Случилось это в далеком Z-235 8594 цикле, когда в моду вошли техно-эмоции. Растратив массу энергии, я установил себе новейшую и самую чувствительную модификацию эмо-модуля и записался на экскурсию «Планета людей». Меня не испугали ни длительный одиночный перелет, ни враждебная атмосфера, ни обязательное требование – экзамен по спортивному ориентированию на местности.
Я медленно шел по улице, изо всех сил стараясь мыслить и ощущать категориями этого мира и все никак не мог поверить, что наконец-то мечта осуществится. В руке моей располагалось чудовищно примитивное устройство, предназначенное для пространственно-поляризационной селекции радиоволн с последующим преобразованием их в упругие механические волны.
По мере приближения к центру города, колебания механических волн прибора постепенно приобретали упорядоченность и очень скоро я смог расслышать сквозь шумы и потрескивания неторопливый перебор электрогитары и плеск волн. На этой планете комбинациям различных частот механических колебаний придавалось большое значение. И только ступая по размягченному от жары асфальту, я понял почему.
Нагретый воздух медленно поднимался вверх, создавая потоки турбулентности и искажая реальные размеры предметов. И я, в текучих резонансах гравитационных полей, словно бы плыл над поверхностью под музыкальную композицию Исаака Шварца «Черное море».
Правда, некоторые вещи не совсем соответствовали ожиданиям. К примеру, не очень-то уютно было проходить мимо деревьев и газонов – этих открытых источников биомассы. Опять же, улицы абсолютно не были экранированы от солнечной радиации, а энергетических источников было чрезвычайно мало. Но за мечту надо платить. А за свою я был готов заплатить любую цену, а точнее вытерпеть любые неудобства.
В странных мирах предпочитали жить люди: беспечно-незащищенных, переполненных ненужными энергиями и в то же время идеально-скомпонованных.
Поначалу шли кварталы, в которых проживали рабочие и трудящиеся. Гармония стройных массивов пятиуровневых блоков разбивались грузными коробами зданий общественного назначения.
Но грузными они казались лишь издалека. Способ исполнения архитектуры зданий заключал сущность структурного сочетания гибкой стали, хрупкого стекла и твердого бетона, с различными способами исполнения команд: кинотеатры, предприятия общественного питания и розничной торговли.
Неожиданно в газообразной атмосфере раздались звуковые колебания нового для моих мембран диапазона. Пока я пытался определить амплитуду, из открывшихся дверей общественного здания выбежало множество людей необычайно маленького роста.
«Звонок на перемену. Это школа!» – догадался наконец я, с изумлением наблюдая за экспрессивными передвижениями учащихся.
Маленькие люди – дети, гонялись друг за другом, прыгали, смеялись безо всякой периодичности и системы. Уровень шума повысился на несколько десятков децибел, и я ускорил шаг, стремясь как можно быстрее миновать неблагоприятный для слуховых рецепторов участок.
Однако обогнать даже самых маленьких детишек оказалось не так легко. Мимо то и дело проносились экземпляры самых разнообразных габаритов, издававшие протяжные звуковые аберрации.
Один из них – белобрысый, с огромным мобильным накопителем памяти за спиной, распевал какую-то песню, совершенно не заботясь ни о разрешении на публичную трансляцию, ни о количестве слушателей:
– Мне хорошо с тобой идти всегда везде одной тропой! И в снегопад, и в дождик проливной!
Окончилась эта нежданная трансляция механических колебательных импульсов так же неожиданно, как и началась. Какие-то мальчишки, примерно такого же роста, подкравшись сзади, придали временному ретранслятору педальное ускорение мгновенно равноудалившись от источника с громким хохотом.
Белобрысый стащил свой накопитель памяти и, завертев его точно лопасти охладительного устройства, бросился вдогонку за детьми, ставшими невольными приемниками его трансляции.
Я осознал, что также участвовал в этом действе, а блок накопителя памяти выдал даже обозначение процесса – концерт. Некоторое время я с удовольствием наблюдал, как юный талант тесно общается с поклонниками. Но, к сожалению, время поджимало и пришлось поспешить.
Минут через десять показалась конечная цель путешествия.
И снова в моем процессоре возникли стилизованные рекламные образы этого уникального тура:
«Гостиница «Ленинград» представляет собой типичнейший образчик модернисткой архитектуры Структуры 9g Л-15ОВ. Здание, составленное из двух прямоугольных блоков, выглядит величественно и лаконично».
Честно сказать, я так и не разобрался в значении двух последних слов. Сканируя рекламные демонстрационные ролики, я видел только бетонные конструкции, поражающие своей нелепостью и примитивизмом.
Но как же далеко от истины оказались мои представления. Громада здания гостиницы парила над землей. И снова я выудил из процессора памяти описание внешнего вида гостиницы, поразившись насколько оно примитивно и плоско в сравнении с реальностью.
«Данного антигравитационного эффекта архитектору удалось добиться, искусно скрыв опорные колонны первого этажа, а также вклинив поперек бетонных конструкций широкие оконные витражи. Ночью, когда включается искусственное освещение, эффект летящего над землей здания проявляется еще сильнее. А выделенная в отдельный элемент стеклянная, прозрачная и сверкающая лестничная башня, создает иллюзию ракеты на старте, отдавая дань странному увлечению тех времен – полетам в космическом пространстве.
Шестнадцатиэтажная гостиница является самым высоким зданием в городе, гордо возвышаясь над приземистыми пятиэтажками. Здание было возведено после разрушительного землетрясения, сравнявшего с землей почти все строения, как величественный памятник мужеству и стойкости человечества».
Налюбовавшись гигантом снаружи, я с большим удовольствием поспешил внутрь, где «тяжелые дубовые двери бережно хранят ночную прохладу для измученных жарой путников».
В вестибюле было очень тихо. Огромный зал был практически пуст. Единственным значимым его украшением было мозаичное панно во всю стену с полуабстрактной композицией. Вдоль стены почти незаметной стрункой тянулись мягкие кресла.
За полукруглой стойкой регистратуры, располагавшейся где-то в углу вестибюля, рядом с лифтовыми шахтами, никого не было.
Я кашлянул. Звук отразился от керамических стен и рассыпался сотней дробных катышков. Откуда ни возьмись появился швейцар – человек в форменном костюме, выглядевшем излишне добротно.
Он воззрился на меня, вопросительно выгнув бровь.
– В ресторан, – сообщил я, стараясь говорить как можно суше и обыденнее.
– Сюда, пожалуйста, – швейцар указал на бетонную лестницу. – Второй этаж.
– Спасибо, – кивнув, я направился вперед.
Подниматься по ступенькам оказалось довольно забавно. Формула лестницы была рассчитана идеально. А отлитые в бетоне плиты так хитро соединялись друг с другом, что также казались парящими в воздухе. Четыре лестничных пролета я наслаждался безупречным вкусом архитектора и любовался длинной люстрой, парившей в меж-лестничном пространстве в виде разно-уровневых гроздей из стеклянных кубов.
– О! – не смог сдержать я восторженного голоса, оказавшись на втором этаже.
Зал ресторана занимал почти весь этаж, от чего потолок словно нависал над головой. Однако панорамные окна спасали это, казалось бы, безнадежное положение, создавая иллюзию безграничного пространства. В приоткрытые створки залетал легкий, освежающий сквознячок.
Втянув воздух, я наконец-таки осознал, что имели ввиду рекламщики, расписывая в проспектах непередаваемый аромат эпохи.
Пахло свежими крахмальными скатертями, резанным огурцом и спокойствием.
Народу было немного. Почти все сосредоточенно что-то жевали, стараясь побыстрее проглотить обед и почти не обращали внимания на тихую музыку. Очевидно, время танцев еще не пришло. Танцы будут вечером, когда на сцене появится живой оркестр и зажгут плафоны на потолке.
– Добрый день, – поздоровалась подошедшая официантка.
Тон голоса ее был ровен, без наигранной вежливости и подобострастия.
– Пожалуйста, проходите, садитесь. Выбирайте. Я подойду чуть позже.
Она без улыбки показала на один из пустых столиков и положила на белую льняную скатерть меню, отпечатанное на машинке.
Я сел.
– Девушка не уходите! – попросил я, и не глядя в меню, выпалил зазубренную наизусть фразу: – Мне пожалуйста салатик столичный, жаркое из говядины в горшочке и сто грамм коньяка «Москва».
Черты лица молоденькой официантки сразу смягчились. Она кивнула, подхватила ненужный лист меню и исчезла в недрах подсобных помещений.
Я украдкой выдохнул. Заказ дался не просто. Я долго и тщательно готовился к этому путешествию, прочитал немало книг, описывающих процедуру заказа еды в ресторане. Также пришлось напрячь всю фантазию, чтобы попытаться представить себе вкус, описываемых яств. Над выбором блюд пришлось трудиться почти целый месяц, но, думаю, результат будет стоить того.
Предвкушая обед, я пытался представить, что сейчас происходит на кухне. Как помощник шеф-повара в холодном цехе собирает салат, а сам шеф достает из холодильника готовые полуфабрикаты и кидает их в сотейник с кипящим жиром. Подумать только, пища, приготовленная на открытом огне!
– Не могу понять почему американцы все-таки нас обогнали, – сердито воскликнул вдруг мужчина за соседним столиком, обращаясь к сотрапезнику. – Мы ведь имели всё, чтобы первыми туда добраться: ученых, ракеты, технику. Любые средства выделяли. Надо же было так лажануть.
– Брось, – отмахнулся собеседник. – Подумаешь Луна. Кому нужен бесплодный кусок камня, на котором ни воды, ни воздуха. Ну слетали американцы туда и что? Что они получили от этого полета? Ни-че-го. А вот Марс. Марс точно наш будет. Не зря он красный.
Я рассмеялся. Удивительное физиологическое действие.
Губы разъехались в стороны, открывая внутренним органам доступ к внешней атмосфере. Жидкая биологическая среда ротовой полости тут же стала усиленно испаряться, вызывая чувство охлаждения. В совокупности с множеством других неспецифичных адаптационных реакций это вызвало ощущение приятной расслабленности нервной системы.
– Вам это кажется смешным? – обратился ко мне мужчина с соседнего столика.
Расширенные зрачки его и пальцы, нервно сжавшие столовые приборы подсказали мне, что смех в данном случае был неуместен.
Среди тысяч вариантов ответа, я постарался выбрать самый нейтральный.
– Раки то сегодня в рыбном по три рубля были, но маленькие. А вчера по пять, но большие, – я развел руки, показывая размер больших членистоногих, потребляемых на этой планете.
– Чего? – мужчина, возмущавшийся тем, что американцы первыми покорили Луну, привстал.
– Оставь, Виталя, – второй собеседник ухватил первого за рукав.
Я продолжал улыбаться, всем видом демонстрируя дружелюбие.
– Нет, ты только посмотри, он еще и лыбиться!
– Оставь, – уже более строгим голосом потребовал второй. – Выпил человек, что ему и улыбнуться нельзя. Сядь, а то, вон уже к нам идут.
К столику уже и в самом деле приближался сурового вида распорядитель.
– В чем дело, граждане? – спросил он, нависая над обедавшими.
– Всё в порядке. Мы уже уходим, счет пожалуйста, – быстро проговорил второй, вытаскивая из кармана мобильные эквиваленты стоимости услуг и товаров.
Распорядитель подозвал официантку, парочка расплатилась под его неусыпным наблюдением и направилась к выходу.
Через несколько минут мне принесли заказанный салат. Предстояло пройти главное испытание – поглощение пищи.
Видок, конечно, у пищи был тот еще. Салат представлял из себя горку разноцветных кубиков и шариков, залитых чем-то белым. Я читал, что кубики и шарики – это различные комбинации комплексов фруктовых кислот, клетчатки, воды и белка. Поэтому очень было интересно произвести дегустацию.
Сначала попробовал белые кубики. Это оказалась картошка – чуть вязко, чуть нежно, почти безвкусно. Семьдесят пять процентов воды, восемнадцать крахмала, полтора процента сахаров и прочей органической требухи. Оранжевые – оказались сладковато-водянистые кубиками моркови и понравились мне меньше. Воды тут было всего восемьдесят восемь процентов, а крахмала всего около полутора. Животный белок был представлен в двух разновидностях: белыми почти безвкусными кубиками и коричневыми волокнистыми. А вот зеленые кубики и шарики понравились больше всего. Кажется, это был горошек и что-то еще.
Несмотря на примитивность и небольшую энергетическую эффективность такого типа питания – жевать еду оказалось довольно преинтересным занятием. Вилкой я отлавливал в кубическом салате шарики горошка, закидывал их в рот и с наслаждением давил языком.
Вдруг над ухом послышался смешок. Это смеялась официантка, которая принесла жаркое в горшочке. Я испугался, что выгляжу странным оттого, что что-то не так делаю.
– Что?
– Ничего, – проговорила она, с трудом сдерживая смех. – Просто у вас такой вид, словно вы едите этот салат в первый раз.
– А вдруг я и в самом деле ем этот салат в первый раз? – неожиданно признался я.
– Нравится? – ничуть не удивившись спросила она.
– Больше всего мне нравится горошек. Он такой нежный и приятный на вкус.
Официантка поставила на стол керамический горшочек и, склонившись к уху, неожиданно призналась:
– А мне тоже горошек нравится. Только ради него этот салат и ем.
Жаркое меня разочаровало. Внутри горшочка оказались те же коричневые волокнистые белки, что и в салате. Вот только куски были значительно больше и плавали они уже не в белом, а в чем-то красном. Однако я добросовестно прожевал и проглотил всё, запил еду слабым спиртовым раствором и расплатился.
Завибрировал сигнальный браслет – пора было возвращаться. Но уходить почему-то не хотелось. Хотелось сидеть, разглядывать в окне медленно плывущие облака. И еще вдруг очень захотелось пригласить официантку в кинотеатр «Октябрь». Тот самый, похожий на раскрытую книгу, который я видел по дороге. Сегодня показывают фильм «Если хочешь быть счастливым». Наверное хороший. Интересно, что должны тут делать люди, если хотят быть счастливыми?
Казалось, еще чуть-чуть и я пойму ответ на этот вопрос.
– Ваш счет, – официантка протянула мне чек.
Подобно недавней паре граждан я достал из кармана мобильные эквиваленты стоимости товаров и услуг и положил всё на стол, не пересчитывая.
– Сдачи не надо, – отчеканил я, заученную фразу.
– Ой, спасибо, – девушка казалась растерянной.
Она так странно взглянула на меня, что я даже засомневался в правильности своих действий.
Однако, мобильные эквиваленты стоимости товаров и услуг быстро исчезли со стола, перекочевав в ее карман кружевного фартука.
Вдруг очень захотелось, чтобы официантка присела рядом на стул. Захотелось вступить с ней в вербальный контакт.
– Скажите, а вам тоже обидно, что американцы оказались первыми на Луне? – спросил вдруг я и замер в ожидании, перебирая варианты ответных действий.
Она пожала плечами:
– Конечно, первыми должны были быть мы. Но ведь есть еще Марс, Венера и миллиарды звезд. Все только начинается.
Я отрицательно покачал головой:
– Ничего не начинается, потому что, ни Марса, ни Венеры не существует.
Она фыркнула:
– И космоса не существует?
– И космоса, – подтвердил я. – Вернее его нет в таком виде, как вы... как мы это себе представляем. Космические путешествия бессмысленны, потому что космос — это не пространство, а время…
Ответом мне был недоуменный, недоверчивый взгляд.
Сигнальный браслет снова завибрировал. И в этот раз его сигнал был более длительный и настойчивый.
Но надо было идти – время истекало. Я встал и направился к выходу, стараясь не оглянуться, чтобы не увидеть недоумевающе-неверящих глаз девушки.
Может быть, это покажется странным, но на обратном пути меня не смущали ни раскидистые клены с трепещущей листвой, ни клумбы с розами. Я даже понюхал один из цветков, перешагнув через бордюр.
Внезапно я отметил, что подавляю желание подойти к первому встречному и рассказать о чувстве безграничного уважения, которое я испытываю к этим людям. Но принято ли такое было в ту эпоху? Хорошенько подумав, я припомнил несколько эпизодов, когда в книгах герои признавались друг другу во взаимном уважении. Однако, все эти случаи относились к периодам, во время которых герои находились под воздействием спиртовых раствором. Проще сказать – были пьяными.
Я пьян?
Нонсенс! Бессмыслица. Я не мог опьянеть из-за выпитой рюмки коньяка. Во всяком случае физически не мог. А вот эмоционально…
Эмоции били через край, как выразился бы житель этого времени. Но пора возвращаться.
А вот и трансформаторная будка с характерным для этого времени предупреждением: «Стой! Высокое напряжение».
Убедившись, что кругом никого, я достал железный ключ и отомкнул висячий замок. Раскрыв двери стационарной автоматической подстанции, вошел внутрь. Небольшой прибор, который я приставил к магнитопроводу, принялся генерировать перекрестные магнитные импульсы.
Легкое гудение наполнило помещение. Запахло озоном.
Энергетическое защитное поле сгустилось и пространство-время понеслось вперед…
Ну всё.
Вот я и дома, на своей планете, а точнее в своем времени. Наконец никаких деревьев, никаких странных газонов с остропахнущими цветами. И, к сожалению, никаких людей.
– Как путешествие, Е-14 2486 34? – поинтересовался представитель космо-темпорального бюро путешествий. – Вы довольны маршрутом?
Его новенький корпус с идеально отполированным титановым покрытием казалось излучал горячую сервисную радиоактивность.
Я стянул с себя человеческое обличье, отсоединил ненужные органы и с удовольствием избавился от накопившегося статического электричества.
– Это было лучшее, за весь срок эксплуатации, – ответил я и повторил: – Лучшее. Пожалуй воспоминания об этом путешествии достойны того, чтобы выделить им место на жестком диске.