Второй день на новом месте у меня начался в шесть тридцать утра. В палате включили свет, паренёк-волонтёр пожелал всем доброе утро и назвал фамилии тех, кому будет делать уколы в ягодицу. Кого назвали, легли на живот. Волонтёр к каждому подошёл, спросил фамилию и сделал укол.
Минут через пять пришла медсестра и измерила у всех температуру тела. Если в реанимации ртутные термометры отсутствовали, то сейчас двум пациентам достались ртутные термометры. Они дольше снимают показания, чем электронные.
Не прошло и десяти минут, как пришла другая медсестра и сделала всем инъекцию лекарственного препарата в руку. После сделанного укола она у меня спросила:
- Вы врач?
- Нет, а что такое?
- Да говорят на этом месте врач лежал.
- Какая разница. Все мы люди, все болеем. Что врач, что сапожник, что портной. Все подвластны заболеваниям.
Медсестра ничего не ответила и вышла из помещения.
После уколов завязался разговор с соседом по палате Игорем, предпринимателем. Ему около шестидесяти лет, среднего роста, поджарый. Лицо едва заметно вытянутое, на голове коротко подстриженные волосы. В юности увлекался занятиями бокса.
Он с 1987 года занимается частным бизнесом. Шил и ремонтировал обувь. Сегодня у него сеть мастерских, но я не стал вникать в подробности бизнеса.
С недавних пор он увлёкся графическим дизайном. Ему нравится создавать причудливые формы, конструировать различные предметы.
Поговорили о жизни, о современном воспитании, к чему это всё ведёт, насколько много сейчас людей, непонимающих элементарных вещей.
- Да что далеко ходить, – проговорил я, - в начале нулевых я работал охранником в областной больнице. Тихий час, никто не должен в палаты проходить. А в вестибюль рвутся посетители с криками: «у меня электричка, мне нужно срочно попасть к больному». Приходилось объяснять, что в больнице всего два начальника. Это врач и Бог, а больше никого. Раз врачи запретили пускать посетителей в тихий час, так этому и быть.
- Во, - удивился Игорь, - охранник и объяснял людям.
- А что делать? Образование не давало покою. Приходилось. В те дни произошёл со мной примечательный случай. В один из дней я начал женщине объяснять, а она стала нервно возмущаться: « Неизвестный Вася Пупкин мне начинает указывать!». Охранник, что стоял около нас, объясняет этой женщине: «У него высшее образование». Говорящая мгновенно изменила риторику и заюлила: «Ой, как интересно! Охранники у нас сегодня с высшим образованием!» А что ребят, вспомните, как в девяностые на базарах кругом стояли бывшие учителя, инженеры с высшим образованием и торговали, чтоб заработать на кусок хлеба.
- Да, - подхватил Игорь, - сколько их стояло и сколько скатилось по скользкой наклонной, но встречались и те, кто поднялся. Находились люди, что вернулись и пошли вверх.
Игорь оказался интересным собеседником. Наш город хоть и областной центр, но ассоциируется с большой деревней. Многие друг друга знают. В восьмидесятые или девяностые годы можно в любой день выйти на центральную улицу и обязательно встретишь знакомого.
Сегодня сложнее, многие обзавелись машинами.
Игорь, наоборот, продал автомобиль, а на работу стал ездить на велосипеде. Это и для здоровья полезно, да и для семейного бюджета не столь обременительно.
Нашли мы с ним общего знакомого.
«Колю Ваню», как называли его коллеги. Коля Ваня продал Игорю квартиру в прошлом. Так они и познакомились. Регулярно общались. Коля Ваня рассказывал, как у студенток принимал зачёты в собственном гараже, жаловался, что тёща замучила. Она стала причиной развода.
- Сейчас он на пенсии, - сообщил Игорь, - живёт в деревне. Нашёл себе женщину в два раза шире его по объёму и использует её, как рабочую силу.
- Он сейчас с ней?
- Да. Она готовит ему, убирает, помогает по хозяйству.
- И это хорошо.
- Как я понял, он стал специализироваться не по мёду, а по продаже пчелосемей.
- Это страшно полезно.
- Да.
- Правильно делает. Чем ему ещё заниматься.
Мы поговорили ещё с минуту об общем знакомом, а затем разговор плавно перешёл на обсуждение событий в медицинском университете. В этом вузе одного молодого преподавателя посадили за взятки.
- Ему начальство сказало так: «будешь сидеть!» - поделился Игорь.
- Раз попался, то должен обязательно сесть в тюрьму, - проговорил я.
- Надо разобраться, как попался. Крайнего нашли, - не согласился Игорь, - в меде целая система, система выжимания денег, это спрут. Сын у них учился. В этот вуз можно спокойно поступить самому, коль ты умный малый, то попадёшь. Но если не будешь платить, то больше двух лет не сможешь учиться. Будь ты хоть десяти пядей во лбу.
- Да, это возможно.
- Найдут причину, способ, чтоб выгнать тебя. Что, ты будешь спорить с профессором, что он дурак?
- Конечно, нет.
- Нет. Никто не станет спорить. И в иные времена так случалось. Я помню, царство небесное матери, когда школу заканчивал. Насколько я хорошо учился. Мне предлагали за пять тысяч, я буду в меде учиться. Это стоимость машины «Жигули». В те годы не так делали, как сейчас. Тогда деньги отдал, и тебя тянули весь срок обучения. Сто процентов, что ты закончишь. Сейчас нет. Сегодня деньги отдаёшь за поступление, а затем во время учёбы ещё должен обязательно платить, иначе выгонят.
По мере общения выяснилось, что он окончил физико-математическую школу. Интересно, что в этом лицее и сегодня преподаёт химию женщина, ей перевалило за восемьдесят лет. У неё две дочери обе пошли по стопам матери. Закончили естественно-географический факультет, отделение биология и химия местного пединститута. Старшая дочь Татьяна лет пять, как умерла.
Когда Татьяна проходила производственную практику по биологии и химии в школе, одна из учительниц ей сказала:
- Ты будешь преподавать одну биологию.
И как предрекла. Хоть у матери по химии имелась куча методичек, наглядного материала и других пособий, но Татьяна всю недолгую жизнь преподавала биологию. Химию ей вести не удалось ни единого раза.
Мы проговорили ещё тройку минут и сошлись на том, что в нынешнее время необходимо хорошо знать иностранные языки, главным делом, требуется всем изучать английский.
- Информацию толком не найдёшь на русском языке, - проговорит Игорь, - вся техническая информация идёт токмо на английском.
- Да, это так, - согласился я, - причём что сделали. Когда развалился Союз, Сорос все гранды давал тем, кто разработки, научные статьи, все новые изобретения и открытия печатал в иностранных журналах. Вся наша научная мысль ушла за границу.
- Всё высасывалось.
- Сейчас продолжают высасывать. Сегодня стоит вопрос: «а сколько научных статей институт, университет напечатал в зарубежных научных журналах?»
- Зачем в иностранных?
- Так требуют современные руководители от науки. А это приводит к тому, что всё и вымывается из страны.
- Мозги человеческие это клад. Клондайк. Потом из этих статей можно спокойно вытащить ценное. Многие этим пользуются. Например, Эдисон. Он всю сознательную жизнь применял чужие разработки, его собственного ничего не имелось.
- Как интересно. Никогда не думал.
- Все разработки Эдисон позаимствовал у Тесла. Чаще всего все разработки, патенты и деньги остаются не у того, кто это сделал, а у того, кто сумел воспользоваться. А если предъявляют претензии, то говорят: «Это Америка, ты понимаешь. Что обещали и что получишь, это две разные вещи». Во всём современном мире так. Но что мне нравится так это доступ к информации.
- Это где?
- За границей. В Америке у меня одноклассник живёт. Он доктор наук, но у них не так построена научная система, как у нас. У нас должна обязательно иметься специализация, а у них не нужно. В Америке он просто доктор наук, хоть всё время занимался физической химией. Ему обеспечивается бесплатный доступ, в какую ему хочется библиотеку, к любым архивам.
- У нас тоже есть научные библиотеки.
- Да, но объём собранной информации у них значительно больше и лучшего качества.
- О чём разговор. Они собирают всё со всего света. Так Ватикан накапливает все религиозные сведения со всего мира.
- Ватикан опутал весь мир. Тот, кто переврал всю религию, это Ватикан. Всю информацию получаемую и из археологических находок он использует для себя и под себя.
- Да, это так. Всю информацию используют с корыстью для себя. Главное в этом мире, это информация.
Привезли завтрак и наша беседа прервалась.
На новом месте мне снова дали девятый стол, но у меня оказался товарищ по этой диете, Котиков Роман.
Тот человек на чьё место меня пересилили, где имелся исправный воздухопровод.
Я позавтракал и принялся складывать посуду.
- Оказывается, отходы отвозят на полигон и сжигают, - проговорил я.
- Это не так, - ответил сосед по имени Сергей, - ничего не уничтожают. Все отходы и мусор, включая и из больницы, вывозят на свалку и выкидывают. Вместе с вирусной инфекцией. А на свалке бомжи сортируют весь этот хлам. Металл отдельно, пластик отдельно. Это мафия, она имеет громадные барыши. У нас на улице один предприниматель захотел построить заводик по переработке вторичного сырья. Но не дали это сделать, его сожгли, чтоб не мешал мафии получать бешеные деньги.
- Да, - согласился Игорь, - на свалку выбрасывают всё. Эпизодично и приличные вещи. Рассказывали, что непроданные кроссовки прокалывают и выбрасывают. Мне товарищ подогнал выброшенные приличные кроссовки.
После завтрака я нацепил маску, настроил аппарат Боброва и лёг на кровать. Пузырьки влажного, насыщенного кислородом воздуха приятно щекотали нос, что создавало ощущение слабого ветерка.
Лёгкий шум аппарата отправлял сознание к воспоминаниям летней неги на песчаном берегу моря. От всего этого я задремал.
Пробуждение настало от громкого, но приятного женского возгласа:
- Здравствуйте, девятая палата!
В помещение зашла невысокая милая женщина в светлом защитном костюме, чисто ангел-хранитель и стала обходить пациентов, интересуюсь самочувствием и давая каждому рекомендации.
Этим ангелом воплоти, оказалась наш лечащий врач Лариса Александровна Сверчкова.
Минуты через три она подошла ко мне.
- Как у вас? – поинтересовалась она.
- После реанимации тяжеловато. Тогда за день делал два-три шага, а сегодня надо ходить.
- Да, сейчас восстанавливайте ходьбу.
- Обязательно, чтоб организм быстрее возвращался к норме, необходимо движение.
- А эндокринолог приходил? Вам в реанимации стероидный препарат капали.
- Да нет, не приходил. Скажите доктор, а с этим кислородом я боюсь часами дышать, иначе могу просто привыкнуть.
- Ничего страшного, не привыкнете. Раз дали возможность дышать, то и дышите.
Согласно совету врача я надел маску, включил аппарат Боброва, лёг и принялся получать удовольствие. Страсть, какой замечательный процесс, лёгкий ветерок приятно обдувает лицо, точно ты находишься летним солнечным днём на берегу ласкового моря. От этой процедуры я задремал.
Через час пришли девчата, принесли капельницу. Утром паренёк поставил мне капельницу, и она мигом освободила пузырёк с лекарством. Буквально за пять минут всё содержимое оказалось внутри организма.
На этот раз опытная медсестра поставила капельницу, и содержимое пузырька вливалось в меня малыми порциями.
- Кто вам так завязывал бинт? – поинтересовалась медсестра.
- Студенты, - ответил я.
- А-а. Всё понятно. Таким вот образом, неправильно завязали.
Действительно, бинта на руке намотали метра полтора.
Из разговора выходило, что она не шибко довольна поступками отдельных студентов. Они массу информации знают, но не советуются, а пытаются показать себя и имеющиеся знания, но не всё у них хорошо получается. А у неё тридцатилетний стаж работы и на каждодневной практике она значительно больше знает, чем молодёжь. А они не хотят с ней советоваться. На этой почве случаются конфликты.
Я попытался защитить студентов:
- Что делать, им надо учиться. Вот они и учатся, в том самом числе и на собственных ошибках.
Медсестра не стала со мной вступать в полемику, а выполнила намеченную работу и ушла.
Нет никаких сомнений, что работка у медсестёр аховская. Надо и уколы сделать, и процедуры провести, всё успеть.
Да не перепутать, кому что назначено. Нельзя допустить, чтоб пациенту вместо одного прописанного препарата дали другой. Ещё надо получить медикаменты и вспомогательный материал, всё проверить и распределить. И всё это совершается в воздухонепроницаемых защитных костюмах. В них нет газообмена, и в прямом смысле пот ручьями течёт по телу.
Вчера я шёл около центрального поста и видел получение товара. Это гора коробок с медикаментами, шприцами, капельницами, бинтами, ватой и другим вспомогательным материалом.
Да ещё с санитаркой, а порой и одной надо тяжелобольного на коляске довезти до туалета, да другие всякие мероприятия сделать. Хорошо, что добровольные помощники помогают. Без какого сомнения, им всем жутко тяжело.
На третьем этаже сорок семь больных. Одни медсёстры с санитарками физически с этим просто не справятся без помощи добровольцев.
Да ещё встревоженные родственники пациентов звонят. Сейчас пошёл в туалет. Прохожу мимо центрального поста, а около него медсестра разговаривает по телефону явно с одним из родственников больного ковидом.
- У пациента двустороннее воспаление лёгких вирусного происхождения, - сообщила она.
В трубке ей жутко длинно говорили, на что медсестра отвечает:
- Да, он получает лечение.
А что сестра ещё может им сказать? Взволнованным родственникам надо всё досконально знать, паче, если это начальничек. Кто привык, чтоб ему всё приносили на ложечке. Надо обладать прекрасными психологическими способностями, чтобы этим родственникам объяснить и доказать, что к чему и зачем. Что лечение идёт в правильном направлении.
У меня есть одноклассница, рентгенолог, кандидат медицинских наук. Её регулярно выводило из равновесия, когда родственники или пациент начинают просить:
- Вы там посмотрите получше!
- Что я могу лучше посмотреть, - возмущалась она, - что вижу, то и говорю или описываю!
Действительно, что она может лучше увидеть, кроме, лишь того, что видит?
Остаток дня прошёл обыденно, без происшествий.
В конце дня поставили ещё одну капельницу, померили температуру и дали таблеток. По скромным догадкам, противовирусный препарат.
- Как принимать, - поинтересовался я, - всё вместе, отдельно?
- Я ничего не знаю, - сообщила медсестра.
Не зная, как принимать, я одну выпил после ужина, а две оставил на завтра. Решил выпить после завтрака и обеда.
Позвонил жене, посоветоваться, как лучше принимать.
- Надо бы историю болезни посмотреть, - сказала она.
- Кто мне её даст, - возразил я, - в этих стенах ничего не сообщается, никакой информации не даётся по алгоритму лечения. Проскальзывают обрывки сведений о проделанных процедурах, да находимся на собственных догадках.
С другой стороны, это и правильно, что пациент получает мизерную информацию о процессе проходящего лечения. Ибо больные встречаются разные. Страшно мнительные могут себе ухудшить выздоровление от избытка информации и знаний.
Назови им используемый препарат, а они об этом краем собственного уха слышали и начинают думать, переживать, да ещё фантазировать и накручивать себя. А это может плохо сказаться на процессе лечения.
Самовнушение страсть сколько значит.
Исходя из современной психологической науки, всё правильно, что пациент ничего не знает.
Лежишь, да лежи. Получаешь удовольствие, так получай уважаемый наслаждение, нечего прыгать. Для этого тебя в больницу привезли. Для лечения есть специально обученные люди, кто знает, какие сейчас тебе делать процедуры. А если не знают, то будут пытаться лечить и стараться тебе спасти жизнь.
Всё правильно, так должно в этом мире быть.
Всем вам низкий поклон уважаемые медики, что вытаскиваете нас с того света. Судя по тем отрывочным данным, как и чем лечили, это вообще, высший пилотаж. Молодцы! Дай Бог вам всем здоровья и успехов.
С книгой можно ознакомиться на сайте издательской платформы Ridero:
https://ridero.ru/books/v_borbe_s_covid-19/