Книга не понимала, зачем её принесли сюда. Зачем её сняли с красивой полированной полки, где она, никому не мешая, простояла много лет, и вместе с другими, лишь внешне похожими на неё подругами, ( а с некоторыми из которых у неё даже и языка общего не было) принесли сюда в это странное, совершенно не подходящее для книг место?
Как всегда в роковые минуты у неё не было никакого желания общаться с себе подобными. Поэтому она лежала тихо и пыталась как-то проанализировать произошедшее. Хотя страх очень мешал ей мыслить здраво. Почему ей, уже не новой, но в очень хорошем состоянии, в красивом синем, теснённом переплёте, с четким текстом отпечатанном на вполне приличной бумаге не нашли никакого лучшего места? Что же произошло?!
Книга помнила, как купившие её люди радовались своей удаче, как хвалились об этом по телефону друзьям. Как читали её взапой всей семьёй по очереди. Как ругали сынишку за то, что принялся листать её, не помыв перед этим руки…
Как однажды дали её кому-то на время, а он долго не возвращал. И книга ужасно беспокоилась, что её могут, чего доброшо, вообще зачитать… Как радовалась она возвращению на свою любимую полированную полку!
А теперь она лежит в этом непонятном месте и трепещет всеми тремястами страницами. Она боится ветра, который может её изорвать, дождя, который может смыть весь изначальный смысл, грязных дворовых котов, которые могут её испоганить. И не к кому ей здесь обратиться с просьбой о защите и о пощаде.
Вдруг к Книге прикоснулись чьи-то дрожащие руки. Эти руки дрожали не от волнения, а просто от старости. Книга уже умела это различать. Какой-то сиреневый платочек протер её слегка запотевший переплёт. И она услышала изумлённое восклицание:
-Это ж надо! Да я же почти наизусть тебя знаю! Нет, разумеется, я не дам тебе пропасть!
Теплые дрожащие руки… Кто бы мог подумать! Они снова спасли её. Она снова в тепле и уюте. Снова поднята на полку. Её корешок снова освещает желтоватый неровный свет от допотопного абажура… Кто знает, надолго ли?...