Судьба забросила меня, восьмилетнего, в степной хутор к деду и бабушке, где я и жил несколько лет. Запомнилось навсегда братство из пацанов и девчонок, в котором делилась не только горбушка хлеба, но и всё то, что мы видели и слышали. Там я узнал, что в нашем хуторе, как и в других близлежащих, во время войны были румыны и итальянцы, воевавшие на стороне Гитлера. Жили они на постое по хуторским хатам. Мужики из тех хат ушли на фронт, и в нашем и ближайших хуторах жили чуть ли не поголовно женщины, женская сущность которых никуда не делась. Природа требовала своё. А рядом были молодые парни и здоровые мужики -завоеватели, которые жаждали секса. Об этом не принято говорить, но память так или иначе сохранялась. Откуда, к примеру, Шурка Омелько могла знать такое и распевала во весь свой противный голос:
«Їхь тэбэ чекала. Варум ты нэ прийшов?
Я нэ такая фрау, Щоб ждаты драй часов!
Нах хауз я тікала,
Бо з неба вассер йшов…» ?
Дальше я не помню. И допытывался у Шурки:
- Шурка, виткиль у тэбэ така дурацька писня? И она по доброте своей растолковывала мне:
- Колы у нашом хутори жылЫ нИмци, так богато дивОк з нымы любылысь в копыцях сина. А ти их часто дурылы, а воны тоди як пиймають свого хахаля у
хутори, так и пыталы, як я спиваю. Я хоть и мала була, но свого хахаля, як и дивкы, шо постаршэ, як и воны, пытала. Ось и запомныла. Мы, дивкы, хоть трохы ховалысь, а бабы ни. Воны спалы з нымы з вэчера до утра.
Слава Богу, что немцы прожили в хуторских хатах не более года, и драпанули, боясь попасть в «котёл», как под Сталинградом. А то был бы в хуторе не один Жорка, по кличке «румынский шпион», а целый выводок.
- Ось у Дунькы и карточка схранылась. Знаешь як вона любыла того нимця! А ще, Дурман, я стишок заучила про любов. Як шо хочиш, расскажу.
- Давай, Омелька, сказувай, - говорю я, зная, что она сморозит по придурковатости своей какую-нибудь брехню.
Шурка встала в позу артистки и начала:
"УсигдаА прыгодытся люба языкив наука.
Язык - цэ гарна штука.
Шо румын, италяньцив чи нимцив.
Учи на выбор и вкус.
У нашому хутори дивкЫ та быбЫ
Училы «их либе» и «кус».
Но знатЁ бэз практИкив — дило пустэ.
И там, дэ хто хоче, встритяться двое,
Тилько и чуешь из дивчачих уст:
Ах, мылый, ах, мылый, ще одын «кус».
А вин отвечае, с досады, хоть плюй:
«О медхен, о медхен, нох айн… поцилуй».
А ще тамычкы напысано, шо «их либе» — я люблю, «кус» — поцилуй, «медхен» — дивка.
P.S. Читатель, я долго времени думал, что Шурка – дура. Но, повзрослев, пришёл к выводу – она совсем не дура и говорила всё как было. Говорили об «этом» впоследствии и Ветераны войны вот что, к примеру: -
"Бабы на нас вешались будь то в наших посёлках, где мы партизанили в начале войны, будь то в Польше или Чехословакии позднее. Да и в самой Германии женщины были падки на русский ……..
Вот до войны не так было. Нужно было за девушкой ухаживать, цветы дарить, месяцами за ручку гулять.
И то, далеко не каждую через месяц-два на сеновал затащишь. Вот воспитание было...", - причмокивая, остановился он в глубоком раздумье, - "А затем", - продолжил он - "Началась война. И бабы все подурели просто. Такое чувство было, что ни воспитания, ни чести у них нету.
Они цеплялись уже сами на всех мужиков, но на солдат особенно. И не так просто, в койку и распрощались - а они просили оставить в себе семя. Кричишь на неё, возмущаешься, мол, дура, я погибну, а кто тебе воспитывать дитя то будет. А им все равно. Все хотели себе ребёнка от своего героя. Потом письма на фронт слали. От троих-пятерых сразу, мол, ждут живым. Но они то знали, что у многих солдат уже и без них есть семьи... Чего думали себе... кто их разберёт.
Причём девки и бабы охотно спаривались как с нашими, так и с фашистами. Вот не знаю... плохо ли хорошо ли. Так было. И вот и сейчас бегают правнуки всяких Роллеров да Киллеров. Бабы-то после войны регистрировали своих детей на русские фамилии. Кто там потом искал этого сказочного рядового, которого себе придумала Танька... кому оно было нужно? Говорят всякую чушь, мол, нацисты на русской земле женщин насиловали, а наши на немецкой. Чушь это всё. Всегда есть бабы, которые сами к себе в дом зовут. Хорошей самогонки нальют, а затем и у постель кличут. Зачем же приставать, до недотроги, коли есть выбора пол-деревни?»
… Да, так было. Но об этом не принято говорить. Природа брала своё...