Глава 2

               

В 2009 году я написал стихотворение о призыве в армию, о первых днях.  Надо же, через 40 лет, а всё как вчера.

В полинялой кепке,
С козырьком помятым.
Шел своей дорогой,
Шестьдесят девятый.

Пыльный столб кружился,
По степи казахской.
Шел ещё не строем,
Но уже не штатский.

Впереди два года,
Позади «гражданка».
Танцы до-упаду,
И шальная пьянка.

Очень скоро «мамкой»
Старшина нам станет.
Руки загрубеют,
Голос возмужает!

И привыкнут быстро
Руки к карабину.
Гимнастёрки ладно
Нам обтянут спину.

Мы домой вернёмся,
В тёплый майский вечер.
Тем, кто не вернётся,
Мы поставим свечи!

И так, автобус вёз нас по бетонной дороге в наше будущее. В наше армейское будущее. Кругом голая степь. Как мы узнали позже, она называлась «Голодная степь». «Бетпак Дала» по-казахски. Солнце поднималось всё выше и выше. Для нас, городских парней, было несколько жарковато. Уезжая из дома, мы не знали, куда нас повезут и поэтому оделись с расчётом на разный климат. Вот у меня, кроме чемоданчика с разной мелочью, была ещё и телогрейка.
Монотонное урчание мотора и такой же, монотонные пейзаж за окном, да к тому же, бессонная ночь в поезде от Караганды до Сары Шагана, меня немного сморили. Я поставил чемоданчик у ног, телогрейку свернул и приспособил её как подушку между окном автобуса и своей головой. Закрыл глаза, но заснуть, как-то не получалось. В голове стали прокручиваться события последних дней от дома до Караганды.
Дом и Москва уже казались мне сказочно далёкими до нереальности.  Всё было как в кино. Вот мы вышли из автобуса, и пошли к ДК. Эта дорога мне была очень знакомой, почти родной. Последние четыре года я занимался там в молодёжной театральной студии «Горизонт».
Подошли к ДК. Всех призывников попросили войти в Малый зал и пройти на сцену, а провожающих рассадили в зрительном зале. Мы стояли на сцене с чемоданчиками, рюкзачками, сумками. Все одеты в какое-то старьё. На сцену выходили по очереди военные и гражданские люди и произносили речи по поводу «защитников Родины» и «лучших сынов». Провожающие аплодировали, а мы стояли большой серой массой и особо ни на что не реагировали.
Потом, какой-то военный скомандовал, что бы мы выходили на улицу и садились в машину. Мы вышли. Радом с входом в Малый зал, стоял грузовик с брезентовым тентом. Подсаживая друг друга, мы погрузились в него, и расселись на лавки. Каждый старался оказаться ближе к заднему борту, что бы успеть помахать рукой родителям и друзьям.
Машина поехала. Вслед нам раздались крики прощания и разные пожелания. Мы тоже, что-то кричали и махали руками.
Покружив по городу, машина подъехала к каким-то воротам, посигналила. Ворота открылись, и мы въехали в большой двор, окруженный высоким забором с колючей проволокой. Это был городской сборный пункт «Красная Пресня».
 Нас построили во дворе и приказали, да, уже началась армия и нам приказывали, предъявить к осмотру наши «баулы».
Проверка прошла быстро. Она заключалась в изъятии спиртного у призывников. Потом нас повели в баню, а все наши вещи отправили «на прожарку» в дез.камеру.
После всех этих хлопот нас привели в огромный зал, очень напоминающий зал ожидания вокзала. Те же огромные окна и те же большие скамьи. Это действительно был вокзал и зал ожидания, но военный. За большим окном была платформа и железнодорожные пути.
Мы сидели в этом зале, болтали о всякой чепухе и пили водку из большой плоской фляги, которую один из наших успел засунуть под пиджак за поясной ремень во время проверки. 
Потом к платформе подошел поезд. Военные ходили по залу со списками и выкликали фамилии. Все названные выходили на платформу, где их строили в шеренги. В скором времени вся платформа была заполнена призывниками. Заиграл оркестр. По платформе пронесли военно-морской флаг, и началась посадка. Мы с любопытством наблюдали через окно за происходящим. «Интересно куда их?». Когда эшелон ушел, мы узнали, что ребят повезли на Дальний восток. Эшелоны уходили примерно по одному в два часа и все на Дальний восток.
Действовал настоящий конвейер. Постоянно привозили новые партии призывников из Москвы и из Московской области. Уходили эшелоны, а я, и ещё несколько человек, оставались на месте.
Наступил вечер, а за ним ночь. Зал опустел. Нас осталось человек десять. Стало как-то грустно. По залу ходил какой-то майор, а за ним, как привязанный, шел сержант и что-то просил слезливым голосом. Я услышал часть фразы: «Товарищ майор, мои все давно уехали, а я тут торчу…». «Ладно! Пошли со мной!» - сказал майор и они ушли куда-то в глубь здания.
Через некоторое время майор с сержантом подошли к нам. Майор по бумажке провел перекличку и, убедившись, что все на месте, отдал папку с документами сержанту и сказал: «Вот, забирай этих. Автобус на платформе. Он отвезёт вас на вокзал». Мы с сержантом, вышли из зала к автобусу, погрузились и поехали. Когда мы проезжали вдоль здания вокзала, на путях стояли железнодорожные платформы с пушками. На каждой платформе стояло по две пушки. Они стояли как бы навстречу друг другу и их стволы пересекались на фоне ночного неба. На душе стало как-то тревожно.
Через некоторое время мы приехали на Казанский вокзал. Выгрузились и прошли в воинский зал. Сержант приказал нам не расходится, а сам куда-то пошел. Скоро он вернулся. «Ребята, наш поезд завтра в семь вечера» - сказал он. Потом немного подумав, добавил: «Если кто-то хочет поехать домой, то я могу отпустить, но при условии, что вы дадите мне ваши домашние телефоны и пообещаете быть здесь не позднее пяти часов вечера!»
Нас было десять человек. Уехало домой шесть. Четверо оставшихся, и я в их числе, решили, что нас проводили, попрощались, поплакали и не стоит волновать близких ещё раз.