ПОЛЕТ В НЕВЕСОМОСТИ
Земля была круглая и скользкая.
Поэтому, когда Галилей ее раскручивал, Вася хватался за стенки домов или стволы деревьев.
Случалось, что опоры поблизости не оказывалось, и тогда он падал.
На очередном витке его бросило куда-то в сторону, он не удержался и заскользил по касательной к звездам.
Уцепиться было не за что. Растопырив руки и широко раскрыв глаза, Вася видел, как голубой шарик Земли отделился от его тела, поплыл влево и, стремительно уменьшаясь, превратился в крохотную светящуюся точечку.
Стало тоскливо-тоскливо. Крупные капли слез потекли из глаз и, не теряя своей шарообразной формы, закачались в невесомости.
— За что? За что такая обида? Один ученый закруглил планету, другой ее постоянно раскручивает, а сшибло меня. За что, Господи?
— Не надо было пиво с водкой мешать, — донесся со стороны Кассиопеи голос то ли Господа, то ли Николеньки.
Вася протянул руку в направлении голоса.
Звезды погасли…
Он засопел и уснул.
НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ
Мне дали премию.
Вася сказал, что столь радостное событие надо отметить.
Мы отметили.
Сначала на работе.
Потом в ресторане…
Мы хорошо радовались. Я так расчувствовался, что утром пригласил Васю к себе в гости.
Или Вася меня ко мне пригласил…
Ирочка, моя жена, самый близкий человек, не разделила нашей радости. Даже боржоми из холодильника не достала.
— Где премия? Где премия? Где премия? — заладила одно и то ж.
Будто в деньгах счастье.
ЧЕРНЫЙ ЧЕТВЕРГ
Вася сказал, что на прошлой неделе четверг был черный: все акции упали, а все миллионеры застрелились.
— Враки, — возразил я ему. — Акции — это бумажки. Солнце на небе сияет. Волны нам пятки лижут. Птички в кустиках поют, у Антса бражка для нас настояна… Столько вокруг прекрасного, а я должен верить, что люди из-за бумажек стреляются!
Вася помолчал минут десять, потом сказал:
— Может, они из-за акций стреляются потому, что акции главнее и солнца, и птичек и даже бражки?
Это было глупо, я не стал отвечать.
Вася задумался, помолчал еще десять минут и сказал:
— Акции — это идея. Как Бог, как Революция. За идею люди завсегда на смерть шли.
И так он это твердо и убежденно сказал, что мне сразу стало жалко всех миллионеров.
Хорошо, что у нас с ним никаких идей даже в форме акций не имеется!
ИНТИМНОЕ ВРЕМЯ ГОДА
Зимой ночи длинные-длинные, как ресницы у манекенщиц.
Снег — влажный, мягкий, как поцелуи.
Фонарики в медленном танце покачиваются…
И не только фонарики…
Подойдешь к какому-нибудь столбу, обнимешь и качаешься, качаешься с ног до головы зацелованный снегом…
Или манекенщицами…
Зима — очень интимное время года!
СЕРЕБРЯНАЯ ТУФЕЛЬКА С ЗОЛОТОЙ ПРЯЖКОЙ
На вершине дерева висела туфелька.
Николенька ее первый увидел и сказал, что она маленькая, изящная и серебряная.
А еще он сказал, что эту туфельку, пролетая ночью над городом, обронила королева эльфов. Тому, кто ее найдет и вернет королеве, она подарит нежный поцелуй.
Вася метнул в туфельку палкой.
Палка застряла в ветках на полпути к цели.
Брошенный Николенькой камень не долетел до цели метров десять и шлепнулся в лужу позади дерева.
Тогда Вася снял пиджак, разулся, засучил рукава рубашки, полез на дерево и затерялся среди густой листвы.
— Зачем ты обманываешь Василия? — спросил я Николеньку. — Там нет никакой туфельки. Кусок целлофана ветром пришпилило на сучок, а ты ему мозги пудришь. Знаешь, что у Васи натура поэтическая, доверчивая.
— Ты что, не видишь? — изумился Николенька. — Целлофан висит ниже, а туфелька — вон, на самой вершине болтается. Маленькая, маленькая…
Я пригляделся чуть пристальней. И правда. Вижу, что-то сверкнуло между листьями, но не серебром, а как бы даже золотом.
— Вижу! Вижу! — радостно закричал я Николеньке. — У нее пряжка из чистого золота!
Николенька ничего не ответил. Он задрал голову вверх и стал любоваться пряжкой.
Минут через двадцать, почти у самой вершины, среди листвы показалась Васина голова.
— Залезайте ко мне! — закричал Вася. — Туфелька совсем рядом, но одному не дотянуться — нужна поддержка.
Мы с Николенькой переглянулись. Скинули разом пиджаки и, засучив рукава рубашек, начали карабкаться вверх.
Добрались до вершины. Качаемся как голубки на веточках.
— Где туфелька? — спрашивает Николенька у Васи.
— Вон, в пакете лежит, — отвечает тот и указывает пальцем на кусок целлофана, который я с земли видел.
Николенька потянулся за пакетом. Ветка треснула, целлофан с туфелькой сдуло ветром и понесло в страну эльфов, а мы, расцарапывая руки и лица, полетели в страну обманутых надежд.
Жаль, королева не видела нашего полета.
Она бы нас за мужество и преданность без туфельки расцеловала.
Всех троих.
Начиная с Васи!