Собеседница о чем-то задумалась, поскучнела. Я надеялся, что о своей тяжелой судьбе и не совсем правильном выборе в жизни. Долго живут только те охотники, что борются с фальшивыми ведьмами, простыми женщинами, коих облыжно оболгали соседи и недруги. Невинные и сопротивляться, не способны и сдаются быстро, лишь обливаются слезами. А с настоящей нежитью драться себе дороже, если с первого раза, из арбалета, не убил сразу, издалека, пиши, пропало. Чего я и пытался донести. Впрочем, дело её, вообще-то. Может, повезет, превратится в симпатичную вампиршу или пушистого оборотня.
Ещё несколько дней прошли спокойно, общались вполне мирно с ученицей, она, вроде как, даже успокоилась немного, уже не поглядывала на меня с таким страхом, привыкла чуточку к облику. Тем более, ничего дурного не делал. Но, увы, мир никогда не длиться вечно, обязательно нечто должно было случиться. И вот услышали впереди звук битвы. Ускорился я и увидел карету перевернутую, вокруг неё суетились какие-то мужчины, судя по облику, настоящие разбойники. Лошадей не видать, либо уже отвязались и убежали, либо увели. Ну, тут драка не драка, так, пугану негодяев и разбегутся. Открыл я пасть и заревел, на манер бегемота. Негодяи аж подпрыгнули, только собирались задать стрекача, как из кареты полезли щупальца, начали хватать бедолаг и в дверцы затаскивать, причем, испуганные вопли сразу и стихали.
- Ничего себе сейчас хищники совершенствуются в своих охотничьих уловках, - я руками всплеснул, - как только догадался каретой завладеть и приманивать преступников?! Даже жаль, что придется пристукнуть.
Здесь дурных чувств не испытывал, лишь профессиональный интерес. Сорвался с места, на карету накинулся, принялся её крушить, корпус разворотил, а оттуда какое-то подобие осьминога полезло, щупальцами меня обхватил, сжал, намереваясь раздавить. Напрягся, пытаясь разорвать, а чудовище рот открыло огромный и начало к нему подтягивать. Миг и со свистом прилетел кинжал, в голову чудовища воткнулся, заставив взвыть от боли. Я зубами заскрипел, мышцы вздулись, угрожая разорвать кожу, только конечности хищника не выдержали первыми, теперь схватить раненного и несколько раз о землю ударить, а после… себе в пасть, (не пропадать же добру, честное слово?)
- Фу, какая гадость, - ужаснулась моя спутница.
- Вообще-то, убивать кого-то грех, - напомнил я, - даже такого коварного хищника. А вот если сочту его обедом, здесь обычное дело, природой дозволенное. Тем паче, враг не был чистым злом, просто пытался себя прокормить. Если бы не поклялся защищать людей, вообще никогда не тронул. Тем паче, раз питался преступниками, коих и так ничего доброго в жизни не ждало.
- Один монстр защищает другого? – хмыкнула Мизерикордия.
- Одно существо, пытающееся выжить в этом опасном мире, оправдывает другое, - возразил я, - и, я выполнил свой долг, и не пожалел это порождение темных сил. Есть огниво и кресало? Надо карету сжечь, мало ли, вдруг какая икра или темная энергия осталась? Никогда не пренебрегай такими вещами, трупы сжигай, как и жилища с логовами, ищи яйца и детенышей. Из одной крохи способна вырасти новая особь, да ещё и поопаснее в разы, особенно, если окажется обидчивой и мстительной. Как-то забыл о правиле, лет триста назад, потом ещё пятьдесят пришлось бегать от дочки убитой и её сородичей.
- И чем закончилось противостояние? – спросила девушка.
- Захотела на меня напасть, когда я дрался с одним огром, и чудища друг друга и прикончили ненароком, - я пожал плечами и развел руки в стороны, - сжег их и похоронил в одной могиле.
- В собственном желудке? – уточнила ученица.
- Ну, ты не выдумывай, я в рот не сую чего не попадя, - я скривился, - а огры на людей так похожи. А мстительница вообще, скорее, на слизь походила, смешанную с плесенью.
Соратница послушно карету подожгла, не ушли, пока не убедились, что остался лишь прах и ничего подозрительного в округе. Следов лошадей не обнаружил, не стал разгадывать этой загадки, побежал дальше. Тем более, время так быстро летит, не успел и опомниться, как окажется, что уже опоздал. Ускорился.
- Это сколько же нечисти водиться с нежитью, - Мизерикордия поежилась, - только от дома отошли, а уже двух порождений тьмы в ад отправили.
- Так народец малый весьма многочисленный, - я поморщился, - и постоянно новые нарождаются. А мне ещё и везет, как притягиваю к себе всякую нежить. Да и вычислить сложно. Уверен, хищник в карете так все сделал, чтобы следов не осталось, а лесных жителей никто искать не стал, да и исчезновение не расстроило. Натолкнулись буквально случайно. К тому же, я такой один, не могу же воевать с обитателями целого материка? Пока доберусь до одной твари, несколько дней, а то и седмиц проходит. Вот был бы я крылат, другое дело, но такое массивное тело не поднять. В общем, могу ещё тысячу лет трудиться, а меньше врагов не станет. Тем паче, и людей постоянно преображают, как вампиры с оборотнями, так и волшебники. По одной и той же дороге пройдешь, раз десять, туда – сюда, обязательно кто-нибудь вылезет. Ели не гигантский змей, то рассерженный леший, или дриада, чье дерево дровосеки по глупости срубили, или русалка из озера, коя мужчин щекочет, пока не умрут, или зомби, поднятый из могилы некромантом.
- Тебя послушать, так полезнее никого и нет, - отозвалась спутница.
- Меня послушать, так поймешь, за какое опасное и почти безнадежное дело взялась, - возразил я, - бросай, пока хуже не стало, я не всегда буду рядом и не ото всего сумею спасти. Не охота такую красавицу хоронить.
- Все зависит от методов, - ученица хитро улыбнулась, - конечно, если с топором на всех монстров кидаться, не имея неуязвимого и могучего тела, умрешь, а я предпочитаю тактики хитрые, тонкие, к каждому свой подход найти и нанести удар, в нужный момент. У каждого есть слабость.
- И в чем моя слабость, например? – поинтересовался я.
- Ты стараешься, в походе, не превращаться в человека, прикрываешься своей чудовищной сущностью, - начала девушка, - лишь, когда необходимо беседовать с трактирщиками, становишься обычным смертным, этому должна быть причина. Значит, коли твою вторую половинку ранить, умрешь.
- Молодец, какая, наблюдательная, - кивнул я, - конечно, очевидная вещь, понятная каждому, однако, пока никто не сумел использовать. Скажу по секрету, тот, кто прожил столь долгую жизнь, и постоянно сражается, не мог не научиться владеть оружием. И ранить, не значит убить. Пока никому не удалось подловить, ни с той стороны, ни с этой. Просто имей это в виду, так, на всякий случай.
Дорога наша лежала мимо очередного поселения, хотел его стороной обойти, чтобы крестьян не пугать, да будто что-то подтолкнуло, свернул. Да и чего они мне сделают? Лишь бы в спутницу не попали, случайно, будет невероятно обидно. Глядь, а на улице стоит какой-то крепыш мускулистый, одетый как аристократ, и какую-то женщину кнутом хлещет, рядом старик стоит на коленях и мальчик маленький плачет.
- Может, найдешь себе противника своего размера? – поинтересовался я с недоброй усмешкой, уперев руки в бока.
Аристократ повернулся, увидел меня, пискнул испуганно, кнут чуть не выронил. Но, страх выказывать как-то неприлично. Вот наказуемые заплакали и принялись прочь уползать, белые, как мел. Обидчика боялись в разы меньше.
- Это – мои рабы, - выдал крепыш, - посмели отказать мне и спрятали свою старшую дочку, на кою имею полное право. Пусть теперь отвечают за это. Семь шкур спущу, но заставлю выдать.
- Мы не имеем права вмешиваться, - ученица посмела вмешаться, - этот господин в своем праве, между прочим. А ты поклялся не трогать смертных.
- Ты ведь ничего не знаешь о своем происхождении? – спросил я.
- Нет, - спутница покачала головой.
- Вот и поставь себя на месте спрятанной девушки, - посоветовал я, - хотела бы стать игрушкой, которую, после выбросят, как наиграются, хорошо, если не сразу солдатам и телохранителям отдадут? И чтобы после у неё не было шансов найти хорошего мужа, родить честных детей и все в том же роде! Мне такое не нравится, не понимаю, как один человек может владеть другим потому лишь, что родился, в определенной семье, и делать все, чего пожелает с ним, не опасаясь наказания ни от властей, ни от Творца?
- Таковы законы, установленные не нами, - гнула свое Мизерикордия, - и их надо соблюдать, беги, куда шел, кентавр не теряет времени и убивает невинных, пока ты тут вообразил себя защитником слабых и угнетенных.
Аристократу, видать, наши препирательства надоели, надумал меня кнутом ударить, я руку подставил, обвилось оружие, оставалось дернуть, сделав вид, что отгоняю муху, и злодей отправился в полет, приземлился на крыше соседнего здания, провалился и рухнул на пол, с грохотом. Даже если не очень пострадал, предпочел отлежаться и не связываться.
- Надо же, как нехорошо получилось, - я всплеснул руками, - до чего слабенькие дворяне пошли, чуть тронешь, и сразу уносятся, подобно бабочкам. Заметь, как обещал, даже не прикоснулся к нему, сам себе беду устроил негодяй.
- И дальше что, герой, подумал о последствиях? – спросила ученица. – Разве крестьян не покарают после, ещё более жестоко? А сбегут, вообще станут преступниками. Или пообещаешь отомстить, вернуться, проверить? Просто на тебя подадут в суд или начнут охоту, в любом случае, у матери церкви не останется выбора, как покончить с неким Берсерком, без всякой жалости.
- Это все одно, должно было случиться, однажды, а здесь хоть повод отличный, - я вздохнул и направился к крестьянке, склонился над ней, - дочку хорошо спрятали?
- Это дурища сбежала с каким-то цыганом, - всхлипнула женщина, - пыталась объяснить господину, но он не верил. Неужели я хозяину отказала, в такой малости?
- Тьфу, одно слово, люди, - я поднял глаза к небу, - ладно, попробуем разрешить ваш конфликт, без лишних потерь.
Я направился к дому, в который провалился аристократ, дверь открыл, увидел пострадавшего, рядом хлопотали владельцы жилища, не зная, чего и делать.
- Слушайте, не хочу у вас тут все окончательно доломать, вытащите мне этого юношу, - попросил я, - обещаю не причинять ему особого вреда, и спасти ваших односельчан.
Крестьяне спорить с ужасным чудищем не решились, подхватили под руки крепыша и вынесли ко мне. Я бедолагу за шиворот схватил и поднес к избитой женщине.
- Что ты задумал? – пролепетал пленник.
- За что эту несчастную побил? – спросил я. – Она же тебе на чистом человеческом объяснила, дочка её распутницей оказалась, сбежала с недостойным, вместо того, чтобы долг свой выполнить. А ты за кнут, и так семье тяжело и страшно, нет, чтобы посочувствовать и найти более достойный объект для обожания, сразу драться лезешь. Коли та девка такая любительница бродяг, кто знает, каких заболеваний от неё нахватались и не факт, что сумели вылечиться? В общем, от души советую помиловать и забыть, а то могу рассердиться по-настоящему, и тогда… Полетом дело не ограничиться. Намек понятен?