1
Старику приснилась его мастерская: высокие окна в частом переплёте, бревенчатые стены под ровными рядами дощатой обшивки, делающих длинное, одноэтажное строение похожим на старый корабль, выброшенный штормами на берег Байкала.
Зданию больше ста лет. Его построили вместе с железной дорогой, соединившей запад и восток великой империи. Некогда тут была школа.
Фасад школы выходит на улицу, идущую вдоль берега. За рядом домов бетонная набережная. Когда неистовый Баргузин гонит пенные валы на берег, даже двойные рамы не могут заглушить шум прибоя, подобный рёву вертолётного пропеллера. Звук волн несёт энергию и беспокойство, волнует кровь и мешает думать.
От улицы школу отделяет яблоневый сад. Весной деревья покрываются бело-розовыми цветами, осенью — мелкими красными яблочками, есть которые могут только вечно голодные мальчишки.
На ночь в школьный сад прилетают огромные, чёрные вОроны. Прежде чем сесть, птицы долго кружат в воздухе.
Лёгкие птичьи тела ему часто представляются листами сгоревшей бумаги, на которых записаны судьбы людские, в том числе и его собственная. Вот ветер подхватил их, закружил, понёс, развеял над вечно живой, беспокойной водой. И следа не осталось.
В шестидесятые годы прошлого века против ставшего тесным старого здания, построили новое — просторное и светлое. В освободившимся оборудовали учебную мастерскую.
Часто в его снах Мастерская является в самом бедственном виде: ветер гуляет по цехам, течёт крыша. Старик должен вернуться, чтобы спасти её. Он просыпается с бьющимся сердцем и часто хмурится, пока дела текущего дня не застилают в памяти тягостные ночные видения.
На этот раз он увидел здание обычным: выцветшие на солнце зелёные доски стен, бледная охра оконных рам. Только по фасаду надпись яркими, словно из радуги, буквами: «Мастерская чародейства и волшебства».
Он помнил, что во сне не удивился такому названию мастерской, хоть волшебником себя не считал. В трудовой было написано «учитель, общетехнические дисциплины и труд». По-простому: «трудовик» — вечно пьяный герой анекдотов про школу.
Старик и учителем себя не любил называть. В его представлении Учитель — это Конфуций, Христос, Будда. Он же - скромный мастер по безделушкам.
Вторая четверть. Белый снег на чёрных ветках в сером окне. У доски длинный очкарик в рабочем халате. Покачивается с пятки на носок. Руки за спиной.
«Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спалённая пожаром,
Французу отдана?»- читает он, стараясь не скатиться в патетику, что ему свойственно.
- Чьи это стихи, и какому событию посвящены?- спрашивает длинный.
- Бородино! Михаил Лермонтов!- перебивая друг друга, отвечают шестиклассники.
- Правильно,- говорит учитель,- Михаил Юрьевич Лермонтов — великий русский поэт, а все ли в этом стихотворении вам понятно?
- Чё там понимать-то? Наваляли наши французикам,- говорит Вася — авторитет шестого Б,- а «Бородино» я наизусть знаю. Мы учили.
- Наизусть — это хорошо! Вспомни, Василий, строчки про картечь,- просит учитель.
- Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!»,- бойко начинает Вася и после некоторого замешательства продолжает,- там ещё есть «картечь визжала»…
- Что за штука это такая картечь,- усмехается учитель,- если до неё добраться, она визжит?
Молчит Вася.
- А почему заряд в пушку надо забивать,- не сдаётся длинный,- что будет с орудием, если в него заряд забить? И как понимать: «Прилёг вздремнуть я у лафета». Лафет — это что подушка такая, или палатка, или кровать походная вроде раскладушки?
- Нет,- смеются шестиклассники,- лафет в артиллерии бывает, а если снаряд в пушку забивать, так шандарахнет, от артиллериста мокрое место останется!
Две четверти шестиклассники изучают токарный станок по дереву. Станок жужжит. Заготовка бешено вращается, летит стружка. Малышне страшно.
Что пацан, первый раз в руки взявший резец, сделает? Ничего путнего! Преодолеть себя, укротить станок — главный результат!
Поэтому точим цилиндрики.
Неважно какой цилиндр выточил - толстый, тонкий. Лишь бы не сдрейфил, удержал резец, укротил станок. В следующий раз выйдет лучше!
Закончился урок. Думаю: «Куда такие «шедевры» девать? Жалко выбрасывать, малышня старалась».
Расставил на верстаке. Получилась целая армия.
Армия. Цилиндры, отныне Вы солдаты. На первый-второй рассчитайсь!
Какой солдат без пушки?
Конструирую: снаряд толкает резинка, ствол, лафет, запорный крючок. Делаю образец, испытываю.
Снаряд летит до дальней стены через весь цех!
Стемнело. Шесть часов вечера. Довольный иду домой. Осталось придумать урок.
Статья в «Технике молодёжи».
Важное значение в артиллерии российской императорской армии имели «единороги» — орудия с зарядной конической каморой, свое название получившие от единорога, изображенного на гербе их создателя, генерал-фельдцейхмейстера Шувалова.
Единороги были хороши тем, что объединяли свойства пушек и гаубиц и могли вести огонь как ядрами, так и гранатами и картечью. Позволяла это меньшая по сравнению с обычными пушками длина канала ствола и зарядная камора конической формы. Ствол получился меньшей массы, а это позволило и уменьшить массу лафета, и достичь большей маневренности на поле боя.
1/2-пудовый единорог стрелял на 2300 м, 1 /4-пудовый на 1500 м, при этом прицельная дальность (то есть наиболее эффективного огня) у 1/2-пудового единорога составляла 900-1000 м. Картечь в 1/4-пудовых единорогах применялась как дальняя (пули из чугуна диаметром 30 и 49,5 мм) — 400-500 м дистанция огня и ближняя (пули также из чугуна, но диаметром 21 и 26 мм), для стрельбы на дистанциях от 50 до 400 м. Предельная дальность стрельбы полевых пушек достигала 2800 м, у «единорогов» — 2500 м, скорострельность при стрельбе ядрами и гранатами составляла выстрел в минуту, а при использовании картечи увеличивалась в два-три раза.
Русские пешие артиллеристы носили общеармейскую темно-зеленую форму, но в отличие от пехоты они имели черные воротники с красной выпушкой и не белые, а зеленые панталоны с черными кожаными нашивками ниже колен. Шнуры на кивере были красного цвета, киверный знак артиллериста представлял собой гренаду об одном огне со скрещенными стволами пушек над ней.
Конные артиллеристы одевались в общедрагунскую форму, но с черным воротником, имевшим красную выпушку.
«Воротники и погоны цвета дыма и огня»,- кажется так говорили в те романтические времена,- думаю я. Теперь знаю, как раскрашивать наших солдат.
«Однако, два-три выстрела в минуту картечью это изрядно. Не хотел бы я оказаться в такой мясорубке! Как бы это до детей донести,- чешу в затылке,- ага, есть Лермонтов и его «Бородино». «И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел!»- картинка - страшнее не придумаешь.
Рисую плакат: полевое орудие 1805 года: ствол, лафет, заряды: ядра, бомбы, картечь, картуз пороха. Кстати, «картуз» - шапка артиллериста объёмом с меру пороха для заряда!
Теперь разработать технологию изготовления модели, расписать по урокам, подготовить оснастку. И вперёд!