Я не верю в конспирологию.
Не верю в планы сокращения населения – ну кому нужно сокращать будущих покупателей виндовсов, памперсов, и новых айфонов.
Не верю в чипирование посредством вакцины – просто потому, что, будучи айтишником, понимаю, что чип в ампуле не растворишь.
Не верю во вред 5G – она создана для управления всей невероятной массой устройств, смарт-пылесосов, смарт-чайников, и смарт-унитазов, которые вскоре появятся в каждом доме. Конечно, можно вшить модули и в людей, но вспомним про молоток, которым можно забить гвоздь, а можно убить человека – да, можно, но не бегают ведь все по улицам с молотками в жажде убийства.
Не верю в мировой еврейский заговор – потому что точно знаю, что никто из моих уехавших родственников ни в какой секте по управлению миром никогда не состоял.
Не верю в мировой заговор фармкомпаний – потому что знаю, что конкуренция между ними такая, что не то, что устраивать заговоры, а даже и не здороваются, и в туалете рядом не садятся.
Верю лишь в человеческий ум и глупость, честность и подлость. В то, что есть хапуги, ловящие на происходящем свой гешефт, есть сволочи, ловящие карьеру, есть трусы, которым «просто приказали», есть дураки, как и многие другие.
А тогда как всё начиналось?, – садитесь, слушайте, зайци.
Пролог.
Ноябрь 2019 года. Я сижу не помню где, не помню с кем, упоминается новость о новом «уханьском вирусе», которым уже заболело несколько человек в Китае, и который, имея инкубационный период в двадцать дней, передаётся нескольким людям в день. Я говорю, умножив в голове, и составив прогрессию, что при такой математике он очень скоро распространится на весь мир…
Персонаж первый – Китай.
Хотя и ведущая экономика в мире, одновременно государство-изгой. Работать с ним хотят все, а вот дружить не хочет никто. Особенно после того, как в США на выборах победил Трамп – лютый антикоммунист, и фанат Айн Рэнд в юности. Китай же хочет дружить со всеми, он говорит, – «Давайте дружить!», – а ему отвечают брезгливо, – «Ты сначала отпусти уйгуров из концлагерей, только потом будем думать над этим». Китай говорит, – «Да, мы все разные, но это же не мешает дружбе!», – а ему отвечают, – «Сначала отмени свой человеконенавистнический социальный рейтинг». Китай говорит, – «Ну давайте дружить, ну пожалуйста», – а ему в ответ, – «Ты убийце воробьёв Мао Цзэдуну памятники ставишь, а это хуже Гитлера». Так и ходит Китай вокруг всех, а с ним никто не дружит, разве что заключают сделки. Обидно. Все говорят, что военный палочный коммунизм с концлагерями, социальным рейтингом, и памятникам убийце воробьёв – это фу, брезгливо.
И вот, для Китая наступает звёздный час – он может доказать, что палочный коммунизм в некоторых серьёзных случаях эффективней западной демократии. Можно даже попробовать спасти мир. И вот тогда с Китаем точно будут дружить, и перестанут отворачиваться.
И начинается всемирная демонстрация коммунистических преимуществ – по мановению руки ЦК КПК за день открываются и закрываются мегаполисы, рои дронов с искусственным интеллектом распыляют над ними дорогой дихлофосий, космонавты с бластерами пакуют больных в самокатящиеся прозрачные шары, работники доставки на реактивных ранцах доставляют запертым дома гражданам еду прямо в окна небоскрёбов. Пусть весь мир опупеет, и скажет, – «Вот это да, коммунизм это не фу, можно и с Китаем дружить, пусть будет среди нас таким, как есть».
Параллельно Китай требует от ВОЗ признать происходящее пандемией, а то другие страны, с которыми он мечтает дружить, могут и не подумать, что спасает мир, скажут, – «Ерунда какая, фокусы, коммунисты просто в зарницу играли».
Персонаж второй – ВОЗ
Когда-то создавался для того, чтобы собирать мировую статистику заболеваемости – интернета и компьютеров тогда не было, и для сбора статистики приходилось из каждой страны месяц скакать с пачкой статотчётов через океан на лошади.
Так бы и сидели тихо, считали что-то на своих калькуляторах, но беда пришла, откуда не ждали – в виде свиного гриппа двадцать лет назад. ВОЗ, до того ни с чем, кроме калькуляторов, дел не имевший, так и не отрывая голову от стола, и, возможно, не расслышав, сдуру объявил пандемию. Куча лекарств закупай серьёзные страны – а пандемия возьми, и закончись через пару месяцев сама собой, без чьей-либо помощи. Лекарства протухли, их пришлось вылить в унитаз. ВОЗ же в виде руководства за этот косяк полностью уволили, и чуть не посадили, обвинив в мошенничестве – вот беда.
ВОЗ помнил ту трагедию, и в виде нового руководства решил вообще никуда не лезть, и двадцать лет никуда не лез. Таким образом он профукал атипичную пневмонию, которую победила во Вьетнаме независимая команда итальянских докторов, правда, главный доктор заразился, и умер – во Вьетнаме ему поставили большой памятник. ВОЗ профукал эболу, от которой при 98% гарантированной смертности мир спасло только то, что с Африкой ни у кого нет никаких совместных дел, и никто туда отдыхать не летает – её победили международные волонтёрские команды. ВОЗ профукивал всё, отлично помня о случае со свиным гриппом, и взяв себе за правило больше никогда и ни за чем не высовываться.
Но вот беда – если ты ничего не делаешь, ты становишься не нужен. ВОЗ всё больше стали намекать про то, что её работу по сбору статистики теперь могут делать двадцать девочек со знанием компьютера, а данные будут приходить через интернет сами из информационных систем государств, скакать на лошади через океан уже давно не нужно.
Что делает работник, когда чувствует, что его вот-вот уволят? Он мечтает о последнем шансе, говорит, – «Дайте мне задачу, самую большую, и вы увидите, насколько я на самом деле нужен», – хотя такой чаще всего может всё только испортить. И вот, судьба в лице Китая сама предоставляет такой подгон. ВОЗ, конечно, думал некоторое время – он ещё помнил о свином гриппе, но, сопоставив, увидел, что разгонят и так, и так, поэтому надо рисковать, хотя и понимала, что не разбирается в этом, и, скорее всего, всё испортит. Поэтому надо создать видимость титанического труда, что оправдывает и титаническую победу, и поражение, в случае чего – и ВОЗ начал нагонять жути, снимая реалити-шоу из реанимаций, выдавая каждый день противоречащие друг другу рекомендации, составляя клинические протоколы из несовместимых друг с другом лекарств, про которые слышал впервые, придумывая обидные речёвки и кричалки про болезнь – то есть, начал бурную хаотичную деятельность.
Персонаж третий – Европа
Когда-то давно Европой правили просвещённые короли – в свободное от правления время они изучали математику и физику, рисуя сложные графики. Потом случилась война, а потом стало становиться всё лучше и лучше, пока не стало совсем хорошо. А когда всё становится совсем хорошо – ничем управлять уже не нужно, всё работает само, как швейцарские часы, и жизнь превращается в праздник, на котором все машут флажками, дудят в дуделки, кричат кричалки и речёвки. Политика тоже превращается в вечный праздник. Так, в одной стране министром здравоохранения стал бывший бродячий фотограф от партии зелёных. В другой стране министром здравоохранения бывший сомалийский пират из пиратской партии. А в третьей министром здравоохранения стал кот, обычный, подвида домашних – всё равно здравоохранение и так работала идеально без приложения каких либо усилий, а кот это няша, на совещаниях подчинённые чесали министра за ухом. Почётным профессором всех медицинских вузов стала маленькая недоучившаяся школьница, путающая слова, но обладающая удивительным, самым нужным в современной Европе даром – превращать даже самую серьёзную и непонятную тему в кричалку или речёвку, понятную и прикольную. Вот так хорошо жила Европа. Единственным белым пятном на карте всё больше становился университет Сорбонны – граждане все меньше понимали, что там происходит, считали обителью чёрта, и мечтали снести. Математики же из Сорбонны всё больше боялись выходить на улицы вне университета.
Европейские министры в большом зале смотрели увлекательное зрелище по телевизору, примерно как малыш до года смотрит рекламу, в которой всё кричит и скачет – там под вой сирен по ночному небу летали китайские врачи скорой помощи в реактивных ранцах, делая сальто и кульбиты, и доказывая тем самым правоту могущество коммунизма в желании подружиться с другими странами. На экране закрывались и открывались города, и на безлюдные улицы рои интеллектуальных дронов распыляли дихлофосий с неба. Было очень красиво. «Мы ничего не понимаем, не знаем, в Сорбоннах не учились, поэтому, случись что – будем делать так же», – сказали министры здравоохранения – бывший бродячий фотограф, бывший сомалийский пират, бывшая проститутка, человек неопределённых занятий с прикольной татуировкой на затылке (за неё человека на весёлом митинге с флажками, дудками, и кричалками и выбрали министром здравоохранения), и настоящий домашний кот. Их решение одобрила маленькая недоучившаяся школьница со злым взглядом, находившаяся тут же в качестве почётного гостя от академии наук.
Тем временем в Европе уже начали появляться первые больные, как я и предполагал в прологе.
Персонаж третий – Италия
Они появились в Италии, потому что вокруг неё – море, внутри – многочисленные развалины колизеев, то есть, Италия – ещё больший праздник, чем остальная Европа. Министром здравоохранения там находился бывший повар из партии любителей макарон по-флотски – его взяли, выгнав бывшего до него математика, который рисовал непонятные графики с формулами, обижая тем коллег и народ.
Китай, недавно объявивший о полной победе коммунизма над вирусом, ждал, с кем первым можно будет начинать дружить – почему бы не с Италией, и побежал на помощь. В залог дружбы он взял с собой контейнеры, в которых были иглы морских ежей, ящики водки со змеёй, сушёные хвосты небесных драконов, нефритовые жезлы, и другие удивительные лекарства традиционной медицины, годные в подарок по поводу начала вечной дружбы. Прибежала ВОЗ с кинооператорами – они разошлись по реанимациям, чтобы снимать оттуда реалити-шоу, из которых всем станет ясно, что ВОЗ нужна, и разгонять, как хотели уже двадцать лет, и всё больше, её нельзя. Развитые страны стали делать инвентаризации в поисках препаратов с закончившимся сроком годности, и неизученных препаратов. Недоразвитые страны стали выбирать интернов, которых можно отправить на бесплатное обучение и повышение квалификации. Прибежала и Россия, зачем – станет ясно через месяц, когда российская дума потребует от итальянского парламента в благодарность проголосовать за отмену санкций.
Конечно, от водки со змеёй, просроченных и неизученных лекарств, и всего остального итальянцы стали дохнуть, как мухи – бедная страна, будто бы в отместку за бывший вечный праздник, стала полем экспериментов для всего мира.
Персонаж четвёртый – фармпрозводители
Тяжела жизнь фармпроизводителя была – до сих пор. Конкуренция такая, что все пакостят друг другу, как могут, запускают сплетни и утки, поливают друг друга грязью, и дают взятки не только ради того, чтобы его препарат разрешили в стране, но даже и за то, чтобы твой, похожий, не допустили в страну – какой уж тут заговор, если все друг с другом даже и не здороваются.
Известно, что срок патента на лекарство составляет всего пять лет – а за это время не окупаются серьёзные исследования, поэтому и не разрабатываются лекарства против серьёзных болезней. И фармрегулятор в каждой стране обижает, говорит, – «Вот, твоё лекарство испытывалось всего три года, а у твоего конкурента – четыре. Мы возьмём у него, три года – мало, небезопасно, больше рисков».
То есть, года три разрабатывай новый препарат целой командой учёных, потом проверяй три года минимум на огромном количестве людей – больных, здоровых, диабетиков, беременных, молодых, старых, разных, каждому из которых надо платить деньги, а потом всего за пять лет надо отбить расходы, потому что через пять лет патент закончится, лекарство станут производить индусы, и продавать за копейки – как уж тут заработаешь.
И тут случилось чудо – видимо, высшие силы заметили фармпроизводителей. Проверять препараты уже было не нужно, ни три года, ни даже полгода – никто не вспоминал про риски, никто не говорил обидного «три года мало». Уже не нужно было нанимать дорогих учёных – в ампулу с водичкой, как во времена средневековых алхимиков, добавлялся хвостик от мёртвой бактерии, пара ингридиентов неизвестного действия со сложными названиями, ранее применявшиеся в производстве удобрений, всё это вывозилось в освящённом холодильнике, выезжая со склада в полнолуние, и ехало к толпам ждущих покупателей, приводя их в трансцендентный экстаз.
У одного российского фармпроизводителя никогда ничего не получалось. Будто бы его прокляли, какой препарат ни сделает – ни один не работает. Спасало лишь то, что он был племянником дедушки тёти бабушки дяди большого человека, поэтому за будущее он не волновался – ну кто же будет увольнять племянника дедушки тёти бабушки дяди того, о ком все знают. Но ведь хочется сделать человеку когда-нибудь то, что будет работать – и вот случилось чудо.
Оказывается, если налить в бочку ингридиенты из трёх краников, добавить лапки вирусов, выращенных в полнолуние в курином яйце, снесённом на пасху, и потрясти бочку над головой – получается вакцина. А так как проводить исследования и тестирования было уже не нужно – никто не мог сказать, что она не работает. Значит, она работала. На вопрос же, – «Можно ли её колоть беременным, диабетикам, младенцам, раковым больным на смертном одре, ещё не рождённым, только что почившим, кошкам, собакам, и деревьям», – фармпроизводитель отвечал загадочно, но просто, – «Можно, потому что никаких подтверждений тому, что это не можно – нет».
Но однажды фармпроизводитель впал в печаль. Он подсчитал, что если осваивать деньги, то есть переводить их на личные счета, по такой-то сумме в день – то они закончатся через год, а если по такой-то – то через полгода. В расстроенных чувствах он записался на приём к дяде внука тёти внучки дяди, и спросил у него, – «Можно, я скажу, что нужно проводить ревакцинацию каждые полгода?», – и посмотрел по-собачьи просяще. «Зачем?», – по привычке спросил большой человек, но потом посмотрел в глаза, и всё понял, – «Можно». «А можно, чтобы ревакцинировались – каждый день утром, в обед, и вечером?». Большой человек посмотрел в глаза внимательней, и ответил тихим голосом умудрённого шпиона, – «Можно. Но пока рано».
И конкуренцию среди фармпроизводителей как ветром сдуло – когда всем хорошо, и твой препарат ждут все взрослые, дети, старики, кошки, собаки, и деревья, и всем хватает покупателей так, что к каждому выстраиваются очереди – какая уж тут конкуренция. А когда всем одинаково хорошо и радостно – можно подумать и о заговоре.
Персонаж пятый – Россия
Россия тоже хотела, чтобы весь мир обратил на неё внимание. Но вовсе не как Китай, чтобы с ней подружились – скорее, наоборот.
Россия, которую на международных встречах взрослые дяди, когда начинали обсуждать цены на нефть, или другое серьёзное, отправляли играться с коалой, встала бы, гордо расправив лопатки, и спросила бы грозно, – «А знаете, почему у вас то гонорея, то СПИД, то триппер, то вот опять какая-то болячка вылезла?», – сделала бы многозначительную паузу, и сама бы ответила, – «А вот у нас ничего нет, потому что у нас нравственность».
Поэтому в России долгое время совершенно не было пандемии, хотя люди через одного уже давно попадали с пневмонией в больницу.
Глава первая и единственная
И начался праздник. Заваривались сваркой подъезды, и закрывались двери увеселительных заведений. Штрафовали в магазинах, штрафовали на улицах, штрафовали просто так. Профессия «удалён.» стала одной из самых почетных. И люди, как в древние времена, выстраивались в очереди за субстанцией с лапками мёртвых вирусов, выращенных в пасхальном курином яйце, и почивших в полнолуние, веря в них верою искренней, чистой, и детской.
По телевизору шло телешоу «Штамм», самое популярное в последнее время.
– Итак, угадаем, какой у нас штамм на эту неделю?, – радостным криком спросил ведущий.
– Уругвайский? Зимбабвийский? Малагасийский?, – кричали из аудитории.
– Антарктический?
– Марсианский?, – крикнул кто-то, вспомнив, что «Куриосити», заскучав один на красной планете, как Маленький Принц, сам, не поставив никого в известность, собственным ходом вернулся с Марса, цепляясь лапками манипуляторов по пути за кометы и космический мусор.
– Папуа-ново-гвинейский?
– Да-а-а!, – пропел ведущий под только что заигравшую бравую какофонию, – Папуа-ново-гвинейский – штамм этой недели! Выходите, вас ждёт приз!
Эпилог
Сегодня утром я отправился по своим делам в поликлинику. Проходя по асфальтовой дорожке среди деревьев, через которые кружевом просвечивало солнце, я увидел мужика лет пятидесяти, который шёл мне навстречу, но шёл как-то странно. Он держался дрожащей, готовой упасть ладонью за плечо другой руки. Ноги его были широко расставлены, как у моряка на палубе, дрожали, готовые вот-вот подогнуться, и переступали мелкими шажками. Глаза смотрели не вперед, а выше, и ничего не выражали, как у мультяшного героя, которого только что ударили по голове мультяшной дубиной.
Я не знаю, что делать в таких случаях, ведь я не медик – то ли звать медиков, которые уже недалеко, за дверью входа, то ли действовать самому – но как? Увы, думаю я качественно, но медленно. И, пока соображал, что делать, мужик, теряя сознание, упал, наклонившись назад, в руки подбежавшего парня.