение августа-сентября 1944 года Николай Григорьевич показал себя стойким и смелым бойцом, хладнокровно и умело вел огонь по противнику. В приказе по полку от 11 октября 1944 года сказано, что пулеметчик 4 стрелковой роты гвардии красноармеец Бегляков Николай Григорьевич в боях за деревню Святены (Латвийская ССР) 19.09.1944 «огнем своего пулемета уничтожил четырех фашистов, в ходе продвижения беспрерывно поддерживал огнем своего пулемета наступающих бойцов своего подразделения». За что он и был награжден медалью «За отвагу».
Через день Николай Григорьевич был тяжело ранен в живот и правую руку. Его пришлось санитарным самолетом отправить в тыловой госпиталь и прооперировать. Ему удалили полтора метра тонкого кишечника, который был сильно поврежден. Правую руку в локтевом суставе сложили и загипсовали. К счастью, процесс заживления обеих ран прошел благополучно. Сшитые концы кишечника срослись, а рукой еще с год после демобилизации он не мог работать, но постепенно ее подвижность восстанавливалась, хотя полностью она так и не разгибалась.
В Улендыкуле Николай Григорьевич женился на Ульяне Харитоновне Дрыга, опекавшей своих четырех братьев (о них я уже писал в рассказе «Жизнь продолжается»). Семья постепенно увеличивалась, супруги Бегляковы родили и воспитали шестерых детей.
Николай Григорьевич был человеком не только трудолюбивым, но и способным, хорошо вел с Ульяной не только свое хозяйство, но и в колхозе работал и плотником, и строителем, и комбайнером, когда в этом была нужда, хотя технику осваивал без учебы, не гнушался никакой работой.
Когда ликвидировали Первый Улендыкуль, Бегляковы в Новом построили большой кирпичный дом. Дети все разлетелись в разные стороны. Две старшие дочери в Омске, оба сына живут в Исилькуле, одна дочь в Петербурге, а одну судьба завела на Украину. Умер Николай Григорьевич в возрасте около 80 лет и похоронен на улендыкульском кладбище. Но память об этом отважном воине и неутомимом труженике всегда будет жить в сердцах их детей, двенадцати внуков и следующих поколений. А еще имя Н.Г. Беглякова есть на памятнике участникам Великой Отечественной войны, установленном в деревне Улендыкуль в 2017 году.
Командир танка
Ашуха Иван Григорьевич родился в 1923 году в деревне Пробуждение Исилькульского района Омской области. Учился в школе в Исилькуле, где жили и учились его сестры, а старшие уже начали работать. После окончания средней школы в 1942 году, как и все выпускники его класса, сразу был мобилизован в Армию и направлен в танковое училище города Курган, которое успешно окончил по ускоренной программе, за полтора года, и к концу 1943 года, как и остальным курсантам, ему было присвоено воинское звание младшего лейтенанта.
Девятнадцатилетний офицер Ашуха с первых дней 1944 года воюет в должности командира танка 13 Гвардейской танковой бригады Третьего Украинского фронта. В это время шли упорные бои за освобождение Украины. Враг еще был силен и коварен и, отступая, оказывал упорное сопротивление.
Экипаж танка под командованием младшего лейтенанта Ашухи бесстрашно вступал в сражения и умело наносил удары, поражая танки и живую силу отступающего противника, давая возможность нашей пехоте продвигаться вперед. Известны случаи, когда танк под командованием Ивана Григорьевича врывался во вражеские траншеи и, продвигаясь вдоль них, расстреливал солдат, не хотевших покидать чужую землю. Был момент, когда танк младшего лейтенанта Ашухи получил повреждение и не мог двигаться. Командир умело провел эвакуацию экипажа и сам последним покинул свой гусеничный корабль, как это подобает капитану судна. После боя ходовая неисправность была устранена, и экипаж в том же составе продолжил боевые действия.
Несмотря на общие успехи, в ходе боев приходилось нести и потери в живой силе и технике. Так, в одном из ожесточенных боев 8 апреля 1944 года танк командира Ашухи был подбит, и Иван Григорьевич погиб, хотя в этом сражении враг потерпел поражение и отступил.
На Ивана Григорьевича пришла похоронка. Его маме, Христине Наумовне, сразу не решились сказать, что сын Ваня погиб. Но вечно скрывать не будешь. Когда она узнала, у нее случился инсульт, после которого она так и не смогла подняться и через два месяца скончалась, несмотря на усилия врачей – светил нашей районной больницы. Похоронена Христина Наумовна на Исилькульском городском кладбище, которое через год было закрыто. Сейчас на этом месте стоит детский садик № 8.
А наш герой, вечная ему память, захоронен на Украине, в Тернопольской области, Теребовлянский район, кладбище села Золотники – второй ряд, первая могила, куда он перезахоронен из села Соколов.
Мы, писатели, храним память о погибших в Великой Отечественной войне тем, что о многих напишем, а последующие поколения будут читать. Кроме того, в годовщину Победы, 9 Мая, по улицам тысяч населенных пунктов России и многих других стран будет проходить бессмертный полк с портретами фронтовиков.
Живая связь с батальонами
Панченко Иван Ионович родился в 1911 году в селе Новотроицкое Полтавского района Омской области. Человек очень тяжелой судьбы.
Работал в крестьянском хозяйстве родителей. Ему шел двадцатый год, когда их семья попала под раскулачивание и высылку. На своей лошади, как и многие другие семьи, они были отправлены через Полтавку, Омск, Тару к месту ссылки. За время этого пятисоткилометрового пути все взятые с собой продукты съели. А приехав к месту назначения, обнаружили вкапывавшихся в промерзшую землю людей, прибывших туда чуть раньше, которые пытались варить листья и хвою.
Переночевав ночь у костра, наш герой к утру принял решение пешком отправляться обратно, пока вымотанные дорогой охранники утратили бдительность. Оставив валенки родителям, он в сапогах, местами по глубокому снегу, резавшему обувь, пустился в смертельно опасный путь, понимая, что шансов выжить у попавших сюда горемык еще меньше.
Подробности этого перехода и дальнейшей жизни на нелегальном положении мне неизвестны – не принято было об этом расспрашивать и боязно рассказывать. Тем более что встреч у нас было только две: первый раз, когда он, демобилизовавшись после войны, в 1945 году, по пути в Полтавский район зашел к моей тёте Моте, у которой я квартировал, учась в восьмом классе средней школы № 1. Разговор шел о делах военных, я только слушал, что говорят взрослые, все они тоже были демобилизованными. Иван Ионович обмолвился, что у него было с десяток осколочных ранений, в основном, легких, не требующих госпитального лечения. Но при этом у него немного тряслись руки и он вообще не улыбался.
Гораздо больше о его воинской службе удалось узнать уже теперь, из документов, выложенных Министерством обороны на сайте «Память народа».
Иван Ионович Панченко был призван на воинскую службу 15 ноября 1943 года Полтавским райвоенкоматом. Служить определен в 73 стрелковый полк 33 стрелковой дивизии в должности связного первого отдельного батальона. Связной – это совсем не то, что связист, это посыльный штаба, который во время боя должен лично добраться до нижестоящих подразделений и безукоризненно передать приказ командования. Бегать на расстоянии 1-2 километров от передовой приходилось зачастую по открытой местности, осколки, разлетавшиеся во все стороны, туда долетали, но уже теряя свою убойную силу. Поэтому наш герой всегда надевал шапку-ушанку, фуфайку и каску.
«В наступательных боях с 3.09.1944 года под сильным артиллерийско-минометным и пулеметным огнем противника быстро и своевременно доставлял боевые приказы и распоряжения от командования полка в батальоны, чем содействовал успешному выполнению боевой задачи полка», – написано в наградном листе на связного второй минометной роты красноармейца Панченко Ивана Ионовича, в связи с чем 21 октября 1944 года он был награжден медалью «За отвагу». А спустя 22 дня выходит приказ о награждении его второй такой же медалью.
Известно, что после демобилизации он, уехав в село Барвеновка Полтавского района, работал в колхозе. Вскоре женился на вдове солдата, погибшего в этой страшной бойне. Как и большинство фронтовиков, доживших до 40-летия Победы, в 1985 году был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Второй раз я с ним встретился в городе Ташкенте, лет через 25 после нашей первой встречи. Мою жену, врача клинической лаборатории, направили туда на трехмесячную специализацию, а я воспользовался для поездки небольшим отпуском. Адрес Ивана Ионовича я взял у тёток, которые изредка переписывались с его сестрой Галиной, уехавшей в Ташкент еще до раскулачивания. К ней поближе брат с семьей и перебрался. К тому времени у них уже была благоустроенная квартира, Иван Ионович вместе с двадцатилетним сыном работал на авиационном заводе.
Мы разговаривали о текущей и прошлой жизни, об общих знакомых, угощаясь спелым арбузом. А я им в подарок привез баночку соленых груздей. Мне было удивительно, что грибы в Узбекистане так ценятся, о чем свидетельствовал и такой случай: пришел я к общежитию института, где вместе с коллегами поселили мою жену, а дежурная на проходной не пропускает, говорит, что надо разрешение директора. Но уже вечер, где ж его найдешь. Я говорю: «Да Вы не бойтесь, у меня ничего нет, кроме грибов», – я по подсказке жены привез целое эмалированное ведро груздей. «Если с грибами, то проходите!», – сразу сдалась дежурная.
Мне остаётся только известить читателя о судьбе родителей нашего героя, оставшихся в Кулае. Естественно, выжить без еды и тепла они не смогли, и к весне их уже не стало. О раскулаченных и высланных в необжитые места в Омской области написано несколько томов. Конкретно по Кулаю: первая партия переселенцев-невольников в количестве 8890 человек вывезена на 2790 подводах. К середине июля 1930 года в живых осталось 1607 человек (поэма Василия Трифонова «Кулай», Омский литературный журнал «Преодоление» №15 за 2015 год). Вечная память герою нашего рассказа и его родителям.
Телом и духом крепок
Фадеев Иван Егорович родился в 1922 году, рос, учился в школе и начал свою трудовую деятельность в селе Медвежье Исилькульского района Омской области. С детских лет любил заниматься физкультурой: в летнее время – бег, турник, зимой – лыжи. Вырос он выше среднего роста, крепкого телосложения, чему, конечно, способствовала и его генетическая наследственность.
На действительную воинскую службу он был призван еще до начала Великой Отечественной войны – в мае 1941 года, и с учетом крепкой комплекции и бравого вида определен в Кремлевский полк. О выполнении караульных обязанностей он много не рассказывал, да мы и не спрашивали, говорил только, что за годы службы довелось несколько раз видеть всех членов Правительства.
Мне лично довелось с ним работать на Исилькульском племпредприятии, где он исполнял обязанности ветеринарного фельдшера. До этого он много лет трудился бригадиром дойного гурта в Медвежинском совхозе. У нас проработал один год и опять вернулся в родное село, на ту же должность бригадира, с которой и вышел на пенсию. Человек он был трудолюбивый, серьезно относился к своим обязанностям, активно участвовал в общих производственных делах, на возглавляемой им ферме всегда был порядок, слаженно работал коллектив, его уважали.
А теперь, уважаемый читатель, снова вернемся к военной службе Ивана Егоровича. По его рассказам, с марта 1944 года он оказался в десантных войсках. Десантная группа была заброшена в тыл противника для подрыва железнодорожного полотна, чтобы затруднить отступающему врагу доставку военных и трофейных грузов. Взвод парашютистов справился с поставленной задачей и, связавшись с партизанами, вышел к своим.
Ивану Егоровичу присваивается звание старшего сержанта и с 14 февраля 1945 года он назначается на должность санитарного инструктора 117 гвардейской отдельной истребительной противотанковой дивизии на Третьем Украинском фронте. За период боев с 1 марта по 9 мая 1945 года он под огнем противника оказал первую медицинскую помощь 25 раненым бойцам, сержантам и офицерам и вынес их с поля боя с оружием. В бою за деревню Тальхейм разведгруппа дивизии попала под перекрестный пулеметный огонь противника. Гвардии старший сержант Фадеев выдвинулся к ним и там же, под огнем противника, оказал первую помощь десяти бойцам и вынес их в укрытие с их оружием. Это описание подвига – из представления к награждению медалью «За отвагу». Как видим, и в боевой обстановке Иван Егорович показал себя смелым, находчивым, готовым рискнуть своей жизнью ради выполнения боевого задания и оказания помощи товарищам.
В семье Ивана Егоровича родились и выросли три дочери.
Вспомним же добрым словом Ивана Егоровича и отдадим ему должное за его скромный вклад в боевые действия ради общей победы, за спасенные на фронте жизни, за то, что достойно представлял сибиряков в Кремлевском полку и за его трудовые дела в животноводстве.
Умер Иван Егорович в 1984 году, так и не успев получить юбилейный орден Отечественной войны II степени, выдававшийся участникам войны к 40-летию Победы, похоронен в родном селе Медвежье.
Он прорывал блокаду
Цуцура Алексей Иванович родился в селе Украинка в 1923 году. В 1941 году окончил Украинскую среднюю школу, где показал себя дисциплинированным, серьезным учеником с хорошей успеваемостью. Постоянно занимался спортом: турник, лыжи, верховая езда, волейбол. Мечтал поступить в высшее учебное заведение, но война внесла свои коррективы. После школы Алексей пошел работать в Украинскую МТС, а 11 ноября 1941 был призван в Красную Армию.
Прошел краткосрочные курсы среднего комсостава в прифронтовой полосе и в звании младшего лейтенанта был назначен на должность командира взвода 452 стрелкового полка 268 стрелковой дивизии Ленинградского фронта. Со 2 января 1942 по 23 марта 1943 года постоянно находился со своим взводом на боевых позициях.
Приведу краткое изложение нескольких эпизодов личного боевого подвига Алексея Ивановича.
Находясь в обороне около города Красный Бор, уже будучи лейтенантом, А.И. Цуцура, подпустив немцев на расстояние 100 метров, приказал взводу открыть по ним из пулеметов фланкирующий (продольный, с фланга) кинжальный огонь. Но изверги рвались к его обороне, один из расчетов взвода был выведен из строя. Он сам, подползя к пулемету, подпустил фашистов на 50-60 метров и расстрелял их в упор. Был ранен в правую ногу, но не оставил поля боя, продолжал расстреливать вражеские цепи.
12 января 1943 года при прорыве блокады Ленинграда 19-летний лейтенант лично сам взорвал немецкий ДЗОТ, который мешал продвижению роты.
23 марта 1943 года в одном жарком бою был ранен в челюсть с повреждением правого глаза. Полгода находился на излечении и затем направлен в запас офицерского состава.
После госпиталя Алексей Иванович оказался на родной исилькульской земле. Несколько дней отдохнул в родительском доме в селе Украинка и был определен на работу в Исилькульскую среднюю школу № 1 преподавателем военного дела (военруком).
Уже здесь, на мирном трудовом поприще, нашла его боевая награда – орден Красной Звезды. В наградном листе написано: «За активные боевые подвиги на фронте Отечественной войны в боях с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество, смелость и выдержку, учитывая его тяжелое ранение и хороший отзыв на трудовом фронте, вполне достоин награждения орденом «Красная Звезда». Подписи: Исилькульский райвоенком гвардии майор Лаврик; Омский облвоенком подполковник Малов; командующий войсками ЗапСибВО генерал-лейтенант Курдюмов и член Военного совета ЗапСибВО Истомин.
Начав учебу в восьмом классе Исилькульской средней школы № 1 первого сентября 1944 года, я и встретил Алексея Ивановича. Он преподавал у нас огневую подготовку (устройство винтовки, взаимодействие частей затвора) и физкультуру, а в шестых и седьмых классах – строевую подготовку. Военная подготовка была только для мальчишек. Алексей Иванович вёл себя с нами по-товарищески. Ведь по сути он был совсем не на много старше нас, в том же 1944-м вступил в комсомол. Последствия ранения в лицо были почти незаметны. Но в нем чувствовались внутренняя сила и какая-то житейская мудрость. Мы его за это очень уважали, успеваемость по его предмету была хорошая.
К сожалению, он ничего не рассказывал нам о том, как воевал. Как-то было не принято об этом рассказывать. А мы, салаги, не понимали, что это интересно. Спасибо, что всё это теперь можно найти в Интернете…
Придя в девятый класс, мы узнали, что у нас уже другой преподаватель военного дела – Виктор Алексеевич Осокин. И мы даже не поинтересовались, куда же девался Алексей Иванович. Какие же мы были беззаботные! Сейчас думаю, как было бы хорошо с ним посидеть, поговорить о тех страшных днях прорыва блокады, сказать ему спасибо, что он и те, кто воевал с ним плечо к плечу, дали нам возможность, несмотря на все послевоенные трудности, учиться, восстанавливать хозяйство и трудом служить Родине…
В настоящее время активисты музея Украинской средней школы занимаются поиском информации о дальнейшей судьбе их земляка А.И. Цуцуры. Если им удастся что-то выяснить, буду рад дополнить этот коротенький рассказ.