Первые звезды
Это была та самая последняя ночь в казарме училища, которую я ждал долгих три года. Она была совсем не такой как раньше. Ей не предшествовали привычное построение с вечерней проверкой перед отбоем. В огромном помещении, где располагалась казарма, царила оживленность и непривычный шум от восторженных разговоров, приветствий и поздравлений. Курсанты сновали с этажа на этаж, и оставляли автографы с пожеланиями в выпускных альбомах друзей, обретенных за годы учебы. На быльцах кроватей висели парадные мундиры, аккуратно сложенные на деревянных плечиках. У тумбочек непривычно стояли мешки, с набитой доверху формой, которые сводили на нет казарменный порядок. В воздухе витало ощущение праздника. Это была незабываемая ночь.
Далеко за полночь, в двери неожиданно появился силуэт командира дивизиона, Полный и круглолицый на вид капитан, всегда наводил страх на подопечных курсантов. От неожиданности все вскочили с кроватей, ожидая его свирепой реакции, однако привычного нагоняя с нравоучениями, не последовало. Он хорошо понимал, что его власть над курсантами формально закончилась, и не было смысла выглядеть перед ними смешно и глупо. Утром взойдет солнце, дивизион привычно выстроится по линейке во внутреннем дворе, прозвучит приказ об окончании училища и присвоении звания, и бывшие курсанты вмиг превратятся в молодых офицеров, к которым уже нельзя применить те законы и правила воинской службы, по которым жили все годы учебы. Капитан сдержанно присел на крайнюю кровать, достал с кармана кителя чернильную ручку, и с приветливым выражением лица, принялся записывать, в выпускных альбомах будущих офицеров, свои пожелания. За годы учебы ему хорошо удалось изучить характеры и способности своих подопечных, и наверное поэтому для каждого, он удивительным образом, находил особые слова, которое считал нужным записать в выпускном альбоме. Дивизион насчитывал около двухсот человек, однако одинаковых пожеланий и напутствий, оставленных его пером, найти было невозможно.
Часы с ленцой двигали стрелки на циферблате, отодвигая долгожданное утро. От томительного ожидания ночь казалась бесконечной, а перед рассветом стало клонить ко сну. Что бы сполна ощутить радостные и волнительные моменты выпускного дня, необходимо было поспать! Я сбросил сапоги, и не раздеваясь лег на застеленную кровать, с которой, за годы учебы, мы стали единым целым.
- Теперь так можно! Когда стрелки часов пересекли финишную черту, отмеряв положенный срок - можно все! – подумал я, и мгновенно провалился в сон.
В такие минуты уставы и правила более не действовали. Никто не опасался вызвать к себе негодование командиров, и делал что хотел. Наступил иомент, когда старому пришел конец, а новое еще не наступило.
Когда я открыл глаза, в казарме было уже светло. Кто-то, как и я спал, а кто-то продолжал бродить, не находя себе места. Интересно было смотреть на эту непривычную картину. Стрелки на часах показывали пятый час утра. До подъема было еще уйма времени, но мне уже не лежалось. Я встал, натянул сапоги, и по широкой , отполированной годами лестнице, спустился вниз. Далее, пройдя темным коридором, вышел во внутренний дворик. Часовой, с автоматом за спиной, погруженный в свои мысли, о которых можно было только догадываться, привычно наматывал круги, ожидая очередной смены. Заметив мое появление, он оживился, и не скрывая интерес, подошел поближе.
- Как я вам завидую! У вас сегодня выпуск! – произнес молодой курсант с откровенным выражением лица, на котором можно было прочесть и нотки восторга и блеск светлой зависти. Он смотрел на меня большими жалобными глазами.
- Второй курс? - спросил я у него.
- Да второй! - ответил он, продолжая осматривать двор, потом снова повернулся ко мне.
- Выше голову! – ответил я ему, - Пройдет год, и твой день то же настанет! Поверь, время пролет быстро!
Я достал сигарету, чиркнул спичкой и сделал глубокую затяжку.
Солнце уже стремительно катилось вверх, заглядывая в окна учебных кабинетов, аудиторий и казарм, а время начало отсчет последних часов, минут и секунд казарменной жизни. Пока я курил, часовой все время крутился рядом, время от времени, бросая на меня завистливые взгляды. Я чувствовал что ему хотелось ощутить ту радость, которая словно солнце пылала в моей груди. Ее свет, словно в печи, переплавлял, в одно целое и предвкушение свободы, которая давно меня заждалась за проходной КПП, и чувство гордости за достойно пройденный нелегкий путь , и нотки рвущихся наружу новых возможностей, которые открывали в жизни звезды на пагонах.
В столовой завтрак был традиционно оставлен на столах для первокурсников, которые, как и мы три года назад, испытывали постоянное чувство голода. Тогда практически каждый часто вспоминал мамину кухню, и сожалел, что рацион питания в училище не такой как дома. Традиция есть традиция, поэтому за завтраком мало кто притронулся к тарелке. Обходились только стаканом горячего чая. Потом все с нетерпением ждали девяти часов. Именно на это время было намечено итоговое построение, на котором нам предстояло услышать долгожданный приказ об окончании училища и присвоении звания. Это время было главным рубежом, на котором, должна быть подведена черта усилий тех, кто три года, плечо к плечу стоял в строю, в кабинетах и лабораториях постигал науки, на строевом плацу чеканил шаг, учился премудростям пожарного и военного дела, а на полигонах тушить пожары, обращаться с оружием и метко стрелять. Когда стрелки часов показали ровно девять, выстроенный под линейку дивизион, стоял во дворе в полном молчании. Если бы кто ночью прошел мимо строя, то несомненно заявил бы, что двор абсолютно пуст и там никого нет. Вскоре перед курсантами появились начальник училища, замполит, и офицеры руководства, на которых держался весь учебный процесс. После принятия доклада, начальник училища с торжественными нотками в голосе, тут же приступил к оглашению долгожданного приказа министра внутренних дел. Тишина стояла мертвая. Даже негромко произнесенные им слова, отражаясь от стен корпусов, усиливались в своем звучании, и были слышны в дальних закоулках двора.
Когда я вспоминаю эти торжественные моменты, в голове всегда слышится волевой голос седого полковника, которого курсанты с большим уважением и любовью называли «Батя».
- Приказом министра внутренних дел, - начал Капустянский, - Присвоить первичное звание лейтенант!
Далее он стал перечислять, фамилии присутствующих в строю курсантов. Было ощущение, что его слова звучали откуда-то с небес, и по-отечески освещали молодые лица ребят, которые сразу же взрослели, превращаясь в офицеров. Когда я услышал свою фамилию, вместе с долгожданными звездами, упавшими на плечи, я почувствовал и тяжесть ответственности, которая легла на меня как бремя, которое нельзя уже было сбросить. Наверное, так дано Богом, что бы человек ни отрывался от земли, а постоянно чувствовал под собой опору. Надо сказать, что это чувство, уже никогда не покидало меня на протяжении всего жизненного пути.
После объявления приказа дивизион впервые разошелся не так как предписано уставом. Ведь с этого момента мы уже были офицеры, и нормативы рядового состава на нас уже не действовали. В казарме мы облачились в офицерские мундиры, потом сдали в каптерку курсантское обмундирование и постели. Жаркое солнце в безоблачном небе, продолжало подыматься все выше и выше выше, а нам оставалось только следовать программе торжеств, которую подготовило командование на день нашего выпуска.
Помню как в промежутке между мероприятиями , мы с товарищами выходили в город за сигаретами в близлежащий киоск. Когда пересекаешь КПП центрального входа училища, и тебя не останавливают, а наоборот отдают честь, воспринимается до такой степени непривычно, что происходящее кажется какой-то сказкой. Сознание тогда еще не готово было принять новую реальность, которая как порыв ветра ворвалась в нашу жизнь, изменив до неузнаваемости привычное положение вещей.
Потом, под марш Славянки, мы маршировали на строевой плац, и прощались со знаменем. После праздничного обеда, с приглашенными лицами, а так же прибывшими родственниками, мы сидели в актовом зале на торжественном собрании, по случаю выпуска. Бесконечная череда выступающих сменяла один другого, щедро рассыпая по залу напутствия и поздравления. Торжественная атмосфера, естественно была украшена цветами.
К вечеру, выстояв длинную очередь в административный кабинет, я наконец получил необходимые документы, и с мешком в руках сел в стоящий во дворе автобус, который развозил выпускников по железнодорожным вокзалам Харькова. Конец июня, тогда выдался весьма жарким, и в автобусе, было как в парилке. Открытые окна и распахнутые кители не спасали. Водитель неспеша листал какую-то газету, ожидая, пока все места займут выпускники. В последние минуты, я еще раз окинул взором, серые корпуса училища, за окнами которых виднелись лица молодых курсантов, наблюдавших за нашим отбытием, и прошелся взглядом по двору, который долгие годы был для нас оазисом свободы. Над ним всегда было открытое небо! Во мне до сих пор жива картинка, которая время от времени всплывает перед глазами. Наш автобус выезжает из ворот, и за ним медленно закрываются две огромные металлические створки, похожие на расправленные крылья птицы. Далее, я наблюдаю, как стремительно удаляется главный корпус, который тут же теряется во множестве зданий города. Символично, что через двери этого КПП я заходил в училище, когда приехал поступать, а спустя три года, через его распахнутые ворота, выехал в автобусе выпускником. Следуя на вокзал, я еще долго оглядывался назад, мысленно прощаясь с училищем, пока в один момент, по-настоящему не ощутил момент расставания , внешне напоминающего прерванную пуповину. Харьковское пожарно-техническое училище МВД СССР, мне больше не принадлежало!
Прошло ровно сорок пять лет с того далекого и светлого дня. Время изрядно запорошило его событиями, занесла жизненными трудностями и невзгодами. Его свет потускнел от волнений, неудач и жизненных потерь. За ушедшие десятилетия наслоилось много чего. Теперь, когда я открываю выпускной альбом, и смотрю на молодые лица друзей, с кем вместе пришлось коротать время учебы, уже трудно уловить ту тонкую нить, которая связывает меня с тем далеким временем. Порой кажется, что это все происходило не со мной, а отрывки воспоминаний просто навеяны сном. Только, исписанные пожеланиями выцветшие листы альбома, заставляют поверить в реальность тех далеких лет, проведенных в стенах училища, в которое, волей судьбы, я попал после школьной скамьи. Единственное, что теперь остается - не утратить эту тонкую нить!