Встреча
Шло лето 1971 года. Мне было 16 лет, когда я приехал в чудесный город Орел поступать в художественное училище. Начиналась самостоятельная жизнь, я впервые оказался один в незнакомом городе, предстояли экзамены, нужно было осваиваться в окружающей меня обстановке- в общем, все было непросто. Как-то раз я зашел в столовую пообедать, скромно сел со своим подносом за покрытый зеленым пластиком столик, у которого уже сидел среднего роста, загорелый, темноволосый немолодой мужчина. Первое, что мне бросилось в глаза тогда- шрамы, следы сильных ожогов на его лице. Я приступил к своему обеду, а этот человек стал пристально меня рассматривать. Думаю, каждому стало бы неловко от того, что тебе смотрят чуть ли не в рот во время еды, тем более в общественном месте. Начинаешь сомневаться в себе, может что-то неверно делаешь: или ешь не так, как принято, или успел вымазаться неизвестно чем, или еще что-то неправильное происходит с тобой. В такой ситуации, я старался быстрее покончить с обедом. А незнакомец, глядя мне в глаза, спросил:
-А что ты, собственно, здесь делаешь?
Я, стараясь сохранить достоинство, ответил: “А почему вы спрашиваете?”, на что мужчина мне уверенно: “Ведь ты же Златкин?” Напоминаю, что у него из-за шрамов на лице очень запоминающаяся внешность, и я был уверен, что никогда прежде его не видел. Поэтому спросил его, откуда он знает мою фамилию. Ответил он просто:
- Я знал твоего отца Ефима. Мы были соседи и дружили, а ты очень похож на него.
Здесь нужно сказать, что мой отец, Златкин Ефим Самойлович, умер за девять лет до этого в возрасте тридцати семи лет, находясь на службе в Советской Армии. А когда ему было 16 лет, он убежал от своей мамы, моей бабушки, на третий день Войны на фронт. Прошел всю Войну, был ранен, остался в армии, потом воевал в Корее, и умер от инфаркта, оставив двух детей семи и девяти лет, меня и мою старшую сестру.
Для меня папа был несомненный герой, и увидеть друга его детства, да еще в такой ситуации, было просто нереально! Из столовой мы вышли вместе. Илья Павлович Сорокин (так звали моего нового знакомого) рассказал мне, что он живет и работает в городе Сураж Брянской области, в родном для него и папы городе, а в Орле он находится в командировке, что после того, как папа, первый с их улицы ушел на Войну, он тоже пошел в военкомат и воевал до Победы танкистом, что следы ожогов на лице получены им в 1943 году под Прохоровкой. Моего папу он видел в последний раз в 1941 году, когда тому не было еще семнадцати лет. Он слышал о том, что отца не стало, от моего дяди, брата папы, знал, что семья переехала в Клинцы, поэтому и спросил меня, что я делаю в Орле. Потом мы ходили по городу, удивлялись этой встрече, похожей на историю из приключенческого фильма. Да и теперь, много лет спустя, я не перестаю удивляться тому, как могут закручиваться сюжеты наших судеб.
А дальше была жизнь с бесчисленными дорогами, встречами и расставаниями в разных городах, странах и даже континентах. В 2011 году мы с женой решили поехать в Клинцы, город моего детства. Там уже не осталось в живых никого из родных, и главной целью поездки было посещение кладбища, где их, родных, только и можно было бы навестить. Решили ехать через Белоруссию, а по дороге заехать в славный город Бобруйск, где в санатории в то время находился мой дядя Изя, родной брат моего папы. Мы приехали в Бобруйск к вечеру, проехав почти 900 километров, нас ждали, и мы провели душевный вечер у чьих-то дальних родственников. В беседе за столом я рассказал о той далекой встрече в Орле, а когда утром рано мы поднялись и собрались ехать дальше, дядя Изя уверенно сказал, что он едет с нами. Нужно добавить, что ему на тот момент было 84 года, и я спросил его, уверен ли он, что сможет выдержать дорогу до Клинцов, около трехсот километров. Но дядя был полон уверенности преодолеть любые расстояния и трудности уже собрался в путь.
Погода стояла чудесная, мы легко проехали гладкие дороги Белоруссии, въехали в Брянскую область, полюбовались полями цветущей гречихи и, приехав в Клинцы, первым делом направились на кладбище. Там навели порядок на родных могилах, умылись на выходе родниковой водой и хотели ехать к гостинице, чтобы там отдохнуть, переночевать и двигаться дальше. Но дядя Изя категорично и безапелляционно заявил, что теперь мы поедем в Сураж. На все наши протесты, что уже вечереет, нам нужно ведь где-то спать, есть ли гостиница в Сураже, мы не знаем, мы сможем поехать туда утром следующего дня, дядя уверенно заявил, что он все устроит, что едем мы в Сураж немедленно и все разговоры закончены. Уважение мое к родному дядьке неизмеримо, я решил терпеть, сколько смогу, и мы поехали.
В Сураже оказались, когда начинало смеркаться, на все вопросы о том, куда ехать, дядя Изя уверенно показывал повороты и направления. Мы подъехали к маленькому домику на тихой, зеленой и как-то особенно тенистой улице, и дядька принялся стучать в калитку и окна. Мы с женой скромно стояли у машины и ждали продолжения. Наконец послышался шум открываемой двери, и я увидел пожилого человека среднего роста, с седой шевелюрой и следами ожогов на лице. Эти шрамы я вспомнил сразу.
Дальше была шумная встреча дяди Изи с хозяином, они не виделись много лет и были искренне рады друг другу. А потом мы были представлены Илье Павловичу. Позже мы загнали машину в тесный дворик, под свисающие ветви яблонь и экзотические в этих местах грозди винограда. Трава во дворе была засыпана яблоками. Мы сели за стол, и начался вечер воспоминаний. Конечно, я на шестом десятке уже не был похож ни на себя шестнадцатилетнего, ни на своего шестнадцатилетнего папу, и сейчас невозможно было бы узнать во мне своего друга детства. Илья Павлович рассказал о той нашей встрече так, как он ее видел. Он сказал, что вдруг, сидя в столовой в Орле, узнал живого Ефима Златкина, растерялся, потом понял все и заговорил с молодым человеком.
Сорок лет - не срок для истории, но для людей это жизнь. После ужина мы все пошли гулять по вечерним улицам Суража, подошли к воротам фабрики, на которой всю жизнь проработал Илья Павлович, посмотрели на Доску Почета, где висела в том числе и его фотография, как ветерана Войны и труда, с орденами и медалями на груди. По Суражу он водил нас, как хозяин водит гостей, с гордостью за то, что он сохранил и город, и фабрику, и эти зеленые улицы. Мы, уже довольно уставшие от долгой поездки, от впечатлений в Клинцах и всего увиденного, мечтали об отдыхе, но наши ветераны, на девятом десятке лет, и дядя Изя, и Илья Павлович, бодро шагали впереди нас по тем улицам, по которым они бегали босиком еще детьми, и рассказывали друг другу о событиях из своей жизни, делясь мыслями обо всем на свете.
Утром все заторопились, у каждого были свои дела и планы, мы попрощались и, полные впечатлений, поехали в обратный путь. Но, как будто в дополнение, увидели, проезжая по главной улице Суража, огромный для маленького городка мемориал, посвященный Войне. Остановились, и рассматривая бюсты героев Войны, подошли к колоннам арки, на которой были выбиты имена погибших на фронтах и убитых в оккупации. На этих колоннах я нашел своих однофамильцев, бывших, по словам дяди Изи, нашими родственниками. Потом было старое кладбище, на котором лежат мои родные, в том числе прадед, убитый фашистами. И я ехал обратно, полный ощущения, что если есть понятия “корни”, то вот они, мои корни по отцовской линии.
Я был бесконечно благодарен хитровану дяде Изе, до конца не сказавшему нам, куда и к кому мы направляемся в Сураже, за то, что он организовал эту встречу. Я благодарен судьбе за то, что все это было в моей жизни. И теперь, рассказывая эти истории своим внукам, как хотелось бы мне, чтобы и для них оказалась важной память о наших общих предках, о тех людях, которые формировали нас, делали наше время, нашу жизнь. Они, эти люди, сделали все, что могли в то непростое время, и как нужно помнить это!