Памяти моего друга Шамиля Исаева
Утром 8 июля 2021 года пришла печальная весть: мне на мобильный телефон позвонила Ольга – жена моего друга Шамиля Исаева и сообщила, что сегодня в восемь утра Шома умер в Анапе. Остановилось сердце…
Рано утром Шоме стало плохо. «Скорая» ехала два с половиной часа, но успела довезти в больницу, а там пока оформляли госпитализацию документально, он пошёл в туалет и не дойдя просто упал, сложившись, как детская плюшевая игрушка...
Запустить «мотор» врачи не смогли, произошло кровоизлияние в мозг и наступила биологическая смерть…
- Он всегда говорил, что у него есть единственный друг – Лёша Першин! – захлёбываясь слезами, говорила Ольга.
- А я даже приехать на похороны не смогу… - огорчённо ответил я. - Супруга в Уфе, сын с женой тоже, на участке две кошки и собака, плюс судебные процессы, которые не отложить и не перенести… Мои соболезнования… Эх, Шома, Шома… Спасибо, что сообщили, обязательно помяну…
С Шомой мы учились в разных классах одного потока, но дружили. И продолжали дружить, когда он после окончания восьмого класса средней школы ушёл учиться в УИПТ (Уфимский индустриально-педагогический техникум). Конечно, надо было и мне туда подаваться – там была военная кафедра и по окончании обучения выпускникам присваивалось воинское звание «младший лейтенант». А потом иди куда хочешь: хоть в милицию, хоть в армию – в железнодорожные войска (техникум специализировался именно в этой отрасли народного хозяйства). А не хочешь служить – работай на гражданке по специальности, преподавай в ПТУ или дальше учись. В армию выпускников не призывали – подразумевалось, что человек, прошедший подобное обучение, и так отдал Советской Родине все возможные долги.
Но мы же не ищем лёгких путей? Особенно когда жизнь изобилует и фонтанирует трудными?
Поэтому выпускник 39-ой уфимской средней школы Алексей Першин, чётко понимая, что у него нет шансов стать студентом юридического факультета БГУ (Башкирского государственного университета), дабы в дальнейшем поступить на службу в правоохранительные органы на офицерскую должность после школы поработал на заводе, отслужил два года в Советской Армии и в звании сержанта пришёл в московскую милицию. Где параллельно со службой за три года отучился на вечернем факультете среднего юридического заведения и обрёл-таки заветное первое офицерское специальное звание - «младший лейтенант милиции».
Которое мог получить, как минимум лет на пять раньше (если бы у него было ума побольше).
Но рассказ всё-таки о Шоме…
В школе у него (в соответствии с фамилией) было прозвище «Штирлиц». А какое же ещё должно быть? Не «Мюллер» же? Нормальная фамилия, от «Иса» - имени мусульманского пророка, которым магометане считают основоположника христианской религии Иисуса Христа.
Не припомню, чтобы он в школе с кем-то дрался. Так, небольшие свалки были.
Бывший мой друг «оказавшийся вдруг…» - Фидель Якупов в младших классах подбивал другого одноклассника ставшего впоследствии моим другом – Ильдара Валеева после школы нападать на Шому, поскольку в одиночку боялся.
А вдвоём… То портфель выбьют, то в сугроб толкнут… Или один на карачки встанет за спиной, а другой подбегает и толкает после чего довольные удирали. Впрочем, они много с кем такое проделывали… И чем Якупову не приглянулся Шома? Жили-то в соседних дворах! Но, когда во дворе появлялся Шома Фидель на улицу не выходил. Понимал, что Ильдара рядом нет, а Шома с ним запросто разберётся!
Потом Шома стал заниматься классической борьбой, раскачался и его опасались трогать.
Хотя один раз в восьмом классе после уроков была серьёзная передряга. Которая могла закончиться весьма трагично для неразумного глупого агрессора, который, видимо не понимал: кто такой Шома!
Школьный хулиган и забияка не менее здоровый, но просто от природы Салават Утябаев (на рожу – так чистый монголо-татарин-степняк) в пылу ссоры ударил Шому. Ответ последовал незамедлительно. Нет, Шома не стал его бить, но будучи борцом-разрядником он обхватил обалдевшего Салавата и швырнул через себя так, что Утябаев едва не воткнулся головой в асфальт!
Больше таких инцидентов не было. Испытывать Шомино терпение никто более не желал, а Утябаеву вполне хватило и одного «урока». Сам Шома никогда никого не задевал и не провоцировал. В отличие от…
В отличие от своего кота – здоровенного и злющего-презлющего сиамца-переростка по кличке «Чёртик». Чёртик - это было ещё по-доброму. На мой взгляд, кот был настоящий шайтан – прямой родственник Сатаны, поэтому дома у Шомы редко кто появлялся добровольно из нашего общего окружения. Только по случаю самой крайней необходимости.
Чёртик был грозой всех дворовых собак, которые в ужасе разбегались, когда кота выпускали погулять во двор. Он и сам был размером с порядочного пса. Как-то летом это инфернальное существо возвращаясь с прогулки домой перепутало подъезд и забралось на площадку третьего этажа соседнего с Шоминым подъезда уфимской хрущёвки.
Пять жильцов не могли попасть с работы домой, и столько же наоборот – выйти на улицу, а огромный, как рысь кот сидел и шипел готовый броситься на любого, кто попытается приблизиться к нему. В конце концов кто-то из страждущих попасть в родную квартиру вспомнил, что это кот-хулиган из соседнего подъезда и побежал за Шомой. Это просто чудо, что он оказался дома!
Жильцы-соседи материли его недели полторы-две, на что Шома невозмутимо отвечал:
- Разве я вас домой не пускал и не выпускал? Это же – Чёртик! Вот его и ругайте!
Потом, как всегда, всё сошло на нет. Не всю же жизнь извести на сумасшедшего кота и его хозяина-флегматика?
…Лет в пятнадцать я отработал три смены в школьном трудовом лагере, в колхозе под Уфой и заработал по тем временам немало денег. Куда их потратить, вопрос не возникал. Жутко хотел иметь мопед, но у родителей деньги просить было не принято, да и просто неудобно (вообще – не люблю кого-то о чём-то просить!). На мопед, конечно, не хватало, но я нашёл выход.
Велосипед «Урал» у меня уже был (который Шома, почему-то называл «лисапед». И с удовольствием, по слогам, так и выговаривал: «Ли-са-пед»!) Купил в магазине «Спорттовары» маломощный движок «Д-6», в магазине запчастей топливный бак, глушитель от мопеда «Верховина», ручку сцепления и газа, а тормоза в этой конструкции даже не предусматривались!
Звёздочку для привода от цепи двигателя на заднее колесо предполагалось крепить на место звёздочки для привода путём мускульной силы ног велосипедиста. Соответственно велосипедная большая звёздочка со штангами под крепление педалей просто отсутствовала. А подставкой для ног служил занявший её место обрезок здоровенной, сухой еловой ветки.
Вот и была печаль: я никак не мог найти такую звёздочку на заднее колесо. Но с помощью Шомы была решена и эта закавыка. Звёздочку взяли обычную – большую велосипедную, со штангами. Далее знакомый сварщик просто «за спасибо», как бескорыстный советский человек, вырезал на глаз автогеном отверстие и электросваркой приваривал эту обновлённую деталь на заднее колесо велосипеда.
Были же специалисты! Уникально, но такая конструкция выдерживала нагрузку километров на двести! Потом звёздочка отваливалась, и операция по привариванию повторялась.
Не помню, где, но я потерял заднее крыло велосипеда. Видимо разболталось и отвалилось на просторах уфимских улиц, дворов, переулков и закоулков. Шома нашёл оригинальный выход – вместо заднего крыла под багажник этого двухколёсного транспортного средства был привязан обыкновенный веник, и спина водителя была надёжно защищена от воды и грязи!
Не знаю почему, но наша конструкция, которая кроме улыбки иных чувств не вызывала, жутко разозлила уфимских милиционеров из Кировского РОВД. Когда этот аппарат (что-то среднее между велосипедом и велосипедом с моторчиком, но без тормозов, потому что тормозили собственными подошвами) остановился, как положено на запрещающий сигнал светофора спуска улицы Айской (где она переходит в улицу Воровского), на перекрёстке с улицей Мингажева, я сидел на раме, Шома за рулём и мы жутко спешили по необычайно важному для нас (на тот момент) делу.
Однако вскоре спешить было уже некуда: рядом заскрипели тормоза милицейского жёлто-синего «УАЗика» и прежде, чем Шома успел дать газ, из него выскочило два служивых, которые синхронно выкрутили колпачки на шинах, вытащили золотники с ниппелями, бросили их рядом, прыгнули в свой «луноход» и укатили восвояси! Хорошо ещё, что с собой их не прихватили! (Мне всю жизнь везёт на порядочных людей!) А поскольку и насоса с собой не было нам пришлось домой топать пешком. Километров пять. Было просто замечательно, что далеко не уехали! Тем не менее на этом чуде техники (и фантастики) мы прокатались пару лет.
Потом Шома уехал на преддипломную железнодорожную практику в Челябинск, а я с нашим общим приятелем Сергеем Янышевым решил его навестить. Стоял октябрь 1980 года…
Мы с комфортом и без труда добрались до Челябинска, расположенного почти в пятистах верстах от Уфы в купе скорого поезда. Дальше ясно: покуролесили в городе пару суток и увы, все наши деньги закончились.
Шоме это обстоятельство было по барабану: его в служебной столовой депо кормили по талонам на питание. А нам что делать? Янышев внезапно вспомнил, что у него есть в Челябинске какие-то дальние родственники и он немедленно подался до них, пообещав просидеть на шее родни не менее недели. А я задумался о том, как же вернуться домой? Ибо вскоре меня должны были призвать на службу в Советскую Армию, да и работу прогуливать тоже нехорошо!
Шома нашёл решение. Он договорившись с машинистом тепловоза, волокущего куда-то на запад длиннющий эшелон из пустых платформ и цистерн с непонятным содержимым, чтобы меня довезли как минимум до Миасса.
- А там дальше команда сменится, но надеюсь, ты договоришься и с со сменщиками! - напутствовал Шома.
Было часа четыре дня, тепло, светило солнышко, заряжая оптимизмом, и я поехал…
До Миасса добрался без приключений, как ВИП-пассажир в задней кабине тепловоза. Там моё счастье и закончилось! Команда действительно сменилась, но новый машинист с помощником категорически отказывались меня брать в тепловоз, аргументируя тем, что дальше с ними поедет ревизор. (Это было для меня оказалось неприятным открытием: до этого момента я знал только то, что ревизоры наводят ужас или на жуликов-бухгалтеров, или на вороватых городничих!)
Но деваться было некуда, ехать всё равно надо, и я зачем-то потопал в самый конец состава, растянувшегося не менее чем на километр. Сел на последнюю платформу и продолжил свою «одиссею». Хотя мог бы сесть и поближе.
Смеркалось... Состав шёл через проломы, пробитые в Уральских горах через тайгу, всё было живописно и прекрасно, гнус-мошка и комары в силу времени года напрочь отсутствовали, так что меня никто не беспокоил.
Следующей станцией, на которой менялась очередная команда тепловоза, было Кропачёво. До неё тоже доехали сравнительно быстро с минимальным количеством остановок на семафорах. Увы, но и в Кропачёво меня не взяли в кабину локомотива вновь ссылаясь то ли на мифического, то ли на реального ревизора. Пришлось возвращаться обратно на уже хорошо обжитую «персональную» платформу.
Вот на этом отрезке пути я реально натерпелся страха! Наступила ночь, тёмная и тяжёлая, как добрый мешок угля-антрацита. Состав пошёл не спеша, кланяясь едва ли не каждому загибу и верстовому столбу. Подолгу останавливался. И в одну из этих длительных остановок довольно близко от железной дороги (а соответственно и от меня), в ночной уральской тайге начали загораться наглые жёлтые огоньки и раздаваться довольно неприятный звериный вой. Причём «огоньки» потихоньку, но неумолимо начали приближаться, сужая круг! Волки!
Вообще-то дикие звери не должны были это делать – всё-таки запах креозота, которым пропитывались в то время деревянные железнодорожные шпалы для их консервации, предотвращения гниения, да и сама железная дорога как таковая обязаны были отпугивать хищников самим фактом существования. Но они почему-то не отпугивали. Или волки просто плевали на эти обстоятельства – видимо, давно к ним принюхались!
Понимая и осознавая, что это не светлячки и не сказочные вурдалаки я принялся бороться за живучесть! Папиросы давно кончились это не самое страшное, хуже было, что у меня имелся довольно небольшой запас газет, которые прихватил на оставшиеся копейки, чтобы скоротать время в пути. Но заканчивались и спички!
Свернув очередную газету в трубочку, я поджигал её и с этим факелом прыгал с платформы на платформу пробираясь к цистернам, которые были в начале состава. Отлично зная, что волки не акробаты и по железной лестнице на цистерну не залезут! Хотя было реальное опасение, что это могли быть и росомахи, а вот они точно – гимнасты!
Но покуда я скакал по платформам состав двинулся в путь! Слава Богу!
В этих краях климат континентальный: снег выпадает в конце сентября – начале октября. Вот он и выпал! Когда эшелон проскакивал уже башкирские станции: Ашу, Урман, Иглино, Шакшу и разные безымянные полустанки, ожидавшие электричку ранние, утренние спешащие на работу пассажиры с удивлением наблюдали странное, заснеженное, одинокое существо, проносящееся мимо них на пустой железнодорожной платформе. Они радостно махали руками и салютовали:
«Привет турист!»
И почему «турист»? Внешне этот субъект скорее напоминал Деда Мороза, который перепутал месяц и заявился в Башкирию раньше положенного срока!
Не доезжая платформы «Правая Белая» уже в Уфе в районе Нижегородки, я покинул ставшую почти родной платформу, просто спрыгнув с неё на небольшой скорости. И пошёл в город.
Решил зайти в барак к Янышеву, предупредить родителей, что он задержался у родственников в Челябинске. Однако Яныш сам открыл мне дверь…
Прочитав все чувства, которые отобразились на моей промёрзшей и продрогшей физиономии Серёга понял, что промедление подобно «фонарю» под его глазом и что как минимум одним я не ограничусь! А потому взяв инициативу в свои руки радостно сообщил, что мы сейчас же идём в баню на Чернышевского, меня надо разогревать и отогревать, а пиво, водку-селёдку и прочие расходы он берёт на себя!
Ну и что, после этого надо было ему в «репу» зарядить? Наверное, было надо, но я уже оттаивал и от такой хоть и вынужденной, но «заботы» растаял окончательно…
Потом меня призвали в армию, и я на два года выпал из числа участников и очевидцев уфимской жизни. Шома писал мне письма и был одним из немногих друзей, переписывавшихся со мной.
После демобилизации вопрос: куда пойти работать, не стоял. Мне с самого детства был ясен род моих занятий и будущей деятельности – служба в милиции. В советское время милицейская служба рекламировалась, была престижна, спасибо министру МВД СССР Николаю Анисимовичу Щёлокову. Он поднял её на должный уровень милиционер перестал быть предметом насмешек и анекдотов, каким был ранее.
Фильмы: «Инспектор уголовного розыска», «Будни уголовного розыска», сериал «Следствие ведут знатоки» и другие, книги, стихи и песни, даже картины прекрасно выполняли свою задачу пропагандируя службу в милиции и агитируя за неё.
У Шомы в отличие от меня, «старт» был совершенно другой. Хотя карьеру он мог бы сделать на зависть всем учитывая связи отца и то, что относился он к титульной нации Республики, однако служить его особо не тянуло.
Его дед воевал в Империалистическую – Первую Мировую войну, имел ордена и до революции ежегодно получал за них неплохие выплаты. В Гражданскую войну он был красным командиром с мандатом от самого Ленина, а в его отряде кроме прочих бойцов присутствовало аж сто китайцев. С китайцами дед абсолютно не сошёлся и до конца жизни называл их «тупоголовыми». Хотя, с другой стороны, я посмотрел бы на русскоязычного «умника», которого командир-китаец начнёт натаскивать в военном ремесле на китайском языке! А если дед ещё вздумал объясняться с китайцами на башкирском... Слов нет!
Мандат деда, его трёхлинейку со штыком и прочее барахло потом у бабушки Шомы забрали краеведы для музея – и с концами. А отец долго ей выговаривал:
«Ну, зачем отдала?»
А как было не отдать? Ждать, пока отберут силой?
У отца Шомы было четыре брата, все учились в уфимском сельхозинституте, потом война, командирские курсы в Гурьеве, в Казахстане и – вперёд на фронт…
Старший был ротным, погиб у станции Пересечной, под Харьковом. В честь него и назвали Шому.
Отец Шомы по молодости на фронт не попал. Зато был на комсомольской работе в Белибее вместе с будущим легендарным министром МВД БАССР генералом милиции Владимиром Даниловичем Рыленко. Понятно, что Шоме были открыты все пути по линии этого министерства.
После окончания УИПТ Шома пару лет отработал в Шакшинской зоне, под Уфой, в должности начальника отряда. А поскольку форму опять же в противоположность мне он абсолютно не уважал, то даже на фотографии в служебном удостоверении МВД был запечатлён в гражданской одежде.
Все, кто видел эту «ксиву», только руками разводили – младший лейтенант внутренней службы в удостоверении личности изображён не в форме! Посмотрев изнутри, как функционирует система исправительно-трудовых учреждений Шома разочаровался в органах внутренних дел и уволился.
А тут и отцу врачи прописали необходимость смены климата, и мой друг уехал в Анапу, вернее в посёлок Воскресенский под Анапой, где был приобретён дом с хозяйственными постройками. Там Шома стал водителем грузовика.
Шома был настоящим другом. Когда наш общий приятель Шамиль Набиулов (тоже Шома), наконец-то на радость всем бабкам-соседкам «загремел» в армию, гораздо позже нас всех (потому, что долго уклонялся) и попал служить в воинскую часть под Геленджиком Шома постоянно навещал его. Не забыл и когда Набиулов в звании-должности старшины увлёкшись дедовщиной сломал молодому бойцу челюсть и приговором трибунала был определён на два года исправления в дисбат, расположенный посёлке Гуково Ростовской области. Исаев приезжал навещать Набиулова в заключении, привозил посылки и продовольственные передачи.
Шома Набиулов оттрубил в дисбате «от звонка до звонка» и потом ещё дослуживал срочную службу в своей прежней воинской части.
А во дворе бабули «перетирали»:
«Сколько же он может служить? На флоте и то три года служат! Вот он где!» - и делали решётку из четырёх пальцев.
Дальнейшая судьба Шомы Набиулова была печальна: по возвращении из армии-тюрьмы он часто и много пил, а поскольку был не в меру дерзок в пьяном виде через несколько лет в ходе пустяшного конфликта его забили до смерти такие же, как и он пьяные, подростки-малолетки в двух шагах от родного дома…
В середине 1980-ых произошла удивительная встреча, когда Шома Исаев на своём большегрузе на переправе «Крым» столкнулся с давним школьным обидчиком – моим одноклассником Ильдаром Валеевым, который, после завершения обучения в Уфимском авиационном институте проходил срочную службу офицером-техником в лётном полку дислоцированном в Крыму, под Армянском. Валеев тогда то ли собирался в отпуск, то ли возвращался из отпуска.
Земля действительно – маленькая!
Ну, где могли столкнуться два школьных товарища в СССР – стране с населением почти двести восемьдесят миллионов человек? Конечно, на переправе в Крыму!
После моего возвращения из армии мы с Шомой виделись пару раз, потом он с отцом уехал в Анапу и когда я приезжал в очередной отпуск в Уфу узнавал, что про него приходят только слухи. С началом кооперативного движения он, якобы, стал частником – водителем-дальнобойщиком. Мобильных телефонов тогда ни у кого не было и даже его нового адреса не было у меня, а у него, соответственно, моего – московского.
Однако мы лично всё-таки – встретились. В последний раз в этой жизни.
В июле 2014 года я с Элей – женой-одноклассницей (в школе - Хайруллиной) отдыхал на Тамани по приглашению родственников моего доверителя-клиента в пансионате вблизи посёлка с патриотическим, но довольно странным названием - «За Родину». (Впрочем, это ещё ничего, в Мордовии между посёлком Зубова Поляна и станцией Потьма находится деревня с ещё более чудным наименованием: «Школа тракторных бригадиров» это вам как? Хорошо, что не «Партизанская бригада тяжёлых пулемётов»!)
Кто-то из одноклассников сообщил мне номер мобильного телефона Шомы, и мы созвонились.
Шома не поленился и примчался за почти за сотню километров. Он вышел из красного вездехода «Нива» весь увешанный полутора- и двухлитровыми бутылками вина, которые привёз нам в подарок. При этом выяснилось, что сам уже два года совершенно не потребляет это зелье. Однако раз уж есть виноградник, вино всё равно надо делать! Родственники и друзья непременно всё выпьют.
- Да мне уже и спиртного не надо! – радостно сообщил Шома, - После пятидесяти лет пересмотрел свои взгляды на жизнь и напрочь отказался от алкоголя. Вчера выпил стакан кумыса и сразу окосел!
А вообще он остался таким же – весёлым, коренастым, плотным с круглым добрым лицом, только здорово расширился, раздался.
- Угадал, - прочитал мои мысли Шома. – Что, сильно поправился? Сейчас вешу сто двенадцать килограммов, так это ничего, раньше было сто сорок пять! Теперь каждый день приседания, отжимания и гантели!
- Знаешь, - добавил он, - я четыре года учился в УИПТ, в колхозах был, на различных военных сборах и отношения со всеми всегда были ровными. А ни о ком из них никогда не думается. Зато всю нашу гвардию постоянно вспоминаю с теплом в сердце! И жалею, что мы никогда не встретимся такими, какие были! Абсолютно безбашенными, отчаянными до безумия, но добрыми. Помнишь, как ты Белую переплывал с бутылкой вина, прихлёбывая из неё и чуть не утонул?
- С трудом, если честно, - признался я. - Но мы же всё-таки встретились! Встретились, Шома, пусть другими, но встретились!
- Ты не понял, Лёша, - уточнил Шома, - такими, какими мы были…
- Увы, мой друг, увы, - развёл я руками. - Бег Времени неумолим… Не тянет в Уфу?
- Куда там! – махнул рукой Шома. - Хотя в Чесноковке мне десять соток предлагали, но… Нет, у меня родители здесь похоронены, назад пути нет…
Больше мы не встречались, хотя постоянно находились в переписке по «Ватсабу».
Когда Шома узнал, что в позапрошлом году вылет из аэропорта Геленджика, где мы отдыхали с Элей, был перенесён в аэропорт Анапы и нас отвезли туда, жутко сокрушался:
- Вы же через Воскресенский ехали! Что, нельзя было мне позвонить? Я бы приехал в аэропорт, повидались бы!
- Шома, мы проехали этот Воскресенский примерно в два – полтретьего ночи! - парировал я. - Ну, зачем я ночью буду тебя будить ради получасовой встречи?!
- А зря не позвонил! – резюмировал Шома.
Искренне радовался чужим успехам, удачам, приобретениям. Когда мы с Элей отдыхали в Геленджике, я присылал ему по «Ватсабу» фотографии с камер видеонаблюдения подмосковного дома, чтобы Шома имел представление о нашем месте жительства. И он с удовольствием демонстрировал их своей жене Оле:
- Смотри, как здорово! Лёша с Элей в Геленджике, а всё, что творится у него на участке и дома видит по мобильному телефону!
От души хохотал над моими рассказами и песнями, а крайняя (надеюсь не последняя): «Открывайте ворота, запускайте в них кота…» привела Шому в неописуемый восторг!
- До чего же смешная и жизнерадостная песня получилась! Давай, давай ещё! - смеялся Шома, видимо вспоминая своего усатого, хвостатого, кусачего и царапающегося вечно всех задирающего гопника-Чёртика. Но следующие мои опусы он прочитать и услышать не успел…
Был большим трудягой и увлечённым коллекционером. Собрал огромную коллекцию старинных часов, в том числе и хрустальных, большой ассортимент разнообразных гитар с деками из палисандра, красного клёна. Самым дешёвым экземпляром, наверное, был «Fender» тысяч за пятьдесят. Ему делали гитары и на заказ. Играть на гитаре Шома не особо умел, но любил. И всегда жалел, что в детстве его этому не учили (впрочем, как и меня – нас учила улица).
Имел около двух гектаров земли, купил трактор. А техники у него и так было завались: катер, лодки, вездеход, автомашины… Всё это осталось... Остался и огромный двухэтажный дом, перестроенный Шомой из прежнего маленького, который был куплен изначально...
А ещё осталась вдова Оля и сын Руслан, которым всё это богатство без Шомы просто не нужно...
Шома был убеждённым атеистом: ни в какого Бога не верил. И как-то строго отчитал меня, когда я попытался поздравить его с Курбан-Байрамом. Хотя верил в Высшую Справедливость (что по моим понятиям и есть – Всевышний! Может, мы просто разошлись в терминах?).
…Просил не хоронить его – кремировать, а прах развеять над морем (совсем как Фридрих Энгельс! Впрочем, эта идея имеется и другого моего друга – Олега Гамирова. Этот слава Богу – жив!).
А я… Не идеалист и не материалист. Полагаю, что есть что-то среднее между этими течениями и их воплощением в Жизни. Не может быть, чтобы наша энергетическая субстанция, которая называется – Душа в любом её воплощении: электронном, волновом, полевом и прочем после Смерти пропадает без следа! Вот в это не верю и не поверю никогда! С телом можно сделать что угодно: закопать, сжечь, аннигилировать иным образом, даже хоть мумифицировать. Но с Душой – ничего не сделаешь. Её не уничтожишь!
И когда-нибудь я обязательно встречу Шому, как и всех моих родных, близких и дорогих друзей по Ту сторону Бытия… В Вечности…
...Всю ночь снилась какая-то фантасмагория, которую почти не описать. Что-то близкое к тому, как огромная страшная пирамида автоматически разделяется на две части: ее блоки сами собой едут направо-налево и выстраиваются в две одинаковые пирамиды. Потом блоки обоих пирамид снова соединялись в одну пирамиду, после чего этот процесс повторяется и повторяется вновь...
И было понятно, что всё правильно, лишних деталей нет, но что-то тут не так! Потом матерился во сне и орал, просыпаясь от собственного крика, не желая смириться с потерей Шомы. А с утра написал этот рассказ...
…Ну, вот теперь у меня в календаре появилось вторая дата, когда надо обязательно вспомнить моего дорогого друга. Первая была и ранее – 25 ноября (1961 года), когда Шома родился и 8 июля (2021 года), когда Он ушёл из Жизни…
09.07.2021. Подмосковье, хутор Мусино.