Профессор был пьян. Строго говоря, "слегка под шо фэ" являлось обычным состоянием Николая Серафимовича, он приходил на семинарские занятия, мурлыча под нос любимую песенку "Но зато мой друг лучше всех играет блюз" и одаривал окружающих ослепительной улыбкой. Одет он был всегда в старомодный двубортный пиджак, неизменно чёрную водолазку и потёртые джинсы. Ходили слухи, что Николай Серафимович конкретный ходок по молоденьким девицам, но со свечкой, как водится, никто не стоял, так что эти разговоры только укрепляли странную репутацию безбашенного профессора. Голову Николая Серафимовича украшала седая косматая шевелюра, делавшая его похожим на уставшего, но не сломанного жизнью рокера.
Его, конечно, давно бы погнали из университета поганой метлой как аморального и разложившегося типа, но было одно обстоятельство, прощавшее Николаю Серафимовичу все его многочисленные прегрешения: профессор Рыбаков был математический гений. Его программные разработки лежали в основе всех до единого выдающихся образцов орийского оружия, которым королевство заслуженно гордилось и которое столь же обоснованно боялись соседние государства. О математике профессор рассказывал просто, доходчиво и,пожалуй, весело, что, наверное, если бы захотел, смог бы добиться исключительных познаний в алгебре и геометрии от обезьяны из зоопарка, не говоря уже о третьекурсниках физико-математического факультета. Студенты и студентки тоже его обожали.
"Не в духе сегодня наш профессор, - написала Аня и подвинула тетрадь к Алексею. - С женой, что ли, повздорил?" Алексей в ответ покачал головой.
- У меня нет жены, Анна, - громко и мрачно сказал профессор. - В текущий момент. А всего их было семь, если Вам интересна эта тематика. И, поверьте на слово, я перестал кукситься из-за ссор уже на второй по счёту супруге.
- Извините, Николай Серафимович, - Аня покраснела до корней волос.
- Сегодня я буду говорить не о математике, - сказал профессор. - Точнее, о том, что находится рядом с математикой и что, вне всякого сомнения, значительно важнее любой науки.
Он достал из внутреннего кармана пиджака фляжку и отхлебнул.
- Итак, начало будет банальным. У меня был друг. Зовут его Андрей Дмитриевич, фамилию называть не стану. Во-первых, она засекречена, во-вторых, ничего вам не скажет. Друг, брат, сват, кум, товарищ, комрад, сколько угодно можно привести эпитетов, ближе человека у меня нет со студенческой скамьи, на которой когда-то я, как и вы, протирал штаны, мечтая о головокружительной научной карьере. Наши изыскания всегда шли как бы в параллельных плоскостях, мои, скорей в рамках ньютоновской механики, Андрей сконцентрировался в нейрофизике, в годы нашей юности это была даже не наука, а полубезумная мечта о возможностях воздействия на центральную нервную систему человека посредством математических методов. Характер у Андрея Дмитриевича далеко не сахарный, темы, которыми он занимался, были не то чтобы в загоне, просто высокое начальство полагало их научной блажью. Андрею не дали защитить докторскую диссертацию, сославшись на неактуальность предлагаемых идей, а когда он начал бурно спорить, намекнули на возможность увольнения по сокращению штатов. Так он и сидел десятилетиями скромным старшим научным сотрудником одного из отделов центрального оборонительного института. По мере возможности, я привлекал его в военные заказы, с целью поддержать материально и чтобы крыша не поехала у человека от скуки и тоски окружающей рутины.
Три года назад Андрей приехал ко мне домой, ночью, без звонка, на взводе.
- Ты с чего так укачался? - спросил я. - Ты же всегда умеренный в возлияниях.
- Хана мне, - сказал Андрей.
- Рассказывай, - сказал я и открыл бутылку коньяка.
- Позавчера меня посетил странный тип. Такой, знаешь, скользкий, неброский внешне, как любой нормальный сотрудник спецслужб. Назвался представителем группы истинных патриотов страны, которые ищут пути выхода из кризиса, в котором находится королевство. Долго разливался соловьём по поводу моих научных изысканий и, в сухом остатке, предложил возглавить лабораторию нейрофизики в Боровске. Финансирование безграничное, любой мой каприз будет выполняться по первому щелчку.
- Бывал я в Боровске, - сказал я. - Даже как-то работал полгода. Такая золотая клетка, включая шикарную охоту в местных лесных угодьях. Нет только одного - свободы.
- Вот и я о том же. Я попытался прикинуться лопухом и заявил, что зачем в Боровске, лабораторию проще и удобнее сделать в родном институте. Тип в ответ только улыбнулся: "Вы понимаете, Андрей Дмитриевич, Ваши научные статьи читают не только друзья, но и враги. Мы должны сохранить Вас для страны".
- Что они от тебя хотят?
- Я, конечно, дурак, - сказал Андрей. - Я опубликовал статью в научном сборнике о моих разработках в области чипирования человеческого мозга. Сборник чисто научный, для служебного пользования, был выпущен крохотным тиражом, и статья не научпоп, непосвящённый особо и не разберётся, о чём идёт речь. Не ожидал я, что эти так внимательно следят за научной жизнью в стране.
- В чипировании есть много плюсов, - сказал я. - Простейший способ найти пропавшего человека, отслеживать возникновение болезней и так далее.
- Разумеется. Именно из этих соображений я когда-то и занялся этой темой. Только вот сейчас очень хорошо понимаю, что переход от чипирования к зомбированию не так уж труден.
- Попытаешься бежать? - спросил я.
- Уже не дадут. И где гарантия, что там меня не загонят в такую же золотую клетку. Точнее, я не сомневаюсь в том, что загонят.
- Вы знаете, мои юные друзья, - сказал профессор Рыбаков. - Я упрямый человек, в моей жизни по пальцам одной руки можно пересчитать ситуации, когда я не смог найти решение проблемы. В ту ночь с Андреем Дмитриевичем мы выжрали несколько бутылок коньяка, перебрав по ходу пьянки не один десяток возможных вариантов развития событий, и пришли к выводу единственному и самому поганому: Андрей соглашается на предложение, но делает всё так, чтобы загубить идею о чипировании на корню. Своего рода эффект полночной луны - в тёмном небе она светит ярко, выпукло, вечно далёкая и непостижимая в своих законах. Андрею предстояло двигаться по самому лезвию бритвы, в Боровске работают далеко не идиоты, пока наконец его не выгонят как научного фантазёра и бездаря. На следующий день он уехал в Боровск.
Профессор поставил фляжку на стол и пустым взглядом уставился в стенку.
- А что сейчас с вашим другом? - спросила Анна.
- Сегодня ранним утром Андрей Дмитриевич застрелился из охотничьего ружья, - профессор допил из фляжки. - За упокой его бессмертной души!
Осенняя набережная была пустынна и сиротлива. Алексей и Анна в стареньком павильоне кафе "Ветерок" пьют глинтвейн, отмечая первую годовщину их близкого знакомства. Через широкое окно павильона видны утки, которые плавают кругами по реке, готовясь к долгому перелёту в жаркие страны.
- Какую страшную историю рассказал наш профессор, - задумчиво произносит Анна. - Неужели такое возможно?
- В нашем славном королевстве всё возможно, - сказал Алексей. - Во всяком случае, мой отец частенько это повторяет.
- Такое впечатление, что тебе всё равно, - сердится Анна.
- Мне не всё равно! Только я не очень понимаю, что зависит лично от меня. И от тебя тоже! И от нас обоих! В королевстве многовековой уклад власти и, как мне кажется, король Майкл не самый худший из правителей. Занимались бы мы сейчас программированием, если бы не он. Торчали бы до сих пор в феодализме, ты трудилась швеёю, а я бригадиром лесорубов или каменщиков. Обе профессии - полезные и нужные для обыкновенных народных нужд.
- Почему швеёй, - Анна показывает язык. - Я - красивая, меня пригласили бы фрейлиной ко двору Его Величества. Заплатка такой милый старичок. Я бы блистала на балах и кружила головы кавалерам из аристократических семей.
- Еще не всё потеряно, - притворно хмурится Алексей. - Двор Его Величества отсюда километрах в пяти.
- Дурак ты! - говорит Анна. - Кстати, почему ты до сих пор не сделал мне предложение?
- Какое предложение? - удивляется Алексей.
- Ты точно дурак. Оно, понятно, одни компьютеры в башке.
- Аня, я тебя люблю. Мы же с тобой говорили об этом, - сказал Алексей. - И ты согласилась, поженимся на пятом курсе, перед госами, когда будет понятно с работой.
- Неромантичный, ты, Лёха, - снова смеется Анна. - И что я только в тебе нашла.
- Нормальный я, - сказал Алексей. - Айтишник до мозга костей, надёжный и верный своей любимой. Да, загрузил тебя сегодня наш профессор. Давай больше не будем о политике.
- Давай, - сказала Анна. - Только есть у меня предчувствие, Лёшенька, что от политики в нашей жизни никуда не денешься.
- Это тебя старший брат дома пропагандирует, - вновь нахмурился Алексей. - Я понимаю, что у него трудный период в жизни, но зачем на сестре отдуваться.
Старший брат Анны Толя закончил философский факультет, через полгода был арестован за оскорбление властей и отсидел три года в колонии общего режима. Недавно освободился, никуда не мог устроиться на работу, подрабатывал грузчиком на товарной станции и вечерами на кухне поливал короля Майкла почём свет. Делать это на улице теперь он опасался.
- Зря ты, - говорит Анна. - Братик у меня хороший. Просто у него язык дурной и с женой не повезло, могла бы и подождать, пока он из тюрьмы выйдет.
- Она же не декабристка, - сказал Алексей. - Откуда мы знаем, какие тараканы между ними пробежали.
- Ладно, - сказала Анна. - На море поедем этим летом?
- Обязательно. Я интересную подработку нашел, в представительстве одной западной компании. Обещали хорошие деньги заплатить...
Так и мчалась их жизнь, студентов третьего курса физико-математического факультета столичного университета, юных, счастливых в любви, обожавших море, солнце и весёлые вечеринки, старавшихся не забивать себе голову всякой ерундой, а жизнь мудро посматривала за ними, точно зная, нахлебаться они ещё успеют. Король Майкл, между тем, отчаянно старел, ржавея и бронзовея одновременно...
продолжение следует...