Рисунок автора.
ХРАНИТЕЛЬ ЗАПОВЕДНИКА
Жили две путешественницы в школе имени Пушкина,
где был Пушкинский клуб и у входа на высоком постаменте, конечно же, стоял его бюст. Пушкин скучал без школьников, и глаза у него были грустные.
Мама пообщалась с коллегами-учителями, написала в местную газету «Пушкинский край» статью о школе.
Им вручили билет заочного члена Пушкинского клуба «Арион». На обложке – портрет Александра Сергеевича и аккуратным почерком написано: «Билет №3». Спустя сорок лет он всё так же будет лежать закладкой в томике стихов.
С учителями они попали в ДК на Пушкинскую конференцию. Чтобы по молодости лет дочь не заскучала, мама поручила ей конспектировать все события, вручив ручку и красивый блокнот.
И долго потом по возвращении разбирала торопливые каракули, стараясь не смеяться…
***
«Зал ДК небольшой, но потолки высокие. На сцене – красные кресла и столик, где в вазе алые розы. Зал переполнен, мы еле нашли места, в самом конце, почти ничего не видно… Люди напирают в двери, стоят на балконах.
Вдруг все заволновались, зашумели, зааплодировали. Это на сцену поднялся директор заповедника Семён Степанович Гейченко. Он сказал, что для народа это не просто посёлок, это Пушкинское Святогорье. Что Пушкин посеял здесь зёрна культуры, а всходы - миллионы людей, которые сюда приезжают.
Потом выступал секретарь комитета партии. (Скучно говорит, не записываю.) Поэт Виктор Боков читает стихи. Ещё поэт Марк Лисянский. Тоже читает стихи. Поэт Мухтар Шаханов из Алма-Аты сказал, что полюбив одного поэта, можно полюбить весь народ. Любя Пушкина, любят Россию.
И вообще поэтов много, в антракте все берут у них автографы. Надо почитать их стихи!!»
***
Мама переворачивает страницу блокнота и дополняет список гостей: известный грузинский поэт Хута Гагуа, народный поэт Кабардино-Балкарии Адам Шогенцугов, украинец Захар Гончарук… И даже испанская гостья Кармен Браво-Вильясанте, которая сейчас пишет книгу о Пушкине.
Просто Ноев ковчег из поэтов! А светлой ночью хорошо прогуляться по старым улочкам, когда голова кружится от стихов и впечатлений.
***
Следующий день посвящён живописи.
Первое правило пленэра – начинаем с неба. Небо задаёт всю тональность этюда. Какое же оно здесь красивое, безмятежное! Ровное, голубоватое свечение делает листву берёз бирюзовой, а сосны – синими.
Деревья шумят. И, если закрыть глаза, похоже на шум моря. А ромашки в траве как белые брызги прибоя.
Тропинка стелется бежевой полоской. Так и проведём кисточкой: вначале широко, а к горизонту самым кончиком-ниточкой. И спрячем в дальней рощице. Такой дальней, что даже сиреневой.
И добавим на первый план цветочные брызги. Этюд готов, этюдник собран. Двое медленно бредут в Михайловское. За молодым садом уже видна аллея и мелькает усадьба.
Но тут дорогу преграждает высокая мужская фигура. Света даже вздрогнула. Человек утирает лоб. Он худощав и смотрит строго, по-ястребиному пронзительно. Седые волосы, густые и непослушные, откинуты со лба назад. Рукав левой руки пуст. В правой – ведро с водой.
Мама сразу узнаёт его.
- Здравствуйте, Семён Степанович!
Теперь и девочка понимает, кто это. Хранитель заповедника! Семён Степанович Гейченко. Он вчера открывал вечер в ДК. Сейчас он другой: лохматый, домашний, в жилетке. Похож на домового!
Он приветливо здоровается и показывает на плакат:
«Дорогой паломник, возьми ведро, принеси воды и полей какое-нибудь дерево или куст».
Так они и сделали. А потом волшебник Семён Степанович показал свою коллекцию старинных самоваров и колоколов. Большие и маленькие, блестящие и тускло-медные. Под рукой хранителя они ожили, заговорили-запели каждый по-своему, то глухо, то звонко, то смеясь, то тревожась.
Красивая мелодия получилась. А Света попробовала – какой-то колокольно-пионерский перезвон.
***
Птицы вьют утро из нежных трелей. Мама смотрит на спящую дочку и вспоминает, с каким уважением учителя рассказывали о Семёне Гейченко. Удивительная судьба! В 37 году он угодил в жернова репрессий и попал в лагерь. А ведь он в то время уже был выдающимся музейщиком, автором театрализованных экскурсий и путеводителей по петергофским дворцам.
Летом 1943-го Семена Гейченко освободили. В штрафбате рядовым минометного расчета он воевал на Волховском фронте, под Новгородом. Был дважды ранен, потерял левую руку. В сорок один год стал инвалидом и всю жизнь ходил с пулей в ноге.
Весной 1945-го вернулся в Петергоф, и его направили восстанавливать Пушкинский заповедник, который фашисты почти сровняли с землей.
От дома поэта осталось пепелище. Даже земля была черная, выжженная. И разруха кругом. Но главное: война закончилась, и можно было мечтать! Он жил в землянке, а видел красивый парк и возрождённый Дом-музей Пушкина.
Никто не верил в успех. Но Семён работал упрямо и одержимо. Вот восстановлен домик няни, и это было чудом. Первые посетители, благоговейно разувшись, заходили в него и плакали.
Через два года открыли дом поэта: Пушкин вернулся в Михайловское! Есть дом – есть душа… И есть Хранитель этих мест. Ему верили!
Вот и Света поверила его совету выйти на берег Сороти и крикнуть: «Пушкин! Где ты?». Поэт должен ответить: «Иду-у-у!» Ответил! А может, это птица крикнула в камышах?..
***
Музей стал местом притяжения талантов. Среди именитых гостей были Михаил Дудин, Ираклий Андроников, Булат Окуджава, Андрей Миронов, Эдуард Хиль, Косыгин с членами ЦК, и даже английский посол с женой…
Неутомимый Гейченко взял на себя обязанности Директора, а заодно и администратора, экскурсовода, краеведа, архивариуса, землемера, орнитолога, ботаника, мастера-озеленителя, садовника, литературоведа, собирателя реликвий…
Света спит, а возле подушки – книга «Лукоморье», подаренная директором заповедника.
«Светлане на память о поездке в Пушкинское Святогорье, о поливке деревьев в саду Пушкина» - так автор надписал страницу, а ещё нарисовал свой профиль с выдающимся носом.
Продолжение на http://proza.ru/2021/07/10/868