Хоть и выращена я на неполноценных покупных витаминах и младше Алёши - могу его приподнять и даже два-три шага пронести. Он смотрит на меня снизу вверх и не прочь, чтоб им верховодили. Но не без хитрецы. Учуял: как гостье, мне позволено больше, чем другим внукам:
- Если попросишь ты, баушка разрешит.
В чулан доступ ограничен. Там у бабушки свой порядок. Бабушка строгая, не любит, чтоб его нарушали. Но мы суём нос во все углы, ящики старого буфета, лари и ларчики. В крохотное оконце, с остатками после бури песка по уголкам, сквозь невесомую рваную паутинку вкрадчиво просачивается скупой свет. Пахнет травами, вяленой маралятиной, жареными на бараньем сале орешками из теста, огуречным рассолом. Дух черемши и укропа вообще никогда не улетучивается. Здесь хранятся запасы муки, крупы, варенья из кислицы, казыргана, голубики, облепихи, брусники. В корзинах, сплетённых дядей Фёдором - дынно-жёлтые и багрово-пурпурные мясистые помидоры, тяжёлые, приплюснутые, с перетяжками, глубокими складками и сборками, лучами расходящимися от вмятого пупка.
Сухари из ржаного хлеба - для кваса. Квас у бабушки шипучий, взрывной, крепкий, в меру кислый. Отстоявшийся квас - цвета чищеного молодого грецкого ореха. Как только наклонишь бутыль, взболтнёшь квас, взмутнённый белым осадком, он долго успокаивается, принимая прежнюю прозрачность. Его пьют так и заливают в окрошку. После бани едят редьку с квасом: нарезанные репчатый лук и варёная картошка, тёртая на мелкой тёрке редька, квас. Чем злее редька, тем пробирает сильнее, тем вкуснее.
На стенах шелестят шёлковые косы лука и чеснока. В чистой старой наволочке - брусочки сушёного мяса, чёрно-коричневого, каменного, его отдирают зубами осторожно, по волокнам. В склянках с широким горлом - барсучье и медвежье сало, смердючее, но жутко лечебное: от грудной жабы, простуды и чего-то ещё. Крепко закупорена пробкой бутылка со спиртом и кусочком отпиленного маральего рога - эта настойка возвращает силы и здоровье: две-три капли в молоко.
Лекарственные травы строго рассортированы. Одни вязанками болтаются на гвоздях, другие в полотняных мешочках подвешены под потолком или в рядок на верёвке ("чтоб не задохлись"). Знаю только те растения, которыми меня поит мама. Колючий верблюжий хвост собирают высоко в Саянах. Золотой и Марьин корень, брусничный лист, короткие хвоинки от живота (название забыла) - в тайге.
Бабушка Стюра знает, какой корешок, кору, цвет, семя, лист от какой хвори и как принимать, как заваривать, когда и как заготавливать. Собирает, сушит, хранит - хватает, чтоб разослать холщовые мешочки детям, внукам, многочисленным родственникам и раздавать всем, кому требуется помощь. Мама в неё пошла. И собиралась пойти дальше - учиться в медицинский институт, но не было возможности.
В суровой мешковине - с душком навоза козья и овечья шерсть. Костяные, деревянные прялки. В сундуку бабушка бережно хранит нафталинную старину. Просушивает, проветривает - и снова под увесистую , окованную железом, крышку. Из сундука бабушка достала скользкую шёлковую шаль, с кистями, длиной в две макаронины, в которую можно закутать четверых, тонкую кашемировую шаль, дедушкин жилет и отдала маме на память.
Разве перечислишь всё, что в бабушкином чулане. Поэтому мы обследуем его часами.