Наша типография располагалась на пятом этаже бывшей фабрики «Эмитрон», что была не так далеко от московского Садового кольца. Восстановленные из металлолома станки печатали продукцию неплохо, дань с арендой платились исправно, и я с директором типографии не единожды накуривались в хлам на крыше старого промышленного здания.
Бизнес был не только романтичный - типография приносила для начала двухтысячных неплохие деньги. Но куда больше зарабатывали грузины, что на первом этаже нелегально разливали минеральную воду.
Если мы ещё платили хоть какие-то налоги и были официально зарегистрированы, то у грузин был настоящий подпольный цех. Среди лабораторной кафельной плитки чернобровые девушки круглосуточно работали на советских станках: завинчивали на бутылках крышечки, клеили этикетки, упаковывали в блоки на поддонах бутылки с разноцветной жидкостью.
Тёмно-зелёная сталь и тонкие линии белых рук.
Мужчин в цехе было двое, и оба родом из Тбилиси. На их визитках, что мы им печатали, должности обозначались как Генеральный директор и Директор по производству. Грузины курили траву, играли в нарды и по ночам отгружали фуры.
Судя по объёмам, дела у директоров шли неплохо. «Тархун» с «Буратино» и «Байкалом» расходились по ларькам Златоглавой тысячами, а особым спросом у москвичей пользовался фирменный «БонЖоми». Вода сливалась из труб отопления, для приличия один раз прогонялась через старый фильтр и уже после разбавлялась содой, цветными химикатами и наполнялась углекислотой. Запивать грузинскими напитками палёный Royal было самое то.
Из-за работы с водой цех был сырой и холодный. Девушки часто болели, поставки срывались, и прибыль фабрикантов всё чаще и чаще становилась не стабильной. Начальник производства, волосатый и жилистый Заза начал приторговывать вином.
Моё с ним близкое знакомство началось с Киндзмараули.
Заза нередко чинил нам в типографии станки. Если что-то ломалось, я шёл к нему, и грузин всегда приходил на помощь. Так-то я и увидел их подпольный цех с девушками и даже с двумя из них позже познакомился ближе. Но это уже другая история.
Как-то в знак благодарности за ремонт, я к деньгам приложил бутылку купленного в ларьке Киндзмараули. Начало двухтысячных, палатки ещё кое-где были с решётками на окнах, и там встречались не только Хванчкара с Киндзмараули, но даже «Хванчкараули». Однако я был уверен, что в вине и грузинах разбираюсь, поэтому смело вручил Зазе бутылку красного.
Вместо благодарности, грузин замахал чернявыми руками и ещё долго возмущался на родном языке. Из его тирады я понял, что виноградник с этим сортом винограда настолько мал, что вино из него либо гонят на импорт, либо тонкими ручейками контрабанды везут в российскую столицу. И один из этик потоков идёт именно через Зазу.
Рядом с цехом был его кабинет, где Заза спал, курил или проводил кастинг новым работницам. Там же он и накрыл стол, за который чуть ли не силой привёл и усадил меня. Начальник производства выставил двухлитровую пластиковую бутылку, на старой тарелке разложил сыр и сколы по краям прикрыл тонкими ломтиками ветчины. Вино он разлил по пластиковым заготовкам, из которых станок мог бы выдуть бутылки. Мне они напомнили пробирки из школьного кабинета по химии, только на них была резьба для крышки.
Я сделал глоток и удивился. Вино было неожиданно вкусным. Возможно, именно сейчас я впервые попробовал настоящий Киндзмараули.
Заза уверял – настоящее! Самолично привёз то ли из родительского села, то ли из дядиного совхоза, я уже и не помню. Но вино мне понравилось. Пока мы одолевали два литра, грузин рассказал, чем он нынче зарабатывает. И даже показал.
Прямо на стол, рядом с недопитым вином, грузин поставил чёрный дипломат. Такой был модным в восьмидесятых среди студентов и старшеклассников. Заза щёлкнул алюминием замков, и внутри я увидел ряды тонких пробирок, смахивающих на пробники от духов. Если их тырить в парфюмерных магазинах, то любимая девушка всегда будет хорошо и богато пахнуть. В ароматах и девушках я разбирался так же хорошо, как и в грузинском вине.
Стеклянные пробирки были наполнены разноцветной жидкостью, я поначалу так и подумал, что Заза приторговывает духами. Но нет, это было вино.
Заза достал одну из стекляшек, вытащил пачку соды и отошёл к холодильнику. Стоя ко мне спиной, он рассказал мне, что в грузинский ресторан на Новом Арбате привозит домашнее вино по двести рублей за литр. Там его вино переливают в глиняный кувшин, запечатывают сургучом, повязывают верёвкой, и в таком виде подают на стол гостям ресторана. За кувшин ценители грузинской кухни платят уже пять тысяч рублей.
- Вот этим и живу, - сказал, повернувшись ко мне Заза. – Минеральная вода не выгодна, вино интереснее.
В его руках была пластиковая бутыль с вином точь-в-точь, как у нас на столе.
- Этот Киндзмараули, Заза, тоже из дипломата? – кивнул я на бутылку со стола.
- Ну как ты мог подумать, родной! Ты же мой гость! – запричитал грузин. – Это вино из погреба моих родителей! А из дипломата твоё Киндзмараули, что ты мне принёс. Только ещё хуже.
Мне стало стыдно, но я успел отметить, как красиво в его языке звучало слово «Киндзмараули».
- Как-то я был в гостях у москвичей, - продолжил за вином рассказывать Заза, - и они так же, как и ты, поставили на стол бутылку чего-то непонятного. Я пошёл на их кухню, нашёл соду, по-быстрому сделал домашнее вино, вынес им на стол и сказал, что оно у меня с собой было. Я же не обманул!
- Они так благодарили меня, - воскликнул Заза, что когда я уходил, то оставил им ещё бутылку. Они и сейчас меня благодарят! А их вино я попросил вылить в раковину и не травить себя. Оно было из плохого дипломата.
Я не решился переспрашивать Зазу, взболтнул остатки вина в пробирке и допил их.