У каждого человека, кому Бог даёт прожить более семидесяти лет, наступает такая черта, когда забываешь, куда положил кошелёк или то, что жена просила выключить чайник, но то, что было с вами лет шестьдесят - пятьдесят назад, вспоминается… вспоминается… вспоминается…
Особенно длинными бессонными ночами. Откуда-то из дальних - дальних уголков головного мозга выползают всё новые и новые подробности. И ты уже по новому осмысливаешь события детства, юности, молодости, по новому объясняешь свое поведение. И то, что когда-то прошло и забылось, сейчас вспоминается. С мельчайшими подробностями. И ты винишь себя, и тебе стыдно, и тебе хочется переделать всё по новому, не так, как было тогда, в юности и в детстве. Полвека дремали в вашей голове эти воспоминания, но к старости ворвались в вашу память, как врывается шквалистый ветер. И вот вы встаёте, и держась за стеночку, идёте в кухню, пьёте валерьянку. Но мысли не дают вам покоя. И сердечные капли не спасают от воспоминаний.
Иван Петрович Половинкин допоздна смотрит телевизор, чтобы нырнуть под одеяло и поскорее забыться, уснуть, не вспоминать то, что тревожит душу. Но нет, память не обмануть.
Сейчас он считал подлостью то, что в детстве было просто детскими шалостями или пакостями. Уронил вазочку с вареньем, а маме сказал, что это сделала его двухлетняя сестрёнка Наташка… Сказал маме, что купил и отнёс больной бабушке булку хлеба и бутылку молока, как она просила, а сам пробегал и у бабушки не побывал, а деньги проел на мороженом. Порвал и сжёг дневник с двойками, а маме сказал, что потерял и завёл новый.
Лето,1955 год. Ваньке десять лет.
Побежали с соседским мальчишкой Лёшкой Сычёвым на реку купаться.
- Спорим, я переплыву Лявониху, - сказал Лёшка.
- Да куда тебе, каши мало ел, - возразил ему Ванька.
- Сам ты мало ел. Я уже плавал на ту сторону.
- Ну давай плыви, а я посмотрю. Если не доплывёшь, отдашь мне свой самокат, - заявил ему Ванька.
И Лёшка поплыл. Уже на середине реки он закричал:
- Ванька, помоги, тону!
- Давай не ври! Плыви-плыви, герой, - ответил ему Ванька.
И вдруг исчезла голова Лёши. Ваня подбежал к реке, крикнул. Но нет. Тишина над рекой. И друга как будто не бывало. В воду Ваня не бросился. Он не попытался поплыть на середину реки и спасать Лёшу. Он испугался.
С того самого дня он вообще ни разу в жизни не заходил в воду. Стресс остался на всю жизнь. А может испуг и трусость?
Он струсил и убежал домой. Залез на сеновал, поплакал немного, а потом крепко уснул.
Какое-то время спустя его разбудила встревоженная мать.
- Ты здесь? Ой, слава Богу. Ванюша, твой дружок утонул, - сказала она.
- Какой дружок? - спросил Ванька, как будто не понимал о ком речь.
- Да Лёшка же Сычёв. Ты не с ним бегал купаться?
- Нет, мам, я вообще на сеновале спал, - сказал Ванька. Даже ничего не дрогнуло на его лице от этого вранья.
- Вот, добегали на реку. Только одну одежду Лёшкину на берегу нашли. Сейчас мужики собрались, ищут его в реке. О, господи, как мать-то жалко! Воет ведь, как раненый зверь.
Мама слезла с сеновала. Ещё долго Ванька слышал её голос, который говорил, чтобы больше ноги Ванькиной на реке не было, чтобы больше никаких рыбалок и купаний без отца… И ещё что-то… А Ванька больше и не ходил на реку. Он боялся.
А сейчас, в свои семьдесят пять, ему было стыдно. Стыд пронзил всю его душу, парализовал всё тело. Лицо Лёшки, которое он успел забыть за шестьдесят пять лет, стояло перед ним каждую ночь. Он просыпался от Лёшкиного крика:
- Ванька! Помоги! Я тону!
Повернулся на другой бок, стараясь забыться. Но в голове Любка. Соседская девчонка.
Здесь уже Ивану лет семнадцать - восемнадцать. На танцах пригласила Любка его на белый танец. Были такие в его времена. Когда девчонки имели полное право пригласить парня на танец. Крепко прижималась и шептала что-то про то, что с пятого класса любит его. «Да какая любовь? - отмахнулся про себя Иван, - Любка и я! Любовь бывает романтичной, красивой, как в кино. А тут - соседка!»
А как-то ночью она залезла к нему на сеновал. Она прекрасно знала, что он там спит каждое лето. Видела, как по утрам спускается по лестнице. И опять шептала слова любви и отдалась ему с удовольствием. Не устоял Иван от девичьей ласки.
Как-то мать заметила:
- Ваня, ты смотри поаккуратнее там на сеновале. Дело то соседское, не обмани девчонку. Тебе осенью в армию.
- Да на каком сеновале, мам? Какая девчонка? – сделал удивлённые глаза Иван.
Конец августа. Ночи холодные стали. Перебрался Иван к себе в комнату. Прекратились любовные свидания на сеновале.
Любка приходила вечерами на скамейку возле его забора и ждала. Но Иван не выходил. А как-то остановила его на улице и сказала:
- Ваня, приходи сегодня ко мне домой. Мы же не чужие люди. Я маме рассказала про нас.
- Про нас? А что ты могла рассказать про нас? Как ко мне на сеновал по ночам лазила? Не стыдно было такое матери рассказывать? - рассмеялся он ей в лицо.
- Ваня, у нас ребёнок будет, - прошептала она. Слёзы катились по щекам.
- У нас? Может у тебя? К кому ты ещё на сеновалы лазила? - опять смеётся Ваня.
- Ваня! Как ты можешь! - воскликнула Любка и убежала в свою калитку.
А осенью он ушёл в Армию. В марте у Любки родился мальчонка.
Ванюшкой назвала. Когда мальчонке было лет пять, мать сказала Ивану:
- Красивый мальчик. Копия ты в детстве.
Но Иван не обратил на её слова внимания. Он не видал ни разу после Армии ни Любку, ни этого мальчишку. После Армии уехал вместе с другом на заработки в Норильск. К матери не ездил несколько лет. Люба тоже уехала из родного села. Он никогда не интересовался где она, где мальчишка, которого она считала его сыном.
Может Бог так распорядился. Но не было у Ивана детей. У первой жены было два выкидыша и больше она не беременела. У второй жены было двое своих детей и общий с ним ребёнок ей был не нужен.
- Этих хоть поднять, - говорила она Ивану.
«Сколько бы ему сейчас было, Ванюшке этому?» Считал в голове и подсчитывал. Получилось пятьдесят семь лет. Интересно, где он сейчас, кем работал, есть ли у него дети? Конечно это его сын, что уж сейчас - то от самого себя отпираться? Девушкой же она ему досталась. И ни к кому она больше не бегала. Влюблена была в него как кошка. Первая девичья любовь. Где сейчас Любка? Крепко виноват он перед ней. Обидел, оскорбил, оставил одну с ребёнком. И она ему снилась. В любви объяснялась.
Иван Петрович до самой зорьки не мог сомкнуть глаза. Снится Любка и кричит : « Ваня! Как ты можешь? Ты трус! Трус!»
Вышел на улицу. Покурил на крыльце, пошёл за калитку. Сидел и раздумывал о своей жизни. Один, совсем один. Мать умерла много лет назад. Сам болтался по северам. С женой разошлись, всё нажитое ей оставил. А сам снова на заработки. Вторая жена умерла два года назад. Квартира, в которой они жили, досталась ей когда-то от её покойного мужа, а после её смерти перешла по завещанию её детям. Тут уж не поспоришь.
В таком возрасте по северам не поедешь, ничего не заработаешь. Решил ехать в родительский дом. Хорошо хоть не продал после смерти матери. Оторвал доски, которыми были заколочены окна, подремонтировал печку, привёл всё в порядок и стал жить. Но старые стены не дают покоя. Встают покойники по ночам перед глазами, снятся все, кого он когда то-то обидел.
А рядом с его забором был забор соседки Любки, о которой он всё чаще вспоминал. И где жила она теперь, он не знал. И кто живёт сейчас в её доме, он тоже не знал.
Вдруг скрипнула калитка соседнего дома. Вышли из калитки молодой мужчина с мальчишкой лет семи. Мужчина с удочками, мальчишка впереди его подпрыгивает. На рыбалку видимо пошли. Остановился ребёнок около Ивана Петровича.
- А ты точно мой прадедушка? - спросил в упор.
Иван Петрович взглянул на мальчика и сердце зашлось: глаза серые, с коричневой крапинкой на одном глазу, ямочка на подбородке. Копия он в детстве!
- Антошка! Пошли! Зачем ты пристаёшь к человеку? - взял его за руку мужчина.
- Папа, но мне дедушка сказал, что здесь живёт мой прадедушка, - воскликнул мальчик.
- Антоша! Здесь живёт не прадедушка, а трус и подлец! - заявил молодой человек. И взяв мальчика за руку, пошли вдоль по улице, к реке.
Иван Петрович долго смотрел им вслед.
« Так вот значит как! Тот пожилой мужик, что живёт по соседству, и есть мой сын Ванюша. Точно, его же как-то женщина назвала Иваном, когда обедать звала. Я думал это дачники. Видимо на лето приезжают в родительский дом. Прадедушка…. Я прадедушка. Значит это мой правнук. А внук-то вон как назвал - трус и подлец. Молодёжь сейчас прямые. Не в бровь, а в глаз. Поделом мне. Я и в самом деле трус и подлец. Прав внук».
Иван Петрович зашёл в дом. Сердце защемило. Хотел встать и взять валидол. Но сил не было подняться. «Вот и жизнь прошла. А вспоминается только плохое. Неужели я ничего хорошего в жизни не сделал? Или на смертном одре вспоминаются только грехи? Не зря раньше приглашали священников. Чтобы грехи замолил. А кто мои грехи отмолит? Не простят они меня», - успел подумать он и повалился на спинку дивана.
Он уже не слышал, как в дом зашёл тот самый молодой человек, бросился к нему, пощупал пульс и тихо произнёс:
- Прости, дед. Эмоции….
04.07.2021 г.