Тоненький стежок едва заметной вышивки на ветхой канве никак не хочет слушаться костлявых пальчиков... Хранителя Склепа, что так увлечен был рукоделием, что совсем забыл про иголку.
- Нет, ничего я не забыл, детишки! - вдруг раздается из-за спины о куцем скелетике и скудных волосах в древнем балахоне (конечно же, его) - Просто я пробую брать пример с героя сегодняшней байки, настолько ломающей покой Вашего сна, что назвал ее "Сломанная История"
Сломанная История
Ничто не предвещало мне того, что я мог бы что, то сломать, но я оказался в подобной ситуации. Хотя, наверное, ощущать себя поломанным полезно - это... Наверное не то слово, ведь речь идёт о... Ткани... Или то, поскольку говорится о моей жизни... Ничего не понимаю с тех пор, как увидел ее: небольшую девушку, очень любящую красивые наряды; вы скажете, что всякая женщина любит принарядиться, однако ей так красиво сидело, а красиво особенно то, что любишь. Почувствовал мимо воли, как это чувство охватывает меня при взгляде на ее лицо, обрамленное бледно-розовым шелком, на ее фигуру, которая была укутана им аккуратными платьями.
Я, кажется, пробовал все - забыться сном, едой, увлечениями и трудом, пытался отвлечься на путешествия и знакомства, но все мои мысли были об одном - я никогда не прикоснусь к ней, ее ревностно забирают у меня ткани. Мы часто встречались, не разговаривая, не глядя друг на друга, возможно, боясь нарушить мою иллюзию, а может, желая ее укрыть тишиной, в которой сменяли друг друга шелест дождя и лепестка.
Скорей хочу стать лепестком на ее талии и не скользить с ветром далеко от ее плеча - эта мечта мучила меня с каждым мигом все сильнее и я отчаялся сопротивляться ревности к каждому лоскут материи, что любила она и что заявляли права на нее (давно забыл, когда в последний раз просто искал луну, теперь мне чудится лишь ее эхо в стенках платья для нее).
Да, в одно мгновение я решил сделать так, чтобы она поняла, насколько сильно я ее люблю, готов подарить ей платье, какое она не встретит больше нигде в мире. С этим решением энергично иду к запрещенному портному и выпытываю у него тайный рецепт для ткани, что никогда не испортиться и не потеряет гладкости, отдав...
Не только все свое состояние; день за днём мои силы покидают меня от того, что покидает меня надежда (одежда была отдана той девушке, в которую так безнадежно был влюблен), но она даже не потрогал ее и просто убрала в дальний угол (а там было дивное телесного цвета кимоно, расшитое чуть розовыми пёрышками не то заката, не то сакуры). О, как бы я хотел прикоснуться к ней хоть одной его частичкой! Но...
Я остаюсь сломанным (чуть смятым, с разной в районе сердца, как отразило всего меня и тускнеющее - обман ли это портного, или меня самого мною, и так ли любила она платья, что так и не поняла - в нем моя кровь; крошечные капельки из моих губ дарили ей незримые поцелуи, вдыхая в контуры ее кимоно жизнь; моя кожа, ведь это мои руки скрепляли своей частицей ее в невидимые объятия, осторожно-трепетно завязывая пояс ее наряда).
Мне больно грустить тряпкой на заброшенной ступени забытой пагоды, куда она забудет дорогу и даже воспоминание о платье, а я буду помнить вечно блаженство от грез не расставаться с нею его длинным подолом и рукавом, как и свою сломанную историю...
- Да, детишки, увы, не всякая ниточка ведёт к кровиночке Так что лучше вам не забываться, чтобы никак не сломаться! Что-то меня понесло на стихи, а надо посвятить вам и вашим любимым байком вышивку, так что я пошел... Или лучше - новую байку!..
Многозначительно-радостно закивал Хранитель Склепа, замахав пальчиками над вышиванкой (а двери Склепа закрываются, до новых баек)...