Мир на каждый день. IV часть

Мир
на каждый день

С-Петербург
2024 г.
03.05.24


Оглавление


IV часть

Место в человеке
Мир на фоне музыки
Ненаписанное
Окна на последнем этаже
Политические разговоры





м2

МЕСТО В ЧЕЛОВЕКЕ



Говорение
*
Они так свободно оперируют запредельными, невозможно трудными для ясного понимания категориями, что напоминают школьников, которые непосредственно от игр в жмурки и в казаки-разбойники, едва научившись более-менее  связно что-то излагать, только что в учебнике по литературе прочитавших с десяток новых для них слов, переходят к рассуждениям о героях, положим, Толстого с применением этих новых слов. Освоение мира Толстого произошло, если произошло, только на словесном уровне. Рассуждают о вселенски сложных вещах бегло, кидаются понятиями налево и направо, будто доказывают геометрическую теорему. Показывают, что они учили урок, выполнили домашнее  задание. Привязывают космос к обиходу.
Церковные праздники, посты, заутрени, вечерни, молитвенное говорение... И за всем этим у них стоят запредельные понятия: Бог, вечность, вечная жизнь, вечные муки, райское блаженство, любовь, милость, справедливость, жертвенность... В этом часть той непроходимой глупости, за которую Г.Б. и должен будет, в конце концов, наказать род человеческий. Наряду с другими, конечно, более страшными и непростительными глупостями и преступлениями: ненавистью, войнами, непониманием друг друга, ненаучаемостью... Уже И.Х. это понимал. Он и относился к людям как к безнадежно больным. Во всем сквозит эта безнадежность. Такими они созданы.
Может быть, только в музыке они чего-то стоят. «Magnificat»...
Несообразность космического и земного.
*
Религиозный лексикон. Словотворчество. «Всенепорочная палата». «По благоутробному милосердию». «Молитвословие». «Упорствовать в беззаконии».
*
Религия - самозапирание в догматах, оперирование на словесном уровне не поддающимися анализу первокирпичиками мировосприятия. Убежище.
*
А.П.Зиновьев, «Евангелие от Ивана»: «...никакое религиозное учение нельзя опровергнуть, ибо оно в основе своей есть не система гипотез или опытных утверждений, а система определений, т.е. соглашение о смысле языковых выражений».
Спор о словах. И в начале было слово, и потом были одни только слова. Если ты принимаешь систему определений, ты - верующий. Г.Б., творение, святой дух...
*
«Круг чтения. 8.01.
«Нужно остерегаться двух одинаково пагубных суеверий: суеверия богословов, учащих тому, что сущность Божества может быть выражена словами, и суеверия науки, полагающей, что божественная сила может быть объяснена научными исследованиями». Джон Рёскин.
Так и говорится:  «В начале было слово...»
Даже это начало вводит в многовековую словесную дискуссию по одному только слову «слово».
Википедия:
«Термин «Логос» в словаре древнегреческого языка Иосифа Дворецкого имеет 34 гнезда значений.
Первый перевод этой строки на славянский язык осуществили Кирилл и Мефодий, именно они понятием Слово переводили греческое понятие Логос. Далее под Логосом подразумевали и закон всемирного развития, и некую Высшую Силу, управляющую миром. Позднее в трудах ранних христианских мыслителей сам Логос отождествлялся с Сыном Божиим, Иисусом Христом, «ибо Логосом-Словом спасал Господь грешный мир».
«Лев Толстой в книге «Перевод и соединение четырёх Евангелий» даёт следующий вариант текста: “Началом всего стало разумение жизни. И разумение жизни стало за Бога”  (в значении «разумение выразило Бога»). Название книги писатель объяснял как “возвещение Иисуса Христа о благе”: “В начале всего или началом всего стало разумение жизни по возвещению Иисуса Христа”. Толстой привёл одиннадцать главных значений “;;;;;”: 1) слово; 2) речь; 3) беседа; 4) слух; 5) красноречие; 6) разум, как отличие человека от животного; 7) рассуждение, мнение, учение; 8) причина, основание думать; 9) счёт; 10) уважение и 11) отношение. Приводятся причины как пригодности, так и недостаточности этих значений. Перевод “разумение” приводится как сумма четырёх значений: разума, причины, рассуждения и соотношения. Вместе с тем, говоря о “разумении жизни”, Толстой отмечал: “Я не отрицаю никакого другого перевода; можно поставить и слово „разум“ или „премудрость“ и даже оставить „слово“, приписав ему более широкое, не свойственное ему значение; можно даже оставить, не переводя, слово „логос“; смысл всего места будет тот же самый».
Понимание дается с помощью слов. По-другому у человека не бывает. Поэтому продолжается и будет продолжаться этот спор о словах.
*
«Что-то “религиозное” по “Орфею”. Даже в такой омузыкаленной форме то, о чём говорится, вызывает сомнение, переходящее в неприятие. Во всяком случае, по нынешним временам кажется явной натяжкой.
Потеряна связь слов с тем, над чем должна была по идее трудиться мысль, облечённая в эти слова.
Это особенно явно и непереносимо, когда пытаются говорить о вечности.
Не может быть вечности в таком архаичном задолдоненном виде, прости меня, Г.Б.!
Время кажется чуть ли не предкатастрофным, а они как заезженная, застрявшая на одном месте пластинка!»
*
«Благодарите Провидение...» Это у Фета в книге про деревню.
Вместо Г.Б. – «Провидение».
Примеривание к слову. Большое, непроглядное, с правильным, положительным смыслом. Обезличенное.
По ощущениям оно легче укладывается в метафизические размышления.






Шестидневка
Шестидневка Г.Б. Это казалось допустимым, возможным. А за сколько же дней, или лет, или тысячелетий, или миллионов лет? - это уже придирки. Придирки и есть. Не по существу.
Домашний космос. Это ещё так близко от Зевса на Олимпе, его жены Геи, его родственников, приближенных, любовниц и т.д. Все по-домашнему. Боги на выбор. Как министры отраслевых министерств. Дионис - министр виноделия и виноградарства. Геракл - министр, нет скорее председатель комитета по физкультуре и спорту при совете министров. Гея - министр геологии. Посейдон - морской министр…


Содом и Гоморра
Содом и Гоморра. По фильму «Ной». Одна простодушно исполненная библейская история из этого фильма про животных прочно засела в голове. Это всё, что касается неисправимых, купающихся в собственных нечистотах, обречённых Содома и Гоморры. Г.Б. исправил ошибки. Нет, скорее, Он вырвал лист и переписал заново. Завёл новую тетрадь. Опять с чистого листа.
Мир и теперь, и всегда, наверное, казался неисправимым. Ужо ему! А он не боится. Его несёт какая-то не формулируемая непреодолимая сила. Как те Содом и Гоморру. Мир в загуле. «Пропадать так с музыкой! Да зарасти оно все г...! Э-эх!» Что ему бояться каких-то ветхозаветных теней.


Моисей
О Моисее и блужданиях по пустыне рассуждали ещё в начале века в связи с ЛН. Библейские анекдоты. Что это? Издержки образованности. «Воздушные коридоры», по которым «летает» «образованная» мысль. Прошло 90 лет и вновь тот же библейский анекдот в приложении к России. Неутомимые литераторы.


Ветхозаветная молодость
*
Жестокие опыты Г.Б. над Авраамом: «...Теперь я знаю, что  боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего...»  Нелюбовь к Египту: «...и оберёте египтян...» (Исх. гл. 3/28)
*
Домострой: что можно есть, а что нельзя. «...нечист будет до  вечера...», «закон о скоте и птицах». Не есть квасного.
*
Может быть, это была молодость Г.Б., горячность, романтическая, революционная горячность. «Истребить, побить, прогнать...»  «Разрушьте, сокрушите, вырубите...» (Исх.гл.34) Всех в одночасье переделать, перековать... Потом пришла мудрость И.Х.






«И сломлю гордое упорствование...»
«И сломлю гордое упорствование...» (Левит.26.19) Гордый, но, конечно, слабый человек.
Старозаветный Г.Б. похож на садюгу мафиози, который с одной стороны всем людям вроде как отец родной (крестный отец), а с другой стороны деспот, самодур, готовый уничтожить любого, кто противится его воле.
«И делал неугодное в очах Господа…»
Но сначала сломить «гордое упорствование». С усмешкой испытывает род человеческий и с удовлетворением воспринимает небезграничность «гордого упорствования», предательство, низость, трусость...
Может быть, Иосиф Виссарионович, будучи семинаристом, усвоил этот урок, преподанный Г.Б. Воспринял характер, стиль, дух...
Есть Г.Б. и Богоизбранный народ. Есть И.В.С. и «испытанная когорта». «...прибавлю вам ударов всемерно за  грехи ваши».
Зачем Г.Б. тогда затевал всё это, если всё пошло наперекосяк ещё с Каина? Неисправимое человечество. Грехи, непослушание... Отменил бы всё или не обращал внимания. Что ему больше делать нечего, как только влезать во все эти еврейские дела, без конца являться Моисею, творить доказательные чудеса, карать, наставлять... Зачем ему всё это нужно? Занялся бы лучше Альфой Центавра».


Домашний доктор
Маленькая уютная вселенная библейских времён. Г.Б. - как домашний доктор. Его уважают, его боятся, любят, без него не обходятся, его ублажают, его упрашивают... Как трогательно!
Он назначает диеты: «всякий скот, у которого раздвоены копыта и на обоих копытах глубокий разрез, и который скот жуёт жвачку, тот ешьте». Свинью есть нельзя: «копыта у ней раздвоены, но не жует жвачку».


Эпизод
Эпизод про то, как один левит на склоне горы Ефремовой гостил у отца своей жены из Вифлеема Иудейского. Сначала «три дня они ели и пили и почивали там». Потом четвёртый, пятый. На шестой не согласился и ушёл...
Образ жизни, менталитет. Наложница, пара навьюченных ослов, глина домов под палящим солнцем, небритая щетина семитских подбородков. Здесь всё, от ослов до этих пятидневных сборов в дорогу, чуждо России. Омывание ног, восточное гостеприимство. Левит послал на «познание» свою жену, а сам проспал всю ночь в доме. А потом собрал собрание народа Божия, где отвечал и сказал... Бедняжечка. Просушенный на солнце, щетина на худых щеках, засаленная хламида, невинные дозорцевские глаза, возведённые к небесам руки.


Забытые Богом
Забытые Богом – те, с кем ничего не происходит. Бог занимался Богоизбранным народом - евреями. А все остальные народы - ханаане, египтяне и так далее, - вроде как не волновали Г.Б. Они были только инструментами в руках Г.Б. для испытания и воспитания евреев.


Рассерженный Г.Б.
Г.Б. здорово рассердился на человека. Сначала сослал его на землю, в голод, в холод. Потом потопил всех. Этого ему показалось мало. Через некоторое время придумал христианство, чтобы дальше пугать бедных потомков Адама.


Природа
«Удовлетворение похоти». Что ж так неласково! Антиприродно. Будто в этом что-то страшное. Боятся, что человек будет  похож на животное? Куда от этого денешься!
Человек без прошлого. Отрекаются от матери природы. Стыдятся её. Почему? В этом какая-то необъяснимость. Тайна. 
Тайное знание?
Что-то их съедает изнутри.


Родитель
Г.Б. похож на всех родителей, которые никак не могут воспитать своих детей. Пробует уговорами, наказаниями, устрашениями, страшными карами, проклятиями. И прямые указания, и притчевые иносказания, и чудеса... Ничего не может Г.Б. втолковать бестолковым людям.


Бог и Дед Мороз
*
Богохульная фантастика. «Новогодний Боженька - Дед Мороз. «Подари мне, пожалуйста, куклу Барби!» Открыточный, новогодний вариант Вседержителя. Они, наверное, недолюбливают друг друга: Г.Б. и Д.М.
И.Х. - что-то вроде фантастического андроида, посланного в своё время Г.Б. на землю научить людей правилам жизни. Хитрый старик сидит за облаками и смотрит, переключая каналы, на то, что происходит на земле. Выживший из ума от одиночества старик. Он что-то бормочет, разговаривая сам с собой. Где-то у него за спиной неподвижной восковой куклой стоит «выключенный» андроид И.Х. У ГБ компьютерная картотека на жителей земли, на всех писателей, моралистов, вроде Л.Н., Руссо... Трудно понять, зачем ему всё это.
Его соперник – «жалкий старикашка» - Дед Мороз со своими фокусами и новогодними подарками.
Может быть, цель Г.Б. - поддержание религиозного культа самого себя. Все усилия только для этого. «Волшебник», вроде Гудвина. Все усилия на реализацию сумасшедшей идеи. Ему и не скучно из-за его  сумасшествия. Живёт он в чем-то вроде космической станции: командный пункт, отсеки, архив... Он тысячелетия носится вблизи Земли. И нет ему покоя».
И продолжение. Прилёт НЛО. Они обнаруживают Г.Б. и его станцию. Изучают Г.Б. и Землю. Г.Б. - один из них, только давно улетевший, забытый в «этнографической экспедиции». Они намного превзошли его технически. «Вычислили» его по своим архивам. Думают, что с ним делать. Решают, наконец, прекратить это религиозное безумие и увезти его».
*
Упоминание подарков под ёлочкой.
- Так это вы кладёте их ночью? И Деда Мороза не существует?
- Ну почему? Конечно, он есть. Он живёт на Северном полюсе... В Лапландии…
- А как же он через стекло проникает?
Бедный ребёнок!
И бедный папаша.
«Но ведь, если уж Г.Б. и ангелы существуют, то Дед Мороз это вообще запросто».






Смех
Он будет смеяться, когда узнает о всех глупых выдумках землян на Его счёт.
Или ему уже давно не смешно?


Заповеди
*
Заповеди говорят о том, что жизнь устроена сложно. Она устроена по пунктам. Десять пунктов. Правила устройства жизни.
*
В христианстве есть парадоксальные вещи. Парадоксальные, потому что они почти не выводимы из повседневной жизни без посторонней, Божественной, помощи. «Не осуждать, не судить...» Впрочем, судя по «Кругу чтения», это же есть и в других религиях.
*
Он блеет у стены. Его утешают две подружки. Им всем лет по шестнадцать. «Монашка», убирающая Предтеченский садик и окрестности, старается не осуждать его. А только яростно метёт дворницкой метлой пыль по асфальту.
*
«Трансцендентность» заповедей. Нечто запредельное, недоступное простому схватыванию, несмотря на их кажущуюся простоту. К этому надо прийти. «Если кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую». «Страшно взять на себя крест заповеди о  непротивлении злому». (Кр. Чт., Нед. чт. 19-20.05) Каково это звучало тогда, 2000 лет назад, на фоне безнравственности плотского Рима и животности варварской Европы!
*
Аналитический подход к человеку. Вот где запрет: не суди. Потому что это не поддаётся осмыслению: способность человека на низкое, его природная привязанность к низкому и его же, чуть ли не одновременная, несмотря ни на что, способность к Божественно-чистому, отрицающему, отбрасывающему без сожалений - восторженным порывом - свою низкую природу. Нельзя человека «решить» раз и навсегда. Нельзя сказать, какой он.
*
Избегание ненависти. Так было. Страх перед ненавистью, которая непременно рождается в противостоянии. Избегание противостояния. Уход от противостояния.
*
Не умеем жить безгрешно. Трудно, в самом деле. На всё – а как? Не осуждать. А как? А если они противные? А если само просится? Позлословить, просто оправдаться, житейски пожаловаться, выразить своё отношение… Не-з-з-зя!
*
«Любить Г.Б. - любить Закон Г.Б». Так просто. Видеть в этом Законе средоточие всех ценностей, следовать ему, защищать его. Закон, миропорядок...
*
С.Н. Лазарев объясняет на основе своей теории, почему именно так, а не иначе. Не слепо, не фанатично и беспрекословно. А потому, что это законы этого мира.

«Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду (Исход 20, 13). А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего, подлежит суду. Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй (Исход 20, 14). А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои (Левит 19- 12, Второзак.23,21). А Я говорю вам: не клянись вовсе... Но да будет слово ваше: "да, да", "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого. Вы слышали, что сказано: око за око, и зуб за зуб (Исход 21,24). А Я говорю вам: не противься злому; но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего (Левит 19, 17 - 18). А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. Мф. 5гл, ст. 21, 22, 27, 28, 33, 34, 37- 48».

Сколько атеистически настроенных граждан прошли мимо всего этого в недоумении.
*
Возлюбить врага своего, прощать «до семижды семидесяти», быть добрым с оскорбившим тебя, никого не винить…
Правила жизни, построенные по единому принципу. Из одного корня.
Очень глубоко для времён древнеримских греков.







Мораль
В морали ничего нельзя доказать, но надо прийти через веру. Поэтому религия и морализаторство всегда шли рядом, вытекали одно из другого, взаимодействовали. Люби ближнего как самого себя. Люби и всё. Поверь, что это необходимо человечеству. Прими сердцем и душой, найди в своём опыте, в своих глубоко спрятанных, годных только для тебя душевных движениях подтверждения этой аксиоме и от неё отталкивайся во всех своих поступках.


Характеристика
Характеристика. «Плохой организатор. Мягкий. Не может отстаивать своё мнение. Не принимает работу душой. Для него она всегда остаётся чем-то второплановым. Невыдержанный. Несобранный. Малограмотный. Малоопытный в практической работе. С заскоками и комплексами…» «Не судите, да не судимы будете». Всё это плохо стыкуется между собой: заповеди и производственная практическая деятельность. С её кляузным характером. Всё это боком вылезет. Они и не узнают «за что?» В том числе и за это. А вроде вполне невинные вещи. Не убивают, не грабят, не прелюбодействуют... Только судят. Только пишут друг на друга характеристики.


Прелюбодеяние
«Прелюбодеяние». Странное слово. Что оно означает? Это, конечно, плохо. Но что именно плохо? «...уже прелюбодействуешь с ней...» Значит, сам процесс не хорош?


Пётр
Отрекающийся Пётр. И поскучневший Иисус.


Так просто
То, что нельзя. «Почему?» - «Богородица не велит».


Наказание
*
Г.Б. наказывает при случае. И вроде как Он здесь ни при чём.
*
Наказывают в этой жизни за всё. Тем или иным образом. Не сразу, как-то неочевидно, по-хитрому, но наказывают. Рано или поздно. И, бывает что, совсем неожиданно.
*
Наказание за… Мы не знаем, за что нас наказывают. Мы не знаем наших грехов. Не понимаем часто, что это именно они. Шалим.
*
Устройство мира по нравственным законам и правилам. Может быть, христианским.
Нарушение этих законов и правил, отклонение от них всегда имеют последствия. Иногда очевидные, иногда неявные.
Все люди об этом знают или догадываются. Но в большинстве случаев как-то легкомысленно к этому относятся.






Христианство
*
Христианство. Практически вечная идея. Неисчерпаемая. Её можно  бесконечно обсуждать, развивать, усложнять, сокращать, умножать  на  ноль....
*
Христианство - формула жизни на земле. Попытка связать всё воедино, увязать разные интересы людей, увязать общественное и природное, животное, эгоистическое в человеке. Попытка примирить человеческий род. Людям всегда было тесно на земле.
*
Христианство и И.Х. – как символ нового - и через 2000 лет все равно еще нового – отношения людей к жизни, к миру. Не освоенного отношения. Что-то пошло не так.
*
Может быть, христианство – это передышка для человечества планеты Земля при переходе от животного состояния к духовному.
Учатся смирению, подавлению зверства…
*
Христианство, марксизм... Не раз отмечавшееся сходство отношения в России к этим явлениям идейного, духовного бытия человечества.
Вдохновлялись и тем и другим в граничных условиях присущих этим явлениям и усвоенным в процессе жизни наборам идей.
Это свойственно человеку, с его одноразовой жизнью, - так устраивать свои представления о жизни, чтобы как-то принимать этот мир в том виде, какой предстал перед глазами в момент рождения, в момент проявления сознания.
Человек хочет искренне полюбить этот мир, найти в нём необходимую гармоничность, правильность, логичность...
Это не лицемерие, не приспособленчество...
Или, может быть, то и другое, но ведь без этого ни один человек не может существовать! Какая-то модель мира должна появиться в его воображении. И обидно, если эта модель какая-то уродская, мрачная, враждебная человеку... Зачем тогда вообще было появляться на свет в этом ужасном мире!
Фёдор Михайлович, русские философы, все прочие, кто брался за толкование отношений человека и Г.Б., жили, мыслили в контексте того христианства, который им был дан обстоятельствами жизни и эпохи, в которую им пришлось жить. С той Библией, с теми вероучениями старцев и пр.
Они даже не сомневались в Божественных «откровениях», зафиксированных в этих источниках. И с этим жили, отсюда черпали вдохновение, из написанного строили все остальные мировоззренческие представления. И никаких сомнений! Ведь у этих источников многовековая история! А сколько великих до них освящали её истинность своими трудами, своей жизнью!
В более лёгкой, часто в несколько смешном виде, то же самое проявлялось и в отношении марксистской теории в России. Тоже было «единственно верное учение». И им вдохновлялись, и его «развивали», и очеловечивали как могли, и подгоняли жизнь под него...
*
Наверное христианство не охватывает весь мир, а само является частью чего-то неизмеримо большего. Оно не вмещает мир.
Когда человечество отвлечётся, наконец, от смертоубийств, жадности, жестокости, войн, может быть, тогда появится время и возможность поразмышлять над этими грандиозными вопросами, связанными с пониманием мира, который дан человеку.
*
Христианские представления о жизни, о мире.
Возлюбить врага, прощать «до семижды семидесяти», быть добрым с оскорбившим тебя, никого не винить…
Правила жизни, построенные по единому принципу. Из одного корня.
И вся эта христианская премудрость - на фоне звериной, недалеко ушедшей от пещерной дикости раннехристианских времён!
Очень было глубоко даже для древнеримских греков, удивительно продвинутых в умственной работе по осмыслению мира в сравнении с совсем дикими, варварскими народами.
Это так же очень глубоко и не очень понятно и современным людям.
Откуда? Как? Кто надоумил?
Как-то само просится в качестве главного объяснения - небесное происхождение идей христианства.






О душе
*
Марк Аврелий: «…высшая, Божественная природа твоей души…»
Так были всегда уверенны в Божественности. Душа поднимала человека до немыслимых высот. Не иначе это Божественный чудесный дар – душа.
*
«Не навредить душе! Мыслью, словом, поступком».
Осознаёшь это наверняка слышанное и раньше жизненное правило как некое важное открытие. Собственное! Дошёл до этого самостоятельно! Довёл в себе до ясного понимания.
И раньше кто-то пытался внушить нечто подобное, но всё было не так очевидно.
Только сам!
*
Говорят о душе, а сами имеют в виду сознание. Других представлений о душе у человека не может быть. Разве что совсем абстрактные.
Расхожее представление - душа, отлетающая от тела.

«Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...»

Душа – как некая облачная, полевая структура, в которой реализуется сознание, в которой живут чувства, воспоминания, совесть, наконец...

Вот, где абстракция, отвлечённость никак не привязанная к реальности!

Это такая абстракция, через которую мы можем представлять мир в его полноте. Не будь её чисто, беспримесно материальный мир ужасал бы нас. Мы и жить-то в таком мире не смогли бы, какими бы материалистами ни были бы.
*
«Кр.чт. 16.09. «Бывают минуты, когда перестаёшь верить в жизнь духа».
«Жизнь духа». Этим можно заменить Г.Б.
Вера в то, что наш дух отлетает от тела после смерти и продолжает какую-то жизнь в другом месте.
Современникам Л.Н. это не казалось чем-то невероятным.
*
Чтение лиц. От детских до старческих. Может быть, это, в самом деле, стареет наша душа. Как в «Дориане Грее». Просто стареет, портится душа. От детской невинности. Прекрасной. Исчезающей. Уничтожаемой. Может быть, всего лишь грешной жизнью, грешными мыслями».
*
Притяжение душ. Соединенье душ. Такое соединение, при котором ничего уже становится не страшным.
Смутно знакомое состояние. По некоторому опыту нежных чувств. Но больше из снов.
Думать об этом странно. И это почти необъяснимо.
Такое равнодушие к этому миру бывает наверное чего-то сверхэлементарного. Может быть, у элементарных частиц! Что весь этот космос с его безграничностью, абсолютным холодом или термоядерным жаром может с ними сделать!
Души и есть те элементарные частицы мироздания, неуязвимые и вечные по своей нематериальной природе.
В человеке душа находят временное пристанище. Тогда-то и может произойти это соединение душ. И тогда человек в полной мере понимает свою духовную природу. И ему уже не страшно.
*
Л.Н. в «Круге чтения» писал л том, что нельзя представить себе, как из чего-то материального получается что-то духовное.
Говорил о вечности души. Но при этом ясности понимания не наступало и не могло наступить. Вопросы просто отодвигались куда-то в перспективу вечности.
Но Л.Н. и другим, которые так же рассуждали, казалось, что они всё же на правильном пути.
*
«Это может нанести вред душе».
Может быть, надо так прямолинейно и думать. Всякий раз.
*
«Допуск к душе. Его ещё получить надо».
«Душевненько» - посидели, например, «душевненько».
«Души прекрасные порывы».
Бездушный человек.
Бессмертная душа.
«В чем только душа держится!»
Вместилище души.
Врачеватели человеческих душ.
Вымотать душу.
Вынуть душу.
Душа болит.
Душа компании.
Души не чает.
Душевная болезнь.
Душевная страсть.
Душевнобольные.
Душевность.
Душевные люди.
Душевные мерзости.
Душевные разговоры.
Душевные страдания.
Душевный калека.
Душевный порыв.
Душевный стриптиз.
Душевный уют.
Душегрейка.
Душегубы.
Душеприказчик.
Душераздирающая сцена.
Душераздирающие вопли.
Душеспасительные беседы.
Изболелась душа.
Излить душу.
Инженеры человеческих душ.
Лезть в душу.
Ловцы человеческих душ.
Малодушие.
Мелкая душонка.
Наплевать в душу.
Наполнить душу.
Падшие души.
Пакостно на душе.
Перепахать всю душу.
Проданные души.
Продать душу.
Разбередить душу.
Разговор по душам.
Родство душ.
Травить душу
Тяжело на душе.
Убить душу.
Чужая душа - потемки.
Щедрая душа. «Россия - щедрая душа».
Экология души.
*
Душа, или что-то, что там есть в человеке, отвечающее за психические явления, постепенно изнашивается. Многое, что прежде происходило с участием душевного аппарата, делается чем-то неподъёмным. Нет сил, пропадает интерес.
*
Эта запертость человека, его души в природном теле как в тюрьме. И безнадёжные попытки вырваться куда-то из самого себя. Иногда кажется, что это удалось, но потом следует тяжелейший откат в безнадёжность мрачномыслия.
Эти несчастные люди... Особенно, когда они чувствуют, что их куда-то не туда ведёт. Это мучительно сознавать. Даже глядя на это со стороны.
*
Будто что-то счищаешь с души. Смываешь слезами. Сдираешь раскаянием и желанием всё исправить. Беспрестанное обновление. Перетряска. Нельзя спрятаться ни в одно из укрытий, ни в одной из оболочек, которые безуспешно придумывают себе люди. Не можешь укрыть её ни от чего. Душа должна быть чувствительна. Её нельзя закалять, тренировать на преодоление жизненных трудностей. Она должна постоянно быть не готова. Она должна изнемогать, кровоточить. Другое дело, что так не происходит. Обыденный человек, живущий в авторе, волей-неволей пытается колоть душой орехи обыденной жизни. Учится жёсткости, бесчувственности, нечувствительности... Это вредно для работы.
*
Его душа с досадой думала о том, что ей досталось завалящее тело. Лысый череп, испуганные глазки, нервный тонкогубый рот, совсем неатлетическое сложение…
*
Старость.
Душа, выполощенная в ужасе жизни. Вымытая, проваренная, продублённая...
Как-то же надо это описывать.
*
Интернет-видео. Учебное потрошение трупа. Тело, мясо... Без жизни, без  души.
Где душа? Что с ней сталось?
Это грубая телесная оболочка. А душа, трепетная, отзывчивая на боль и ласку душа… где она?






Правила
Жизненные правила. Диктуемые разными системами. Они ограничивают перечень жизненных амплуа. По христианской системе правил нельзя быть разбойником, богатым, бабником, солдатом… Можно быть бомжом, нищим, пустынником, проповедником… Ну, и плюс все рабоче-крестьянские специальности... Учителем можно. Но не по всем предметам и не по всем программам обучения.


Никаких сомнений
Живут, как язычники, в своем примитивном мире. Не задумываясь особенно. Все ведь понятно, по здравомыслию, привычно… Никаких сомнений. Никаких подозрений в отношении правильности собственных представлений об устройстве этого мира. Они бы удивились, не поверили и посмеялись, если бы их вдруг начали просвещать. Конечно, о христианской философски усложненной картине мироздания они слышали. Но это не про них. Это про каких-то смешных придурков, которые ходят молиться, что-то по книжке читают, говорят про какие-то глупые правила жизни… Они правы. Всем – по вере его. Вообще ни во что не веришь, не знаешь, не слышал, не понимаешь – так за что же тебя наказывать? Накажут тех, кто знал, но не послушался.


«Христианский градус»
Некая шкала, по которой можно было бы измерить степень доброго отношения к людям. Христианский идеал в этом смысле, как ни парадоксально, близок к «нулю», к «холоду». Для них всё земное – тлен. Христиан должно хватать на всех, на умиротворение всех. Они привыкли в своей жизни вблизи Г.Б. быть почти космически холодными, почти Божественно холодными.
Католики ближе к христианскому идеалу, а православные «теплее».


Конкуренты
Радио «Орфей», перебиваемое радио «Теос». Они где-то рядом по шкале настройки. Мир и покой вальсов Шопена и суета религиозной агитации. Долдонят одно и то же гнусавыми голосами. Лезут в душу. Несравнимые вещи. Нечто несомненное, принимаемое сразу и без насилия. И другое – агрессивное, по сути, давящее, настырное, однообразное, не принимаемое в таком виде... Возникает вопрос: кто из них прав?
Молитвенная линия. Шопен «конкурирует» с религиозными агитаторами. Гомон толкучего базара «свидетельств» и «просьб» перекрывает звуки фортепиано. Приёмная канцелярия Г.Б. Так и говорят: «высшая инстанция». Плачущие голоса. Паства. Пасторы. «Господь...» Молодой диск-жокейский голос. Радио-марафон. «Давайте помолимся... о трудоустройстве Ольги, об операции Бориса...» Рассказы радиослушателей про «свидетельства». Про то, как с ними происходили чудеса. К ним кто-то являлся, они чудесным образом исцелялись. Вьетнамец, учащийся какого-то института молитвенно попросил, чтобы дождь кончился через полчаса. И все сбылось. Дело было, правда, в тропическом Вьетнаме. «Молитвенная линия». «Церковь Божия при кинотеатре «Нарвский». Диск-жокей. Коммивояжёр, поп-ведущий, диджей. «Брат». ДК пищевиков. «Пробудитесь пьяницы и плачьте». Пророк Иопль.
«Услышь нас, Господи!» Эфир переполнен. Торопливые просьбы. Будто приёмный день у Г.Б. И надо все успеть. У него каждый день приёмный. «Господи, прими наше эфирное послание!»


Божество
«Восстань, Господи, суди народы по правде твоей...» - радио «Мария». Г.Б. будто уснувшее когда-то языческое божество. Оно забыло о людях, на земле творятся беззакония. И вот призвали это божество с помощью заклинаний, и оно должно пробудиться, «восстать», судить и покарать грешников.


Хранители вечности
*
Захватывает поток. Вечность... Монахи. Простота. Ничего лишнего. Как можно меньше того, что стоит между вечностью и душой. Всё сгорит в адском пламени. Ничего не пригодится «голому человеку». Готовность к вечности. Не просто отброшено все земное. По произволу. Здесь что-то с мировосприятием случается заранее. Служба вечности. Хранители вечности. Жизнь в средоточии мыслей о смерти, о бессмертии, о высшем, об истинном, об окончательном, о незыблемом. О вечном. Люди, которых поцеловала Снежная Королева. Люди с замерзшими для земной жизни сердцами. Им надо сложить из кусочков льда слово «Вечность». Это так. Это так хотя бы по степени отличия их мировосприятия от нашего. На самом деле, в реальности, никакая Герда со всеми своими слезинками не спасет их для того мира, который они покинули. Нечеловеческий выбор? Ручаться за ответ больно и страшно.
*
«Отрешённые от этого мира». Какими глазами для этого надо смотреть на этот мир!
*
Вдруг как понимаешь!
Для кого они? Для компенсации? Для равновесия? Для того, чтобы мир не перевернулся?
Невидимые. Спрятанные. Незаметные. Молятся за этот мир.
Они не ушли из этого мира, они только отделили себя от него, выделили.
Но всё их существование – для этого мира. Ему во спасение.
А иначе всё бессмысленно в устройстве этого места в этом мире.
И обыденное понимание всего этого как просто обитель, в котором спасаются от греховного мира, – это обидное и ложное представление.






Монашки
Здоровый румянец. Две монашки, озабоченно переговариваясь, прошли мимо. Черные платки чуть сбились набок, розовый румянец на скулах. От морозца, от снега с ветром в лицо. Они торопятся. Что-то общее в выражении лиц. Сначала поражаешься этому выражению их лиц, потом отмечаешь здоровый цвет лица, а потом уже черные юбки до пят под куртками и черные платки. Они не станут воодушевлённо защищать свой выбор. Не по чину. Они смущённо потупятся. У них другая, поглощающая их забота. Круговерть. Они никогда не расслабляются. Забываются нерасслабленным сном, проваливаются в него. Им снится прошлая жизнь. Но утром они всё забывают. Послушания. Озабоченность. Они бегут по заснеженному Московскому проспекту в свой Новодевичий монастырь.


Всё своё
У них всё своё. Чуть ли не по каждому поводу. Но они не всегда об этом говорят. Как глубоко спрятаны некоторые важные вещи.
«Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский». «С-П вед.», 6.01.2000.
«Декларация прав человека и гражданина» и Всеобщая декларация прав человека 1948 г. принимались без учёта пожеланий Православной церкви. В «декларациях» - «триумф идолопоклонства в наиболее порочной форме поклонения человека самому себе» (Арнольд Тойнби в кн. «Постижение истории»). Декларации писались, исходя из антропоцентрической вселенной, в которой Человек - мера всех вещей. Но православная церковь считает, что «человек сотворён по образу и подобию Божию, но грех исказил красоту образа». И далее про навязывание Западом России «либеральных ценностей», «вытеснение апостольской нормы веры и её замещение либеральным стандартом». «...нам чуждо подобное мировидение».
И ещё один довод: «...стандарты вольно или невольно способствующие разрушению национально-культурной и религиозной идентичности народов, неизбежно приведут к оскудению полноты мира Божия, к его унификации и в конечном итоге к гибели». «...миссия Православия в мире есть сбережение и утверждение неповреждённой нормы веры, запечатлённой в Священном Предании Церкви».
«Ибо отказ от Предания на деле означает автоматическое признание утверждения о том, что человеку все дозволено».
Вот оно как! Заковыристо.


Анархизм и церковь
Общее у них - безответственность. Их не волнует, что произойдёт с миром, если воплотятся их идеи.
«Бесчеловечность» церкви. Она всё оставляет на потом. Здесь развилка, которая разделяет церковь и революцию. Революционеры не хотят ждать.


Бунт
Иван Карамазов. Знаменитое: «...от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребёнка...»  «Не стоит, потому что слёзки его остались неискупленными. Они должны быть искупленными, иначе не может быть  гармонии. Но чем их искупить?»  «Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучителем, растерзавшим её сына псами!» 
«Бунт». Алёша, как секретарь комсомольской ячейки принуждён отвечать на трудные вопросы въедливых граждан. Он охраняет устои. Их надо охранять несмотря ни на какие трудные вопросы. Но вопросы остаются без ответа. У людей не может быть на них ответов. Христианство, стремясь хранить устои, пытается жить противоречиями. А революция - это одномерность, отбрасывание всех сомнений. Жизнь сразу упрощается.


Плохое слово
Поражающее всегда сочетание в христианской церкви: с одной стороны – благостность, то самое «непротивление», в общем-то открытость и соответственно – уязвимость. И, с другой стороны, нечто жесткое, неколебимое в своей непримиримости, неутомимое в вечном противостоянии, в неутихающем конфликте…
Вынужденность церкви находиться постоянно в этом двуединстве как бы взаимоисключающих начал.
Во времена марксизма это называлось просто – «диалектикой». Теперь обходятся без этого слова.


Благо
*
«Почему людям пришло в голову, что всё земное - грешное, грязное, ничтожное..? Почему такое остервенение церкви во все 20 веков после Р.Х.? Почему людей надо запугивать и загонять в то, что называют их благом? Почему вообще стали противопоставлять духовное и материальное, небо и землю? Для чего эти монастыри, золотошитейные облачения, ритуалы? Неужели это нужно Г.Б.?»
*
«Спасаются».
В монастырях, скитах, пещерах...
В этой идее, пришедшей когда-то в голову людям, есть что-то странное. Уже никто не помнит тот первоимпульс, толкнувший на это.
Как пришло в голову то, что должны быть на земле такие места, где бы жили в молитве и посте, «спасались» от мира какие-то непонятные люди – монахи?
Они бы отрицали бы этот повседневный мир с его суетной жизнью, а сами бы существовали за счёт пожертвований и за счёт собственного примитивного труда.
И как бы весь остальной мир им не нужен.
Странная позиция человека на земле. Даже с религиозной точки зрения. Неужели Богу хочется, чтобы дарованная им жизнь тратилась таким образом!
Такую решимость наверное можно объяснить и оправдать, только если человека в обычной жизни вдруг что-то потрясёт до основания или он получит психическую травму, не совместимую с жизнью в миру. Бывает такое, что свет становится не мил. Но ведь там не только такие!






Проповедник
Жанр проповеди. Склонность к проповеди. Стремление к подключению философии, каких-то мировоззренческих, околорелигиозных вещей ко всяким бытовым ситуациям. Тут же, не сходя с места. Такая вот проповедническая натура.


Свидетели
*
Они похожи на те легионы искренних свидетелей верности «единственно верного учения». Может быть, это психология такая. Лучше говорить это и при этом стараться верить в то, что говоришь. Так и живут. Свидетельствуют, вдохновляются...
*
Он стал ходить в «Благую весть». Потом и она за ним потянулась. Или как-то наоборот – неважно.
Такая возникла духовная потребность. Заполнение пустоты, ощущение которой обостряется с приходом пенсионной старости. Предоставленность самим себе, тяготы жизни, отсутствие выдающихся интеллектуальных способностей, старческая немощь…






Владимирская церковь
*
Попробовал «церковного». Вымолить что-то! Больше неоткуда было ждать помощи.
Ничего не получилось.
Но появился некий опыт, понимание, как это бывает, как это может быть.
Эта «церковная», молитвенная концентрация на желаемом.
И Чучелов тогда в конце 80-х, может быть, тоже хотел что-то вымолить.
(Т.ч.н.б.)
*
Эта решётка ограды Владимирской церкви. И путиловская плита - в основании ограды...
Довольно основательно, старательно. Пережидают вечность до второго пришествия.
И все серьёзно. Никаких сомнений и смешков.
Уже пару веков прошло? Наверное.
*
Владимирская церковь.
Служба. Молитвенное говорение и пение. Может быть, это тот же случай, что и с «формулой» любовных заклинаний. Словами размягчается почва души. Засевается высокое чувство. Вскапывают, вскапывают, поливают, поливают сладкозвучиями. И можно сеять.
Вдыхание ладана. Усталость в ногах и спине. Стояние. Не подготовленное. С тяжёлой головой.
Свечи то зажигают на чтении отрывков из Евангелия, то гасят в промежутках.
Голосистые батюшки. «Жёны-мироносицы...» «Во время оно...» «Великие дни недели…»
И это похоже на театр. Спектакль кажется будничным, даже рутинным, всё катится ровно, привычно для всех, на одной неколебимой интонации, без нерва. Актёры простоватые. Но живая игра и декорации настоящие.






Батюшки
*
Благообразные. Однообразно благообразные. По канону благообразные. С красными влажными губами в иконописном причмоке. Они способны покорить воображение религиозных старушек. Они, батюшки, - как ТВ-сериалы - рассчитаны на определённую часть населения. Может быть, они даже знают об этом. Хитроумно-простодушно знают.
*
Твёрдая почва. Может быть твёрже ничего не придумали для этой жизни. Следование. Неукоснительное. По возможности. Окрашенность. Образом жизни, образом мысли, отношением к миру. Всё это только оформляется словесно. Слова – только завершение, оболочка, защита, объяснение, отстаивание… Окончательной определённости.
Решимость на такого рода определённость. Стать неколебимо.
«Соблюдать себя».
*
Русские православные священники благообразней. Можно спрятаться под бороду.
Бритолицым католикам и протестантам в этом смысле труднее.






Крестный ход
Кирпичный завод. На его месте – метро. 117 тыс. сожженных... «Со святыми упокой…» Крестный ход вокруг места, где был завод. Раздача свечей. Проповедь у креста, где собираются строить часовню. Батюшка со короткой бородкой. «Тамерлану был сон… Праздник Владимирской Божьей Матери… Икону перед нашествием перенесли в Москву... Молились... И Тамерлану был сон, в котором Божья Матерь просила его уйти от Москвы… А в 41-м году в этот день началась блокада… Мы надеялись только на себя, и вот, что из этого вышло… Давайте же надеяться не на себя, а на Господа нашего Иисуса Христа и на Божью Матерь… Попроси у них избавления от грядущей катастрофы. И тогда найдутся средства и на экономику и на все остальное. А будем надеяться опять только на себя – ничего не выйдет… В Московском районе только три церкви. В них ходят только 300 человек из 500 тысяч, живущих в Московском районе. Храмы пустуют…» «Помолитесь Богу!»
«Ну что же, все правильно», - думаешь на ходу, случайно пристав к медленно идущим по аллеям парка гражданам. Совсем не сопротивляешься всему, что слышишь.
А что же ещё? Без этого обращения к чему-то высшему невозможно человеку. Человек должен продолжаться в бесконечность. А иначе образуется душевная пустота. Не может человек кончаться тут же – на расстоянии метр восемьдесят два от земли.
«Обращение» меняет человека, заставляет жить не только в повседневности. И тогда все обычные дела делаются уже по-другому. Этого пока достаточно.


Религиозный подход
*
Если прикинуть, то этот подход ко всему можно назвать религиозным. Подход ко всему сущему: к людям, к жизни, к авторской работе... Живёшь в мире своих представлений. Идёшь не от реальности, а от необходимости своих представлений о реальности. Как идут все религиозно уверенные в чем-то люди.  Мир должен быть таким! И точка.
По сути, это не совсем вера. Это орден, это партия, это сообщество людей, желающих, чтобы мир был таким, а не каким-то другим. Мир без буржуев, к примеру, мир без иноверцев... Или, допустим, мир полной, ничем не ограниченной свободы.
Церковная религиозная вера собирает под свои знамёна и тех, кто верит, что реальность соответствует его религиозным представлениям, и тех, кто считает, что такую реальность можно организовать, следуя религиозным представлениям. Так же дело обстоит и с коммунистической верой, и с расисткой, и с фашистской...
И тут индивидуальные, как бы религиозные - по внешним проявлениям - представления. И тот же подход: мир должен быть таким! И баста! А реальность... реальность  подождёт.
Может быть, поэтому все так непонятно и сложно в подлинной реальности.
*
Может быть, в этом «религиозном» подходе всё и дело.
Это «открытие» «религиозного подхода» чуть ли ни повсюду, чуть ли ни во всем.
Это когда все равно, как устроена жизнь, служба, отношения, воспитание детей, литература и т.д. Все в мире сквозь призму религиозного подхода. Все равно. Должно быть так, как представляется по религиозному – правильному -  подходу, а как на самом деле неважно. Мир переделывается религиозным подходом. Как ты его воспринимаешь, что о нем думаешь, таким он и делается. В этом что-то есть. И с этого ни за что уже не сбиться. Даже при таком подходе ничего хорошего не происходит. Тем хуже для этого мира!
*
Знаменитый толстовский девиз: «делай, что должно, и будь, что будет».
Повсюду можно находить подобные указания на жизнь в мире, в котором, кроме человека, больше нет никого, чтобы что-то понимать  в этой бесконечности и вечности.
Неизвестно, кто это придумал. То ли Марк Аврелий, то ли Лао-Цзы.
Чтобы придерживаться этого правила, необходимо своеобразное – по сути религиозное – понимание жизни.
Надо верить в то, что мир построен на таких «правильных» принципах.
Надо верить в то, что этот путь не заведёт в тупик.
Может быть, эта вера – часть какой-то большой веры, веры в «правильное» устройство мира, веры в то, что мир построен по «правильным» – Божьим – законам, по законам добра, любви...
Ну, никак без веры не обойтись!
*
Способность человека преображать мир только своим к нему отношением. По вере его! Как мир понимать, так и жить, так жизнь и строить.
*
Вера в «правильное», построенное на законах высшей, Божественной справедливости устройство мира. Да, только тут и главная вера! А не в подробностях библейских историй.
Уверенного, абсолютного знания таких вещей о мире не бывает. Вместо него – вера в правильный Божий, мир.
*
Когда жизнь встраивается в такое представление о мире, человек получает универсальный критерий для выбора правильных решений. Но нужна именно религиозная смелость, которая даётся силой, крепостью веры, чтобы довериться такому подходу к жизни.
И одно дело какие-то бытовые ситуации, а совсем другое - государственные, политические решения!
«Эко – замахнулся! - скажут. - Да так ли уж много тех, кто не следует, а хотя бы придерживается, ориентируется на  это жизненное правило!»
Живут себе вне этих детских, как бы несерьёзных представлений. Кто для них Толстой! Он наговорит!
И статистики по этому вопросу не имеется. 
*
Придерживаешься уже устоявшихся ориентиров в понимании того, этого... Не особенно поддаваясь каким-то другим мнениям на сей счёт.
И не трясясь особенно над тем, как оно на самом деле в жизни!
Тем более, что это в лоб выяснить нельзя. И не в лоб.
Можно о чем-то догадываться, на какое-то время входя в понимание.
Здесь больше религиозный подход: «Так должно!»  А то, как на самом деле, – это второстепенное. Веришь, что вот так правильно, и не даёшь себя сбивать.
Веришь, что мир должен быть таким.
Мир такой, каким мы его мыслим.
Он и в самом деле становится таким по результатам нашего понимания.
*
Дети. Пока они в ожидании, мир вокруг представляется удивительным. И удивительный мир отражается в них!
Все взаимосвязано.
Покалеченным жизнью, уставшим от неё мир кажется мерзким.
Эти вещи давно нащупаны людьми в результате обдумывания тех законов, правил, по которым живёт человеческий мир. Но, в том-то и дело, эти законы, эти правила – неписанные. Их нельзя затвердить, нельзя как бы насильно привязать к каждому человеку. Это предмет веры, как и многое другое и в религиозной вере, и во всех других случаях, когда надо что-то принимать без доказательств, по наитию. Довериться!
*
Егор Холмогоров, ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ГОСПОДИНУ ПОЗНЕРУ, АТЕИСТУ. 20.05.17.
«Тысячу лет миллионы людей в этой стране денно и нощно молились Богу с такой истовостью и серьёзностью веры, жили в такой плотной атмосфере чуда, что даже если бы Вы и подобные Вам были бы правы, и Бога бы не существовало, то здесь, в России, Он стал реальность. Россия так пропитана верой и пронизана Богом, что здесь отрицать Его существование и в самом деле глупо и преступно - прежде всего перед своим собственным разумом».
Это и есть «религиозный подход к реальности». Желание жить в Божьем мире – вот и вся суть веры.
Есть умники, которые в этом месте глупеют. Их можно сравнить с людьми, которые не понимают анекдотов.
«Есть у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его Авас, и доцент Петяев, страшно тупой...»
И не объяснить некоторым, чему здесь смеяться. Глупая история! Хоть вдоль её рассказывай, хоть поперёк. И эти «некоторые» ни за что не  желают жить в этом опрокинутом в юмор мире, и им не объяснить, зачем он нужен.
Примерно так же и с Божьим миром. Невозможно уверить в его реальности тех, кто предпочитает жить в своём обездушенном, обрезанном, насквозь понятном и проходимом мире, который выстраивают для себя борцы с религиозным сознанием. Этот мир кажется мёртвым. И его нечем оживить. У них нет в запасе той спасительной живой воды, которой пользовались персонажи русских сказок.
И речь не идет о церковных обрядах, о церковной мифологии и тому подобном. Дело именно в религиозном подходе. Мир формируется нашим духовным к нему отношением. Это не обман населения, не «опиум для народа»,  это такой подход к реальности, без которого мир мертвеет.
*
Может быть, совесть – это просто наше желание жить в том мире, в каком мы хотим жить. В мире, который нас не отвращает. Желание, чтобы мир был именно таким – миром по правилам, миром по законам, миром, ходящим «под Богом», ещё как-то. Мир, в котором присутствует разумность, доброта, справедливость…
И неважно, как этот мир устроен на самом деле. И пусть даже мир будет на самом деле «беззаконен», пусть он будет без Бога, пусть большинство живёт «не по понятиям» и так далее. Для нас это ничего не меняет. Мы такие, другими быть не можем, другими быть не хотим. «Нравственный закон внутри нас» не позволяет. Мы своим желанием строим тот мир, который нас устраивает. Упрямо и вопреки всему.
Внешне, со стороны - глупое стремление. Зажить в нужном мире. Зажить сию минуту. И пока только с самим собой.
*
У России всё привязано к её собственным представлениям о мире.
И это именно религиозные представления, то есть те, которые принимаются на веру.
По сути, это тот же религиозный подход.
И на этом Россия стоит, и к этим представлениям стремится притянуть весь остальной мир.
Логическими выкладками доказать здесь ничего нельзя. Нужна вера в то, что мир именно такой, вера в то, что он должен стать таким. Как бы там ни было на самом деле, как бы не стремились партнёры-враги переубедить, соблазнить другой верой. 
*
Идея Бога или сам Бог – это только наша воля видеть мир построенным на добре, любви, доверии…
Мы принимаем этот Божий мир именно как Божий.
И даже если это не так, мы другого никогда не примем.
*
«Как поверить в мифы?»
Да, никак.
Можно верить в законы мироздания, бояться их нарушить…
А ещё привлекательней верить в их необходимость. И чуть ли не навязывать миру эти законы. Из гордого, благородного человеческого понимания их красоты и необходимости.
Без “караульщика”. Только из себя самого!
Не персонифицировать эти законы – уж во всяком случае. Никаких фантазий на белой штукатурке.
Такому пониманию ничуть не мешает Евангелиевская история.
Наверное, это называется толстовским пониманием. Может быть.
И “Страсти…” конечно».
И это всё равно «религиозный подход».
*
«”Замануха” веры... При том, что скорее всего там чернота. И нет там ничего – как говорил поп в фильме “Не горюй” старику Левану.
Но ведь это ничего не значит ни для Левана, ни для Бенжамена, для большинства таких же людей.
Это тот самый религиозный подход, согласно которому мы сами творим мир, в котором хотели бы жить, а вера... Вера как-то наверное формализует это стремление строить приемлемый мир.
Это то здание, которое каждый человек должен выстроить в своей душе. Мироздание!
*
Вера ли это?
Л.Н. «Круг чтения», 16.11.
«Смерть, безмолвие, бездна - страшные тайны для существа, которое стремится к бессмертию, к благу, к совершенству. Где буду я завтра, через несколько времени, когда я больше не буду дышать? Где будут те, которых я люблю? Куда мы идём? Что мы такое? Вечные загадки постоянно стоят перед нами в их неумолимой торжественности. Тайны со всех сторон. Вера - единственная звезда в этом мраке неизвестности... Ну, что же? лишь бы мир был произведением блага и лишь бы сознание долга не обмануло нас. Доставлять счастье и делать добро - вот наш закон, наш якорь спасения, наш маяк, смысл нашей жизни. Пусть погибнут все религии, только бы оставалась эта, у нас будет идеал - и стоит жить».
 Амиель.
«…у нас будет идеал - и стоит жить».
И  «лишь бы мир был произведением блага и лишь бы сознание долга не обмануло нас».
Так есть ли вера? Вера ли это? Готовность так понимать мир. Убеждённость в том, что его только так и надо понимать. Решимость только так его и понимать. Несмотря ни на что.
Мир должен быть построен на началах добра и любви.
Говорят, что все это уловка эволюции. Даже если это и так – что из того?
Все это выстроено с прицелом в вечность. Так тому и быть.
И даже если ничего духовного в космически-холодном мире не существует, остаются эта готовность, эта убеждённость и эта решимость согреть космический холод таким человеческим пониманием.
Зачем-то это нужно. Хотя бы одному человеку.
И опять же: как это назвать? Вера ли это?
*
 Из «Круга чтения» Л.Н.
 «Разум может проясняться только в добром человеке. Человек может быть добрым, только когда в нем прояснён разум. Для доброй жизни нужен свет разума, для света разума нужна добрая жизнь. Одно помогает другому. И потому, если разум не помогает доброй жизни, это не настоящий разум. И если жизнь не помогает разуму, то это не добрая жизнь.  Китайская мудрость»
И в это надо верить. Всему надо пытаться верить. А там как получится.
Доверять. Китайским мудрецам. Или хотя бы смыкаться с ними в понимании».
*
«Чтобы поверить в добро, надо начать делать его».
Это тот же «религиозный подход». Вера позволяет творить приемлемый для человека мир – Божий мир.






Горящий куст
Можно уверовать не только от горящего куста, а и от более простых, приближенных к обыкновенному быту вещей и событий. Хотя в предварительном представлении, напротив, нужны события очень уж надбытовые, красивые, поражающие… И тем не менее,   главное в этом – личное участие в событии «свидетельствования».


Космос
Религия - возможность для простых граждан приобщиться к жизни вселенной, космоса...
Приобщение к философствованию, к неоднозначности, к сложномыслию, к иррациональности, к трансцендентным понятиям, к заковыристой терминологии. Простые старушки принуждены в той или иной степени заниматься такими сложными вопросами как «триединство Бога», «сотворение мира», «возможность зла в Божьем мире» и т.п. Они должны как-то укладывать в своих бытовых головёнках отнюдь не элементарные истины христианства.
Религия - это космос, опустившийся на уровень людей. Притянутый за уши космос.


Совсем недавно
Еще совсем недавно невозможно было предположить, что ему когда-нибудь могут стать  интересны религиозные вопросы. Всё было ясно как дважды два. Скука институтского курса «научного атеизма» в том и состояла, что предмета для споров, размышлений как бы не было. Нет Г.Б., и никаких гвоздей.  Что тут изучать!


Не холодно
Босой мужик на льду у «моржевой» проруби убеждал в существовании царства Божия:
«На меня снизошло, вот я и не мёрзну», - привычное для него агитационное занятие: полуцитирование писания, забивание собеседника «неслушанием», библейскими именами, пулемётной речью.
 Что-то его согревает.


Объяснение
*
Человек не в состоянии ничего изменить в себе и в своей жизни.
Бог - это то, что необходимо дополняет жизнь и осмысление её до некого безопасного целого.
Человек не может не поступать, поскольку он ещё жив. Поступок - это выбор, это определённость, это принятие одного и неприятие всего остального. А здесь и до греха недалеко. Шагу не ступить.
Вся правильность, всесторонняя взвешенность перед принятием решения, вся объективность разбиваются о маленькую-маленькую субъективность.
Религия говорит, что Бог берет грех определённости на себя. Может быть, это и так. Жить-то как-то надо. Делать шаги по жизни.
*
Веришь в то, что мир должен быть таким. По этому принципу построена  вера.
Бесчудесное Евангелие. Надо поверить Иисусу, согласиться с ним.
*
Поклоняются неведомым силам. Это главное в религиозных склонностях человека. Все это облечено, конечно, в какие-то конфессионные формы, но под ними именно это: поклонение, почтительное и опасливое отношение к неведомым таинственным силам, предполагаемым в этом мире. Как в древности, так и сейчас. Слабость человеческая.






Система Станиславского
В религии тоже есть своя «система Станиславского». Пост – это система физических действий для того, чтобы появились нужные религиозные психологические ощущения.


Богоборцы
Иосиф Бродский: «...русская поэтическая традиция всегда чурается безутешности - и не столько из-за возможности истерики, в безутешности заложенной, сколько вследствие православной инерции оправдания миропорядка (любыми, предпочтительно метафизическими, средствами). Цветаева же – поэт бескомпромиссный и в высшей степени некомфортабельный. Мир и многие вещи, в нем происходящие, чрезвычайно часто лишены для неё  какого бы то ни было оправдания, включая теологическое. Ибо искусство - вещь более древняя и универсальная, чем любая вера, с которой оно вступает в брак, плодит детей, но с которой не умирает. Суд искусства - суд более требовательный, чем Страшный. Русская поэтическая традиция ко времени написания «Новогоднего» продолжала быть обуреваема чувствами к православному варианту Христианства, с которым она только триста лет как познакомилась. Естественно, что на таком фоне поэт, выкрикивающий «Не один ведь Бог? Над ним - другой ведь / Бог?» - оказывается отщепенцем». 
Всё это похоже на правду. В том числе и в отношении самого Бродского. Дети. Дерзкие. Самоуверенные. Упрямые. Безрассудные. Игра в слова. Только в другие. Что с ними поделаешь! В угол поставишь?


«…больше, чем в себя»
В поликлинике. Ему молотком в драке сломали ключицу. «Но это ничего. Я не обращаю на это внимания. Это все смертное тело. Неудобно, конечно, но ничего. У меня много раз... нога, рука, позвоночник... Я привык». Он хочет выразить что-то философское, но у него не очень получается. Единственная фраза прозвучала чеканно, афористично, философски глубоко:
«Я в Бога верю больше, чем в себя».
Вот так! Может ли слабый человечек верить в себя больше, чем в что-то высшее, всегда предполагаемое - при любом отношении к религии? Может. До определённого момента. Но вот этот момент настаёт.


Необходимость несвободы
*
Сохранение человека. Внешнее. И внутреннее. Что-то в нем укрепляется, фиксируется. Пустота наполняется чем-то «скрепительным», связующим. Его светская разболтанность вредна ему. Ему нужен этот железобетонный каркас религиозной несвободы. Связанности. И в мыслях, и в поступках. Это очевидные вещи. Проверенные веками. Человек, упрятанный. И может быть, в таком состоянии он видит, мыслит, понимает, чувствует больше, правильнее. А отвяжи его…
*
Может быть, религиозный и даже правильнее было бы сказать - церковный канон нужен в качестве той скрепляющей и автоматически направляющей основы для бытовой жизни. Все упростилось бы.
*
Консервативные структуры – религиозные традиции. Определённая несвобода, сдерживание безудержности человеческой. Это одно из важных начал. С одной стороны свобода, с другой – эти тормозящие, сдерживающие вещи. Так живёт человеческое общество.






Формула
Бог. Для формулы покаяния. Для снятия напряжения жизненных претензий. Разве этого мало? Формула: «Господи,..» так привычна, так естественно воспринимаема в некоторых ситуациях. Забывается атеистический скепсис, ироническое недоверие...
Весь Ветхий завет на этом: легкомысленное непослушание, последующее наказание и… покаяние.


Отношения
ТВ. Прозвучала в репортаже из Египта фраза человека с улицы: «Ислам, христианство… это разное оформление отношений с Богом».
Так просто и не обидно ни для кого.


Молитва
*
Укрыться за теплотой Г.Б. Он - чистое наше желание. Г.Б. - это молитва. Он никак не проявляется, кроме как в нашем страстном молитвенном желании, в просьбе, мольбе. Слепо. Отключено всё рассудочное.
 У Солженицына: «А я - молился. Когда нам плохо – мы ведь не стыдимся Бога. Мы стыдимся Его, когда нам хорошо».
*
Подводящие итог усталые молитвенные слова. Сводящие все воедино. Развязывающие  все узелки.
Смиренное принятие всего текущего и уже прожитого непонимания. Так сказать, к сведению.
*
Закапывают свой страх в молитву. Больше некуда.
*
Тот герой Тома Хэнкса, который на необитаемом острове молился футбольному мячу. И еще многие другие примеры. Люди бьют поклоны какому-то священному предмету. Иконы в христианских церквях...
Неважно в чем люди видят сосредоточение своей молитвенной устремлённости. Они через некий предмет, признанный ими как  сакральный, стараются осуществить связь с чем-то высшим, охватывающим обозримый и не очень обозримый мир. Все силы души, если это молитвенное обращение не лицемерное и не дежурно-привычное, напрягаются в этот момент в устремлённости к силам, которых о чем-то просят.
*
«Безнадёжность людская? А если бы они попытались молиться! Понимали, что это следует делать! И под молитву думали о том, как они живут и что творят».
Молитва - то, что входило в непременную потребность и чувство людей с глубокой древности.
Хотя, конечно, молитвы у полудиких, только что покончивших с биологической эволюцией и приступивших к эволюции умственной, нравственной, древних людей были совсем другого наполнения.
*
«Беспомощны и жалки. 39,6. Пять дней. Обеты? Если это поможет. Как мы должны измениться? Не знаем. Sans pri;re было бы ещё страшней. Раньше как-то обходились. Не боялись. Теперь мысль о Г.Б, все собирает в нас в единое целое. В эту самую «pri;re”.  Ничего другого наверное и нет.
Может быть так незаметно переделывается сознание.
Какова конечная цель этих переделок?»
*
Наверное всё справедливо. Что бы ни случилось. По заслугам.  Заслуженно.
Это всегда знаешь и помнишь. Поэтому давно уже выбрана формула:
«Господи, прости меня грешного!»
Заслужил. Даже если точно и не знаешь, когда и чем.
Жизнь не обмануть. Жизнь? Или что-то еще...
*
Молитва: «Господи, прости мне мою глупость!»
*
Обычному человеку в обычной жизни надо дожить до чего-то совершенно непереносимого, чтобы он вспомнил о молитве. В его жизни должно произойти что-то невероятное, никак не предполагавшееся. Он должен почувствовать свою ничтожность и бессилие перед этим. Только что-то такое заставляет обратиться с молитвой к силам небесным. И чтобы уже больше не к кому было обратиться.
Крайнее средство. Последняя инстанция.
*
«Кому нужна эта неискренняя – без священного трепета и животного страха – молитва!»
*
Часто приходишь к убеждению, что рецепта улучшения этого мира не изобрести. Остаётся только молитва.
*
Объяснение случившегося:
«Наверное, слишком небрежно молился».
*
«Молитвенное».
«Господи, Господи…» – и нечего больше сказать. Молитвенного.
*
Внутренняя жизнь.
«Закрыть молитвой эту дыру греховности. Так паук латает свою паутину, так экстрасенсы закрывают пробитую ауру. Пока не перекроют».
*
«Молятся всем богам», - ТВ. О некоем осторожном, предусмотрительном островном народе. Очень уж простодушном.
*
Не сказать, что верит в Бога. Верит в молитвы. Во всяком случае, пользуется ими. Незаконно.
*
«Господи, прости меня грешного!»
Ничего конкретного не просишь. Только прощения. Чтобы ГБ позволил вернуться к правильности прежней – догреховной - жизни.
*
«Есть ещё, кого можно просить о прощении. Какая-то надежда остаётся. Так кажется».
*
Простодушие молитвы... Простодушные молитвы...
Без этого простодушия, может быть, молитвы не принимаются.
*
Часто молятся по поводу таких незначительных вещей! Отвлекают Г.Б. от важных дел.
*
«Господи, прости меня грешного».
Должно при этих словах что-то подниматься от живота. И ничего не поднимается. Не идёт молитва.
*
«Страсти по Иоанну». Соответствие музыки и душевного состояния.
Это когда не можешь помочь ситуации. И только одно: «Г., п. м. г.!»
Это ничего не исправляет, но позволяет как-то закрыться этим от неисправимой ситуации.
*
«Господи! Прости меня грешного!» - с едва прикрытым в интонации неуместным достоинством.
Так осуждённый на неизбежную казнь может себе позволить такого рода проявления  достоинства. Совершенно отрешённого.
*
Вовремя надо Г.Б. молиться. Иногда бывает поздно это делать.






Хочется…
«Дом малютки». Углубление в мысли об этом невыносимы. Пытаешься представить что-то радикальное, немедленное, что бы изменило реальность, что-то иррациональное, выразившее бы в неком действии то, что переполняет душу. Не можешь сформулировать… Хочется, может быть, чтобы Бог остановил этот мир. Вмешался, наконец. Прекратил бы этот мир. Как не оправдавший надежд.


Незаконно
«Обычно не знаешь, зачем нужна вера в Г.Б. Просто ничего другого не приходит в ощущения и в слова, когда всё, всё… обступает. Тогда забываешь, что надо что-то такое знать или понимать. Пользуешься этим. Незаконно». /Мон.


Сомнение
«А вдруг-да ничего нет. Вообще. Один голый материализм. Космический газ, свет, взрывы сверхновых, метеоритные дожди, туманности… И все. Вдруг это только человеческое воображение? И ничего этого нет. Выдумки».


Может быть…
Может быть, Г.Б. смеётся и презирает людей, попов, особенно искренних попов. Г.Б. с добродушной усмешкой читает Л.Н., который полжизни прожил на развалинах церковного христианства.


Еретические мысли
В морозную ясную погоду, ночью, под высоким звёздным небом невозможно представить, что Г.Б. там наверху, в чёрном провале космоса и тот тёплый, иконописно-свечной, церковный старичок под куполом - одно и то же. Или одно или другое. Или ни того, ни другого. А есть только чёрный холодный космос и ясные звезды? Морозный космос.
В космосе всегда морозная погода.


Оранжерея
Оранжерея ботанического сада. Экскурсовод говорит, что видов папоротников осталось всего 12 тысяч. Буйная тропическая зелень оранжереи, молочаи, папоротники, саговники, кактусы... И мысли о сотворённости всего этого. Эти мысли кажутся сверхстранными в этом месте. Где-нибудь в церкви - в мире целиком «вышедшем» из головы человека, «сотворённость» не кажется таким уж странным предположением. Но только не здесь, в максимальной близости к делам рук Его.


«Вечное блаженство»
*
Жизнь - смерть, добро - зло, красота - уродство, свет - тьма... Единство противоположных вещей. Когда одно без другого не бывает.
Способность получать интеллектуальное, психологическое... удовольствие от созерцания, понимания, прочувствывания подобных вещей. Ощущение блаженства, счастья, почти до умиления, до слез. И почти радостное ощущение оттого, что все так, а не иначе, что мир таков, а не другой. Невозможность помыслить мир другим.
Мир и его музыкальное, литературное, художественное и пр. приложения. Всё бы обессмыслилось, будь оно изменено, сдвинуто с некого равновесного состояния.
И человек любит тот мир, в котором он живёт. Как можно полюбить то, чего не знаешь, то, что предлагают взамен этому миру?
Вечное блаженство. Страшные до жути, непонятные слова. Зачем? Как это вечное? Для приятия этого нужно совершенно перестроить мозги с человеческих на что-то никогда земными существами не виданное и не представимое. Никак не удаётся стать на точку зрения религиозных агитаторов, понять и почувствовать то, что  они.
Вместо смены времён года, деревьев, нежных чувств, неба, музыки...  - «вечное блаженство».
*
«А и правда! чем же земной мир плох для них? В нём много плоти, много соблазнов, много наслаждений? А им бы хотелось без всего этого обходиться? Почему от единственного известного нам мира надо устремляться в воображении к какому-то другому – будто бы более прекрасному? Почему они не любят великолепие именно этого – земного - мира? Объяснит хоть кто-то?»






Сотворение
Пасхальные журналистские статейки на горячую тему. «Учёные говорят, что Г.Б. есть». И принимаются доказывать: «мир так сложно устроен, в нем всё так совершенно, так всё логично, что здесь чувствуется рука Создателя…»
Сказали: «сотворено» и вроде как никаких проблем. Будто «сотворить» - понятней, объяснительней, чем что-то другое, пусть трижды чудоподобное, загадочное, необъяснимое и т.д. Но ведь Г.Б. должен охватывать чудом своего существования это в сравнении с ним ничтожное, пустячное чудо сотворения нашего бренного мира.
Из биографии Шеллинга (А.Гулыга, с.15): «Причины явлений миф усматривает не в них самих, а в чем-то внешнем, постороннем». «Это был  ленивый интеллект, который объяснял непонятное ещё более непонятным, но таким, которое в силу своей непонятности давало ему покой и делало излишним все дальнейшие поиски...»


Смешные страдания
О, если бы было хоть маленькое чудо, оно бы всё так изменило в мире! Г.Б., чудеса, пришельцы, межпланетные перелёты и прочее из того же ряда. Может быть, всё погибло бы. Нынешнего мира не стало. То есть, он был бы совершенно другим, так как всё в нем было бы построено совершенно на других основаниях. Это как задать другие граничные условия в физике. И теория будет другая. Отношение людей к миру, а вслед за этим и все искусства, и в первую очередь литература, изменились бы неузнаваемо. Чудеса сделали бы нашу жизнь несерьёзной, игрой какой-то, лишили бы смысла и интереса. Уж во всяком случае, русская литература, Л.Н.., с его «спеленутостью», Ф.М., с его «высшей мерой», и так далее была бы просто смешна. Смешные страдания, смешные жизненные тупики, смешные самоубийцы…


Атеистка
Фабула ; la Гоголь. Нечистая сила, бестолковая и неудачливая, вроде того черта из «Черевичек». Безуспешно пытался соблазнить девицу. Показывал ей разные фокусы.
Девица ловко увернулась от него. Идет, растрёпанная, весёлая, навстречу случайному свидетелю сего. Он удивлённо смотрит на неё. Почему, мол, с ней ничего не сделалось? «А я ведь атеистка, батя», - бросает через плечо, радостно улыбаясь, как студентка, комсомолка, спортсменка, сдавшая только что экзамен. Может быть, по научному атеизму.


Перспектива
*
Без Г.Б. была бы, хоть и безнадёжно несбыточная, но надежда на то, что можно выпрыгнуть куда-то. В что-то запредельное. А тут знаешь, что выпрыгнешь, а Он уже там. Мудрый, насмешливый великан. Мы падаем в его мягкие пухлые, облачные ладони. И он нас осторожно, стараясь не повредить, ссыплет в некую банку под названием рай. И там нам предстоит вечность уже без всякой надежды.
*
Те представления о ГБ, о которых говорится в КОБ, отрицающие геенну огненную и другие ужасы церковного христианства...
А люди привыкли в общем-то к возможности такой адской перспективы и даже не сильно переживают по этому поводу. Другая часть людей, которая считает, что потом вообще ничего не будет, ни геенны огненной, ни мук совести - только одна чёрная вечность небытия, тоже привыкла к такой перспективе, живёт с сознанием её. Ко всему привыкают. И живут как-то.






Аллегория
Школьники в парке. Представление аллегории на тему И.Х. По-мальчишески верят на все сто. Верят, что верят. Верят, что так будет всегда. Раздают брошюры… Для N. всё это как-то через силу. Не принять. Эстетически. «Страсти…», «Всенощная»… Это да. А не эти подпрыгивания и подрыгивания. Мелко плавают. Только то,  что прилепилось к их памяти. Несколько избитых фраз.
Но что-то все же заставляет их «позориться» (их собственное выражение) прилюдно.


Не научить
Ничему не научить людей – «бытовое» человечество. Любые доказательства неочевидны. Не предостеречь. Нельзя говорить больше и дальше определённого предела. Как бы это ни казалось простым и необходимым. Не предостеречь. От явного, ясного, совершенно очевидного.
Мессия,  апостолы, пророки... Никогда нельзя было сказать всего, что знаешь. Это бы не вместилось в утлые мозги бытовых граждан. Они и не верят. Очень сильно надо постараться, чтобы убедить их в чем-то отвлечённо-умственном. Ненадолго.
Невозможность обыкновенной, банальной передачи каких-то знаний. Даже самых важных.
Религия как свод жизненных правил. Их не так легко сформулировать… Заповеди, притчи, проповеди, жития…
Передача знаний о мире… Попытки растолковать их живущим в первозданной - «шкурной» - дикости людям. Это очень трудно. Христу это не удалось.


Место в человеке
*
Статья современного греческого богослова Х.Я.:
«Бог - это такое место в человеке».
Оно должно быть занято именно Богом и ничем иным. Никем и ничем иным. Таково устройство этого мира и человека. Никакие высоты ума и познания до сих пор не преодолели этой необходимости. Ничего не найдено взамен.
Те, кто выше нас, обыкновенных и смертных, по силе духа и интеллекту,  могли бы, казалось, уйти от всего этого. Но им не оторваться от нас, они вынуждены безуспешно тянуть за собой и весь жалкий, запуганный, запутанный человеческий мир. Как его бросить на произвол судьбы?! Это всё равно, что бросить родителей в немощи и беспомощности.
Место страха перед неизвестным, огромным, вечным, место бессилия.
Живём с понятием «Бог». Он присутствует в мысли.
Жизнь в предположении Его существования. Ему отведено место. Он присутствует. Не в мире. Не в физическом пространстве. В пространстве души, сознания. Его предполагаешь, Его учитываешь.
*
Рационализм то побеждает, то ощущаешь как бы отторжение рационализма с провалом в религиозное понимание всего в мире.
Человек из чувства самосохранения прячется в религию. Там всё же убежище, которое дает какой-никакой приют на протяжении многих столетий. Слаб человек.
Антирелигиозного видео… И вроде принимаешь всё, что слышишь. С этим не поспоришь. Но ведь это еще не всё!
«Место в человеке». Оно есть у каждого. Там много чего накопилось. В этом месте. Многостороннего. Это тоже нельзя отбрасывать сразу и целиком.
Религия – усмирение первозданной человеческой дикости. Может быть, временный инструмент. И наступят времена для его замены на что-то более подходящее.
Дикость человеческая, никуда не уходящая. Может быть, от полудиких условий жизни в большинстве мест на земле.
*
Валерий Приёмыхов. Его приход к религии под конец. Это так понятно!
Такая потерянность возраста, профессии, обстоятельств, характера... Все одно к одному. Трудно выживать. И ищешь что угодно.
Может быть, это нетерпеливость людей. А может быть, уже в самом деле они чувствуют, что не остаётся времени. Мечутся.
Некий баптист  на вопрос Приёмыхова, почему же есть христиане, мусульмане и т.д., ответил:
«Истинно верующие понимают друг друга».
*
Без внутренних запретов и тормозов. Такое бывает. Случается. Сиюминутно.
Нет чувства опасности. Безбожие - в конечном счёте.
Хотя какой там может быть Г.Б.! Если вдуматься. Ничего нельзя сказать впрямую. Что-то в этом мире или есть или нет. А Г.Б.?
И при этом – постоянное ощущение, что за спиной кто-то есть. От этого ощущения не освободиться, даже если бы захотел. 
С этим живёшь, и даже не можешь позволить рухнуть таким представлениям о мире, держишься за них.
И это сложная задача.
*
В «сверхчеловеках» этого места нет. Оно ему и не нужно.






Бессмертие души
*
Знаменитая, любимая Достоевским тема.
«Любовь к человечеству – даже совсем немыслима, непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой. Те же, которые отняв у человека веру в его бессмертие, хотят заменить эту веру, в смысле высшей цели жизни, «любовью к человечеству», те, говорю я, подымают руки на самих себя; ибо вместо любви к человечеству насаждают в сердце потерявшего веру лишь зародыш ненависти к человечеству».
«Без веры в свою душу и её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо». (Дневник писателя 1876).
Со времён Ф.М., наверное, много воды утекло, потому что сейчас так не думают. Это самое «бессмертие души» сделалось малоупотребительной, притянутой за уши к реальности фразой. Во всяком случае, бывшесоветская интеллигенция относится к этому понятию с иронией. На фоне российской и мировой истории они, в самом деле, смешны. На такие темы вообще перестали серьёзно рассуждать.
Научилось, научилось человечество жить, обходясь без веры в бессмертие души. Бог внутри нас. Бог, совесть… «Заберите себе ваше бессмертие!» За ненадобностью. Как можно заманить тем, что непонятно, излишне, необиходно… Впрочем, всё это было известно, по крайней мере, со времён Канта с его «категорическим императивом».
Человек хитрее и изворотливее оказался, чем предполагал Ф.М. Человек прошёл через ХХ век. И не утратил человеческое. Стал трезвее, спокойнее. Стал многое называть по-другому. Может быть, человек ушёл вглубь. У человека появилось небывалое во времена Ф.М. достоинство. Его не надо больше караулить ни Господом Богом, ни бессмертием души.
Популярный фабульный сказочный мотив – отказ от чудес в пользу простых, самодостаточных человеческих качеств. Бессмертие души в этом смысле – нечто вроде шапки невидимки, сверхсилы или волшебной палочки. И без всего этого можно обходиться.
Обходиться без веры в условно чудесные понятия. Которые упрощают жизнь, лишают её подлинного величия, непостижимой грандиозности.
*
Не верят в бессмертие души. Это просто. Сложнее наоборот.
Из этого многое следует. Эту тему ещё Ф.М. с Иваном Карамазовым исследовали. И остаётся вопрос в унылой непонятности до сих пор. И будет, надо полагать. И надеяться. В делах подобного рода ясность непозволительна. Непозволительная ясность – так сказать. Есть, есть такие области, где понятности и решённости всех вопросов быть не может и не должно. Человечество балансирует между двумя крайностями. И если впадает в ту или иную крайность, то только по недомыслию и самообману. До конца не переходя ни на одну из сторон. Пока, конечно, остаётся живым и психически здоровым.
Но, бывает, соберут вещи в дорогу и важно самодемонстрируют свой выбор, агитируя и зазывая. Но все это пустое. Несомненности еще никто не пережил.
Проблемы с теми, кто думает, что не верит в бессмертие души. Проблемы и с другими. Со всеми проблемы. Наверное так будет до скончания века. Не представить себе никак по-другому.
*
Все-таки проще и доступней для человека мысль о том, что ничего потом не будет, чем всякие там реинкарнации, вечное блаженство и прочее. Как у Л.Н. в «Круге чтения»: мы знаем, что нас не было до момента рождения, это то небытие, которое нас никогда не страшило. И оно достоверно. Не было и всё. Просто и понятно. И не будет. Но вот ведь неинтересно так-то. Нужно бессмертие. Не тела, так души. Есть такая потребность - появилось  и соответствующее предложение. Религиозные агитаторы похожи на шустрых малых, рекламирующих товар, которого никто никогда не видел, которого, может быть, и нет вовсе. Продавцы туристских путёвок в места, где можно раздобыть бессмертие. Путёвки в сказочное тридевятое царство с яблочками, дающими вечную жизнь. Продавцы бессмертия. Больше они ничем существенным не торгуют. Разные конфессии - конкурирующие между собой фирмы. Они, каждый по-своему, стараются убедить, заманить, заставить поверить, что их бессмертие самое бессмертное в мире, самое надёжное, качественное, гарантированное.
Азарт проповеди. Азарт проповедника. Азарт религиозного рекламного агента. Реклама религии. Реклама религиозных ценностей. Ангажированность. Им больше ничего не остаётся, как проповедовать, агитировать. Пафос. Даже и не совсем игра, просто добросовестность, «производственная честность», культура производства, не допускающая небрежности, брака, халатности... Добросовестность в этом случае предполагает душевное участие, проникнутость, даже веру. Таковы правила игры.
*
«Круг чтения». Л.Н.
 «Никто не может сказать, что он знает то, что есть будущая жизнь. Наше убеждение в этом основано не на логической, но на нравственной достоверности, и потому я не, могу сказать, что несомненно то, что есть бог и мое бессмертие, но я должен сказать, что я нравственно убежден, что есть бог и что мое "я" бессмертно. Это значит то, что вера в бога и в другой мир так связана с моей природой, что вера эта не может быть отделена от меня». (Кант).

«В душе нашей лежит зародыш истины бессмертия. Он лежит в разуме, который видит неполноту нашего существования в этом мире, требующую продолжения для достижения своей цели. Зародыш этот -- в нашей жажде счастья, столь сильной, что она никогда не может быть удовлетворена в этом мире. Зародыш этот -- в любви к добру, которая по мере того, как мы воспитываем ее, пробуждает в нас стремление к полному совершенству и единению с Совершенным». (Чаннинг).

«Человек познает, что он не умрёт, только тогда, когда он познает то, что он никогда не рождался, а всегда был, есть и будет.
Человек поверит в своё бессмертие только тогда, когда он поймёт, что его жизнь не есть волна, а есть то вечное движение, которое в этой жизни проявляется только волною».  (Л.Н.)

Жизнь сама по себе удивительна.  Поэтому кажется, что она не может так запросто кончаться полной чернотой небытия. Это как бы очевидно всем тем мудрецам, рассуждавшим на эту тему. Ну, как бы совсем очевидно и всё!
Как синусоида должна иметь продолжение ниже оси абсцисс.






Выбор
*
Как бы там ни было, лучше жизнь прожить с сознанием, с верой в Божественное подобие человека и с соответствующим поведением и принципами жизни, чем с ощущением своей животной природы и с подчинённостью, подавленностью этой животностью.
Даже если , на самом деле, человек  больше животное, он должен жить с пониманием себя как Бога. Это преимущество, эту иллюзию, быть может, ему подарило его сознание. В отношении сознания-то человек Богоподобен.
Выбор между Богом и червём. Он, оказывается, существует.
При этом те известные соблазны религиозных агитаторов как бы излишни. Божественное в человеке или принимаешь или не берёшь в жизненный расчёт. И если ты «принимаешь», то вопрос «достоверности», «доказуемости»… отходит на несущественный план.
Больше доблести в том, чтобы стоять на своём вне зависимости от чего бы то ни было.
Больше доблести стоять на своём, понимая безразличие к этой «достоверности».
Больше гордой доблести в том, чтобы быть уверенным в космической пустоте атеизма и при этом ощущать себя Богоподобным в своих мыслях и поступках.
Жить в вечности, несмотря ни на что.
Понимать, видеть на каждом шагу безбожность мира, созданного руками людей, и при этом жить и строить своё отношение к миру исходя из Богоподобности человека.
Все эти размышления происходили и в коммунистические времена. Смысл был тот же. Ничего не поменялось. И сейчас «привнесение» Бога не добавляет религиозности в такое понимание человека в этом мире.
И даже так: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».
*
Всё религиозное в них подталкивает их, концентрирует вокруг определённых представлений о этой жизни.
Они существуют в особом мире со своими законами, правилами поведения, словарём, со своей историей, героями, целями, с особыми внешними проявлениями...
Тот, кто входит в этот мир, оказывается в сообществе тех, кто от жизни ждёт примерно одного и того же. Попадает в духовное братство. Главное, в чем все они сходятся, – нравственные вопросы. А в подтверждение их нравственным установкам – предписания свыше. Не просто так надо быть нравственным, а потому, что так Бог повелел.






Внутреннее
Перекрестилась на Предтеченскую церковь.
Церковь сверху вся забинтованная и загипсованная. Бинты грязные, треплются на ветру лохмотьями. Креста не видно. А она перекрестилась на неё. И лицо у неё при этом… В  быту такие лица не встречаются…
То внутреннее - ясное, неколебимое, простое и доступное любому при желании, и при этом столь редковстречаемое, просветлённое, покойное… - что проступает на лице. Проступает внешне из внутреннего.


Иудино
*
Такой тип, такой сорт людей, такой характер...
Он бы не платил за проезд в трамвае. Как-нибудь из высших каких-нибудь соображений. Это характер такой. Бессмертный. У него разные проявления. Разномасштабные.
*
Иудино в характере. Иуда в интерпретации Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса.
Искатель истины!
Поиск истины в разговорах. Сложные душевные зигзаги.
Тогда как при всех сложностях всё достаточно просто.
*
Вечные образы. Может быть, это наивность, игрушечное детство литературы. Попытка создания литературного конструктора. Ордера в литературной архитектуре.
А может быть, на материале земного человека ничего больше и быть не может.
«История Иуды». Спор об истине, который, впрочем, не доводится до конца.
«Моцарт и Сальери». Сальери не желает никаких чудес, он хочет на земле только что-то похожее на него самого: трудолюбивое, достоявшееся в очередь благ и славы. Не верит в Божественность, открывающую двери без ключа.
Этой теме можно посвятить целый роман, если бы не было так скучно. За это мог бы взяться кто-то, вроде Томаса Манна, который способен без конца описывать, что ели обитатели санаториума за обедом и ужином. Тем более что у него был опыт библейских романов. Он бы расписал все в лучшем виде.
Психология Иуды... Его основной порок - гордость, сальериевская гордость. Богоборческая. Все остальные апостолы - наивны, простодушны, смиренны. Им и в голову не придут всякие “предательские усложнения”, которыми мучил себя Иуда. Очевидное психологическое сходство ситуаций. Иисус и Иуда, Моцарт и Сальери.
*
Мир так построен. Христов мир. Не выносит доносительство. После Иуды это стало главным грехом. И благие пожелания не оправдывают, и здравомыслие. Иудина печать.
Лица. Лица всё выдают.
Для некоторых «доносительство», понимаемое, конечно, более широко, – это профессиональная необходимость. Это их беда.
«Довожу до вашего сведения...» «Сообщаю вам...» «Информирую вас о том...»
Неуловимая черта, после которой начинается то, что называют доносом, желание справедливости, порядка, правильности, переходящее в что-то Иудино.
Донос, предательство... Почему такой заповеди: «не доноси» не случилось в Библии? Может быть, потому, что главное предательство на Земле случилось тогда, когда Ему  уже было не до заповедей?
Смертный грех доносительства. Сколько такого было во все времена!
А спрашивается, почему именно  нельзя? По каким-таким законам мироздания? А здесь все так же, как с необъяснимостью рационально многого другого. Принимаемого на веру.
Нельзя и все!
*
Ловко лавируют между сложными понятиями, пользуясь по ходу неоднозначностью их трактовок. Ловкачи. Может быть, это главное отличие этого рода деятелей.
Интеллектуалы!  Как бы. Но при этом  им не хватает какого-то фермента, который бы их интеллектуальный потенциал делал человечным и... И порядочным. Какая-то подлятина в них присутствует.
Не хватает той самой интеллектуальности, чтобы сформулировать это, но на уровне ощущений это совершенно ясно.
Это интеллектуальные копания Иуды. Тому казалось, что он все может постигнуть,  все понять. Он и пытался стать вровень с Христом. Но не понимал и не постигал. Сидело в нем его иудино - что-то предательское, мелкое, испуганное, бессильное...
«Иудино» - это, похоже, верно нащупанное. Это то, что присутствует в крови у них, и то, что делает их такими. Хотя, конечно, это скользкие разговоры - о крови. Но ведь «Иудиной», а не «иудейской»! И, опять же, если этот тип поведения, тип миропонимания привязывать к каким-то общеизвестным образам, мы же совершенно отвлекаемся от еврейства всех этих людей, о которых рассказывается в Библии.
*
Предатели, пакостники, негодяи… Иуды – одним обобщающим словом.
Понятно примерно, как именно ими делаются.
Они получаются из особого понимания самих себя. Они не такие как все.
Все остальные в той или иной степени часть каких-то сообществ: дураков, мужланов, умников, карьерных, семейных…
А эти сами по себе. Они чужие всем. И им чужого не жалко.
Главное в них – это чувство одиночества.
Может быть, они мстят миру за своё одиночество.






Поверить
«Может быть, мне в Бога поверить?» – спросила у МН перед смертью одна его знакомая.
«Забавная история», - с осторожной улыбкой закончил МН свой рассказ.


Люди веры
*
Люди, выбравшие духовность. В многообразии мира они оставили себе только духовность.
*
Умер патриарх Алексий II.
Эти женщины, попавшие в репортаж по ТВ...
Крестятся. В платочках. Такие... Особенные, не будничные.
Вовлечённые в духовное. В то, что собирает их в духовные существа. По правилам.
*
«Божий промысел», - ТВ. Кто-то сказал об этом в связи с актёром Локтевым.
Счастливые люди. В них есть какое-то устраивающее их понимание подобных вещей. Оберегающее, объясняющее.
Оберег. На случай непредвиденного в жизни.
*
Пекутся о своём. Не могут по молодости ставить себе сверхзадачи и жить по ним. Но как-то церковная жизнь приводит их к этому внешнему и внутреннему благообразию. И к пониманию этой самой сверхзадачи.
*
Монах. Ему не всё равно, где он, в каком положении. Но он готов принять любое положение и место. Эта готовность даётся ему верой. Это самое завидное обретение веры.






Мироспасительное
*
Бормотание с религиозным содержанием. Этой старушки.
Вновь обретшей веру души. От неудовлетворённости обычной жизнью.
В результате случайного поиска. Чего-то, способного вывести из жизненного тупика.
*
Всё церковное, религиозное, монашеское, священническое, молитвенное – это всё такие попытки мироспасения. К этому приходят люди почти неизбежно, изверившись спасать мир другими более рациональными и активными способами – законами, ограничениями, реорганизациями общества, насилием...
Это неотменяемый способ. Последняя инстанция.
Об этом у Л.Н. в «Круге чтения»: 
«Человек, безнадёжно заваленный в шахте, замерзающий во льдах, с голоду умирающий в море или в одиночном заключении или просто умирающий, оглохший и ослепший, чем стал бы жить остаток своей жизни такой человек, если бы не было молитвы?»






Старик
Бог, оказывается, - весёлый старик с умными глазами. Ну, может быть, не совсем весёлый, а просто улыбчивый, бодрый, спокойный.
Он о нас всё знает. Это даже пугает. Мы пугаемся тех, кто знает существенно больше нас.


Простодушные глупости
«Волшебство! Хоть маленькое! Хватило бы для исправления мира. Любое чудо. С этого начинал ИХ. Ему бы не отчаиваться, а чистить землю. Чудесами. Не столько ими самими, сколько в доказательство Божественного – по правилам – устройства мира. Все бы само покатилось».


Храмы
*
Полумрак, потрескивание свечей в гулкой тишине, люди как тени…
Это то, что как возможность остаётся человеку в любых земных обстоятельствах. Это то, что не отнять. Некому отнимать за ненадобностью. Те, кто могут отнять, в этом не нуждаются.
Как ни бывают уверены в себе те, кто убеждает жить в ясном, бесчудесном мире, уповая только на свои физические и духовные силы, они никогда не смогут убедить в «своём» хоть сколько-нибудь значительную часть повседневных людей, живущих в своих разнообразных жизнях. 
В каждом человеке все индивидуально, и когда закончатся его индивидуальные  силы,  не знает никто.
И как преодолеть жизненную подлость тоже никто не скажет.
И есть храм, где можно за пять рублей купить свечку, где можно закрыть глаза и больше никого не слышать – только свой голос в бесконечном пространстве.
*
Храмы после Пасхи. Наступили будни, и их именинное, чуть смущённое торжественное ожидание чего-то необычного пропадает. Их праздник прошёл.





Илиада
Еще со времён греческих язычников приучились к беспомощности богов.
Или это просто игра со смертными? По определённым правилам. Как в шахматах. Нельзя, например, пользоваться своими волшебными, божескими силами на всю катушку.
Вместо этого устраивают людям козни.
А еврейский Бог! Не то же ли самое!


Доверие
*
Они живут в герметичном Божьем мире. Сколько надо иметь простодушия для такого представления о мире! Ведь это надо каждый день  опираться на эти представления, строить свою жизнь на этой основе. Доверять этому представлению. Как дети доверяют матери.
*
Они будто выбирают это. Это – нахождение внутри Г.Б.
Их не интересует мир вне Г.Б. - мир снаружи.
Подозреваешь этот мир. Бог не может простираться в бесконечность. Земной Бог слишком похож на человека. Он личностный. Его нельзя ощутить иначе. Он Бог этого видимого мира. А все остальное…
И будто бы им этого достаточно. Они не пытаются куда-то дальше заглядывать. Выглядывать из этого мира как из окна.
Укромный Бог.
И мыслят категориями этого Божьего – в Боге – мира: счастье, спасение, добро, сила, жизнь, разум…
*
Вдохновлялись коммунистическими идеями. Искренне. Прорывались к этим идеям сквозь все противоречия реальности. Тратили на это жизни.
Сходные отношения – но уже на протяжении столетий – с религией. Надо жить в этой стихии, вдохновляться ею, подстраивать мир под эту идею…
В жизни  постоянно возникают ситуации, когда мы не надеемся на свой слабый ум, на свои слабые силы – допускаем то, что не можем постигнуть. Откладываем понимание на неопределённое будущее. Доверяем. Доверяемся…
Совсем как Рильке.
ЖИЗНЬ ДЕВЫ МАРИИ
(Перевод Владимира Микушевича)

«РОЖДЕНИЕ МАРИИ
О, какое нужно было самообладанье
ангелам, чтобы до времени унимать
песнопенье, как сдерживают рыданье,
зная: в эту ночь для Младенца родится Мать.

Ангелы летали, ангелы таили, где помещалось
Иоахимово жилище; издалека
Ангелы чувствовали: там в пространстве сгущалось
нечто чистое, хоть нельзя приземляться пока.

Суета была неуместна под этим кровом;
изумлённая соседка шла через двор,
а старик в темноте мычать не давал коровам,
потому что такого не было до сих пор».

«ПОСЕЩЕНИЕ МАРИИ
Шла она сначала, как летела,
но потом почувствовала страх,
лёгкий страх от собственного тела,
удивительного на горах

иудейских. Перед ней был путь
в глубь её же собственного света;
поняла Мария: через это
человеку не перешагнуть.

И она невольно потянулась
к чреву, где другой послушно рос;
осторожно каждая коснулась
сестринского платья и волос.

То была пророческая встреча
двух сестёр, которых Свет избрал:
как бутон, природе не переча,
набухал Спаситель, а Предтеча
в материнском чреве заиграл».
………………
Трудно  остановиться, не прерывать. Цитирование.






Сартр, «Слова»
Еще одна формула отношения к этим вещам:
«Ma m;re se gardait bien d'intervenir; elle avait “son Dieu ; elle” et ne lui demandait gu;re que de la consoler en secret».
«Мать остерегалась спорить, у неё был "свой собственный бог", она ничего от него не требовала - лишь бы он утешал её втихомолку».
Сартр, «Слова».


Монашья душа
*
Стесняется разнообразия – так скажем – этого мира. Ненужное разнообразие. Разнообразие, мешающее сосредоточению.
«Вкусно!» - и заалела стыдом.
*
Трудник. На Валааме, Соловках или ещё где. «Это хоть завтра». Утешительная мысль. Есть куда отступать.
Они не хотят переделывать мир. Они живут в своём мире и на другой мир взирают с сожалением.
«Спасаются». «На капусте».
*
- Молятся ли они о спасении оставленного ими мира?
- Что за вопрос! Только тем и заняты.
*
«Спасайся, брат! Фильм 2015 года. Актёр Лыков играет монаха отца Арсения.
Монашество. Это наверное бывает от последнего отчаяния. Это ещё надо решиться! Не зря говорят, что уйти в монастырь – это значит умереть для этого мира.
Это как надо решиться на то, чтобы при жизни порвать все ниточки, связывающие с миром, что, в общем-то, не дай Бог!
*
Вспомнился в это тёмное сырое утро поздней осени Валаам.
Интересно, в монастырской жизни есть место для чего-то медицинского? У них ведь, с одной стороны, здоровый образ жизни, а с другой – не каждый человек выдержит этот здоровый образ жизни. В усмирении плоти должны быть хоть какие-то правила. Предохранительные.
*
«Матушка», - сразу нашёл подходящее слово Егоров.
Ещё совсем молодая, но уже матушка. В платочке. С блаженной добротой и пониманием в глазах.
Кажется, что она всё понимает, глядя на этот суетливый, бестолковый мир.
Она смотрела куда-то в сторону и не заметила Егорова. А он был рад, что подглядел её – такую. Не спугнул это её блаженное выражение лица.






Церковь на том берегу
Крытая белым железом. Звон по воскресеньям. И в будни – к вечерней службе. Весело раскрашенная церковь. В местных традициях. Чтобы нравилась. Яркая, светлая. И цветные распятия у дорог.
Все это... Связанное с «религиозными отправлениями». Здесь и там. С куполами и без, с иконами и голыми стенами, с крестами и звёздами...  В наше время! То все говорили: «В 20 веке!» Теперь вот - в 21.
Как недалеко ушло человечество!
Будто из осторожности  остановилось. «Мало ли что!»


Убеждение
Вдруг понимаешь, что не понимаешь.
Понятие веры.  «Доверие» - это понятно. Это доверие к кому-то или к чему-то. Доверяешь  кому-то конкретному в чем-то конкретном. Понимаешь что это именно доверие. Одолженное конкретному лицу и не навсегда, а на вполне обозримое время и в конкретных вещах, обычно не выходящих за рамки чего-то обыденного. Но вера! В религиозном или политическом смысле! Это никак не поймать на уровне ощущений. Не случалось такое. 
Призывают верить в такие вещи, до которых не добраться иным способом. Чтобы, в конце концов, оприходовать эти понятия в бытовой жизни.
Предполагаешь достоверность чего-либо. Не более. Прикидываешь так и этак и решаешь, что это «приемлемо» (Что-то такое было у Барта. О «приемлемости»).
Что касается религиозной, социально-политической (или как там еще) веры, то вместо этого - убеждение, что «так должно быть». Мир, может быть, и не таков, но он может и должен быть таким. А остальное неважно. Вера в этом случае не нужна. И если это представление-убеждение совпадает с религиозными представлениями о мире, то так тому и быть, и хорошо.


Потребность
Что-то «духовное» просит душа. Как у героя Чехова из «Степи». Тоже ведь реальная, не придуманная потребность! 

«Дымов  подпёр  щеку  рукой  и  тихо  запел  какую-то  жалостную  песню. Константин  сонно  улыбнулся  и подтянул ему тонким  голоском. Попели они  с полминуты и  затихли... Емельян  встрепенулся, задвигал  локтями и зашевелил пальцами.
-  Братцы,   -  сказал   он  умоляюще.   -  Давайте  споем   что-нибудь божественное!
Слезы выступили у него на глазах.
-  Братцы!  -  повторил  он, прижимая  руку  к сердцу.  - Давайте споем что-нибудь божественное!
- Я не умею, - сказал Константин.
Все  отказались;  тогда Емельян запел  сам. Он  замахал обеими  руками, закивал  головой, открыл рот, но из горла его  вырвалось одно только сиплое, беззвучное  дыхание. Он  пел руками, головой,  глазами  и даже  шишкой,  пел страстно  и с болью, и чем сильнее напрягал грудь, чтобы вырвать из нее хоть одну ноту, тем беззвучнее становилось его дыхание...»


Гордыня
- Отрицание божеств - это гордыня. Первый грех из семи смертных грехов -  гордыня.
- Это так естественно для человека. Не запуганного жизнью, не уставшего ещё от жизни,  не отупевшего от несчастий, от непонимания, почему они происходят...
- Всё равно.
- Можно соглашаться с чем угодно, признавать и сотворение мира, и прочие чудеса...
- Не делай одолжение!
- Но это не значит, что человек не имеет права и не может сохранять достоинство разумного существа, понимающего окружающее. 
- Гордыня! Что вообще такое - человек!
- Ну, тут мы никогда не сойдёмся. Можно не претендовать ни на что, «признавать авторитеты» и так далее, но оставаться самим собой, не распластываться в прахе, не посыпать голову дорожной пылью.
- Я и говорю - гордыня!
- Вот пропасть! Заладил!
- Гордыня!


Вредные религии
Чем меньше религии, тем богаче страна. Это и с исламом, и с христианством.
А еще сравнивают православие и прочие ветви христианства. Православие мешает предпринимательству. Доказательство - процветание стран, в которых победили протестантские и прочие модернизированные христианские религии.
И что! Чему мешает православие? Мешает бессовестно наживаться, ни с кем и ни с чем не считаясь?
С религией, которая благословляет наживу, обогащение, конечно же, проще жить деловому человеку. Еще проще вообще без религии.


Зорин
Когда начинают рассуждать о небесах, особенно когда начинают агитировать, особенно когда агитируют с жаром, особенно когда с применением костров… Тогда… Тогда становится не по себе.
Пытаются прорываться в запредельное, бесполезным нагромождением человеческого.
Л. Зорин. О том же:
«Если бы религиозность делала людей смиренными и любящими! Но так часто она рождает в них агрессивность».


Будто
Не знаешь, но предполагаешь, что это такое – «религиозный стержень». Он даже будто – не на самом деле, конечно, а внушённо, благодаря какой-то внутренней мимикрии – чувствуется в определённых местах и в определённых настроениях.
Это облегчительное явление. Дающее ощущение силы и какой-то будто неколебимости. Возможно, безосновательной. С этими делами всегда так. Не поймёшь, то ли это снаружи, то ли изнутри.
Чувствуешь какую-то душевную силу все претерпеть, что бы ни было. Будто не один.


Богохульская фабула
Второе пришествие. И.Х. с его способностями, реализуемыми последовательно и безустанно. Работа – творить чудеса.
Постепенно вокруг Него собирается монолит из полностью и окончательно уверовавших. Тут и вера не нужна – все и так ясно. Он не за облаками, а здесь.
Мир будет завоёван, будет приведён под знамёна невиданной до сих пор уверенности в окончательной правильности этого обновлённого взгляда на мироздание.
Останутся только богоборцы, которые все равно не примут всего этого.
Что ж это будет за мир?
По пунктам.
Мир упростится до крайности.
У Г.Б. появится конкретный адрес.
Наука упразднится. Ведь Г.Б. расскажет и покажет людям, как все устроено в его мире. До последнего винтика.
Отменятся, прежде всего, космология, антропология, биология.
Г.Б. объяснит, что такое вечность и бесконечность.
Сократится до нуля расстояние между преступлением и наказанием.
Из мира исчезнет неопределённость цели жизни.
Исчезнет необходимость в литературе и искусствах.
И история станет ясной и понятной: Он же все видел и знает, как было на самом деле.
Люди перестанут рожать – они и так будут как дети.
Исчезнут богатые и бедные.
Все будут накормлены и напоены.
Наступит – мало что коммунизм – наступит рай на земле. На отдельно взятой планете Земля.


Двери
«Господи, помилуй меня  грешного!»
Формула для тех, кого его природа не пускает в какие-то более высокие сферы понимания.
Это жалобный вздох перед закрытой дверью, вздох смирения.
Такое всеобъемлющее обобщение.
Спрятанность в него.


Проверка
Они с усмешкой думают о том, что вот сейчас эти глупые ватники поймут, что весь их пафос ничего не стоит.
И наконец проверится ясно и просто, есть ли Бог, который помогает праведным, добрым, справедливым, или это просто церковные сказки для утешения дураков.


Вопросы веры
Открываешь этот бесчудесный мир. В нем ни чудес, ни получудес. Одни фокусы.
Конечно, это вопрос веры. Всюду и во всем - вопрос веры.
«А вдруг все это прекраснодушные выдумки!»
«Что же – углубляться в обман дальше!»
Стучатся  робкие сомнения.
Сомнения всегда робкие.


«Религиозное чувство»
Шаламов: «Сам я лишён религиозного чувства».
Как это понять изнутри? Что значит иметь  религиозное чувство?
Или, может быть, то, что уже как бы присутствует, - это и есть то самое «религиозное чувство»? Может быть, это именно оно?
Много этого или мало, если под этим понимать только то, что пытаешься жить в том мире, представления о котором не вызывают отвращения.
Не то же ли самое делают и  просто религиозные люди!
И все это - категорически - несмотря на то, что, этот мир, в котором пытаешься жить, как и мир безусловно религиозных людей, может быть, существуют только в головном варианте.
И там и тут один и тот же подход – религиозный.


Правильный выбор
Фильм-притча про то, как дьявол покупает души. Перед героем выбор между предательством и смертью. Он выбрал смерть, благодаря чему сохраняется жизнь других людей.
Он ждёт смерти, но дьявол исчезает.
Дьявол ничего не может сделать, если делается правильный выбор.
Необходимость правильного выбора. Каким бы болезненным и неприемлемым он ни казался.
Старое, еще от Льва Николаевича, правило: «Делай как надо, и будь что будет».
Отдаёшь себя в Божьи руки. А все хитросплетения выбора – козни дьявола.
Как только правильный выбор сделан, небо над человеком расчищается, и на него льётся Божественный свет.


Наука и религия
*
Он прочитал книгу о эволюции. И попал под обаяние того спокойного, ясного мироощущения, которым проникнута книга. Ему показалось очень близким  и привлекательным то «тревожное и светлое»  понимание положения, в котором находится род человеческий в этом мире.
Он ощутил вдруг, что ему уже не так жалко  своей собственной биологической жизни. Какие могут быть эмоции по такому пустячному поводу, когда перед твоим воображением развернули во всей непостижимости  картину вечно становящейся вселенной, охватывающей неисчислимые, вспыхивавшие и гаснущие жизни на протяжении сотен миллиардов лет! Чего только не было уже на этой Земле! Было и прошло! И осело километрами отложений на морское дно. 
«Господи, прости меня грешного  за такое чтение!» - все же привычно произнёс он мысленно, засыпая.
*
Зачем это в современном мире? Никто же не принуждает, не гонит палкой в это. А оно живёт, расширяется…
Будто два мира, старающиеся не замечать друг друга: естествознание и церковь. Они и не воюют открыто, а именно живут каждый в своём мире. И оставляют вопросы без ответов.
За церковью – духовный покой. Их мир уже состоялся. Тот другой мир беспрерывно меняется, в нём никогда не будет ни покоя и удовлетворения.
*
ТВ. Диспут учёных-биологов и деятелей церкви. Несерьёзно. Они не в своей тарелки. И те и другие.
Просто так при всем честном народе и попам и учёным мужам сказать нечего было.
Мучительное зрелище!
По сравнению с вопросами веры, к которым в иных жизненных ситуациях обращается человек, что-то учёное кажется всё же чем-то облегчённым, чуть ли ни бытовым, повседневным.
Эти совсем разные сферы жизни. И не на ТВ-шоу им выяснять отношения!





Инстинкт
«Карл Циммер. «Эволюция. Триумф идеи».
«Он склонялся к мысли, что религия – больше вопрос инстинкта, нежели какой-то  там любви к истинному Богу».
Это что, как «Свят! Свят! Свят!»?


Жития
«Ненавистники добра» сожгли келлию о. Никиты.
«Опечаленный, плачущий, с неописанной горестию сел он при пепелище своей келлии на пригорке, и неутешно заливался слезами, почитая себя многосогрешившим пред Богом и заслужившим праведный грех Его».
Вот так да! Какие выводы! Как всё неспроста!


Сосредоточенность
Может быть, только религия помогает человеку сосредотачиваться, собираться.
Собираться, чтобы быть собранным. И готовым. В дорогу. Дверь на пороге непостижимого может открыться неожиданно.
Что в жизни еще может это дать!
«Прости меня грешного, Господи!» - как только закрываются глаза. Для сосредоточенности.


Теория заговора
«Религия – это тоже теория заговора своего рода! Нет? То есть религиозное понимание соглашается с тем, что в этом мире все не просто так, не стихийно, а под жёстким неустранимым контролем и управлением».


Мышонок
«Глупенький хвастунишка!» - таким вот голосом, каким в мультфильме закадровый сказочник говорит о неком мышонке, таким голосом мог бы говорить ГБ о земном человеке и его земных делах.


Провидение
Облегчительная мысль: «Отдать всё в руки Провидения!»
Видеть, ощущать, понимать мир под эгидой этого только приблизительно схватываемого понятия.
Не фатализм, не голливудские мистические выдумки...
Это что-то сродни религиозной вере. Да вера, по сути, и есть.
Поверить, с облегчением, в возможность этого!
Как закрепиться в этом открытии? Как находить к этому убежищу дорогу? Всякий раз.
Может быть, это именно то самое «место в человеке». Та тихая и умиротворяющая последняя комната. Куда приходит человек. Здесь ему ничего не говорят, ничего не объясняют. Его освобождают от всего.
А может быть, это только самообман и самоуговоры. Обычно они не очень помогают.


«Открытие»
Те еще – 19 века, у ФМ – чуть ли ни первые  опасения по поводу безбожной жизни.
Или лучше сказать, предвидение, предрекание всего того, что случилось с человечеством в ХХ в.
«Нет Г.Б. – значит все можно».
Материализм, атеизм... Зреющие, вызревающие в «широких массах».
Наивные открытия? Не только. Здесь что-то еще. То, что не схватывается поверхностно. Нужно иметь в оперативной памяти сознания картину всего того, что за этой формулой стоит, то, что случилось с людьми, как до этого «открытия», так и после. С людьми, которыми правят простые идеи.
Они взяли да «открыли», что мир материален, что никакого духа,  вселенской души нет в природе! Что весь дух обрывается на сознании простых смертных. И нет никого, кто бы следил за справедливостью в мире! И за гробом человека ждут не круги ада или райское блаженство, а ничто, тёмное, поглощающее бесследно и навсегда ничто.
Кому-то это «открытие» ничего нового не открыло, и они никак не поменялись в своём представлении о людях, о жизни на земле. Но были и есть такие, кому «материализация» реальности подсказала, что можно жить зверем, не думая ни о чем сверх необходимого.
Остались в любом случае какие-то инстинктовые вещи. Инстинкт продолжения рода, защиты потомства, что-то в том же роде. Если и не прежнее,  не богочеловеческое представление, так что-то взамен этому все равно осталось. «Материализированное» продолжение своего духа в потомстве, в том деле, которым занимается человек... Какие-никакие а идейные скрепы человеческой сугубо материальной жизни! Не только одним брюхом жив человек. Чистый материализм не получился.
Человек одухотворяет мир, хочет он того или не хочет, с ГБ или без Него. Ищет в мире красоту, гармонию, логику, смысл, величие... Может быть, и научится когда-нибудь жить на земле.


Диетический пост
*
Во всем, что касается поста в обыкновенной, наблюдаемой каждый день повседневной жизни, есть что-то фальшивое и суетливое. Вместо духовных мыслей – постоянная забота о том, как бы не оскоромиться! И что бы такое съесть, чтобы не согрешить. Как бы обмануть запрет на наслаждение едой, на получение удовольствий от жизни. Так получается. Вместо чего-то высокодуховного нечто противоположное. Почти культ еды.
*
Афиша ресторана: «Меню великого поста».
Будто только и думают о том, как бы и что бы такое съесть, чтобы в пост не лишиться гастрономических удовольствий от приёма пищи, и, в то же время, не выходить из религиозной правильности.
Как-то так исхитриться почти ни в чем себя не затруднять, а может быть, даже через что-то новенькое скрасить однообразие обычной жизни.





О нравственности
*
Этот «довесок», касающийся нравственности, Божественного провидения и тому подобного, что слышишь помимо прочего от Касатонова, от Пякина... Это слышишь с невольным смущением. Как если это какие-то неловкие оговорки, смешные предпочтения, личные слабости у серьёзных, образованных, даже учёных людей.
Из доброго к ним отношения не придаёшь этому важности, стараешься пропускать мимо ушей.
Это соединение экономики, науки управления и т.п. с сугубо схоластическими, обычно спрятанными в личное моментами!
Это, по крайней мере, непривычно. И Касатонов, и Пякин говорят о том, что мера всему – нравственные начала, что все в человеческих делах надо пропускать через нравственные оценки.
*
«Может быть, нравственные законы не от Г.Б., а от людей. Они бы без них не смогли существовать. Самоуничтожились бы. Это уже юнговский архетип поведения. В органике человека».
Так думалось во времена научного атеизма.
*
Закон внутри нас.
Возможность «правильной», «праведной» жизни не из страха Божия, а только в силу принятия и добровольного и сознательного следования  «нравственному закону внутри нас».
Можно легко представить себя единственным во вселенной отвечающим за этот закон. Это и есть Божеское в человеке. Не нужен страх и понукание. Ты сам хозяин этого мира. Ты подчиняешься этому представлению о мироустройстве. С радостью и благодарностью.
*
Нравственность. В животном, ставшем человеком. От гордости за себя. Это единственное существенное отличие человека от животного. Взаимная подпитка – гордости за себя и нравственного начала.
*
- Нравственность никаким законодательством не исправить.
- Открыл Америку!
*
16.06. «Круг чтения».
 «Улучшить устройство общественной жизни может только нравственное совершенствование людей».
Ничего другого не придумать. Все испробовали.
*
Будто есть некие ступени. Нравственные, интеллектуальные. И кто где! Останавливается в подъёме по этим ступеням.
Иные делают неожиданные остановки. Со стороны глядя – неожиданные. И будто не существует дальнейших ступенек.
Тут речи, конечно, нет о тех, кто предпочитает вообще жить «под лестницей».
*
Долгий путь эволюции жизни на Земле. Миллиарды лет! От бактерий и микробов до «человека разумного».
И вот можно сказать, «Человек нравственный» - ещё один этап эволюции. Надприродный, надбиологический.
Нравственные, моральные соображения появляются помимо чего-то чисто животного в поведении.
Нравственные законы и правила отличают человека от всех остальных животных.
 «Нравственный закон внутри нас» - это уже что-то возвышающее человека над его биологической природой.
Человек открывает это в себе. Что-то небывалое. И уже не может вернуться в прежнее животное состояние.
*
«Делаешься моралистом. В это легко впасть. Это как какое-то подведение итогов жизнедеятельности. Возрастное».
*
«Круг чтения» Л.Н., 08.12.

«Постоянное движение вперед религии - в сближении ее с нравственностью. Если в богословии мнения изменяются, убеждения людей относительно поведения неизменны».

Наверное, главный смысл религиозных установлений - в необходимости ограничения зверо-человеческих инстинктов какими-то правилами поведения, способствующими сохранению человечества на планете Земля.
Животным такие ограничительные рамки не нужны, их сознание не столь изощрённо, чтобы погубить земную жизнь - как это вполне может сделать человек.






«Райские цветы с русской земли»
*
«Издалека приходят к его могиле служить панихиды, обливают висящий у его могилы топорик водою, пьют её и умываются, берут с могилы землю и посыпают ею больные места, получая по вере  исцеление».
Не просто так исцеляются от воды и от земли, а «по вере»!
Так же, вероятно, обстоят дела и с обычными аптечными лекарствами: они исцеляют человека «по вере его».
*
«Сборник назидательных повествований о жизни и деятельности благочестивых людей нашего времени...» 1912 г.
Те самые «жития святых».
«Уходила молодость. Горе и труд давно смыли земную красоту ея, надорвались силы в непомерных трудах».
«Шли к ним и простецы, шли и образованные, миряне и духовные».
Калейдоскопом – духовные подвиги. Калейдоскопом же – людские проблемы, несчастья, мытарства...
Святые, юродивые, праведники... Помогают простым смертным в их повседневных проблемах.
Соприкосновение  мирского и духовного в предметах, бывает, самых незначительных.
От этой калейдоскопичности – впечатление какой-то напрасности, почти бессмысленности людского проживания на этой земле.






О вере
*
Много стали говорить о вере.
И говорят об этом, не как  о чем-то совершенно достоверном, для чего требуется только открыть глаза и увидеть, чтобы принять это, как мы принимаем все самое простое и очевидное в мире.
Нет, здесь от человека требуется вера. Нужно поверить! Как если бы все это нужна не для того, чтобы  приобщиться к подлинности этого мира, а для того, чтобы  пропустить человека через духовное испытание, благодаря чему,  в конце концов,  человек должен внутренне преобразиться и через веру прийти к тому, что мир должен быть именно таким, а не каким-то  другим.
Вера делается непременным условием спасения души: происходит переделка человека через инструмент веры.
И вот человек уже начинает жить по определённым, предписанным верой  законам и правилам.
И будто и весь мир переподчиняется этим законам и правилам.
«Божий мир».
*
То, что называют словом «вера». Многозначность... Им хочется какой-то последней уверенности в мире и в своей жизни. Всё оказывается непрочно в этом мире. Успокоение, утешение только в духе. Крепость духа. Откуда она берётся? Крепость, сила духа... Даже некоторое ожесточение духа. Решимость всё оставить позади – то, что не от духа, то, что называют, земным, бренным, тленным. Это форма существования духа. Духовности ничто уже не мешает. Духовность ничто уже не оскорбляет. Бытовым соблазнам сказано твёрдое и спокойное нет. Сброшен груз, притягивающий к бестолковой земной суете, с её непрерывно порождающимися проблемами, сложностями, противоречиями. Духовная свобода. Что-то похожее на молитву. Страстную, жаркую, самозабвенную, покаянную, с отчаянием и долгожданным облегчением. Раскаялся, повинился земной грешник. Не надеющийся, даже не думающий о каком-то там спасении. Он весь - ниц, распластавшись, превратившись в ничто. Для него не существует ни будущего, ни этого мира вообще. Есть только его покаянное облегчение от предания себя в руки Божии.
*
Вера - это такое ощущение, такое видение жизни, когда кажется, что всё одно к одному. Это многопараметровое состояние понимания и ощущения.
*
Вера – возможность синтетических суждений.
*
Вера не в том, что верят в некое высшее существо, у которого можно что-то попросить. Вера - в убеждённости, что у жизни есть закон. Вера составляется из многих конкретных, локальных вер. Вера в добро, вера в людей,  вера в справедливость, вера в то, что в жизни не все голый материализм...
Цепочки вер, пространства вер... Это делает мир таким, а не другим.
*
Можно верить в справедливость этого мира, верить в то, что справедливость всегда торжествует.
Это была бы уже почти  та самая вера. Вера в высшую справедливость - это та самая Вера, а без слова «высшая» - это почти та самая. Неважно.
Вера в то, что мир построен на законах справедливости, милосердия, добра, любви... Построен на торжестве, в конечном итоге, справедливости. Это и есть вера. Можно и без «высших существ». Просто мир так устроен. У него такие законы. И никуда не деться от этого устройства мира. Вера в это и есть Вера. Это что-то покрывающее все, в том числе, и «высших существ».
Такой веры в людях очень мало. Вместо этого, в лучшем случае, убеждение, что мир должен быть таков и стремление жить именно в таком мире, в мире именно так понимаемом. Невзирая на последствия и на то, так ли это на самом деле.
*
«Бог им судья» - как реакция на какие-то поступки людей.
Принимают такой подход к реальности. В этом и есть проявление  веры.
*
«Твёрдо верить», - из лексикона героев «Оттепели».
Это так созвучно с эпохой! Твёрдо верящие «твёрдые ленинцы».
*
Вера даёт необходимое для жизни тепло, вера как-то успокаивает человека. Он уже не один на один с этим бесконечным холодным космосом.
Откуда это тепло? Человек погружаешь себя в мир «по вере своей»? Вокруг – мир, существующий по Божьим законам. Невраждебный мир. Как же ему не быть тёплому!
*
«Покажется вдруг, что всё дело в вере. Любой вере. Любого качества, любой значимости, полноты, напряжённости... Верят или не верят! Людям, Г.Б., книгам, историям, опыту...
И на первый взгляд наличие веры решало бы сразу много проблем.
Но у человека нет инстинкта веры.  Может быть, для его же блага.
Что  об этом говорить! Вере не на чём основываться. Доверчивых бьют, доверчивых учат.
Это та же “чистая идея”, которая, как и в других случаях с “чистыми идеями”, не может в принципе дать ничего хорошего».
*
Вера... Может быть, это условный термин. Может быть., имеется в виду что-то вроде соглашения. У Л.Н.:
«Вера – это указатель того высшего, доступного в данное время и в данном обществе лучшим, передовым людям понимания жизни, к которому неизбежно и неизменно приближаются все остальные люди этого общества».
Вера – указание. Вера – соглашение.
И вера - объяснение жизни. Но плохо, что мало что объясняется.
От вопросов веры совсем отошли в «приличном» интеллектуальном, «творческом» сообществе.
Или то демонстративное, ортодоксальное, стоящее на страже «устоев» или что-то мимоходом, без углубления в тему. Действительно! – очень интимную.
Серьёзно об этом говорят только в книгах по концепции общественной безопасности. Там вопросы веры относят к фундаментальным основам жизнедеятельности людей на Земле. Но кто это слышит! Обсуждение этих тем не происходит. Боятся впасть в казёнщину, как это было с религиозными вопросами до революции? Наверное.
Так же РПЦ и те, кто им близок, боятся сдвинуться с того положения, в котором они находятся в вопросах веры.
Так при Советах боялись дискуссий и обсуждений по вопросам социализма, партийного управления страной, демократии, свобод и пр. Ведь только дай волю!
Дали волю! При Горбачёве. Но дискуссии по этим вопросам, хоть и велись, но не серьёзные – на уровне кухонных споров.
Религия и идеология. Важнейшие темы. Но как к ним подойти в России, наученной горьким опытом, пока никто не знает.
*
«Сводки от ополчения Новороссии».
Репортаж от Дмитрия Стешина и Александра Коца.
«- Лучшая защита, ребята, это Вера. Я проверял. И не важно во что веришь — можно в Бога, можно верить в правильное дело. Главное – верить».
*
«Веничка Ерофеев». ТВ. Религиозные мотивы.
«1917 – не наказание, а лечение людей, народа, России».
Только вот не помогло лекарство. А Веничка верил в то, что поможет. Но вот же – пора всех заново лечить. От тех же болезней.
Вера? Надо верить Богу, а люди больше говорят о вере в Бога.
Настоящая вера - это, когда безусловно доверяют, верят в то, чему учил И.Х. Вера в такой подход к миру.
*
«Круг чтения» Л.Н. 16.01.
«Стоит прямо и просто принять учение Христа, чтобы ясен был тот ужасный обман, в котором живём все мы и живёт каждый из нас».

И сразу за этим:

«Подчинение требованиям ложной веры -- в этом главная причина бедствия людей».

Учение И.Х. и вера.
Веками у людей вера была неразрывно связана с учением И.Х. Это было и есть очевидным и неотъемлемым свидетельством веры. Недаром в символе веры прямо об этом и говорится:

«Верую во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, от Отца рожденного прежде всех веков, Бога от Бога,  Света от Света, Бога истинного от Бога истинного,  рожденного, несотворенного,  единосущного Отцу...»

Тогда как видится, что понятие веры, вся проблематика религиозной веры много шире, глубже, сложнее в понимании и в изложении, чем то, что говорится об учении И.Х. в Евангелии.
Понятно, что всё взаимосвязано, но и как-то всё же разделено в сознании. Размышляя о вере, не всегда имеешь в виду учение И.Х.
*
- Хорошо верить во что-то.
- Хорошо верить, что всё ерунда.
- Ну да, это тоже вера.
*
- Вы верите в Бога?
- Я сочувствующий.
*
Вера – это такое ощущение, такое видение жизни, когда кажется, что всё одно к одному.
Это многопараметровое состояние понимания и ощущения.
*
ТВ. Старый генерал, участник Отечественной войны. Рассказывал, что выжил на войне только благодаря вере.
«Вера сгущает человека».
*
«Круг чтения» Л.Н.

«Спасение от дурного устройства мира только в одном - в распространении среди людей истинной веры».

Веру только надо понимать шире – не только в чисто религиозном смысле. Вера не в Бога, а в необходимость Божественных, то есть высших, стоящих над утлым человеческим мирком, Законов.






Миропонимание
«Нечего сокрушаться, а тем более удивляться! ГБ все видит», - скажет верующий человек.
И это иногда так очевидно, будто и тебя коснулась благодать.
ГБ или то, что внутри. Впущенное, может быть, оттуда же. Не обмануть! Не притвориться. Легко читаемы! Простые такие!
«Куда ты денешься с подводной лодки!» - модная сейчас фраза.
Видит кто-то там или не видит, понимает или нет, может ли Он сделать соответствующие выводы или не может? И дальше – в сторону обобщения и вычленения сути: «Почему существует зло в мире? Почему Он не покарает, не накажет кого надо за грехи и преступления?»
Это трудные вопросы. Наверное самые трудные. К ним неизбежно приходят, в размышлениях и спорах об этом мире, о его законах, о  его движущих силах...
Вот где главное испытание для человека веры! Ведь в этом отношении почти ничего достоверного нет в земной практике! Примерами преступления с наказанием и, напротив, без наказания ничего нельзя доказать. Как и положено в вопросах веры. Но можно и нужно верить в праведный, милосердный, любовный Божий мир, и будь что будет! Наверное здесь только  и помогает такое сверхобобщенное понимание этого мира.


«Да будет свет!»
Из книги Виктора Стенджера «Бог и мультивселенная»:
«Одно из серьёзных возражений против модели Большого взрыва, которое высказывали Хойл, Бонди, Голд и другие сторонники стационарной модели Вселенной, носило, по выражению Хойла, эстетический характер. Любое объяснение внезапного появления Вселенной должно опираться на «неизвестные науке причины» 179. Под этим он имел в виду метафизику. Хойл был атеистом, не скрывающим своих убеждений, и даже в 1982 году продолжал нападать на учёных, придерживавшихся теории Большого взрыва, которых к тому моменту было уже большинство, незаслуженно приписывая им религиозные мотивы:
«Меня всегда удивляло то, что, хотя большинство учёных заявляют об отказе от религии, на деле она владеет их сознанием больше, чем сознанием представителей духовенства. Маниакальное неистовство, с которым коллективное сознательное современной науки вцепилось в космологию Большого взрыва, очевидно, следует из глубоко укоренившейся привязанности к первой главе Книги Бытия — религиозный фундаментализм чистой воды».
По Библии это представлялось несколько по-другому.
«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет».
Не взрыв – ни большой, ни маленький – а просто,  как если в непроглядной темноте космоса вдруг кто-то  нашарил выключатель на стене и включил свет. И зажглись звезды, галактики, скопления, туманности, наш родной Млечный путь... И осветилось прежде таинственное и темное небытие. Началась жизнь. Мир проснулся, задвигался, начались положенные ему природные процессы...
На кухне закипела вода в чайнике, с места тронулись и пошли по своим делам пешеходы, полетели птицы и облака...
Но все это тихо-мирно, без «бума» Большого взрыва. Как-то так. По-домашнему.
«Да будет свет!» - с иронической улыбкой сказал своё знаменитое Божественный электрик.


На грани веры
Чувствуется в этом какое-то важное, ничем не заменяемое основание человеческой жизни на этой земле. Именно что только – чувствуется! Так как сознательные пути к этому, если и существуют, то они почти совершенно забылись, и  необходимость этого не дается пониманию.
Разве что стороной, случайными подходами...
И никому в этом деле довериться нельзя. Да и вряд ли возможно. Нельзя балаболить, пользуясь чьим-то  духовным опытом. Только сам!


«Не верят!»
«Круг чтения». 2.09. Неверующие – это люди, «не верующие в духовную основу жизни».
Не верят, прежде всего, в то, что у жизни есть, помимо телесной, ещё и духовная составляющая. Всё, что нельзя пощупать, помять в руках, взвесить и так далее, считается чем-то не заслуживающим серьёзного отношения.
Жизнь в вере непроста. Нужно всё время отрывать себя от материального, телесного и пытаться увеличивать духовную составляющую жизни. Всякими способами. Верующий человек живёт трудно, напряжённо, всегда в сомнении, в опасении...
Это примерно то, о чём говорится в Библии: путь праведника – узкий и трудный, путь грешника – широкий и общедоступный.
Вера от неверия отличается именно этим: одни верят, что есть духовные ценности, душа, совесть, сострадание, жалость, любовь, самопожертвование и другие наивные, простодушные, смешные вещи, а другие ничего такого в жизни не обнаруживают или считают чем-то надуманным, излишним, иллюзорным, вводящим в заблуждение, запутывающим человека.
Вера начинается уже там, где человек просто кого-то жалеет или стыдится сделать дурное... В этом смысле все порядочные люди – верующие.
Вера в духовное в человеке. Откуда ни возьмись! В биологическом существе, в физическом смысле мало отличающемся от животных!


Андрей Сахаров
«Воспоминания 1921-1971».
«Сейчас я не знаю, в глубине души, какова моя позиция на самом деле: я не верю ни в какие догматы, мне не нравятся официальные Церкви (особенно те, которые сильно сращены с государством или отличаются, главным образом, обрядовостью или фанатизмом и нетерпимостью). В то же время я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной «теплоты», лежащего вне материи и её законов. Вероятно, такое чувство можно назвать религиозным».
Человеческое сознание создало себе другое измерение той реальности, в которой оно родилось однажды и продолжает жить.
Мир, рождённый сознанием человека, - это мир полусказочных, чудесных представлений о той возможной на земле жизни на основаниях добра, любви, милосердия, душевного тепла - на том, чего так не хватает миру действительному.
Люди нашли в себе то «осмысляющее начало» «вне материи и её законов», которое переросло физическое, химическое, биологическое и прочие начала, что только и определяли существование Вселенной до осознания ею самой себя. 
Сознание, до которого дорос, доразвился, доэволюционировал материальный мир создало новую реальность. Реальность духовную, нравственную...
Человечество из скромности приписало открытые им нравственные, духовные начала высшим силам, сверхъестественным  авторитетам, Божественным сущностям.  Ну что же, так больше доверия возникало к этим непостижимым вещам. И теперь, пока не померкнет сознание, люди с этим будут жить.
Как-то будут пытаться переносить на действительность то, что пригрезилось им в их представлениях о мире, в котором им хотелось бы жить.


Г.Б.
*
Это то, что не приходит откуда-то свыше, а начинается внутри человека. И потом простирается во вне, заполняя все пространство – насколько хватит воображения.
Может быть, это включается в человеке от желания жить в этом потоке, который он сначала только угадывает в этом мире. Нащупывает связи, закономерности, опосредования этого ГБ-мира.
*
В бытовой жизни, в «кухонном» обиходе, конечно, особо никому не нужен. Обходятся.
*
Как-то не верится, что этим чистым, каким-то идеальным небесам, этой круглой, яркой луне, этим холодным бегущим небесам нужен Бог.
Бог нужен только человеку.
*
«Посреди технического прогресса интересоваться Богом!»
*
Под оторванной водосточной трубой – куча больших глыб льда. Наверное упали из водостока.
Какая-то мадам вышла из парадной:
«Бог кого-то миловал! Да?»
Как в анекдоте: «Такой добрый! А мог бы и ножичком полоснуть!»
*
«Может быть, Г.Б. – это возможность приобщения человека к жизни вселенной. Это попытка найти то общее во всем человечестве. Попытка объединения. Платформа объединения. Ненаучная, ненаучная!»
*
«Ты говоришь, Бог тебя не слышит? Слышит иногда. Когда ты права».
Простые азербайджанские продавщицы с рынка.
*
Виктор Стенджер, «Бог и мультивселенная».
«Фалес и позднейшие представители ионийской школы придерживались взгляда на мир, который теперь называют материальным монизмом. Согласно ему все на свете есть материя и ничего больше».

Понятия в концентрированном виде. Жёстко сформулированные. Без неопределённости и размазни бытового сознания.
Думаешь, что лучше такая определённость и жёсткость. Чтобы не было праздных и прекраснодушных фантазий, как бы утешающих ослабленных старостью, немощью и т.п. людей.
Какое-то время это кажется приемлемым. За спинами мыслителей прошлого. Так было и во времена «Научного атеизма». Вообще без вопросов! Но, конечно, долго «за спинами» не насидишься. И опять выбираешься из этого убежища. И надо куда-то идти дальше. Пока можешь. 

«Папы считают большинство научных открытий приемлемыми, до тез пор пока те не отрицают Божественное творение и нематериальную природу души. (Остаётся спорным вопрос о том, верят ли католическая церковь и умеренные христиане в биологическую эволюцию в научном понимании, то есть как проходившую без контроля со стороны Бога.)».
*
Ему всё равно есть ГБ или его нет на самом деле. Ничего не меняется в отношении к миру.
Ему так кажется. Ни внутри, ни снаружи ничего не поменяется от обретения какой-то уверенности в том или другом.
Поэтому и выбора в этом вопросе ему делать не надо. Всё неизменно.
Ему так кажется.
*
Люди сами не справляются с тем, как устроена жизнь на Земле. Они привлекают себе в помощь Г.Б. Пытаются с помощью Г.Б. навести порядок в своём земном доме.
Им нужен высший авторитет. Отсюда – те Божественные правила, с помощью которых люди пытаются что-то сделать, чтобы жизнь стала не такой зверской.






Начала
Может быть, в самом деле к религиозному мироощущению нужно подводить с младенчества. Это должно входить в сознание как что-то само собой разумеющееся. Чтобы хотя бы какое-то время по-другому не мыслилось. Это не мракобесие. Это необходимо для того, чтобы возник строй души, соотносящийся с чем-то высшим в этом мире. Это наполняет душу. И эта наполненность добром, любовью, милосердием – пусть и иллюзорная, как и все в жизни, - не позволяет наполнять душу мерзостями. В душе с самого начала не должно быть пустоты бездуховного мира.
Мир должен открываться человеку с самого начала как что-то чудесное. Пусть и в таком полусказочном виде.
И даже пусть в дальнейшем человек сам выйдет на какие-то другие – не религиозные – чудеса и сказки, в любом случае – только бы не механический голый прагматизм. К нему уже ничего не приживётся.


Мышление и религия
Может быть, религиозное сознание останавливает мысль. Начинают бояться забрести в своих размышлениях куда-то не туда – впасть в грех, ересь, оппортунизм, сектантство... Поэтому «от греха подальше» предпочитают поменьше думать. Проложили однажды, как рельсы, безопасные ходы мысли и едут, не отвлекаясь ни на что сомнительное и опасное.
В «Круге чтения» Лев Николаевич предостерегал от опасности такого подхода к религиозным вопросам. Но у него были особые отношения с религией и церковью.


«Видимость»
Религиозному агитатору в Парке Победы на стихийно возникшем диспуте задали простодушный вопрос о том, а как же вся эта красота осенняя вокруг, деревья, небо отражающееся в пруду, как же все остальное земное, что мы ценим в этой жизни, как же земные отношения людей! Как все это знакомое и близкое поменять на невообразимое Царство Божие!
Вопрос ничуть не смутил агитатора, он сходу ответил, что поняв, что есть Царство Божие, уже не захочется тащить с собой эту «видимость» - деревья в парке, нежные чувства…
Некоторых слушателей такой ответ не удовлетворил.


Мария
*
Одна не очень длинная история. Не очень длинная, но запутанная. История от Адама, Сима, Хама…
Одно на всю историю, и на всю оставшуюся часть этой истории, как бы навсегда, главное, центральное, водружённое как знамя на вершине, выше которой в этом, по крайней мере, мире уже ничего не будет… имя. Мария.
*
Соседки по дому. Две тети Маруси. Одна – из соседней по лестничной площадке квартиры, другая – соседка по коммуналке.
Как-то само собой всем понятно, что нельзя их звать Божественным, Богородицыным именем Мария. Необходимо снижение.
Ну, еще «Мариванна». Так тоже зовут. Но, опять же, - что-то со сдвигом от Марии!






Антирелигиозные высказывания
«Если Бог существует, то атеизм, безусловно, оскорбляет его меньше, чем религия.  © Жюль Гонкур.
Это все от избытка самоуверенности. Абсолютно уверены в себе, в своём разуме, в своих силах. Сказать им, что всё это до поры до времени, – не поверят. Что-то заставляет их так высказываться. И им неймётся. Вряд ли большинству из них так уж мешала в жизни людская  вера в Бога. Это они из гордости. Что-то их подмывало на дерзости.
При том, что многое совершенно верно.
«Молитва — это требование изменить все законы Вселенной ради одного, явно недостойного, просителя». Амброз Бирс, журналист.
Это замечательно:
«Древние, наблюдая явления природы — громы, молнии, затмения луны и солнца, приходили в ужас и полагали, что причиной того — боги. Они не понимали, что нет в мире ничего, кроме них, что было бы наделено божественной природой».  Демокрит, философ.


Нетерпение
«Религиозное сознание». Как ни парадоксально – это проявление нетерпения в человеке. Схоластическое отношение к миру. Нужно здесь и сейчас. Все в руках человека. Сиюминутно и сразу. Мир Божий внутри него.


Дневник
*
Л.Н. Бердников, «Дневник, 1964-1987».
Его рассуждения на религиозные темы.
В этом  религиозном прекраснодушии есть что-то детское.
Будто подсознательно хочется вернуть мироощущения детства.
И, может быть, ГБ – это всесильный родитель. И хочется обрести первоначальные детские ощущения этого мира. Почувствовать его ласковым, большим, но добрым, строгим, но справедливым – таким, как его задумал ГБ.
Это ощущения человека в Раю. Еще не познано добро и зло, еще не успели несправедливо отшлепать за детские шалости, еще мальчишки со двора не открыли тебе, посмеиваясь над твоим недоумением и недоверием, что в этом мире есть такая штука как смерть... И еще много чего, что постепенно наваливается на впервые живущего человека, подминает его, наполняет душу тоской и отчаянием.
Тогда от детского доверия к миру может ничего не остаться.
Зачем, кому  он нужен –  такой мир! Полный горя, страдания, бессмысленности!
И все же... Простая логика! Если мир существуют, и в нем уже  есть солнце, небо, море, лес, цветы, нежные чувства, то он не может быть по своей сути ни злым, ни жестоким, ни бессмысленным.
Известное толстовское рассуждение:
«Этот мир не шутка, не юдоль испытания только и перехода в мир лучший, вечный, а это один из вечных миров, который прекрасен, радостен и который мы не только можем, но должны сделать прекраснее и радостнее для живущих с нами и для всех, которые после нас будут жить в нем».
Как вернуть себе мир таким, вернуть доверие к миру?
Полное доверие к этому миру в детстве обходилось совсем без «сознательной» веры.
Потом мы хотим вернуть это доверие к миру, в котором прожили достаточно долго и много разного повидали, уже с помощью веры.
Это так понятно!
*
Несколько удивительна взрослость, зрелость, самостоятельность, даже глубина размышлений как бы советского человека. На момент 1964-65 годов.
Казалось всегда, что советский человек и его мышление должны были взрослеть вместе со страной. Ей только под пятьдесят. Самое время повзрослеть.
То, что попадало в науку, в литературу, кино,  должно было коррелировать с этим процессом взросления страны, народа.
Вот как раз и повзрослели к началу 60-х. Как-то, кажется, неожиданно.
Судишь по большей части по кинематографу. Как-то почти сразу от «Солдата Ивана Бровкина» и «Королевы бензоколонки» шагнули к «Балладе о солдате», к «Девяти дням одного года», к «Гамлету», к «Андрею Рублеву»... К фильмам советской «новой волны»...
А где литература? Арсений Тарковский был давно уже взрослым... Ахматова, Пастернак... Катаев...
Наука – нечто недоступное для оценки в этой связи.






Церковь
*
- Люди в церкви... Не протолкнуться. И все что-то хотят от высших сил! Такой подбор определённого рода людей.
Избравших такой способ решать жизненные проблемы. Может быть, от бессилия что-то изменить другим способом.
- А ты зачем здесь!
*
Если идти от Воронежской вдоль Обводного к Лиговке, над крышей дома виден крест колокольни Предтеченской церкви. Крест на фоне утреннего неба. А справа и слева - антенны.
И крест - еще одна антенна. Но не телевизионная.
*
«Церковь – это такой инструмент для сдерживания дурной природы человека, средство охранения его от самого себя. Как от этого инструмента отказываться! Что бы ни говорили про век космоса, атома и нанотехнологий!
Закрывают глаза на внешнюю архаику, на не воспринимаемые в полной мере содержательные моменты…
Эта вековая неизменность, эта неколебимость форм и содержания…
Это как памятник культурного наследия. Его нельзя перестраивать. Его надо принимать как есть. Мы же принимаем классическую архитектуру – эти колонны, портики, пилястры и т.д. Мы принимаем Тургенева и Пушкина, Достоевского и Толстого. Всё это тоже средство сдерживания и охранения».
*
Так можно и не понять, зачем звонят эти колокола на Лиговке.
Как-то сомневаешься, что и звонящий это понимает.
*
Церковь, колокольня. И здесь – среди новостроек! Напоминанием о вечном.
*
ТВ. «Спас». Какой-то священник. ~ «Верующие живут в вечности».
Образец поэтическо-религиозных представлений.
Как-то они стараются держаться рядом - поэтическое и религиозное.






«Иисус-суперстар»
*
Даже это. Достаточно серьёзно, прочувствовано эстетически. Это не балаган, хоть и создано балаганными средствами. Жизнь человека, который хотел изменить мир. И потом он устал от бесплодных попыток открыть истину погрязшим в грехах людям и бестолковым ученикам. Новый Завет — гениальное литературное произведение. Трагедия человека, который не сумел ничему научить, ничего не доказал. Как акт отчаяния, усталости — распятие.
Эта История... Если бы всё вдруг сделалось не так, как произошло, а образовалось бы как-нибудь благополучно, к общему удовольствию? Об этом  тексте рок-оперы. Что-то вроде: «Мы знаем, что ты прав, но нельзя ли как-то помягче и не так сразу...» Если бы все друг друга поняли, и друг с другом согласились? Тогда получилась бы обычная история голливудских сапожников. Happy end. Таких историй уже наплодили без счета. /«Иегова».
*
И вот прошло много лет. Тед Нили постарел.
Постарел именно в нашем мире. Об этом напоминает банально оформленное совершенно необязательное шоу со сценическим дымом, прожекторами, микрофонами...
Будто это простая музыкальная история. А не история мира, который без видимого результата  уговаривают опомниться вот уже две тысячи лет подряд!
И жалкое зрелище человеческой старости добавляет трагизма во все это.
История с проповедями Христа – как дурной сон, который никогда не кончается.
Лицо старика - постаревшего И.Х! Говорящего все о том же!
И одновременно эти морщины на лице человека, который кого-то нам мучительно напоминает, говорят нам  о том, что все напрасно, что ничего так и не получилось.
Но он опять напрягается, срывается в визг,  пытаясь уговорить людей сделаться другими!
Можно заплакать от этого зрелища. И от музыки, конечно,  но и от зрелища.
*
Ивонн Эллиман. Желание петь. Это желание прорывается с трудом через отсутствие особенных певческих природных данных. Может быть, в этом отсутствии тоже есть большой смысл. И именно в этой вещи. Когда на голой эмоции, нечеловеческом желании, готовности вывернуться на изнанку.






Лик
Ангел вошел в вагон метро. Послушница. В белом до пояса платке, плотно пеленающем голову, оставляя открытым только лик. Круглый румяный лик девочки лет шестнадцать. Ангел. В белом...
Как ангелы понимают этот мир? Этих людей? Эти проблемы?


Наблюдатель
«...Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту».
Слова – это  и всё в этой жизни, и ничто. Слово – это одно временно  и Бог и ничто.
Достают слова, прячут их, выбрасываю, пинают...
Понимание таких вещей...
И все же оставаться в стороне – наблюдать, видеть, не участвуя, не подчиняясь этим наблюдаемым, иногда совершенно отчётливым вещам!
Может быть, это участь большинства, выросших в атеистическую эпоху. Но на это не жалуются. Это принимают спокойно. Дружат с таким пониманием, с таким отношением.


Внешнее
Крестятся! «Серьезные люди!» - почему-то так на это смотришь.
Все у них не просто так. Экзистенциальный выбор. Если уже дошли до такого!
И это только внешнее, небольшое проявление того внутреннего, душевного массива миропонимания, с которым они живут, на который ориентируются, который определяет их жизнь.


Разные веры
На одной лекции сказали, что верить в НЛО – то же самое, что верить в Бога.
НЛО, Бог, Коммунизм…
Вещи как будто одного порядка в отношении веры – что-то запредельное, плохо представимое, совсем не повседневное...
Можно верить в коммунистические идеалы. Но с уверенностью ждать, что в одно прекрасное утро объявят по радио, что наступил коммунизм - это за гранью здравого смысла. Хотя при Хрущёве об этом говорили на полном серьёзе с высоких трибун. И даже дату построения коммунизма наметили на 1980 год. Было и такое!
А можно каждый день ждать второго пришествия или прилёта неопознанных летающих пришельцев!
Но видимо этот мир устроен как-то по-другому, и в нем не все так буквально.
Чуть попроще, конечно, с НЛО. Здесь уже сразу после спутников и Гагарина стали привыкать к допущениям возможности такого рода будто бы не совсем уже  чудесных событий.
В  каком-то советском фантастическом романе конца 50-х годов описан был прилёт инопланетян. Им была устроена торжественная встреча в Кремле. С ними вели переговоры Генеральный секретарь КПСС, Председатель Верховного Совета и Председатель Совета министров СССР.


Церковь на Сергея Лазо
Вместо церкви был раньше Планетарий. Науку запустили в Божий храм. Ведь еще Гагарин, полетев в космос, ничего там не увидел. Потом решили, что он все-таки плохо смотрел, и церкви вернули церковь.


Секта
«Толстовец? Но ведь они ходили босиком…» – удивляется иеговистская агитаторша.
Эта их парность. Брошюрки об одном и том же. Эстетически неприемлемо выполненные. Черные маленькие библии в руках. И опять же, как и торговым агентам, им все равно с чего начинать. Жаль, забылся их вопрос. Но по ощущениям неудобства, лёгкого раздражения от его характера сразу подумалось об одной школе, одной выучке. Им кажется, что они достаточно изучили психологию потенциальных клиентов. Психо-лох-ию.
Но ведь хорошо же, что они не грабят на улице, а заняты более-менее культурным делом. Как будто.
Еще это похоже на то, как задолго до некой катастрофы уже набирались эвакуационные команды. Составляются эвакосписки. Жизнь продолжается, а эта работа по концу света уже как некая эпидемия захватывает в себя все больше и больше людей.
Тёмная структура, непонятные цели, эстетическое неприятие, недоверие... Непонятное отталкивает.


Анна Долгарева
«Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе:
нет никакого разложения с гнилостным вкусом,
нет внутри человека угасания никакого,
а только мороженое на площади на руках у папы,
запах травы да горячей железной подковы,
березовые сережки, еловые лапы,
только вот это мы носим в себе, Юра,
видишь, я по небу рассыпал красные звезды,
швырнул на небо от Калининграда и до Амура,
исключительно для радости, Юра,
ты же всегда понимал, как все это просто.
Мы с тобой, Юра, потому-то здесь и болтаем
о том, что спрятано у человека внутри.
Никакого секрета у этого, никаких подковерных тайн,
прямо как вернешься – так всем сразу и говори,
что не смерть, а яблонев цвет у человека в дыхании,
что человек – это дух небесный, а не шакалий,
так им и рассказывай, Юра, а про меня не надо.
И еще, когда будешь падать –
не бойся падать».
Это она из своего прекраснодушия так пишет. Но это так и есть, какой бы нам ни казалась иногда реальность и какой бы она ни была на самом деле – о чем мы достоверно ничего сказать не можем.
Это и есть религиозный подход.
Это спасительное открытие человека в самом себе, о самом себе.
Мы только таким образом – с таким религиозным подходом – думаем, оцениваем, воспринимаем других людей. Никак не через физиологию, железы внутренней секреции, мясо, не через «слякотную плоть».
Разве что ненадолго отвлекаясь на это под влиянием минуты или из нашей испорченности, из духовной патологии.


Безбожие
*
Безбожный мир. Это лезет из всех щелей. Это подавляет.
*
Несовершенный человек вместе со всем своим несовершенным миром.
И не поймёшь сразу, кто раньше, кто первее, кто за кем в своём несовершенстве. Хотя логика подсказывает, что человек виновен в несовершенстве мира.
Безбожный человек. Смотрит в землю. Делает вид, что не замечает неба.
Боится неба, но не очень.
Он очень увлечён своими земными делами. За которые должно быть стыдно. Но он стыдится только в редких случаях. Да и как! Смотрит в землю. Отворачивается от неба.
*
Тёмные стороны безбожной жизни…
Ищешь объяснения. Их нельзя найти. Но их ищешь. Осторожно. Не в лоб.
*
Они отменили Бога. Для себя.
Над ними никого нет. Никто за ними не наблюдает из божественного космоса. Можно делать то, что вздумается. Как им кажется.
Они и обустраивают свой безбожный мир. Сугубо материальный.
Жалкое, конечно, зрелище.
*
«Становятся понятным только сейчас опасения, или лучше сказать, предвидение, предрекание всего того, что произошло в ХХ веке: «Нет Бога - значит всё можно». Материализм, атеизм - всё ясно и понятно. Никакой мистической чепухи про душу, совесть, наказания за грехи...
Всё это и раньше понималось, но не так ясно.
Иван Карамазов – такой по-школьному понятный, многословно понятный. Так всё о нём чудесно можно было расписать в школьном сочинении.
Сегодня всё то же, но острее, ближе к жизненно важному. Будто просыпаемся. От безбожия, от ничем не ограниченного материализма».
А почему? А потому что человек все в жизни пропустил через мысль. Выстроил в цепочку логических рассуждений. Но разве всё выстроишь, всё протянешь через игольное ушко мысли. Весь мир.   
Голову включил. А что толку! Голова устаревшей конструкции.






Религия и вера
В отношении религии, скорее всего, применимы слова товарища Бендера о том, что это опиум для народа. Вера – совсем что-то другое.
Религия не перекрывает веру.
Вера более  широкое, глубокое, масштабное понятие
Религия прячется за веру, прикрывается ею, злоупотребляет верой, паразитирует на вере.
Церковь – дом для религии, но не для веры. Вера живёт только в человеке. А уж как человеку живётся в религии, это другая история.
Религия обустраивает свой дом.
Религиозная атрибутика, религиозные ритуалы.
Религия вся изошла на слова.
Человек прячется от мира в религии. Пережидает там.
Может быть, пережидает время до наступления торжества веры на земле.
Тогда это, конечно, уже будет не та вера, которую представляют сейчас. Вера ли это будет? Или полнота понимания мироустройства? Не вера, а убеждённость. Полная и окончательная.
Религия разъединяет, вера должна объединить людей.
Это ещё у Канта есть: религий много, вера – одна.


«Библейский проект»
*
«Круг чтения». 10.10. Вера в благо.
«Если мы верим, что всё, что случалось с нами в нашей жизни, случалось с нами для нашего блага, — а человек, верующий в благое начало жизни, не может не верить в это, — то мы не можем не верить, что и то, что совершается с нами, когда мы умираем, совершается для нашего блага».
Закрывают все вопросы к жизни, к этому миру разом, чохом.
Может быть, это и есть «библейский проект», его конкретное проявление.
Что бы ни происходило в жизни - всё благо!
Перевод всей жизненной, материальной, плотской наличности в разряд несущественного в сравнении с духовной составляющей человека.
Это как надо отрешиться от себя, своих близких, от людей в целом, чтобы ограничить понимание жизни только этими рассуждениями! 
А усомнишься - скажут: «маловер».
*
Осчастливливание.
Религия – самый доступный и всеохватывающий способ осчастливить всех и вся: больных, голодных, умирающих, страждущих...
*
- Библейские истории... В центре бесконечности и вечности – маленькая планетка. А на ней Адам, Ева и остальные. Богоизбранный народ, исход из Египта, Ноев ковчег, Моисей и прочее.
- И что?
- Да как-то не очень всё это...
- Что?
- Бог начал мир именно с Земли. Проступил из вечности и бесконечности и сосредоточился на обустройстве жизни человека на планете Земля. Экспериментальный проект.






Просто вопрос
«Крестовоздвиженский казачий собор» на Лиговском проспекте.
Крест на колокольне.
Что-то вне окружающего быта.
Что он несёт своим возвышением над улицей с трамваями, автомобильными пробками, спешащими прохожими?


О грехах
*
«Стыдный грех».
Значит, есть и какие-то другие – не стыдные – грехи. Разрешённые общественным мнением.
Говорят ещё «непростительный грех».
И «смертный грех».
Впору составлять классификацию грехов по степени их тяжести и приемлемости в человеческой жизни.
*
Забываешь о смирении. О том, что всё нешуточно и «взаправду». Потом вспоминаешь. В соответствующую минуту. Конечно, не проследить всю цепочку от греха до наказания. Но эта цепочка, эта связь есть. У всего есть причина. Причина в нас самих.
*
Вспоминание грехов. Распутывание клубка грехов.
Это когда не можешь ответить на вопрос «За что?!»
*
Грешки.
Не всегда удаётся вспомнить, покаянно вспомнить, дневные грехи.
Легко грешил, не задумываясь, без угрызений совести…
«Это так же легко, как лгать».
*
Грех суждения. Грех гнева. Грех обиды. Грех нетерпимости.
«Грешен, Г.Б., кругом грешен!»
*
«Есть за что наказывать».
И не то чтобы был «твёрд в грехе», нет – сознаешь отравляющей сознание мыслью, что грех это – так высказываться, даже думать так. Но всё равно чувствуешь бессилие перед этим. Не собраться с силами, чтобы преодолеть это. Так что, устало вздохнув, говоришь: «Есть за что наказывать».
*
Сказала что-то неподобающее и перекрестилась: «Прости меня, Господи!»
Бывает, одно за другим следует сразу же. На автомате. Как яд и противоядие.
бутерброд. Грех, а на него намазано покаяние – и можно смело поглощать.
*
«И смех и грех».
Не смешно - потому что грех! Не должно быть смешно! Но смешно!
И грех и смешно. Что поделать!
*
Слишком далеко зашёл. В суждении, в обсуждении, в осуждении…
Никак было не почувствовать себя виноватым, никак вовремя не остановиться и не покаяться. Умом понимаешь - грех, а чувством не чувствуешь.
*
Отыскивание грехов прошлого. В прошлом. Где ж ещё! Всё в прошлом. Разные поступки теперь подпадают под подозрение. Фразочка! «Попадают под подозрение»!
Может быть, непрерывная череда грехов?
*
Учёт всего греховного или даже просто неправильного.
Эти мысли приходят у пользователя Exel`ем. Суммирование, вычитание... Всё происходит автоматически. Осознание и раскаяние. То, что в определённого рода литературе называют «чисткой».
«Seigneur, ayez pitie de nous».
*
Впадаешь в грех. Так мало надо! Один шаг, одно слово!
*
Г.Б. всех перешучивает. В конце концов.
Размышления о грехах, за которые приходится рано или поздно расплачиваться.
И даже не так, не ощущается это как расплата. Какие-то достаточно отдалённые последствия. Греховной или какой угодно жизни. Той или иной жизни.
Пойдёшь ли налево от камня или направо...
Выбор. Или не выбор, а просто колея, дорога туда ведёт. Как же без дороги!
*
Сон. «Самое человеческое в человеке – греховность».
*
Жизненные напасти – в чём бы они ни выражались – можно, наверное, объяснить. Отыскать причину в неправильном, греховном прошлом.
Хотя, конечно, всё это будет только гадательно, полной достоверности в этом никогда не добиться.
*
Неправильность. Поминутное впадение в грех, в неправильность.
И при этом совершенная недостоверность, неочевидность для человека всего того, что должно сдерживать его, удерживать от впадения в грех неправильности.
Не знаешь ничего в жизни, в отношении чего люди раз и навсегда договорились бы до полной однозначности и единодушия в понимании и оценке правильности-неправильности чего бы то ни было. Всегда остаются нюансы, оговорки, исключения.
*
Наказание за грехи. За грех враждебности, за грех суеты, за грех одержимости…
«Г.Б., прости меня грешного!»
Так же наверное небезгрешны и прочие граждане ФМ-города. Если покопаться.






Оттуда
«Не должно быть ничего скрытного, стыдного, спрятанного.
Ничего на самом деле не упрячешь. Сверху – оттуда -  всё видно.
И видно то, что это единая жизнь. В ней нет перегородок, стен, темноты…
Там всё единое, сплетённое, взаимопроникающее.
Этого понимания давно не хватает людям».


Паром
«Вы взяли тёплые вещи? Почему вы не взяли тёплые вещи? У нас зимы тяжёлые, кельи холодноватые», - это как последний, нокаутирующий удар. Неудачно - в применении к женщине, но тем не менее. По очереди задали сходный вопрос: начальник отдела, бывший муж, дочь, племянница, перевозчик на пароме и вот теперь - настоятельница.
Это напоминает Кафку. Которого она так и не дочитала. Ни к чему ей это.
«Скучно! Не культурно - ну и что?! Скучно».
«Теперь уж не прочитаю».


Религиозность
Наивно пытаются найти убежище в религиозности. Как вдруг обретённой. Они достали её из чулана, принесли с чердака, где она валялась ещё со времени жизни бабушек и дедушек. «А вдруг!» - говорят они себе.
На что-то надеются. На всякий случай. Бывшие комсомолки.
Иконы теперь на видном месте. Свечки, лампадки... По воскресеньям ничего не делают.
*
«Отношение к религии? Осторожное».
*
Женщина в национальном костюме, с корзинкой и с букетом-бусуйком едет до Токмазеи. Яблочный спас.
Оказывается, это Нинка-кассирка. Так её все знали раньше в селе. Это что-то да говорит о ней.
Её теперь не узнать. У неё теперь правильная жизнь. Крестится на каждое придорожное распятие.
Она везёт в больницу какие-то местные печные пирожки и виноград.





Богочеловек
*
Отчаяние должно прижать. То отчаяние, которое слышишь в «Страстях по Иоанну».
Как бы там ни было на самом деле с этим Человеком-Богом, за две тысячи лет его история создала в мыслях, в сознании, в духовной жизни людей полноценную реальность, которая сама по себе является почвой для того, чтобы на ней выросло что-то совершенно живое, полноценное, со всеми вытекающими.
Полумиф превратился в реальность. Уже исходная реальность должна считаться с этой вторичной, психической, духовной реальностью.
*
И.Х. Каждый переносит ужас своего времени на эту библейскую историю. Там только отчаянные поучения, страстное желание исправить человеческий род, но то, в чём именно надлежит исправляться, что именно плохо в человеческом мире, только предполагается, подразумевается. Требуется духовная работа, чтобы вникнуть, чтобы принять для себя более-менее осознано то, что требуется.
Как и две тысячи лет назад сегодня тоже можно детально не расписывать все ужасы человеческого мира, они очевидны. В этом смысле ничего не поменялось или поменялось к худшему.
Это противостояние мира и требований И.Х. сохранилось в веках. Будто символ тщеты.
*
Художественные фильмы о И.Х. Реализм, бытописательство... И.Х. - одержимый идеей. Он похож на чахоточного студента-народовольца. И внешне и внутренне.
*
Несчастный И.Х. Продолжают мучить и после смерти! И через 2000 лет! Этими христианскими акциями, фестивалями, сектами, единственно верными учениями…
Мучают еще и этими киношными мучениями. Изощрениями киноискусства. Совершенно никому не нужными.
*
«Надо признать, что И.Х. не переломил историю и понимание мира людьми, а только «всплеснул» неизменный от века ход вещей в человеческом существовании. Почти ничего не поменяв в жизни людей. Так не очень оптимистически кажется».






Вопросы веры
*
Открываешь этот бесчудесный мир. В нём ни чудес, ни получудес. Одни фокусы.
Конечно, это вопрос веры. Всюду и во всём - вопрос веры.
«А вдруг всё это прекраснодушные выдумки!»
«Что же – углубляться в обман дальше!»
Стучатся  робкие сомнения.
Сомнения всегда робкие.
*
«Круг чтения». 13.02.
«Религия — это упрощённая и обращённая к сердцу мудрость. Мудрость — это разумом оправданная религия».
«Человек без религии, т. е. без какого-либо отношения к миру, так же невозможен, как человек без сердца. Человек может не знать, что у него есть сердце; но как без сердца, так и без религии человек не может существовать».

Даже те, кто, как они считают, ни во что не верят, всё равно живут по каким-то выстроенным по отношению к миру правилам. И они их как-то себе формулируют. И наверное напрасно хвалятся, что они далеки от религии. Вернее, от веры.
*
Взамен уверенности – вера. Хотя корень один.
Уверил кто-то, привёл к вере.
 И совсем другое – знать.






Православная церковь
*
Православная церковь и те, привнесённые из-за границы христианские и не христианские религии, осовремененные, «интересные» молодому поколению, различные секты, ответвления от главных мировых религий и так далее и тому подобное. Только копнуть в Википедии!
Отдаваться им – всё равно, что раздавать земли. Сибирь, Курилы, китайцам, японцами... И так далее со всех сторон. Кто ни потребует.
Это не то чтобы совсем неправильно... Само по себе. В том высшехристианском смысле, за который был распят Христос.
Это неправильно на существующем ступени развития человечества, на существующем уровне человеческого миропонимания. В существующем состоянии мира.
Мелко-подлом, хитроумном, хаосном, не способном договориться ни по одному вопросу.
Когда-нибудь, в другом мире, с другими людьми...
Тот самый «религиозный синкретизм».
*
«Расшатывание основ». Так и говорят, когда кем-то предлагается что-то «усовершенствовать», осовременить, сделать удобнее...
Конечно же, не основ, а укоренённого веками ритуала. На самом деле где-то немного языческого. Почти утратившего связь с реальностью и простым пониманием. Даже календарь не хотят и не могут сдвинуть, что уж говорить обо всём остальном!
Выпадет один кирпич – рухнет всё здание.
Кто его знает – может быть, и рухнет!






«Манифест-2000»
Авторы «Манифеста – учёные. Это рабочие лошадки человечества. Им некогда болтать. Они работают. А на них наседают со всех сторон именно, по большей части, болтуны. Лишённое конкретного, внятного дела в своей жизни.

На первый, гуманитарный, взгляд – это довольно пошло, бескрыло. Уложили опыт человечества в пятнадцать страниц. И считают, что упрятали в него человека. У религий тысячелетние практики, и то они понимают, насколько это невыполнимая задача – обуздать человека. Который самого Г.Б. ослушался…

«Научный натурализм являет собой космическое мировоззрение, основанное на верифицируемых гипотезах и теориях. Свои представления о действительности он строит не на религии, поэзии, литературе или искусстве – хотя все перечисленное является важным проявлением человеческих интересов. Научные натуралисты придерживаются определенной формы нередуктивистского материализма; естественные процессы и события адекватнее всего описываются посредством указания на их материальные причины».

Они так решительно, по-научному, отбросили религию, что её сразу сделалось жалко.

И не только религию. А и то сорное, бесполезное, лишнее, избыточное, пустячное, что не берут с собой в плавание эти учёные мужи, что сбрасывают как архаические, смешные вещи с корабля современности эти физики без лирики.

Может быть это и чепуха, но с ней не торопятся не расстаться не шибко учёное человечество.

Кшиштоф Зануси, ИК № 12, 2000 г.,  с.17:
«В мире, который не предлагает надежды, христианство возвращает её и тем самым уже восстанавливает целостное восприятие реальности, противостоит хаосу, абсурду и нестыковке отдельных элементов бытия».

Столько напрасного в жизни людей! Мученики или, наоборот, эксплуататоры идей... Сколько жизней закончилось ничем.

«Мы думаем, что для человечества настало время осознать собственную зрелость - отбросить пережитки первобытного магического мышления и мифотворчества, подменяющие истинное постижение природы».

Хорошо им! Они – умные! Они умные, сильные, свободные, волевые, мужественные… Им хоть как, хоть куда.

Нет, надо еще подумать, как поступить с «Манифестом». Чего-то эти учёные мужи всё же не догоняют. С их интеллектуальной высоты. Выгоняют тепло из жизни. Устраивают сквозняк. Как в комнате, которую не проветривали столетиями.

Люди не верят им. В лучшем случае скажут: «Ну, вы большие учёные, вам виднее». Но до мозга костей не доходит вся их премудрость.

Люди не верят, а жизнь верит. Жизнь движется именно туда, куда её направляют идеи учёных мужей, которым люди не верят. Люди не верят, а жизнь идёт. Жизни безразлично верят или не верят.

Люди проживают конкретные жизни. Они упёрты в свою жизнь и в жизнь своей семьи. Люди устают. Люди боятся.


Валаам
*
«Монашествующие». Их снимать нельзя. Всякой праздной туристской сволочи.
Два одновременных мира: монашеский и этот туристский – не самый лучший из светских. Публика нацеленная на расслабуху, а тут скитские – высохшие, сосредоточенные на том, что непонятно и при более серьёзном отношении.
Островной мир. Конечно, он чувствует глухую враждебность к приезжим. Хоть с последних  островные и кормятся.
*
- Валаам... Серьёзные, большие впечатления...
- Глупости! Для них – суровая повседневность, для тебя туристские впечатления.
*
«Мужской вокальный ансамбль». Конечно, что-то особенное.
Старший среди них перед началом очередного номера камертоном – себя по уху.
*
Скит на Валааме. Тот, что у озера. Думаешь, как они там? В такое морозное, тёмное  утро.
Монахов-Скитский. Валаамов-Скитский.
Кажется их там двое было.






«Божий промысел»
*
«Может быть, это Он подводит мир к отчаянию. Или сам мир по законам Его мира».
*
«Отчаяние?! А Бог? Тут уж или одно или другое. Но вот не получается. По глупости».
*
То рассуждение русского батюшки из какого-то сериала: Бог знает, что нам лучше. Это то, что называется «Божьим промыслом». И дальше обстоятельно разбирается ситуация, в какую попала героиня сериала, показывается наглядно, что всё было так и задумано и всё «к лучшему в этом лучшем из миров».






Холод небес
Чем больше «переживаешь» мир внутри себя, тем неизбежнее сосредотачиваешься на мыслях о первоосновных вещах, которым подчиняется всё в этом мире.
Стараешься не называть эти «первоосновные вещи» прямо. Всегда кажется, что это бы как-то упростило, вульгаризировало рассуждения, загнало бы их в готовые, закрытые сами по себе понятия, не поддающиеся разложению на элементарные частицы.
А когда преобладают внешние впечатления, тогда почти не остаётся места для погружения в такого рода проблематику. Она даже может показаться странной.
Холод небес, звезда в утреннем небе…
Всё это так бесчеловечно и, вместе с тем, «безбожно», необъяснимо и лишено «высшей идеи»! Случайность, бессмысленность, непостижимость...
С этим человек никогда не мог мириться. Его сознание, его мозг, его чувства, его душа всегда сопротивлялись таким представлениям о мироздании, бунтовали, непрестанно пытались вырваться из этого человекоотрицающего понимания.
Не хочешь холода и бессмысленности? А что тогда?
Ладан, батюшки, живопись на стенах, жития..?
Без конца примериваешься к этим мыслям.


Коммунистка
Была когда-то в соседках по лестничной клетке тётя Лина. Участник Отечественной войны, коммунистка, преподаватель в ДОСАФ-овской школе радистов. Жила тётя Лина одна в коммунальной квартире, ни мужа, ни детей, ни каких-то других родственников у неё не было.
В один прекрасный день она вышла из своей прошлой жизни и стала активно-религиозно-верующей, делала всякую простую работу в церкви, ходила вся в чёрном, пугая соседей по подъезду.
Говорили про неё, что она как-то неделю пролежала на столе в своей комнате, ничего не ела, не пила.
Это поражало воображение.
Теперь понимаешь, что дело было не в религии как таковой.
Просто в её жизни появились люди, которые сумели заполнить её жизнь чем-то спасительны, утешающим, чего с ней никогда прежде не случалось. И этих людей тётя Лина счастливо для себя нашла в церкви.
Наверное религиозная община дала её то, чего ей так не хватало в её одинокой жизни.
Можно только предполагать и догадываться чего.
Говорили: «Коммунистка! и куда?!»
Может быть, это не так уж странно, что коммунистка. В виду революционера-народовольца И.Х., в виду одинаковой «идейности» по-настоящему «коммунистической» жизни и по-настоящему религиозной. Здесь, во всяком случае, есть какая-то лазейка к пониманию.


Природа человека
Сербская пословица: «Будь скромен, ибо ты сделан из земли. Будь благороден, ибо ты сделан из звёзд».
Это к вопросу о природе человека. В нём уживается и низменное и божественно высокое.
Чернушники этого никак не поймут. Они выискивают самое гадкое в человеке и выдают это за его суть. И они считают себя правдорубами в последней инстанции, как никто познавшими суть вещей.
А ведь у каждого в земной жизни есть выбор, что считать главным в себе: грязь под ногами или звёзды над головой.
Примерно о том же говорил С. Михеев в передаче у Соловьёва.
В своей тараторной манере он высказался о цивилизационном конфликте в современном мире. По его мнению противостояние проходит по линии разделяющей на тех, кто живёт с верой в существование высших, божественно-космических, условно говоря, ценностей, с верой в то, что человек создан по образу и подобию Г.Б., и тех, кто считает, что человек это исключительно только что-то биологическое, сугубо телесное, а вера в высшие силы – это пережиток прошлого:
«У нас в стране основная масса условных либеральных оппозиционеров это люди скорее неверующие или активно атеистически настроенные».
Пожалуй, этим многое объясняется в отношениях с Западом. И не только самой России, но и большинства азиатских стран, в которых традиционное, основанное на религии мировоззрение преобладает.
Тут можно без конца спорить о правоте тех и других подходов в этом противостоянии, но налицо очевидное: Запад саморазрушается, деградирует во всех сферах жизни.
Иногда это саморазрушение предстаёт совершенно вопиющим, сатанинским, и, естественно, Россия хочет спасти свою цивилизацию от всего этого безобразия.
Противостояние серьёзное, опасное, а полного понимания, как и что надо делать, ни у кого пока нет. И бывает страшно.


Простодушие
*
- Они страшно простодушные! Это опасно!
- А может быть, это их простодушие – спасительное. Оно вокруг них создаёт некую защитную оболочку, о которую разбивается злокозненность этого мира.
- В это надо верить.
- Во всё надо верить, но они могут по своему простодушию и не догадываться об этом. Это такая незамутнённая простота отношения ко всему на свете.
- Детская.
- Где-то и детская. Неспособных к обману - самих нельзя обмануть. В каких-то серьёзных вещах, конечно.
- Наверняка обманут!
- На крайний случай у них есть вполне себе простодушный ответ: «Их Бог накажет».
- «И всё!» - удивятся не такие простодушные.
- И всё.
*
«Культурный код».
«Думающий атеист, живущий по совести, сам не понимает, насколько он близок к Богу, потому что, в отличие от верующих лицемеров, творит добро, не ожидая награды». (Ханс Кристиан Андерсен).

Так думало большинство советских интеллигентов.
Это снимало сомнения по поводу «невоцерковлённости» у тех, кто при всём своём «атеизме» всё же сомневался.
*
Это не «крайнее» утешение, но все же...
Успокаивает себя тем, что все делает правильно и - будь, что будет.
Это уже прозвучало в «Недымове».

«Лена увидела в этой мамочке стихийную, не осознаваемую веру в простодушие. Есть такая вера. В то, что простодушие всегда вывезет в этой жизни из любой ситуации».

Это и есть вера. Почти религиозная. Без религиозной атрибутики, но почти то же самое. Когда опору в правильности глупой человеческой жизни находят вне себя.
Это и толстовское.
*
«Основы социологии», т. 1
«... по вопросу об обусловленности работы интеллекта человека и её результатов нравственностью — существуют разные мнения.
Одно из них состоит в том, что интеллект и результаты интеллектуальной деятельности нравственно не обусловлены. Оно свойственно материалистической науке. В её видении интеллект аналогичен функционально специализированной машине, конструкция которой определяет тип задач, которые она может решать, и производительность в решении каждой из них.
...
Исключающе противоположное воззрение известно всем в редакции А.С. Пушкина: «гений и злодейство — две вещи несовместные», — однако А.С. Пушкин не стал его обосновывать, и потому большинство не связывает его с реальной жизнью. Но это всё ещё в древности изъяснил царь Соломон, вошедший в историю с эпитетом премудрый:
«Любите справедливость, судьи земли, право мыслите о Господе, и в простоте сердца ищите Его.
(Библия, Синодальный перевод, Ветхий завет, Премудрость Соломона, гл. 1)».

«...в простоте сердца ищите Его».

Может быть, это и есть то простодушие, которое делается основой веры.
*
В нём не хватает простодушия. Обнаружилось как-то.
Сказать ему об этом, так он не поймёт. И именно оттого, что в нём не хватает простодушия, он не знает, что это такое и как это.
Альтернатива простодушию – что-то усложнённое. Но и так о нём не скажешь. Но какой-то душевный выверт всё же имеется.






Религиозное
*
Всё «религиозное» надумано людьми за многовековую историю человеческого рода.
Если упорно и неустанно трудиться мыслью над каким угодно вопросом, то обязательно до чего-нибудь додумаешься.
Схоластическое обмозговывание своего существования человечество худо-бедно закончило примерно в 19 веке. Хотя, наверное, эта работа продолжилась и потом, но уже не так активно, без прежней страсти и всё более неубедительно. В сравнении с былыми временами вопросы, связанные со сверхчувственным пониманием мироздания - с  религией, с верой - остались предметом заботы совсем незначительного части человечества.
*
Человек слишком широк, как сказано… Где? У Достоевского в «Братьях Карамазовых».
Нужно бы сузить его.
Лучше Бога это никто не может.
*
Религия даёт человеку некоторое подобие мировоззренческой полноты восприятия мира. Никакая наука этого дать не может. Она не снисходит до каждого маленького человечка, до каждой проблемы этого человечка.
Для многих людей этой полноты, бывает, достаточно, и на что-то другое им уже не достаёт жизненных сил.
*
Казалось бы, религиозный подход должен сближать людей на земле. Всех! В том числе, тех, кто принадлежит к разным религиям, сектам и даже еретическим учениям. Ведь подход к миру у них сходный – религиозный. Но этого нет. Не признают «сочувствующих», для них важно полное и неколебимое приятие данной разновидности религиозных убеждений, а не только «общего подхода».
*
Прививка религиозности. Ну, или не совсем религиозности, а чего-то, что как-то сопряжено с религиозным мировоззрением, с ориентацией на религиозные душесберегающие самоограничения.
*
Поддержка религиозного возрождения на высшем уровне.
Они не говорят, зачем это нужно. Но они и не могут не раскладывать там у себя пасьянсы. В этих пасьянсах есть религиозная карта.
Кажется, что они что-то такое знают о нашем мире. И вот они ухватят за это – за что-то невидимое в человеке и направят всё в лучшую сторону.
А вдруг!
*
Им всё более ясно становится. Мудреют. Допускаешь такое.
А для мирян всё наоборот. Мир делается всё запутанней, сложнее и непонятней. У них происходят эти постоянные провалы в отчаянное непонимание.
Может быть, эта религиозная ясность их сознания спасает их от излишних сомнений?
Многие сложности бытоживущих, ничем себя не ограничивающих людей для них не существуют.
В мире много лишнего, не нужного тем, кто живёт духовными интересами и вопросами.





Символ веры
*
Товарищи священники из сборника «За что Лев Толстой был отлучён от Церкви» чем-то немного напоминают чеховских персонажей.
Определение Священного Синода. По пунктам.
Действительно, случайному человеку трудно подписаться в вере во все эти пункты. И странно, что во всё это упёрлись. Большинство людей, считающих себя верующими, думают об этом не так определённо.
Вера на пять пунктов. Или только на четыре...
Это как клятва вступающего в ряды верующих: «Верую в…» и дальше - перечисление..

«Слова Никео-Константинопольского Символа веры:
“Верую во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, от Отца рожденного прежде всех веков, Бога от Бога,  Света от Света, Бога истинного от Бога истинного,  рожденного, несотворенного,  единосущного Отцу...»
«67.  1. Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.  2. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.  3. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедщего с Небес, и воплотившегося от Духа Сеята и Марии Девы, и вочеловечшася.  4. Распятаго же за ны при Понтийтем Пилате, и страдавша и погребенна.  5. И воскресшаго в третий день по Писанием  6. И восшедшего на Небеса, и седяща одесную Отца.  7. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца  8. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшего пророки.  9. Во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь.  10. Исповедую едино Крещение во оставление грехов.  11. Чаю воскресения мертвых  12. и жизни будущаго века. Аминь”».
*
КПСС и церковная религия. Много общего. И там, и там есть в символах веры какие-то неприемлемые вещи. Они-то и не дают многим погрузиться в эти разные веры полностью.
*
Можно наверное переплавиться и поверить во всё это. Впустить в самого себя. Впаяться. В весь тот набранный как словесные чётки Символ Веры. Можно наверное. Погрузить всего себя. Как в воды священного Иордана.
*
Слово само по себе, слово как таковое – и есть символ любой веры.
Всё в вере через «слово», через слова.
Слова – это та первоматерия, те элементарные составляющие, непроницаемые, неделимые, этого мира.
В науке это условно, в религии – безусловно.
Вера, всё же, не в самих словах, а в том ветерке, который гуляет среди камней-слов. Рассеянная энергия веры. Веры в слова. Больше ведь ничего нет! Без этого ветерка всё остальное – груда камней.
Блоки идей, описываемых словами-символами в политике, в религии, в человеческом обиходе...
Часть слов у них общая. И, опять же, слова мертвы, если их не овевает дух веры в эти слова.
Держава, социализм, порядок, справедливость, добро, правда…
*
«ХВ» – «ВВ». Формула Пасхи.
Что-то не произносимое. Никак не переступить через собственную длинную историю.
Объяснять - не объяснишь.
То же - со всем остальным, имеющим отношение к «символам веры».
Ну, никак!





Лев Толстой и Церковь
*
Для Л.Н. И.Х. слишком реален. Из него Л.Н. выводит ниточку христианства.
Для церкви И.Х. – повод построения «правильного» отношения к жизни. Церковь – институт надзора за «правильным» отношением к жизни.
А по Л.Н. И.Х. не создавал ни церкви, ни партии «правильной» жизни.
Очень всё сложно.
Всё время  пытаешься найти подтверждение необходимости церкви в современной жизни. Зачем-то она нужна! Хоть Л.Н. и отрицал эту необходимость.
*
«Лев Толстой и Церковь». Сборник статей.
Напали. Неколебимые.
Сделали ли и они такую духовную работу, какую проделал Л.Н.? Что от них осталось? Церковное хозяйство? Процветание их церковного ведомства? Кончилось же всё 17-м годом.
Они не противостояли безбожному миру. Они обслуживали этот безбожный мир.
Они нападают только на тех, кто вмешивается в те дела, которые они раз навсегда признали только своими – в дела духовные. Никто им тут не авторитет. Тех же бессчётных грешников, кто не посягает на это, они и не замечают.
Вот, что важно: они не признают никаких духовных исканий вне рамок Церкви. Они хранители истины в последней инстанции. Неколебимые.
*
Про то, что всё кончилось 17-м годом. И у Толстого, и у Церкви всё кончилось одним и тем же – 17-м годом.
Такое впечатление, что высокие человеческие идеи, прекраснодушные гуманитарные устремления – это что-то отдельное от реальной жизни человечества.
17-й год, мировые войны, другие ужасы истории цивилизации. Эти глобальные процессы прокатывались через все выдумки «лучших умов», через все усилия разных религий по очеловечиванию человечества, практически не замечая этих усилий, никак не учитывая их в реальной политике, в социальном устройстве государств, в задачах, решаемых властью...
Как-то так устроена наша жизнь.






Библия
*
Это в Библии всё как бы очевидно. Для тех, кто её читает.
Во времена Моисея таких подсказок ещё не было, поэтому люди постоянно отклонялись от истинного пути, поклонялись золотому тельцу и пр., теряли веру в «Бога отцов их».

Вера людей нуждалась в постоянной подпитке и верификации. Такие вот люди. Им нужны, подтверждения,  доказательства Божественных истин. А с доказательствами всегда были определённые затруднения.

«И отвечал Моисей и сказал: а если они не поверят мне и не послушают голоса моего и скажут: не явился тебе Господь? [что сказать им?]
И сказал ему Господь: что это в руке у тебя? Он отвечал: жезл.
Господь сказал: брось его на землю. Он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него.
И сказал Господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простер руку свою, и взял его [за хвост]; и он стал жезлом в руке его.
Это для того, чтобы поверили [тебе], что явился тебе Господь, Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова».

Так было тогда, так осталось и по сейчас.
Ждут сошествия Священного огня, чудесных исцелений, мироточения икон и других подтверждающих событий.
«Чуда! Чуда!» Будто в этом дело! Нет, люди не меняются.
*
- Для ангелов что Библия, что Коран, что «Эпос о Гильгамеше» – всё едино. Примитивный фольклор человеческой расы.
- Что можно об этом знать!
*
Василий Розанов.
«Если мы спросим, отчего же "подкосились ноги" у всемирного осуждения перед тем, что у всех осуждается,— мы заметим, что прежде всего на всех этих событиях лежит печать удивительной кротости и деликатности. При малейшем ропоте Сарры — Авраам отсылает Агарь; но и Сарра не роптала, пока Агарь не возгордилась сыном, не вознеслась над бесплодною. Здесь нет грубости ни в одном моменте. Агарь наказана за кичливость: кто скажет, что кичливость не наказуема? Но в пустыне она смирилась: и с нею опять Бог. И все четверо — Авраам, Сарра, Агарь, Измаил — у Бога. И все нравственны. И все природны. В Библии природа течет в той самой деликатности, как она течет "в природе": и как в природе нет грязных мест, нет грешных мест,— их нет и в Библии. Но чудный дух кротости,— этот дар, которого все-таки недостает природе, и он дан только человеку,— возвышает Библию над обычною натуральностью и, не отрывая ее от природы, поставляет на вершину ее как венец, звезду и освящение».

Сотнями лет «проникались» Книгой, находили в ней всё новые поводы для размышлений, углублений… Знали, что там это есть.
Так же углубляются, находят новые поводы для восхищения каким-нибудь произведением искусства, когда знают, что это произведение создано большим художником, когда уверены в его достоинствах.
Это такое свойство человека, его сознания – углубляться в им же созданный воображаемый мир и будто открывать его для себя вновь и вновь.







м3

МИР НА ФОНЕ МУЗЫКИ



Страсть
Страсть. Это минутное дело. А что до этого и что после этого? Об этом  не думают. Зачем?  Вот и «Арлезианка».  Музыка о кратком промежутке времени в жизни человека. От начала любви до... До чего? До самого простого.


Грязная музыка
«Грязная музыка». Испачканная. Чистая знакомая мелодия испачканная аранжировкой. Испачкана, истрёпана, измята, измочалена, скомкана, затоптана, замусолена, исковеркана, изувечена...


Пустота
Музыка. Ощущение пустоты. Будто стоишь на краю и слышишь то бездонное эхо под ногами. Этого достаточно для переживания всего, что можно только ожидать от творений человеческого мозга, рук, от его человеческой природы.


Звуки му
«Звуко-музыка». В музыке главное - мир, который открывается слушателю, мир со своими настроениями, ощущениями. Какой мир «открывается», даруется слушателю во время такой музыки? Нечто, в чем нет места человеку, нечеловеческий мир. Можно привыкнуть и к этим звукам, и они станут как бы родными. Можно ко всему привыкнуть. Это какой-то дьявольский эксперимент. Бессмысленный, абсурдный. Может быть, это то, что не подлежит уже дальнейшему, якобы, развитию? Можно приучить себя к многому. Можно дойти до чего угодно. Уже дошли. До дерюжек, не всегда даже раскрашенных, до игры на ф-но ладонью, всей рукой от локтя, задним местом, до тишины - просиживания в тишине перед инструментом. Уже дошли. Уже пришли и смотрим, и слушаем. Простые вещи. Понятные всем.


Вилла-Лобос
*
Думаешь о том, что это не имеет отношения к географии, этнографии и т.п. Это никак не увязывается с джунглями, пампасами, полуголыми негритянками на карнавале в Рио-де-Жанейро. Такие авторы - как боги на Олимпе. Над облаками, скрывающими землю. Их счётное количество. Здесь нет наций. Здесь все говорят на одном языке. Моцарт,  Чайковский… И Вилла-Лобос.
*
Bachianas Brasileiras № 4 pour orchestre\01 Prelude (Introducao).
Будто последняя музыка последнего композитора. Напоследок. Под занавес человеческой цивилизации.
Медленно, печально, устало. Напоследок.






Разговор о музыке
«Вторая симфония? Ну, тогда он ещё старался. А вы послушайте девятую!»


Мир музыки
*
Закрываешь глаза и влетаешь вместе с музыкой  в тот воображаемый мир... В десятый, в сотый раз - одни и те же мысли. Но за них не ухватиться. Их не применить «в быту».
Реальность этого – «музыкального» - мира... В ней никак не спрятаться. Не посмотреть из неё  на реальность «бытовую».
*
Как они расположились внутри этой музыки. Среда обитания. Что-то вроде аквариума. Они внутри музыки. Деревянные духовые, смычковые, ударные, медные. Разный народец.
*
Мир музыки. В нем живут сами музыканты и те, кто входит в этот околомузыкальный  круг. Им всем хорошо в этом храме, в доме, под одной крышей. Толстые филармонические стены отделяют их от реальности.
*
Что-то симфоническое и хоровое одновременно. Неожиданное. И для этой страны, для этого времени и будто даже для этого мира.
Разговаривают с этим миром на языке музыки.
Но это не просто обычные люди из этого мира, которые, выучив язык музыки, разговаривают на нем с миром. Это мир музыки разговаривает с миром вообще. Через них. С их помощью.
*
Музыка. И будто что-то происходит. Какое-то движение, работа души...
*
Музыкальное обновление души. То всё со своим - унылым, усталым, нечудесным… А то вот так - как отмоешься в музыке. Её интонационный строй выстраивает тебя. И этому отдаёшься с облегчением. Это благо.
*
«Другое измерение». Об этом говорится, чтобы попытаться передать ощущение двух миров, существующих одновременно. В них участвуешь в одной и той же жизни. То поочерёдно, то буквально в двух сразу.
Между мирами невидимая, но совершенно чёткая и непроницаемая граница. И будто даже эти миры не связаны какими-то непрерывными связями. Только человеческое сознание способно, переходя из одной части в другую, являться носителем, переносящим информацию, связывающую таким образом эти миры.
Этот другой мир – мир музыки.
Он неуязвим, самодостаточен, существует для целей, о которых в бытовом повседневном мире мало что знают.
*
Мы узнаём наш мир по музыке.
*
Всё-таки музыканты это какая-то совершенно особая, может быть, высшая каста среди людей.
Годы, десятилетия - на приобретения навыков музицирования, овладение какими-то физико-биологическими, механическими, автоматическими, моторными вещами. Беглость пальцев, тонкость слуха, бесконечные повторы для освоения всего разнообразия приёмов звукоизвлечения, работа над точностью  исполнения музыкальных текстов, борьба за ритм, темп, громкость, синхронность...
Трудные годы ученичества! Только чтобы появилась возможность подступиться к чему-то, глубинную сущность чего наверное так и не поймут люди. И потом всю оставшуюся жизнь – служение этому невероятному, необъяснимому феномену, называемому музыкой! 
*
Зазвучала музыка. И ты будто возвращаешься домой. Можно расплакаться. Потому что есть этот дом. И с ним ничего не делается.
*
Музыка. Что-то отдельное. Отдельный мир, почти не связанный с реальным миром. Свои законы, свои задачи и прочее.
Музыка проходит у Г.Б. по другому - особому - ведомству, нежели что-то ещё в человеческом мире.
Поэтому нельзя оценивать музыкантов по меркам реального мира. Что бы они ни делали, как бы ни глупили.
«Единого прекрасного жрецы» и всё такое прочее.
*
Фраза из фильма «Перекрёсток» 1986 года:
«Продолжай искать путь музыки!»
А если продолжить сводить к одним законам литературу и музыку?
Если в музыке находятся те, кто ставит такие задачи… Пусть даже это происходит только в выдумке кинематографа! Таких людей предполагаешь и в жизни. Они есть. Без них бы и мир остановился.
Трудно о них судить. Одни догадки. Стороннего наблюдателя, соглядатая. У которого - ничего такого за душой. Спросят – и нечего будет показать.
Это, конечно, не всем дано - прорываться в новое. Может быть, только на одну мелодию, на один гармонический нюанс...
Это тот смысл жизни, который оправдывает их безусловно.
Слушая их, с готовностью соглашаешься с ними в том, что в центре всего находится музыка.
Это, может быть, всё, что доступно бедному, потерянному в этом мире человечеству из самого высшего.
Схоластически, конечно, доступно. 





Мир на фоне музыки
*
Снег. Оттепель. Ранние сумерки. Смотришь из окна на пятом или шестом этаже дома на шумной, широкой улице. Угадываешь её среди спешащих прохожих. Цвет её пальто, шапочки, её походку.
Сон. Музыка «Страстей…» придаёт этому обыкновенному, будничней не бывает, зрелищу зимнего дня что-то ему не свойственное, что-то неожиданно возвышенное. Музыка изменяет наше восприятие мира. Мы не меняем наши представления о нем, но на то время, пока длится музыка, мы видим и ощущаем мир другим. Может быть, это самое правильное ощущение. Тоска будней заменяется ощущениями, которые поднимают нас над обыденным механическим существованием. Зрелище реки человеческой жизни. Этот поток машин, эти спешащие прохожие где-то внизу... И медленно падающий снег. И музыка. Останавливающая, заставляющая вглядываться... Пытаешься совместить то и другое. Пытаешься понять что-то в себе, в том, что видишь за окном, в музыке.
*
Подмена. Музыка - универсальный инструмент подмены смыслов, значений, свойств… «Мир на фоне музыки». Музыкой можно всё оправдать. Музыка может опорочить, а может возвысить, придать зрелищу мира какие угодно качества по нашему желанию.
А ещё жизнь на фоне музыки не кажется такой уж ужасной.
*
Малер. Так сложно обо всём говорит! Иногда подбирать, собирать в какое-то единое понимание все его обстоятельства нет никакого терпения. Теряется вера в возможность и необходимость этого.
Тогда нужна другая – «отпускающая» - музыка. Иногда таковой бывают «Страсти...»
По-разному бывает.
*
Все задают вопросы... Задают, задают... Отвечать никто не хочет.
Запутали своими опусами эту жизнь.
Пожалуй, и музыканты занимаются тем же. Дезориентируют. Дают возможность уходить от реального мира в мир выдуманный, упрощённый.
Жизнь сложнее всех их опусов, какими бы какофоничными они ни были. Они упрощают этот мир!
Конечно, публика предпочитает жить в упрощённом, выдуманном мире, а не в собачьей реальности. Хотя бы на время прятаться в выдумку от повседневности.
*
Описываешь то ли подлинные сиюминутные ощущения от реальности, то ли на самом деле описываешь эту сиюминутную музыку – квартет Бориса Чайковского № 3.
Эту тревогу, эти нарастания и спады напряжения, эту сосредоточенное выстраивание ритмической конструкции этого мира, с заходом в какую-то лирику, чтобы потом опять рвать струны резкими возгласами и взвизгами жизненных тупиков... 
То ли это реальность такая, то ли это всё наведено музыкой.
*
Музыка выстраивает отношение к жизни. Человек встраивается в эту гармонию звуков.
«Вот же! Вот как оно всё!»
*
«Мир должен оставаться привычным. Таким, каким он вошёл в привычку. А все те нынешние оккультные прибамбасы – реинкарнации, общение с духами, сверхзнания, третий глаз и т.п. только дезориентируют, сбивают в суету и бестолочь. Мир должен оставаться “классическим”, т.е. соответствующим «классической» литературе и музыке. Мир в примерных границах: Пушкин-Бунин, Глинка-Шостакович. Они-то в нем прожили и благополучно умерли. Чем мы хуже или лучше? Нет уж, подавайте и нам того же! Это и здоровее и привычнее. Да и истиннее, по всей вероятности…
Мир Suite No. 3 in G major, Op. 55 Чайковского, Elegie: Andantino. Valse melancolique: Allegro…
Отказаться от него для какого-то другого мира!»
*
Малер… Или кто другой. В данном случае  - Малер...
Сложный мир его симфонической музыки. Дыбящийся, наседающий, подавляющий, требующий особой сосредоточенности от публики  мир такой музыки…
Можно ли ему научиться? Научиться понимать его, находиться в нем, ориентироваться, жить… Можно ли научиться жить в этом полухаосе, в становлении, в неоднозначности, в перевязанности неожиданными, не сходу понимаемыми связями…
И одновременно с этим в общем для всех культурном пространстве -  уголок чего-то облегченного -  романсового, салонного, камерного... Это почти весь 18 век  безмятежной классики, не стремившейся, за редкими исключениями, впечатлять публику, нагнетая будто ниоткуда берущимися эмоциями и страстями.
Совсем разные миры. Они как-то обходят друг друга в этой жизни. Почти не пересекаются.
*
Пока длится музыка…
Пока длится музыка всё нормально. Враждебный мир… С музыкой это не помнишь.
Подмешивание музыки к писаниям. И всё вроде как не очень плохо. Обманываешь себя. Подмесом.
А музыка всё повторяет, повторяет... Настойчиво, не меняя интонацию на раздражительность... Кто слушает её, кто нет... Не все понимают, что она хочет от людей.
*
Волна музыки всё же подхватила. И мир показался другим.
*
Зазвучала музыка. Спокойная, простая... Как и положено для классики.
Людвиг ван Бетховен - Струнный квартет № 3 pе мажор оп.18 №3.
И будто можно отгородиться от всего на свете этой музыкой как лёгкой, прозрачной, но почти непроницаемой стеной.
Музыка перенастраивает что-то в сознании, в ощущениях. Находит нужную интонацию, а с ней и нужное отношение к миру.
Сегодня это Бетховен. Он наводит порядок в душе.
*
«Очищенный» мир.
Лирическая музыка - фон, глушащий действительные звуки жизни. Можно подумать, что жизнь вот такая.
*
- Мир облагораживается музыкой.
- Ага! Всё облагораживается, облагораживается... И никак не может облагородиться.
- Без музыки мир был бы ещё хуже.
*
Музыка многое меняет в восприятии мира. Те, кто далёк от этого, никогда не поймут, как это бывает.
Музыка, литература… Так и живём. В разном понимании.
*
Музыкальное обновление души. То всё со своим, унылым, усталым, нечудесным… А то вот так - как отмоешься в музыке! Её интонационный строй выстраивает тебя. И этому отдаёшься с облегчением. Это благо.
*
Партиты Баха в исполнении Николаевой. И хорошо. Музыка – такая музыка – закрывает как защитной оболочкой. Злокозненная информация из внешнего мира не пробивается через эту оболочку. Можно работать.
*
Высокая, величественная музыка, что-то органное из Баха... Посреди ТВ-боевика!
И всё встаёт на свои места в представлениях о этом мире!
«Сгинь! Нечистая!» - и вся эта боевиковая мельтешня обессмысливается. Как бы серьёзное, даже пафосное, захватывающее воображение и чувства зрелище превращается в кучу нелепых бестолковых пустяков.
*
Bomsori Kim plays Wieniawski Violin Concerto no. 2 in D minor, Op. 22. Концерт 2016 года в Познани.
Польша. Политика. И все те гадости, которые происходят в отношениях с поляками.
Кажется эта музыка настолько поверх всего этого, будто у всех – и русских и поляков – одна большая душа на всех. Может быть, большая европейская душа.
Музыка объединяющая, снимающая на уровне душ все противоречия между людьми. Казалось бы.
Прекрасный, чудесный мир, в котором имеет значение только такая музыка.
Где он этот мир?
*
«Богема». Обшарпанная обстановка в фильме-опере Дзеффирелли. Сарай какой-то: дощатые двери, облупленные стены, грязные стекла на дверях балкона.
Кажется, что не может таким чистым, красивым, «классическим» голосом Миреллы Френи петь простая Мими, находясь в этом сарае.
Музыка всё преобразует. Мир делается другим. А тут будто радио включили, музыка сама по себе – герои сами по себе. Еще и в фонограмму не попадают.
Эта лёгкость, с какой искусство может менять представления о мире!
Они – эти изменённые представления – правда, не долго длятся. И все же…
Не самые глубокие, не самые умные, не самые добропорядочные и т.п. люди, какими всё-таки являются творческие работники, имеют возможность такое проделывать с нашим сознанием, с нашими чувствами!
*
Каков он – каждый день? Сегодня  в морозном тумане утро. Солнце показалось к десяти часам над ширмой тумана и облаков. Город под ним еще тонет в голубой дымке.
Хорошо смотреть из тепла на это вместе с Прокофьевым.
*
Музыка. И всё будто ясно в этой жизни. В первом приближении. На нём бы и остановиться!
*
Музыка и зрелище. Или почти музыка. Музыка войны.
«Гул орудий, не перестававший  десять  часов  сряду и  измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как  музыка при  живых картинах)».
*
Озвучивание научно-фантастического фильма. Космос, звёздная бесконечность, галактики... Часто орган, а иногда просто почти не структурированный звуковой фон, а не музыка в привычном понимании.
А ведь в бесчувственной пустоте космоса нет музыки.
Человек навязывает космосу музыку. С её помощью пытается передать свои представления о подавляющем величии бесконечного, непостижимого пространства.
*
Какофонические настроения.
«Формалисты» ХХ века.
Это как раз и подходит. Обрывки чувств, частные комментарии к чему угодно, иллюстрации к мировому раздраю…
*
Музыка передаёт что-то из своей особой природы ощущениям жизни.
Ощущения от музыки привязываются к ощущениям от жизни.
Музыка воспроизводит эти ощущения, восстанавливает их через много лет.






Бетховен
*
Бетховен, сонаты для виолончели и ф-но. Дю Пре и Баренбойм.
Что-то на всю оставшуюся историю человечества. Сами того не предполагая. Ни автор, ни исполнители. Самая сердцевина музыкальной истории этого человечества. Сто лет назад и ещё сто вперёд.
*
«Бетховен. Для хрустальной чистоты мыслей. Так всё становится ясно-понятно!»
*
Невольно сравниваешь Бетховена и Гайдна, переключаясь с одного на другого.
Сонаты для фортепиано.
Несколько легкомысленный Гайдн. Мелодически изобретательный, но кажется легковесней Бетховена.
Сонаты Бетховена фундаментальней что ли. Монументальней. Наполнены скрытой энергией, классической серьёзностью и уверенностью в своём озвучивании мира.
Они будто писались Бетховеном не просто так, а с серьёзными целями. Такое было у него отношение к миру и к музыке. Не шуточное.
Гайдн более добродушный и несерьёзный. Симфонию сочинил, в которой оркестранты по одному покидают оркестр! Шутник.
*
Бетховен, соната для фортепиано №17 ре минор (1801-02).
Пробуешь зачем-то представить то, как это впервые прозвучало. Сидит публика, и Бетховен играет это!
Это именно он всё это сочинил! Это ему пришло в голову! Всё это! Эти звуки! Это он автор этого музыкального полотна. Он сумел! Никто этого не может, а он смог. Эта полная драматизма красивейшая и мужественная  музыка!
Передающая наверное волнение души автора. Так принято считать, хотя на самом деле всё гораздо сложнее и таинственней.
Он сумел схватить это волнение и перевести в музыкальные звуки. Сумел перевести то неуловимое, не объяснимое словами душевное состояние в построенные по законам гармонии звуки. Сумел выстроить эту музыкальную конструкцию, которая уже сама вызывает какие-то душевные движения в слушателях. 
И в этой музыке явственно чувствуется присущая всем творцам классического периода музыкальной истории абсолютная уверенность в верности создаваемой их музыкой картине мира!
Гленн Гульд – примерно о том же:
«Бетховен является для своего времени ярчайшим историческим примером композитора, который был уверен в значимости того, что он делает, на том лишь основании, что это делает он».
*
Бетховен – тоже один раз. Первый и последний. То, что можно было сказать однажды, как это можно было сказать, - всё это уже было сделано один раз, и дважды этого не сделать уже. В одноразовой истории человечества.
*
Девятая симфония Бетховена в Ватикане. Католическое Рождество.
Это их музыка. И в этом мы не с ними. Мы смотрим друг на друга издалека.
*
- Бетховен - для установления порядка в человеке. Разные сонаты это трактуют на разные лады. Показывают, какой это может быть порядок.
- Классика она такая. Любит в человеке порядок. Чтобы всё было по полочкам разложено.
- Он собирает разрозненного человека, наводит порядок в ощущениях… Ничего лишнего. Показывает, как это может быть, - когда ничего лишнего. Только эти размеренные звуки.
- Это тебе просто такая соната попалась
- Да, просто.
*
Бетховен проснулся однажды утром и сочинил такую сонату. Под настроение.
Попробовал так объяснить мир. И себе и людям.
В этом всё дело – объяснить правильно.
Некоторые топорные пианисты портят первомысли и первочувства Бетховена.
Почему-то это знаешь. Или чувствуешь.
*
Бетховен. Соната-размышление. Неторопливо перебираются мыслей. Один и тот же набор. Что-то себе объясняет с немного разными интонациями.
*
Леонора N 3. Звучит свежо, как весенний грозовой дождь. Маленькая симфоническая буря.






Дебюсси
*
Квартет.
Та жизнь уже кажется плотно упакованной в эту музыку. Понимаешь, что та жизнь именно такой и была…
Пиццикатовое треньканье скрипок, грустная мелодия, которая начинается одним инструментом, потом в его голос вплетаются голоса других инструментов. Они грустно переговариваются. Или скорее это похоже на какой-то медленный танец современного, неклассического, балета. Потом что-то устало рассказывает виолончель. А они её не очень слушают. У них своё. Свои однообразно-зудящие мысли.
*
Соната для флейты, альта и арфы. Interlude.
Roger Bourdin, флейта; Colette Lequien, альт; Annie Challan, арфа.
Три голоса, три существа. Они говорят о чем-то, то печально, то весело, перебивая друг друга… Их разговор…
Это так понятно. Хотя их язык и странен.
*
Impression.
Заиграли Дебюсси, и будто музыка заговорила на совсем понятном языке. В сравнении с пыльной, душной классикой показалось, что Дебюсси зазвучал так ярко, свежо, будто мы вдруг оказались не в стенах филармонического зала, а на воздухе, под открытым небом, летним южным вечером, да еще, может быть,  при «лунном свете».
Такое, сиюминутное конечно, впечатление накрывает нас, и мы готовы, возроптав на классику,  воскликнуть: «К черту запертость в прошлых, пусть даже самых наигармоничнейших эпохах! Вот же она - наша музыка!»
Будто те импрессионистические облака Дебюсси только еще сейчас проплывают над нашими головами, гонимые «ветром на равнине».
*
Дебюсси. Теперь кажется, что он как никто другой подходит к тому неопределённому времени.
В начале века было примерно так: ожидания, неуверенность, неизвестность…
Вроде как человечеству хотелось подвести какие-то итоги. Хотя бы из этой неопределённой неизвестности.
Человечество ничего особенного не добилось, ничего не свершило. Всё катится и тянется по сию пору.
Особенности музыкального темперамента Дебюсси начинают казаться самыми подходящими для выражения музыкальных ощущений времени столетней давности. Чуть ли ни самым достойным его выражением.
Эти звуки струятся уже сто лет из того источника, который нам оставил композитор.
Он сделал всё, что мог для этого мира.






Несомненное
*
Музыку, несомненное в музыке, нельзя оглупить. Именно потому, что это несомненное. Оно не принадлежит человеку. Это то, что не смешивается с обыденностью человека, не имеет с ней ничего общего. Удивительно, как это могло быть создано двуногим земным существом!
«Всё, что угодно, но только не музыка!»
*
- Почему в музыке никогда не тесно. Чем больше её, тем обнадёживающей кажется картина мира. Почему в музыке нет такой безнадёжности, нет этой литературной мрачности. Никто не говорит о том, что музыка зашла в тупик и дальше ехать некуда.
- Вот тут ты ошибаешься. Ещё как говорят!
- Всё равно. В музыке сразу – отбор несомненного от пустого. Последнего всё же меньше, чем в литературе. Очень уж это трудный хлеб, чтобы, влезши в него, обманывать почтеннейшую публику. В музыке каждое усилие ценно, в каждом усилии – результат душевной работы. Словесность труднее поддаётся конденсации до несомненного. Вода, вода…
*
Возможности пиара, рекламы, «раскрутки» и тому подобного.
Это говорит лишь о том, что любые ценности в искусстве относительны.
Достоинства можно замечать и можно не замечать. Достоинства можно раздуть.
Ценность от этого не убавляется и не прибавляется.
И оттого, что с такими вещами можно такое проделывать, закономерно появляется мысль об условности всего в искусстве.
Мало несомненного.
Это и музыке, и в литературе и в прочих сферах, связанных с творчеством.
Мало безусловно несомненного, но оно есть, пробивает себе дорогу рано или поздно, несмотря ни на какие козни собратьев по искусству и отсутствие немедленного признания.
Конечно, авторов, при этом бывает жалко. Многие не доживают до «несомненности» своих творений.






«Подслушать у музыки что-то…»
*
Музыка. Присвоение себе ощущений этого мира, вернее, этих миров. Кажется, что мир той или этой музыкальной пьесы - это и есть тот книжный мир, в котором жил во время писаний. Это очень отчётливое, имеющее реальные психические последствия явление. Переживание. То ли музыкальное, то ли книжное.
*
Включена музыка. Поехали. Работа. Совершенства музыки отражаются в несовершенстве текстов. И кажется, что всё ещё возможно, что всё ещё впереди. Всё ещё можно исправить. И это пойдёт в дело... Разбежишься с горы и... полетишь, расправив крылья.
*
Пока музыка звучит, всё кажется в порядке. Кажется, что это твоё творческое настроение. А не чужое.
*
Музыкальные впечатления. Входят ли они в текст? Отражаются ли на нем? Монументальность, значительность, мрачноюморная серьёзность квартетов Шостаковича?
*
Стихи, дающие настроение. Как музыка. Смотришь на мир из музыки или из стихов. И мир кажется другим. И таким он больше нравится. Думаешь, что если всё зависит от твоего взгляда на него, от твоего ощущения и понимания его, то лучше ощущать и понимать его таким вот образом, а не как-то по-другому. Поэтому читаешь это, слушаешь это, и не читаешь то, и не слушаешь другое. Всё так понятно. Но потом начинается путаница.
*
Второй квартет Шостаковича. Квартетное мужество. Камертон. Может быть, только на определённый кусок текста. Может быть на  90% текста. «Это преобладает, преобладает. Бывают и другие настроения. Но это главное, это главное».
*
Странная, не проработанная глава... Она напоминает пьесы Прокофьева.
Может быть, это угаданное подлинное?
К подлинному нельзя прийти сознательно. В литературном лесу нет дорог с  указателями. Можно угадать, набрести...
Вот и здесь будто что-то такое спрятано за нарубленным на абзацы тексте.
«Мимолётности».
Спрятано и не поймаешь, не уловишь в законченные формулировки то, что есть в этом в ощущении от текста.
Может быть, уже на что-то  набрёл, что-то нашёл?
Гадаешь.
*
Берёшь у музыки. Дозволяешь себе то, что есть в музыке. Позволяешь себе отпускаться на волю чистых, не анализируемых  хотений. Оставляешь тексты, не поддающиеся анализу, в том виде, в котором они получились в результате свободного писания… Думается, что в музыке все именно так.
*
Э.Денисов. Можно, конечно, согласиться с ним в той части, что музыка используется всякими там не по назначению, приплетается к философии, к литературе...
Музыке отводится служебная роль. Сопровождение, источник впечатлений, подсказок...
«Подслушать у музыки что-то...»
Ему, как музыканту, это не могло нравиться.
Особенной пошлостью часто отдаёт музыка в кино. Подсказывают волнение, элегическое настроение, ужас  и т.д.
Сериал «Ворона» с субтитрами для глухих:
«Тревожная музыка», «грустная музыка», «мрачная музыка», «напряжённая музыка», «лирическая музыка», «спокойная музыка», «печальная музыка»...
*
Квартет № 5 ДШ.
Теперь уж эта музыка напоминает город Н.
Что-то немного механическое, однообразное, уравновешенное, молодое, готовое ещё работать и жить не одно бодрое десятилетие.
Напоминает ощущения тех лет. Впереди ещё необозримое море времени, и кажется, что все получится.
*
Этому незамысловатому автору кажется, что если у Прокофьева в «Золушке» всё хорошо, всё наполнено прекрасным, и история рассказывается от начала, через середину, до конца, то и у него, у этого автора, всё будет так же складно.
Да, если начинаешь писать, процесс писания продолжается и продолжается, независимо ни от чего. Всё идёт будто само собой. Прокофьев просто показывает, что законченные произведения бывают.
*
Всё-таки «пристраиваясь» к музыке, берёшь от неё часть её значительности. Часть чужой, в общем-то, значительности.
Примерно так: «Налево берёшь и направо».
Но и в другом смысле. Не только в том, как это есть у Ахматовой: «подслушать у музыки что-то».
Берёшь внутренний строй автора, заимствуешь на какое-то время, укрепляешь собственный дух и волю таким способом.
Может быть, и незаконным. Но только потому, что он не всем доступен. Открыт – всем, а доступен только тем, кто научился им пользоваться, и в ком есть такая потребность.
*
Помощники.
А вот под музыку Малера всё кажется прекрасным. И окололитературные «текстики» уже не кажутся такими уж нелепыми. Просто такое понимание. Имеющее право на существование. Заглядываешь в мир литературы с их помощью.
В самом деле - «Тайны ремесла».
И Ахматова и Малер. Вспоминание их будто согревает. Указывает потихоньку, куда дальше.
Помощников нашёл. Им же всё равно нечего делать. Там. Почему не помочь бедному нестойкому автору.
*
Музыка способна создать иллюзию внутреннего пространства художественного текста.
Тот, придуманный, воображаемый книжный мир обретает своё иномирное воплощение. Есть и небо, есть горизонты, солнце, ветер...
Хотя, конечно, разная музыка даёт разное пространство.
*
Молодой композитор (тридцать пять лет).
Чему во внешнем мире соответствует такая музыка? Как надо понимать мир, чтобы такой музыкой его интерпретировать?
К Д.Ш. – никаких претензий. Напряжённый, графичный мир его квартетов кажется соответствующим питерским ощущениям. В целом. И архитектура, и отношения, и история, и отсылки к литературе...
Но вот это!
Это кажется немузыкальной игрой. Игрой в современную, условно говоря, музыку. Игрой, навеянной какофоническими именами прошлого.
Ведь эти квартетные артисты отыграют своё и пойдут по домам. Или в кафе. Будут звонить по мобильникам. Будут решать какие-то бытовые вопросы, рассказывать анекдоты...
Музыка, не имеющая продолжения в действительности.
И её не приставишь к текущей работе. Она звучит по-другому. Носырева включаешь, принимаясь за неё, чтобы оставаться в рамках примерно одной интонации.
И длина музыки как раз соответствующая времени захода в работу. Даже больше, чем нужно.
Ещё «Камерная сюита» Щедрина. Но она короткая.
А этого молодого композитора не берёшь в компанию. У его музыки нечего подслушивать.
*
Нужная интонация в музыке. Прелюдии и фуги Д.Ш. Интонационная канва.
*
«Кто-то там чему-то сильно рад».
Понимаешь очень своеобразно некоторую музыку.
Подбираешь остатки не оприходованных ситуаций, мыслительных ходов и пр. за классиками. Что-то ещё осталось.
*
Без музыки можно ничего и не понять. И не посочувствовать. Музыка будто душу наполняет нужными чувствами, переживаниями. Оживляет эти нагромождения бездушных слов.
Какие там слова! Все забываешь.






Вариации на тему…
Вариации Бетховена на тему из «Волшебной флейты» Моцарта. Вот где мог Пушкин услышать своего трагического Моцарта. Драматургия «Моцарта и Сальери» - в этих вариациях. Это взгляд мрачного, тяжеловесного Бетховена на «солнечного» Моцарта. Песенка Папагено в сумрачном, гротесковом колорите. Наверное, это не только «переживание» ранней смерти гения, его трагической судьбы. Пушкин-то увидел не только это.
В фойе Малого зала филармонии под изображением Пушкина написано, что он постоянно посещал концерты, проводившиеся в доме Энгельгардта.


Зуппе
Зуппе, «Лёгкая кавалерия». Смесь Вагнера, Вебера, Россини, Бетховена, Брамса-Листа (венгерские мотивы). Всё это под опереточным соусом.


Моцарт
*
Медленная вторая часть 38 симфонии Моцарта. Раскладывание по полочкам. Не торопясь, аккуратно, как приведение в порядок мыслей, чувств, оценок событий...
*
Он будто хочет нам что-то сказать на том языке, который только и может пройти через время в будущее. Просочиться сущностью, а не просто словесной или изобразительной тенью.
*
Бодрость в квартетах Моцарта.
«Бодрость» - по-иному не скажешь.
Он будто точно знает, что такое музыка. Никаких сомнений!
Может быть, действительно знает. Знал.
Сомнения появились только потом, у других музыкантов - уже потом после этого ясного, бодрого классического периода музыкальной истории.






Равель
*
Музыка говорила о том, что всё пройдёт, о том, что всё будет хорошо. Где Равель отыскал такой мир, как в «Дафнисе и Хлое»?
*
«Дневник последних времён». У любого автора именно так и было всегда.
Может быть, эта мысль из-за Равеля. У него - «легендарная» пустота его музыкального пространства. То ли начало времён, то ли конец.
*
Соната для скрипки и виолончели.
Размышления для виолончели и скрипки. На волнах музыки. И весь мир подождёт. Это такая тихая минута посредине вечности и бесконечности. Что-то равновесное. Никуда не стремящееся. Даже не созерцающее, а просто пребывающее.
Это середина сонаты. По краям - что-то, конечно, другое. Что-то птичье и детское.






Современная музыка
*
Жёсткость. Необходимость жёсткости. Это кажется спасением. Иначе эта мука неопределённости никогда не кончится.
Остаётся выяснить только, что такое жёсткость?
Наверное, это распространённая ситуация. Выбор. Выбирают. Для вещи этот выбор ничего не значит. Но к этому приплетается обычно «вкус», ещё что-то.
Может быть вся современная музыка - результат такого вот выбора. «Вкус», диктуемый желанием быть не банальным, вынуждает. Та же ситуация безбрежности: звуков, смыслов, слов, ощущений... И нужно выбирать. Мелодрама и мелодичность - это банально. И всё это от бессилия. Музыка, пытается передать всё сразу, ей не хочется быть банальной.
Современная музыка - попытка формул. До этого музыка моделировала жизнь, она разворачивалась, как и жизнь, была то умиротворяющей, то тоскливой. Трёхчастная или четырёхчастная модель жизни. А сейчас всё накладывается одно на другое. Эмпирические формулы. Может быть, они и правы. Жизнь такова. У самых талантливых эти формулы можно оценить. Шнитке, Губайдуллина...
Иногда хочется завыть от этой невыразимой тоски. Будто, действительно, на берегу океана звуков и смыслов. И ничего не можешь. Подавлен охватившими тебя чувствами отчаяния, бессилия, сломленности перед лицом этой безбрежности.
Завыл - вот тебе и современная музыка.
*
Современная музыка.
«Усложнение языка»? Есть потребность?
Усложнилось мышление? Человек резко поумнел?
Вопросы.
*
Есть такое мнение:
«Когда это честно, без глупых ухищрений глупых представлений о красоте... Вот так. Как есть.
В этом какая-то надёжность. В честности – надёжность».
Может быть, все эти художественные какофонии и абстракции – из желания что-то честно сказать об этом мире. Сказать то, что думаешь, что ощущаешь. Сказать то, что просится наружу и именно таким вот образом.
Может быть, человечество к 20 веку подошло к такому мироощущению. Накопилось. Невыносимо невыразимого. Отсюда все эти авангардисты. И поэтому они так держались и держатся за всё это - так плохо перевариваемое и усваиваемое публикой. Они чувствуют, что человеческий мир дожил именно до такого музыкального символа текущей жизни.
Может быть, из той же компании всякие кандинские и малевичи.
Мир, человечество не преодолели такое понимание, такие ощущения.
А возможно ли оно – это преодоление? Этого никто не может сказать. Время покажет.
Но наверное без работы над преодолением нельзя. Нельзя сидеть и ждать, что наступит просветление. Что-то делать надо.
У Шёнберга есть такая пьеса: «Просветление». Может быть, он искал таким образом это самое преодоление.






Прокофьев
*
Это как ни с того ни с сего начать слушать Прокофьева... Не потому, что это очень сложно. Прокофьев не самый неудобослушаемый  композитор, есть покруче его. Дело не в нём. Дело в том мире, в который так запросто не войдёшь. Это не на концерт в Юсуповский дворец сходить по профсоюзным билетам. Это не проблема организации культурного досуга. В этом мире надо жить. В нем надо привыкнуть жить.
*
Прокофьев – свежесть, новизна… С иголочки. Будто всё в музыке заново. Свойство новизны и свежести. Неувядаемая свежесть. Незапыляемая. Чистые свежие краски широкими сильными мазками.
*
Прокофьев, Стравинский... Машков, Кончаловский... Какое-то здоровое начало.
*
Пьеса Прокофьева.
Ровные, почти одноцветные бруски, или капли, или мазки на холсте. Рисуется мир реалистично, но только как сквозь стеклянные бруски, капли. Это мешает видеть, но видно всё истинно.
Композитор, у которого видна ткань, фактура музыки. Способ класть краски.
Негладкое письмо.
Сёра, Синьяк.
*
- Начинать утро с чистых звуков музыки первой симфонии Прокофьева, «Классической». Простые мелодии, будто открывающие взгляду просторы прекрасного земного мира.
- Земного?
- А какого же!
- Прокофьевского.
- Прокофьев просто умеет показать этот мир, но он существует сам по себе. Простой, разумный, «классически» гармоничный, без зауми изобретателей музыки, которые с избытком расплодились в 20 веке.
- Да, по утрам, кажется, что мир можно начать с чистого листа.
- Хотя бы с музыки Прокофьева.
- Музыка утра. Но есть другие симфонии этого автора. Они для другого времени суток?
*
Свежее чувство к Прокофьеву. Давно не слушанного.
*
А может быть, все же можно научиться у музыки чему-то утешительному?
Такому, хотя бы, как эта пьеса Прокофьева: Violin Sonata No. 2 in D Major, Op. 94bis.
Почему-то она утешает.
Прокофьев отсылает в 30- годы. К временам социалистического реализма. Что-то добротное, надёжное...
Может быть, как академическая живопись. Машков, Кончаловский, Грабарь...
*
Музыка из балета «Сказ о каменном цветке». 30-е, 40-е, 50-е. Академики в ермолках. Академики архитектуры, живописи, скульптуры. Открыточные натюрморты Герасимова. Жёлтая, тяжёлая мебель, женщины с вёслами... Пузатые «Победы».




Разный Прокофьев
Разный Прокофьев. Столкновение разных Прокофьевых. Слушаешь его квартеты и одновременно читаешь воспоминания современников о «сложном», «неоднозначном» авторе этих квартетов. Где же подлинный Прокофьев? В подобные ситуации попадали и другие «неоднозначные» авторы.
Почти всегда решаешь эту задачу в пользу музыки, литературы, живописи – в пользу продуктов творчества, а не всего остального. По старой пушкинской формуле про гения и злодейство.
Прокофьев, конечно, здесь - в квартетах. А там - это только следствия его реакции на разных конкретных людей, с которыми ему приходилось сталкиваться. Так это понимаешь.
«Химически чистый» Прокофьев - в его музыке. Подлинность неоспоримая - музыка. Можно говорить всё, что угодно, но по-настоящему возразить против музыки невозможно.






Воспитание
Музыка. Для воспитания. Для того чтобы и душа выросла, а не только тело. Для  духовной поддержки. Это как бы служебная роль музыки.
Воспитывание и поддержка – всю жизнь.
Это прописные истины.
Воспитаешься, поддерживаешься... И вот уже всё кончилось. Пришли «новаторы». Они ничего такого за музыкой не признают. Никаких прописных истин!
Они не помнят, что всё «развитие» должно оставаться в рамках этой -«служебной» - заданности искусства. 
И слушатель, если такой находится, чувствует себя потерянным, брошенным на произвол судьбы.


Тратить время
Музыка. У них нет на неё времени. Такое простое объяснение. На неё, действительно, надо тратить время. Надо иметь привычку тратить на неё время. Видеть в этом какой-то смысл. И много ещё чего. А жизнь идет!


Фольклор
*
Сулак. И другие... Нет, пожалуй, в этой ограниченной местности только он - этот фольклорный певец… Таких здесь больше нет. И пока не предвидится.
Его боготворила публика. У каждого человека, как у бусинки, есть дырочка. Вот он нанизывал их всех на одну ниточку. Не было ни одного, кого бы миновала эта участь. Он втягивал их всех в свое необъяснимое словами пение. Они были прикованы к нему. И он прикован к ним.
В нём есть что-то от этой толпы обожателей и одновременно то, что вне неё, неуязвимое, воспарившее, выше по духу, то, до чего никому не добраться.
Музыка здесь ни при чём - ни слова, ни музыка. Что-то вековое. Воспроизведение чего-то общего всему роду человеческому. Богом данного. Может быть, еще Адаму. Вековечное.
Но, конечно, местного разлива.
Теперь его уже давно нет на свете.
В одной его песне есть слова: «Ашай вяца омулуй… якэ есте, якэ нуй».
Что-то вроде: «Такова жизнь человека... вот он есть, а вот его уже нет».
*
«В песнях мы великий народ», - это из фильма «Певучая Россия».
Когда-то Дозорцев не без ехидства спрашивал, были ли великие люди из Молдавии.
- Биешу…
- Нет, не такие.
- Других не было. Ни Коперников, ни Эйнштейнов. Только Сулак. Великий исполнитель фольклорной музыки.
Похоже, вся творческая энергия народа уходила в музыку.
На этой телеге можно  вечно ехать в вечность. 

Об этом же случайно нашлось  у Василия Дворцова в  повести «Ангел Ангелина»:

«Вечная колония сильных соседей и вечная окраина римских, персидских, турецких, русских империй, Молдова на протяжении своей мучительной двухтысячелетней истории наработала способ выживания через религиозное и интеллектуальное невзросление. Сколько ж веков этот народ казнили за малейшее собственномыслие и самосознание? Каждый раз новые завоеватели буквально вырезали все сколько-нибудь личностно заметное и яркое, оставляя только низко склоненные головы, и многовековая селекция в конце концов выбила отсюда самый смысл творчества, не позволив вызреть своей оригинальной культуре. Духовность выродилась в ритуализм, а фольклор заглушил искусство. Произошел непреодолимый разрыв между то и дело рождающимися отдельными гениями молитвы, живописи, музыки и литературы и общей народной неразвитостью. В принципе, все прославившие свою страну личности состоялись либо в русской, либо в западноевропейской культурных традициях».
*
Bulgarian Folk Dances.
То же и с румынами, испанцами, португальцами, балканцами  и прочими. Они умеют жить внутри своих стран – коробочек, музыкальных шкатулок... Жизнь одним ладом, одними фольклорными мотивами.
Может быть, им вообще не нужен внешний мир. Только бы до них не докапывались.
В этом разница с Россией. Которая открыта всем ветрам. И не может сосредоточиться до такой степени, чтобы ее мир сжался в что-то обозримое, ощущаемое одним экстазным порывом.
Иногда только.
*
Am;lia Rodrigues. Почему в современной России нет ничего подобного! Мерзкая попса. Заполнила собой все культурное, песенное пространство.
Что-то есть, конечно, но оно спрятано в Интернете. И совсем отсутствует в ТВ, на радио – в той среде, в какой живёт основная масса публики.
Конечно, такое, но только русское, по своей внутренней сути не может выпячивать себя, лезть повсюду. Русское – скромное, сдержанное...
И все же... Там – в Португалии, Испании, Италии, Румынии, Молдавии, в всей южной Европе -  всё как-то по-другому. Там это часть внутренней культуры большинства людей, они этого не стыдятся, знают, любят, поддерживают...
*
Rodrigues
Женский голос. Его власть над человеком.
В этом голосе всё, что только может быть на земле.
Это вообще в стороне от того, что интересует людей в повседневности.
Скромно, как бы, в стороне.
Эта тайная власть.
Эта необъяснимость.
Эта тоска невозможного.
Это тоска возможности только такого.
*
Фламенко. Нашли это. Конечную станцию. Свой тупик.
*
Существование подлинной культуры, фольклорной или «образованной», только в неких специально отведённых местах. Без проникновения на бытовой уровень, на уровень повседневного духовного бытия! Культурная очаговость.
*
Пели на Рождество в парке у ТЮЗа три «боярыни-сударыни» в сопровождении баяниста. Всем троим за пятьдесят. В старорусских одеждах. Песни незнакомые. Мороз тринадцать градусов.
«...назвался Костей... Ой, как годы летят, тают как сосульки!»
ЛВ и её самодеятельность. Она бы послушала. Она бы с ними спелась.
Но время ушло!
*
Народная музыка. Бесхитростная. Поэтому и на века. Она ничего не форсирует и ничего искусственно не облегчает. Её скорбь, печаль, радость – всё естественно, всё от души, всё от природы.
*
Певица в стиле «кантри».
Как обрывался её простонародный голос!
*
Музыкальный национализм: убеждение, что аккордеон лучше баяна. Бывало и такое.






Фламенко
«Фламенко» Карлоса Сауры.
Старик, почти старик, блеющим, фламенковским голосом:

«Ай, как изящно ты умывала лицо, причёсывала волосы, зная о том, что происходит со мной».

Это и вся песня!
А вот вторая:

«На пути в Картуху перед сосновым бором я оглянулся назад и позвал свою мать».

И всё это с каким-то мучительным звукоизвлечением.
Рядом с этим стариком – другой. Он дождался своей очереди и запел с тем же мучительным усилием отчаяния в голосе.

«Какое безумие! Ай, какое, какое безумие – то, что я сделал раби тебя. Я отдал тебе всё то богатство, каким обладал. Я уже не тот, что раньше, и не тот, кем должен быть. Я как ненужная мебель выброшен на улицу».

Вот такие песни поют испанцы.
Это их углубление в свой музыкальный мир, малопонятный другим. Может быть, это самое главное в фольклоре – это углубление в свой, не доступный чужим песенно-музыкальный мир. Изнутри этого мира весь остальной мир можно с полным правом не принимать всерьёз и считать принадлежность к этому своему музыкальному миру чем-то высшим, что может быть дано на земле. Они люди высшей расы, высшей касты. И никто их не переубедит в обратном.

Наверное стихи Лорки – из той же фламенковской стихии:

«Гитара,
и во сне твои слезы слышу.
Рыданье души усталой,
души погибшей
из круглого рта твоего вылетает,
гитара.
Тарантул плетет проворно
звезду судьбы обреченной,
подстерегая вздохи и стоны,
плывущие тайно в твоем водоеме
черном».

Из статьи Лорки о дуэнде:

«Федерико Гарсиа  Лорка различает в искусстве фламенко три начала, олицетворяя их в образах "ангела", "музы" и "дуэнде". Ангел озаряет, осеняет благодатью, и человек творит без усилий. Муза диктует, вдохновляет. Дуэнде - это не просто вдохновение, это сила - с которой надо вступать в поединок. Муза и ангел нисходят, дуэнде надо будить самому. "Приближение дуэнде знаменует ломку канона и небывалую, немыслимую свежесть - оно, как расцветшая роза, подобно чуду и будит почти религиозный восторг. Дуэнде сметает уютную, затверженную геометрию, ломает стиль; это он заставил Гойю, мастера серебристых, серых и розовых переливов английской школы, коленями и кулаками втирать в холсты чёрный вар..."


Ансамбль "ТриголОс" (Пермь).
«У милого за двором стоит озеро воды
Лён мой лён, лён мой зеленой
Стоит озеро воды с берегами те ровно
Лён мой лён, лён мой зеленой
С берегами те ровно молодец коня поил
Лён мой лён, лён мой зеленой
Молодец коня поил, коня вороного
Лён мой лён, лён мой зеленой
Коня вороного, рудой кованого
Лён мой лён, лён мой зеленой
Ещё конь воду не пьёт, копытечком землю бьёт
Лён мой лён, лён мой зеленой
Копытечком землю бьёт, молодца горе берёт
Лён мой лён, лён мой зеленой
Молодца горе берёт как бы пашенку вспахать
Лён мой лён, лён мой зеленой
Как бы пашенку вспахать, чисто поле взборонить
Лён мой лён, лён мой зеленой
Чисто поле взбороить принасеять бы ленку
Лён мой лён, лён мой зеленой
Принасеять бы ленку в край дорожки, в край тынку
Лён мой лён, лён мой зеленой
В край дорожки, в край тынку, в край зелёного лужку
Лён мой лён, лён мой зеленой
Как по этому лужку три дорожки пролегли
Лён мой лён, лён мой зеленой
Три дорожки пролегли, три молодца пробегли
Лён мой лён, лён мой зеленой
Три молодца пробегли, за собой девок вели
Лён мой лён, лён мой зеленой
Девка-де речи говорит как Ивана полюбить
Лён мой лён, лён мой зеленой
Как Ивана полюбить, Иван баско говорит
Лён мой лён, лён мой зеленой
Тихона-то полюбить, Тихон тихо говорит
Лён мой лён, лён мой зеленой
Винокура полюбить, Винокур вино курит
Лён мой лён, лён мой зеленой
Винокур вино курит, он до пьяну напоит
Лён мой лён, лён мой зеленой».
А ведь всё это существовало веками, пелось, помнилось, где-то пережидало войны, голод, несчастья...
Жило в народе, кем-то сохранялось, сберегалось... И во времена Чехова, Толстого, Бунина, Горького конечно, тоже. Почему все это не замечалось беллетристами, писавших только о дикости, убогости, беспросветности крестьян и простонародной жизни!
Слушаешь, и будто только сию минуту начинаешь понимать эти простые вещи, и совсем другой образ русской жизни представляется.


Стрельченко
Народная песня. Новгородская область. Старинная, свадебная. Это как сказочный ковёр. Царевны-лягушки. Так здесь все символично, отчётливо ярко и просто, условно и реально. Поэзия народной песни.


Глубины
Есть такие глубины народной музыки, куда редко кто добирается. Сверху плещется море более-менее известного, обиходного. Но душа этой музыки так спрятана, что открывается только самым преданным, самым самозабвенным. Они должны как монахи быть погруженными в эту почти религиозную стихию.
Возможно ли передать это знание другим? Опыт скорее негативный. Скорее всего это невозможно.
Этот религиозный опыт... На это нужно решиться.


Сю-сю
Прочувствованные песенки на английском языке. Откуда вдруг возник в последнее время этот привкус мерзкой фальши?
И местное творчество - «восточно-европейское», без разницы на каком языке и наречии -  фольклорное  сю-сю! Точно такое же тоскливое, тошнотворное чувство!
С чего бы так?
Были одни идеи, одна власть, теперь все другое, а у них те же сладкие голосочки, те же интонации. Эта готовность фольклора жить с кем угодно, под кем угодно  кажется мерзкой. Ему все равно, на какой почве произрастать!
А тут время пришло... время непримиримости. Противостояние в самых главных в этой земной жизни вещах! И вот, оказывается, кто-то хочет спрятаться в фольклор и пережить в нем трудные времена!
В этом трудно разбираться по уму. А тошнит реально.


Берлиоз
«Осуждение Фауста». Церковный детский хор - фон для скачущей дьявольской, беспокойной музыки. Будто они, эти силы, Божественные и сатанинские, действуют в этом мире заодно, с полномочиями от одного Хозяина.


Паваротти
Музыкой можно оправдать все. Оперные арии поёт Паваротти. Верди, Пуччини. Бог знает, какие немыслимые сюжеты, герои, тексты... И что? Музыка наполняет всё это своим величием, своей несомненностью. Тяжеловес-тенор поднимает в рывке штангу высокой ноты, что-то делается с его лицом, в нём появляется печать подлинной эмоции, которой сочувствуешь, какое бы содержание ни стояло за этой подавляющей музыкальной и исполнительской убедительностью.


Микеланджели
Дебюсси. «Шаги на снегу». На последнем концерте. Торжественное окончание «концертной деятельности» Артуро Бенедетти Микеланджели.
Как «шаги в тишину».
Его семидесятилетняя жизнь, рассказанная диктором так вот - в несколько минут, в десяток предложений, представлялась катастрофически, вопиюще краткой. Жизнь, о которой внешним образом и нечего рассказывать. Учился, выступал и умер. Тем более, что жизнь была разделена войной на две части. Вот тут она началась и почти сразу кончилась. И в ней ничего нет. Кроме каких-то исполненных им произведений. У простых смертных ещё проще и ужасней. Череда начинаний, которые обрываются едва начавшись. Зрелище жизни, схваченное одним таким взглядом, походит на план вокзала со множеством путей, начинающихся у перрона. Самое начало долгого пути. И этот путь только тут на вокзале, в толпе, кажется, что куда-то ведёт. Поезда торжественно провожают, играет оркестр, родственники плачут и машут платочками. А на поезде вместо обещанных дальних стран можно доехать до ближайшей платформы. Боровая, Броневая, Лигово. И всё. На это и хватает семидесяти лет. На прогулку, на предвкушение. Рельсы кончаются и говорят, что пора выходить». \Темы\
 

Мексика
Фильм Эйзенштейна «Мексика». Плывущие по реке в лодках влюблённые пары. Поцелуи, улыбки, какие-то фразы... На фоне музыки. Что-то времён Баха. Но не Бах. Мелодично, значительно, слишком серьёзно для зрелища целующихся пар. И это невинное зрелище обретает что-то от значительности музыки. Поцелуям и улыбкам придаётся космическая, философская глубина. Нас отсылают от простоты зрелища в несомненную сложность и значительность прошлого этих молодых людей и в трагическое, как и всё земное существование, будущее.
Потом - казнь. Затаптывание лошадями. Не тех, из лодок, но всё же. Такое кино.


Мелодия
«Одна мелодия из французского фильма. Холодок по спине. Может быть, от её джазовых, холодных интонаций. Непонятно что такое. Утешила бы такая музыка? Нет, наверное. Да и никакая. «Жаль музыки». А те, кто обходятся без музыки. Что им было бы жаль?
Знакомый вопрос во время медленной части какого-то фортепьянного концерта: «Умер кто-нибудь?»
В этой французской музыке ещё что-то есть. Будто давно знакомое. Дождливый летний день. Один дома. Всё ещё в самом начале. В одном городе». \


Скрябин
Прелюдии Скрябина. Софроницкий.
Не скажешь, что это русская музыка. И не начало века. Она кажется современной: это сейчас музыка потеряла национальность.
Её мог бы сочинить Дмитрий Иванович Егоров. В своём Заволжском углу. Это для него остановилось время в музыкальном языке. Как для переписчиков книг в старообрядческих поселениях.
Эта музыка соотносится только с той музыкальной историей, которая была прожита до того, как произошла канонизация, замораживание музыкального языка.


Яначек
Соната для скрипки и фортепиано.
О нём мало говорят.
Чистое золото музыки. Хочется, хочется противопоставить скромного и великолепного Яначека «всяким там»…
Впрочем, ругнуться не удаётся. Автору музыки это бы не понравилось. И наверное  повредило бы впечатлению.  От скромного полновесного золота музыки.


Музыка про Снеговика
Слышна была музыка про Снеговика, который нёс письмо от Нового Года по страшному лесу и на него вдруг хотят напасть волк и злая лиса.


Имена
Бах - философского рода созерцание, человеческая мощь, умение держать удар. Погружённость в созерцание, «подключённость» к космосу, к Божественному.
Моцарт - уязвлённость, боль, прорывы к мужеству и опять уход в боль и страх.
Бетховен - упорство, бешенство взамен баховской мощи, порыв, отрешённость, безрассудность.
Шопен – вымаливание.
Чайковский - излияние, жалобы, иногда чередующиеся бодростью.
Рахманинов - лирическое созерцание, незащищённость, так как и не стоит защищаться.
Шостакович - собранность, не жёсткость, а готовность устоять. Не противостоять, а только устоять.
Прокофьев - сплошная непроницаемая стена, дающая ощущение неуязвимости.


Рахманинов
*
Симфония №2, начало. Будто занавес поднимается. Занавес в тот мир...
Как в сказке про Буратино. Волшебный, светлый, небывалый мир. Из сумрака каморки папы Карло, с бестолковых улиц с карабасовскими халтурными развлечениями, из мира забот, от луковицы на обед и шапочки из носка...
Вредная, назидательная Мальвина, вечно заплаканный Пьеро, внушающий отвращение Пиявкин, злокозненные бомжи Алиса и Базилио...
Достаточно реалистично нарисованный мир. Из которого хочется непременно сбежать. В тот мир, с простором земли, с голубыми небесами, в яркокрасочный мир, который открывается за поднятым занавесом.
*
Пьесы для двух фортепиано. Как в колыбели качает. Время остановилось. В начале 20 века.
*
Francheska da Rimini, Ariozo Francheski (V. Firsova). Будто заглядываешь в прекрасный мир. Только заглядываешь. И тишина после музыки обрывает впечатление солнечного яркого мира.
Оперы, которые не дописал, которые не написал Рахманинов. Они как не рождённые дети. Какие могли быть чудесные дети!
*
Начало 20 века. Россия до 1914 года. До всего еще. И там жил Рахманинов. Еще кто-то, конечно, жил, но все равно этот мир освящён музыкой Рахманинова. И это не просто музыка, это такое отношение к миру. Приемлемое. А какое отношение к миру – таков и мир.
*
Рахманинов. Симфонические танцы.
«Отточено и мелко».
Никакой злобы дня. Только некий идеальный образ Может быть, логос. 
Русский мир. Что-то несомненное и достоверное. Его уже никто не опровергнет.
*
Гилельс. 3 концерт Рахманинова.
Как разговор с самим собой. Лирический герой и мир.
Конечно, мир, природа - Божественно одушевлены.
Они качают в своей большой колыбели.
Они внимательно, чуть с иронией слушают его - это простодушное дитя. Человеческое.
*
Фортепьянная пьеса Рахманинова. Как символ возможности безмятежной жизни в этом мире.
Ещё и в до мажоре. Это дополнительная отсылка к знакомым вещам – к утру, к гимнастике в детском лагере... Усиливающая впечатление.
Почти весь Рахманинов о том же.
*
Этюды-картины. Л. Оборин.
Сейчас Рахманинова играют совсем не так. Сейчас он какой-то европеизированный.
У Оборина – русский, да ещё и с чем-то татарским.
Судя по записям самого Рахманинова, он играл примерно так же.
*
Рахманинов. 2 cимфония. «З-ская». На прослушивание симфонии Петя позвал к себе  свою девушку. Алису.
Третья, медленная, красивейшая часть. Adagio. Пете казалось, что если Алиса услышит эту музыку, она догадается о Петиных нежных чувствах.
Такой простой!
Но вот третья, поражающая невыразимой словесно любовной тоской часть сменилась бодрым финалом Allegro vivace.
- Ну, видишь, всё в порядке, - сказала Алиса и ушла. Наверное опасалась, что Петя от музыкальных объяснений перейдёт к словесным.
Петя всё правильно понял. Про «их способность уходить, если они ни в чём не заинтересованы».
В последующей жизни Пете не раз вспоминалась эта фраза.
*
«Рахманинов. Его симфонии, концерты… Замечаешь такое. С первыми аккордами – будто попадаешь домой, к себе. В дом души. Под защиту этой музыки».
*
Мир торжественный и плачущий. Как в сонате для виолончели и фортепьяно соль минор.
*
Не выбрана до сих пор музыка для новой работы. Такие вот творческие трудности.
Должно быть что-то виолончельное. Тяжелое. И фортепиано. Будто прибивает тяжелую ткань виолончельного звучания. Разнообразными гвоздями. Большими и толстыми или мелкими, острыми.
Рахманинов. Соната для виолончели и фортепиано соль минор, соч.19. Даниил Шафран, виолончель. Феликс Готлиб, фортепиано.




«Всенощное бдение»
*
Есть волшебной души музыка: «Всенощное...»
Музыка все покрывает. Если человек на такое способен!
Не понять, из какого состояния это могло быть написано.
И как после этого опять начинать жить.
*
Ему было все равно, «какое... тысячелетье на дворе».
Откуда такое уверенное знание? Неколебимое.
Все  ищешь секреты. Чужие.
*
Такое простодушие. Смирение. Средоточие православия. Детскость. «Ангел же к ним рече глаголя…»
*
«Всенощная» - это тоже в какой-то мере  предмет веры. Только здесь веришь С.В.Р. Веришь его вере, которую он вложил в эту музыку.




Рахманинов. Романсы
*
Романсы Рахманинова. Иногда такое ощущение, будто становишься от них каким-то беспомощным. Тебя будто поместили в какое-то замкнутое пространство, в котором всё упрощено, живёт одной эмоцией, одним настроением...
Тебе будто заперли как ребёнка в пустой квартире и надолго позабыли о твоём существовании.
И ребёнку хочется плакать.
*
Романс Рахманинова на слова Г. Галиной.

«Здесь хорошо…
Взгляни, вдали огнём
Горит река;
Цветным ковром луга легли,
Белеют облака.

Здесь нет людей…
Здесь тишина…
Здесь только Бог да я.
Цветы, да старая сосна,
Да ты, мечта моя!»

Это похоже на разговор с Ангелом. Интонационно.

*
Романс «Сирень». Это не о счастье, а о несбыточности счастья. О напрасных мечтах о счастье.
Счастье именно в этом мечтании.

Слова Екатерины Бекетовой.

«По утру, на заре,
По росистой траве
Я пойду свежим утром дышать;
И в душистую тень,
Где теснится сирень,
Я пойду своё счастье искать…

В жизни счастье одно
Мне найти суждено,
И то счастье в сирени живёт;
На зелёных ветвях,
На душистых кистях
Моё бедное счастье цветёт».
1878

*
Музыкальная станция «Рахманинов». На «воксале» играет музыка.
Есть и другие станции.
Романсы. Это музыкальный аналог Бунина. Его музыкальное воплощение.
Рахманинов и Бунин. Пересекались ли они по жизни?

«Ветер перелётный зыбью пробежал...»
«Разумом слабею...»
«Я стеклянную дверь отворила...»

Романсовая культура.

«Я тебе ничего не скажу...»
 «Заря за рощей потухает...»
«Мне больше некого любить...»
«Моё бедное счастье цветёт...»
«О, одиночество! О, нищета!»

Романсы – это что-то противоположное попсовым шлягерам. В романсах всё грустно, а в шлягерах мелодраматическая лепота.
*
Может быть, кроме всего прочего, это поэтические сны. Что-то эфемерное, не имеющее продолжение в реальную жизнь людей. И поэзия, и музыка, собранные в это романсовое целое.
И при попытке что-то материализовать, конкретизировать, сделать зримым, убедительным, имеющим фабульную жизнь и т.п. всё это мгновенно меркнет, расплывается миражом, пропадает...
*
Романсы Рахманинова... В наушниках, по дороге со службы...
Умиротворение входит в душу. Вполне себе ощутимое. Что-то там будто расправляется.
Даже от таких мрачных романсов!

«Кaк светла, как нарядна весна!
Погляди мне в глаза, как бывало.
И скажи: отчего ты грустна?
Отчего ты так ласкова стала?

Но молчишь ты, слаба как цветок...
О, молчи! Мне не надо признанья:
Я узнал эту ласку прощанья, -
Я опять одинок!»
И.Бунин, 1899






Вагнер
У Пруста упоминается Вагнера, который «не шум, а…». Может быть, он был необходимой ступенькой к будущей какофонически раскованной музыке? Предтеча. Ему как-то сразу нашлось место. Как некому прото-муз-авангардисту. Так нам кажется понятней и правдоподобней теория происхождения человека от обезьяны благодаря помещению на эволюционную лестницу между нами и обезьянами каких-нибудь неандертальцев или питекантропов, ещё не вполне людей, но уже и не обезьян.
До нас донеслось «живое» отношение к Вагнеру из времени рубежа веков.  Тогда существовали ещё «вагнерианки».


Исполнение
Исполнение фразы. На клавиатуре PC. Перед глазами ещё Рихтер из ТВ-фильма. Его руки. Фразу, действительно, надо исполнить. Не в фортепианном смысле, конечно, а в смысловом, литературном. Её надо нащупать. В потёмках души.


Озвучивание мира
Она не знает, что я вижу её в «озвученном» виде. Она просто идёт по дорожке вокруг клумбы и катит перед собой коляску. А в наушниках - тревожная современная музыка. Музыкальный детектив. Что-то для ударных и духовых. Ксилофон, колокола, литавры, барабаны разных сортов, треугольник. И флейта - пронзительное, жалобное звучание.
И Она уже не такая, как на самом деле, - в гомоне воскресного дня с лаем собак, криками детей, с карканьем ворон и пеньем остальных птиц, с отдалённым шумом машин...
Композитор Такемицу, если не послышалось.


Энеску
Рапсодии и поэмы. Серьёзность. Серьёзная, «настоящая» интерпретация реальности.
И без него она видится несерьёзной, липовой, надувательской, скотской, а не человечески значимой. У него она видится и слышится такой, какая она есть на самом деле. Просто большинство этого не знает.


Брамс
*
Музыкальная формула жизни. Волны ощущений от её проживания. Такое, оказывается, возможно. И такое приходит в голову. Волны музыки - волны ощущения счастья. На мгновение. И откат волны. Падаешь. Но оно было. Это мгновение.
*
Скрипичный концерт… Такое написал, и всё равно смерть его забрала.
*
Симфония №1. В характере музыки, в её поступи, в тяжёлом её накатывании есть то, что чувствуешь и сейчас. В музыке некоторое сомнение, невыясненность, осторожное и тревожное всматривание в мир, в котором мы переживаем свои внутренние состояния. Нет той классической ясности -  и тревоги и радостного переживания мира - которые есть у Бетховена. При всём преклонении перед классикой, у тех, кто в данный момент находится рядом с Брамсом, не может не возникнуть мысли, что старик Бетховен не всё видел и не всё понимал, что мир сложнее  и таинственней, чем он представлялся ему, что этот мир можно задавить своей мощью, побороть, заглушить своей музыкой, но это как бы и не нужно, может быть, делать.
*
А это совсем другой Брамс.
Лето, запах сирени в вазе…
Брамс рассказывает свою обстоятельную романтическую историю из 19 века.






Бах
*
Фортепьянный концерт Баха ре минор, С.Рихтер, К. Зандерлинг. На старой, затёртой пластинке 50-х годов.
Животные и растения рождаются, живут, размножаются, умирают. В этом нет особенного смысла. А человеку, который занят примерно тем же самым, нужен смысл.
И вот эта энергичная, целеустремлённая, будто знающая, в чем смысл, мужественная музыка!
Эта музыка, кажется, способна наполнить смыслом что угодно – весь мир! Она вся – утверждение смысла, великого смысла человеческой жизни и этого мира в целом.
Бах опровергает всех тех ироничных умников, с их цинизмом, слабостью, ленью, равнодушием, кто с усмешкой пожимает плечами и считает, что смысла никакого нет.
Эта страстная, чеканная  музыка говорит  о мире и о человеке в нем такое, что заставляет поверить и в этот мир и в такого человека. И устыдиться того повседневного, сонного, унылого состояния, в которое впадаешь, надолго отрываясь от такой музыки.
*
Концерт ре минор. С этим прошла жизнь. Беспечно  прошла жизнь. Прошла беспечная жизнь. Музыка наполняет пустоту прошлого. Как воздух наполняет воздушный шар. Наполняется пустая оболочка прошлого. Музыка возвращает прошлому объем, форму, цвет, ощутимость, весомость.
*
Когда кто попало играет Баха, кажется, что они поминутно ошибаются: неровный, запутанный ритм, бессмысленно взятые ноты…
У Баха ищут какой-то лирики или что-то под старину.
*
Усталая музыка Баха. «Усталое понимание».
*
«Страсти...» И по Матфею, и по Иоанну. Мощь. Никем ещё не превзойдённая.
Вот чему бы должен был завидовать Сальери! Душевной мощи, масштабам души, вмещающей космос, железному характеру... А не какому-то «священному дару» и «бессмертному гению». Которые вообще непонятно за что ухватить! А тут ясно все: нужно иметь мужество и силу духа противостоять этому миру.
*
Гидон Кремер. «Признания миражиста».
«Сегодня утром я был счастлив начать ещё один день с Баха. Существует ли вообще нечто более целебное, чем эти звуки?  ... Обращение к Вечности было некой внутренней необходимостью».
Может быть, всё вечное уже создано. Это не значит, что ничего не надо пытаться. Но вспоминать об этом вечном, о том, что это уже есть на свете, нужно почаще.
*
«Лучшие хиты Баха». Заголовок к музыкальной подборке в какой-то группе «Контакта».
Даже не захотелось смотреть, что они под этим понимают.
*
Партита Баха.
Одинокий голос скрипки.
Эта музыка уже ничему не противостоит. Да и раньше... Может быть так и задумано. Она ничего не навязывает человечеству. Что-то говорит ему, но несколько устало. Прошло ведь три века! Эта музыка не переделала сознание людей, не изменила мир.
На земле пронеслись войны, революции, люди задыхались от ненависти и гнева...
А эта музыка уже была. Всё это время. В виде нотных записей. Кто-то исполнял её. Но предпочитал что-то более для себя современное. Классиков, романтиков и так далее.
И, думаешь, мало кто прислушивался именно к этой музыке. Не представить её в салонах восемнадцатого, девятнадцатого веков. Да и потом...
И теперь этот голос скрипки звучит  в тишине будто бы конца мира.
И кажется, один Бог её слышит.
*
Концерт ре минор. Знаменитая запись Рихтер-Зандерлинг.
Первая часть. Будто кто-то делает какую-то спешную, важную работу. Может быть, по выстраиванию этого мира. По наведению в нём порядка.
Вторая, медленная, часть. Усталость. Смирение. Усталое смирение. Нотки тоски, перебирание грустных мыслей... И будто никакой смысловой связи с первой частью.
Третью часть в этот раз не удалось так же простодушно по-дилетантски оценить. Дорога от Ждановского озера до дома закончилась.
*
Бах рассказывает ласковую детскую историю.
«Choral quotJesu bleibet meine freudequot from Cantata, BWV 147».
«Иисус остаётся моей радостью».
*
Партиты.
Как сплошной монолог. Один, другой... Гадаешь – об одном и том же говорится или нет? 
В одном темпе, одной интонацией.
Кто так долго и безответно может говорить? С такой увлечением и изощрённостью, с такой страстью!
Это смахивает на сумасшествие. Ходит, ходит по пустой палате и говорит, говорит...
*
Впечатления.
«Страсти по Матфею».
Музыка ложится на душу. Нет беспокойства. Нет раздражения. Выслушиваешь всё это. Почти не прерываясь.
ХТК.
Бах вообще предлагает не волноваться.
Бах-Малер, «Сюита».
Будто делается тяжкая работа в суровом неприветливом мире.
«Искусство фуги».
Искусство несуетной музыки.
Куда-то всё выше и выше взбирается, карабкается эта музыка».
*
Полная запись двух томов ХТК  на Classic Stories. Какое необычное звучание. Розалин Тюрек. Кажется, что ни у Рихтера, ни у Глена Гульда, ни у Николаевой, ни у Фридриха Гульды ничего подобного не слышал. У них у всех как-то холодней, суше, механистичней.
А тут сплошная лирика. Будто для себя играет. И будто только что рождены эти звуки. Она играет и ещё не знает, что же там впереди будет. Будто этим звукам только ещё предстоит родиться. Выйти из молочного тумана небытия.
Допускаешь, что всё это достаточно субъективно и по-любительски. И сиюминутно.
*
«Искусство фуги». У Трифонова.
Сама по себе музыкальная «фабула», музыкальная ткань здесь - что-то совсем простое и как бы вторичное. А наполняющее её духовное содержание, привносимое в музыкальные звуки пианистом, становится чем-то определяющим для того чтобы это сделалось чем-то значительным. В этом есть что-то, не поддающееся рациональному, материалистическому объяснению.






Тщеславие
Тщеславные настроения ослабляют. Чувствуешь себя  маленьким, бесперспективным. Мысли куда-то прячутся. Они пугаются того, что их хотят выставить на всеобщее обозрение. Откуда это всё узнаешь? Из квартетов Д.Д.Ш. Музыка вытесняет всё ненужное для работы. Уже просто боишься не успеть. Надо работать, как работает эта музыка. Поспевать за музыкой.


Свиридов
«Зимняя дорога» Свиридова. Как чудо. Золотая иголка, спица, что пронизывает век. До самого Пушкина.


Стадлер
Чайковский. «Размышление» и «Вальс-скерцо».
Хорошо, что он спокойно играет. Нет салонной страстности, нет сентиментальности. Прозрачный, обжигающий холодком воздух. Чистота, сдержанность. Не теряется и единая нота.
Кто-то где-то уже говорил, что Чайковского нельзя играть сентиментально.


Звуковая часть
*
Музыка возвращает прошлое. И не фигурально, а физически. Физически, реально возвращает ту часть прошлого, за которую она «отвечает» - «звуковую часть» прошлого. Не всё прошлое. Только часть. Но и это так хорошо!
*
Лолита  Торес. Будто все прошлое спрятано внутри этой трехминутной песни. Оно там внутри. Стоит как-то исхитриться и извлечешь это прошлое.
*
Некой «формулой прошлого» скорее всего так и останутся и «Камерная сюита»  Р. Щедрина, и «Овод» Д.Д.Ш., и всё остальное с той запиленной до невозможности пластинки ансамбля скрипачей Большого театра Юлия Реентовича. Самое раннее. Когда её слушаешь, кажется, что можно открыть тайну времени.

Даже не помнишь, когда у нас среди маминых пластинок с Зыкиной, Руслановой, Стрельченко стали попадаться пластинки с классикой, которые покупал отец – больше некому.

Один в пустой квартире, подоконник с которого смотришь во двор, лето, слегка дождливая погода...

Будто вневременная тоска растет именно из этого места во времени и пространстве.

Что это? Никто этого понять не в состоянии. Как это возможно? Объяснить научно – наверное, можно, а понять нельзя.
*
«Голубые города». Была такая песня в 60-е. А ещё знаменитый вальс Петрова.
Это вспоминается через огромный, по человеческим меркам, промежуток времени. Находится душевный отклик.
60-е. Лето. Дождь в не совсем  русском городе К. С ещё русскими, советскими  названиями улиц. Госпитальная, Берзарина, Киевская, Сергея Лазо, Фрунзе, Островского...
Некому всё это пожалеть.
Разве что попробовать. Таким, конечно,  мало что говорящим посторонним перебором названий.
Хоть что-то сделать...
*
Дебюсси. «Прелюдия к послеполуденному отдыху фавна». Свежо. Может быть, давно не слушал.
Или это такая музыка – оживляющая память.
Город Н. Широкие одноэтажные улицы. Пусто, просторно. Тротуары - в выбоинах и заплатках от ремонтов инженерных коммуникаций. Мало машин: ещё советские времена...
Тоска берет – как всё в этом мире устроено.
*
Дебюсси, Fantaisie for piano and orchestra.
Будто открывается волшебный занавес, и можно заглянуть в город Н. образца 73-79 годов. Город неведения. Может быть, потому что это неведение молодости. Разные бывают неведения. Может быть, это неведении больше от молодости. Простой, просторный мир, не знающий, что его ждёт. Мир чистого сознания молодости. В этом всё дело. Мир пуст. Он не наполнен еще неразрешимыми проблемами, противоречиями, разочарованиями, злобой, непониманием, жестокостью. Тот мир похож вот на эту пустую и тихую осеннюю улицу.
Невинность неведения. Может быть, музыканты другого мира не признают. Они тщательно отгораживаются от другого мира. Угрожающего их миру.
*
Чувствительные места.
Открытие нового «чувствительного» места. В soi-m;me. Реакция на виолончельный репертуар для ДМШ.
Экспромт Арутюняна, «Песня менестреля»...
Что-то напрасное из прошлого.  Сочетание прошлого и напрасного.
*
Фортепьянный концерт Лютославского. Не Бог весть что, но есть какая-то драматургия, какая-то осмысленность. И увиделось время. Корявое, бестолково напряжённое время 80-х.
И будто даже что-то сегодняшнее. Понимаешь, что недалеко ушли от 80-х. 
В такой музыке уже тот смысл, что она говорит и о нашем времени. Пока ещё не привязана к чему-то законченному и окончательному во времени.
*
Город З. Будто главные три года. Которые только теперь такими кажутся. Вторая симфония Рахманинова. Главная музыка. Как-то так прожилось. Все главное относишь на то время. Может быть, потому, что это последний законченный отрезок жизни, а то, что после него всё ещё продолжается и длится. В этом живёшь, и это нынешнее никак не оценивается на «хорошо» и «отлично».
*
«Ночной Гаспар», Равель. Город Н. Пустота, неприкаянность.
Ещё один вариант возврата в прошлое.
Всё прошлое будто делится на компактные блоки, почти ничем не связанные между собой и по-разному ощущаемые. Как книги на полке.
Куски времени.
*
Старая песня:
«Я иду и пою,
Улица поёт.
Светофор подмигнул:
Проходи вперёд!
На асфальт мостовой
Лёг зелёный свет…
Я иду сама с собой,
Мне 16 лет».

Вот именно!
*
В.К. «Юношеский роман».
«Три солдата почтенной наружности – два баса и звенящий тенорок – поют нечто великопостное, и от этого пения в душе у меня вдруг начинает звенеть какая-то забытая с детства струна».
*
Вызывать духов прошлого.
Абдуллин, к примеру. Этот дух должен вызываться альбомом Леннона «Imagine».
Чучелов? Может быть, Мирей?
*
Фортепианные пьесы Равеля. «В манере Бородина», «Гробница Куперена» и др. Распечатывают особого сорта воспоминания. Что-то связанное с самым началом авторской работы. Времён «рукописного чемодана». Первоначальные писания...
Когда казалось, что ещё чуть-чуть, что уже вот-вот…






Родион Щедрин
*
«Анна Каренина». Музыка говорит о том, что все слова напрасны, все слова истрёпаны, потеряли смысл. 
Сознание рассыпано, слова не складываются в что-то разумное.
Будто музыка забежала куда-то очень далеко вперед, обогнав всех. И вот она накрыла собой всё и вся. Всех с их жалкими утешениями.
Может быть, это не специально музыка, а музыкальная передача состояния Анны.
*
«Камерная сюита». 03 – Amoroso. Скрипки выводят мелодию. Она будто парит в каком-то просторе.
Это то безграничное будущее, которое ожидалось в те времена, откуда эта музыка.
*
«Анна Каренина»!
Удивляешься тому, как автор умудряется написать такое. Как он в этом ориентируется, как он руководит этими звуками, способными порождать в слушателях определённые настроения.
Может быть, авторы не выходят из такой музыки, живут в ней как у себя дома. Это их мир.






Рихтер
*
Можно попробовать усвоить манеру разговора Рихтера. Из книги Борисова. Дурашливый, кокетливый, шутовской разговор. «Внедряющий» свои, высшие, истины в такой юморной манере. Потому что публика, конечно, не готова к этим истинам. В любом виде. Это истины углублённого, «аборигентского» понимания. Понимания своей «внутренней Австралии» – того дела, которым занят круглосуточно.
*
Не понять! Рихтеровские живописные реминисценции, ассоциации... Может быть они глубже, чем у простой публики.
Усложненность.
Это не понять. Это не проверить. Это недоступно. Для этого нужно быть Рихтером. Его мир сложней, прихотливей, специфичней.
Резвящийся гений. И мы.
*
Рихтер в фильме Монсенжона.
В нем совсем нет обычной стариковской схоластики. Мир, в котором он живет, до отказа наполнен встречами, совместными проектами, дружескими пересечениями и переплетениями. С такими же по духу как он сам.
Его музыкальная работа и эти люди, разных профессий, разных возрастов, наверное, позволили ему до самого конца сохранять присутствие духа. Так хочется думать.
Глядишь на его игру. «Революционный» этюд, потом соната Прокофьева...
Вот где жуткая несправедливость этого мира! Все его накопленное десятилетиями мастерство! Это все исчезнет вместе с ним! Равно как его мысли, его мнения, его отношение к этой жизни, его понимание мира и музыки...
Вот где жуть!
Эти руки, безошибочно извлекающие звуки из фортепиано. Эта безукоризненная изощренность! Этот дух!
Куда все это уходит!
*
Рихтер 50-е годы. Первый концерт Чайковского. Запись 1959 года. Молодой напор. Середина жизни. И именно в этой вещи. Она сама по себе, да тут еще и полнозвучие зрелого, яростного, азартного, всесильного таланта.
Сколько ему? Сорок четыре! Пик молодости, энергии, жизненного и профессионального азарта!
*
F. Schubert / Sonata No. 21 in B flat major.
Его осторожная игра, будто он что-то объясняет, доходчиво по порядку, с повторами, дает прислушаться, оценить, пройтись шаг за шагом по всей пьесе, с ее замираниями, чеканными аккордами, неторопливыми пассажами, отдельными нотами, когда мысль будто останавливается раздумье, ожидая то ли счастливого продолжения, то ли чего-то тревожного или элегичного...
Это все дает ощущение основательности, разумности, небезнадежности всего остального в этом мире. Дает минуты такого ощущения жизни.
*
Рихтеру наверное не понравился фильм «Летят журавли». Там есть один персонаж – пианист Марк, кажется, который каким-то образом устроил себе освобождение от армии.
Что-то похожее можно было вообразить и в отношении Рихтера. В войну он скрывался от всех у своей подруги Прохоровой. И может быть, не напрасно: если бы он легализовался в такое время, его наверняка шлёпнули бы. За папу, за папину фамилию, за Нейгауза, за то, что всё у него было не так, как у остальное. Поэтому, может быть, он правильно делал, что не высовывался.
Прелюдии Рахманинова.
Можно, можно проскочить через время в какую-то относительную, конечно, вечность. Надо что-то такое твёрдо знать и быть уверенным в этом знании.
Или довериться чему-то надчеловеческому, которым управляется жизнь некоторых смертных. Проскочить через все сомнения, не принимать их в расчёт. И даже не искать себе дополнительных оправданий.
Всё, что нужно, уже есть – в той музыке, к рождению которой Рихтер оказывался причастным.
В России с этим строго – с оправданиями. Не то что в равнодушной к подобным вещам Европе.
Но наверное это иногда удавалось избранным и в России – быть вне времени и вне обихода повседневности.
*
«Чем только ни заняты! Если бы только молодые, в молодости, а то ведь занимаются этим до самого до этого, до того самого. До упора. И без этого заскучают! Так всё сбилось набекрень! “Большая соната” в исполнении Рихтера - об этом. “Возмутительно!” - как бы говорит он. Он возмущён. Доказывает музыкой, стройными аккордами, настойчивыми, тяжёлыми, доказывает своими повторяющимися лирическими фразами: “Не делайте этого, не живите так!” Убеждает на все лады. Всё выстраивается у него отчётливо, понятно, “по-доброму”, но настойчиво. “Работайте, друзья. Живите осмысленно, красиво, строго, возвышенно!” Что же дальше?»

«Надежды на музыку. И надежды на то, что и не проявленная, не вышедшая ко всем воля тоже способна влиять на мир, на людей. Каким-то мистическим образом. Почему раньше не любил эту пьесу Чайковского? Она казалась слишком бодрой, железной, молотобойной. А в ней  ведь, оказывается, всё есть. И лирика, и жизнеутверждение, и осторожное печальное сетование. Она заговорила. Её можно понять вполне определённо. Этому завидуешь. Умению говорить о таких вещах в рамках одного произведения. Умение говорить и понимание того, чт; и как надо говорить об этом мире. Этому сознательно не научиться. Это получается непонятно как внутри. Эта законченная, какая только возможно для человека, для земного автора, мудрость. Ни больше ни меньше».
\Авторы






Воспоминание о музыке
*
Может быть, это не сама музыка, а только идея музыки. Что-то попроще, помелодичней, ближе к обслуживанию обихода, песенный фольклор и т.д. – это часть самой жизни.
А тут - воспоминание о жизни.
Мы приходим в концерт и вспоминаем. Может быть, те же песни. Это для тех, кто не живёт сегодняшним днём.
*
Это уже приходило в голову в отношении музыки Прокофьева.
Вся музыка с определённого момента – это переживание накопленных музыкальных богатств.
История закончилась, и теперь мы о ней просто думаем.
Стилизации, цитирование, гротескные переживания…






Инвенции
Инвенции. Школьная музыка. И начинает казаться, что всё поправимо, «что всё ещё только начинается». Детская лёгкая грусть. Детская учебная тревога. Как плохая погода летом. Пройдут тучи, высохнут лужи…


Малер. Симфония № 10
*
Мировая премьера.
10-я Малера с Рудольфом Баршаем. Странные стихи в буклете. Экзальтация стихов, экзальтация вступительного слова лектора, над «русскостью» которого хихикнули сзади сидевшие молодые люди, экзальтация музыки. Поиск экзальтации в себе. Она есть. Её по-шамански вызываешь из тьмы души напряжённым шевелением пальцев воздетых в мольбе рук. Вслушивание в косноязычие музыкального языка, созвучного с косноязычием стихов.
Заинтересованность во всем этом. Кровная, глубочайшая заинтересованность. И в музыке и в слове. Старых, седых людей. Она проверяется на Малере.
Это очень трудно. Будничная публика. Как всегда и который раз.
Малер, Баршай, лектор, все «заинтересованные»… Конечно, они и это переживут и перетерпят. Главное это иметь. И это уже есть.
*
Малер. Симфония № 10. Он находит какое-то результирующее понимание нашей жизни и нашего мира. Музыкальная формула мира начала 20 века. Только звуками музыки можно всё сказать о этом мире. Всё, что знаешь, всё, что чувствуешь. Всю настороженность, ещё не тоскливую, ещё на что-то надеющуюся, но уже чувствующую будущее этого только ещё начавшегося 20 века.






Музыкальные прописи
Настраивают инструменты, разогревают пальцы, опробывают мундштуки, проверяют беглость.
Не угадать ни за что, что они будут сейчас исполнять. В программе Глинка, Мусоргский и Римский-Корсаков. А у них слышится почему-то Чайковский. Третья часть второй симфонии.
Может быть, это музыкальные прописи, музыкальный код ко всей русской музыке?


Малер и Фишер-Дискау
Они утешают. Своим окончательным мужеством. Искусство учит мужеству. Ты стоишь перед ужасом мира.  Он музыкально оформлен. И тебе легче от этого. Кроме того, ты не один теперь. Компания подобралась.


Увертюра
Увертюра. И хоть бы не начиналось действие. Все эти козни, перипетии, усложнённости… Зачем? Зачем всё остальное в довесок к музыке?


«Браво!»
Она осталась хлопать и кричать «браво», а её красавчик-муж и навсегда разочарованная, недоумевающая дочь сразу стали медленно двигаться в направлении гардероба.
Не понять, чего они ждали от Бартока? Что они могут ждать от Бартока? Или от Стравинского? Такие вещи нужны только «по делу».


Дипломанты
Кашимото кланяется с «японской» фиксированной задержкой в согнутом положении…
Первая скрипка похлопывает смычком по пюпитру во время оваций и раскланиваний. В этом есть что-то уязвлённое, оскорблённое, вынужденное. В его сдержанном постукивании. Он – сержантский состав – должен быть почтительным с офицером, пусть и молодым, только что выпущенным лейтенантом. Выскочкой. Надо усмирять свою гордыню. Они все здесь примерно то же ощущают. Будто у них не такие же скрипки, не такие же смычки, будто они нот не знают и не могут, если захотят, сыграть этот несчастный концерт Брамса. Народ опытный, проверенный, бывалый. Некоторые из них уже и «заслуженные», лауреаты или дипломанты.


«Пережитая» музыка
Уже «пережитая» музыка. Она пережита в писаниях. Милая, уже как бы «использованная» единожды музыка. Можно ли в неё  войти дважды? Может быть, нужна уже другая музыка? Или она бесконечна и может вмещать в себя ещё и ещё?


Квартеты
*
Бетховен. Школа, классика, порядок, осмысленность, умеренность, соразмерность, гармоничность, здоровье, красота, свет, чуть ли ни самое начало… Ни одна краска ещё не потускнела, ни одной морщинки на лице. Уверенность лета. Полнозвучие, щедрое цветение, безоглядность, открытость, уверенность…
Шостакович. Кв. №3. Для квартетов Шостаковича нужен режиссёр. Чтобы строить драматургию. Это драма. Впечатление дробности, расчленённости, даже внутри частей.
*
«Сушняк струнных квартетов».






Два трио
*
Еврейские песни. Трио. У себя дома в этой музыке. Как сладко зажмурился скрипач, как влажно в причмоке блеснули его губы… Какой-то Миша в черном котелке и жилетке. «… распухли веки у…Ревекки…»
*
Три бабы у метро на Сенной в три голоса поют русские и украинские песни. У той, что посередине, пронзительный высокий голос в русском стиле. Круглое симпатичное лицо, белые зубы. Две другие с низкими голосами. У одной почти и голоса нет, только экспрессия… Песни или совсем незнакомые или очень известные, застольные. (Ты сказала у вивторок…», «Ой, мороз-мороз…») Левый глаз предательски истекал слезами. Какая-то потерянная, за сорок, женщина тоже плакала, прикрывая лицо рукой. Два раза бросала деньги. 25 и 50. Почему так действует? Стиль исполнения – 40-х, 50-х. Хор Пятницкого. Толпились больше пьяницы обоего пола и старухи со стариками. Было хорошо. Безгласный народ. Будто прорезывался у него голос. Его душа. Как это ни высокопарно звучит.






Шнитке
*
Концерт для скрипки с оркестром. Г. Кремер. Большегубый, с лысиной до середины головы и с торчащими по-клоунски по бокам волосами, в очках. Тонкие, ничего кроме смычка, не державшие никогда руки. Черные волосы видны на заголяющемся запястье. Тяжёлая работа – допилить без передыху этот концерт. Он корчится перед пюпитром, лоб его блестит, вьются порванные волоски на смычке.
А дирижёр… Ему нет ещё и тридцати. Красивое, как у опереточного молодого графа, лицо. Ни на грамм демонизма музыки. Полуулыбается, находя что-то забавное во всем этом. И тут же страдающее лицо скрипача. Он морщится будто от собственноручно извлекаемых из скрипки диссонансов.
*
«Сюита в старинном стиле». Скепсис. Замок из песка. Всё, в начале гармоничное, как бы трескается, рассыпается на глазах. Видимость, декорация. Параджановские блёстки. Тени прошлого. Прошлое с налётом пошлости современности. Нет, никто никого не обманывает. Это даже не фокус. Он не пытается обмануть. Это, действительно, тень былой гармонии.
«Наказание за такую музыку? Надо подумать».
*
Надо просто знать, что это - музыка, и тогда всё будет в порядке. С восприятием Шнитке.
*
«Хитрый Шнитке. Музыка для кино вполне себе традиционная. Кулинарная. Но сам для себя готовит что-то неудобоваримое».
*
«Приучать ухо к Шнитке. Надо или нет?»






Сильвестров
Разъяли музыку как труп. Буквально. 4-я симфония Сильверстова. Только одно от человека – тяжёлое дыхание.


В деревне
«Страсти по Матфею» деревенской ночью среди мешков с комбикормом и пучков проса.
Не равнодушная, не нейтральная музыка. Тенденциозная музыка. Кажется, что она в данном случае говорит именно об этом сверчково-звёздном мире. О мире под этими крышами, под которыми спят обременённые страстями люди. Несчастные, затюканные люди, конфликтующие по ничтожным с точки зрения космоса поводам. В «Страстях по Матфею» то же самое. Слова, жалобы, уверенность в своей правоте, свои маленькие правды, непримиримость. Эта музыка способна описать всё. И низкое и высокое. Сверхсложное и простое до вульгарности…
Просо. Из него создадут веник… Почти пещерная жизнь. Веник - подметать пещеру.


Итальянская опера
Мир итальянского оперного пения. В нем можно с удовольствием провести всю жизнь.


По сказке
С современной музыкой дела обстоят так же, как с новым платьем короля.


Юрий Иванович
«Юрий Иванович? Ведь вы Юрий Иванович? Давайте узнаем друг друга. Хорошо вас загримировали. И говорите вы не своим голосом. Как вам понравились Половецкие пляски Римского-Корсакова? Ну не надо, не надо, Юрий Иванович… Вы будто роль играете. Вам бы во МХАТе служить…» Сумасшедшая старуха. Пристала. Уже дважды принимают за какого-то неизвестного Ю.И. Здесь почти нет случайных людей. Сорок плюс-минус десять человек. Костяк среды. Несущая конструкция. Все остальные – более или менее  случайные здесь. Но вот N. регулярно, третий год, слоняется по воскресеньям в этих коридорах, курит с оркестрантами, слушает их разговоры. В коридорах, где почти нет случайных людей. Где только «среда», разбавленная детьми… В «среде» надо что-то значить. Быть неким элементом этой несущей конструкции, быть завязанным с другими элементами. Надо быть незаменимым. Для этого надо принимать правила игры среды, что-то знать, что-то уметь… Поэтому так неловко чувствует себя N., который не Ю.И. Ему неловко, потому что он затесался в «среду», не имея на это полного римского права.


Пианист
Он играет Листа. Потом будет Шуман, Бетховен… Он живёт в этом мире. Все остальное – только для того, чтобы иметь возможность жить в этом мире. Так просто.
Наверное многие не подозревают о том, что можно жить в том мире.


В конце времён
Зачтётся музыка, а не что-то другое, вроде «Дон Кихота». Нигде, кроме музыки, нет смирения такого, какое бывает в музыке. Разговоры, умничанье, всезнайство… только приведут к раздражению. Музыка – это то, чего Бог не может. Или если может, то не так. Уважение автора к другому автору.


Пётр Ильич Чайковский
*
Сюита. Как выдох. И как вздох. Мелодический. Elegie: Andantino. Suite No. 3 in G major, Op. 55. Скрипки звучат где-то высоко. Флейты не долетают, но тоже где-то над головой. А кларнет – в кустах. Совершенно отчётливые  уровни. А виолончели? Тоже что-то небесное, но темнее, ниже… Облака? Тучи? Ещё и духовые. Разные, с разными красками.
Пейзаж.
*
Вальс из серенады для струнного оркестра. Душное сухое тепло предновогоднего вечера. Ожидание. Стола, чудес, встречи, будущего…
*
«Как облегчение - душевный покой пьесы Чайковского «Размышление». Будто приехал на свою маленькую станцию, домой. Это рассказана одна, конкретная история. Нет никакого мирового обобщения. Всё здесь - на этой маленькой пристанционной площади, совершенно пустой, с одноэтажным кирпичным вокзальным зданием, от которого уходит дорога в городок. Маленькая тихая судьба, почти деревенская тишина».  \Темы.
*
Трио Петра Ильича. Рихтер, Каган, Гутман. Никогда ничего такого не сделать!
Чеканность, уверенность в каждой ноте, в каждой интонации. Будто Чайковский и все они  и впрямь знают, зачем все это.
*
«Как закончатся все душевные бури, как все на свете забудешь... Будто  остались все заботы по ту сторону сна. Будто утро настало. Свежее, новое, небывалое прежде утро. Как домой возвратишься в этот квартетный дом String Quartet No. 1 in D Major, Op. 11. Почему так бывает?»
*
Рихтер исполняет фортепианный пьесы.
Чайковский пробует всё расставить по местам в своём душевном состоянии.
То же можно услышать и у Шопена, и у Шумана, и у Листа.
Музыка не для публики, не для музыкального искусства как такового, а для личного пользования в жизни автора.
В той жизни, которая, бывает, немилосердно треплет, ломает, мучит...
Это их главное занятие – найти безболезненное, равновесное душевное состояние. Справиться с переменчивыми внутренними ощущениями с помощью звуков, ими же рождёнными.
Дневник, музыкальный дневник автора.
Ну, и при случае поделиться этим с понимающей такие вещи публикой.
*
«Большая соната». Каждый раз пытаешься «похвалить» её. С определённого времени. До этого она казалась скучной. На неё не обращал внимания. И вот она «открылась». И теперь при каждом прослушивании пытаешься её «похвалить». Неуклюже. Что-то же надо сделать!
*
Не прекращающийся спор между классикой и чем-то более-менее современным.
В одном концерте: после душераздирательной современной пьесы – Чайковский. Пётр Ильич!
«Ну вот, можно же по-человечески! Светло и ясно. И говорит о жизни больше, чем предшествовавшая галиматья – карикатура, а не жизнь».
*
Квартеты Чайковского. Что-то о русских просторах, открывающихся, может быть, из окон какой-нибудь дворянской усадьбы, стоящей на возвышенном месте. Лето, солнце, небо, облака, вдалеке видны лес, извивающаяся блестящая лента реки... Что-то в этом роде. Где-то виденный, может быть левитановский пейзаж.
У Чайковского, как кажется,  - достаточно короткие зарисовки на тему русской дворянской жизни 19 века.
Заглядываешь в тот мир, который существует только в этих гармоничных звуках.
Теперь этот мир не воспроизвести в полной мере. Музейные усадьбы – пожалуйста. И вид на русские просторы со ступеней помещичьей усадьбы с белыми классическими колоннами ещё можно отыскать. Но всё это будет чем-то либо музейным, либо «новорусским» новоделом, что всегда вызывает нехороший сдвиг в восприятии.
Нет уж, пусть это остаётся только в музыке Чайковского. Прекрасным, идеальным и иллюзорным воспоминанием о мире, который уже не вернуть.
*
String Quartet No. 3 in E-Flat Minor, Op. 30 (Квартет имени Шостаковича).
Его торопливые, беспокойные мысли сохранились в этой музыке. Столько лет прошло, а они вот тут. Мысли, чувства, волнения, попытки что-то упорядочить, гармонизировать в этом мире, в этой жизни.
*
«Такой – фортепианный, рихтеровский - Чайковский особенно хорош для утра. Особенно для такого – майского, солнечного, тёплого - утра.
Какое-то соответствие утра  и этой музыки - умиротворяющей, человеческой, утешительной  музыки.
Путешествие в 19-ый век. Никто и не помышляет ещё о чём-то неслыханном в музыкальном языке.
Но за 19-ым веком уже готовится к рождению век 20-ый. Не можешь не помнить об этом, не можешь не чувствовать какое-то настороженное затишье перед бурей 20-го века.
Мелодическое, гармоническое естество этого уходящего в прошлое музыкального мира будто уже заранее слегка напрягается перед провалом в музыкальные безобразия 20-го века.
«Безобразия» - если посмотреть на это из такого тёплого, майского солнечного утра. Пусть и 21-века!




«Времена года»
*
Чайковский. «Времена года».
 Мелодраматическая ткань. Можно подробно рассматривать.  Пётр Ильич со своими музыкальными мелодраматическими переживаниями.
*
Вивальди. «Времена года».
Не боялся сочинять музыку. Нетронутое музыкальное поле. Целина.
Это потом уже надо было проявлять осторожность, чтобы не «сочинить» уже сочинённое.




«Евгений Онегин»
«Вечность! Какое слово страшное!» - поёт Ольга.
Опера поставлена в театре «Covent Garden».
И Ленский, и Онегин, и Ольга  поют по-русски с акцентом.
Немного смешно слышать акцент у няни!
А у Татьяны совсем почти незаметным акцент.
Как-то даже допускаешь такое. Есть такое подходящее к случаю слово - «аутентичность».
В пушкинские времена наверное такое часто случалось среди господ, ведь многие начинали говорить на иностранных языках раньше, чем на русском. Тот же «француз» Пушкин.
Можно представить, что так они и разговаривали у себя в поместьях и в светских гостиных: на французском, на ломаном русском или на русском с акцентом.
Музыке это совсем не мешает.
И сама музыка, конечно!


Фортепьянный Григ.
Лирический звон.


Стихия
Не «моменты», сладкие кусочки, вкусности и прочее, а стихия музыки. Как море. И ты плывёшь по этому морю. И волны поднимают и опускают тебя. Открываются горизонты. Мелодические повороты вовлекают тебя в новые чувства и мысли. Ты плывёшь в просторе, в стихии музыки. Как тут можно говорить о красивых моментах! О макании, что ли, в это? А потом что? В душ с полотенцем на шее?


Кто ж ему поверит!
Кто ж ему – Малеру - поверит?! Кто поверит этому Sturmisch bewegt? Да ни за что! А потом ещё и после Scherzo знаменитое Adagietto. Всё грустно и ужасно, но не так же! Стройными рядами, шеренгами партитуры, с медью и тарелками... Не поверят. Всё как-то у них будет не по Малеру.


Хор
*
Духовная музыка. Как шум горения в печи. Ровный, непрерывный, стеной. Мир другого качества. С другой температурой существования.
*
Церковное пение. Мужской хор. В пустоте вечности звучат голоса. Вот когда не жалко! Вот когда всё принимаешь!
*
Духовная музыка. То выражение подлинной веры, которому безусловно доверяешь. Разве музыку обманешь!
*
Церковный хор. Чистота музыки. Чистота голосов. Это некий полюс. Чистоты, положим. Есть и другой полюс. Есть и промежуток.






Голос
Голос. Что это за голос? «Песни странствующего подмастерья». Голос мнёт, мнёт душу. Как хочет. И хочется, чтобы с душой это делали. Отдаёшься этому. Голосу. То ли мать, то ли жена, то ли кто-то незнакомый, недоступный, неподступный… Но имеющий безусловную власть. Голосовую. CHRISTA LUDWIG. меццо-сопрано.
Всё равно, какие именно слова в этих песнях. Сама музыка и голос.
И только больно оттого, что очень мало имеешь отношения к этой музыке и к этому голосу. Она проходит медленно мимо. Как океанский десятиэтажный лайнер. Вот сейчас мы разминёмся, всё стихнет, и опять останешься в звёздной тишине посреди бесконечного пугающего, наводящего тоску океана. А лайнер и музыка его пропадут бесследно во тьме.


Оптимизм
Рэп – это какая-никакая, а речевая культура. И «Кино»… Движение в сторону культуры.
Да и «металл»… Может быть, это стремление к основательности, мощи, единению… К тому, что в прежние времена давала работа в листопрокатном цехе. Тоже движение куда-то в хорошее.


О Шостаковиче
*
Вот на кого надо равняться!
Хотя как это делать? Равняться на духовную мощь? На ровную, заоблачную, несокрушимую… мощь?
Он один мог противостоять всему остальному миру.
Этой же энергией заряжаются и исполнители и слушатели.
Но только на время концерта.
*
Д.Ш. 25.09. День его рождения.
Подборка симфоний в Контакте.
Начинаешь с 4 с. И будто всё в мире сразу находит свои привычные места. Задаётся нужный тон, интонация...
*
Казанник о Прелюдиях Д.Ш. 1933 года.
«Купила мама Лёше отличные галоши…»
Шутник, хулиган Д.Ш.
Такого же  холодноватого, интеллектуального качества отражение реальности находишь и у Сартра. Они ровесники.
*
Д.Ш. Две пьесы для струнного октета, соч. 11 (1925).
Кто-то ДД очень сильно разозлил.
Совсем как в фильме «Школа рока». Там главный герой перебирал вещи, которые его злят, и предлагал на эти темы сочинять рок.
*
«Шостакович-Гала» в Капелле в юбилейный год.
Всё первое отделение - с издёвкой. Сначала обработки трёх песен Дунаевского. Сопрано, виолончель, скрипка. Почти издевательское сочетание песни Анюты или «Эх, хорошо в стране советской жить…» с виолончельно-скрипичным аккомпанементом. Потом бесподобный «Формалистический раёк». Академический хор танцевал лезгинку, а в конце вообще что-то канканное.
Во втором отделении не было налёта издёвки. Серьёзная сатира на слова Саши Чёрного. Красивые хоры на слова революционных поэтов.
«Таракан» капитана Лебядкина. Серьёзная вещь.
Напоследок финал трио памяти Соллертинского. Хорошо,  с чувством, с отдачей...
Разнообразный, сложно всё понимающий Шостакович.
*
Совсем не нравится ДШ, когда он сочиняет что-то бодрое, как бы оптимистическое. Его будто вынуждала обстановка сочинять такое - как бы в духе времени. Что-то неискреннее. За этим всегда мерещится скатывание в гротеск, в издёвку. Что-то вроде «Формалистического райка».




Улица Шостаковича
*
Не выдумывать запредельные музыкальные миры. А что? Быть на земле. Шостакович. С улицы. Противостоя ей, но не отвергая напрочь. Даже не переезжая на более тихую улицу. Не затыкая уши. Живя во всем этом.
*
Приехал в Питер подготовленным: с любовью к Шостаковичу.
*
Ничего нового. Все по второму, третьему кругу. Одни и те же мысли. Они забываются, будто их и не было.
Старая, забытая запись.
«Музыка. Прелюдии Д.Ш. Входишь в мир, который собираешься описывать. Вход  в него именно здесь. Иначе, чем через эту дверь, не войти. Там внутри может быть и другая музыка, много другой, разнообразной музыки, но эта как бы входная. Та музыкальная форма, которой больше всего доверяешь. Доверие к музыке - это очень важно.
Может быть, еще и потому, что Д.Ш. - питерский автор. Музыка питерская. Тонкость, графичность линий. Почти бесстрастность.
С-П, еще не завоёванный попсой и рекламой.




Шостакович, 1 симфония
Своеобразное, сообразное времени раскладывание жизни по полочкам. Упорядочивание.



Шостакович, 4 симфония
*
Летняя жара юбилейного года Шостаковича. Филармония. Лондонский оркестр с Гергиевым.
Первая и четвертая. Это даже не пятая и седьмая!
№ 4. Что называется – полотно! Грандиозное. И почти никогда не исполняли! Тот же Мравинский. Он, правда, еще кое-что не стал исполнять.
Местами  – дикий восторг.
«От симфонии осталось мокрое место» - фигурально говоря. То место перед дирижёрским пультом, на котором стоял Гергиев, после концерта было мокрым от пота, лившегося с дирижёра.
*
Дирижирует Ростропович. Может быть, это жанровые музыкальные ужасы? В те времена Д.Д. лет тридцать. И, понятно, что все эти ужасы – политического свойства. На другое в таком возрасте не хватает души. Или с Д.Д. по-другому?
Слышишь это именно у Ростроповича. Наложилась его история как бы диссидентства. Этот налёт либерастии.
И еще, может быть, будто отталкиваешься от нарочитых ужасов музыки современного письма. Современного, конечно, по меркам середины ХХ века.
А «с точки зрения вечности»?
Сомневаешься в вечности музыкальных ужасов под звуки «Страстей по Иоанну».
Может быть, Бах - это тот музыкальный, мировоззренческий эталон, которого необходимо придерживаться.
В общем-то этой музыкой многое вымериваешь в повседневной жизни. Ориентируешься на неё.
Есть музыкальный набор, которого придерживаешься в понимании жизни. И он начинается с Баха. 
Бах, «Страсти...», ХТК...
Ну и без Д.Д. никак не обойтись. Те же его симфонии, в том числе, 4-я, квартеты, Прелюдии и фуги...
*
Для 1934-36 годов – очень радикально. Это надо было еще услышать мир таким!
Конечно, это не могло быть принято тем временем. Еще не кончились энтузиазм, эйфория, подъем, вера, окрылённость... А тут перед тобой открывают мрачные бездны!
Да и весь оставшийся ХХ век... Он обмельчал для такой музыки.
Ей больше не нашлось соответствия  в прошедшем веке, не говоря уже о нынешнем.
Это похоже на то, как если приоткрыли на какое-то время адские внутренности подземного мира с бурлящей огнедышащей лавой, грохотом, воем, шипением... Только дали заглянуть, ужаснуться и тут же закрыли.
И опять кругом тишина, солнышко греет, листики шелестят, птички поют...




Шостакович, симфония № 5
*
В самом начале, на акварельно-петербургском месте, закипели, было, слезы, но температуры не хватило. То ли оркестру, то ли усталому слушателю. Не допекло.
И ничего похожего на то, что написано в программке, тоже не услышалось:
«Напряжённое, подчас до боли мучительное, преодоление-нарастание разрешается ослепительно ярким  светом – ликующим ре-мажором преображённой главной темы на фоне непрерывно вдалбливаемого звука «ля» у струнных и деревянных духовых. Но удары «оголённых» литавр в последних тактах симфонии, словно гвозди в крышку гроба, обнажают «двойное дно» финала. За внешним торжеством таится подлинная трагедия, за пресловутым «становлением личности» - смертельное противостояние личности жестокому веку». (Илсиф Райский).
Только это было как-то похоже: «смертельное противостояние личности жестокому веку».
Жестокий век – это понятно, это так и есть. Но никак не можешь принять «двойное дно»! У ДШ!
Это воображение критиков. Это воображение тех, кто в 1937 году хотел услышать хоть какие-то объяснения происходящему.
В той же программке: Пастернак: «Подумать только, сказал все, что хотел, и ничего ему за это не было!»
*
Лекторша на открытии сезона в филармонии рассказывала, осторожно выбирая выражения, банальные вещи о первом исполнении 5 симфонии. Наверное потому, что у нее такая профессия, такое образование. Банальностями наполняют свои музыковедческие лекции, статьи, книги. Надо же чем-то заполнять пустоту.
Нет личного отношения к музыке. Перепевы музыковедческих банальностей. Это как если бы глухой пытался рассказывать о мире звуков, слепой – о свете.




Шостакович,  симфония № 7*

Может быть, только у  Мравинского. Начало «нашествия». Скрипки издают звуки, похожие на плеск воды в военных фляжках. И ещё тихое позвякивание.
*
Она какая-то особая по музыкальной интонации. Нет той явственно ощущаемой с 4 симфонии чисто шостаковической, ну, может быть, еще петербургской, кромешности.
Здесь будто совсем другое отношение к жизни. Будто даже несколько удивленное. И ясность высказывания. Ведь всем было на определенном отрезке времени всё предельно ясно.
Несомненно это связано именно с войной. Она всех заставила взглянуть на жизнь, на этот мир по-новому.
А «кромешность» потом опять вернулась.




Шостакович,  симфония № 8
*
Долгая обстоятельная симфония № 8. Медленно вводит в свой мир. Знакомит. Начнётся ли драматургия?
Начнётся. Но какая уж там «война» – из объяснений! Это середина человеческой жизни. Это испуг, напряжение, сумасшествие, лихорадка соображения – что же это все такое? То в чем живёшь, что сваливается на человека. Только ответов нет. И не будет.
*
И это похоже на Мандельштама. Вдрызг. Отвращение. Расплёвывание. И когда уже кругом никого не останется - все разбегутся в ужасе - в тишине, из тишины послышатся лирические вздохи. Потому что профессия такая. Поэтическая, вздоховая.
*
III. Allegro non troppо.
Настойчивое, упорное, почти шизофреническое объяснение реальности. Иногда в этом есть потребность.
*
Что-то гамлетовско-козиновское. И поэтому странно: будто Д.Д. видел нашу жизнь как некий шекспировский балаган. Балаганные и трагедии и комедии.
*
Эта музыка выше оптимизма, пессимизма и прочих глупостей, которые говорят об искусстве.
Это тот строй отношения к реальности, который и должен быть в художнике, в авторе.
И настороже, и с каким-то инстинктом понимания этого мира. С учётом всего, что случается в этом  реальном мире.
Это то рабочее состояние, без смешков, без самопослаблений, которое только и достойно автора.
*
8 симфония ДШ. Как издевательство над эпохой. 1943 год!
4-я, которую ДШ не выставил в своё время, отменил, опасаясь обвинений в формализме, ничуть не круче в этом смысле 8-й.
«Он что издевается?!»




Шостакович, симфонии № 11 и № 12
*
У 11 симфонии уже сейчас почти изменился смысл ее пафосной направленности. Пройдет еще немного времени… Даже Мравинский… Впрочем, кто его знает...
То что в те времена слышалось революционно, теперь вдруг начинает звучать, по крайней мере, «объективно».
Жалобный гобой... Оплакивание. И вслед за ним гробовые звуки, обвалы звуков. Подтверждающие бессмысленность всего того, что наворотили в России.
 «Злая революция». Мрачные ветры ненависти над Россией.
Кончается так, как и «Тихий Дон» - ничем.
Гробовым буханьем, и колокольным звоном.
Могилами, разрушением, тоскливым мятущимся чувством.
Набат. Вопль отчаяния. Надрывный вопль. Срывающийся.
*
Сейчас все советское, социальное, если не коммунистическое (этого слова по-прежнему избегают; может быть, из-за подмоченности репутации зюгановской партии), возвращается, реабилитируется. 
Может быть, произойдёт каким-то образом обновление интерпретации 11 и 12 симфоний ДШ. Исходя из того, что автор только транслятор и, бывает, его собственное отношение к теме почти ничего не значит. Как-то все это вырвется из-под спуда либерастского отношения.




Шостакович, 3 и 13 симфонии
Симфонии № 3 и № 13. Поздно вечером. Почти ночью. Хоть и белой. Фестивальный концерт. В юбилейный год. Очень надо Д.Ш. любить, чтобы на такое пойти.
№ 3 Замечательно в своем роде. Гротеск, издевка, взвизги флейт, буханье литавр… Местами безумно смешно. Это же было форменным издевательством над Первомаем, демонстрациями, трудящими, энтузиазмом, митингами, речами ораторов... Театр! Можно было сразу на Соловки отправлять.
Фактура музыки местами – поздние симфонии. Фирменный оркестровочный почерк.
№ 13. Все портил, конечно, Е.Е. Эта поэтическая эстрада времен оттепели. В лоб! Режет слух.
И то и другое – документы разных эпох.




Шостакович. Квартет № 5
Молодой напор. Мысль напряжённая, сильная, упругая, несокрушимая. Краски – Питерские - тонки, чисты, акварельны. Это СП, который умолк. В нем молчит все, чему положено молчать. Мановением волшебной палочки. Город замер и умолк. Как в сказочном заколдованном королевстве. Только течет вода в реках и каналах, только плывут облачка в небе, вьются дымки дымовых труб и флаги на мачтах.




Альтовая соната
*
Документальный фильм «Альтовая соната».
«Это лето, лето семьдесят пятого года, было последним в жизни Дмитрий Дмитриевича Шостаковича. Он жил на даче под Москвой, завершал альтовую сонату».
Жизненная работа. Времени осталось два-три месяца. Но была соната для альта и рояля, опус 147. Которую непременно нужно было дописать. Чтобы в заглавии и появилось это: «оп. 147».  Закончить эту земную работу. Будто кто-то пообещал еще какое-то продолжение того, что сейчас. Но ведь никто не обещал! И все-таки так живут, так работают! Один на один с надвигающейся вечностью. Противостоя ей только своей работой.
И понятно всем, кто это видит, что это в самом деле серьёзнейшая вещь! Сочинять альтовую сонату. Несмотря ни на что.
«Многолетняя болезнь мучила его все больше, он передвигался с трудом...»
Было бы дальше время, он бы ещё отыскал у себя то, что нужно закончить.
Удивительно живут люди! У которых есть работа.
*
И ещё серьёзней, ещё глубже. Зачем? Почему так? И до самого конца!
Только для понимания! До самого конца - эта устремлённость к пониманию. Главное занятие в этом мире – понимание. У ДШ – с помощью музыки. Других причин не находишь.
Вот-вот поймёшь! Пройдёшь в сонате какой-то путь к некой  вершине. Недостижимой. Что-то в этих звуках вроде как зацепится за понимание – за что-то, имеющее отношение к пониманию.
А потом новый заход - на приступ понимания. И так до самого конца, сколько бы ни осталось.
От попыток понимания не отказаться. Вся работа – в добыче этого драгоценного понимания. И этого мира, и человеческой жизни. Будто в понимании заключено спасение.
Все равно не понять!




Малер и Шостакович
*
Малер. «Большой стиль». Полотна.
«Театральность» симфонии № 3.
Было ещё что рассказывать об этом мире. Он еще не скукожился от бессмысленных ужасов, от непереносимости.
Всякий раз сравниваешь Малера с Д.Д.Ш. Последнему-то как раз и досталось время, о котором не поболтаешь.
*
Скромный какой-то в сравнении с Малером Д.Д.Ш. У Малера одни полотна, а Д.Д.Ш. по-умному, в общем-то, скромный, затаённый. Малер строил мир. Пытался выстроить. А Д.Д.Ш. только анализировал, раскладывал на составляющие, протравливал как кислотой...
*
Малер напророчил своею музыкой ХХ век и ушёл, оставив  мир самостоятельно расхлёбывать напророченное.
Всегда соотносишь, ставишь в один ряд Малера и ДД.Ш.
Д.Д.Ш. в постмалеровской мире.
*
Малера нельзя пропускать в концертах.
 Д.Д.Ш. и Малер. На их вещах можно проверять дирижеров – понимают они что-то или так просто палочкой машут.
*
4 симфония Д.Д.Ш.
Железная, стальная, какая-то музыка. Индустриальная, может быть. Сталелитейная. Листопрокатная.
Ощутимая разница с Малером.
Малер мягче, лиричней... В некоторых местах. Будто вспоминает иногда что-то хорошее.
Вена, Альпы, Штраус и всё такое прочее.
Малера и Шостаковича, хочешь – не хочешь, а сравниваешь. Будто это главные фигуры ХХ века.
Дилетантство, конечно. Что поделаешь!
*
Сравнение Малера с Д.Ш.. Раз уж как-то давно это повелось.
У Г.М. какая-то неколебимая уверенность в том, что он пишет. Откуда бы?
А у Д.Ш., несмотря ни на что, более нежная материя. И он боится, что ему не дадут договорить то, что он хочет и как он хочет.
С уверенностью Г.М. не знаешь, что делать. Наверное потому, что не знаешь, что за ней стоит. Не знаешь можно ли ей доверять безоговорочно.
А Д.Ш. знает то же, что и мы все. Поэтому что бы он ни говорил, это принимаешь и с этим живёшь.
*
Малер. Симфония №8. С хором. Что-то пафосное. И музыка и текст.
Так и есть. Из статьи в Википедии:

«Первая часть написана на (латинском) тексте католического гимна Veni Creator Spiritus, а вторая — на (немецком) тексте заключительной сцены трагедии «Фауст» Гёте. Две части объединены общей идеей — искупление вины силой любви, показанной через общие музыкальные темы.
…
Малер сознавал исключительность своего произведения; отказавшись от пессимизма, который присутствовал в большинстве его сочинений, он представил Восьмую симфонию как выражение доверия к вечному человеческому духу».

Шостаковичу такое приходилось сочинять только вынужденно.
Наверное нельзя только по собственному хотению сочинить что-то духоподъёмное, оторваться от мрачного взгляда на человеческий мир.




Шостакович и 20 век
Гнусная, хоть и антилиберальная, статья, где ДШ назван представителем дегенеративного искусства, наряду с Малевичем, Кручёных и пр.
И вот слушаешь ДШ. Хоть что!
Жизнь серьёзней, сложнее всех, пусть даже самых правильных, охватывающих всё и вся теорий.
И пока длится эта музыка, предполагаешь, что только люди искусства – такого искусства - способны схватывать что-то от сути этого мира, приоткрывать его подлинность.
Музыка стелется поверх всех теорий, поверх всех суетливых мыслительных идей, политики, мерзостных интересов «кланово-корпоративных группировок»... Музыка накрывает все это своим пониманием мира.
А эти авторы, называющие музыку 20 века дегенеративной, хотели бы ее запереть в классике  18, 19 веков. Это в лучшем случае! Даже не понимая, как представления о мире усложнились со времён Моцарта, Бетховена и как далеко ушло человечество в своём познании жизни «на планете Земля».
И мы теперь воспринимаем 20 век через Малера, Шостаковича, Прокофьева... Как бы это кому-то не нравилось.




«Pro et contra»
*
Эдисон Денисов писал всякие гадкие вещи о музыке ДДШ. В том числе это:
«И сколько раз я читал о Шостаковиче, что это философ в музыке. Никакой он не философ. Кто это придумал? Зачем? Музыка никогда не была и не будет выражением никаких философий. Философия и музыка – вещи просто несовместимые. На мой взгляд это просто демагогия определённого рода музыковедов, причём именно плохих музыковедов – немузыкантов... В его музыке не надо искать никакую философию. Это просто речь большого художника».
Это ещё не самое несправедливое. В своих записных книжках он вообще не стесняется в выражениях.
«Вчера послушал по телевизору 7-ю Симфонию Д.Д. Поразительно плохая музыка. Почти без просветов. Вот пример композитора, который при жизни уже устарел».
«Основная черта музыки Шостаковича – непрерывная раздраженность».
«Вся музыка Прокофьева и Шостаковича антивокальна».
«Ощущение унылости и безнадежности, господствующее во всех последних сочинениях Д. Шостаковича...»
И так далее.
Какая несправедливость!
*
По поводу «мрачномыслия» ДДШ.
Эта «повышенная мрачность» соответствует совершенно нормальному взгляду на человеческую жизнь. К этому, правда, надо еще прийти. К такому ощущению жизни. Присмотреться к ней. Почувствовать на своей шкуре, куда всё клонится. Но это же совершенно нормально!
И музыка ДДШ соответствует такому ощущению. Это даже какое-то взаимопроникновение музыки и чувства жизни.
Это ровнотекучее, уже устоявшееся, со снятыми всплесками душевных движений, равновесное, спокойно-напряжённое, совершенно не угнетающее состояние. Наоборот, чувствуешь себя готовым к пониманию мира. Почти таким, какой он есть.
Единственное, с чем как бы соглашаешься с Э. Денисовым, это с тем, что  музыка используется всякими там лириками и схоластами не по назначению, приплетается к философии, к литературе...
Музыке отводится служебная роль. Сопровождение, источник впечатлений, подсказок...
«Подслушать у музыки что-то...» и т.п.






Малер
*
Малер. Тоже как с ноля. Будто впервые после Бетховена изобрёл музыку. Так можно писать тоже только один раз.
Может быть, это можно сказать и о других больших авторах?
*
В Малере какая-то пружина была. Она развернулась. В виде его плотных, мощных, сверхубеждённых в своей определённости симфоний. Пружина или что-то подобное, но как бы инородное человеку – бытовому человеку. Из обыкновенности жизни, тянущейся каждый день, такое написать невозможно. Это должно идти вопреки каждодневности.
*
Малер. С. № 3. 20 век. Представляется какой-то большой ангар. Трубят на весь ангар. Трубный глас. Над лагерями, полями сражений, над копошением людей...
*
Малер. Его симфонии – как необычные, выращенные в специальной оранжерее цветы.
В этом букете 8-я симфония – самые необычные с пряным малеровским запахом цветы.
Сумрак начала второй части.
*
Малер, симфония № 9, Бруно Вальтер.
Будто бы утешительная музыка. Она не приукрашивает реальность, а рассказывает всё как есть, увлекает этим своим рассказом, своим пониманием того, что происходит.
Будто стоишь на самой верхней палубе огромного многопалубного океанского лайнера и смотришь на бушующий где-то внизу океан. Дождь, ветер, палуба покачивается и слегка вздрагивает, но лайнер плывёт…
И будто всё понимает. И те, кто на его палубе, тоже в этот момент начинают проникаться этим пониманием.
*
Малер. С. № 1. Первая часть. Начинается игра. Все раскладывается по порядку. Вот он этот мир. Все в его руках. Ничего, кроме музыки, для того, чтобы этот мир был показан в своей сути ненужно. Он творец этого мира. Он и в самом деле на тот момент таков. И все на земле думают  так же. Потом мир повзрослеет. Вместе с Малером и его музыкой.
*
Малер. Симфоническая материя одна и та же во всех симфониях.
И у Прокофьева, Чайковского, Шостаковича, Рахманинова… Музыка узнаваема с первых тактов.
Девять симфоний Малера. Последняя, кажется, собрана из набросков уже после его смерти.
Как-то кажется, что он не знал, что должно быть дальше. Это чувствовалось ещё с 7-ой симфонии.
Да и никто не знает. Нет опыта у человечества в этом вопросе.
Они высказываются. По молодости – активно, ярко, свежо, оптимистично… Но мир под воздействием их музыки ни капельки не меняется. Тут и призадумаешься! Что этому человечеству нужно?
Но гадости говорить о мире и человечестве – это и бессмысленно и глупо.
Понимают постепенно, что они со своей музыкой должны постоять в сторонке, что не они тут главные.
Мир сам по себе, а музыка, литература, искусства – это дело десятое.
И как с этим жить!






Флейта
Миядзи. «Море весной». Пьеса для флейты и фортепьяно. Концерт в детской музыкальной школе.
За хорошее поведение во время прослушивания некоторых детей наградили шоколадками.
Там есть в начале и в конце одинаковые, печальные места. Флейтистка, переводя дыхание, громко втягивала воздух. Это было похоже на всхлипы. И это очень подходило к характеру музыки. Пьеса для флейты, фортепьяно и всхлипов. Или рыданий. Ну, или плача.


Музыкальные миры
Вагнер, Брамс, Малер, Брукнер. Творение в виду друг друга. Случалось, и буквально. Однопородные. Учитывание только себе подобных, то есть только тех, кто входит в этот узкий список. Писали друг для друга. Описывали один и тот же мир. Не замечали ничего кругом. «Мрачное величие» – одна из общих красок их творений. У их современников из других стран как бы никогда не было такого, не доходило до такой степени «мрачности» и «величия». Это как условный жанр. Игра. В него надо играть. Входить в круг этой игры. Хочешь, не хочешь. Да тебя ещё и не примут. Порода не та.
Такая же, аналогичная, - жанровая, условная величественность опер Верди. Мир опер Верди. Ничего общего с бытовой действительностью. Никакой самоиронии.


Цикл
Пьесы Мусоргского. «Раздумья». Именно раздумья. Что-то дробящееся, маленькими циклическими мотивами. Как движение мысли. Наверчивание кругов одного и того же. Зудящая мысль…
Ценность и такой негармонической, срединной, почти служебной музыки. В ней та необходимая степень подробности нашей жизни, которая так иногда необходима.
В этом ещё и то важно, что после этого промежуточного, неокончательного звучания может больше ничего и не последовать. Это чаще всего – неспособность пробиться дальше. В что-то более существенное.
«Слеза». Действительно слеза. Фактура музыки. У слез именно эти ноты, эти темпы, интонации, тембры…


Состояние музыки
«Всё искусство стремится к состоянию музыки», - сказал Уолтер Патер…» - это из работы Бродского «Писатель и тюрьма».
Стремятся. Но не могут того, что может музыка. Рассказать, ничего не рассказывая, проживать, не проживая… Начинаешь что-то рассказывать и становится скучно. Все эти ненужные подробности. Через них так противно пробираться. Они не имеют отношения к сути.
Может быть Тютчев с его «мыслью изречённою» о том и говорит. О тщете слов.


Гаврилин
*
«Перезвоны». Повороты. Мелодические. Стихия народная. Как ручной выделки материя. Так никто теперь музыкально не думает. Гаврилин успел.
Бессилие тех, кто остаётся. Так на этом бессилии все и закончится. Невероятные усилия. И не пересилить.
В Большом зале «Перезвоны». И кажется чудом, что нашлось народу чуть ли не на полный зал. В то же время на Невском бред молодёжных тусовок. И все они обходятся без всего этого. И мир катится куда-то. Мир и молодость.
*
«Перезвоны».
«Боже! И зачем бы тебе не простить меня, не снять с меня проклятья своего? Ибо вот я лягу во мраке, завтра поищешь меня, а меня нет».
В обыкновенной, будничной  повседневности вовлекают публику в серьёзнейшие вещи!
Извлекают. Вдруг! Не боясь смутить покой, душевный комфорт беспечных обывателей.
Это же кем-то написано! Кто-то знает что это и как!
*
Звучат «Перезвоны». Вовлекаешься в стихию музыкального мира Гаврилина и уже не думаешь совсем ни о Берге, ни о Веберне, ни о Щёнберге, ни о прочих «окончательных» музыкальных авторах, обогнавших со своей музыкой бедную публику уже навсегда. Просто о них не помнишь в данный момент. Они уходят на второй, третий, десятый план.
Как-то не можешь удержаться от противопоставления этих таких разных музыкальных миров. Может быть, это нехорошо, всему же наверное есть своё время и место, но почему-то просится что-то сказать по поводу их противостояния, которое несомненно имеет место быть.
И при этом не хочешь чувствовать себя отсталым, заскорузлым дилетантом, остановившимся в развитии своих музыкальных вкусов.
Просто относишь музыку Гаврилина к чудесам человеческого духа. Эти чудеса нет-нет да появляются на земле вопреки всему. И сметаются всякие заумные теории, отбрасываются досужие рассуждения о прогрессе музыкального языка и того пуще – о конце музыкальной истории.
Ведь хорошо же! В этом есть человек, есть человеческий мир со всем, что в нём бывает.
Это человеческая музыка! Вдруг понимаешь, что именно этой человечности и хочется от неё.
Может быть даже, это главное в музыке.
Гаврилин будто отвечает на всякие заумные вопросы, задаваемые временем. Отвечает музыкой. Против которой нечего возразить. Она – вот! И ты хоть что делай, а её не зачернить, не осмеять, не унизить.






Вечер
«Не выносишь одиночества. Такой вечер выдался.
Не выносишь одиночества нас троих: композитора, исполнителя, слушателя. Мы каждый сам по себе. То, что нас трое, почти ничего не значит. Мы стараемся не замечать друг друга. Есть стихия музыки. И в ней мы каждый сам по себе».


МР3
Композиторы. Старались, старались, писали, писали… А все их творчество запихнули в несколько МР3-шных дисков. У Баха и у Моцарта побольше дисков, но все равно как-то несоответственно. Вся их многотрудная жизнь поместилась в пластиковых кружочках.


Романсы
*
«В дымке-невидимке». Соединение Фета, Танеева, Архиповой. Каждый поучаствовал. В целом. Архипова своим чистым голосом.
*
«Заветный именем будить ночную тьму...» Этот мир на самом деле существует или нет?
*
«Не говорите мне о нем...» Цыганская песня. Или цыганский романс?
Классические романсы все же шьют из более тонкой материи.
*
Русские романсы. Поёт Нетребко. Её молодой голос. Эти русские и никакие другие звучания. И слова... Будто возвышаются над незамысловатостью такой романсовой поэзии. Этот впечатление приходит благодаря музыке. Свежо, современно. По крайней мере, не тянется шлейф салонного музицирования из 19 века.
*
Людмила Шкиртиль. Вечер романсов. Женский голос. «Обертоны» - так, кажется, называется. Едва уловимые вещи. Вдруг как переливается через край. Очень трогающая передача настроения романса.
А пианистка наказана за фальшивый рояль. Ей не дали ни одного цветочка. Понятно, что не она, а инструмент «Беккер», но ничего с собой публика сделать не смогла. Фальшь!
*
Фестиваль «Северные цветы». Серов и Шкиртиль,
Романсы на стихи Пушкина и Дельвига. Замечательная музыка. Моментами впечатление было на грани восторга. Много нового, выпуклого, ощутимого и по поэзии и по музыке.
Местами - интонации героини Раневской из «Пархоменко». У неё – пародия на всех «малых» композиторов 19 века. На душещипательное у них. Но если этим сближениям не придавать значения, то всё было более чем достойно.
Романсы Даргомыжского, Алябьева, Аренского, Глинки, Верстовского, Варламова...
В зале музея Бродского было 19 человек вместе с фотографом.
*
И еще концерт Шкиртиль и Серова. Романсы. Гурилев, Булахов, Дюбюк. Образы. Маленькие разнохарактерные сцены. Полное перевоплощение.
В каком мире они живут!? Эта их твёрдая, беспримесная, бескомпромиссная линия. Откуда истоки? в нашем мире, в наше время! С этим встречаешься почти с удивлением.
«Не обмани» – романс Дюбюка на стихи Гейне.
«Сердце – игрушка», «Разлука», «Грусть девушки», «Тук, тук, тук… Как сердце бьётся». «Однозвучно гремит колокольчик».
И все остальное. Перечислять ни к чему.
Но перечисляешь.  «Свидание». «Свеж и душист твой роскошный венок»…
В каждом романсе своё, неповторимое, найденное, с вложенным в это чувством…
Краткое погружение. Снова и снова. И жалеешь, что наступает конец.
Опять какие-то неуловимые обертоны. Задевающие.
Не салон. Они достали это из глубины.
Впечатления сотрутся. Их и так воспроизводишь, с трудом подбирая слова. А через некоторое время, когда все окаменеет…
Впереди сидели две англичанки. Это добавляла слёзного умиления – от гордости за русскую музыкальную культуру.
*
Стихи превращаются в романсы. Стихи должны переливаться в музыку. Музыка должна звучать внутри  человека, её сочиняющего.
Романс Метнера поёт Архипова:
«Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.
Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец —
Живу печальный, одинокой,
И жду: придёт ли мой конец?
Так, поздним хладом поражённый,
Как бури слышен зимний свист,
Один — на ветке обнажённой
Трепещет запоздалый лист!..»
Есть ещё романс Алябьева на «этот текст».
И кроме Архиповой много других исполнителей.
Очень серьёзно относятся. К этому стихо-романсу 1821 года.
Пушкину всего 22 года! Как-то не привыкли в 21 веке (и раньше уже, давно)  принимать такое за чистую монету. Не те времена. Хотя какой-нибудь эстрадный исполнитель в наше попсовое время и не такое может залудить!
Для кого Пушкин такое писал? Можно со специальным прицелом – для романсного жанра. Такого у многих русских композиторов предостаточно. И даже! – только такое. Тот же Чайковский. Или Рахманинов.
И стихи, и музыка... Они должны звучать внутри постоянно.
Если они перестают звучать, всё останавливается. И тогда – молчание. Бывало что годами!
Это было с ОМ, с Рахманиновым, с Ахматовой:
«Как и жить мне с этой обузой,
А еще называют Музой,
Говорят: «Ты с ней на лугу...»
Говорят: «Божественный лепет...»
Жёстче, чем лихорадка, оттреплет,
И опять весь год ни гу-гу».
*
Людмила Шкиртиль. Вечер романса. Верстовский, Гурилев, Варламов, Алябьев...
Всё это похоже на перелистывание антикварных книг. Интересно и необычно. Другой мир. Отблески другого мира.
Отблески будто бы реальности. «Жаркие подушки», «утро майское», «мне не забыть тот взгляд…», «вечерком у ворот»…
Мимолётности.
«И всё это не спасло Россию», - э-ка, куда заносит!





О музыке
*
Из всего того, что придумал человек для передачи своих впечатлений от этого мира, что верней и глубже музыки способно на это!   
Вся тоска этого человеческого общежития!
Только музыкальное высказывание даёт концентрированное представление об этом мире во всей его полноте. С видимым и невидимым, существенным и случайным, космических масштабов и мизерным…
*
Музыка пытается вернуть человека в то состояние, которое ему нужно в этом мире для нормального существования.
Но как часто людям не до музыки!
*
В музыке – все самое прекрасное, что  уже свершило человечество.
Люди одной музыкой сказали все, что можно было сказать об этом мире.
И даже если ничего больше не будет…
*
Музыка – будто бы совершенно явно тот язык, который понятен всем.
И говорят на этом языке то, что ни у кого не может вызывать неприятия. В большинстве случаев.
Так отчего же! Отчего же тогда!
*
Музыка, дающая ощущение счастливой полноты и понятности жизни.
Это неподконтрольная людям реальность. Они могут жить рядом с ней, но постигнуть ее и как-то подпортить на самом деле не могут.
*
«Отвык от настоящей музыки, утратил вкус к трагедии».
*
Пройдёт время и, может быть, останется одна только музыка. Она будет звучать каким-то чудесным образом, стлаться, простираться над пустыней, которую после себя оставят люди.
*
Канчели. «Светлая печаль» для 2 детских голосов, детского хора и большого оркестра (1984-85).
Только в музыке можно так откровенно жаловаться.  Никто слова не скажет.
Музыка будто обгоняет другие виды творчества. В степени открытости переживаний, рассказе о страхах, тоске, отчаянии... Музыке почему-то всё можно.
*
Музыка – это работа души и больше ничего.
Музыка делается в душе, душою. Никаким другим местом это не сделать.
Душа-мир – это именно про музыку.
Мир в душе, пространство души...
И в этом пространстве – сотворение мира. В том же смысле как ГБ сотворил свой мир.
*
Усложнения жизни еще и с помощью музыки! Кому это нужно!
Мало кому, но есть такие.
*
Душевную опустошённость музыкой или ещё чем из искусств не заполнить. Ни музыка, ни что-то ещё не пригождается.
Музыка и всё остальное – только повышают общую сопротивляемость человека всяким неблагоприятным душевным явлениям. Повышают своего рода иммунитет.
*
Музыка всё-таки в своей основной массе – это способ добычи счастья, хорошего настроения, радости, любви к этому миру...
Странно, когда композиторы исходят из чего-то другого. Изо дня в день! Из опуса в опус!
Их будто какой-то болезнетворный микроб укусил.
Те, кто радует как бы за развитие музыкального языка и пускается во все какофонические тяжкие... Ради чего?
Может быть, это всё гуссерли в музыке?
Хотят пробить стену какого-то невиданного понимания. Безуспешно.
В музыке это ещё безуспешней, чем в философии.
Ну, а вообще... К людям с музыкой идут тогда, когда что-то получилось. В этом – получившемся – и вся доступная человеку новизна. Новая музыка – очередное открытие этого мира. Каждый хороший композитор открывает этот мир как заново.
*
Красиво говоря, нет ничего более эфемерного и ничего более несомненного, чем музыка. Несомненного с точки зрения вечности.
*
«Кюхель...» Низвергание. Окно в то запредельное место в божественном мироздании, где хранится вся музыка.
*
- Спрятался за музыку, в музыку.
- Скажи ещё – «под музыку»!
*
Неделя, проведённая  без книг и музыки…
И вот несколько русских романсов…
Это как  настройка души. Так придя на урок в ДМШ, ученик настраивает свой инструмент.
Эта настройка не позволяет сбиваться в повседневности на что-то несущественное.
Как будто ничего не меняя в окружающем мире, музыка возвращает тебе правильное, не искажённое чем-то случайным, истинное понимание этой жизни, её подлинный смысл. Возвращает тебя самому себе.
*
Существование в «примитивной» музыкальной среде. Вроде бы это должно быть плохо. Но не можешь применить это «плохо» к некоторой категории граждан.
Находишь для них и их музыкальных предпочтений уголок понимания.
Все эти музыкальные «коврики с лебедями» или «слоники на комоде»... Куда ж без них!
*
«Шлягерная» музыка? В этом мало хорошего. Так кажется.
Даже само это слово – «шлягер» - звучит противно!
Запиленные от частого употребления пьесы! Может быть, в классике это особенно мучительно.
*
Люди пользуются музыкой, не зная в общем-то, что это такое. С музыкой, наверное, та же история, что и с электричеством, которым научились пользоваться, толком не представляя, как это устроено изнутри.
*
Эти дети. Их не зацепить их серьёзностью этого мира. Для музыки. Только для музыки!
А может быть, они всё понимают, только не говорят об этом?
А ведь что может быть серьёзней музыки!
*
«Без музыки жизнь лишена смысла», - сказано, якобы, сумасшедшим самоуверенным Ницше.
Соглашаться с ним или не соглашаться? 
*
«Чайковский... Другие... Они не боятся рассказывать будто бы одно и то же.
Как так получается?
А на доверии.
Слушатели вступают в мир музыки. Музыка делает всё в мире правильным, оправдывает всё, с чем соприкасается.
Весь остальной мир вне музыки – что-то случайное, временное, преходящее. Да-да! А музыка – вечное».
*
- Бог всю красивую музыку раздал классикам.
- Много ты понимаешь!
- А в самом деле! Вдруг!
- Неправда.
*
- О это сладкозвучие музыки! Неудивительно, что им кажется, что это самое ценное в человеческой цивилизации! В этом мире!
- А разве не так!
*
«Музыкантам давно знают цену этому миру. Поняли его бессмысленность. Поэтому они отгораживаются от него. Поэтому так держатся за свою музыку – этот островок какого-то смысла в океане хаоса и безобразий.
Иногда устало, иногда отрешённо повторяют свои давно всем известные пьесы. Это такой способ погружаться в медитацию. В молитву! Вся музыка –  это молитва».
*
Что-то беспокоит. Что же так беспокойно!
И, оказывается, человек способен передать своё состояние музыке, которую он слушает.
Вот этой  вполне невинно-классической, спокойной сонате Бетховена для виолончели и фортепиано, например.
Торопишься выключить эту «беспокойную» музыку.
*
Не помнишь, что есть музыка. Не помнишь, пока не услышишь её. Пока не укроешься в ней. На время.
*
Музыка. Подстраивающая всё под свой строй. Выстраивающая.
А они, может быть, её воспринимают не так. Она на них действует не так. Или вообще не действует. Или они не смешивают музыку и всё остальное. Можно только воображать, как это бывает.
«Страсти по Матфею». Ц. сказал, что это противно. Не просто поют противно, а просто «противно». Всё противно. Причем, его никто не спрашивал. Это была естественная реакция. Как у психоаналитика.
Как бы нормальная реакция простого советско-российского инженера. У него и без того проблем хватает.
Например, с диспетчеризацией на Выборгской, 25.
*
Музыка – это религия. Надо верить, что в музыке есть всё то, что от неё ждёшь.
Без веры это не работает. Как и в случае с религией.
*
Сочинение музыки. Когда сочиняют гармонические вещи.
Собирают гармонию где только могут. Из себя собирают по чуть-чуть – при любой возможности, конечно, не беспрерывно.
Что-то сознательное и что-то от своей человеческой природы – из бессознательного.
Из окружающего мира… Что-то находят, приберегают, накапливают, концентрируют…
Никто не неволит. Это гармонический инстинкт. Подсознательное желание видеть мир таким. «Сочинение» такого мира – гармонического. Каким бы ни был подлинный мир.
*
- Надо искать и находить что-то важное для себя в музыке. Какие-то объяснения душевных явлений и мира, в котором ты живёшь. Если этим не заниматься постоянно, то музыки как бы и не будет существовать для тебя.
- И надо ещё точно знать, что в музыке всё это можно найти. Доверять этому источнику познания мира.
*
Музыка не кончается, может быть, потому, что она непостижима. Ни у кого не хватает ни времени, ни духа что-то рассмотреть в ней окончательно. Ею пользуются не понимая.
Эти нескончаемые исполнительские обращения к музыке, написанной, может быть, столетия назад - это именно бесчисленные попытки углубления в музыкальную материю с целью её постижения.
Повторяют и повторяют давно знакомые мелодические обороты, музыкальные фразы... Вдруг-да за каким-то очередным повтором что-то откроется в понимании этих звуков.
*
И будто эта музыка относится ко всему на свете.
И к ним - которые и слушать никогда её не будут.
Она относится и к ним. Живущим или жившим.
Такое свойство музыки. Она растворяет в себе мир.
*
Документальный фильм о музыке.
Рассуждения персонажа «Крейцеровой сонаты» о том, что музыка вызывает чувства, которые сами по себе в человеке не появились бы.
 «Иллюзия чувства там, где его нет».
Это то, что не принимал в музыке Толстой.
Выдумки Льва Николаевича.
Музыка всегда в таких делах вторична. Она помогает что-то вспомнить, украшает переживания, но никак не вызывает их.
Сам же Л.Н. умилялся музыке. Но это от ощущения полноты переживания жизни, оттого, что тебе кажется, что ты приблизился к пониманию сути вещей.
*
А ещё вопрос. Зачем нужна музыка? Зачем эти красивые, ритмичные, с разными тембрами звуки? Вот эти, например. Бах, гобой, клавесин… В медленном темпе. Будто мы смотрим ранним, туманным утром в окно. И перед глазами зелёные холмы с редкими деревьями…
Эта звукопись… Будто вторящая пейзажной картинке. Озвучивание этого немецкого, наверное, пейзажа. Баховских времён.
В 19 веке абстрактная, галантная, салонная музыка почти полностью уступила место романтическим изысканиям. Уже послышалось в музыке что-то драматическое, даже драматургическое. Музыка с интригой. Не одни только пейзажи.





Музлитература
Как в музыкальной литературе пытаются описывать музыку? Да вот смешно: нарастание чего-то... злые силы... лирические темы добра и счастья...
Что же еще остаётся делать! Не хочется расставаться с музыкой, хочется спрятать е` в головные мысли. Хоть в каком-то виде.


Чёрный голос
Кто скажет правду о человечестве? Говорит правду – эта орущая со сцены негритянка. Джунгли. Раса вся ушедшая в стихию такого рода музыки. Здесь они  целиком. Ритм, голая экспрессия…
Как они должны презирать весь остальной мир!
Работают как молотобойцы.


Профессиональные слушатели
*
Учительницы сидели впереди и всё подсмеивались над игрой пианиста. N. тоже чувствовал, что что-то не так, а учительницы точно знали и могли сформулировать. Но болтать нельзя, и они только обменивались улыбками.
*
Пианист на букву «У».
М. только на Скрябине во втором отделении забылся музыкой.
Татьяна Ивановна сама не знала, понравился ей пианист на букву «У» или нет. Вместо ответа она сказала:
- Из-за того, что у него некоторые пальцы короче других, у него случаются «провальные» пианиссимо, когда звук вообще теряется.
М побоялся высказываться перед профессионалом, поэтому он оставил своё мнение при себе:
«Может быть, «У» и хорошо играет, но слишком уж много он употребил композиторов за один концерт».






«Антология русской музыки»
Балакирев, Аренский, Даргомышский… Редко или вообще никогда не слышанные вещи. Оркестрованный «Исламей»…
Думаешь о России 19 века, для которой все это писалось. А сколько музыки на народные темы! Музыкальное воплощение России.
И все это прекраснодушие не помогло в 17 году. Не помогает и далее.
«Увертюра на темы трех русских песен». Милий Алексеевич Балакирев.  Он жил неподалеку – на Коломенской.


Репертуар
Из дверей ресторана: музыкальная бормотуха. В стиле Верки Сердючки.


Звучание
Фильм. Музыка звучала пошло. Вошла жена, изменяющая мужу. А он в это время слушал какое-то камерное струнно-фортепианное произведение. На фоне изменнических мыслей жены музыка звучала пошло. Ему жена изменяет, а он слушает классическую, строгую, мужественную, слегка механистическую, как часто бывает у европейских классиков, музыку.
Музыка звучала пошло в фильме «Чапаев».
Так бывает, когда к быту примешивается музыка. Или к музыке – быт. Последнее чаще.


Музыка дня
То, что проходит под рубрикой «современная академическая музыка».
Подряд по аудиозаписям в «Контакте» (более-менее известные имена): Губайдулина, Барток, Шнитке, Хиндемит, Вайнберг, Пярт…
Музыка этого, именно этого дня. Она будто вынута из нутра этого – за окном – мира.
Они говорят об этом – заоконном - мире.
Это развитие музыкального языка привело к этому музыку, к этому соответствию музыки и понимания этого мира?
Вопросы.
Или, может быть, они научились выходить с помощью музыкальных средств на что-то, соответствующее ощущениям и пониманию этого мира? Музыкальный язык стал настолько выразительным?
Нет, скорее не язык доразвивался, а автор начал понимать. Начал понимать именно так, как это звучит у этих неласковых и не умильных авторов.
Музыка позволяет выразить это понимание. Ни в литературе, ни в изобразительном искусстве нельзя добиться этого так полно.


«Железо» и музыка
*
Она, конечно, противостоит. Своей хрупкостью. Этому железному и, как часто кажется, бессмысленному миру. Как? На бытовом уровне это не понять. Механизм противостояния. Чем она может взять?
Когда смотришь на техническую труху, – а рано или поздно все становится трухой - понимаешь ее правоту, ее право противостоять… Все это – бытоподдерживающее, проходящее без следа. Как съеденный обед.
Как свести эти разные вещи? Что это? Украшение этого железного мира? Украшение, без которого мир этот прекрасно обходится? Украшение, которое этот мир ни во что не ставит? Солнечные зайчики. Одуванчик…
*
Филармонический концерт.
И будто здесь - главное! А не где-то там – в железе и бетоне, в лязге машин, в реве ракет, в гуле заводов... И в других продуктах самоутверждения человеческой расы. Линия времени проходит здесь и сейчас.
Может быть в такие минуты – это самое главное место на земле.
Вообще, главное всегда происходит в этих залах. Погружение в ощущения, а затем и в нисходящую откуда-то полноту понимания. 
Это то, чего нет у природы. И причастность Бога к этому не всеми признается.
Литература и живопись – это уже рангом ниже.
*
Всегда пытался совместить писания и «железо», писания с музыкой, музыку, опять же, - с «железом»... Совместить всё со всем. Помыслить, почувствовать мир в неком единстве.
Авторские выдумки про нежные чувства, драматические фабульные конструкции, лирические заметки и прочее – с одной стороны, и что-то служебно-производственное, далёкое от этих эфемерных сфер, рутинное, часто бестолковое, но дающее хлеб насущный этому земному миру – с другой.
Всегда было желание как-то уйти от повседневной, абсолютно очевидной несовместимости одного и другого.
И, случается, в какие-то минуты всё будто укладывается в что-то единое.
Это бывает в минуты, когда мир предстаёт на фоне музыки. Когда мир со всем его содержимым  как бы погружается в стихию музыки. Когда музыка заливает, поглощает всё на свете, наполняет всё своей высшей духовной энергией.
Может быть, что-то иллюзорное - это объединяющее музыкальное начало этого мира?
Что называется - «кажущееся явление».
А может быть, в этом что-то есть. Во всяком случае, ничего другого придумать не можешь.






Музыкальная классика
*
Вся классика – о молодости. Это в молодости мир кажется таким прозрачно ясным, полным гармонии, порядка, логики…
*
Классика все выстраивает. В мире, в понимании, в ощущениях… Потом только начинаются сомнения.  Когда классика перестаёт совпадать с этими ощущениями. Когда жизнь побеждает музыку.
*
Менухин как-то высказался о игре с Гульдом. Они исполняли сонаты Бетховена. Прозвучало определение Менухина об этом исполнении: «человечно». С музыкой, с классикой всегда так. Ощущения от музыки, не поддаются точным словесным описаниям. Только что-то предельно обобщённое, сверхобобщённое: «человечно», «благородно»… Только так вот – почти ни о чём! Золото, серебро звучания. Именно в этом «благородство». Более подходящего слова не находишь. Безошибочный критерий настоящего. Может быть, это главное, что отличает классику, от остальной музыки.
*
Классика. «Намоленная» музыка. Это добавочное качество.
*
Музыка. Детский лепет ДМШ. И даже в таком исполнении...
Музыка – воплощение всего, что есть, что накопилось у людей, у целых народов за историю их существования. Это уже отмечалось в  связи с народной музыкой. И вся классика – о том же!
«Музыки жалко».
В самом деле! Самое бескорыстное из деяний человечества.
«Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов».
*
«Классическая стена».
Если у искусства нет непреодолимой стены, оно не совершенствуется, удовлетворяясь пустяками.
Классика. Музыкальная. Вот где эта стена стоит перед каждым новым музыкантом! И надо как-то биться об эту стену!
Эта жёсткая и бескомпромиссная постановка вопроса иногда дает результаты. Находятся такие, которые сдвигают эту стену. Пусть ненамного – на миллиметр!
*
Классика и... И условно говоря – что-то банальное, шлягерное,
Классика как антипод банальности. Неисчерпаемость классики и банальность как таковая.
Банальность - то, что исчезает вместе со случайными людьми. Остаётся только зияние. Видимость большого искусства схлопывается как мыльный пузырь.
Классика – попытка разгадать тайну жизни. Удачная или неудачная попытка - дело второе.
Банальность - это показ уже чего-то якобы понятого, разгаданного. Уверенного в себе.
В классике с приходом новых исполнителей все начинается сначала.
И именно потому, что  «классика – попытка разгадать тайну жизни».
Безуспешная попытка, но благородная в своём вечном стремлении к невозможному.
Это разгадывание происходит на небольшом пятачке написанного, бывает что, столетия назад классического произведения.
Интенсивное освоение музыкального пространства.
И ведь не боятся так жить! Идут на приступ. Вкладывают в давно известный музыкальный материал свои только что народившиеся души. И кладут жизнь на это.
*
Отличие классики от всего прочего – отсутствие банальных поворотов, банальных рисунков в мелодиях. Возьмёшь одну неправильную ноту – и очутишься на эстраде. Классическая мелодия будто балансирует, постоянно рискуя впасть в банальность, безвкусицу, примитивизм.
Классика – это ритуал, единая линия развития, родословная, как у породистых собак или у аристократов.
*
Музыка плескалась как вода из крана. Ровнотекучая классика. Журчание, ровное, убаюкивающее. И всплески иногда.
*
«Благородство звука».
Г. Кремер. Какая-то пьеса для скрипки и фортепиано. Что-то сравнительно современное. 20 век.
Золото, серебро звучания. Именно в этом «благородство». Более подходящего слова не находишь.
Это трансцендентное понятие.
Может быть, это главное, что отличает классику, от остальной музыки.
Безошибочный критерий хорошей музыки.
 «Возможен ли такой же эффект в словесности?» - перескакиваешь на другую тему.
*
Давно известная вещь. Классика в музыке, в литературе дают возможность пользования в жизни чем-то высшего порядка. Из доступного. Из общедоступного! Не нужны ни связи, ни крутые родственники, ни особые капиталы...
Что-то в высшей мере - прямо тут же, не сходя с места! Никто не в состоянии ни запретить, ни ограничить обладание этими предельными по высоте вещами в данном нам с рождения  Божьем  мире.
Пределы этой высоты зависят только от тебя самого – от твоих внутренних качеств, от твоего желания приобщиться к вершинам человеческого духа, от твоей настойчивости, от готовности воспринять эти открытые всем вещи должным образом.
Это относится и к другим идеальным, духовным вещам, требующим от человека только внутренней готовности и желания соответствовать этим вершинным вещам.
Всё остальное в материальной, бытовой повседневной жизни может так и остаться недоступным.
К тому же миллионы, роллс-ройсы, должности, дворцы, яхты и пр. – это то, в чём никогда не добраться до предельных высот.
А музыка и литература - вот они!
*
Примерно о том же - на тему доступности для человека чего-то высшего».
Людвиг ван Бетховен:
«Музыка это один бесплотный вход в высший мир знания, которое постигает человечество, но которое не может постигнуть человек».
*
Классика. Никаких избыточных страстей. Излишних. Всё, что приближено к экстремальной реальности, выведено за рамки, как неподобающее, неприличное.
Искусство признано облагораживать, услаждать слух, вкус... Искусство, под покровительством Аполлона, муз и всё такое.
А тут в 18-19 веках искусство спустилось с Олимпа и стало выражать страхи, переживания, страсти простых смертных. Которых в их жизни перестало удовлетворять только высокое, величественное, монументальное...
Захотелось чего-то более живого, трепетного, максимально приближенного к тонкостям психологической жизни авторов.
И при этом осталась вечная, нетленная  классика. А у музыкантов появилась дополнительная более трудная задача достижения этого же эффекта живого и трепетного звучания с помощью классического музыкального материала.
Добираться до психологических тонкостей авторов и в этом строгом, упорядоченном, размеренном, выверенном, сдержанном, не терпящем избыточных страстей мире классической музыки.
*
Бетховен не рассказывает ничего окончательного.
Может быть, это общее свойство классиков.
Они умели не смешивать искусство с жизненным отчаянием.
*
J.S. Bach: "Actus tragicus". «Трагическое действо»
Не зная немецкого языка, только по характеру музыки можно не уловить, что это что-то о смерти, а именно «поминальная кантата».
Почти вся духовная, связанная с церковными ритуалами музыка Баха звучит для случайного слушателя так же «похоронно».
Церковь, иконы, сумрак, строгие лики, высокие гулкие своды, сама церковная обстановка...
Торжественные, подавляющие слушателя звуки органа или хорала на библейские и другие религиозные тексты...
Всё отсылает к мыслям о бренности бытия и, одновременно, - настойчиво и непреклонно - о вечности, которая всех ожидает по окончании жизненного пути.
Это нелегкомысленное отношение к жизни, к миру наследует вся последующая, так называемая в обиходе, классическая музыка. И «классика» сохраняет такое отношение, даже когда авторы в большинстве своём отошли от религиозной тематики. Высшие достижения музыкального искусства по-прежнему будут ориентированы на нечто грандиозное, говорящее о человеке и мире в надбытовом, космическом, духовном плане. 
Другое привычное название классики – «серьёзная музыка». Это именно об этом – о серьёзном, вдумчивом отношении человека к миру, в который он попал с рождением.
Вся «классика» и призвана погружать слушателей в нечто основательное, требующее духовной, интеллектуальной работы.
Это отношение к жизни - наиболее устойчивое, отвечающее истинному её пониманию.
Жизнь драматична и, в конце концов, трагична. Надо это принимать и не прятаться от этого.
И в этом нет ничего тяжёлого, гнетущего, подавляющего психику человека, как иногда кажется тем, кто не принимает такое состояние души.
Классика даёт ощущение приобщённости к такому пониманию мира. Это дорогого стоит.
*
Поставленные рядом классика и что-то еще – пусть качественное и трогательное.
В аудиозаписях в группе Прокофьева какой-то любитель музыки разместил наряду с фрагментами из балета Прокофьева – мелодию Нино Рота.
Ну, вот! Попса она и есть попса. Даже если она качественная как у Нино Рота.
*
Интересное сравнение некого джазово-классического саксофониста (ТВ) классики и попсы.
Попса - это обои, кафель, панели Евростандарта. Необходимые для жизни вещи.
А классика - это те картины, которые висят в комнате, оклеенной этими обоями.
*
Классическое благородство звука. Не пустые понятия!
Помимо привычки к такой музыке в предпочтении классики всему остальному в музыкальном мире есть и что-то фундаментальное, соответствующее каким-то естественно-природным основам человеческой цивилизации. Не может не быть!
Человечество постепенно отыскало, освоило в своей культурной практике эти, можно сказать, космические, или даже Божественные, основы музыкального миропонимания.
Ни много ни мало!






Рамо
«Перекликание  птиц». Звучит сначала запись  Гилельса, а затем - какого-то неизвестного баяниста.
У них перекликаются птицы совсем разных пород.


Всё просто!
«Людмила Алексеевна хорошо все объяснила:
«Сидит София Олеговна в музыкальной школе и счастлива. А другой - в оркестре, и думает, почему он не стал физиком!
Музыку надо любить!»


История
Рассказывает длинную обстоятельную историю. На виолончели.


Концерты
*
Вырвался один живой фальшивый звук из общего сплошного, организованного, освященной веками потока музыки.
*
Живой оркестр. Всегда услышишь что-то новое. То, что в записи не улавливается.
И это как театр. Настоящий театр, а не радиопостановка. Можно видеть тех, кто произносит инструментальные реплики, переговаривается, шепчет, грубит, перебивает, вопит, утешает, пытается всех примирить, командует, жалуется...
*
Большой барабан наконец сумел достучаться до сердец публики.
*
Большой зал. Саулюс Сандецкис и его сын Витаутас.
1. Моцарт, симф. № 35. 2. Гайдн, концерт ре мажор для виолончели с оркестром. 3. Гайдн, симф. № 100, «Военная».
Моцарт - что-то воздушное, лёгкое... Безделушка 18 века.
Витаутас как-то тихо играл. Камерно.
Совсем будто несерьёзная симфония Гайдна. У него все такие.
Ничего, что вкладывали в этот вид музыки последующие композиторы, начиная с Бетховена и кончая Малером и Шостаковичем. Не для того симфонии предназначались в 18 веке?
Ни цветочка. Даже казённого – от администрации, с вручением вахтершами. Это было обидно?
Приехали побаловаться Моцартом и Гайдном.
*
Трогательное единомыслие, единодушие оркестра. Особенно струнных. Особенно скрипок. Они со всем, сразу, единовременно согласны. Это трогает.
*
Палитра.
Валторнисты, трубачи, фаготисты… Курят в антракте на лестнице.
Как тюбики красок оркестра. Семьдесят человек. Богатая палитра. Дирижёр выдавливает тюбики и пишет симфонические полотна.
*
Дирижёр в начале дирижировал одним только треугольником, страстно, напряжённо, наклонялся, вытягивая руки, будто о чем-то умолял. А скрипкам только небрежно махал, как на гудящих назойливых мух.
*
- Оркестр как маленькое море.
- Что?
- Волновался.
*
Дирижёр покачивался в такт музыке, махал палочкой, подстраиваясь под ритм музыкальной пьесы, иногда еле успевая это делать. И даже пританцовывал в некоторых местах. Ему все это страшно нравилось.
*
Точная, филигранная игра оркестра Плетнева. Бетховен.
Это как хорошо изготовленный ключ. Без точности его изготовления замок в мир музыки не откроется.
*
На сопрано в одном месте (Tuba mirum?) и на Лакримозе. Две щекотные слезы.
*
Фальшивые медные, вялые, равнодушные скрипки.
Гергиев остался недовольным.
*
Захлопали. Один, другой, потом как стая птиц на дереве, потревоженная со сна, забились, зашумели…
А через некоторое время, поуспокоившись, опять рассаживаются по веткам. И тишина.
*
Хлопают и хлопают...
Не дают старушкам-вагнерианкам сбежать в гардероб.
*
Бесчувственные, холодные старушки-филармонички. Их не пронять.
Валерий Афанасьев. Капелла.
Моцарт, фантазия и соната до минор. Звук. Филигранный звук. Каждая нота подана в лучшем виде. Непривычные темпы, паузы… И старушки это отмечали.
Шуберт, соната си бемоль мажор. Та же отточенность, деталировка, тончайшие градации звуков. Опять же, некоторые места непривычны.  Время звучания около часа. У Фёдоровой с диска – сорок одна минута.
Не от мира сего. Отрешённый. Необычный.
*
Капелла. Дмитрий Башкиров. Постаревший лет на тридцать. Может быть, чуть меньше.
Моцарт. Фантазия до минор. Действительно фантазия. Смена темпов, интонаций, характера. Будто театр.
Шопен. Рондо до минор. Что-то очень польское. Башкиров любит Шопена.
Моцарту и Гайдну больше всех не повезло: шумели дети, пререкались опоздавшие, кашляли, даже заверещал один раз мобильник.
Бисы. Пьеса Моцарта, транскрипция, что-то из Равеля, современный испанец: «Девушка в саду», что-то еще. Не уходил, пока не сломалась педаль.
Очень тонкое звукоизвлечение.
Мама дочке после концерта: «С боевым крещением тебя».
*
Концерт для ф-но с оркестром Лютославского.
Разобранный на винтики Рахманинов, с деталями от Скрябина, Чайковского, Прокофьева, Равеля....
*
Поёт на немецком. Как леденец подсасывает.
*
 «Нос». В Мариинском.
У Покровского было правильнее. Это камерная опера! Тем более эта сценическя постановочная машинерия - ни к чему! Лучше бы позаботились о слышимости.
Не по простоте. Публика осталась холодна. Совсем не гениальная постановка.
Система казённых букетов.
*
Белосельских-Белозерских. Что-то второсортное. Начиная от старушек: учительницы, бывшая техническая интеллигенция… Стабильно дешёвые билеты. И что-то в атмосфере.
Не понять секрет этой второсортности. То ли оркестр, то ли зал, то ли контингент… Всё вместе наверное.
Моцарт. Увертюра к «Дон Жуану». Впервые так вблизи. Живой звук Моцарта.
Дуэт Церлины и Дон Жуана. Тусклый растресканный слабосильный голос певицы. Баритон ученический.
Штраус. Увертюра к «Летучей мыши». Разложенная по полочкам структура, ходы музыки. Барабаны не в ритме!
Равель. «Благородные и сентиментальные вальсы». Благодаря вступительному слову узнали о программном содержании.
1. Аделаида.
2. Встреча с и её возлюбленным Лореданом.
3. Лепестки маргариток.
4. Ссора и примирение.
5. Герцог преподносит подарок.
6. Герцог умоляет Аделаиду танцевать.
7. Аделаида идет за Лореданом.
8. Счастливое успокоение.
Угловатые мелодии вальсов. Только второй номер действительно сентиментален, то есть более-менее сладкозвучен (тоже отмечено лектором).
Все бы хорошо, но оркестр сбился в изменениях мелодий и темпов и потерялся.
Гершвин. Американец в Париже. Поскольку дирижёр из США (Владимир Ланде) эта вещь ему особенно удалась. Очень живописно. И кафе-шантаны, объявленные лектором, и соблазнительная партия скрипки, и автомобильные клаксоны, и джаз, и воспоминания об Америке… все было.
Но старушки, дети, учительницы и техническая интеллигенция были сдержанны, скромны, не настойчивы в аплодисментах.
*
«Идти по музыку».
И так можно сказать, и так можно понимать.
«В концерты».
*
Верди. «Реквием». В. Чернушенко. Очень хорошо. «Лакримозно».
Восторженный смысл жизни. Хотелось обнимать соседей.
И потом ни слова. Всю дорогу. Мысли о том, почему всё так, откуда это берётся?
*
Всем этим людям не до Малера. А вот идут «малерианки». Есть же «вагнерианки», почему не быть и «малерианкам»!
*
Малер, с.№ 1. Шёл плакать. Готов был к этому. По совокупности причин и беспричинно.
Днём показывали «Войну и мир». Целиком. Всё как-то размягчилось.

«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне».

Плакать как-то не пришлось.
*
Опоздал на концерт. Малер №5! Гергиев!
Облом. «Щас бы шел одухотворенный! Приподнятый. Над простыми гражданами. Это реальное ощущение. Отпускаешь душу и потом какое-то время идёшь с ней как с воздушным шариком на ниточке. Вместо всего этого – такой облом.
Казалось бы – о чем жалеешь?! О сотрясении воздуха? Под управлением Маэстро...
*
«Северные цветы». Малый зал.
Яначек. «Дневник исчезнувшего». Цикл для тенора, меццо-сопрано, трёх женских голосов и фортепиано по поэме Озефа Калды. Впервые исполнено в России. Сильный тенор. Хорошая музыка. Артём Коротков, Шкиртиль, Серов…
Интересный текст.
«Хочешь, Янек, посмотреть, как спят цыганки?» «Тёмный ольшаник, прохладный источник, чёрная цыганка, белые коленки: всё этого я, пока жив буду, никогда уже не забуду». «Спешу теперь я часто вечером в лесок. Зачем я туда хожу?.. Я собираю там землянику».
Дворжак. Квинтет ля мажор для струнного квартета  и фортепиано. Вильнюсский квартет, некто Элиан Родригес. Не слышанный ни разу. Орнаментальный. Родригес – как та цыганка из Яначека.
Полупустой зал.
*
Башмет. Вайнберг («концертная симфония»), Шнитке («концерт «На троих»), Шостакович, (Тринадцатый». Переложение квартета № 13 для солирующего альта и струнных») Прокофьев («6 мимолетностей». Переработка Р. Баршая).
Бисы: Партита Баха, Стравинский,«Русская песня», Шостакович «Скерцо».
«Тринадцатая». Испортили. У Д.Ш. всё проще, без придыхания, упора на виртуозность и «концертность».
Прокофьева мало, «мимолетно» мало. Хочется на весь вечер. «Прокофьев и его ХХ век». Или: «ХХ век с Прокофьевым».
Партита Баха. Размышление. Ясно изложенная мысль. Все повороты отслежены. Чеканно. Это можно было слушать ещё и ещё, а не в бисах.
Не нравится это скакание по авторам. Должно быть одно длинное настроение.
Под конец – «Концерт для мобильника с оркестром» Стравинского. Слава Богу, мелодически как-то близко к исполняемой музыке.
Альт по тембру напоминает мычание коров. Контрабас, особенно в виртуозных частях, ассоциировался с джазом.
Живая музыка.
«Холодноватая питерская публика», - наверное подумал Башмет. Старушечий контингент. Тёртые музыкальные калачи. Их на знаменитостях не проведёшь. Отмеренный восторг.
*
Ашкенази. Прелюдии С. Рахманинова.
Говорить можно только о себе. Даже классикой нельзя пользоваться по-другому. Нет ничего общего, абстрактного, отдельного от подлинной жизни исполнителя.
Как это достигается - каким трудом или каким чудом – знает только сам музыкант, добившийся от себя и от своей музыки такого качества звучания классических произведений, которые всем давно известны и заиграны, бывает, до предела.
*
Концерт в ДМШ. Живая музыка. Когда вживую слушаешь музыку, слушаешь живой и трепетный звук инструментов, возникают совсем другие ощущения, много дополнительного, даже не предполагавшегося при слушании этой же музыки и этих инструментов в записи. Простые вещи. Но им удивляешься всякий раз, будто впервые понимаешь.
*
«Притупляется восприятие музыки. Какой был невероятный восторг, когда в молодости начинал слушать 40-ю симфонию Моцарта. Или Первый концерт для фортепиано Чайковского! Или фортепианные концерты Шопена. Да мало ли!
Такое случалось только в молодости.
Но до сих пор ищешь острых ощущений на концертах. “Бесслёзные” концерты – считай напрасная потеря времени».
*
«Каждый звук откликается в душе. Кажется, что эти звуки и рождаются в твоей душе. Понимаешь, как это вообще возможно, каким-то чудом это всё вдруг начинаешь понимать».
*
Белосельских-Белозерских. Детишки, конечно... Изнывающие. Они как одержимые – их не пронять: не слышат.
Хочется снять заклятие, освободить душу.
Мендельсон. Музыка к комедии «Сон в летнюю ночь. Молодой дирижёр Вася Петренко. Мулатка Юля – сопрано для двух номеров. Очень свежая музыка.
Первая симфония Прокофьева.
Стравинский. «Игра в карты». Балет в трёх сдачах. Мелкозернистая изобретательная музыка. Вася хорошо её исполнил. Кто-то завопил «Браво!»
*
В такую жару?! После службы?! Очередной подвиг любителя Д.Ш. Прибежал взмыленный на с. №7.
Музыке противопоказаны такие подвиги.
Туповатое слушание. И всё к тому же. После патетики «Ленинградской» театром запланирован балет «Сильфиды». Усталый Гергиев.
Большое равнодушие. Просто ноты.
*
«Твоё предназначение, говорю, стоять на сцене».
Похожа на учительницу. Запенсионного возраста.
«А голос был! Дала бы фору вот ей», - она кивнула в сторону того места, где только что стояла у рояля певица.
Нарезает злые фразы. «Аналитический ум». Никакой бесхребетной мягкости. Как прожигает. Бессмысленно в общем-то. Ради какой-то своей знакомой – директора ЦУМА в советские времена, которая имела от природы хороший голос: лирическое сопрано.
Но у Шкиртиль меццо-сопрано. Разве можно сравнивать?
*
Концерт в музее И.И. Бродского. Вечер Даргомыжского.
К Шкиртиль вернулось её умение передавать драматические моменты романсов. Будто проживаешь с ней вместе коротко рассказанные истории. Что-то улавливаешь в этом.
Иногда музыкальный материал полностью совпадал с возможностями её голоса. И будто резонировал.

Дельвиг:

«И с жаром он сказал:
"Люблю, люблю тебя!"
и тихо назвал милой.
И мне б тогда, "люблю" сказать!
Но слов найти не знала,
На землю потупила,
Потупила взгляд, краснела,
Трепетала!»

«Обстановка наша…» Старушки. Идут за обстановкой. К Шкиртиль относятся с холодком. А ходят для обстановки.
*
Рассуждения о музыке.

«Князев. Шесть сюит для виолончели. В трёх отделениях. Для самых стойких и продвинутых.
Время не замечалось.
Сюита №2, ре минор.
Будто что-то рассказывал. Рассказ в шести главках. Контрастных. Сарабанда. Будто середина. Грустная суть.
Виолончельный бомонд».

При том, что совсем почти ничего не знаешь в предмете рассуждений. Чуть-чуть продвинутый слушатель. Чуть сдвинутый.
Часто задумываешься над тем, имеют ли какой-то ценностный смысл высказывания о музыке, рассуждения о ней, оценки?
И всё же, не считаясь ни с чем, высказываешься, рассуждаешь, оцениваешь...
Как можешь.
И вообще... Эти виолончельные сюиты после такого подробного прослушивания стали как родные.
*
Левый глаз обогнал правый на две слезы.
Они ещё сравняются в счёте, ещё концерт не кончился.
*
Давнишний концерт в Киевской филармонии. Кажется, 1980 год.
Лазарь Берман. Коротенькая острая бородка. Старорежимная.
Никто в зале не знал Траурной прелюдии и траурного марша Листа (останний твир). Поэтому по окончании никто не хлопал.
В Мефисто-вальсе удивительное извлечение звука.
Рядом сидела старушка, которая слушала какого-то пианиста ещё до революции. Её  брала мама в концерт. Потом этот пианист приезжал из-за границы в советское время. Но его обругал Гольденвейзер.
Говорили об извлечении звука.
Так вот этой старушке не понравился Прокофьев (соната на целое отделение).
«Гвозди забивает. Хулиган».
У Бермана рояль звучал как орган. Стена звуков. Прокофьев был не совсем понятен, но увлекал безраздельно. Можно было слушать бесконечно. Можно было бы выдержать ещё два таких концерта.
Осталось какое-то беспокойство. Может, от болтовни. На концерте нельзя болтать. Как бы ни хотелось.





Высокие материи
Может быть, у них уже так сознание работает, и они цинично решили обретаться только в высших сферах… музыки - к примеру. Быть по жизни выше реальности с её людскими заботами, горем, проблемами. А музыка - это что-то не из реальности, над реальностью. Музыку не надо смешивать с жизненной грязью. Поэтому их не мучает совесть. Они не видят противоречия в том, что по жизни они негодяи и людоеды, а вечерами наслаждаются высокими материями. Из этих высоких материй вынута сердцевина. Как-то они научились такой жизни, такому отношению к миру.


Этюды
Лист «Этюды высшего исполнительского мастерства». Действительно что-то вроде того, вроде чего-то «высшего».
Человечество в каких-то вещах дошло до предела человеческих возможностей. То в одной области достигнуто  что-то «высшее», то в другой. Достигнут некий предел человеческих сил, ловкости, умелости, быстроты работы пальцев, ног, мозга… Исчерпываются и возможности физического мира, в котором живёт человек. Мир таков! Вот он! И другого мира не дано. И биологическая природа человека тоже – вот она! Не станет человек шестируким и двухголовым, крылья не отрастут и жабры тоже.
И были на земле уже Бах, Микеланджело, Шопен, Рахманинов, Шекспир и Лев Толстой. Почти все уже было и больше не повторится. В чем-то своём – «высшем».
Это как-то немного странно и страшно. Охватывающий взгляд на всю земную историю. Наводит на определённые мысли. Все обозримо и вот оно - как на ладони! Вот начало, вот золотая середина, когда были взяты человечеством главные вершины. И что дальше?
А как в театре. Как там? Завязка, развитие, кульминация и… финал.
А может быть, как в сериале? Дурная бесконечность сериала!


Музыка и литература
*
- Овчинников, Свиридов, Гаврилин… Какие-то как бы «локальные» авторы. Их знают совсем не так как знают,  к примеру, Шостаковича, Прокофьева…
- Так и есть. Их хватило на узкую полоску «музыкального поля».
- Но как они бывают хороши в том, что им далось! Перепало.
- Это правда. Они и сами были довольны. В них не было ничего сальериевского. Они «свое» любили больше того чужого, на что они были и не способны.
- И при этом тот же  расклад, но уже в литературе угнетает. С трудом переламываешь себя на доверие к чему-то случайному. Не хочется тратить время.
- А вот некоторым  нравится отыскивать у авторов удачные строки.
- С поэзией такое возможно. Но погружаться в болото никакого  прозаического автора  муторно и скучно.
- Это потому, что ты ждёшь от всех только  анекдота.
- Но если так и есть. От многих авторов, кроме анекдота ничего не остаётся. Как цветок, засушенный в толстой книге. Нет продолжения в этом мире. Жалко, конечно. Но и скучно.
- В музыке не так. Там каждый кусок музыкальной материи идёт в дело. Это часть уже не только  духовной, а и материальной культуры.
- Да. И плевать они хотели на критику, на публику, которой не нравились...
- Ну, это ты врёшь!
- Я бы плевал.
- Расплевался!
*
Длинный как роман или пьеса в четырёх актах концерт для виолончели с оркестром.
С длинными разговорами, монологами…
Жалобный роман.
И не скучно. Спокойно. Будто плывёшь по ласковому морю.
В Интернете об авторе концерта сказано:
«Гольтерман (Georg Goltermann) - талантливый виолончелист и композитор, родился в 1825 г., умер в 1898 г., написал много сочинений для виолончели, между которыми известны: два концерта, соната для фортепиано и виолончели, танцы, песни, симфония».
Музыка не пропадает. С литературой почему-то не так. Кто бы сейчас заинтересовался безвестным романом малоизвестного автора 19 века! Достал бы его с пыльной библиотечной полки, перевёл на русский язык...
Эту мысль не можешь додумать до конца. До понимания.
*
Иногда вдруг покажется, что с помощью литературы вообще ничего нового об этом мире нельзя сообщить читателю. Всё давно сказано. Говорено, переговорено...
И только музыка способна оплакать это обстоятельство.
*
Литература как-то не может создавать что-то сравнимое по утешительным качествам с музыкой. Где в русской литературе что-то равнозначное в этом смысле Рахманинову, Чайковскому! Литература разве что  выписывает рецепты для утешения. С ними нужно идти в аптеку. А музыка даёт облегчение, умиротворение, объяснение жизни тут же без всяких посредников.   
Литература, понятно, по-другому работает. Но ведь искусство нужно для наставления человека, для выстраивания его отношения с Божьим миром. А как этим может заниматься литература! Она ничего не гармонизирует. И даже наоборот.
А если попробовать?
Некоторые, конечно, специально стараются в этом смысле. С сомнительным результатом.
*
«Загадка написанных слов. Движение слов, фраз, предложений. Те мысли которые рождаются в голове под воздействием этого потока слов, организованных в фразы, предложения... Это как в музыке. Только там это непрерывней и тоньше. В текст, чтобы достигнуть музыкального эффекта, нужно погрузиться основательней, нужны специальные мозговые усилия, воля... И нечто информативное, смысловое.  В музыке этого ненужно. Только свежая голова и расположенность к покою и приятию».
*
Сетование на то, что так нерегулярно, так нехотя занят НР! Будто нечего писать, нечего сказать.
В каком-то смысле так и есть. Вот и персонаж  Олега Борисова о том же:

«Не о чем говорить.  ...  Обо всем переговорено. Все, в общем-то, известно. Устаёшь от слов».

Всё уже сказано кем-то. И не один раз. Говорить об одном и том же есть смысл, если это будет звучать как-то по-новому.
Думаешь одновременно о литературе и о музыке.
Антонин Дворжак. Серенада для струнных ми мажор, Op. 22.
Что-то будто бы новое, не заезженное, не заслушанное. Дворжаку нашлось, что сказать. Музыка продолжает что-то говорить. Даже такая музыка – написанная давным-давно.
А в литературе всё не так.
Может быть, музыка тоже считает, что «не о чем говорить и обо всем переговорено»?
Зачем слова, когда есть музыка!
И ещё к музыке не придерёшься, не скажешь, что всё известно и не о чем ей говорить.
А люди в жизни и в литературе, действительно, слишком много говорят – не могут без этого.
В литературе за многословие ещё и платят.
*
Странным образом музыка не то что утешает в работе, а настраивает не неё. И это более-менее современная музыка. Стараются ребята куда-то добраться в нынешней жизни. Значит, и тебе нужно пытаться.
*
Забытая музыка.
Julius Klengel – Cello Concerto No. 1 in A minor, Op. 4.
Joseph Rheinberger - Suite for cello, violin and organ, op. 149.
Музыка, можно сказать, совсем не пропадает в сравнении с книгами, с литературой, которая на 90% процентов попадает в отвалы, практически, навсегда. А музыка слушается и через много лет после смерти автора. И пусть автор при жизни не был ни капельки знаменит и писал что-то второстепенное, традиционное, подражательское...  Найдутся такие энтузиасты, которые для расширения репертуара отыщут пыльные ноты и оживят музыку безвестного автора. И это будет интересно слушать. Это свойство академической музыки с её классическими гармониями, тембрами инструментов, всем набором музыкальных средств...  Это погружение в привычный мир классической музыки, классической культуры, с её спокойным или, наоборот, страстным, но всё равно благородным, выдержанным миропониманием.
Тем более если безвестный автор сумел вложить душу в свой опус, если он искренний, чуткий, глубоко чувствующий...





«Только музыки жалко»
*
«Где-то было такое, кажется в “Круге чтения“... Больше всего в оставляемом в конце жизни мире Толстому было  жаль музыки». \Авторы.
*
Все станет неинтересно и однообразно. И покинешь с облегчением эти будни. А праздники тем более.
Ну, конечно, будет жаль музыки. Это островок подлинности и несомненности в море заблуждений и фальши.
Такой взгляд из буден.
*
Всё, и даже эти обертоны её голоса, попадёт в отвалы жизни. Ничего не останется. Её пение низким непрофессиональным голосом. Может быть этим голосом и держит она на коротком поводке. И дорогие подарки, и капризы, и… И все это просыплется песком в вечность.
*
Вселенные покоя, гармонии, понимания… Они выгораживаются из безнадёжности мира. Иногда это так понимаешь! В своих науках, литературах, искусствах… Эти вещи рассчитаны на условную вечность. Надо или верить в эту вечность либо не замечать ничего вокруг.
*
Музыка - это то, что всегда готово к встрече с космосом, с величием вечности и бесконечности.
Как бы это ни было кошмарно и непредставимо, музыка может и это передать, вместить, возвысить.
Возвысить, возвеличить и без того бесконечное.
Музыка – это те ворота в вечное и бесконечное.
*
Концерт ДМШ в Капелле. Скрипачата играют Таривердиева: «Грусть моя, ты покинь меня...»
А родители щелкают фотоаппаратами, мобильниками, записывают на видеокамеры и на планшеты.
Хотят запечатлеть момент вечности. Для вечности.
Это общечеловеческое отношение к вечности. В любом деле – от этого, милого, умилительного, с прекрасными лицами мероприятия  до самого последнего, что бывает  в жизни - все с прицелом в вечность.
*
ТВ-фильм о том, как быстро сотрутся следы пребывания человечества на земле, если люди вдруг исчезнут. Ничего не останется для вечности. Все поглотит  бесконечность. Дольше всех сохранятся тупые египетские пирамиды.
И музыка не сохранится!
*
Музыка. Что бы, по большому счету, ни взять! И это не сохранить, и то!
Это осознаёшь, как самую большую неправильность устройства этого мира.
«Как это несправедливо!» - не можешь сдержать этот довольно глупый возглас в иные «музыкальные моменты».
Ропщешь на этот Божий мир!
Это, конечно, нехорошо, но ведь столько души человеческой пропадает! И не сохранить!
*
Эта музыка... Она исчезнет без следа! Этому всему не быть! И это исчезнет! Космос всё пожрёт. Всё только одноразовое. Ничего не накопить. В вечности. Это добавляет особенную остроту в восприятие музыки.
*
А если все же те невообразимые невероятности высшего порядка – правда, то что же тогда станет с  музыкой? Ведь это было бы надеждой на неисчезновение музыки. Этого было бы достаточно. Это было бы огромное облегчение в этой жизни. Пусть даже ничего другого и не будет. Только бы музыка. Вмещающая музыка. При всеобщем бессилии.
*
Иллюзия музыки. В ней и ККК, и ЛВ прожили жизни.
Музыка ни от чего не спасала.
И в последний момент, может быть, о ней они меньше всего думали.
*
ДМШ. Десять или сколько там лет… Почти напрасных. Что-то было не так и не туда.
Такое уже было раньше. В предыдущем поколении. И здесь тоже. Только по-другому. Мягче, конечно, без эксцессов… Но не так и не туда. Как жаль! И это непоправимо. В том числе потому, что десять лет уже прошли. Безвозвратно.
Исхак Перлман. Какая-то пьеса. Чувствительная. И пошло-поехало. Сладчайше-слёзно. Будто бы ни с того ни с сего.
У Шурика могли бы спросить: «Что, дорогой?»
«Музыку жалко», - мог бы ответить он.






Новые формы
Инстинктивное отталкивание от традиционных форм. Кажется, что они не могут пронять автора, тем более – слушателя. 
Музыкальная мысль пробегает будто огородами, пустырями, задворками, а не по обычным улицам и дорогам.
Это даже без злого и сознательного умысла, а на автопилоте.
Традиционное в их деле – как брать чужое. Могут не  понять.
Впрочем, можно ничего такого не замечать. И не рассуждать на эту тему.
Вдохновляться, как Бог даст.


Вечное
ТВ. Старик, лысый, располневший от старости… Похож на Горбачёва. Говорит о музыке. Владимир Косма.
Вот какая фундаментальная разница! О чём можно говорить со стариком Горбачёвым? О годах политических интриг, о политической грязи, о развалившейся при его попустительстве стране…
И вот какая очевидность: есть в мире что-то вечное: цепочки: Моцарт, романтики, современность… Это к примеру.


Композитор
«Зачем он эту симфонию сочинил!» Больше нечего сказать.
«Не сочинял бы ты, брат, симфоний!»
Те, что расплодились в ХХ веке, может быть, были не лучше. Но они вовремя спрятались в свою додекафонию или в что-то подобное. Уехали туда как в волшебную страну. В край волшебных музыкальных кошмаров. И в той стране уже ничего нельзя сказать о их сочинениях.
Там как-то непринято задавать провокационно простые вопросы. Своего рода политкорректность.
И если не опускаться до кухонных разговоров...


МЦ и СП
МЦ. Февраль 1941
«Я отродясь — как вся наша семья — была избавлена от этих двух <понятий>: слава и деньги. …
Ведь нужно быть мёртвым, чтобы предпочесть деньги».
«27-го января 1941 г., понедельник.
Вчера, по радио, Прокофьев (пишет очередную оперу. Опера у него — функция) собств<енным> голосом:
— Эту оперу нужно будет написать очень быстро, п<отому> ч<то> театр приступает к постановке уже в мае (м<ожет> б<ыть>, в апреле — неважно). …
Еще:
— Театр приступает к постановке — уже в мае.
К постановке ненаписанной, несуществующей оперы. — Прокофьева. — Это единств<енная> достоверность.
Быстро. Можно писать — не отрываясь, спины не разгибая и — за целый день — ничего. Можно не, к столу не присесть — и вдруг — все четверостишие, готовое, во время выжимки последней рубашки, или лихорадочно роясь в сумке, набирая ровно 50 коп<еек>, думая о: 20 и 20 и 10. И т. д.
Писать каждый день. Да. Я это делаю всю (сознательную) жизнь. На авось. Авось да. — Но от: каждый день — до: написать быстро... Откуда у Вас уверенность? Опыт? (Удач.) У меня тоже — опыт. Тот же, Крысолов, начатый за месяц до рождения Мура, сданный в журнал, и требовавший — по главе в месяц. Но — разве я когда-н<и>б<удь> знала — что допишу к сроку? Разве я знала — длину главы: когда глава кончится? Глава — вдруг — кончилась, сама, на нужном ей слове (тогда — слоге). На нужном вещи — слоге. Можно — впадать в отчаяние — что так медленно, но от этого — до писать быстро...
— Все расстояние между совестливостью — и бессовестностью, совестью — отсутствием ее.
Да, да, так наживаются дачи, машины, так — м<ожет> б<ыть> (поверим в злостное чудо!) пишутся, получаются, оказываются гениальные оперы, но этими словами роняется достоинство творца.
Никакие театры, гонорары, никакая нужда не заставит меня сдать рукописи до последней проставленной точки, а срок этой точки — известен только Богу.
— С Богом! (или:) — Господи, дай! — так начиналась каждая моя вещь, так начинается каждый мой, даже самый жалкий, перевод (Франко, напр<имер>).
Я никогда не просила у Бога — рифмы (это — мое дело), я просила у Бога — силы найти ее, силы на это мучение.
Не: — Дай, Господи, рифму! — а: — Дай, Господи, силы найти эту рифму, силы — на эту муку. И это мне Бог — давал, подавал.
Вот сейчас (белорусские евреи). Два дня билась над (подстрочник):
“А я — полный всех даров — Науками, искусствами, все же сантиментален, готов сказать глупость банальную:
Такая тоска ноет в сердце
От полей только что сжатых!”
(Только что сжатых полей не влезало в размер.) Вертела, перефразировала, иносказывала, ум-за-раз-ум заходил, — важна, здесь, простота возгласа. И когда, наконец, отчаявшись (и замерзши, — около 30-ти гр<адусов> и все выдувает), влезла на кровать под вязаное львиное одеяло — вдруг — сразу — строки:
— Какая на сердце пустота
От снятого урожая!
И это мне — от Бога — в награду за старание. Удача — (сразу, само приходящее) — дар, а такое (после стольких мучений) — награда.
Недаром меня никогда не влекло к Прокофьеву. Слишком благополучен. Ни приметы — избранничества. (Мы все — клеймёные, а Гёте — сам был Бог.) Иногда и красота — как клеймо. (Тавро — на арабских конях.) Но — загадка — либо П<рокофьев>, действительно, сам, как М<аяков>ский — сам (но М<аяковский> был фетишист), — либо сам — нет (кроме самообмана), и, в последнюю минуту, П<рокофье>ву подает — все-таки Бог.
Верующая? — Нет. — Знающая из опыта».
*
Укрепление в вере. В авторском понимании – таком же, как у МЦ
Это относится, конечно, ко всему, кроме Прокофьева. Абсолютная несправедливость. Вопиющая!
*
Прокофьев. Удивительный. Все подряд.
МЦ и Пр. Может быть это просто разные стихии, разные творческие технологии.
Прокофьевские полотна. Над этим миром. Не скажешь – над всем. Но над этим апрельским солнечным российским миром – точно. Жёлто-коричневый город, голубое апрельское небо, солнце.
*
Претензии МЦ к СП. Она не понимает, что есть для СП музыка. Он дожил до этого понимания.
Музыка - это стихия, которой ничто не может повредить. Человек – ничто перед этой стихией.
МЦ из поэзии, а, может быть, из бытовой измотанности это было непонятно.
Ей бы никто не смог объяснить.
*
У Прокофьева – фрески. Он вроде Сикейроса или Риверы.
А МЦ? Совсем иная творческая стихия, требующая других душевных качеств.
«Мелкая моторика» поэтического творчества. Что ни говори.
Где-то аналогичные по творческому смыслу вещи сидят и в огромных фресках Прокофьева. Как без этого!
Может быть, они теряются в этих объёмных продуктах творчества. Во всяком случае, МЦ отказала Прокофьеву в их наличии.






ДМШ
*
Конкурс ансамблей. Канцона Пахельбеля.
Музыка – детское отношение к миру. Первое, непосредственное, схоластическое, невооруженное никак отношение.
И на этом музыка стоит. Не сдвигаясь никуда.
У пушкинского Сальери как раз – что-то в нарушении этой детской непосредственности.
*
«Ноту фа ты ещё в сонате обижал».
*
«Это надо играть на зайкиной струне, а ты играешь на лискиной».
*
«Она ботинок может научить играть на виолончели», - это про неё с её же слов. Ну, ботинок не ботинок…
И.С. ещё не понимает. Он не понимает самого главного – того, что в этом мире не так много мест и дел. Ему сейчас – внутри детства – кажется, что мир скрывает до времени от него свои чудеса. Но вот он вырвется из этой клетки и там будет так интересно! Он не знает ещё, что музыка – это одно из лучших прибежищ в этом мире.
«Интонационное убежище».
Вот начинается какая-то полудетская пьеса, и видно, как это могло бы быть. Этого нет. Но вот сейчас, пока длится музыка, видно, как это могло бы быть.
*
«Нашла такие хорошие слова…» - она понимает это как задачу педагога: находить нужные, правильные слова.
«Работа над словом» постоянно чувствуется. Беспрерывная словесная «обработка» ученика и родителя.
*
О пьесе «Шарманщик»:
«Чайковский написал! Не какой-нибудь дядя Вася».
*
Думаешь о том, как ощущают своё положение в этом мире те, кто полностью решил остаться в музыке.
Музыкальная школа – это ещё почти ничто. Тут традиции, родительский напряг и пр. Но однажды приходится делать почти сознательный выбор. В пользу музыки!
Прикидываешь, как это могло бы быть.
Иногда это кажется каким-то сужением жизненного пространства. И это не всем подходит по разным причинам. Породы разные бывают.
И в конце концов, музыка - это позиция человека в этом мире. И не самая худшая. Вблизи понимания. Вблизи подлинных основ этого мира.
*
ДМШ. «Программа для не-Моцартов». Такого сколько угодно.
*
Скрипачка. Детские ещё взвизги в её игре.
*
- Уроки в ДМШ... Когда-нибудь сформируется необходимый круг повседневности. Из повинности, может быть, это превратится в что-то привычное, нужное, и он начнёт жить в этом мире.
- Мечтай!
*
Разговор в ДМШ о том, надо или не надо заставлять детей заниматься музыкой.
«Ну, если дать волю… А что можно делать добровольно и всегда с охотой? Компьютер? Кнопки? Куда так можно зайти?»
И учительница вспомнила про фильм Спилберга «Искусственный разум»:
«Там показаны плоды “кнопочной” эволюции. Вытянутые тени вместо людей, утрата всего эмоционального. Жизнь обходится без эмоций».
«А вообще, это сложный вопрос», - согласилась она.
*
Л.А.Л. У неё позиция высокого профи из касты музыкантов. Но не все могут выдерживать это высокогорное разрежение на вершинах искусства.
*
«Если постарается, она вообще зверь», - Л.А.Л. о Дуне.
*
Бездарные ученики. Тянут, тянут их. Боятся перебить желание вообще. Не давят. А в результате – наглые дети. И учёба их тянется бестолково.
Не должно быть таких безотрадных вещей, имеющих отношение к музыке!
Не должно быть, но они есть.
*
Взялись учить ребёнка музыке. Надеясь в общем-то только на чудо, на озарение свыше... Куда там!





«Второстепенные»
*
Уроки в ДМШ.
Второстепенные и даже, может быть, третьестепенные авторы в музыке. Виолончельная пьеса какого-то известного только одним виолончелистам автора.
Этому автору она казалась значительной. Она и в самом деле интересна. В ней целый мир. Умный, глубокий, изумлённый… Но автор все равно остается «широко известным только в узких кругах».
Так же и в других искусствах.
Так же и в литературе. Целые миры, скрытые под обложками книг бесчисленных авторов, обречены остаться мало кому известными и интересными почти сразу после написания книг или чуть погодя.
В музыке все же как-то меньше «пропадает». Но и сочиняющих музыку несравнимо меньше, чем пишущих романы и прочее. Читателей не хватает! Вот плоды творчества авторов текстов, бывает что трогательных, искренних, умных, достойных большего текстов, в большинстве своём, и превращаются в донные отложения, покоятся с миром  в тишине и мраке неизвестности в книгохранилищах, архивах, на полках букинистических лавок, чердаках, подвалах... Если вообще где-то существуют, а не отправились в ад макулатурной переработки.
Ах, да! Сейчас появился еще один способ хранения текстов в вечной неизвестности – интернет-серверы.
*
Так называемые второстепенные композиторы, композиторы второго, третьего ряда...
Не такие яркие, не захватывающие воображение публики чем-то грандиозным, эпическим, величественным, как, например, Бетховен.
Скромнее, спокойнее... Нашли своё место в музыкальном мире.
Одна музыка для восторгов, невероятного душевного подъёма, энтузиазма... А эта - для чего-то созерцательного, позволяющего спокойно посмотреть на мир, услышать то, что в другой музыке заглушается её громогласностью.
И они не соревнуются друг с другом. Так хочется думать.
Хотя, наверное, внутри профессионального музыкантского сообщества суждения и понимание гораздо жёстче. По «гамбургскому счёту» и всё такое.
Но простодушной публике... По крайней мере, некоторым её представителям кажется, что эти разновидности музыки взаимно дополняют друг друга. Слушаешь одно, потом что-то совсем другое... Находишь свою музыку, где только можешь. И, слава Богу, её хватает!
*
От музыки некоторых композиторов почему-то сразу возникает впечатление какой-то вторичности. По неясным для любителя причинам.
Может быть, это несправедливо. Хотя для профессиональных музыковедов в этом нет ничего удивительного. Что поделаешь! Как бы обидно это ни было для этих некоторых композиторов, в мире музыки у каждого есть своё место. И кому-то приходится быть «вторичными». Как бы они ни старались.
В то же время стремиться стать какими-то другими никому не запрещено.
Но вот привыкаешь к звучанию, понимаешь серьёзность отношения автора к своему труду и уже сочувственно относишься к его «второстепенной» музыке. Уж во всяком случае, она не лишняя в этом мире.
Может быть «лишней» музыки вообще не бывает.






«Слушая тишину»
По поводу ресторанной музыки: «Какая же это музыка!»
«Эстеты! Снобы!» – могут  возмутиться такой  оценкой.
Среди музыкального безобразия, в котором мы живём, голоса за настоящую музыку действительно звучат непривычно, вызывающе и могут казаться снобистскими и высокомерными.


Сальери
Он различает Моцарта и Гайдна.
«Быть может, новый Гайден сотворит
Великое — и наслажуся им...»
В Гайдне для Сальери нет ничего вредного. Он готов к «новым Гайднам». Чтобы наслаждаться.
А Моцарт невыносим!


Большее чудо
- Большее чудо – музыка! А ты говоришь эволюция!
- Всё равно, эволюция или нет, как подумаешь о том, что эти чудесные музыкальные мысли созданы человеком! Даже так-то – в результате 3,5 млр. лет эволюции от каких-то органических молекул – до создания музыкального языка! До способности передавать впечатления от бескрайнего мира с помощью организованных человеком звуков! А ведь надо было еще и чудесные инструменты придумать!
- Что-то ты развосхищался!


Мысли
Музыка может так же перебивать мысли, как разговоры. Зазвучала новая мелодия. И на неё хочется отозваться мыслями. Бросаешь одни мысли, начинаешь заниматься другими.


Музыка космоса
- Та совершенно нам неизвестная музыка, сочиняемая на других планетах, в других мирах. О которых так занимательно фантазирует Константин Эдуардович. Вот, что поражает воображение! При том, что музыка неповторима! Или с учётом вечности все же как-то повторяется? Всё равно – бесконечное разнообразие! Послушать бы хоть что-то!
- Тебе мало земной музыки?


Отражения
Эдисон Денисов. «Три картины Пауля Клее».
Как они тянутся друг к другу! Такие, какие они есть. Находят друг друга! Чувствуют своих!
Взаимосочувствующие, взаимопоощряющие, взаимоотражающие, взаимопроникающиеся...


Колыбель
«Музыка, убаюкивающая человечество. То место в Мессе Баха... Одно.  Мир такой вот. И ничего с этим миром не поделать. И ничего с этим не надо делать. Мир погружен в эту музыкальную колыбель.  Музыка – схоластическая вещь. И есть время нашей жизни. И музыка нас баюкает. И уже никуда в этой жизни не дотянуться. А музыка рядом. И мы понимаем, что в этом мире больше ничего не будет».   \ОК


Арво Пярт
Г.Кремер, К. Джарретт, А. Шнитке, Т.Гринденко, Деннис Рассел Дэвис, С.Сондецкис – Arvo P;rt – Tabula Rasa.
Повторяющаяся тема. Будто скрип колодезного ворота. Или скрип рассохшихся деревянных ворот на ветру. У какого-нибудь брошенного деревенского дома в чистом поле.
Прислушиваешься к этому однообразному звучанию, и будто должен понять что-то важное. Объясняющее.
Эти терпеливые звуки. Они долго не прекращаются, чтобы-таки это понимание наконец произошло.
Но оно не приходит. И скрипучие звуки как-то светлеют и уже ничего не говорят людям, они уже просто жалуются этому пространству вокруг, этому затянутому непроницаемыми облаками небу...


«Послушайте “Страсти...”!»
«Запад в  музыке 18 - начала 20 веков – тот подлинный, не испорченный еще Запад, который и нравился всегда русским западникам. И не только. 
Аутентичный Запад сохранился до наших времен только в музыке Баха, Моцарта, Бетховена, Брамса, Малера...
Эта та область бытования западного мира, в которой там ни на шаг не отходят от подлинных ценностей, которые порождены этой великой цивилизацией. Где угодно и что угодно может происходить с этим миром, он может как угодно сдавать свои позиции в угоду деградации и извращения – но только не здесь! Только не в музыке! Это константа западного мира.
Послушайте “Страсти...”!»


Дудук
«ТВ. Джован Гаспарян. Когда встречаешься с чем-то подобным, становится стыдно. И не сразу начинаешь понимать почему, по какой формулируемой причине. По совокупности. Главная, может быть, в том, что, в отличие от таких людей, не нашёл такого, «несомненного», занимающего всего без остатка дела.
Дядя Джован, как называл его телеведущий, надувал шарами щеки, зажмуривал глаза, покачивался в след музыке. Он – главная часть того инструмента, звуки которого мы слышим. Ему Г.Б. это дал. Поэтому-то такое мудрое спокойствие, такая самоотдача, такая, неземного свойства, радость от встречи с ним. Он человек “оттуда”, из какого-то не похожего на нашу повседневность мира.
И стыдишься, что сам не “оттуда”, а то, что иногда даётся, глушится будничной суетливой, бестолковой жизнью.
А мир прекрасен, жизнь великолепна. В ней есть несомненное. В ней есть любовь, красота, искренность, вера, доброта, величие, округлённость, мудрость, понимание... В ней есть музыка!
В ней есть какая-то торжественность. Если бы каждую минуту это помнить, это понимать и чувствовать!
Но так не бывает. И опять встречаешь таких людей как этот старый человек с дудуком и стыдишься самого себя и своей жизни».


F;te galante
Альбом. Marc-Andr; Hamelin и Karina Gauvin.
Форе, Равель, Дебюсси, Пуленк, Онеггер, Вюйермоз.
Понять, наконец, для чего существует музыка в этом мире. Уж не для всяких там «пароксизмов».
В 19 веке, в 20-м пытались пристроить музыку к тотальному самовыражению человечества. Пытались вместить в музыку весь мир. А для того ли она существует!


Zaz
У нее есть благородство истории того рода музыки, который она исповедует.
Надо быть спецом в этом деле, чтобы определить название этого направления. Уличный шансон? В том настоящем – французском – смысле, а  не то, что в России передают по шоферскому радио!
Есть какое-то благородство, и даже что-то аристократически неприступное, в каждом таком музыкальном ответвлении, а не только у классики. Благородство, аристократизм, порода нарабатывается годами, десятилетиями и даже столетиями музыкальной практики в данном направлении.
Может быть, громко сказано, но в некоторых случаях совсем не жалко тратить такие пафосные определения.


Брух
Жалел себя под музыку Макса Бруха. Так жалко, так жалко! Это хорошо было. Под музыку вообще хорошо себя жалеть. Хорошо жалеется. Облегчительно.


Порядок
Музыка как бы убеждает человека в том, что на свете все так, как и должно быть.
Надо только разложить все по своим местам - говорит музыка - всему придать то значение, какое оно заслуживает.
Музыка наводит порядок. Не во внешнем мире, конечно, а в духовном мире человека. И только потом, может быть, и в мире прибавляется порядка и гармонии.
Все это больше, конечно, относится к классической музыке. 
Порядок порядку рознь. Есть порядок, к примеру, песен советских композиторов. Есть что-то еще в том же роде.


Бояре
Голоса бояр из опер Римского-Корсакова и Мусоргского, интонации... Передают внутреннее, глубинное, сущностное в русском начальнике с незапамятных времён. Сила, жёсткость, своеволие, высокомерие, нетерпимость... Там где можно было обойтись разумом, мягкостью они привыкли действовать на «шестом приоритете». Привычка жить в безжалостном, основанном на силе, подавлении слабого мире.
«Голодной волчицей смотрит девка».


Подход
«Онтологически неверная» музыка. Мир не таков…
Это так очевидно! Музыка должна как-то соотноситься с реальностью.
Музыка и реальность должны как-то перекликаться в ощущениях и даже  резонировать  в каких-то частях музыкальной пьесы при полном совпадении воздействия музыкального потока с ощущениями от реальности.
А если не слышишь за каким-то музыкальным текстом реального мира!
Изобретают новый мир-музыку. Мало им реальности!
Наверное и так можно. Но при этом и возникает ощущение, что с музыкой что-то не так.


90-е
Решили заняться музыкальным бизнесом. Трое. Скучный молдаванин - за менеджера. Пришибленный поэт-песенник, пытающийся что-то угадать, подозрительный и туповатый. И сам музыкант. Самоучка-гитарист, внешне неуклюжий затюканный деревенщина, но если его раскачать, если он раскачается, то впадает в буйство, пенное неистовство. Вот такая творческая бригада. Рыскали по городу в поисках заработка.


Сезариа Эвора
*
К списку несомненного. Чудеса, о которых бытовая жизнь заставляет забывать. А они есть. Чудо само по себе. И чудо в том, что ничто не может помешать ей, ничто не может сбить ее с пути. Она спокойная, мудрая, она не испортила ничего. Это самое главное – не испортить, не подпортить. Прожить жизнь как песню.
*
Angolа, Cabo Verde и всё другое. Это достойное схоластическое отношение к этому миру. Как раз подходящее для них всех - будто не имеющих никакого отношения к цивилизации, которой гордится все остальное человечество. Не  участвующих в ней. Пребывающих в своем мелодическо-ритмическом мире. Исключительно!
Глядящих на все со стороны. Может быть, не особенно и вглядывающихся, не пытающихся постигнуть. Зачем!
Только вот поют! Свое. В неторопливом, легком ритме. Сожалеющем о чем-то.
*
Сезария Эвора. Только песня, а все остальное – постольку-поскольку.
В этом деле, оказывается, не нужны ни красота, ни молодость... Скажем так - не обязательны.
Жизнь в стихии песни. Ей все подчинено. И тело и душа – для обслуживания, поддержания песенной стихии, которая в ней живет, ею источается, излучается, порождается…






Пиаф и другие
*
Ангелом или бесом... Всевидящим, всезнающим...
Так рассказывает свои истории Пиаф.
Она своим пением будто заполняет весь мир без остатка.
Она будто всё знает обо всех этих людях с улиц суетливого, вечно озабоченного Парижа.
По крайней мере, так кажется, когда ее слушаешь.
Ее интонации, манера пения, тематика ее песен... Ее лицо и руки мима…
Не понять, кто кого учит жизни, кто кому подсказывает: она - этому душевно холодному, бессердечному  городу или он - ей.
«II y avait dans leur baiser
Dans leur baiser d;sesp;r;
Tous les regrets, tous les chagrins du monde entier
Tout le chagrin de nos amants
Que le destin va s;parer».
*
Классика. Ей служат, в общем-то, люди долга. Они вынуждены относиться к себе строже и ответственней.
И непременное в классике – связь времен, невозможность оторваться от традиций, от прошедшего, отзвучавшего… Это совсем не допускается.
Нельзя сказать, что у всех остальных - не проходящих по этому ведомству «хранителей вечности» - не бывает своих «классиков». И гении есть, и классики.
Пиаф, Эвора, Билли Холидей, Азнавур… Всех не перечесть.
И все же все они – однодневки. Условно, конечно, говоря.
Но слушая их, иногда думаешь, что больше ничего и не надо! Пусть бы и мир был таким, как в этих песнях, и отношение к нему, подсказанное ими, было таким до скончания времен!
И они вроде даже мудрее. Что может быть мудрее в этом мире, чем птичья жизнь, коей предлагал людям подражать И.Х.!
У классики – долг перед вечностью, перед ГБ.
А Пиаф, Эвора, Лолита Торес... просто пели!
В них не было важности.
И им совсем не казалось, что на них мир держится.
*
Billie Holiday With Ray Ellis And His Orchestra – Lady In Satin.
Это ни капли не устарело. Будто на века. Сколько лет прошло? Уже наверное около семидесяти.
Пластинка, купленная в Зеленодольске. В киоске «Союзпечать» на углу Юбилейной улицы и какой-то ещё, идущей от завода. Тому уже сорок лет назад.
Эстрадные песенки 40-х, 50-х годов. На них лежит отпечаток времени. Они привязаны к своему времени. А тут что-то на все времена.
И она будто знает, что это так.
Она будто знает что-то такое, что не знает никто.
И весь трагизм в том, что она не может это знание передать в мир.
Только пытается. Устало, мрачно, почти обречённо...






Виолончель
*
Виолончель обиделась на нерадивого ученика. Обиделась за себя и за всю музыку.
Обиделась и спряталась в чехол. Горько плакать.
*
Виолончель рассказывает о своём мире.
И сию минуту кажется, что ничего больше не нужно. Кроме этих простеньких детских пьесок.
В них тот мир, в котором хорошо.
*
«Сколько глубины в этих темных виолончельных красках!»
*
Музыка. Виолончель. С её «непрерывным» звучанием.
Как пассы экстрасенса  -  вытягивают боль.
*
Виолончель. Как огонёк. То ярче, то почти гаснет и колеблется, колеблется.
*
Девица с виолончелью за спиной. Худое востроносое измученное личико в капюшоне.
Упорно, уныло учится. Три У. Может быть.
Ставит себе не детские задачи. Уныло и упорно.
*
Виолончель почти даже и не расстроилась из-за того, что на ней почти месяц не играли.
Чего расстраиваться из-за тех, кто сам не расстраивается, месяцами не играя.
*
Голос виолончели. Она что-то рассказывает. И ей хорошо. Может быть, только пока длится эта пьеса Форе.
*
- Виолончель… Эта обречённость на неопределённую, странную, необычную судьбу... Кому это надо!
- Так ведь необычную!
- Так ведь странную!
*
- Не любил, не любил и вот окончательно разлюбил. Бедная!
- Кто?
- Виолончель.
*
Как угодно прекрасно звучащая виолончель для этой пахнущей шампунем бестолковой девицы звучит заупокойно.






Музыкальный текст
Бывает так: самые выразительные, самые трогательные  музыкальные приёмы и средства, от которых - эмоции через край, восторг публики и все такое, но как музыкальный текст это не слишком признается профессионалами. Допускается, но с усмешечкой.
Музыкальный текст, музыкальный материал еще должен быть интересен для профессиональных музыковедов, теоретиков музыкального искусства.
Это похоже на то, как стиховеды в своей стиховедческой сфере, занимаясь стихами просто  как художественными текстами, имеющими литературоведческие достоинства и недостатки, отвлекаются от эмоциональной, пафосной  стороны дела.
То же и с музыкой. Если заниматься музыкальной пьесой просто как текстом. Бывают «продвинутые» музыкальные тексты, а бывают неинтересные, банальные...
Ну, а литературно-образные впечатления от музыки – это вообще удел дилетантов, филармонических старушек...


Григорий Соколов
«Седой, сутулый, сгорбленный старик. Не играет, а священнодействует. Над Бахом.
Такое, будто не соответствующее возрасту и виду пианиста, занятие.
Вселенская мудрость музыки Баха подразумевает такое же отношение к музыке, к исполнительству, к этому занятию, к этому миру, в котором люди этим занимаются.
Этот полумрак сцены, этот чёрный фрак, эта благородная седина, эта сосредоточенность, эта выверенная годами занятий игра...
И филармонические старушки...
И чего привязался!»


«Серьёзная» музыка
Музыка в 20 веке. Малер, Стравинский, Прокофьев, Шостакович...
Знаменитые какофонисты...
Нынешние, «действующие» представители «современной академической музыки»...
Музыкальные впечатления от жизни, музыкальная её модель. Как бы.
И при этом были «музыкальные впечатления» у Дебюсси, у Рахманинова, у Равеля...
А потом будто жизнь стала ужасней.
Может и так. Даже наверняка.
То ли к этому привела логика развития музыкального языка, то ли возросла потрясенность композиторой зрелищем этого мира.
Еще во времена Моцарта, Бетховена изменилось назначение музыкального искусства. Перешли от простого развлечения публики к чему-то претендующему на серьезное миропонимание, на участие в осмысление этого мира вместе с писателями, философами...
Может быть, музыка пошла по пути специализации. Есть музыка для отдыха, для развлечений – «лёгкая музыка», не говоря уже о попсе. А есть как бы «серьёзная» музыка. Которая так и называется.
Она все чаще превращается в нечто, на музыку совсем не похожее.
«Реализм. Имитация реальности. Вернее,  только определенного ощущения реальности. Суетной, бестолковой, каждодневной, видимой реальности».
И это:
«Воспоминание о музыке.
Может быть, это не сама музыка, а только идея музыки. Что-то попроще, помелодичней, ближе к обслуживанию обихода, песенный фольклор и т.д. – это часть самой жизни.
А тут - воспоминание о жизни.
Мы приходим в концерт и вспоминаем. Может быть, те же песни. Это для тех, кто не живёт сегодняшним днём».
Это писалось о Прокофьеве. Но это же можно сказать и о многих других.


19 век
Эти дворянские, помещичьи русские балы 19 века... С настоящим оркестром – скрипками, флейтами, виолончелями... Кадрили, вальсы, полонезы... Как во всей остальной Европе.
Как-то их прибивает к этой продвинутой музыке, к вкусу такой музыки. Эта музыка будто отражает внутренний строй их сознания.
Все дело в таком воспитании? Или это естественный ход вещей, когда тех, кто интересуется музыкой, неизбежно выносит к этим как бы вершинным достижениям в музыке как культурном феномене?


Выбор инструмента
«Скрипка? Очень сложно. Надо превзойти целую роту великих скрипачей, начиная с Паганини. Ойстрах, Леонид Коган, Олег Каган, Менухин, Хейфиц и т.д. А виолончель? Только Казальс, Ростропович, ну еще Наталья Гутман, Князев... И почти всё! Задача кажется проще. Раз! – одного. Раз! – другого…»


Лекарство
Все было  как-то безнадёжно - по ощущениям. Потом донеслась откуда-то музыкальная фраза – что-то фортепьянное. Даже не озадачился вопросом, чья музыка? Сразу почувствовал, что по крови разлилось лекарством ощущение какого-то будто облегчения. Что? Как? – не вспомнить. Не вспомнить, «какая таблетка помогла?»


Мария Пахоменко
И голос, и оркестр, и музыка, и стихи! Вот же оно! Русское! Ближе некуда! Куда еще от этого  тянуться! К заморскому!  За кордон, за океан...
Такие мысли сами собой возникают, когда вслушаешься в музыку, в филигрань оркестра...
Может быть какой-нибудь Юрий Селантьев, над которым посмеивались в прежние времена.
На «филигрань» оркестрового сопровождения обращаешь внимание и когда слушаешь Билли Холидэй. Из неё сделали культовую фигуру. А кто в мире знает Пахоменко! С её душевностью, неповторимым тембром голоса, с хорошей музыкой и стихами – раньше не могли просто так что-то лабать и потом пропиаривать.


Цезарь Кюи
На кладбище в Александро-Невской лавре у Кюи скромная могила. Простой крест на постаменте. А рядом пышное, многофигурное надгробие Петра Ильича.
На первый, простодушный взгляд в этом виделось чуть ли ни проявление некой послежизненной справедливости. Ведь Кюи всегда казался чуть ли ни злопыхателем в своей  непримиримой и несправедливой критике Чайковского.
Но его все-таки не хотели обидеть скромной могилой. Просто Кюи угораздило дожить до 1918 года, когда все его генеральские заслуги перестали что-либо значить.
А у него есть чудесные вещи. Романсы, инструментальные пьесы...
"Тучка". "Дождик пролился на нивы..." "Солнышко пригреет, счастье улыбнётся..." "Смеркалось".
Милые короткие вещицы Кюи."
*
«Ему, наверное, всю жизнь казалось, что он объективен и принципиален. Последователен.
Что-то вроде русского Сальери. Очень уж он просилось, в связи с его противостоянием  Чайковскому.
Но это, конечно, несерьёзная аналогия.
И все же есть в Кюи некая убогость, прибитость к средней, общепринятой форме. Погоды не делал. Что-то миленькое, среднерусское, гармоничное... И это его принципиальная позиция.
Как у Лотяну, обзывавшего Шнитке «Шнитцлером».
Википедия:
«Талант Кюи — более лирический, чем драматический, хотя нередко он достигает в своих операх значительной силы трагизма; особенно ему удаются женские характеры. Мощь, грандиозность чужды его музыке. Всё грубое, безвкусное или банальное ему ненавистно. Он тщательно отделывает свои сочинения и скорее склонен к миниатюре, чем к широким построениям, к вариационной форме, чем к сонатной. Он неисчерпаемый мелодист, изобретательный до изысканности гармонист; менее разнообразен он в ритмике, редко обращается к контрапунктическим комбинациям и не вполне свободно владеет современными оркестровыми средствами. Его музыка, нося черты французского изящества и ясности стиля, славянской задушевности, полёта мысли и глубины чувства, лишена, за немногими исключениями, специально русского характера».
Обидели или нет старика Кюи?






«Вслед за птицей»
Музыкальная пьеса. Какой-то пианист. Неважно, как его зовут. Через какое-то время можешь не вспомнить его имя. Не в имени дело.
Он сочиняет музыку.
Пытается рассказать о себе. Вот, что это такое. Так это понимаешь. Какое ему дело до того, что музыка уже кончилась - как в этом уверены некоторые его коллеги.
У него есть его жизнь, есть его потребность в музыке, есть этот язык, которым он может что-то рассказать о себе, о своём ощущении мира... Людям, будущему...
Этим же примерно занимались и все другие музыканты во все века. В простодушном неведении.


Приручение
Который раз! Музыка – это не просто так. Это способ существования.
Ensemble Tourbillon, Petr Wagner
Глядишь на этих музыкантов, играющих на старинных инструментах какую-то средневековую музыку.
Лютня, виола да гамба, клавесин, еще какой-то многострунный щипковый, но не совсем лютня, инструмент. Сопрано.
Этому надо отдать жизнь безраздельно. Так, будто ничего другого в жизни и нет.
Это особенно ясно с такой странной музыкой.
Они будто приручили этого дикого зверька. Одичавшего за те триста-четыреста лет с тех пор, как он жил с людьми.


Простодушие в музыке
*
Простодушие русской музыки. Её отдельного, но, наверное, главного течения. Русская классика от Глинки до Рахманинова, потом уже в конце 20-го века – Свиридов, Гаврилин.
Другое течение – нечто как бы сложное. Малер, Рихард Штраус, Стравинский, Шостакович, Прокофьев...
Ну, ещё всякие «новаторы музыки», представители  «музыкального авангарда», какофонисты – не в счёт.
Какой бы ни казалась сложной музыка, она всё равно очень простодушна в сравнению с реальностью. Просто детский лепет какой-то!
*
«Наивная, незашнитканная, незагубайдуленная, незащёнберганутая, незавебернованная... простодушная музыка для людей, для человеческого мира, для человеческих чувств...»





«Новая» музыка
*
Концерт 23.12.06. «Студия новой музыки». «Прощание с годом Моцарта».
Моцарт. Секстет «деревенских музыкантов». Выбрали такого Моцарта, чтобы подготовить публику к Пярту, Шнитке, Денисову… «Музыкальная шутка». Так на этом подходе выстроен весь концерт.
Денисов. «Вариации на тему Моцарта». Вначале тема из Моцарта, потом ясность и чёткость моцартовского музыкального письма вдруг начинает разъезжаться, делается мутной, неопределённой.
«Сальери
     И ты смеяться можешь?
Моцарт
     Ах, Сальери!
     Ужель и сам ты не смеёшься:
Сальери
     Нет.
     Мне не смешно, когда маляр негодный
     Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
     Мне не смешно, когда фигляр презренный
     Пародией бесчестит Алигьери».
Примерно так. «Слава Богу!» - вздохнула с облегчением дама сзади, когда это мучение закончилось.
Пярт. «Mozart-adagio» для скрипки, виолончели и фортепиано. Пяртовский почерк. Он переписал Моцарта своим почерком. Сочинение современной музыки на фоне Моцарта.
Шнитке. «Moz-Art» для струнного ансамбля. Галантная музыка. Театрально. Эксцентрично. Моцартовские комические оперы.
Моцарт. Дивертисмент ре мажор. Музыкальный отдых. После всего предыдущего.
Публика осталась холодной.
*
«Какофонический» Стравинский. Но есть еще Веберн, Шёнберг, Берг, не говоря уже о Губайдуллиной и прочих Уствольских. Да что там! Ругаются даже на ДШ и Пр.! Их-то слушаешь совершенно спокойно. Приучен? Почему дальше них не можешь продвинуться в обновлении музыкальных пристрастий?
«Кулинарную», вкусную музычку, бывает, совсем не переносишь.
Может быть, композиторы слушают больше, приучены к большему? И нет сил у них на Лунную сонату или Вивальди. Все время ищут новых неслыханных звучаний. Каждый идет в развитии своих музыкальных пристрастий своим путём. Многие сразу принимают для себя, что время Моцарта прошло, да и они сами не моцарты. Профессия не оставляет им выбора. Нужно творить, оставлять свой след в музыке. Они таким образом движут вперёд музыкальный язык.
Некоторые находят своё и в создавшейся ситуации. Как-то оставляют почти без внимания музыкальные изыски 20 века. Пишут и пишут музыку для людей, а не для профи от музыки. Гаврилин, Свиридов, Овчинников...
Но что-то же какофонистов заставляет жить в мире той музыки, которую они породили! Все-таки не голый профессионализм! Может быть, это такой изощрённый до извращённости вкус?
*
Если слушать  всё подряд – все аудиозаписи в группе “Упорядоченная классика: Бах, Шостакович и другие», то...
Сразу после Violin Sonata 4 cm, BWV 1017 следует Hommage a Honegger for 9 performers, 2005 [first performance, Warsaw, Sep. 2005].
Как говорится «Двадцатый век начинается».
Хотя это уже «Hommage a Honegger». И 2005 год.
После Баха это сразу напоминает кошачий концерт. Но потом как-то вовлекаешься. Но не до ощущения «нравится». Просто любопытно. Что ими движет? Пытаешься уловить какую-то логику.
Это примерно так же, как на производстве вместо инженеров расплодились «менагеры». Что-то сходное в музыке.
*
«Йорг Видманн, Con brio, концертная увертюра для оркестра (первое исполнение в России)».
Местами – «водо-бачковые инструменты». Местами – будто доносятся до нас из глубины времени героические, мужественные, уверенные в себе звуки музыки Бетховена. Только намёком. От Бетховена – интонация, чуть ритма и нот. Только чтобы обозначить. Всё это тонет в «современности», не имеющей ни мужества, ни силы, ни идеи. Пушкинский Сальери сказал бы: «маляр негодный».
Звучало прошлое. Но как-то искажённо, склеротически, маразматически. Так звучит прошлое в головах стариков из дома престарелых в фильме «Парад планет».
*
Из композиций некоторых авторов торчат кусочки шлягеров. Тянет их к чему-то эстрадному, лирически сладкозвучному. Какофонические полотна с шлягерными лоскутами. И не поймёшь – это их собственное или заимствование.
Это верно схвачено в бессмертном образе Керосинова.
*
Показывают своей какофонией, что они уж точно плагиатом не занимаются. Кто такую неразбериху музыкальную будет красть!
*
«Современная» музыка – не профанация. Радуешься иногда, когда удаётся убедиться в этом на каких-нибудь примерах. Хиндемит, Шнитке…
Что-то они схватывали в жизни, что не улавливается на бытовом уровне. Куда-то хотели прорваться.
*
Сыграли бы что-нибудь классическое. Шуберта или Бетховена. Тут бы и посмотрели, на что они способны. Умеют ли они высекать искры Божественного огня.
Или так: сначала классику, а потом вот это – то за чем только угадывается что-то музыкальное.
Чтобы публика убедилась в том, что это музыканты, а не напёрсточники.
*
Может быть, что-то из реальности настолько поражает их воображение, что они забывают про свою какофонию и создают что-то соответствующее не додекафоническим веяниям, а реальным потребностям живых людей. Их музыка отвечает своему предназначению, позволяет людям справляться с чем-то невыносимым в жизни.
Отбрасывают умствования для живой музыки.
*
Иногда возвращаешься к расхожему мнению, что с современной музыкой (суперавангард)  дела обстоят так же как с новым платьем короля.
Ничего не можешь с собой поделать.
*
Берг или кто-то в том же роде. Нет, Хиндемит, оказывается!
Это действительно может соответствовать текущему моменту. Что-то приближенное к ощущению современной жизни, с её невразумительным, невнятным течением и отсутствием очевидной цели или просто чего-то логического. В этой музыке ничего подобного не ждёшь. Просто пережидаешь её. Это почти бессмысленное нагромождение звуков...
И Хиндемит ещё не самый хаосный автор!
Дошли до предела в «обновлении» музыкального языка. И теперь эта музыка всегда будет казаться «вечно молодой», вечно «новой» и  «современная». Моложе и новее просто не может быть.
*
«Ничем не оправданный крайний модернизм в музыке. И никогда его не оправдать. Это вне искусства. Что бы ни повторяли в таких случаях продвинутые агитаторы».
*
Сергей Федякин, книга из серии ЖЗЛ: «Рахманинов»,
“Божественное касание музыки. Божественная её природа. И та музыкальность, которая томила самого Рахманинова, которую прежде всего он ценил в творчестве. Об этом — божественном начале в музыке и святом призвании — и «Ты знал его…» на стихи Тютчева, и фетовский «Оброчник», и «Музыка» на стихи Полонского. Романс на знаменитый пушкинский «Арион» («Нас было много на челне») — напоминает творческую автобиографию. «Вдруг лоно волн измял с налёту вихорь шумный»… — стихотворение, во всех учебниках толкуемое как отклик на гибель друзей-декабристов, можно прочитать как исповедь художника, который вдруг остался в одиночестве. Такое чувство могли ощутить и Метнер, и Рахманинов среди современного им «авангарда». Одна пушкинская строка звучит как собственный манифест музыканта: «Я гимны прежние пою…»
В минуты творчества поэт, композитор, кажется, способны мир перевернуть’.

Чувствовать музыку. Музыкальную стихию. Погружаться в неё. Вслушиваться в неё. Вчувствываться...
В этом будто нет никаких препятствий для авторов и в наше время. Мир всё тот же. Почему же он должен звучать как-то не так, как во времена Рахманинова! Вот что удивляет.
Небо голубое. Или в звёздах – ночами. Солнце жаркое. Лес, море, река, птицы, дети, нежные чувства.
*
Фильм об «актуальной» музыке.

«Актуальная» музыка – ещё одно слово, которым пользуются для определения как бы «новой», «современной» музыки.

«Портрет времени в звуках (2012).

Самонадеянное название. Хотят уверить публику, что эта «актуальная» музыка может дать представление о текущем времени.

«Фильм рассказывает о молодых академических композиторах, финалистах Международного фестиваля актуальной музыки "Другое пространство" Анне Поспеловой, Андрее Бесогонове, Евгении Бриль и Алексее Ретинском.

Как развивается академическая музыка, что значит быть современным, какие темы интересуют, нужно ли быть понятым публикой на эти и другие вопросы каждый из композиторов отвечает по-своему».

Владимир Юровский, дирижёр:

«Мы работаем с синтетическим материалом. Потому что природный материал мы исчерпали. Уже давно».

И далее про семь нот, двенадцать полутонов, натуральный ряд... И нового уже ничего быть не может. И тут же делает оговорку:

«То, что неисчерпаемо и потому бесценно, - это композиторская индивидуальность».

От того, что слышишь в качестве иллюстрации к их словам о музыке, создаётся впечатление, что они прячут «музыкальные банальности», которые как бы осуждают, в ту музыкальную какофонию, которую считают актуализацией музыки. Вкрапления простых, привычных мелодических оборотов в массиве почти никак не оформленных звукоизвлечений. Будто солнечные лучи иногда пробиваются сквозь затянутое тучами небо.

И конечно, они это как-то объясняют и оправдывают. Говорят, говорят...

Евгения Бриль, композитор, преподаёт композицию:

«Сейчас, когда я преподаю в консерватории композицию, я всегда начинаю свои лекции именно с того, что человек должен обрести некие смыслы, которые потом должны стать именно музыкой... Сначала смысл, потом всё остальное».

С этим согласился бы любой композитор из времени, когда музыка ещё не кончалась. Рахманинов, к примеру.

И ещё Бриль говорит, что «вселенная диссонантна». И вся музыка, которая была до настоящего времени, - более прилизанная, рафинированная, она более искусственная по отношению к натуральному звучанию, можно сказать, вселенной. И то, что открыто современными композиторами, приближается к истине.

Каково! Знает кошка чьё мясо съела.  «Диссонансная вселенная»!

После этих её слов – «листопрокатный цех» на фоне видов ночной Москвы, с небоскрёбами Москва-сити, с бесчисленными огнями рекламы и праздничной расцветки улиц. Хотят убедить нас в соответствии ощущений от мира за окном и такой вот музыки!

И потом ещё кусочек произведения Бриль. На переднем плане – скрипичный квартет, играющий что-то более-менее похожее на музыку, а позади него забивают «козла»: наверное в каком-то всё-таки музыкальном ритме стучат костяшками домино о деревянный стол. Кончается произведение возгласом игрока в домино: «Рыба!»

Замечательно!

И думаешь: «Бедные оркестранты! Им иногда приходится воспроизводить какой-то бред, написанный творцами новой музыки.

В общем-то никак не можешь проникнуться сочувствием к этой «актуальной» музыке. Понимаешь в какой-то мере её создателей, но музыку такую не принимаешь внутрь. Отсталый дилетант!

И совсем не считаешь, что её можно считать «портретом времени в звуках».
*
Музыка, которую нужно специально объяснять и оправдывать! Это уже само по себе не очень хорошо. Наверное, музыка сама должна за себя отвечать.
«Объяснения» начались с «новой» музыки. До этого всем было всё более-менее понятно.
Какое-то недоразумение – требовать от музыки без конца куда-то двигаться по формальному признаку.
Чтобы удовлетворять амбиции «творцов». Как же! – они тоже должны продвинуть язык музыки куда-то ещё дальше от Баха, Моцарта, Шопена, Рахманинова... Отметиться в истории музыки! Без этого их не запишут в учебники.
А может быть, просто вкладывать душу в музыку?
Находить в музыке инобытие своей душе.
В конце концов - просто наслаждаться музыкой!





Оцифровки
Давно знакомая музыка иногда  вызывает  тоскливые чувства.  Не всегда. Иногда.
Оцифровки «винила». С шипением, щелчками, заеданиями... Да и сама эта музыка... Будто доносящаяся из того времени, откуда этот «винил».  Отсылает в невозвратное прошлое.
Погружая в тоскливое чувство напрасности!
«Добрый день. Ну и встреча у нас.
До чего ты бесплотна:
рядом новый закат
гонит вдаль огневые полотна.
До чего ты бедна. Столько лет,
а промчались напрасно.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна...»


Barbara Hendricks. Pieta Signore
Голос не может обмануть. Это даже не внешность. Голос из неё самой, из души.
А может быть, она во время пения подключается к чему-то высшему и уже не может петь по-другому. И уже сама не может быть другой. И уже весь мир не может быть другим. Пока длится музыка.


«Живая музыка»
Малый зал филармонии. Квартеты  Чайковского и Бородина.
Вспоминаешь под музыку писания. И уже не странно, и уже не страшно.
Эти идеальные миры. Помещаешь один в другой, наполняешь один другим.
Понятно, какой – каким!
В трехмерность музыкального мира можно войти и втащить туда что угодно. И подлинную реальность и литературную.
На время этот идеальный  мир был почти реален. Он слышался. Из него доносились живые, сиюминутные звуки. Нельзя было ошибиться.
Эффект «живой» музыки. Она трехмерна. А в записи она плоскостна, распластана…


Смешные задачи
Смешные себе подкидываешь проблемы. Как сделать то, чего никогда не было, то, чего никому не удавалось?
Мир на батарейках.
Пока длится музыка, пока она воспринимается...
А все остальное время? Что с миром вне наших снов? Пока мы спим.
С этой, например, музыкой можно очень уверенно себя чувствовать. Быть уверенным в своих ценностях. За эту музыку можно стоять насмерть.
Пока она звучит в ушах. Пока она не перестанет звучать.
Эти ангельские голоса. Эти рождественские колокольчики.


Конец музыки
*
«Вся музыка уже сочинена», - как-то сказала Татьяна Гринденко по телевизору.
Профессионалу как бы надо доверять! Кто ж еще разъяснит любителям что к чему!
Может быть, это с музыкой  произошло только-только. И, может быть, Шостакович, Прокофьев, Свиридов - одни из последних, кто досочинил музыку до конца.
Потом найдётся еще один, самый-самый… последний.
История с объявлением конца музыки похожа на историю про голого короля. Если кто-то начнёт сомневаться в том, что музыка кончилась, его посчитают за глупца или непрофессионала. «Доктор сказал в морг, значит в морг!» Надо доверять профессионалам!
И вот-вот кончится совсем уже музыка. И тайна музыки будет окончательно разгадана!
Бесконечность музыкального космоса, делавшего человека, хотя бы в мире музыкальных звуков, похожим на Творца,  ужмётся  в   какие-то жалких триста-четыреста лет!
Тогда уже все прочие человеческие тайны посыплются как орехи.
И наступит конец времён.
*
Дошли до края земли, разобрались с географией, определились с глубиной и высотой шахмат, торжественно подошли к могиле живописи – имеется в виду знаменитый «Чёрный квадрат». Объявили о смерти литературы. И вот, наконец, решили, что и музыка кончилась.
Леонид Гришковец:
«Музыка, которую мы называем классической, явление довольно новое и ограничено эстетикой романтизма. Хронологически романтизм наложился на XIX век, значительно расширив его с обеих сторон. Музыкальный XIX век длился дольше ста лет. Бетховен, связывающийся в нашем представлении именно с этим веком, большую часть жизни прожил в XVIII. Так же и музыка XX века есть не что иное, как путь в несколько десятилетий, который, под скрежет тормозов, когда пассажиры валятся друг на друга, проделала романтическая музыка, прежде чем окончательно остановиться. Её полная и окончательная остановка совпала с остановкой сердца Дмитрия Шостаковича».
Кто их знает! До сих пор ведь ничего не останавливалось, и время от времени придумывалась очередная «теория кубизма».
Уже не раз объявлялась конечная станция на пути философской мысли. Ведь что ни философ, то полная и окончательная победа над философским мраком. Может быть, и там все остановилось и стоит на месте? Кто бы сказал!
Любят подводить черту.
В чем-то они правы. «Чёрный квадрат» и игра  на рояле локтями и задницей – это, действительно, самая дальняя стенка – шершавая непрошибаемая стена. Крайняя степень выразительности.
*
Музыка могла бы всех сделать одной веры. Но не случилось. И не похоже, что случится.
Рахманинов не обращавший внимание на веяния в музыкальном мире своего времени. Писал то, что хотел и как хотел. Не спорил, а  тянул мир в нужную ему сторону.
И вот он! Вторая симфония. Гергиев. Пасхальный фестиваль. И прошло больше ста лет. И Рахманинов никуда не пропал, не забылся, не выветрился из современной жизни. Он нужен людям. Он даёт им образцы человеческого мира. Мира, в котором хочется жить.
И это не «пароксизмы» персонажа Мартинсона–Керосинова.
До сих пор музыкальным теоретикам представляется, что развитие музыкального языка должно быть чем-то обязательным в оценке творчества композиторов. Без такого развития – отстой, рухлядь, антиквариат...
Может быть, придёт какое-то новое понимание существования музыки в жизни людей.
Не требовать от неё того, что не возможно физически, – бесконечного развития языковых средств.
Как это должно быть, пока не сформулировано.
Музыка должна быть человечной.
Музыка должна принадлежать человеческому миру в лучших его проявлениях.
В общем, как-то композиторы должны выкручиваться.
В музыке, в литературе, в изобразительном искусстве... Что-то находить своё. Как бы это ни было трудно и не казалось невозможным.
Но человеческое!






Верди. «Реквием»
*
Элина Гаранча.
Исполнение 2013 года. «Ла Скала».
Пробуешь объяснить музыку. Вернее, ее воздействие. Вместо объяснений - что-то, конечно, беспомощное. Так с этим можно и уйти – думаешь. С непониманием тайны.
Говоришь невразумительное что-то про мелодические повороты, которые певцы выполняют с филигранной точностью. И это, мол, дает тот самый слезный эффект, которого всегда так ждешь на концертах. Но что это может хоть кому объяснить!
*
«Kirie eleison».
С каждым поколением, с каждым исполнением в эту музыку что-то добавляется. Это накапливается. Счет пошел на столетия.
Духовное накопление.
И что-то еще. От невыразимости. Интернет.
«Является краткой формой Иисусовой молитвы:
Го;споди Иису;се Христе;, Сы;не Бо;жий, поми;луй мя гре;шнаго (-ую) — русская транслитерация кириллических букв церковнославянского алфавита.
Владимир Мономах почитал эту молитву наилучшей:
«А;ще ин;;х моли;твъ не ум;;ете мо;лвити, а «Го;споди поми;луй» зов;;те беспреста;ни, вта;йн;: та бо есть моли;тва вс;х л;;пши».






Музыка и вера
Опять 4 с. Д.Д.Ш. Эти настойчивые повторы. Будто тупые. И то что следом. Дальнейшее. Как бы на непонятном языке.
Во всяком случае, не всем понятном и близком.
Д.Д.Ш. - это к примеру.
В отношении к музыке всегда присутствует момент, делающий  ее похожей на веру.
В музыку надо верить. Верить в то, что то, что в ней находят, чем восхищаются, наслаждаются и вдохновляются, там-таки и имеется. Верить, что это не фикция, не шарлатанство, не профанация, не заблуждение, не морок...
Это трудный момент.
Вера или не вера – неважно, каким словом это называть.
Как в религиозной вере, здесь присутствует необъяснимое словами чувство, которое объединяет людей под сводами общего храма.
В «храме музыки» тоже без веры делать как бы и нечего.
Музыка и вера всегда были у людей где-то рядом, близко. Взаимопроникаясь.
Верующий человек постоянно находится в поисках Бога своей религии. Если не ищешь, то и не находишь.
Это всегда движение навстречу  друг другу.
А иначе нельзя. Иначе ничего не найти в музыке – в этом эфемерном, эфирно-зефирном явлении.
Так в вере ничего не могут найти люди с каким-то совсем уж рациональным, материалистическим подходом. Решают, что им этого не нужно, что они и так проживут. «Без этой гипотезы».
И живут. Что им скажешь!


Уверенность
Наверное это интересно – беллетристически все это поисследовать. Беллетристически и по возможности в высшей мере. Не спеша, не привирая, не пытаясь угнаться за каким-то успеванием. Некуда торопиться.
«Никого не обогнать, ни за кем не угнаться…»
Какая была уверенность!
Красивая уверенность. Этой уверенности только за ее красоту можно  придерживаться.
Плетнев, 4 с. Бетховена.
Вот откуда этот оптимизм!


Музыкальные впечатления
*
Какой-то русский умелец сочинил эту фортепьянную пьесу со знанием дела. И вот её бренчат.
*
«На конец времени» Оливье Мессиана. Очень просто. То ли шутка, то ли что-то серьёзное. По музыке не разберёшь.
*
Гоэнс, «Тарантелла». Сколько чудесных мест, поворотиков, нюансиков на протяжении маленькой пьески!
Гоэнс и другие – такие как он – «миниатюристы»... Им вовсе, похоже, не интересны симфоническо-ораториальные полотна музыкальных гигантов. Им хорошо на их минималистском поприще.
Указания по тексту: Dolce, Cantabile, Retenutto...
Это их мир, их планета – такая же, какая была у Маленького Принца с его вулканом и розой.
Они и шарфики - артистические - носят совсем как Маленький Принц.
*
Что-то фортепианно-скрипичное. Не очень известное. Хоть и Римского-Корсакова.
Это как аналог всех малоизвестных музыкальных, и не только, авторов. Их внутренний авторский мир. Их стремление выразить себя, рассказать о своём понимании жизни... Что-то камерное, не грандиозное... Можно и не заметить, можно не услышать и пройти мимо.
*
Негритянская певица. Сыпучий, песочный, джазовый голос. Песня сыпется, сыпется струйкой чёрного песка.
Шамотного мертеля.
*
Музыка. Виолончель. С её «непрерывным» звучанием.
Как пассы экстрасенса  -  вытягивают боль.
*
Прийти в мир. Чтобы выразить себя, своё понимание, своё отношение ко всему этому.
Спеть. Свои негритянские спиричуэлсы.
*
Мариинский. Малер Симфония  №2.
Импортный дирижёр. Тяжело. Рассыпанная музыка.
Как часы на стенах часового магазина или мастерской. Какое-то рассогласование в звоне.
И не Гергиев. Совсем не Гергиев.
*
Нет ничего достоверней и полнее, чем этот жалкенький скрипичный писк. Что-то a la Шнитке. Скрипучий, однообразный, вибрирующий, сверлящий душу писк.
И кажется в эту минуту, что невозможно ничего другого для бедного человека, что бы охватило его существование одним чувством, одним мгновенным выражением. Это самая его середина. К ней идёшь, идёшь…
А потом уже от неё опять куда-то идёшь, идёшь…
*
8 симфония ДШ.
Все слезы потрачены на Largo. Закипали  на первых частях, а на Largo пролились кратким обильным дождём.
Хотелось, чтобы это длилось подольше. Ничего не замечал – только чёрную спину Гергиева.
Молельный дом.
Впервые такое пришло в голову.
*
Такая старая, с плывущим звуком, с поскрипыванием и потрескиванием запись, что можно подумать, что эта соната Шуберта звучит в авторском исполнении.
*
«В дымке-невидимке».
Соединение Фета, Танеева, Архиповой. Каждый поучаствовал. В создании этого целого.
Архипова своим чистым голосом.
*
В музыке тоже можно ругнуться словом «Голливуд!» Вместо - «дерьмо собачье».
*
М.Бежар. Балетные миниатюры. В том числе, что-то из современной (относительно, конечно) музыки.
К удивлению, находишь в этом смысл и глубину. И в музыке и в танцах. Действительно - реальность, и реальность сегодняшнего дня. Никакого надувательства, как подозревают некоторые авторы некоторых проблемных газетных статей, вроде Ш., который в своём музыкальном приятии остановился на Рахманинове.
Не выдумка, не чушь собачья, не опусы для «водо-бачковых» инструментов из «Необыкновенного концерта».
*
Алиса когда-то попросила, чтобы её не рассказывали, о чём музыка Малера. Она уже знала об этом «эффекте наложения» на впечатления от каких-то музыкальных вещей чужого, навязанного ей со стороны мнения, и хотела сохранить за собой эту прекрасную вещь – в данном случае музыку Малера. Чтобы она была только её, и не через чьё-то постороннее посредство. Иначе эта трижды прекрасная музыка не принималась и даже начинала вызывать у неё отторжение.
Поэтому Алиса почти всегда выискивала способ уклониться от совместного, так сказать, «коллективного» восприятия впечатлений от музыки, старалась перенести их на другие, приемлемые для неё обстановку и время.
Раньше это казалось странным, необъяснимым.
А что ж здесь непонятного! Получение музыкальных впечатлений для некоторых особо чувствительных натур – это сугубо интимное дело!
*
Музыка часто не «звучит». Пустой звук, а не музыка. Душа не принимает.
*
Уже лет тридцать, если не больше, не хочется слушать «Венгерские танцы» Брамса. Переслушал.
*
Объяснить, как важен масштаб личности, музыкальный масштаб исполнителя. Всё чудесным образом меняется в музыкальном произведении, когда за него берётся нерядовой исполнитель. Каким образом это происходит – не знает никто. Чудо необъяснимое.
*
Запутанное место в этом музыкальном произведении. Похоже на бормотание.
*
Д.Ш. Симфония №5. Шесть скупых мужских слез. По две на 1, 3 и 4 части. И потом хотелось плакать. Но уже по совокупности впечатлений и настроений.
Очень сложный способ получения удовольствий!






Обновление
Музыка... Не вся, наверное... Рахманинов в данном случае...
Музыка способна обновлять всё в этом мире.
Она не мир, конечно, обновляет. Музыка обновляет наше ощущение жизни.
Мир начинается заново. И это первые кадры нового мира. Кино пошло. И звучит музыкальное  сопровождение этого обновленного мира.


Музыкальный мусор
*
Ватага школьников идёт, оглашая улицу громким «современно-молодёжным» музыкальным мусором. Последний писк, должно быть.
Слегка отсылает в Африку или в  Турцию. Кто их разберёт!
Что же делать! Музыка кончилась. Это уже какой-то пост-музыкальный мир.
В этом тупике истории человечества и этот мусор можно считать за музыку.
Дикарскую. Дикарей нового времени.
*
- Попсовик, любимец публики. Противный сам по себе и противный по манере пения. С неестественной хрипотцой, с бессмысленными и мерзкими украшениями...
- Это у тебя кто?
- Неважно. Они все такие.
- Круто!
*
В стиле рэп. «Поднять бабла... Приподняться...»
Плодят таких же как они. Считают, что они на дне из-за отсутствия бабла, при наличии которого они всенепременно «приподнялись» бы.
*
- Загнать бы попсу  в жёсткие рамки пределов дозволенного! Показать им их место в мире вообще и в мире музыки в частности. Не давать садиться на голову.
- И на уши.
- Пусть сходят с ума в отведённой им резервации!
- В гетто.
- Тебе бы всё шутки шутить!
- А ты диктатор!
- Кто?
- Тиран!
*
Попсятина из «шоферского радио».
Что-то неискоренимо наивное во взрослых людях. В «слушательской аудитории». Им прочувствованно рассказывают выдуманные истории. И все слушают! И это нравится!
А поп-творцы! Соревнуются в имитации искренности!
*
Попса на всю «махалу»!
Будто присутствуешь в сознании этих любителей музыки.
Мучительные ощущения.
*
Поскребёшь попсовика – обязательно откопаешь что-то культурное: Лунную сонату, сороковую симфонию, танец с саблями…
*
«Протестные» течения в музыке. «Молодёжные».
Возрастное, перерастающее в коммерческое.
Живут с протеста.
Протестовать можно без конца. Тем более, если задаться такой целью.
*
«Живая музыка» доносится  из какого-то кафе.
Блеют на английском языке с чужого голоса.
*
«Я сегодня непоседа, я ракета, я торпеда...» С матерными вкраплениями. И молодёжь подхватывает ударные места.
Есть разумные проявления жизни, а есть вот такое.
Что они сами думают об этом? Можно было бы спросить у Шнурова. Свежая молодёжь, конечно, и его считает отстоем. Он уже их не зажигает. Старикан!
Свобода творчества. Такая. Что с этим делать? Нет приемлемых вариантов.
Наверное у них найдутся какие-то маловразумительные слова, чтобы объяснить всё это. Хотя вряд ли они что-то ответят, кроме того, что это прикольно.
Разрушительные формы творчества.
Чего им не хватает!
Конечно, перебесятся. Тот же Шнуров теперь в костюмчике ходит, говорит умные слова...
*
Попсячая среда. Микромир. Этого избегаешь. Переключая каналы.
Наверное этого не так много в мире. На улице же ничего подобного не встречается. Прячется по щелям. И «Мерседесам» с тонированными стёклами.
Только в ТВ. А его можно и выключить. И будто этой мерзости вообще нет на свете.
Так себя утешаешь.
*
- «Магазинная» музыка. В «Пятерочке», в «Полушке». Считается, что музыкальный фон в таких заведениях повышает у публики желание что-то купить.
- Музыкальные мерзости импортного производства. Где они её столько берут!
- Импортная музыка? Кто это её импортировал! Она сама пролезла! Контрабандой.
*
«Придумал любовь…» – попсовый певец. Морда просит кирпича, а песня жалобная.
И в клипе – девушка «неземной красоты».
Да, это всегда можно. Найти девушку на такое. А вот себя другого, более подходящего к жалобной песне, ему уже не найти.
*
Дебиловатые школьники. С модным сейчас звукоиздающим цилиндриком.
Рэп с ненормативной лексикой.
Значит, им важны слова? Что-то в этом туповатом рифмоплетстве их привлекает?
Такой вид скорее словесного, чем музыкального творчества.
*
Попс-молотилка – из чёрной «Тойоты» с непроглядно чёрными стёклами.
*
- Есть музыка толстых, а это музыка тупых.
- Не ругайся так!
- А как?
*
Попса – как явление современности. Вездесущая попса!
Слушатели «Шофёрского» радио, которое почему-то именуется «Русским радио»! Легко принимают правила игры. Идут на контакт, принимают и сами шутят в том же ключе, что и радио-ведущие. Принимают весь этот попсовый мир сразу, легко, без изъятий. Их это не бесит, от этого не выворачивает!
*
Мерзкая попса. Заполнила собой все культурное, песенное пространство.
*
Попсовые песенки. Годами, десятилетиями эксплуатируют эту «интеллектуальную собственность». До умопомрачения!
*
Попсовая вульгаризацией той части музыкальной сферы повседневной жизни, за которую всегда прежде отвечало народной искусство. Уходят из жизни гармошки, балалайки и пр. Готовые изделия попсового ширпотреба вытеснили из жизни образцы народного творчества.
Это было наверно неизбежно. В мире делающимся всё больше «потребительским».
Процесс производства и потребления музыкальной продукции оптимизировался. Ничего лишнего – только то, что может заинтересовать публику без излишних духовных запросов. Попса повсюду. Никуда от неё не деться. Она из всех щелей. Потрафляет.
*
Попса не принимается в расчёт. Попса – в широком смысле.
Это, может быть, упрощение мира в какой-то мере.
Мир выметен, очищен от всего лишнего, пустозвонного.
Они не входят в план выживания.
*
- Попсячьи песни в исполнении попсятника намбр ван.
- Не ругайся!
- А что делать!   
*
Песня на шоферском радио:
Ляпис Трубецкой: "Ау" -  оказывается.
Там есть такие слова:

«Если станешь ты гитарой,
Я барре возьму на пятом ладу...»

«Если станешь ты розеткой,
Штепселем я в тебя войду...»

«Ты ромашка - я весна,
Ты жвачка - я десна,
Ты переносица - я гайморит,
Ты Испания - я Мадрид.

Ты невеста - я фата,
Ты желудок - я еда,
Ты мелодия - я баян,
Ты Роксана - я Бабаян».

Наверное, это уже не лечится.
*
- Тарабарская музыка. Что-то вроде рэпа на арабском языке.
- Но ведь кому-то нравится!
- В этом весь ужас.
*
Шуршит попса в её ушах.
Наушники с музыкальным мусором.
*
Какая-то западная рок-музыка. Что-то из 70-х годов.
Они очень убедительны – это у них не отнимешь. Начинаешь думать, что в этом что-то есть.
Они будто в чём-то убеждают. Хочется куда-то пойти за ними, и там будет прикольно.
В этом чувствуется отпечаток времени. Какой-то даже оптимизм в мировосприятии.
Это время прошло.






Откладывается
В музыке сразу чувствуется настоящее. Если оно есть, конечно.
Люди не могут уловить, как это получается. Вот ещё ничего нет, а вот оно уже и есть. И не надо никому доказывать, что это то самое. Как-то все это понимают. И сразу забывается мрачномыслие по поводу судьбы музыкального искусства. Конец музыки как-то отодвигается. Это всеми воспринимается с некоторым облегчением.
А как это получается, никто не может сказать.


Борис Чайковский
*
Есть такой автор – Борис Чайковский. Музыка для оркестра. Часть 2. «Далёкая дорога».
Не думаешь о гонке за первенство. И о том, что вся музыка уже написана, тоже не думаешь.
Это похоже на тусклый, неровно горящий фонарь, свет которого пытается пробиться сквозь непроницаемый мрак пространства и времени. Ничто другое этого делать не может – только музыка.
Вот и у Бориса Чайковского случились минуты.
*
Борис Чайковский, музыка к «Подростку» - экранизации романа Достоевского.
Слушаешь уже, оказывается, больше полутора лет. Будто пытаешься разгадать эту музыку. Хотя никакой загадки нет. Эта музыка. Данная каким-то образом. Эта или другая.  В данном случае эта. Данная. Из какого-то авторского мира, не похожего на повседневность, на фоне которой она звучит. Озвучивая эту повседневность. Придавая ей качества, которые до этого не замечались  в ней.
Эта данность музыки. Как что-то драгоценное. И не из этого мира. В руках обыкновенного смертного человека. Привязанного  именно к этому миру. Бессильного вырваться из него. И ему дают кусочек другого мира. И это в его руках. Это странно представлять.
То, что раньше называлось «несомненным». Сумел вырвать в повседневности земной человеческой жизни что-то с иной природой.  Бескомпромиссно другое.
Хорошая музыка вся такая. Украденная, подслушанная... Данная. Непонятным образом.
Происходит то же самое, как с работниками «Кунсткамеры». Они приобщены к чему-то невероятному в этом мире. Им было дано в их краткой обыкновенной земной жизни почувствовать, стать свидетелем чего-то необыкновенного. Это меняет всё ощущение жизни. Это делается главным. Заслоняет всё остальное.
Это то, что можно ещё назвать авторским ощущением жизни. Но это только половина дела. Вот когда это авторское ощущение усиливается осознанием того, что в результате работы в твоих руках оказывается что-то необыкновенное. Данное. Что-то вроде музыки «Подростка». Это ощущение плюс это осознание многого стоит. Может быть, это заменяет всё остальное.
Да у него и ещё есть: «Музыка для оркестра», Соната для виолончели».
*
Борис Чайковский. Концерт для виолончели. Не представить, как над этим можно работать. Каждый день. В домашней обстановке. Жена что-то готовит на кухне, кот спит на диване... А тут нужно поддерживать в себе эти мрачнее мрачного творческие настроения. Пока не напишешь весь опус.
Или каждый раз включаешься в музыкальную логику уже написанного, встраиваешься в поток? И он тебя несёт по волнам хоть какой-то музыки?






Шопен
Шопен. Он очень старался. Музыкальные мольбы. Казалось бы, чего же ещё! Чего больше! Но не умолил.


Этюды Шопена
*
Свежесть европейского утра 19 века.
Всегда интересовал один детский, советских ещё времён, можно сказать октябрятско-пионерский  вопрос: как выдающиеся люди досоциалистической эпохи, литературные и музыкальные классики, ценимые, почитаемые во все времена, могли относительно спокойно принимать мир таким, каким он был, то есть со всеми его несправедливостями, социальным неравенством, жестокостью?
Как-то принимали. Соглашались на жизнь в выгороженном, безопасном, сытом, беспроблемном, выгороженном кусочке этого мира, который им доставался благодаря их таланту, происхождению и т.п.
Соглашались жить в выгороженном мире.
*
Последний этюд.
«Пошлый аккорд» в последнем, «революционном», этюде.
*
Пошлость «революционного» этюда Шопена.
То была заметка про «”пошлый аккорд” в последнем, “революционном”, этюде».
Такое было впечатление от концертного исполнения – уж не вспомнить у какого пианиста.
Теперь весь этюд кажется пошлым.
Это напоминает нынешнюю фрондирующую «творческую» интеллигенцию.
Исполняет в светском салоне перед чистой буржуазно-аристократической публикой свой «революционный» этюд! Дерзость неслыханная!
*
24 этюда.
Концерт. Одухотворённые лица девушек и старушек. 24 этюда Шопена.
Каждодневное трудное разнообразие жизни. Он должен заниматься собой -  своими настроениями, состояниями, мыслями о времени…
Композитор не может отвлекаться от себя.






Шуман
*
Кажется, что понимаешь Шумана. Его духовность. Нам хочется так чувствовать, так ощущать мир, видеть мир его глазами. Ощущать мир его душой.
*
«Вот же Шуман – “Симфонические танцы”... Ещё одно применение для фразы: “Чего же ещё!”
Это билет в вечность. Все превратится в прах, а это останется. Как беспомощно слово, как беспомощна ясная определённость мысли! В сравнении с этим!»
*
Раскладывает по полочкам своё душевное состояние, свои мысли, чувства...
Пробует с помощью своей музыки придать им интонационно-спасительную устойчивость. В этом неустойчивом мире.
Потом опять подразнивает себя чем-то тревожным, болезненно-взволнованным и опять уходит в спокойные умиротворяющие мелодические места.
И ещё не можешь отвлечься от того, чем это у него закончилось. И даже как-то связываешь одно с другим. Осторожно.






«Наивные»
ТВ. С. Губайдуллина. Её спокойствие. Собираешь по крохам такие впечатления от людей. Где придётся.
«Искусство - для того, чтобы соединять с небом».
«Боль не только за Россию, но и за весь социум, который сложился во времена моей молодости…»
«Общее сознание человечества стало очень прагматичным…Очень интересное впечатление… У тех, отрицающих храм… Они даже не отрицают, они просто равнодушны. Они говорят о наивности религиозного сознания. А у меня сложилось впечатление, что все прямо противоположно, именно прагматики - самые наивные люди. Почему? Потому что они не предусматривают последствий. Наивные - это не предусматривающие последствий».
«Искусство сейчас находится в очень тяжёлом положении. Серьёзное искусство, не развлекательное, а серьёзное искусство отодвинуто на самый край человеческой сознательной деятельности. В этой позиции, я думаю, искусство - единственное спасение для человечества, единственное спасение. Никаких иллюзий, никаких иллюзий. Так как прагматическая позиция - она просто уничтожит мир».
Еще раньше примерно то же - о наивных Кабалевском, Хренникове и т.п. Запретителях. Они тоже не предвидели последствий.
Это всё безусловно принимаешь.
Если бы ещё только то, что сочинила Губайдуллина, как-то, хоть чуть-чуть было близко!
С возрастом почти совсем не расширяется горизонт приемлемого в музыкальном мире. Случается – принимаешь новые имена – но очень, очень редко.
Делаешь иногда повторные подходы к тому, к другому, кого с первого раза не воспринял. Но наверное способности человека принимать новое не безграничны.


Вениамин Баснер
Струнный квартет №5.
Где-то в него вплетена мелодия песни «С чего начинается Родина».
И даже кое-какие характерные для фильма «Щит и меч» аранжировочные моменты.
Интересный эффект. Совершенно ясная мелодия песни и эта замаскированная,  спрятанная в академическое по духу музыкальное полотно песенная формула фильма.
Как некий узнаваемый орнамент, угадываемый, просматриваемый на нейтральном, какофонически маловыразительном фоне.
Странное впечатление.
Совершенно разные музыкальные стихии. Не сплавляемые в что-то единое, цельное.
Мешает отсылка к тому содержательному, эмоциональному контенту, наполнению, которое уже присутствует в мелодии песни и никуда деться не может из нашего сознания. 
До сих пор это было знакомо только в каких-то эксцентрических или пародийных вариантах.
У ДШ в виолончельном концерте есть похожее вплетение мелодии песенки «Купите бублички».
Или у Керосинова – мелодия «По улице ходила большая крокодила».


В таджикском кафе
Классика, классика... Высшие проявления в музыкальном искусстве...
Но вот в таджикском кафе не знают и не думают об этом.
Женский голос поёт что-то пронзительно и жалобно. В записи – естественно.
Музыка доносится откуда-то сверху и будто издалека, хотя кафе совсем маленькое.
Музыка, с её специфическим восточным ладом... Для таджикского слуха.
И будто начинаешь сомневаться в универсальности классики. Зачем она этим людям, заброшенным судьбой с их не представимой таджикской родины в далёкий северный С-П!
В углу сидит один посетитель. Ужинает лепёшкой и чаем. Листая мобильник.
Пахнет свежим хлебом – горячими таджикскими лепёшками. Чувствуется тепло, исходящее от круглой, еще не остывшей печки. На поддоне – горячие лепёшки. Просишь самую горячую.
Всё спокойно, скромно и просто.
И только женский голос, эти восточные интонации говорят о том, что всё это случайно, временно, не на своём месте.
Эта восточная тоска... Которой совсем не нужна классика, она и не поможет справиться с ней.
Зачем этому уголку мира все те идущие из глубины столетий рафинированные классические музыкальные навороты! Бах, Моцарт, Гайдн! Здесь другая музыка. И будто другое устройство души.
И они будто никогда не встречаются ни во времени ни в пространстве.
Нечто подобное приходит в голову всякий раз, когда погружаешься на какое-то время в стихию народной музыки. Чьей бы то ни было.
Такие сомнения.
А может быть, это не сомнения, а всего лишь праздномыслие?
Выходишь на улицу и идёшь своей дорогой.


Капелла
*
Чернушенко. Древнерусские напевы. «Всенощная». Глубокий сильный бас.
Но чего-то не хватило. Бодрости. Напряжённо и ненасытно слушалось не до конца. Было тяжело.
На выходе из Капеллы - девица с гитарой и тоненьким бардовским голоском.
Фетровая шляпа - на мокрых камнях.
Наверное «артистка» никогда не бывала на концертах, проходящих в этом здании, возле которого она регулярно пристраивается с гитарой и шляпой. Иначе она бы понимала, насколько то, чем она занимается, далеко от настоящего искусства.
Её жалко, но это жалость, которую испытываешь к попрошайкам. А она не на жалость рассчитывает, она хочет продать искусство! Но это не то место.
*
Капелла. Храм. В буквальном смысле. Туда приходишь молиться, воспарять к небесам.
В присутствии В.Г. Распутина. Концерт в честь его семидесятилетия.
«Многие лета! Мно-о-гие лета!» Вместо «хепибёздей».
Свиридов. «Русь уходящая». Мешало волнение за тенора. Очень разнообразная музыка. Простая (Ганичев во вступлении говорил, что Свиридов призывал писать простую музыку) и изощрённо придуманная. Картинная.
Вальс из «Дома у дороги». Баян. Хорошо звучало.
Гаврилин. Два фрагмента из «Перезвонов»: «Белые снеги» и «Вечерняя мелодия». Гаврилинское письмо. Тенор похрипывал. «Вечерняя мелодия» - очень хорошо.
Гаврилин. Четыре фрагмента из балета «Женитьба Бальзаминова». Очень разнообразно, интересно, живописно.
Краткое слово Распутина. Патриотическое. «Музыка – сладкая боль». «Куда ж без боли? Без боли человек не живёт».
Про язык бабушек: «Кладезь слов, мудрости». Это совсем понятные вещи.
И еще добавить не мешает: «Кладезь интонации». Непередаваемые интонации. Может быть, в них главное богатство.
Противостоящие. Собрались в этом зале.
И шла служба в храме-капелле. Даже не скажешь «молельный дом». Именно храм. Высокий, светлый, торжественный. Просветляющий.






Arnold Schoenberg
Arnold Schoenberg, Schoenberg Quartet – Complete Works for Strings.
Что-то ещё в том же роде существующее в музыке ХХ века.
Поиски в этом направлении. И не только в музыке.
В группе «Культурный код» подбираются соответствующие авторы. Они настороженно относятся к жизни, к этому миру. Они чувствуют, что другого отношения быть не может.

«Настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния». Жан-Поль Сартр
«Зачем быть человеком, если можно добиться успеха?» Бертольт Брехт
«Одиночество никак не зависит от наличия или отсутствия людей вокруг». Ирвин Ялом

Мир вызывает тревогу. Выражение этой тревоги оформляется в виде музыкальных звуков.
Других объяснений такой музыке не находишь.

Экак просто! Но тут ещё что-то. Они все, конечно, не хотят и не могут останавливаться на этой безнадёжности. Всем им хочет вырваться из этого никуда не ведущего мироощущения. Если бы это было не так, они вообще бы ничего не писали.
Вот и то, что написал  Arnold Schoenberg, может быть, это тоже попытка вырваться, прорваться куда-то.
Нельзя относиться к такому творчеству, как мы относимся к музыкальной классике. Другие времена, другие люди, другой мир, другая музыка. Другое всё.
Это какой-то промежуток, черновой, пробный вариант будущего в мироощущениях, в том числе музыкально оформленных, человечества.
Это поиски. В конкретном случае Arnold Schoenberg-а – безрезультатные.
Может быть, ещё не время. Может быть, надо ещё поработать с этим миром. Глядишь – что-нибудь получится.


Джаз
*
Обрывок разговора двух молодых людей.
«Люди, далёкие от джаза... Они в конце концов...»
Дальше было не расслышать.
Тут же навстречу попался  таджикский дворник с метлой и совком.
Не может быть, конечно, что молодые люди говорили именно о нём. Но вот уж кто действительно совершенно далёк от джаза!
*
«Джаз? Джаз – это такая запутанная музыка. Спутанная. Набросанные в беспорядке клочки музыкального полотна».
*
Джаз. Одно настроение, один пласт жизни, один тип мировосприятия. Очень ограниченный, не пускающий в себя ничего из другого мира, другого стиля…
Впрочем, может быть, точно так же и другие ничего чужого не пускают. Существуют замкнутыми на себе мирками.






Пуччини
*
«Манон». Не верится, что это не от Г.Б. или ещё каких-то высших чудопорождающих сил.
Не может у этого единства настроения, заражающего настроения, увлекающего и организующего настроения не быть источника гораздо более мощного, непрерывного, глубокого, нежели слабый переменчивый человек! Как в это поверить? Как такое можно выстроить сознательным, умозрительным  усилием!
*
«Тоска», премьера.
Не очень любишь. Там есть истерическое: «Марио! Марио!»
*
«Богема». Удивительно, что хорошая музыка уже обо всём говорит. Об этом мире, об этой жизни. Даже если предмет её совсем не философский, и больших всеохватных целей этой музыкой вовсе не ставится. Может быть, это связано с тем, что хорошая музыка – это полновесный, самодостаточный мир. В нём всё уже и так есть.
*
Мария Каллас. «Турандот». Как такое могло быть? Как такое могло кончиться? Как такое может уже больше не существовать?
И то поразительное… То, что человечество накопило оперный опыт. Причём достаточно быстро. И внутри этого опыта уже не так странно. Это зрелище. Это слушание. Этот невероятный для всего, что вне его, мир.






Профсоюзы и музыка
*
Это так по-советски! Профсоюзные тётки, собирающие желающих облагородиться за полцены на концерте в каком-нибудь бывшем дворце.
Второй после партии угол не существующего уже треугольника.
*
После концерта.
«Мне все понравилось… Все эти хоры… Только спать хотелось».






Наедине с музыкой
Жизнь наедине с музыкой. Наедине с Бахом.
 
Глядя на фотографию «Claudio Arrau plays J.S. Bach», начинаешь представлять что-то тподобное.
Черно-белый мир. Ничего лишнего. Даже цвета.
Несомненность музыки. Несомненность Баха. Несомненность этого исполнения Баха.
Пройдёт еще сколько угодно времени, а эти несомненности останутся с людьми.
Может быть, Аррау об этом думает на этой фотографии.


Пока длится музыка
Ему кажется, что его кто-то вот-вот пожалеет.
Это зазвучала «Камерная сюита» Щедрина.
На эту музыку всегда такая реакция.
Город К, окна на последнем этаже, запертость в пустой квартире...
Конец 60-х.
Никто никого пожалеть не может.
Неслиянность людей.
Иллюзии, вечные иллюзии, что литература может что-то изменить в этом – в этой непроницаемости для других внутренней жизни людей.
Литература, музыка...
Интонации ВК под музыку «Камерной сюиты».
Это даже хорошо. Находишь что-то хорошее. Пока длится музыка.


Римский-Корсаков
*
Отрывок.
«...В ней было что-то манекенное, что-то от холодной мраморной скульптуры, от Галатеи, вообще от чего-то только недавно оживлённого, а до того пребывавшего в состоянии цветка или дерева».
Снегурочка! У Римского-Корсакова у Снегурочки есть такая жалобная смертельная тема.
*
«Снегурочка». Большой театр, 1957 год. Евгений Светланов. Вера Фирсова. Вероника Борисенко.
Голос Весны-Красны. Такие голоса, кажется, открывают пониманию что-то в них.
Такая сосредоточенность на внутренней красоте и чистоте!
И на пугливой правильности отношения ко всему на свете!
Есть чему пугаться в этом мире.
Такой душевный труд сделали все они – и композитор, и драматург, и исполнители! Столько души затрачено.
У Снегурочки тоже удивительный голос. Будто она, в самом деле, из этого сказочного мира берендеев.
Удивительно, что это не так. Знаешь ведь, откуда она и они все.
Каждое слово, каждый звук, каждый мелодический, интонационный поворот...
И хоры! Таким же единым душевным порывом! Наше время уже такого не знает.
Слёзы наворачиваются от радостного чувства, что были такие люди и делали такое.
*
Должна быть замечательная внутренняя чистота, чтобы так петь. Это, можно сказать, натуральная система Станиславского. Всё – изнутри! Если внутренне не готов, какая там Весна или Снегурочка! Так не притворишься!
*
Из «Снегурочки».
«Младенчески чиста её душа».
Нужно уметь находить правильные слова.
Лель бросил цветок, который ему дала Снегурочка, убежал к другим девушкам.
«Нежнее смех у них, теплее речи...»
*
«Млада». Плотная ткань музыки. Плотная и эластичная».






Песни
*
Александр Николаевич Аммосов. Почему он написал стих о «Хас-Булате удалом»? Такую мрачно красивую жестокую историю. Что подвигло его? В краткой биографии автора ничего про это не сказано. Это же не просто так.
Нам теперь известно содержание этой застольной песни, которую в наше время обычно знают только по первым строкам. Её во время праздничных застолий когда-то давно пела русская диаспора в Приднестровских Дубоссарах. И «Баргузина» пела, и «Тонкую рябину».
И вот теперь благодаря Интернету мы можем знать все старые песенные тайны.
Узнали, например, что известные с детства  строки «Раз, два, три, четыре, пять, Вышел зайчик погулять...» имеют собственного автора. Знаменитого «Зайчика», оказывается, написал в 19 веке Фёдор Миллер.
Песенный мир обретает какую-то непривычную пока информационную полноту.
В первом приближении, конечно.
*
Это о том, что выискивать в жизни. Можно находить что-то умное, душевное, красивое и не думать о глупом, злом, безобразном, испорченном...

Чудо-кони (А. Колкер - В. Рыжов)

Эх поля, поля бескрайние, безбрежные, снежные.
Эх зима, зима, сверкают ёлки синие, да, да, да синие.
Запрягу коней во збрую-серебряночку, в саночки.
А им лишь только свистни в чистом поле
Чудо кони, кони, кони, кони, кони

Эх летят, летят, летят
Земли едва касаются, нравится,
Эх, слепит, слепит глаза
от ветра небывалого, шалого
Ах, не зря, не зря
бубенчики навесила, весело
А это кто несётся, птица что ли,
В чистом поле, поле, поле, поле, поле

Эх, стрелой, стрелой,
залётные родимые вымахнем,
Ах, с подков летят
серебряные высверки, искорки,
Ах, с души летят
печали позапрошлые, ложные
И никакие беды не догонят,
Чудо кони, кони, кони, кони!!

Это как напоминание о возможном выходе из мрачномыслия под тяжестью жизненных проблем. Послушать Марию Пахоменко. Иногда.
Ведь хорошо! И люди хороши, и музыка, и певица, и поэт с его стихами.






Шуберт
*
Шуберт. Квартет № 14, Ре-минор. «Смерть и Дева».
Влилось прямо... куда нужно.
Этот классический мир. Он начинается в душе человека. От его желания навести порядок и в себе самом, и в мире.
У Шуберта получилось. В этом мужественном квартете. Пространство порядка, бодрости, оптимизма, правильности... Показалось? Бетховенские отголоски. Во 2-й части. Вполне могло быть. И даже сознательно.
*
Понял только на старости лет, как ему нравится Шуберт. Понял, что он любит Шуберта.
«Некоторые вещи так вообще!»






Инструменты
*
Бренчание на гитаре. Из открытой форточки какого-то полуподвала. Жесткий немузыкальный звук струн. То, что называется, минимум музыкальных средств.
Желание самовыразиться. Ничего не умея в музыке.
И будто бы этот минимум музыкальности – как минимум выразительных средств каких-нибудь китайских древних художников. Дух самовыражения. Витает.
Форма – ничто, суть – всё. Как бы.
Минимум средств – это вообще принадлежность неофитов. Они совершенствуются на этом пятачке минимальных умений. Совершенствуются в самовыражении. «Дык, ёлы-палы!»
*
Труба. Красивые мелодии. Но как-то тревожно всегда. Такое отношение. Что-то военное, может быть.






Зыкина
*
Зыкина. Настроена была на одну волну. И это такой своеобразный жанр.
Русланова из другого поколения. Шире, конечно, естественней, богаче певчески...
Зыкина обкорнала себя своим одноплановым репертуаром.
*
Детсадовская память. Этот голос, его характерность…
М. заявлял круглосуточной нянечке, что это поёт его мама.






Не о музыке
Сначала попросили сделать тише, потом прикрыли дверь.
Звучали «Времена года» Вивальди. Зима.
«Тоску нагоняет».
Зачем об этом писать? Чтобы обозначить ориентиры. Чтобы осознавать, в каком мире живешь.
Надо бы поотмечать и другие граничные точки.
Граница на замке. Разные царства-государства.


Тищенко
Квартеты Тищенко. Кажется, что эта музыка не пускает куда-то туда, где может быть что-то отрадное, светлое...
Не пускает своей корявой бесформенностью и какой-то шершавостью.
Квартет звучит в пустом пространстве, окружённом непроницаемой тьмой. Даже звёзд не видно. Как до сотворения мира.
Никакой мелодрамы – как бы говорит эта музыка. Только жёсткий мир. Озвученный именно такой музыкой. Не предназначенной для того, чтобы замлеть, слушая её.







н1


НЕНАПИСАННОЕ



Пепельница
«Он стал работать на хлебозаводе. В ночную смену. Его не видно было в затемнённых цехах. Всё происходило окончательно без его участия. Его никто не знал. Никто им не интересовался. Всем было не до него. Он так умел. Он так научился... А хлеб он ходил всё равно покупать в киоск в подземном переходе. И там иногда видел её. Он знал, когда она будет по дороге домой покупать половинку Дарницкого и рулет к чаю. Она проходила, и наступало облегчение. Всё, что должно было произойти в этот день жизни, уже произошло. Будет другой день и там, в том дне, надо будет опять поджидать, подгадывать. А всё прочее неважно. Он научился жить в пустых стенах. Кругом всегда было почему-то пусто. Это могло продолжаться как угодно долго. Внутри этой его болезни было спокойно и тихо радостно. Ничто не отвлекало. От созерцания. Образа. Только бы она никуда не девалась… В мае он расклеил окна в кухне и в комнате. Это было приятное событие. Оно не мешало внутреннему созерцанию. Образа. Это помогало даже. Помогало достраивать тот внутренний созерцаемый мир. Она в нём жила. Ей в этом мире не вредили многие приятные вещи. Он подбирал для неё, к ней, к её жизни полезные и приятные вещи. Новое не должно было противоречить тому, что уже было там. Единый стиль…»   
«Вот тебе и «пепельница» А.П.Ч... Нужно знать сокровенное - то, что в сердцевине. И тогда можно... Не остановиться.


Ненаписанное
*
«Истраченная мечта». А ещё: «потраченная надежда».
Об этом можно многое сказать. Написать. Но не напишешь.
*
Можно не успеть ещё на один мир. Не создать его. И его не будет.
Как дополнительных, не рождённых, не затеянных детей. Так и пройдёт эта жизнь. Без них…
Теперь, правда не знаешь, как о них думать, – как о вечно живущих где-то существующих душах, которые воплощаются в наших детях или как о совершенно новых никогда не бывавших и никогда уже не будущих душах.
Последнее больнее.
*
Эти не рождённые ещё, не написанные рассказы, повести... Что бы ни было!
Те, мобилизованные волей и желанием автора, оживлённые его чувственным порывом, связанные единым замыслом – те неясные образы, мысли, ощущения, облекаемые в слова, начинающие жить в написанном тексте в силу каких-то не вполне понятных и самим авторам преобразований, превращений духовной материи...
В этом главная, манящая, чудесная особенность авторской работы, которую, кажется, не променяешь ни на что другое. Если, конечно, ей отдаваться должным образом. И если в результате до чего-то стоящего удаётся доработаться, дописаться, дожить!
А не написанное, ещё не увидевшее свет в результате, в общем-то совсем непростых, авторских усилий будто бы где-то пребывает до времени в ожидании и ждёт своего часа.
Как души не рождённых ещё детей.
А потом ввязываешься в повествование, в рассказывание, в описание, в объяснения, в поиски понимания отношений людей, каких-то событий, идей, мнений... И откуда что берётся!
*
Еще какое-то количество нерассказанных историй. Встречаются. Их жалко.
Вставлять их куда-то, в какое-то «полотно», обширное, обстоятельное, общепонятное и общеупотребительное  - это как разбавлять что-то концентрированное, густое, тягучее, пахучее ...
И всегда чувствуешь, что от такой процедуры сами истории что-то теряют.
Они теряются!
*
Кажется, Пушкин предостерегал кого-то от преждевременного раскрытия замысла: перегоришь раньше, чем выдашь лит-продукцию.
А если выдача этой продукции не входит в задачу? Может быть, и надо «губить» замыслы, открывать их, рассказывать в двух словах  о том, что затеваешь. Пусть всё это пропадает, не давая соблазнам брать верх. К чему плодить макулатуру!
*
Это и ещё что-то в том же роде могло бы пойти в какое-нибудь полотно.
Состряпанное таким образом, чтобы было смешно и занимательно.
*
До многих тем точно никогда не добраться. И не успеть, и духу не хватит. Разве что вынужденно – если носом ткнут. К тому же это надо как-то пропустить через  понимание, притерпеться, сделаться почти равнодушным – пережить, короче, а потому  уже приступать.
Точно не успеть!
И другое. Что-то должно так и остаться не затронутым. Некоторые темы. Из которых нет приемлемого выхода во что-то литературоподобное. Этакие жизненные тупики. Ни достоверной информации, ни охватывающей идеи. Глупость, психиатрия...
И – по живому! Может быть, это самое главное препятствие.
*
Фабула. Убит ученый. Убийца среди бумаг находит в зачаточной форме нечто, что может стать выдающимся открытием. Убийца и сам становится ученым. Делает это самое открытие. А под конец жизни приходит к утешительной для себя мысли, что так и надо было, что это судьба. Тот, убитый, - слабак, нытик, неудачник, не приспособленный к жизни, а он довел дело до конца. И человечество должно быть ему благодарно.
Финал. Он, старый и дряхлый,  сидит у могилы своей жертвы. Принес цветы.
*
Время от времени вспоминается одна не реализованная тема из рубрики «Не написанное». Она, наверное, сгодилась бы для чего-то локального.

Отношения с душевно больной. Динамика. От полной нормальности, от восхитительной сущности, от особенной прелести, придаваемой, может быть, этой предрасположенностью к безумию. Утончённость, почти истеричность, сложноорганизованность… И вот начинают проскакивать элементы усиливающегося безумия.

Знакомый расклад. Встречались такие персонажи. Но тема, конечно, требует основательного, углублённого подхода, на который ещё нужно иметь достаточный запас душевных сил.   






Свидания
Веселый. Во всяком случае, энергичный. Спокойно отчаянный. Ему скоро шестьдесят. Толстенький, с абсолютно седыми волосами вокруг блестящей лысины. Но ученая бородка ещё пегая. Взгляд его веселый. Он торопится к ней в подвал с десятком коричневых яичек в полиэтиленовом пакете. Он нетерпеливо давит на черную кнопку звонка, прикрытого от осадков куском автомобильной камеры. Уже год он так гуляет. От слишком оскорбленной жены. Она обтекаемая. Как рыба. С неё скатывается вода. Сферические очки закрывают для большей обтекаемости глазницы. У неё  толстые непрозрачные очки. Она закрытая. Всегда была такой. Неуязвимая. Непроницаемая. Как рыба. «Ее можно зажарить целиком». Взрослые дети молча кривятся. Что на него нашло? А он понял, что счастлив. Что счастливей уже и не успеет стать... Ей ещё нет тридцати. С ней, конечно, тоже не всё в порядке. Но он пока ещё не дает ей опомниться. Его пока на это хватает. Натиск, темперамент, энергия, весёлость, выдумки... Иногда она тоже кривит губы, как дочь. Но он не придает этому значения. Она вообще какая-то безрадостная, осторожная. Будто что-то может понимать. Видеть себя позволяет только на работе. В этой подвальной котельной. Она не водит его домой. Дома у неё школьница-дочь и суровая мать. Ему попадаются всё больше суровые злые женщины. Они строги с ним. Он балованный. Беспечный. «Когда это было?!» Его надо держать в руках. Она послала его в соседний магазин за яйцами. Часть они съедят за ужином, остальные она заберёт утром домой...


Летание
Тема для рассказа. Фокус с летанием…
«Все думают, что это цирк, мюзик-холл, Дэвид Коперфильд... А он просто умеет летать...» 
Избитый мотив. Булгаков, Грин… Да мало ли… Даже скучно иногда, когда натыкаешься на нечто такое в очередном тексте. Ну, да ладно. Ещё разик. Ведь дело не в том, что летает. Не в технической, не аэродинамической стороне дело.
Простые чудеса. «Никаких фокусов, обыкновенное чудо. Он умеет буднично летать. Но это никого не волнует. Никто в это толком не верит...»
Хорошо окунуться в такую тему. Понимаешь А.Г. и М.Б. Уйти туда. В это. Без тормозов...
«У всех свой способ добывать хлеб насущный… Кто-то спросил однажды… Девочка в поезде. Он стоял в коридоре, поезд скоро должен был прибыть на станцию. Девочка спросила, как он это делает? В вопросе было одно только простодушие. Она спрашивала на всякий случай. Ей это и не хотелось очень уж знать. Спрашивала не так, как взрослые спрашивают. Как-то интересно. Вот ей ему захотелось рассказать. Он отвлекся от своей сосредоточенности. «Знаете ли... Ниточек никаких нет. В воздухе. Как думают. Ниточка есть не здесь. Она видна во сне. Во сне всё видно со стороны. И эта ниточка от меня - куда-то вверх. Ниточка как лучик. Вот и всё. Как это объяснить, я не знаю…»  Девочку увела мама».


Темы
Никто не проверял. Все только фантазировали. Про рукопись в авоське, к примеру. «Про рассказы, которые сам не стал бы писать». Это овечка в коробке. Это изначально неправильные граничные условия. Ничего там нет в этой овечьей коробке. Потому что авторам лень, и они не тянут писать то, что как бы представляется сверхпрекрасным... Сейчас, сию минуту только и может быть что-то. А может и не быть. Все «темы» кажутся теми самыми «рассказами, которые не стал бы писать». В них не въехать при нынешней, суетливой, системе писаний и том ощущении потерянного времени, с которым живёшь. Нельзя ни на минуту впадать в сон таких «отключающих» тем. Нельзя забыться темой. А они не боялись своих анекдотических тем. Это психическая болезнь или, действительно, сапожное мастерство?


Окна
Окна на первом этаже. Жёлтая мебель видна под приподнятой днём занавеской. Жёлтая, вроде казённой. Желтизна лабораторных шкафов, стеллажей... Подоконник заставлен пластиковыми стаканчиками с рассадой. В этом тоже что-то лабораторное, хотя  это всего лишь дачная рассада... Истории, написанные на таком более чем скромном фактическом материале? В окне никого не видно. Нет ни детей, ни кошки,  которые неравнодушны к окнам. Биологическая станция. Тишина и покой, ничего спешного. Хочется населить эту квартиру на первом этаже кем-то, кто бы соответствовал этому угадываемому покою комнаты, старомодной, добротной мебели... Выстраивание судьбы. История без истории.
Она просто там жила. С бабкой, которая действительно была ботаничкой из института. Ухоженные цветы на подоконнике. Шкаф, полный книг, брошюр, сборников «сообщений научного общества»… К ним приходила иногда тётка, сестра Ленкиного отца. Она хотела даже удочерить Ленку, но это как-то не понадобилось. Не без некоей напряжённости. Надежда Викторовна. Член фабкома. Строгая, всегда подтянутая, деловая. Начальник цеха на кондитерской фабрике имени Н.К. Крупской. Теперь такие, конечно, в тени. Не те времена. Это ответ на вопрос, что делают те, бывшие, активные, безукоризненные, настоянные на понятиях и духе тех времён. Вот, что они делают. Дорабатывают, строгие и подтянутые, до пенсии. Ленка, конечно, к ней не имеет отношения. Она и бабка из другого теста. Они тихие и не активные. Надежда Викторовна им покровительствует. Но придраться ей  не к чему. «А что? Мы ничего». Восемь лет её жизни у бабки пролетели незаметно. К ней приходил только мальчик из соседнего подъезда. Он был на пять лет младше её. Он смотрел на неё. Не успел он вырасти, как она уехала.


Пришествие в мир
«Предуготовленность». Есть такое слово? Наверное, нет. В словаре Word точно нет.
Мягкая. Недоумевающая. Оглядывающаяся с интересом, с любопытством, потом с настороженностью, потом с беспокойством… Недоумевающая. Мир неожиданный. Ей ничего о нём неизвестно. Как и всем. Цветок. Лучше ничего не придумать. Её никто не встречает. Никто не знает о её пришествии в мир. Ясным морозным октябрьским утром. Она, в самом деле, только что сошла с поезда. Молодой парень, сосед по купе, промолчавший и проглазевший на неё всю дорогу, молча помог вынести её потёртый чемодан на перрон. Поезд тронулся, брякнула закрывающаяся откидная площадка двери. Она бросила короткий взгляд на окна, проходящего мимо вагона. Потом наступила тишина. Ещё рано. Перрон пуст. Только в дальнем конце шуршит берёзовым веником дворник. Мир холоден, жёсток, он один на всех. Но ему она чем-то приглянулась. Он дружелюбен с ней. Для неё у него нашлось солнечное морозное утро, тишина, простота и ясность. Он бережно перенёс её на своих жёстких, но надёжных руках от вокзала… в общежитие. «Молодых специалистов». Ей все с охотой помогают: тот мальчик из вагона, этот никогда её прежде не видевший жёсткий, холодный мир. У неё всегда наготове ответные добрые, доверчивые, чувства.
К реальности ничего больше не прибавляется. Реальность уже состоялась.


Её жизнь
В лице её простодушие и достоинство работницы… Она будет строга с мужем. Который будет напиваться. Под глазами её появятся черные пятна усталости. Она молчалива, сдержанна…
В неё будет тайно влюблён мальчик – молодой, только из института, мастер из её цеха. Он будет терять дар речи, стоя рядом с ней…
У неё будет рассудительная, похожая на неё дочь. Потом она разойдётся с мужем. Осенью она поедет к матери копать картошку.
«Ангел же к ним рече глаголя…» Это ее голос.
И дальше, может быть, появится весёлый и спокойный… Некто. С ним ей будет хорошо и радостно. Художник-прикладник, скульптор, график, декоративист… У него хорошее, спокойное дело – добывание для людей красоты.
Всё это было написано на лице девушки в коричневом пальто и шёлковом шарфике, покрывавшем голову. Когда на станции хлынул поток пассажиров, шарфик соскользнул на шею. Её русые волосы были сколоты сзади заколкой из тиснёной кожи. Она вышла, и эскалатор увёз её куда-то наверх. Она потерялась в толпе.


Рецепт
Скрипы, взвизги, лирика, Волга, тишина провинциального города, схоластические попытки осмысления самого себя, юношеский сладострастный надрыв, поэтическая тупость, вязкость города, сумасшедшая поглощённость сверхидеями, гротескно-трагическая неизлечимость… Идиотизм быта и бытия. Это рецепт. Пряности, травки – сны, воспоминания, зарисовки с натуры, рассуждения о смысле бытия, музыке, воспитании, о чувствах, женщинах, политике, старости, истории и т.д. - по вкусу. Всё это под элегически-ироническим соусом…


Роман
Роман о той девочке… «Прекрасной и запутавшейся».


Башмачкин
Домашнее  чтение... Чудик. Бытовые гости и этот, «воображающий себя автором». Что-то такое читает гостям. И его мысли, облачённые в слова, коробятся, вспыхивают и превращаются в пепел, как сухие листья в костре. Супруга пригласила знакомого по поезду. То ли журналиста, то ли беллетристического автора. «Мишка мечтает быть автором». Мишке уже за сорок, а он всё мечтает. Лысый, с брюшком, в очках, жалкенький, потёртый… В его бумагах что-то очень «выстраданное», «плод одиноких раздумий» и пр. А тут бытовые гости и не менее  бытовой литератор (или журналист), и всем не хочется углубляться в Мишины ламентации и лакримозы. Хочется поговорить, посмотреть боевичок по видику (это было раньше, сейчас никто не смотрит в гостях боевиков ни по видику, ни по ТВ. Закормили)…
Миша любит за детей своих знакомых писать школьные сочинения. Он смешно сопит, в глазах его сумасшедший блеск. Толстые волосатые пальцы перепачканы текущей шариковой ручкой. Он похож в это время на Башмачкина из мультфильма Норштейна…
И лирический, грустный финал.


Фабульные мысли
Девушка гуляет с овчаркой. Платок, повязанный по-деревенски, (так, что остаётся виден только лик) придаёт ей вид больной. На лице мягкая меланхоличная улыбка. Когда на неё смотришь, появляются неглубокие, мелодраматические фабульные мысли. Что-то вроде: «…умиротворение смертельно больной. Ей нравится несмотря ни на что гулять с собакой дождливым днём, в одиночестве, бродить по милым местам, с которыми она скоро, быть может, расстанется навечно…»


Конспекты романов
Бродский:
«Представь, что война окончена, что воцарился мир. Что ты ещё отражаешься в зеркале…»
Конспекты, проспекты ненаписанных романов… Романы проносятся в сознании в доли секунды. Как сны. Это конспекты виденных снов. Запись снов… Роман – это смешение чистой мысли с живописью:
 «…увидеть диван, цветы в жёлтой китайской вазе рядом с остывшим кофе…»
30-е, 40-е. Мир ещё не успел окончательно свихнуться. Цветы в вазе… Машков, Кончаловский, Грабарь… Сов-академизм.
Старушки с букетиками… А не «лица кавказской национальности» с гвоздиками вместо цветов.


Начало белых ночей
Подъезд, двери, за которыми, знаешь, нет тайны, подобной той, которую воображал энное количество лет назад. Давно не упражнялся в этом юношеском полоумии. Вся вещь может быть построена на этом пустячке. Таинственный мир красоты, вырастания, удивлённого ожидания, неясных надежд, взглядов, натянутых как струна отношений со всеми буквально в этом постигаемом мире.
Почему-то представляется, что всё это кончилось однажды. Уже очень давно.
 Вещь, основная мысль которой состоит в том, что ничего лучше того «ожидания», этого «тоскливого ожидания», той «таинственности» не было.


Театр
Рассказ о сумасшедшем, который попал в труппу, театра абсурда. Встреча искусства и его реального прототипа.
В жизни сумасшествие не так забавно, как в его сценическом воплощении. Все сразу поскучнели, всем стало неловко.
Сумасшествие – пародия на пародийный театр. Гиперпародия. Из-под ног выбили скамеечку.
Все успокоились только тогда, когда сумасшедший исчез. Реальность исчезла. Опять воцарило искусство. Все стало на свои места. Опять стало легко и просто дурить во славу абсурда.


Достоинство
«Достоинство», - другого слова не пришло в голову, чтобы сформулировать этот промельк на две секунды. Женщина выходила из подворотни. Только взглянул на её увядающее лицо с пунцовыми напомаженными губами и прошёл мимо. При чем тут достоинство?
«Все кончилось как-то незаметно. Будто недавно. И будто не кончилось ещё вовсе. Так быстро не кончается...
У неё  двоюродная сестра на Волге. В маленьком городке. Она ездила туда часто. Летом. Пока что-то не кончилось. Летом там жарко. Это почти уже недалеко от Волгограда. Летом жарко и хорошо. На Волге, в саду. В светлом лёгком платье, в шлёпанцах на босу  ногу. Они всё время смеялись и что-то придумывали. Жива была ещё бабушка. И сестра была не замужем. В общем, детьми были. А теперь уже не ездится туда. Давно или это ещё не считается давно?
Она стала другой. В квартире холодно и идеально прибрано. Она живёт скромно. Иногда ей тоскливо. Но она не достаёт старых фотографий. Нельзя раскрываться. Нельзя всё свернуть на то «волжское время». Надо жить в этом городе, в этом сумраке двора-колодца, в своём замкнутом мире. Мир замкнут. Всё дело в ней... Надо идти в магазин. Надо стареть, если уж иначе нельзя...»
Откуда эти волны любви? Ведь она про себя ничего такого не знает, что есть во мне от неё. Она этого не понимает. В ней спрятано жаркое волжское лето. Может быть, поэтому - достоинство? Это не отнять. Может быть этого достаточно?


Обводный канал
Виолончелист с Обводного. Тихий парень. Живёт с облупленном здании на Воронежской окнами на Обводный. Двухкомнатная квартира, где раньше он жил с родителями, скромными инженерами из научного института, а теперь живёт один.
У него ограниченное понимание жизни. У него есть виолончель. Это вся его семья. Он говорит с музыкой, советуется с ней, во всем на нее полагается. При этом он не чувствует себя ущербным. Он даже не вступает в дискуссию по этому поводу с коллегами. То ли не понимает их, то ли не совсем понимает, то ли не старается понимать. Только музыка. Она, как невидимая оболочка, защищает его от внешнего мира, от агрессии этого мира, от попыток зародить в нем какие-то сомнения. Музыка не пропускает внутрь него уныние, отчаяние, вообще что-то подобное комплексу неполноценности.
Он скромный оркестрант. Тихий, совсем не выдающийся, исполнительный, надёжный в своей работе, но незаметный. Не реагирующий на внешние раздражители. Молчаливый, односложный, покладистый, неприхотливый... Всегда в тени, всегда незаметный, уклончивый, когда его пытаются во что-то втянуть, куда-то привлечь.
Так он живёт в своей квартире на четвёртом этаже с видом на Обводный канал. Так пройдёт его жизнь.
Он как пассажир межгалактического космического корабля. Летящего в бесконечность и вечность.
Едет себе и едет. Торопиться бессмысленно. Никуда вечность и бесконечность не денутся.
Поглядывает иногда из своего окна на внешний мир.
И его не обмануть тем, что всякий раз он видит там за окном одно и то же – вид на Обводный канал, несущий куда-то свои мутные воды.  \ОК


Другое измерение
«Искусство фуги». Но только не Баха, а кого-то совсем как Бах, но из другого измерения. Тамошнего Баха.
Или, например, «Война и мир» из другого измерения. И Федор Михайлович. И Чехов...
Вдруг проснуться в таком мире! И не узнавать его.
Не совсем, а как бы именно так: то ли Бах, то ли не Бах.
Не Иоганн Себастьян, а, положим,  Карл Филипп Эмануэль!
И никому не говорить.
Выучить новые слова, новые имена...
Затаиться.
И, может быть, тосковать по своему родному измерению.

 
Улица Риволи
Ночь. Приглушенный свет в спальне. Он лежит с закрытыми глазами, руки поверх одеяла. Ему лет двадцать пять. Она лежит на боку, подперев голову рукой, и смотрит на него с лукавой улыбкой. Он не спит. Думает о том, что она только что сказала.
- Мы виделись в том городе. На улице Риволи. Я вышла из дома и увидела тебя.
Он лежит и пытается понять, как это возможно. В том городе он был двенадцать лет назад.
А её лукавая улыбка… Она не решается сказать ему, что видела его ещё раньше. Она была в церкви, когда его младенцем крестили. Она стояла в толпе и смотрела. Это было в том же городе.   \ОК


Антиутопия
Человек жалеет о прошлом. Наступило Лазаревское время. Людям открылись тайны мироздания. Все оказалось совсем не так, как предполагали гении прошлого. Старые ценности мировой цивилизации рухнули. Но находятся люди, тоскующие по старому простому миру.  Материальному, необъяснимому, предполагающему усилия воли, поэтическое воображение для своего осмысления. Да мало ли... Все это отменено, как марксизм-ленинизм. Но эти люди не принимают новое, ясное, доступное, неоспоримое объяснение мироздания. Они живут старым. Это иногда похоже на игру. В слова, в отношения, в мысли, даже в переодевания, в актёрство. Им жаль прошедшего, жаль того, что накопило человечество за времена неведения, мракобесия, заблуждений, жизни в страхе и смертельной тоске. Жаль литературы, тех озарений, которые посещали авторов при создании своих произведений. Они находили возможность благомыслия, счастья, веры и любви к миру даже и в те, представляющиеся теперь мрачными, времена.
«И все-таки жаль, что...»
Такая утопия, которая, если присмотреться, кажется уже антиутопией.
Вообразить мир в этом состоянии полной философско-богословской ясности - это все равно, что вообразить «полную и окончательную победу коммунизма». Последнее уже не раз изображалось. Мир людей похожих на ангелов, в белых одеждах, говорящих вежливыми голосами под тихую музыку.
Им как религиозным агитаторам начинаешь говорить, что такого не бывает, что это, в конце концов, скучно...
Отменена нешуточность жизни. Её отменяют чудеса, реинкарнации, рай, второе пришествие и так далее. Отменяется литература, серьёзность отношения к жизни, отчаяние, бешенство, вопли и слезы... Ничего не остаётся для настоящей литературы. Только и будет нечто выхолощенное, имитирующее жизнь, холодное, наводящее тоску.


«Психиатрические» рассказы
«Кто через что и как в этой жизни не может переступить» - наиболее обобщённая формулировка идеи.
Вся книга строится вокруг этого.
У Кафки, к примеру,  – внешняя непреодолимость, какие-то бредовые порождения больного воображения.
И у Фёдора Михайловича есть такое: невозможность преодоления себя и обстоятельств своей жизни. Не скакнуть, не перепрыгнуть, не превозмочь  самого себя…
Почему-то не колеблясь связываешь все это с психиатрией.


Тёмная история
«Мастер аварийной бригады. После двадцати с лишним лет разных ответственных и не очень должностей ушёл в мастера. “Отмантулил двенадцать часов и домой”.
А она появилась на полгода. Техник – бумаги писать, складские дела оформлять. Сразу после института. Месяца через три – замуж, потом ещё через несколько месяцев в декрет.
Где, как он ее усмотрел? Ну, коллектив все-таки. Спаянный. Дни рождения, праздники…
На свадьбу она его пригласила. Кроме него, ещё только начальницу. И все! Это потом узнали. Узнали, увидели, как это странно.
Поехал. Она жила в пригороде. Хватились, а он на смену не вышел. Позвонили домой. Сын к телефону подошёл, говорит, батя в больнице, и мать с ним. Со свадьбы увезли в больницу. Без сознания.
Вот и пошло оно раскручиваться. То ли сам жених – местный бизнесмен, то ли дружки его. Ну, что за свадьба без драки!
Через пару месяцев только выписали Сашку. Он появился ненадолго, ни дня не проработал, уволился и уехал на родину к родителям.
У Сашки жена тоже в нашей конторе работала, только на другом участке. Ну, бабы они ведь молчать не приучены… Через некоторое время все порассказала. Что и зачем. Под рюмочку. 
Сашка, пока лежал с повреждённым черепом и сломанными рёбрами, бредил поначалу. И в бреду все звал эту Катьку Никольскую, теперь уже Молчанову. Стал приходить в себя. Жена спрашивать стала, что и как?
Стыдно стало, вот и уехал.
А как же ещё?»


15 этаж
Они поженились. Жили в общежитии на пятнадцатом этаже. Окнами на залив. В хорошую погоду был виден на горизонте Кронштадт. А с другой стороны – купол Исаакиевского собора. Они жили так высоко, что чайки летали ниже их балкона.
Они постепенно обзаводились хозяйством. Купили диван, а кровати сдали завхозу. Потом появился холодильник, телевизор в кредит, кухонная посуда... Она училась на вечернем в институте. Он помогал ей делать курсовики, готовиться к экзаменам...
Он был счастлив, возвращаясь с работы в их четырнадцатиметровую комнату на пятнадцатом этаже.
Ему нравилось ходить с ней в магазины. Она любила делать маленькие покупки каких-нибудь бесполезных или не первой нужности вещичек. Какие-то пластмассовые солонки, вазочки... «Ну, давай!» - «Ну, давай».
А вечерами он уговаривал ее. И она соглашалась.
«Когда-то имя было у нее...»


Переход
Какая-то «райская реальность».
Туда попадают после того, как усядутся на лошадь. Такое вот окно в иную реальность – в светлый, наполненный цветами, солнцем, радостью мир.
Вот и эта молодая девушка переместилась таким образом и недоуменно осматривает сад с играющими в нем детьми.
Девочки. Одной  лет пять, другой – три. Старшая упрашивает младшую поцеловать ее в носик. Младшая почему-то боится, закрывает двумя ладошками нос, а старшая настойчиво уговаривает. Девочки не обращают внимание на появление человека «оттуда» - уже привыкли.
Какое-то помещение в реальном мире, где обсуждают необходимость закрыть совсем этот переход в иное измерение. Предлагают объявить по громкой связи общий сбор для обсуждения. Кто-то говорит, что этот переход не закрывали и при Сталине.


Увлечения
Оба «увлеклись». Оба решили расстаться друг с другом. Оба признались друг другу в измене.
И обоим стало обидно из-за того, что каждый из них нашел кого-то получше.
Чехов бы расписал такое в лучшем виде.
Ему было не скучно от таких фабульных историй.


Учреждение
Здание какого-то учреждения на Черняховской. Между зданием и забором – запущенный палисадник.
От всего – от самого здания, от забора, от этого палисадника веет временами СССР.
На крыльце - старик с седой бородкой. Курит. Может быть, последний курящий во всем учреждении.
Забытый НИИ советских времен. Тихо и незаметно продолжает существовать на тихой улочке. Делает какую-то небольшую, но важную работу. Фантастического назначения.
Можно такое вообразить.


Устройство жизни
Внешний фабульный рисунок отношений - из какого-то фильма. Маленькая девочка привязалась к взрослому мужчине. У него проблемы. А у девочки какая-то ей одной известная ангельская цель. Она устраивает своим вмешательством, иногда совершенно раздражающим, все так, что в жизни мужчины что-то меняется к лучшему. Во всяком случае, тому начинает так казаться. В реальности это одно и то же.
Тут же, конечно, женщина, с которой не без помощи девочки мужчина налаживает отношения. Может быть, ангельское лечение в этом и состояло.
Окончательно этим не вылечить, как и все в этом мире, но на какое-то время можно.
И будто бы другого ничего достойного человека в этой жизни нет! Есть, конечно. Но без этого от человека только половинка целого.
Это так очевидно! Замкнуть этот мир в что-то концентрическое, самодостаточное.
Это не всем дано.


Интернет-история
- Фабула с Интернетом. Не такая уж невероятная. Даже вполне вероятная для ситуации с некоторыми дикими авторами. В Интернете оказывается электронный архив некого безвестного автора. Проходит много лет. Уже никто не помнит ни человека, ни автора. Большой неразобранный массив старых записей дневникового, беллетристического, окололитературного содержания… Его случайно обнаруживают на просторах Интернета. Интернет-археолог  открывает забытую, безвестную цивилизацию.
- Придумал бы что-нибудь повеселей!
- А что тебя смущает?
- Да, археология!
- Понятно, что лучше до такого не доводить.
- А если как у Марины Ивановны?
- Это как?
- «А может лучшая победа
Над временем и тяготеньем —
Пройти, чтоб не оставить следа,
Пройти, чтоб не оставить тени...»
- «Обманом взять»? Красиво! Но это уже совсем другая история.


Мистика
Некто Ф. понравился Мистике. Она ему доверяет, они встречаются, она показывает ему всякие мистические фокусы, им хорошо вместе.
Потом Ф. вдруг решает сделать сенсацию – показать свою подругу приятелям, на телевидении...
Но Мистика, конечно, оставила его в дураках. Ей вся эта известность ни к чему.
Однажды утром Ф. проснулся  в пустом и будничном мире – без всяких мистических чудес. Как и до встречи с Мистикой. 
И Ф. больше нигде не смог отыскать и следов Мистики.
Такая мистическая фабула. На тему принципиальной невозможности «поймать» Мистику.


Нерассказанная история
Приходит мгновенное понимание истории, которую можно рассказать о этих людях.
Этим стоило, конечно, заниматься.
Для этого надо быть писателем.
Видишь их. Их обоюдную заинтересованность друг в друге. Но что-то в них не даёт сделать нужный шаг, сказать необходимые слова...
И они так вот постоят друг перед другом и разойдутся по своим жизням.
А был бы писателем? Тогда бы они не разошлись?
Да, пусть бы и разошлись! Но от них осталась бы рассказанная, записанная, зафиксированная, оставшаяся в словах история. Может быть, этого было бы достаточно.


Начала ненаписанного
*
«Если я когда-нибудь помру, - произнесла она, - все это тебе оставлю».
Всё – это добротный дом, густой сад…
*
Ее затаённая жизнь. В неизвестности. Как жизнь подпольной мыши. Она и похожа на мышку. Умная с блестящими бусинками глаз мышка.
*
«Новый Год закончился. Всё обыкновенно. Никаких чудес. Весь запас чудес был потрачен давным-давно. Потрачен, как запас ракет для фейерверка. Вот сейчас в Фонтанке на притопленном льду валяются коробки от потешных огней, ракетные тубусы, хлопушки… А еще бутылки из-под шампанского и пивные банки.
Она была очень скромной девушкой...»

И будто должно где-то быть продолжение этого начала. Надо только поискать!
Возьмёт тоска от потерянной в мире этой чужой, незнакомой жизни. Неописанной жизни. О ней никто без тебя не узнает. И вот она исчезла, и никто, действительно, не узнает. Будто её и не было.
*
Глядя на её постаревшее лицо, выражение боли в глазах, пряди седых волос, он силился понять, что же такое наша жизнь в этом мире? Ответа, конечно, не было. Его и не могло быть. Но её лицо... Лицо этой женщины... Вдруг стало понятно, что она для него и он для неё - это всё, что только и может быть в этом мире, в этой кратковременной одноразовой жизни. Они были будто последние живые существа во всей вселенной. И никого уже не будет ближе и роднее. Вообще никого! И ни прошлого, ни будущего! Только эта минута. И её постаревшее лицо с мукой в глазах.





Манекены
При его способности одухотворять неодухотворенное... Мягкие, максимально возможно похожие на живых людей манекены.
«Делают же такие! Научились!»
Набор манекенов в его большой квартире. Жена и даже любовница. В разных комнатах.
Они не капризничают, не говорят, что им не до тебя, у них ровное настроение… Только слегка ревнуют друг к другу. Но он умеет наладить мирное сосуществование: «Не ссорьтесь, девочки!»
Приятели, знакомые… Умные, приятные  собеседники...
Он достаёт их из специального шкафа. То одного, то другого.
Только вот детей нет.
«Они шумят», - а на самом деле он боялся. Страшно. В эти игры с детьми играть нельзя.
И какие-то фотографии на стенах. Точно – не родственники! А впрочем... Целый иконостас.
Лица. Смотрят прямо в глаза. Многим фотографиям больше ста лет.
Живые редко у него бывают. Может быть, он стесняется показывать «свою семью», а может быть, гостям из реальной жизни здесь становится не по себе.


Фантастическая фабула
То, что уже встречалось у кого-то: устройство жизни где-то в других мирах – далеко от бестолковой, жестокой, несовершенной земной жизни.
Там – в этом далёком придуманном мире - жизнь организована так, как представлялось некому обывателю. Воспроизведение внешних признаков той – может быть, девятнадцатого века, где-нибудь на Западе – в Англии или Швеции – жизни.
Большой дом на природе. Что-то вроде помещичьей усадьбы. Просторные луга, рощи с ручейками, нет людей, налаженный быт, всё на своих местах... Живи – не хочу!
И при этом… невозможность существования в этом искусственном мире. Этот дом, это полное воспроизведение условий комфорта, достатка, покоя и т.п. Весь этот мир, не вставленный в какой-то несовершенный, но полноценный, не выдуманный мир, обречён. Страшная душевная пустота постепенно овладевает этим счастливцем, который обрёл всё это и дальше не знает, что делать.
Такая же примерно история, что и с островом Марлона Брандо.


Темы. Ненаписанное
*
Маленький рассказ.
Она идет по коридору. У неё маленькая и ещё в самом начале жизнь.
Её жизнь обсуждают родственники. У неё нет особого мнения. Она доверчива и простодушна.
У неё маленькая жизнь.
На улице зимняя слякоть.
*
«Книга, вырастающая из мрака этого города, из его сумрака… Из неизвестности. Из непонятного. Из не случившегося. Страшно? Мне - нет».






Тригоринская история
Может быть, это такой вид нежных чувств. Время, груз лет принудили, придавили друг к другу их жизни.
И пришло осознание, что лучше этого не было и уже не будет.
Как бы ни сбивали, ни уводили от реальности сериалы, мелодрамы и т.п.


Жизнь на пороге
Ему приятно было думать о ней. Совершенно бесхитростно и бескорыстно. Вспоминать всякий пустяки.
То, как они иногда встречались в присутственном месте. Её внимательные глаза... Может быть, оттого внимательные, что он при встрече не отрывает взгляда от её лица, будто сейчас что-то спросит, будто у него какое-то дело к ней.
Вспоминался её голос, когда она произносила «Здравствуйте» при встрече в длинных коридорах учреждения.
Или он представлял её ладную, ещё молодую фигуру в зелёном обтягивающем свитере и в каких-то коротковатых джинсах. Её распущенные по плечам светло-русые волосы...
Хорошо было просто думать о её существовании на этом свете, в этом мире, среди остальных людей.
Мысль о её совершенно посторонней ему жизни, проходящей в обстоятельствах абсолютно ему неизвестных мимо него, отзывалась в нём сладкой тоской.
И нельзя было ни на миллиметр сдвинуться с этого чисто созерцательного, отдалённого, никак не организованного переживания её существа. Это, действительно, тонкие материи. Было хорошо осознавать в себе это понимание таких вещей. Суть которых даже не поддаётся определению.
Её жизнь... Которая как следует ещё только собирается начаться. И будет длиться, длиться... Где? Когда? Бог её знает! Её жизнь пройдёт в неизвестности от него. Так и будет! Пройдут, может быть, годы...
Жизнь пойдёт дальше. Не спеша и не отдыхая.
Есть у Л.Н. в «Круге чтения» что-то похожее. Но там про звёзды.
Всё забудется. Засыплется жизненным мусором. Останутся от неё несколько затерянных записей в тетрадях.
Странно. Странный мир. Странное его устройство. Странная жизнь. Будто на пороге.


Костя и Катя
Сначала Катя зачем-то пришла к Косте, а потом он уже по пути «заскочил».
Катя ещё раз тоже по пути «заскочила».
Потом как-то попросила Костю по пути заскочить к ней и привезти из города кое-какие вещи.
Все незаметно и невинно.
И однажды Катя и Костя вышли вместе утром из дома. Катя повела дочь в садик, Костя пошёл на службу.
Исследование бытовых ситуаций. Надо оправдывать мелодраматические ходы простыми событиями, как будто ни о чём не говорящими постороннему наблюдателю.
Тут и объяснять ничего не надо. Некоторые вещи не требуют объяснения и специального проговаривания.


Мелодраматическое продолжение
Надя – подруга бандита, находящегося в розыске. Она привыкла к вольной жизни, но теперь, когда её бандит в бегах, Катя вынуждена была пойти работать по специальности.
За ней присматривают на время отсутствия босса его дружки.
Наде это совсем не нравится. Её тяготит «пристёгнутость» к бандитской среде.
На работе она познакомилась с Женей. Она тайно встречается с ним в случайных местах – то в кафе, то на концертах, чтобы караульщики не узнали о её увлечении. Она отчаянная. Это следствие полуразбойного поселковского воспитания. Хотя в прошлом у неё и музыкалка и художественная школа.
Женя напомнил ей это прошлое – мирное, мягкое, спокойное, счастливое…
Ну, и в конце – мелодраматический поворот.
Похоже её бандит исчез навсегда. Вместе со своими бандосами.
Надя приезжает к живущему летом на даче Жене. Вернее, её зачем-то привозят к Жене, которого хотят допросить в качестве свидетеля в связи с исчезновением Надиного бандита. Почему-то решили, что Женя должен что-то знать.
Её привезли, увезли. А через какое-то время она сама появляется у Жени. «Жить». 


Три ангела
Приехали за кем-то на санитарной машине. Медицинские халаты на них не первой свежести. Да и сами они - потрепанные, небритые, совершенно бытового вида.
Первый - старый, морщинистый, с седой всклокоченной головой, с седыми усами, в очках.
Второй - толстенький, лет сорок, в щетине; он у них за старшего, поэтому на лице обеспокоенность, озабоченность.
Третий – высокий, худой, чернявый, был похож на молодого ученого: не от мира сего, рассеянный, занят постоянно своими мыслями.
- Выкрутилась, - сказал Второй.
Они стояли по колено в снегу за забором частного деревенского дома и глядели в окна.
- Разве такое бывает? – удивился Третий.
- Бывает и не такое, - произнес Первый. – Ну и слава Богу! Поехали ребята!
Он схватился за ручку носилок и поволок их к машине. Второй, будто ещё сомневался в чем-то, стоял на месте, потом и он нехотя пошел к машине. Третий покорно поспешил за ним.












о1

ОКНА НА ПОСЛЕДНЕМ ЭТАЖЕ



Окна
*
В любом городе можно было отыскать четырёхэтажные дома с балконами на верхнем этаже. Балкон и два окна по бокам... Или просто окна на последнем этаже...
Жизнь за теми стёклами, невидимо дрожащими от разговоров. Что-то там мелькает, там всё та же жизнь. И они всё те же. Только как-то искажены. Как в кривом зеркале. Дома-то похожи, но не такие же в точности. И место у этих домов во внешнем мире у каждого своё. Но это они. Это раз и навсегда. Бьёшься с этим человеческим «навсегда».
С этим уже ничего не сделать... Тусклый свет. Может быть, N. делает уроки. Их, тех, что за стёклами, узнаёшь сразу, несмотря на вытянутые вьющиеся сигаретным дымом, меняющиеся, кривящиеся тела и лица и искажённый, «плавающий» звук их голосов.
*
Окна. Ярко горящие. С тусклым светом. Спящие окна. Незажжённые окна. Окна покинутые. Окна, за которыми никого нет... Тайна незажжённых окон. Всегда какая-то интрига.






Как тянет домой
О встрече с родственниками думаешь «в комплексе». Не только о радости после долгой разлуки, но и о чем-то попутном. О еде, например. «Будем каждый день обжираться...» Или: «Будем каждый день ходить на речку, за грибами...»
Как тянет домой? К родным, близким... Вот так и тянет... Тянет домой. Тянет к ним. К ним и... и к жареной картошке. Всё одновременно. Ощущение любви, сопровождаемое элементарными бытовыми ощущениями. Так всё устроено. Бытово.


Туликов
«Его звали Серафимом». – «Как Туликова?» Кому это будет понятно? Про Туликова, которого звали Серафимом? Едва ли таковых найдётся много, если они вообще существуют. Тут конкретная N.-история. Специфическая. Зыкина, Ольга Воронец, Русланова, хор Пятницкого, Мордасова... Фанерная тумбочка с толстыми, бьющимися пластинками, переложенными страницами «Огонька», так как конверты у тех пластинок делались из тонкой обёрточного качества бумаги. Тумбочка сначала была мебелью, стояла в комнате. Когда ещё было мало нормальной мебели. Потом её выставили в прихожую. Потом в подвал...
Интересно, им тоже жалко этого мира или они не думают об этом так?


Дневной сон
*
«Просыпаешься после дневного сна. В детстве. Тихий, остановившийся, натруженный мир. Застаёшь этот мир. Он не только что с тобой родился, как чувствуешь по утрам, нет, он был всё время. Ты проснулся и увидел его таким, каким он всегда был и будет без тебя. Подсмотренный мир. Понимаешь, что мир будет жить своей жизнью и без тебя». \(Лето)
*
Как бывало в детстве. Заснул днём и проспал самое интересное время. Наступает вечер, день отшумел. Такая жалость! Быстро тускнеет свет за окном. Все прошло безвозвратно.






Фантазии
Две странные идеи. Нет, скорее, две праздные фантазии. В них иногда приятно погрузиться. И всё это в бесполезной, но, наверное, не бессмысленной борьбе со временем.
Первая фантазия навеяна компьютерными играми. Создать реальную игру - смесь «стратегии» и «квеста» про «детскую деревню». Воссоздать пейзаж, дома, узнаваемых людей, внутреннюю обстановку. Придумать ситуации, занятия. Потом можно пойти на речку. По реальным косогорам, через поля. Воссоздать звуки. Например, ночью будут слышны сверчки, лай собак, по утрам пение петухов. Гроза с молнией. Поздняя осень. Туман, моросящий дождь, слякоть. Пьяный сосед, проходя по дороге мимо дома, ругается матом на свою жену. Трактора, машины, мычание коров, велосипеды, народные песни... Похороны, свадьбы, сбор урожая. Рейсовый автобус приходит и уходит по расписанию. В продмаге дают хлеб. У дома культуры дискотека и кино. Можно выбрать нужный фильм и посмотреть чуть-чуть.
Тот деревенский мир... Он интересен был в детстве. У взрослых другие игры. Тоже «стратегия». Строить дома, завоевывать территорию...
Вторая фантазия. Рассказ о возвращении в прошлое. Человек живущий прошлым. Для него в прошлом нет ничего столь уж привлекательного. Как у всех. Но вот ощущения от переживания времени, слезоточивые и сладостные, - это самое для него главное. Больше ни для чего это ему не нужно. Только для переживания времени. Течения времени. Прохождения времени. Нахождение прошлого - мира, где ничего ещё не произошло, всё ещё на месте… 
Да нет… Просто рассказ о путешествии во времени тут не поможет. Это надо переживать в реальности.


Осторожно
*
Что-то осторожно пытался вспомнить. Прокрасться, не скрипя половицами, в прошлые чувства. Стараясь не спугнуть их.
*
Вид школьных зданий после окончания уроков. Это тоже отзывается легкой тоской.






Рельеф местности
Многого уже нет. Бывает, нет даже бывшего прежде рельефа местности. Просто ничего, ровное место, как у майора Ковалёва вместо носа. В одно несчастное утро. И закатано асфальтом. И в то же время всё это перед глазами памяти. «Где этот мир?» - хочется задать такой  голливудский вопрос. «Куда уходит детство?» Потерянные детские книжки. Про маму-санитарку. Другие...


Вопросы
Вопрос. Б.С., детскому приятелю: «Ты помнишь что-нибудь?» Полупустое пространство, которое представляется, когда пытаешься заглянуть в мир прошлого. Будто заглядываешь через маленькое окошко в большую пустую ярко освещённую комнату. Молочная белизна. Всё стёрто. Мир прошлого есть, но он пуст. Вспоминаешь, то одно, то другое. Так на белой штукатурке реставраторы оставляют фрагменты сохранившейся фрески. Можно только догадываться о целом. Мемуаристы собирают эти фрагменты в кучу, выстраивают из них цепочки. И получается книга.
«Тебе не кажется иногда по утрам, что ты десятилетний мальчик и тебя мама послала за хлебом? Ты сейчас проснёшься, откроешь глаза, увидишь всё так, как было, тогда. «М., Вставай! Сходи за хлебом! Вставай сейчас же!» - «Нет, у нас было по-другому». \ Кр.чт.


Ночь
«Детская» деревня. Возвращение тёмной деревенской ночью. После ТВ в гостях. У стариков ещё нет телевизора. Их дом погружён в темноту. Где-то в этой темноте копошение и похрапывание во сне глуховатого деда и бабки. Звякает распахнутое на ночь окно, выходящее в огород. В душный воздух комнаты добавляется, чуть прохладнее, пахучая волна уличного воздуха. Сверчки, позвякивание собачьей цепи, скрип кровати, тонкое зудение комара над лицом, обращенным к предполагаемому в кромешной тьме потолку.


Счетное количество
Испытать ещё, может быть, «счётное» количество раз то состояние... Когда идешь от автобуса под гору. По изрытой дождями и машинами кривым дорогам. Волны запахов, присущих только этому месту, так явственны, сильны, пронизывающи только в этот первый день, во время этого первого спуска. Навоз, печной дым, пыль, коровники и курятники... Всё это было, длилось... Испытать ещё и ещё раз...


Дяди Васи
«Дядя Вася... Тот, что без Руки…» Потому что был ещё другой дядя Вася. Из игрушечного мира хрущёвских пятиэтажек. Тот мир до сих пор кажется игрушечным. При всей той трагической неперенесённости того мира для его обитателей. Тот мир казался очень лёгок, прост, демократичен. Он был всегда несерьёзен. Как мир детей. Они все были большими или маленькими, но детьми. Они ничего не подозревали. Не ощущали жизнь сумрачной и пугающей. Умели просто решать проблемы. Все проблемы у них были или казались «техническими». Ничего трансцендентного...
Много лет думаешь об этом, разгадываешь. В их мире всегда были интересные книжки. Детективы, приключения, фантастика, потом «фэнтэзи». Они не признавали серьёзной литературы. Усмешка. Уклонение. «Ещё в школе заморочили». Это такой подход. «Популярная» музыка, книжки, чтобы не оторваться, ТВ до отвала… Никой воспитательной строгости. Это подкупало. Никто не сказал бы тогда, да и сейчас некому сказать, почему это было неправильно. Почему? Потому что этот мир разорился за какие-то пятнадцать-двадцать лет? А у других он не разорился? Или разорился позже?..
«Лёгкость, отсутствие глубины…» – будто начинаешь сводить концы с концами в разгадывании. Почему это должно быть не так? Несоответствие? Реальности, полной и подлинной, всамделишной и того, чем и как они жили? Догадки, догадки…
Даже и те ощущения новостроек, удачи, радостных первоначальных забот, в которых они прожили эти лучшие годы, и это всё - то же лёгкое чтение и боевики по ТВ. Жизнь в облегчённом жанре. При всей той фактической тяжести, даже каторжности, горе, потерях.
Жизнь без ощущения её глубины. Жизнь, не выведенная из двухмерности, из плоскостности.
Так это сейчас видится. Всё, что шло из «хрущёбного» мира, теперь кажется поверхностным, облегчённым, хотя и милым и притягательным.
Но, наверное, трёхмерность, по крайней мере, и им открылась. Она всем открывается.
Был ещё один «дядя Вася».
- Дядя Вася, ну как дела?
- Плохо.
- Ну, держитесь, не падайте духом.
Для соседей и знакомых дед Василий был дядей Васей. Он катастрофически серьёзен. Прошло два или три дня после похорон бабки. У него одышка, кашель. Его старческие глаза слезятся. Он замучен последними годами, проведёнными в туберкулёзном санатории. Он не падает духом. Он борется. Он серьёзен. Он, может быть, не знает, что такое отчаиваться.


Гоша
«В городе Д. ничего не предвещало того будущего, которое получилось…» Глупо звучит, если вдуматься. Потому что никто ничего не предвещает в этой жизни. Всё «ничего». «Как твоё “ничего”?» Был устоявшийся, пристойный, даже умиляющий, родной и тёплый мир стариков... С ними он и ушёл. Этот мир, тепло гнезда, некий центр, средоточие чего-то, уходящего корнями вглубь времени...
Гоша-Егоша. Воспитанник. Бабки с дедом. Кто его знает, как они там жили. Откуда всё? Корни отмерли – не узнаешь.
Дед собрался везти Гошу на экзамены в среднюю мореходку... Гоша на некоторое время стал солидным, благодарным и надеющимся.
Из мореходки ничего не вышло.
Целые большие периоды, годы, целые главы из их жизни не прочитаны и никогда не будут теперь прочитаны. Они выдраны с корнем, с переплётными ниточками и тряпочками. Теперь эта книга вообще развалилась…
Гоша-Егоша. Куда он упрятал то мелко-хитро-подленькое, что было в нём в детстве? Ничего не заподозришь. Изжил? В это как-то не веришь. Ждёшь чего-то, всматриваешься в лицо, в движения, вслушиваешься в слова и в голос. Неужели всё это исчезло, испарилось, выжарилось последующей суровой, мужской жизнью? Хотя ведь человек меняется... Но всё–таки не можешь избавиться от чувства, что в нём всё то так и сидит внутри. Ждёт своего часа.
Кто знает, о чём они говорили. Долгими зимними вечерами. В глазах деда стеснение и тихий ужас. Он будто знал что-то. И боялся этого. В последние годы это было в нём - знание, спрятанное в ужас.
Мы предусмотрительно бессловесны. Боимся вытащить страх наружу?


Газеты на подоконнике
«Пачка старых пожелтевших на солнце газет лежит на подоконнике... Это тоже что-то говорит N., но вот что? Кажется, что поймёшь это, если, как актёр по Станиславскому, прочувствуешься и расплачешься. Не то чтобы слезы помогали. Но, наверное, это очень близкие состояния. Слёзная прочувствованность и понимание прошлого». \Вар.


Свежая наволочка
Свежая наволочка. Это первый день в пионерском лагере. Прохладные, шершавые, крахмальные, пахнущие озоном. Первая ночь на новом месте. Долго не заснуть. Беспричинная радость жизни. Ничем не сбиваемое воодушевление от новых впечатлений. От нетерпения в ожидании ближайшего будущего.


Монпансье
Вдруг пожалеть о вещах совсем уж «невесомых», почти забытых, не фиксируемых в здравом уме, как в здравом уме не мемуаризируешь погоду или ещё какие-то бытовые ежедневные вещи. Действительно, прошлогодний снег.
«Монпансье» по двадцать семь копеек. Вместе с железной банкой. Припыленные леденцовой крошкой разноцветные ледяшки...
Хлорка и моча. Запахи из школьно-ясельного детства. И там же: общепитовский звон посуды. Это трогает. Характерный общепитовский, столовский стозвон.
«Вернуться на жизнь назад». \Кр.чт.


Котёнок
М. всегда поддавался влиянию. Из окна четвёртого этажа в их доме упал котёнок. И N. заплакал. Потому что заплакал его приятель Саша. Он заплакал первым. Заплакал сам по себе.  Ему не надо было показывать, что упавший котёнок достоин жалости и плача. А N. ни за что бы сам не догадался. Но вот он увидел плачущего Сашу, и в носу его защипало, глаза наполнились слезами. Он вдруг увидел, что котёнок сейчас умрёт, что его беззвучные, беспомощные движения - это агония. Он увидел, что сейчас всё кончится для этого серенького, маленького, мягкого, пушистого существа. Он понял, что можно жалеть кого-то до слез, до отчаянного горя. Без Саши он бы этого не понял. Это надо было показать. Надо было показать, как из беспечного, весёлого, озорного делаются заплаканными, веснусчато-краснолицыми, безутешными...
Саша был талантливым мальчиком. Его отдали учиться в художественную школу. Он, должно быть, стал...
- Художником-оформителем, самая выпивошная профессия.
- Саша? 
- Да, Саша. Ещё в школе он начал баловаться. Потом говорили и про наркотики...
Как всё вместе связать? И котёнка, и его художества, и пьянство? Как-то всё связывается. Во всем нужен талант, тонкая организация... Это без юмора. Талант это неосторожность. Это «впадание». Или «выпадение». Может быть, это неумение остановиться. Или это безусловное доверие себе. Вера в себя. Вера в то, что ты прав. Знание. Природное, врождённое знание многого, до чего остальные доходят через полжизни.
В блокноте написано: «поддаётся влиянию» и «л-ра». «Л-ру» тоже надо привязать к способности «поддаваться влиянию». Тоже надо было однажды показать, как это бывает. Показать, что об этом можно всерьёз думать, отдавать этому время и мысли. И потом. Так сказать, литературные влияния. Влиятели. Они объясняли многое из того, что уже как бы было наготове, внутри, ждало толчка, санкции...


То, как мы раним
Раним близких. Неблизких - только злим и ожесточаем. Раним чем-то необдуманным. Словом.
Красивым иностранным словом «неглиже», к примеру, обидевшим на всю жизнь женщину, встретившую гостя в домашнем халате и тапочках.
И другое. Многое. Накопившееся. Шрамы. Неосторожно живём.
Переживание слов двадцатилетней давности. И сразу же, попутно, раз уж оказались так далеко, заглядываем и в другое. Оно спит там, рядом. Не в могиле. От этих слов неправильные ассоциации. Спят - как спят старые вещи, игрушки, письма, целые миры на дне сундуков. Там рядом радостное. Осталось, не исчезло.


На реке
Тихие осенние, ещё почти летние по теплу вечера. Река. Охраняемый берег. Охраняемый студентом в ВОХРовской синей куртке и фуражке. Слышны музыка, смех, голоса со стороны Яхт-клуба.
Всё так и пропало. Перешло незаметно в ничто. Не сбылось. Это вспомнишь с улыбкой. Лёгкой как плеск тихой воды на берегу. Прошлое. Это такой напиток, которым нельзя напиться... Записи с «того берега». На форзаце двенадцатого тома Тагора.
«Земля между небом и водой видится узкой полоской. На ней беспорядочно разбросаны белые точки домов. Небо, голубое над головой, у горизонта скрыто синими дымными облаками. Ветрено. Вода не спокойна. На её темно-синей поверхности особенно выделяются снежные паруса. Они, как белые лебеди, снуют один возле другого, поминутно меняя направление, но держатся стаей. На берегу растёт шелковица. Её ствол причудливо искривлён. Все ветки протянуты к югу. Северная сторона голая. Долго ей пришлось стоять под ветром, чтобы она застыла в таком виде. И когда ветер начинает дуть навстречу этим протянутым, похожим на длинные кривые пальцы ветвям, то это кажется странным. Шелковица будто не понимает, что хочет от неё этот ветер, безжалостно гнущий её ветви и срывающий листья».


Кульки
Бумажные кульки - свёрнутая конусом бумага. Кульки большие, щедрые, от души, с пряниками, конфетами, изюмом, финиками, инжиром... Кульки в стиле 50-х годов. Из фильма про речной порт.


Звуки
Где-то звякнула посуда. На какой-то кухне с открытым окном… Все уже дома. Все красивы и здоровы. Всё пока хорошо.


Ступени
Бетон этих ступеней замесили очень давно. Очень много наполнителя – речной гальки. Цемент вымывается, галька остаётся. Большой таинственный двор стал маленьким и пыльным. Вот и всё…  Футбол во дворе. Всё это уже кончилось. Знаменитые дворовые фамилии – общественники, «мальчишеские гонялки», просто смешные, просто известные… Кино в клубе соседнего завода. Ещё фамилии. Семейных кланов. Прожаренные улицы. Прутья забора раздвинуты по фигуре… Вон та… Молодая, с распущенными волосами… Нет, это не она. Слишком молодая.
Этот «лишек» – 20-25 лет.


Яблоки
Посёлок В. Больница. Дед. Какой-то раздутый, с огромным животом, со слезящимися глазами. Больница на холме над посёлком. Туда идти ещё с километр. Террасы. Яблоневые сады. Ветви ломятся от темно-бордовых яблок. Дед несколько раз, как-то настойчиво повторяет, что мы должны, возвращаясь, набрать с собой яблок…
Когда всё уже кончилось, дома не раз говорили о том, что от стариков ничего не осталось. «Простодырые». Это слово было популярно когда-то. Что же от них ждали? Что-то от них ждали. Деньги? Откуда они могли взяться? У них. Они всегда так жили. Уголь – из котельной, яблоки  - из колхоза, мыло, мочалки, забытые вещи – из бани… Отовсюду, где только работал дед в разное время. Спасательные круги, пробковые, тяжёлые, окантованные пахнущими дёгтем канатами – с речного буксира…
Так они и жили. «Помаленьку». Когда это принимаешь, как есть, без прописных истин, без абстрактных морализаторских обобщений, тогда и чувствуешь эту острую жалость к их прожитой жизни, к их неловкости, к их правилам, привычкам, понятиям…


Спальня
Та улица, по которой вечерами спешили прохожие, слышались их голоса и звуки шагов. По потолку плыли отсветы фар проезжавших машин. Наверное спать не хотелось…
На самом деле это нельзя понять разумом. Детская боль прячется в подсознании. Её не найти с помощью памяти. Боль командует изнутри…
Та странная жизнь, которая проживается... Может быть, всё дело в той боли, упрятанной как умалишённый в подвал психушки, в самое жуткое отделение для буйных. Может быть, она прикована там цепью. (Как дракон в какой-то сказке). Благовоспитанная память живёт совсем в другом месте. И не подозревает об этом спрятанном подвале.


Непонятное
«Я все равно буду её любить», - думал он. Уже зная, что Её.
«Потому, что её жальче. Потому, что «Она» беззащитней и несчастней. Он всё перетерпит, а Она будет плакать. Она. Все-таки они все разные. В каждой своё. И Ей не помочь. Хоть плачь. От тебя ничего не зависит. Здесь же важно ещё и смирение. И тишина. А иначе, всё будет не так».
Чтобы оправдаться, думал: «Вот какая мистика». Не мистика. Потребность любить. Порыв. Устремлённость. Жизнь-то идет. Она кончается. Как эта улица. Гончарная. Упрётся в Полтавскую. С магазином «Дары природы. Овощи». И что тогда? «Потому что жизнь идет...» Надо успеть. «Она где-то здесь живёт. В глубине этих домов».


Пустяки
Господь Бог создал его таким, и вот он такой. И ему нравятся какие-то вещи. Он с ними живёт. Когда он думает о своей жизни, собранной как в последний раз, он перебирает эти нравящиеся ему вещи. Это такие пустяки, не объяснимые другим. Если начнёшь пытаться что-то о них рассказать, то окажется это совершенной ерундой.
«Солнечный день, узкий тротуар и высокие пирамидальные тополя…»
«Те же окна на последнем этаже…»
«Что-то осенью, клёны, листья на земле…»
Воспоминания порождают волны счастья. Они прокатываются.


Запах кипятка
*
«Запах кипятка» – это, конечно, условно говоря. А так-то – просто запах производства, на котором прошла не худшая часть жизни.
Рассказать, как пахла жизнь в разные периоды. Это кажется важным. Это какая-то более-менее твердая почва в зыбях житейского моря.
Если разложить на составляющие...
Запахи будто чего-то влажного... Вода всегда освобождает запахи.
Запахи угарного газа, краски, сварки, машинного масла, подгоревшей пластмассы электрических кабелей…
А больше там ничего и не бывает, чтобы пахнуть.
Сероводородный запах протухшей в каналах воды, еще какой-то химии. Отголоски кухонных  запахов. Иногда. Запахи голубиного помета. Запахи дохлых грызунов, которых потравила СЭС. Набирается еще.
*
И будто посредством этого запаха можно чудесным образом сразу же оказаться в том мире. В том первом их доме, первой общей комнате... В скромном первоначальном быте с двумя чемоданами... В одном сейчас хранятся архивного качества вещи, в другом – ёлочные игрушки.
*
Запах прочно привязанный к молодости…
Он оживляет в памяти те, будто бы уже давно забытые ощущения от «поглощённости чувством». Реальнейшая вещь! Что бы ни говорили.
Об этом можно довольно продолжительно думать.
Что-то стойкое. Как болезненное состояние. Его не стряхнёшь с себя запросто. Не отпускающее, держащее, подавляющее, заставляющее еще и еще раз вдумываться и вчувствываться в самого себя, пытаясь понять эти ощущения.
*
Это была совсем другая жизнь. Отдельная от нынешней. Произошло полное замещение составляющих той жизни на новые.
Были только  Он и Она. Со своими мыслями, интересами, фантазиями, лихорадкой молодости, с каким-то стихийно получившимся взаимным притяжением и каким-то сходным ощущением приемлемости того, что и как есть в этой жизни.
Не было еще тревоги. Одновременно и за «будущее» и за «прошлое».
Не было еще предчувствия старости...
Нет, это были ощущения совсем другой жизни!
*
Проходишь по цеху...
«Ерундой занимается на производстве – принюхивается!»
Улавливает «запах кипятка» и улавливает дуновения прошлых ощущений.
Это каждый раз удаётся. Мгновениями. Все осталось на прежнем месте. Наверное это хорошо.
*
Что интересно, в коллекцию запахов больше ничего не прибавляется. Место на карте памяти закончилось?






Сковорода
Звон сковороды. «Родной». Не спутаешь. У каждой сковороды свой тон. Как у колокола.


Рисование
Мальчик со двора показал Пете один свой рисунок, и Петя сразу понял, что не умеет рисовать.
Мальчик был с Петей одного возраста. Или даже младше. И вот! Рисунок! Мальчик этот жил уже в каком-то другом мире, от которого Петя уже отстал. И, мало того, он даже не представляет, как можно нагнать этот мир, как в него попасть. С этого момента началась одинокая жизнь «отставшего», «отсталого». Эта «отсталость» проявлялась и в других вещах, к которым Петя чувствовал, что не успел вовремя. Да что ни возьми! Такой вот случай с мальчиком-художником.


Люди из будущего
Ходим рядом по улицам, ездим в метро, толпимся в магазинах... Такие же. Почти что. Только из разных поколений. двадцать, тридцать... лет разницы. В ту и в другую сторону.
«Людей из будущего» становится все больше, а «людей из прошлого» - меньше.
У кого-то времени вообще не осталось.
ККК приходил с работы, разувал свои туфли со вставленными в них чистенькими  стельками... Бытовых подробностей в памяти отложилось мало.
Его слышно было за стенкой. Его «занятия»: пиликанье на аккордеоне, однообразные упражнения, какие-то обрывки фольклорных мелодий...
Воспитывал. При случае. Ощущение от этого воспитывания не выветрилось и через много лет. Это самое странное в той жизни. Конечно, никто не виноват. Такие представления были о воспитании.
Временной промежуток, наполненный жизнью ККК в том четырёхэтажном доме с балконом на верхнем этаже.
Это было длинное время. Но оно кончилось. Жизнь ушла в будущее. Без него.


Ожидание
Он будто все время ждал. Все последние годы. Лежал и ждал. Слушал что-то в радиоприёмнике и ждал.
Что-то поест, пройдёт по дорожке к своему месту в конце огорода, откуда открывается вид на поле с коровами и козами, на лес, посаженный вдоль реки,  на высокий берег на той стороне, на закат, если это вечер... посидит здесь, глядя вдаль влажными, замутнёнными старческими  глазами, потом как тень вернётся в дом, чтобы опять лежать и ждать.


Макинтош
Молодой, в шляпе, в макинтоше... Костюм, галстук и рубашка с запонками...
Все было и прошло. Слиняло, можно сказать.
Не уследить за тем, как время закапывает человека.
Шляпа, макинтош, запонки, филармония, оркестр оперного театра, консерватория, шахматы, знакомые хирурги, высокие материи...
Никак не понять, не воссоздать в понимании то, как все это постепенно сходило на нет и  превратилось в то, во что оно превратилось в конце концов.
Самое символичное в этом ряду слово для ощущения этой конкретной уже завершённой  жизни – слово «макинтош». Почему-то к нему цепляешься!
Через него жалеешь и всю его прошедшую жизнь. С ее тысячей мелочей, привычек, недоразумений, обид, недоговорённостей...


Прожитое
Тоска по прожитому. Именно! Не по прошлому – это слово предназначено для чего-то более значительного. Какое там прошлое! Ведь речь идет не о чем-то мемуарном, что можно было бы именовать так торжественно! Именно «прожитое». Обыкновенная, серенькая, будничная, неприметная жизнь. Уже прожитая. Как-то. Постепенно и незаметно.
Так вот, по этому, самому обыкновенному, ни с какой стороны не выдающемуся, прожитому-прошлому - совершенно осознанная, явственно ощутимая – тоска! Накатывает.
От самого обыкновенного. Стыдно и сказать – до чего обыкновенного и непримечательного! Какой-то запах из детства, имя, мелодия... Бывает, от какого-то вида дома на незнакомой улице, что-то неожиданно напомнившего...
Какие-то совершенно ничтожные пустяки. Их нельзя проанализировать, нельзя докопаться до удовлетворительных объяснений особого интереса к ним.
Все это никак не тянет на что-то занимательное,  достойное ЖЗЛ или просто воспоминаний, издаваемых теперь кем попало.
Подозреваешь, что это разделение на прошлое и прожитое присуще всем – достойных мемуаров и не заслуживших таковых. Все-таки тёплое «прожитое», индивидуальное для любого человека, всегда будет дороже всех тех интересных встреч, участий в каких-то замечательных событиях – всего того, чем обычно интересны читающей публике мемуары.
Такое у человека психическое свойство!


Ершов и Прокофьев
*
«Деда звали Василий Иванович Ершов.
Последние тридцать лет своей жизни он прожил в небольшом, совершенно провинциальном городке Дубоссары на Юго-Восточной окраине бывшей Большой России.
В городе несколько кладбищ. На одном из них – на «молдавском» – есть его не слишком ухоженная могила, обнесённая простеньким заборчиком, поставленным когда-то теперь уже почти совсем утраченными родственниками. Похоронен он там рядом со своей женой Марией Прокофьевной...
Может быть, пора уже по-настоящему заняться мемуарами? Не так – с пятого на десятое – а по всем правилам. По всем скуловоротным правилам, которым следовали некоторые пишущие личности прошлого. Тщательно подбирая всё до крошки, до пылинки из того, что накопилось за жизнь при их личном участии или что удалось раскопать в семейных преданиях.
Может быть, и пора, но пока – «с пятое на десятое».
Музыка Прокофьева... Всякая музыка: симфонии, фортепьяно, скрипичные концерты, балеты... Почему-то именно музыка Прокофьева всегда как-то отсылала к деду Ершову - к воспоминаниям о нем. Хотя он за всю свою жизнь ничего подобного не слыхивал, и прожил жизнь в мире, совершенно далёком от академической музыки.
Моряк по профессии, в молодости он водил баржи по рекам и даже по Белому морю. На пенсии работал плотником, истопником,  дворником, сторожем...
Откуда же тогда это настойчивое и неизменное связывание музыки Прокофьева с ним – за всю жизнь не побывавшем ни на одном концерте! Причём здесь Прокофьев?
Объясняешь этот феномен следующим образом. Может быть, все дело в том, что у каждого поколения есть своё ключевое десятилетие.
Мы оперируем в наших рассуждениях о поколениях именно такими временными отрезками: поколение сороковых, пятидесятых... Шестидесятники!
И каждое поколение  задерживается и остаётся навсегда именно там – в своём главном десятилетии. А во всех остальных - они будто теряются, их вроде как нет.
Так и дубоссарские старики затерялись во времени. Почти окончательно - в 60-е, 70-е. Так что к смерти пришли только их одышливые тени. Бренные останки. А сами они остались в далёких 30-х.
Ну, а там, конечно, Прокофьев! Он там главный: Д.Д.Ш. еще не вошёл в свою полную силу.
Других объяснений нет.
Ах да, вот это еще! У бабушки Марии Прокофьевны в девичестве была фамилия Прокофьева.
*
Дубоссары и, к примеру, Малер. Старики Ершовы и, допустим, Рахманинов.
Это разные миры. Они не встречают друг друга в этой жизни.
Это и не хорошо и не плохо.
Это странно. Ведь почему-то они не встретились!
Да и что-то ещё, другое... Как-то обходятся люди без одного, второго, третьего...






Почему?
Почему человеческой природе это так важно? Это слёзное, это цепляющее за нутро узнавание, чувствование  прошлого через запахи, звуки… Почему этот психический механизм вложен в человека? В материального, казалось бы,  человека! Для чего все это так в человеке? В этом мире. Может быть, от постоянного возвращения к пониманию, что все это временно, что со всем этим предстоит когда-то попрощаться.


Родители
Бенгт Янгфельдт, «Заметки об Иосифе Бродском»:
«На почтамте в Стокгольме. Разговариваем о том, что мы оба из «непривилегированных» семей и из стран «на отшибе» и что поэтому мы были лишены многого, что было дано другим детям.
Я: Мне не жалко себя, но родителей жалко.
Иосиф: Вот именно, родителей страшно жалко».
Родителей всегда жалко. Они страшно постарели. И всё напрасно! Будто бы.
А себя, действительно, не жалко. Может быть, потому что уже все ходы жизни кажутся нам известными. В сравнении хотя бы с ними.
Почему-то прошлое кажется более примитивным. И сложности такие... не то что несложные, а обходимые!
Так думают все дети о своих «предках».


Шелковица
Шелковица-падалица в бумажном кульке. Дед – дворник в пионерском лагере «Букурия». Утром, пока еще все спали, он насобирал в кулёк только чуть-чуть грязную и сплющенную от удара о землю огромную белую шелковицу, нападавшую за ночь с дерева, которое росло перед столовой. Простенький, посильный подарок внукам, которые были в лагере.
О людях помнят разные вещи. Нельзя представить заранее, что будут помнить, что сохранится в памяти, в воспоминаниях знакомых и родственников.
Поколение внуков. Они еще что-то знают и помнят.
Помнимое – случайное, незначительное, совсем не самое главное...
Дальше и того нет. Все зарастает травой забвения. Наверное это про неухоженные, не посещаемые равнодушными родственниками могилы. Уже через два-три поколения.


Воспитательный момент
Строгий папа стукнул сына по носу, усиливая впечатление от словесного выговора по какому-то, несомненно, ничтожному поводу. Мальчик застыл в изумлении. Тихие слезы наполнили глаза и полились по щекам. Воспитатель отошёл в сторону, сделав своё полезное дело, а сын все стоял, смахивая с глаз слезы.
И ведь никакого воспитательного момента! Это очевидно! Только недоумение, ужас от непонимания, как такое вообще возможно в этом мире!
Этого мальчика наверное зовут Серёжа.


Л.В.
*
Это её неистребимое стремление выбиться в более-менее «приличные»... Проявлялось во всем – в обустройстве квартиры, в покупке мебели, в окультуривании дачи... Все – «как у людей»! Не хуже, чем у людей!
Так казалось до определённого момента. Пока не оставили силы. 
Может быть, это у неё по впечатлениям от её же стариков. Которым это «приличие» удалось еще меньше.
Ощущение такое, будто осталась от стариков какая-то тайна их жизни. Хотя, конечно, все может быть достаточно просто, – без всяких там тайн!
Эта недосказанность какая-то в них, настороженное тоскливое вглядывание в молодёжь... А больше - в пустое пространство перед их отсутствующим взором.
Может быть, это никакая не тайна, а просто недоумение, которого они стыдились, прятали от окружающих.
*
Встать раньше всех, что-то приготовить. Это и раньше, кажется, было у нее: сделать что-то от полноты души, по-тимуровски не дожидаясь пока попросят.
Благодарность за это не всегда была соответствующей этому ее душевному порыву. Наверное это всегда её угнетало.
И это во всем – почти от и до.
Она так и не смирилась с неблагодарностью жизни, в которую попала. И причины такой несправедливости понять всегда была не в состоянии. А кто может!
И в её женской судьбе, на которую она жаловалась иногда, было тоже что-то непостижимое. Не нашлось на неё человека.
Может быть, это вообще  сериальные сказки – про человека? Иллюзия, передающаяся по наследству.
Эта несчастность женской части ее семейства почти показательна.
«Нонка, Нинка, Лидка, Люська, Валька», - так запросто, по-семейному, без лишних церемоний говорили они друг о друге.
Каждая оказалась несчастной по-своему.
Пойми тут – в чем причина!
Или причины специальной нет? А есть просто глупые, неосторожные жизни. Некий бездумный размах.
Все у них с плеча, спонтанно, по дурости...
Небрежно жили. Беспорядочно. И неосторожно.
Впрочем, как и почти все в этом мире.
А сами старики Ершовы-Селезневы... В них не помнишь ничего, что бы объясняло жизнь их детей и внуков. Совершенно идеальные старики. Их всегда вспоминаешь хорошо. Их переезды с квартиры на квартиру в маленьком городишке... «Сарайки», кочегарка, бражка...
Играли с внуками в дурачки...
Мучительные  болезни под конец.
*
ЛВ дожила до такой минуты запертости внутри неподвижного, неконтролируемого тела.
Но может быть, там внутри нет полноценного сознания. Это бы как-то облегчало положение.
Это ещё по осени она отчаивалась из-за того, что ей не делается легче. Отчаяние с проблесками надежды на чудо.
И потом... Это желание дойти до кухни, там что-то приготовить... Или озабоченность состоянием огорода, двора...
Неизбежности совсем не чувствовалось.
*
Теперь больше ужаса. От понимания положения Л.В.
«А если эта "запертость" будет длиться и длиться!»
Никакого «величия» переживаемого периода! Никакой торжественности ожидаемого событийного ряда! Всё заслоняется бытовыми хлопотами и общими рассуждениями о бренности земного бытия.
Это подсознательная защитная реакция. Ну, и просто понимание того, что нельзя быть в переживании непрерывно. Особенно если от тебя ничего не зависит.
И все же...
Что-то унизительное для человека в этот «переходный» период. Конечно, все зависит от того, с чем физически подходишь к этому. Но и то ещё, что на всё накладывается общий, среднестатистический  подход со стороны медицинской помощи. Никто не предпринимает сверхусилий. И отсюда эта беспомощность и одиночество перед лицом неизбежного. Которое неумолимо надвигается. И кругом посторонние люди, делающие своё дело без включения душевного участия во всём этом.
И другого  не предусмотрено в этом варианте жизненных обстоятельств. И этой жизнью – в целом.
И все это понимают. И про ЛВ и про себя.
Ecce homo. Или c`est la vie.
Её пение. Которое оказалось, по большому счету, не нужно никому. Они не озаботились. Может быть, это главная обида в жизни. Почти не оставить следов от этого своего самого нужного ей дела!
Про нежные чувства вообще нет смысла говорить. Это как у большинства. Здесь практически не преуспеть. Хоть кому.
В обретении материального благосостояния тоже не шибко преуспела. «Простодырые» - как сами себя называли дубоссарские Ершовы.
Впрочем, в любом понимании в общем-то жаловаться грех. Бывает ужасней.
*
Произносишь её имя. И сразу жалко до слез её жизни. Которой ей было до самого конца мало.
Ей все казалось, что её немощь – это какое-то недоразумение, которое усилием воли и желанием быть здоровой можно преодолеть. И всё наладится! Даже в эти последние месяцы.
Но поверх этой почти инстинктовой жизнестойкости всё-таки пробивалось чувство безнадёжности.
У её сестры в Дубово – тихое, почти спокойное понимание безнадёжности своего положения.
В любом случае, они обе не могли этого передать кому-то во всей полноте ощущений.
В этой невозможности тоже присутствует добавка к общей безнадёжности.
*
К внуку на день рождения. С тортиком и объёмным подарком в большом полиэтиленовом мешке. Торопится.
ЛВ тоже хотела оставить о себе хорошую память. Чувствовалась её озабоченность этим.
Непонятно – оставила или не оставила.
Не спросишь. А спросишь, могут из вежливости сказать не то, что есть.
Другие родственники не так деликатны. Высказываются!
Усложнённые дети, ещё более усложнённые внуки. Непростые отношения между поколениями.
*
Она не ожидала от себя такой старости. Такой немощной старости. То, что она не сможет до такой степени не  контролировать своё тело.
Душевной энергии – хоть отбавляй, а тело отказывает слушаться, выполнять свои функции.
Наверное это со всеми случается. Но ведь не верится! Заранее.
*
Она очень хотела, чтобы ей помогли выбраться из болезней, из старости, из немощи. Ей казалось невероятным, что это наступило в её жизни. Она к этому оказалась совершенно не готовой.
«Спасите! Помогите! Вытащите!»
*
Могла бы и сто лет прожить. Столько было психологической готовности, энергичности, интереса к жизни.  Да ради спортивного интереса! И будто зная, как это может быть. Вкус к жизни не утратила, и всё чего-то хотела, добивалась. Как старуха из «Сказки о золотой рыбке». Но вот задачи ставить, загадывать их было некому. Ни старика, уже много лет, ни золотой рыбки.
Осталось от неё, конечно, не только старое корыто, хотя и корыто тоже, прогресс все-таки! Осталась стиральная машина, швейная, пылесос, телевизор со спутниковыми тарелками. Холодильник. От старика – старенькое пианино и книжный шкаф с нотами.
Такая сказка на новый лад.
И никому её не было жаль. Никто сильно не пожалел – скажем так. Только, может быть, какой-то общей, безличной жалостью. Будто наконец избавлял их Бог от напасти. И лежала она бесполезно, как тряпичная кукла. И никого не было рядом для плача и рыданий.
*
То, что у неё в последнее её время не всё было в порядке с пониманием...
Легче ей было от этого?
Мир в общем-то упростился в её глазах. Не было той непостижимой и невыносимой ясности понимания своего положения, которое было ещё совсем недавно, пока не навалились всей тяжестью старческие немощи.
Когда это в первый раз подступило со всей неотвратимостью, она плакала в телефонную трубку, жалуясь на то, что больше не верит, что выздоровеет, будет ходить, как прежде. Не пойдёт на кухню, не будет что-то делать, что-то готовить. Блинчики с творогом! Хотя нет, про блинчики – это уже несколько позже. Жалела сиделку, говорила, что той, бедной, всё приходится варить самой!
В ней до конца оставалось забота только о чём-то материальном, физическом, физиологическом – вместо всей полноты переживаний жизни.
Так легче ей было в её притупившемся сознании - с её полупониманием реальности - или не очень?
Жалеть или радоваться за это её какое-никакое облегчение участи? За это иллюзорное облегчение.
*
Она практически для её возраста здорова. Она вернулась в Сп.
Она теперь живёт в снах. Тоже ведь какое-то существование. Занимается, как прежде, огородом, думает как пережить зиму. Запас картошки. И дров! Почему-то.
Надо опять договариваться с Ч-м. Бодрая, на своих ногах. Прошлись до конца огорода, посмотрели, где что растёт. Огород, правда, несколько другой. Другое измерение – как никак! Огород кончается высоким обрывом, откуда открывается вид на окрестности.
Надо уезжать, но как-то неспокойно от всяких озабоченностей.
Так и было всегда. Что-то ещё надо доделать для облегчения её одинокого существование в этом доме с огородом. Наберёшь в бочку, что на кухне, воду, оставишь денег...
Вот объясняешь что-то про фонарик. Откручивает заднюю крышку и показывает пальчиковые аккумуляторные батарейки.
Такое продолжение жизни. Как бы.
*
Откуда-то вспомнилось:
«Какое небо, мама!»
Двор, многоугольник из светло-коричневых стен и небо в лёгких клочках облаков.
И раньше не приводилось, а сейчас уже и поздно.
Может быть, не с такой восхищённой, открытой интонацией всё же и говорилось. Но не так.
Не те были отношения. Не было той близости, даи характер у ЛВ был не подходящий для восторгов такого рода.
Наверное это по мотивам того фильма с Жанной Болотовой и Тамарой Макаровой.
«Ничего, мама, ничего, родная! Я всё вижу».
С той же интонацией.
*
Сёстры. ЛВ и ВВ. Такие не похожие друг на друга! Прожившие такие разные жизни!
Они покинули нас. И теперь ощущение, что нас больше некому защищать.
Пора уже нам самим кого-то защищать. Но мы не знаем, как это делать.
Может быть, и они не знали, как это делать.
Может быть, всегда и все не знают этого.
*
Понятия.
ЛВ любила Елену Степаненко.
- Ну, ещё ту жидовку – Клару Новикову – тоже люблю. Елена Степаненко тоже, наверное, жидовка. Там все жиды.
- Ну что ты такое говоришь!
- А что, неправда?
Это эволюция, или это всегда присутствовало? Второе  - скорее всего. Не хочешь замечать и осуждать такие вещи в близких людях.
Находятся, если не оправдания, то объяснения. Всему находится понимание – в том числе самым диким понятиям.
*
Объяснение.
Её пение. В самодеятельности. В этом пении не хватало закрытости, сдержанности, культуры...
Неловко было всегда это видеть.
Манера пения. Какая-то «вывороченность». Может быть, это женское? И русское. Есть такие певицы. В народном стиле.
А главное - не было продолжения этому творчеству во внешней жизни. Почти никакой связи. Отсюда - ощущение фальши.
*
Этот сад-огород... Спиленные «сорные» деревья – акации, шелковицы. Чтобы они не затеняли огород. Забор вокруг участка. Она была им более-менее довольна, когда его возвели. Хоть что-то в сравнении с тем, как это было при Бабе Ане. Но постепенно всё это стало представляться чем-то довольно убогим. То же и постройки – сарай, навес, веранда. Все старания ЛВ... Не капитального характера. Усилившие впечатление напрасности.
И в конце – «коробочка» и «яма». ЛВ умела так отрешённо воображать себе всю жизненную перспективу.
Эта круговерть напрасности. И не удержать ничего, не продолжить.
*
«Буду работать, пока руки на груди “пять на пять” не сложу».
*
Она выбивалась из сил. На бесперспективности жизненных планов, начинаний, ожиданий, усилий.
Полунищенская старость, артель «Напрасный труд»...
Всё зря, всё теряется, всё уходит песком сквозь пальцы. Ничего не останется. 
Ничего и не осталось.
*
ЛВ, ККК. Их будто бы «незаконченность» земная. А бывает ли по-другому!
Они хотели что-то сказать, но для того, что они хотели сказать, не было слов.
Эта мучительная невозможность высказаться!
*
Она думала, что хоть какая-то награда ей положена. За долготерпение, за старание на благо семейства, хотя бы за выслугу лет! Не могла разувериться в этом до самого конца.

И, похоже, так ничего и не поняла в прожитой жизни.

А у кого бывает по-другому!

Наверное, хорошо, что в голове у неё под конец был уже особый порядок. Ужасы ясного понимания своего положения как-то её не сильно потревожили.
*
ЛВ совершенно беспомощная. Лежит в смятой постели, слабо реагируя на то, что происходит вокруг неё.
На вопрос, что ей дать, тихо произнесла, не отрывая головы от подушки: «Спирту».
Запущенная, брошенная. Всем некогда, а она сама уже ничего не может.
Надо было жить рядом. Кормить по утрам овсяной кашей, «супчиком-херупчиком» - на обед...
Следить за тем, чтобы телевизор бесперебойно работал. А иначе тоска.
Говорить с ней, что-то выспрашивать, обсуждать с ней что-нибудь...
Читать ей вслух.
Поздние сожаления при полном осознании невозможности всего этого.
Прекраснодушие сериальское - вот, как это называется.
Во дворе и в хате - кошки, щенки. В случае чего кошки не пропадут, а щенки!
Положили их в корзину и пошли по селу, предлагая щенков в разных домах. «Бесплатно!»
Никому не надо.
Как-то представляешь теперь её жизнь все те годы. В «яме». Да поздней осенью, да зимой!
И жалеть откровенно нельзя было. Это её расслабляло бы ещё больше, доводило бы до слёз. При том, что помочь по-настоящему нельзя было.





Звёзды
В тёплой южной ночи. Это что-то мягкое, бархатное, ласкающее, живое, дышащее, стрекочущее, слегка шевелящееся, вздыхающее, невидимое во мраке...
И её лицо. При свете звёзд и Млечного пути... Хотя это одно и то же...


Люди-звери
 «Синдром Чиверса». «Запертое» детство. Какашка на газетке под шкафом, «лазание», неласковость, дикость, фобии, неприятие закрытых дверей, запертых шкафов... Весь набор проявлений. Испорченного детства.


Оранжевые жилеты
- Федя, помог бы бабушке!
- Это не бабушка, а мама.
- Понятно. Её наверное зовут Владислава Ивановна?
- Откуда вы знаете?


Рыбалка
Так можно ничего толком не узнать о истории, о жизни, о мире...
Чему тут удивляться! Кто может о себе сказать, что он что-то узнал и понял -  основательное, достоверное!
Кто про это думает? У кого беспокойство по этому поводу?
ККК сидел у себя в деревне. Весь поглощённый рыбалкой. Это занятие способно вобрать в себя весь жизненный смысл.
Как-то на тормозах спускаешь озабоченности о чём-то ещё – тем более озабоченности вопросами познания, понимания мироздания.
О чем он думал? Всё унёс с собой.


Случаи
Солдаты на улице. Кого-то ждут и едят мороженое.  Всегда очень трогательное зрелище. Эти срочники, молодые ребята, полудети. Сладкое любят.
«Ситро». Было такое в прежние времена.
1965 год. Юбилейный. Пьяный, почти до потери сознания, солдат на детской площадке во дворе. На груди его, на   кителе старого образца из толстой материи - медаль «20 лет Победы».
Детям смешно наблюдать за его мучением. Его тошнит.
Только мальчик Серёжа с пониманием, серьёзно  относится к ситуации, в какую попал солдатик. У Серёжи папа военный – капитан второго ранга. Серёжа понимает, что, если солдат потеряет медаль или если его увидит патруль в таком виде, то  будут неприятности. 
Это запомнилось. Это вспоминается с удивлением. Мальчику Серёже всего 11 лет.
Какие-то ещё случаи, когда люди поражали чем-то, что до этого не встречалось в жизни. Уроки, так называемые.
Новое понимание добавляется сразу – одним событием.
Реальное расширение представлений о жизни.


«Позднее детство»
Воспитательные моменты. Приглашение на просмотр какого-нибудь полезного фильма или на прослушивание музыки – классики или фольклора. Отказаться нельзя было…
«Позднее детство»... Средняя взрослость. Поздняя молодость. Впитывание еще. Этого мира. Узнавание. Впускание в себя.
Это просиживание в полутьме перед телевизором. Всем семейством. Ощущение некого единения.
«Мы из Кронштадта»... «Фольклор»... Первый концерте для фортепиано с оркестром Чайковского…
«Воспитательное впитывание».


Город К.
*
Центральный парк. Кажется им. Пушкина. Во всяком случае, памятник Александру Сергеевичу наличествует.
Игра в автора. Неприкаянность, одиночество в прежде знакомом городе. Одинокая скамейка. Попытки что-то увидеть в знакомом и уже почти чужом городе.
Про Питер как-то некультурно писать: «парк, надо полагать, Пушкина». В Питере надо точно знать. А здесь это сходит с рук.
«Кыте ора?» – «Жуматате ла уну».
Попытки что-то вынести из этого дня в чужом городе. Журчит фонтан где-то слева за деревьями. Что-то строят сзади, применяя электродрель, доносятся неразборчивые голоса. Что же здесь можно увидеть, услышать? И при каком усилии понять?
Мысли относит, как ветром воздушный шар, на 50, примерно, километров к востоку. В приземистый домик в деревне на берегу реки Нистру. Относит к обдумыванию того подобия жизни, к тем крушениям мелкоинтеллигентских умозрений, привычек, представлений… Жизнь не вытягивается в прямую линию. Её ломает, рвёт… А потом все это склеивается жалкими усилиями.
Так ли точно будут жалки эти молодые мамы, выстраивающие мизансцену перед видеокамерой. Почему у них должно быть по-другому в сравнении с теми, кто занимался примерно тем же в этом же парке, но только 40 лет назад? Каким образом, как будут они жалки, беспомощны, растеряны и запуганы? Они – снимающие на видео, молодые, весёлые… В какие углы их загонит жизнь через 40 лет?
Прямая спина, благородная седина бывшего генерала. Что еще можно разглядеть?
А вот откат уже не на  40, а 50 лет. Свадьба. И опять видео, опять выстраивание мизансцены. Запечатлённые для вечности. В центральном парке. Кажется, имени Александра Сергеевича. Во всяком случае, в прежние времена так он назывался.
*
А можно и покуситься. На запечатление этого фамильного, выкованного годами. Самостийный опыт. Передать странность этого опыта.
Без попыток чего-то тотального. Точечно.
Жизнь сознания. Продирающегося через бытовую жизнь.
*
Город К. и его обитатели. Можно их перечислить поимённо, но не делаешь этого. Потому что странно.
Странно. Уже времени наворочено столько, а всё равно странно.
Прошлое в городе К. стоит перед глазами, но его вспоминаешь как серию снов. Это прошлое – улицы, дома, люди, происшествия, разговоры - кажется таким же сомнительным, как если бы это было не в реальности а приснилось.
*
«Глупо, и дети плачут», - Серёжа из фильма «Сережа» о порке. Соглашается с Коростылевым.
*
Лето. Прохладные с улицы парадные. Старые простые парадные. Которые в К. называют подъездами. С плохо закрывающимися дверями, без всяких кодовых замков и домофонов. Как было в добрые советские времена.
*
Город К. и его обитатели. Можно их перечислить поимённо, но не делаешь этого. Потому что странно.
Странно. Уже времени наворочено столько, а всё равно странно.
Прошлое в городе К. стоит перед глазами, но его вспоминаешь как серию снов. Это прошлое – улицы, дома, люди, происшествия, разговоры - кажется таким же сомнительным, как если бы это было не в реальности а приснилось.
*
Город К. Повырубали старые деревья. И город будто помолодел. В некоторых местах. 50-е. Стало больше света и простора.
*
«Lucru in Evropa». Бумажки на столбах. Такое главное направление, средоточие желаний, представлений о достойной жизни, надежд большинства местных  жителей?
Пока эти настроения не переломлены, пока все стремятся драпануть из этого бедного государства, ничего здесь хорошего ждать не приходится.
*
Это местная баба Лёля. Утром она катит свою тележку со стороны Достоевской. Её с нетерпением ждут кошки. Тарахтение её тележки они слышат издалека и выходят из подвала навстречу.
Баба Лёля со двора на Фрунзе. Была такая. Она кормила кошек и голубей. Не просто так, для забавы, а занималась этим, будто это была её работа.
У неё была очень старая, большая, белая, с чёрными пятнами и розовыми проплешинами собака. Наверное у собаки была какая-то порода, не простая дворняга. Её звали Фука.
*
Крик из окна «Петя! Домой!» упал на неподготовленную почву.
Кричали из окон! Мамочки по большей части.
«Вася! Иди обедать!»
*
«Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона». 
*
«Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона». 
«Мама и папа сидели сзади, а я перед ними на откидной скамеечке, а Лимончик стоял между нами с высунутой из рогожи мордой, и папа весело, но сконфуженно захохотал, так как оказалось, что он опростоволосился: тоже сделал мне сюрприз — купил другую лошадь, которая уже ждёт не дождётся меня дома; папа заплатил за неё пять рублей, и она была совсем в другом роде, чем дедушкин Лимончик, — гораздо меньше, со светлой гривой, волнистым хвостом, и была не на колёсиках, а на качалке и называлась Кудлатка. Хотя они были не в масть и не в пару, но я запрягал их в опрокинутый стул, превращался в ямщика и мчался с удалыми песнями по Волге-матушке зимой — по янтарно-красному крашеному полу, жарко освещённому южным солнцем, бьющим в окна».

Вспомнилась лошадь на колёсиках из детства М. Он изрубил её ржавой саблей. которую он отобрал у девчонок при сборе металлолома. Девчонки простили М. Их наверное подговорила Си-на, которая симпатизировала М. Во времена Джани Моранди.
М. изрубил детскую лошадку на колёсиках, подаренную ему в раннем детстве. Саблей.
Лошадка была чёрная, сделанная из какого-то искусственного материала, пустотелая, с ушами из лепестков кожи. М. нужно было сильно постараться, чтобы изрубить её.
Дико. Не в пример ВК.
У него всё было по-другому. Всё-всё!
ККК потом спрашивал, зачем М. это сделал? Это не прибавило папаше симпатии к son fils. И без того было много огорчений.
Теперь понимаешь, как это бывает больно в таких ситуациях.
*
Постперестроечная нищета. Она тянется и по сию пору. Одна и та же картина с 90-х – импровизированная барахолка на асфальте вблизи вокзала.
Торгуют тряпками и бытовым мусором. Книги, старые мобильники, значки, ложки, рюмки, посуда, старые игрушки...
Бывшие пионерки. Незаметно для них самих и окружающих выродились из всего, чем их напрягали в детстве и юности. Выродились из планов, надежд, самоожиданий...
*
Город К. Тёплый летний вечер, открытые кафе, фонари сквозь листву платанов подсвечивают улицу, много прогуливающихся людей…
Женские голоса и смех в полумраке…
Неясные, томительные ожидания молодости.
*
На углу дома – старый гастроном. Ещё прежних времён. Его иногда посещаешь во сне. Там всё так же, как было. Справа от входа отгороженный угол. Тут продают соки, которые наливают из конических стеклянных сосудов, закрепленных на общей стойке. Томатный, яблочный, виноградный. Для томатного – стакан с солью.
Напротив соков – гастрономический отдел. Колбасы, сыры. Колбасы – докторская, любительская, краковская и московская. А сыр – голландский. Тут же и селёдки, и алкогольная продукция.
Слева от входа – бакалея и хлеб.
*
- Лето. Сумерки. Вечерний бриз.
- Что-что! Бриз!
- Ну как бы. Дневная жара сошла, и осталось только ласковое, бархатистое тепло вечера. Ласковый ветерок. Долгие сумерки. Тепло. Жизнерадостный народ на улице. Вспоминаешь город К.
- Можно вообще никогда больше не вернуться туда при нынешнем раскладе.
- Каком-таком раскладе?
- Геополитическом. Огромный мир. И люди в нём пылинки.
- Зачем об этом думать! Пахнет цветами. На клумбах много цветов. Вечерами они начинают особенно пахнуть.
- Ну да, ну да. И таинственные при свете уличных фонарей лица женщин.
- Ты-то откуда знаешь!





Личный смысл
«И тонкое колечко, и твой простой наряд...»
Читает, читает будто про него! Но тут же все как обрывается мыслью, что ничего из этого уже никогда  не будет иметь отношение к нему, к его жизни.
Было что-то подобное и нет. «Тонкое колечко» «кануло» хоть и не в «криницу», а в мойку вагонного туалета, но так же навсегда. «Простые наряды» тоже остались только на старых фотоснимках.
Использование слова «кануло» и слова «навсегда». Смыслообразующие слова. Весь текст держится на них. Все это идет на подсознании. В этом смысл поэзии. Слова будто диктуются кем-то. На самом деле автор достает их из самого себя.


Как на самом деле
«Злишься, что она недобрая, беспокойная, мнительная, неуживчивая, всегда с претензией...
Хочется благостности, гармонии, умиротворенности... Наверное всё это внушено сериалами и мелодрамами, над которыми часто потешаешься. И вот...
А откуда же в реальности всему этому браться! При болезнях, упадке сил, возрастных изменений психики, неутешительности воспоминаний и мыслей об отсутствии будущего!
Но всего этого от них ждёшь, чтобы как-то не мучили мысли о неизбежном – неблагостном, некрасивом, ужасном...» 


Невезение
- Не повезло!
- А кому повезло? Лёньке? Сашке? Другому Сашке?
- Так можно перечислять всех подряд!
- Можно! Лидка, Димка, Валька, Васька...


Повторение
«Упоительно встать в ранний час,
Лёгкий след на песке увидать,
Упоительно вспомнить тебя,
Что со мною ты прелесть моя...»
Это всегда представлялось и ощущалось как что-то из тех пионерлагерных времён. Где ж еще и «ранний час», и след на песке!
Так там всё это и осталось. Его не применить никак к продолжению той жизни.
И то, что это как бы части одного целого – и в отношении автора, и в отношении его «прелести» - как-то уже не укладывается в понимание.
Это единство, это неразрывное продолжение одного в другом теперь кажется странным.


Студенческий колхоз
В сентябре вместо занятий - колхоз. Ещё продолжается южное лето.
Волшебные вечера. Душит какое-то возбуждение, тянет смеяться или молчать, глубоко вдыхать свежий воздух. Запахи налетают на тебя с порывами ветра – вдруг, из-за деревьев, от воды, или с поля… Если ветра нет, то ты входишь в ночной пахучий воздух как в воду. Потом выходишь.
В темноте идёшь по пыльной дороге, проваливаясь в колеи или спотыкаясь. Чуть отстаёшь от всех. Иногда станет тише и слышны сверчки, журчание воды в оросительных каналах вдоль дороги, дальнее гудение машины на шоссе...»
Понимаешь, что это уже ни в какое «Полотно» не попадёт. Но этого воспоминания жалко. Вот и...


О «наследстве»
*
«Философские» разговоры про наследство, завещание, про то, «кому всё это останется» и т.п.
С нотками отчаяния в голосе.
Им хочется, чтобы всё это осталось, сохранилось в том виде, в каком оно существует сейчас – при них. Невыносимо думать, что это будет выброшено на помойку, растащено чужими людьми, не  пригодится... Последующим поколениям.
Тогда как «философский» взгляд на эти вещи подсказывает, что это невозможно. Всё рано или поздно превращается в труху, в пыль, в ничто, в бесполезный мусор...
Счётное количество лет, праздников, отпусков, встреч, поездок… И всё закончится!
Но хочется! И апелляция к здравому смыслу тут бессполезна. А вдруг, как-то, чудесным или еще каким-то образом все на этот раз сделается не так как всегда в этом земном мире!
*
Ему  было легко «наследовать». Всё его «наследство» заключалось в не особо толстой пачке бумаг и фотографий. Что-то ещё. И привет! То есть прощай.
Открыл в последнюю встречу свой «сейф» и отдал почти всё.
Остались у него только несколько фотографий его самой сильной увлечённости молодости.
*
Скорее всего, у стариков в последние годы была одна главная озабоченность – невозможность продолжиться хоть как-то за рамки отведённого им. И дом, и огородное хозяйство, и какие-то домашние вещи, остающиеся после них. Всё это должно было быть закреплено за кем-то, кто бы дал продолжение их существованию в том виде, в котором они были при них.
Тут и духовная составляющая. Что-то музыкальное – в основном. Записи с пением народных песен, фольклорные нотные сборники...
Похоже, и перед следующим поколением встают те же озабоченности.
А то ведь как счёты сбрасывают каждый раз. Ничего не накапливается.
*
От Ершовых ничего архивно-мемуарного практически не осталось. В детстве объясняли это пожаром.  Ни старых фотографий, ни документов.
Кто их знает.
Были подозрения, что тихарились. Всё-таки дед был из зажиточной семьи.
Но тут ещё может быть и другое. Какое-то равнодушие к сохранению каких-то  памятных вещей. Даже медалей деда, за победу над Японией, хотя бы, никогда не видел.
Не было стремления что-то сохранить для будущего. В этом есть что-то простонародное. Почти полное равнодушие к своей  участи, даже к самой смерти... Никакого интеллигентского пафоса в этом отношении.
Ушли достойно. Есть чему поучиться.
*
Есть такая присказка. Про «вязание веников». За этой присказкой реальная жизненная практика.
В этом селе до самого последнего вздоха могут заниматься этим «вязанием веников». И занимаются!
Никто же точно не знает, когда он настанет этот последний вздох. А материал – вот он! Растёт себе на огороде. Веничный «малай» здесь растёт вместе с кукурузой. Им обсаживают кукурузные участки.
Ну и вяжут веники! Из поколения в поколение. Передавая по наследству технологию. Фирменную.
В каком мире мы живём! Давно пора смириться с тем, что ничего материального от этой жизни не сохранить! Жалей – не жалей.
Веники, инструменты жестянщика, эта мазанка, кусты, деревья, пенье птиц, свежий воздух, приносящий запах леса со стороны  Бессарабии...
*
Из «наследства» больше всего жалко того, чему когда-то придётся сгинуть на помойке, всех тех доставшихся от ККК и ЛВ в общем-то пустяковых, никому не нужных вещей – старых писем, открыток, удостоверений, дипломов, фотографий, газетных вырезок и пр. Всех этих свидетельств пребывания людей в этой жизни.
Всё это уйдёт, и ничего не останется. Будто и не было ни ККК, ни ЛВ на земле. Кто их будет помнить уже в следующем поколении!
Они ещё в лучшем положении. Свидетельства пребывания на земле многих других – да большинства! – исчезают ещё быстрее и проще.
Может быть, какие-то свидетельства о ККК и ЛВ останутся в Интернете. Хоть что-то.
А письма! А «рукописный чемодан»! А фотографии!
*
В общем-то нечего им было сказать. Ни себе, ни другим. Это общий итог бытовой жизни. В том, что возвышается над этим бытовизмом, ещё можно что-то подобрать «в назидание последующим поколениям».
Какое-то умение, профессиональный опыт, то дело, которому отдана была их жизнь...
И они даже готовы к этому – к передаче того, чем в этом смысле владеют. Но это оказалось не так просто взять при сложившейся организации жизни. Даже при наличии желания у «наследников». А если этого желания нет! А так часто и бывает!
*
«Lolita Torres- La Edad del Amor -Charra de Salamanca- Возраст любви».
Как невыносимо думать, что этому нет продолжения. Как и тому, что оборвалось на ЛВ и ККК.
Это оборванные ниточки. Почему так?
Имеет что-то в нашей обыкновенной, совсем не выдающейся жизни продолжение? Или иллюзию продолжения?
И не представить, как это можно было бы изменить.






Семейная история
Ему  отец как-то сказал, что его «обманом» женили.
Отец только начал встречаться с матерью. А тёща после нескольких свиданий сказала: «Ну, живите, дети!» - и всплакнула.
Сей факт как-то противно перекашивал всю фамильную историю.
Зачем было это рассказывать!
Но ведь жизнь-то была уже почти прожита, а в совместной жизни уже столько всего и всякого было, что такие мемуарные моменты уже представлялись наверное в комедийном ключе. Из них уже никто не делал трагедии.


Обмен
Алик Маркин менял напечатанные фотографическим способом игральные карты с изображениями «эротического содержания» на что-нибудь ценное у мальчишек со двора.
Мальчики со двора  считали, что  эти изображения -  «порнографии».
Второклассник Серёжа тоже решился приобрести себе такое изображение. В обмен на конфеты с кондитерской фабрики «Букурия».
На картинке была голая девица, стоявшая по колено в воде и державшая в руках большую, овальную картинную раму с барочными завитушками. В раме был выставлен ее голый, довольно упитанный зад, сама девица повернув голову к зрителю лукаво улыбалась.
Наверное это была какая-то мелкая карта, так как изображение было скорее легко-эротическим, чем порнографическим. Другие карты уже разошлись, Серёжа их не увидел, и пришлось довольствоваться этой девицей с барочной рамой.
А может быть, на картах постарше было что-то по-настоящему запретное! Может быть даже, спереди!
Но и этого Серёже хватило, чтобы чувствовать себя преступником. Карточка продержалась у него пару дней, и он избавился от нее от греха – не дай Бог, родители найдут!


Запахи из прошлого
*
Рональд Харвуд, «Квартет» в БДТ.
Героиня Алисы Фрейндлих:
«Прошлое приходит к нам с запахами и музыкой».
*
Коллекция запахов:
Отсылающих.
Удивительно, сколько набирается!
*
Запах дома на Ф.171 – запах борща, перекипевшего на кухне…
Papa в neglig;.
*
Барбарисы. Волны запаха. «Круглосуточный» садик. На Сергея Лазо. Утро после дождя. Там - в конце детсадовского двора, у забора, за которым росли растения, источавшие эти отчётливые запахи.
Это самый ранний запомненный запах. Вместе с запахом хлорки и пригоревшего детсадовского молока.
*
Ванильные булочки. Это – садик, школа, лагерь.
Запах – тёплый, влажный, мыльный, человеческий – душевой. Тоже откуда-то оттуда – из первовпечатлений».
*
Квартирные запахи. 60-е.
Запах стирки, запах перекипевшего борща.
*
Деревня. «У бабушки». Почему не «у дедушки»!
Подсолнечное масло, что-то подгорелое, что-то слегка прокисшее.
*
«Хлорка и моча. Запахи из школьно-ясельного детства».
*
Шиповник пропахивает через дорожную вонь...
Еще два детских запаха: «аптекарская» ромашка и шиповник.
*
Сельдяные бочки во дворе у чёрного хода продовольственного магазина.
*
Сырая пыль, мышиный помет, кошачья моча – подвалок и сухая пыль – чердаки.
*
Давно дождя не нюхал. Чуть ли не с детства. Пробираясь по кустам возле пятиэтажек после проливного дождя. Свежая зелень. Запахло землёй, деревьями…
*
Запах пистонов от детского пистолетика. Еще один запах из детства.
*
Жжёный сахар.
Подкрашивали чай вместо заварки. Бывали периоды безденежья в такой степени.
*
Запах сурика.
«Кораблебудивильный» запах. Заводской.
*
Нравился запах смолёных морских канатов в «сарайке». Когда жили на Днестровской, ходили купаться и брали с собой большие спасательные круги, сделанные из пробки и покрашенные наполовину в красный и белый цвета.  Круг окантовывал  кантик.  Кажется, именно этот кантик и пах больше всего.
*
Тропики в Ботаническом саду. То место, где только что полили. Тепло, влажно, пахнет землёй, летом… Югом. Букурийным летним югом.
*
Эта вонь с кухни «Барбарии». Может быть, когда-нибудь и он будет восприниматься с ностальгической грустью.






 «Дней наших...»
*
Старик Чернов вынужденно, по причинам постперестроечной нищеты, провёл последние двадцать лет в деревне.
С утра на велосипеде на рыбалку, потом обед, сон... Умеренные физические нагрузки. Огород. Только для осмотра, с выдачей критических замечаний или с философскими вздохами по поводу засухи и неурожая.
Железная импровизированная скамейка – на краю обрыва перед спуском вниз, к ореху. Отсюда хорошо наблюдать закат. Иногда вечерами – карты с приятелем. Немного пианино. Музыка из транзистора. Телевизор. Какие-то сериалы.
Тишина и покой. И так – последние лет двадцать. Чем плохо! Если принять как должное такое, можно сказать,  обывательское отношения к жизни.
Жалко, конечно, что всё это когда-нибудь кончается. Оно и кончилось. Но ведь двадцать лет! После окончания суеты и беспокойства трудовой деятельности.
Дети выросли. В нем они уже не нуждаются. Давно.
Придумать что-то получше? Не придумаешь!
*
Ему здесь не с кем было играть в шахматы. Это у старика Чернова была такая городская, интеллигентская страсть. И вот на всю деревню ни одного шахматиста!
Он играл в дурачки с Андреем Макарычем – местным жителем, тоже почтенного возраста. Под пивко.
И карты и пивко – немыслимые в прежние – городские - времена для старого профессора вещи!
«И мы летим...»
Это вот, оказывается, откуда:
«Дней лет наших — семьдесят лет,
а при большей крепости — восемьдесят лет;
и самая лучшая пора их — труд и болезнь,
ибо проходят быстро, и мы летим».
Псалтирь, Псалом 89,стих 10.
*
Что-то меняется в восприятии этого места. Внешне все как 8-15 лет назад, когда все ещё были на своих местах. Вздыхал старик, глядя на звёздное небо, были слышны голоса, звон посуды, или тазика для мытья ног перед сном. И тазик, выкрашенный зелёной краской, остался ещё с тех времён.
Надвигается другое время. Мир пустеет.
Этот старый, ветхий дом.
Этот платяной шкаф, живущий ещё с конца 50-х. На дверце его остались отметки измерения роста подрастающего нового поколения.
Есть и книжный шкаф с остатками невостребованных книг и нот.
Пианино «Ростов-на-Дону».
Стиральная машина, пылесос.
Проигрыватель с пластинками. Телевизор.
Портреты предков – на стенах и на пианино.
Дом издаёт иногда непонятные звуки. Что-то вдруг щёлкнет в ночной тишине.
И крысы живут  под полом. Из-за них по ночам жутковато.
Если дом не бросать, он проживёт ещё очень долго.
Если не бросать! Но сколько можно тянуть эту лямку! А что делать! Всё было десятилетиями привязано к этому месту. Наверное так и останется.
*
Угнетающая атмосфера пустого, умирающего вслед за своими настоящими хозяевами старого дома.
А эти жалкие, с ленцой потуги как бы что-то продолжить на этом месте... Они ничего не меняют.
Эти периодические, с уходом старых поколений и неприходом по-настоящему новых,  разорения гнёзд...
Были бы дворяне,  можно было бы сказать – «родовых гнёзд». А так – не дворяне.
Наследнички не хотят взваливать на себя лишние заботы и обязанности.
*
Ночь, звёздное небо, пустой двор, сверчки... И из этого двора, этого «гармана», этих звёзд ушли  те, кто здесь жил много лет. Все это теперь не имеет к ним отношения. Они никогда не вернутся сюда. Хотя они где-то недалеко. На краю села.
*
- Старик Чернов просидел последние двадцати с лишним лет на берегу реки, занимаясь ловлей бычков. О чем он думал?
- А ты о чём там думал, оказавшись на его месте?
- Надо отметить, плохо думалось. Все писания остановились. Ни о чем путном, годящемся для чего-то не думалось. Часами! На берегу реки с удочкой в руках.
- Вот видишь!
- Да, это феномен какой-то. И даже несколько неожиданный. Все прекраснодушные представления о сельской, уединённой, размеренной авторской жизни оказались иллюзией. Надо постоянно опасаться за психологическую устойчивость, без которой работа невозможна. Созерцание, в которое погружаешься, съедает время. Оглянешься – и нет ничего.
Какое-то время мы оба молчали.
- И все же... О чем старик Чернов  мог думать?
*
Старик Чернов тоже пытался всё аккуратно закончить. Только что книг в библиотеку не сдавал. Потому что не был записан.
Передавал по частям «наследство» из своего «сейфа». Но ничего не говорил. Что тут скажешь!
В школьные времена было несколько полуфилософских разговоров за жизнь.
И уже позже – всего один за всю жизнь, как оказалось, разговор. В «кащенковской» обстановке. Он больше не повторялся почему-то. Может быть, потому что – «кащенковский»?
Старик пытался передать и что-то нематериальное.
Теперь, оказавшись на его месте, понимаешь насколько это важно! Но С-П такого совсем нет и не предвидится. Ни полразговорца.
Теперь на новой «ветке» фамильного древа совсем другая ситуация. В тетрадях -  весь свод представлений о жизни. Не говоря уже о «Мире...» Будет ли это когда-то воспринято? Или так и останется словесным, окололитературным планктоном?






Семейные тайны
- Дедушка гулял от бабушки. Дедушка Сеня. И Л.В., и ККК порассказали в разное время, как дедушки гуляли от бабушек. Посчитали, что дети уже достаточно взрослые, чтобы им открыли эти не очень красивые семейные тайны.
- И что?
- И ничего. В том-то и дело. Запросто. Будто в этом ничего особенного и не было. Не видели наверное уже в этом ничего сногсшибательного. Это уже не казалось такой уж ужасной тайной.
- А бабушки?
- Что?
- А как бабушки гуляли от дедушек?
- И бабушки гуляли. Разве что не так откровенно. С романтическими оправданиями.


Программа
Из репертуара Зыкиной.

«За рекой, за лесом
Солнышко садится.
Что-то мне, подружки,
Дома не сидится.

Сладкая истома,
Черёмухи цвет...
Усидишь ли дома
В восемнадцать лет!

Звёздочки-росинки
На лугах мерцают.
Сердце ждёт чего-то,
Бьётся, замирает.

Шорохи ночные,
Мягкий лунный свет...
Зори золотые,
Восемнадцать лет.

Паренёк кудрявый
Прошептал три слова
И увёл девчонку
От крыльца родного.

Мята луговая
Уронила цвет...
Радость молодая
В восемнадцать лет.

За рекой, за лесом,
Солнышко садится.
Мне теперь, подружки,
Дома не сидится.

С ветки облетает
Черёмухи цвет.
В жизни раз бывает
Восемнадцать лет».

Это  как программа жизни в самом тезисном виде:

«Что-то мне, подружки,
Дома не сидится...»

«Усидишь ли дома
В восемнадцать лет!..»

«Сердце ждёт чего-то,
Бьётся, замирает...»

«Паренёк кудрявый
Прошептал три слова...»

«Радость молодая
В восемнадцать лет...»

«В жизни раз бывает
Восемнадцать лет».

Уж что-то такое имело место быть. Для Л.В. Это же отпечатывается в сознании, в подсознании! Входит вместе с запоминающейся мелодией. Каким-то образом привязывает к этому жизненные ориентиры.
«С песней по жизни».
За эти и такие же другие мелодии, с этими и такими же другими словами жизни всё прощалось.
И голос Зыкиной! Он уже сам по себе был чуть ли ни главным жизненным ориентиром, который вёл по жизни.
Но довёл всего лишь до полуразвалившегося домишки на краю села, до полунищенского доживания в одиночестве и непонимании пролетевшей незаметно жизни.
Есть ещё более подходящая, ещё более соответствующая и самая зыкинская песня:
«Из далека долго течёт река Волга...»
И остался там – в опустевшем доме на краю села - старенький проигрыватель и куча запиленных пластинок. Винила!
Ещё, кажется, остались...


Ершовы
*
«Валька, Лидка, Люська, Нинка, Васька, Лёшка, Томка...»

Откликается что-то внутри на это перечисление.

Совершенно определённым образом улавливаешь неповторимую интонацию, будто в отдалённом эхе слышимых голосов. Отзвучавших.

И всё это почти ничего не говорит постороннему.

К этому ощущению никого не приобщить, это никому не передать.

Это, в общем-то, объяснимо и всё равно кажется странным. Тут не может помочь ни простое мемуарное изложение обстоятельств, ни литература или кинематограф, ни что-то ещё в том же роде, придуманное людьми для взаимопередачи впечатлений от жизни.

Можно, правда, просто рассказать, кто были эти люди, и тогда каждый посторонний по аналогии способен будет составить свой подобный список. И может быть, почувствует что-то сходное.

Если захочет, если способен на это, если такие практики имеют для него какую-то ценность.
*
«Старая Ду-ская фотография... Улыбаются фотографу и друг другу. С детьми на руках.

Дети серьёзны, будто чувствуют ответственность момента.

Давно это было.

Почему же всё дальнейшее у этих людей было так безотрадно? Так теперь по прошествии лет, из временн;го далека  кажется.

И не только потому, что всех их, кроме детей на этой фотографии, уже нет на этом свете. Не только.

Всегда в любой человеческой жизни поражал этот воспринимаемый как внезапный переход от мирного течения повседневности, от рядовых буден, от бытовых забот, нацеленных в какое-то будущее, - к чему-то финальному, к болезням, немощи и, в конце концов, к уходу в мир иной. Никак не состыковать, не помыслить единым целым эти неравные части земной жизни человека.

Как прикинешь, глядя на эти лица с фотографии... Вспомнишь одно, другое... Ничего благостного в общем-то их не ждало! Досталось всем и каждому.

И думаешь о том, закономерно всё это или, может быть, это наказание за какие-то неведомые грехи?

Странные вопросы. Какие грехи! Что они делали не так!

Вроде бы ничего особенного, всё как обычно у людей.

«На свадьбах пили белое вино,
Ходили на работу и в кино,

Гробы на полотенцах выносили,
И друг у друга денег в долг просили...»

Подвыпившие взрослые высыпали прямо из-за стола на улицу для общей фотографии. Благо был в семье свой семейный фотограф – дядя Вася Без Руки.

На то и праздники бывают. Выпить, закусить, попеть за столом про «Хасбулата удалого» и «баргузин»... Забыть на время свои взрослые заботы и проблемы...

Всё так мирно, беззаботно, весело! Взрослые такие добрые, ласковые, разрешают детишкам шалить... 

Так запечатлелось детским пониманием.

И всё равно не можешь избавиться от мысли, что этих людей за что-то будто наказали, ищешь те неправильности, те роковые, «кармические» ошибки, которые они совершили...

Не можешь смириться с тем, что всё так и бывает с людьми. Со всеми!

Это пожизненная тема. Вопросы будут задаваться опять и опять. И что-то окончательное никто никогда не скажет.
*
«Простодырые». Дубоссарское слово. Это было как бы самопонимание своей породы. Не способной к какому-то накоплению чего бы то ни было, к сохранению нажитого... Всё у них проскальзывало между пальцев.
*
Порода такая – «ершовая». Вдруг впадают во что-то, загораются, всё бросают ради этого, начинают жизнь на пустом месте. Не сиделось им!
*
В общем-то, они всегда выглядели оптимистами. Может быть, потому, что их всех вместе видел на каких-то общесемейных мероприятиях с застольем, шутками, хохмами... Они умели веселиться - люди из того послевоенного поколения.
И видел-то их детскими глазами, и запомнил детским ещё, поверхностным сознанием!
И всё же будто хочешь увидеть именно за той их вроде как обыкновенностью, за какой-то лёгкостью бытия и необременённостью какими-то тяжеломуторными высшими жизненными соображениями что-то, что сделало их будущее таким, каким оно настигло их в конце концов. Что-то же должно было быть неправильным!
Или это только кажется со стороны, и не было на самом деле никакой лёгкости и необременительности? А было всё как у всех - и тяжело, и трудно, а порой непереносимо?
Да, наверняка не в лёгкости дело. А в чём тогда?
Загадки человеческих жизней. Что, как, зачем, почему и можно ли что-то менять по ходу жизни?
*
Думаешь иногда о них. Пытаешься понять. Ничем, в общем-то, не невыдающиеся. Из поколения в поколение перебивались в жизни самым бесхитростным – тем, чем придётся. Самые простые по жизни занятия со случайными подработками там и сям, какие-то жалкие, полузаконные прибытки в старости - с мест, где находилась какая-то работа для стариков: ведро угля из кочегарки, забытые вещи в бане или спасательные круги, списанные с баржи, где дед работал сторожем…
Примерно то же самое, как кажется, у детей. И внуки, и правнуки не сказать, что скакнули куда-то выше, умнее, заметней… Живут на земле, как могут, как получается. Кормятся трудом рук своих, продолжают род, как-то перебиваются в этой жизни. То, что называется «простой народ».
И знаешь, откуда они такие. Этот жизненный минимализм выкован поколениями предков, живших трудной жизнью в нашей трудной стране. Эта готовность и умение жить, надеясь только на свои силы и умения, обходясь без чего-то лишнего в их предельно бытовой жизни. Для многих поколений это было необходимым условием выживания. И это не так просто, а может, и невозможно, - преодолеть в себе свою породу и научить жить как-то не так своих детей.
При этом у них было собственное простодушное миропонимание, которое защищало их от тех, кто в этом мире другой породы. К этому их миропониманию не можешь не испытывать неизменную симпатию. Ищешь в нём какой-то универсальный секрет жизнестойкости и связываешь её именно с их природным простодушием.






Чувствительные слова
Умение с лёгкостью находят нужные, подходящие к случаю душевные слова. Это не всем дано.
То, что не практиковалось и совсем не привилось у выходца из ККК.
Как-то обходились без особой душевности. В словах. Произнести что-то, найти нужные слова...
Тут ещё особого рода чувствительность к прочувствованным словам. Мгновенно закипают слёзы. А это неприятно. Может быть, поэтому словесная душевность – что-то непосильное.


«Чистка»
Они называли это «чистка.
В последние годы это случалось с ним частенько. Дед называл это «напором». «У меня напор», - говорил он.
Это как-то отложилось у них в памяти. Как примета. Поэтому каждое несварение желудка они на всякий случай трактовали в этом смысле.


ККК
*
«Блеск». Больной пианист. История ККК. И там и тут ставятся какие-то глупые вещи выше любви.
Цепочки зла. ККК как-то ничему не научился в этом смысле.
Противостояние осталось почти до самого конца. И уже даже простые и бесспорные вещи кажутся из-за этого противостояния ненужными.
Как надо любить, чтобы изменить это, чтобы было не так, как было?
Этому некому было научить.
*
Каково ему было бы узнать, что его сын был совершенно счастлив, когда он уходил из дома. Сын сидел на кухне или в комнате, прислушиваясь к звукам в квартире. Как радостно начинало колотиться сердце, как спирало дыхание (именно так) при звуках, означавших сборы: гудение электробритвы, шуршание и стук обуви в прихожей, звон ключей…
Ушёл. Можно ходить по всей квартире, заходить в его комнату, еще не остывшую от его запаха. Можно было попроситься  на улицу и наверняка знать, что отказа не будет. Если Он дома, то разрешение надо просить у него. И почти наверняка будет отказ. После этого глаза заполнялись до краёв слезами: рыдать или кричать был отучен: это действовало на Него раздражающе и сулило кошмарные неприятности.
Почему это вдруг вспомнилось?
*
Накапливают, накапливают... А потом всё накопленное  – в яму.  Вместе с костями.
Нити от одного к другому... А если нет!
ККК в этом смысле... Да мало ли!
Как счёты стряхиваются.
*
После прелюдии – фуга. Неожиданно как-то.
«Фуга!» - говаривал ККК».
*
«Карп на килограмм, бычки, крючочки...»
«Крючочки» - это его словцо.
*
Тараф, Нямцу, Сулак и пр.
Действительно хотят какого-то уютного мирка. Под эту привязанную к этому месту  музыку. Она не годится для чего-то большего. Только этот кусочек земли, узкая полоска между Днестром и Прутом.
И их это устраивает вполне. Куда им больше, дальше, шире, раздольней! Когда всё при них. Всё родное. Его родное село, музыка, Днестр, родные могилы, виноделие, рыбалка, воспоминания детства и молодости....
*
Избегаешь некоторых тем.
Жалко вдруг стало ККК. Представил каково было ему в его обстоятельствах. С такими детьми!
Пуды нот никому не понадобились. И два аккордеона, не проданных.
И главное, конечно, - бесконтактные дети.
И ни шага навстречу друг другу.
Его жалко уже в том последнем и предпоследнем состоянии. Раньше этого времени он жалости не подлежал. Сам задирал. Жил своей жизнью и не нуждался ни в чьём участии. Может быть, понимал, что эта - всегда существовавшая - дистанция непреодолима.  Таков жизненный жанр этой семьи.
Берёшь то, что есть. Как бы. Не проецируешь на эту ККК-жизнь ничего постороннего, никакой чужой, киношный или книжный опыт.
Подлинная жизнь ощущается по-другому. Поэтому к ней и не подступиться. И больно, и страшно, и непонятно.
*
«Один - молдаво-румын, другой – русский». Это как-то сразу успокоило ККК. Понравилось какой-то логикой. Облегчительной. Логикой всего жизненно-воспитательного пути. Что-то хоть как-то  разумное.
*
«Иду на дно», - ККК.
Всё понимал.
*
Будто в претензии к ним.
Мудрость стариковская... Будто испуганная, растерянная, замешанная на житейском опыте. Что-то вроде этого у них, конечно, было. И они робко пытались этим поделиться. Но всё это было такими общими местами, традиционно не воспринимаемыми должным образом новым поколением, и имело отношение по преимуществу только к каким-то бытовым, предельно утилитарным вопросам. Напоминали о том, что надо беречь здоровье и бросить курить, что не надо тратить зря деньги и тому подобное. Теперь с поздним сочувствием, конечно, относишься ко всем их внушениям и только начинаешь понимать то их инстинктовое, родительское отчаянное беспокойство о своём земном продолжении. Но тогда...






Васильевна
*
Чёрна. Так называлось то село, в котором она теперь жила. На склоне, можно сказать, лет. 
Как её угораздило! Какая-то цепь иллюзорных представлений о жизни привела её – городскую жительницу - в это украинское село, где она всем чужая, пришлая, которую здесь никто не пожалеет.
Нищая, полуголодная жизнь. Печки нет, плита плохо греет, хлеба нет, сахара нет, мыла и жиров нет. Зато есть три собаки, четыре щенка и три кошки. Подённая работа: штукатурка, прополка, уборка урожая у местных фермеров т.п.
Какая-то тихая, подспудная паника. Никто из навещающих её родственников старается этого не замечать. Наверное потому, что ничем основательным помочь сами не могут. И она об этом не говорит. Она держится как-то непроницаемо, отрешённо, не позволяет себе внешние проявления своего душевного состояния. Иногда только прорывается что-то резкое в оценках людей, поступков…
Одинокая полудикая жизнь среди чужих людей, с собаками…
Мысли о детях и своей жизни не перебиваются ни ТВ, ни какими-то случайно к ней попадающими книгами, ни даже тяжёлой работой.
*
Город К. Пыслару, Христо Ботева, Долина роз... 
В чем тут был «грех»? Что было неправильно? Почему получилось так, как получилось?
Простая жизнь. И ей нет объяснений. Загадка простой жизни. Может быть, «грех» изначален?
Но там уж очень быстро всё произошло. Вместилось в каких-то двадцать лет – и начало и конец. Счастливой, благополучной семейной жизни.
Вот где загадка! Какие детективы и тайны истории сравнятся с этими простыми историями!
*
Ей больно было вспоминать о тех поделках из корней деревьев, которые сделаны были руками детей. Талантливых, доброжелательных. Они ещё мебель делали сами.
И вид из окна их пятиэтажной хрущёвки был хорош. Зелено было под окном.
*
Спокойно относится к своей полунищей жизни. Выработалось такое миропонимние. Отчаянное и отрешённое.
Она наверное тоже могла бы сказать кероиня Зайцевой из фильма по Ю. Трифонову про квартирообмен:
«Это я раньше боялась, когда не знала, чего надо бояться».
Прекрасная формула.
*
От неё осталась ложка с длинной ручкой. Этой ложкой удобно помешивать кофе при заваривании.
Откуда она взялась в нищей хате захолустного украинского села? Как эта ложка к ней попала?
Наверное каким-то смешным способом.
*
Она способна была, судя по некоторым высказываниям, понимать глубокие, почти философской глубины вещи. Это проскакивало у неё иногда. При том, что многое она не понимала и отстранялась от понимания этого.
А вообще у Ершовых не теоретизировали, не философствовали ни по каким вопросам. Как-то жили-поживали. Как-то растили детей. Кормили, одевали. Наверное что-то советовали жизненно важное. В их представлении.
Почему столько по-разному несчастных женских судеб получилось у их детей!
*
Авантюрное в характере. То собиралась разбогатеть на разведении кроликов через продажу шкурок на шапки, то хотела на плоте сплавляться по Днестру. И в конце концов купила за бесценок дом в глухом украинском селе, промучилась в этом необустроенном доме несколько лет в нищете и брошенности. Потом было ещё одно село на Украине, где она беспрерывно ссорилась с соседями, жила в окружении своры приблудных кошек и собак. Всё так же нищенски и одиноко.
Авантюрность с оттенком отчаяния.
Она будто за что-то была наказана.
Может быть, наказание именно в её характере – независимом, задиристом, бескомпромиссном...
Расспросить бы её – да уже поздно.





«Тридцать семь...»
Л.В. «Тридцать семь будет всем», - из первоначальных записей.
Только начали прорезываться мысли о сути земной жизни человека.
Вдруг – это смутное понимание того, что все на земле живут во времени и у всех людей и есть возраст!
Простые понятия тоже когда-то начинаешь впервые понимать. Это бывает трудно.
И само это непостижимое понятие – время, к которому привязано всё в земном мире и к которому тоже нужно как-то привыкнуть по ходу жизни.
Попытки выстраивания отношения к людям, к близким людям, о которых начинаешь что-то понимать и в этом «временн;м» смысле....
Первые попытки осознания, прочувствывания того, что есть другой человек с его тёплой одноразовой жизнью.
Только самое начало нескончаемых поисков. Не сказать, что очень успешных, в общем-то.


Кое-что
*
«Недоделанность, передающаяся из поколения в поколение».
«Недоделанный какой-то!» Удивлялись, между прочим, что он из столичного города, а не из какой-нибудь деревни.
*
- Несомненные психические отклонения. С детства.
- О ком это?
- Да, о ком угодно! Это повальное явление.
*
«Легко можно поплакать. Это очень просто даётся. И к этому просто относишься».
*
К. – человек, в общем-то, примитивный. Если сказали, что нельзя, так он и не сможет ослушаться. Ну, нельзя! Нельзя! Хоть ты что!. Ну, куда это годится!
*
Наведение порядка в начинаниях.
Многозаходное и нескончаемое.
*
К. всегда завидовал тем, кто жил в городах с морем или с рекой, в городах с набережными, мостами, портом…
Оказалось, ничего особенного.
*
Учительницу литературы и русского звали Аллушка.
Она иногда испытывала учеников. Спрашивала, например, как они понимают слова:
«Готовься к великой цели, а слава тебя найдёт».
Это было чуть ли ни темой сочинения.
Для К. это и нечто подобное всегда было странновато, навязано извне. Он, как и все остальные в их довольно средненьком классе, не был готов к таким разговорам, к оперированию такими понятиями.
Но это как-то запомнилось почему-то.
Какие-то обрывки воспоминаний, из которых не сложить что-то полноценное для понимания и того времени, и тех вопросов, которые волновали людей из того времени.
Думаешь, что им хотелось что-то передать от себя, преодолеть невидимую, но малопроницаемую стену, отделявшую их от совсем другого поколения.
И что-то всё-таки каким-то чудом преодолело эту стену, сохранилось в будущем.
*
Выходец из мещан. Из мелокоинтеллигентской, мещанской среды. Это о многом говорит.
Стыдился многих вещей, которые неизбежно следуют из этого обстоятельства. И не из-за социологии какой-нибудь, а из-за внутреннего строя этой среды, которая подчиняла его себе. Эта приземлённость, нетребовательность высшего порядка ни к себе, ни к другим, пробавление той жизнью, которая досталась.
Эти переживания как-то подзабылись со времён ранней авторской молодости, но никуда не делись.
*
Упорно отказывается в своей жизни от шаблонных сериальных фабульных схем.
Это красиво звучит, но в действительности доставляет много хлопот. И чем всё это закончится – неизвестно. 
*
Эта готовность уйти в сторону, скрыться с глаз. Неумение противостоять. И больше того – неумение выносить напор ненависти, недоброжелательства, неприятия в каком-либо виде. Готовность согласиться с правом на такие чувства по отношению к самому себе.
Выбор вненаходимости. Но за него надо платить.
*
Любит окраины. Они ему напоминают провинциальное детство.
*
«Нежелание «связываться». Это из детства. Как объяснение.
Так можно многое объяснить.









п1

ПОЛИТИЧЕСКИЕ РАЗГОВОРЫ



Политучёба
Политучёба, единомыслие. Так просто и остроумно. Целая страна единственноправильномыслящих.


«Выбор России»
«Можно впасть в отчаяние. От предоставленности самим себе. От подвешенности в экономической пустоте. Необходимость ежеминутного выбора. Нельзя расслабиться. Это не по-русски. И выбор нужно делать в пользу материального, меркантильного.
Даже без особой необходимости. Просто на всякий случай. Выбор в пользу желудка. Это не пугает Гайдара и Ко. Они молоды, сильны, сыты, наконец, у них нет других интересов. Им легко делать выбор.
За Россию».


«Чапаев»
Полезные идеи: перековка, окультуривание... В детстве в это веришь без сомнения. Доверие. К взрослым. К их знаниям о мире. Это очень крепко сидело и сидит в мозгу. Самые прочные впечатления о мире.


2000 год
«Они хотят, чтобы мы за Путина голосовали? Пусть аванс тогда в пятницу заплатят!»


Разговоры
*
«Политические разговоры». Которые постепенно или почти сразу переходят из только политических в мировоззренческие, этические и т.д. Не удержаться на чистой политике. Всё сплетается.
*
Она в своих суждениях о политике будто осталась на одном месте. Те же разговоры, что и десять лет назад. Остановилась и больше не посещает сей уголок мыслительной деятельности. Никаких подвижек. Старые аргументы, старые примеры... Такие жёсткие, как у неё, мыслительные конструкции, в которые упираешься вдруг, даже не разочаровывают, а просто выбивают почву из-под ног. С тем же успехом можно вести ученые разговоры с учебником Научного коммунизма. Это уже что-то окаменелое, фантомное. Это пугает.






Демонстрация
Демонстрация. Люди заняты не свойственным им делом. Навеянным. Вождями? Образами истории? Политическими стандартами поведения? Политико-историческими…
Глядя на них, думаешь о том ещё, что они что-то твёрдо не знают. Мировоззренческий дефект. Нечеловеческое, политизированное. Слепое. Если спросить, чего же они, в конце концов, хотят, они  не ответят.


Крестьяне
*
Скорее всего так: они работают и терпят. И могут работать и терпеть бесконечно. Если их не сгонять с места, если у них не отнимать возможности работать, не вовлекать их в движение, какие бывают во время революций, то они так и будут работать и терпеть, ворчать, роптать, «грубить» начальству, но продолжать жить, как живут сейчас и всегда - лицом в землю, привязанные к хозяйству, женам и детям. Надо очень сильно потрудиться, чтобы «поднять волну». «Народного гнева». Жизнестойкость. Равнодушие к «внешней» жизни. Некий консерватизм, если применять к ним слова из «внешнего» мира. Или ещё такие: «идиотизм крестьянской жизни». На этот консерватизм-идиотизм раздражаются. Как у них руки чешутся сковырнуть этот кормящий пласт человеческого чернозёма!
*
Интервью.
Не старый еще лет пятнадцать назад, но спившийся вконец колхозник.
«Степан Иович ушёл, Алексей Иванович ушёл, колхоз ушёл, трактора ушли…»
Батрачит. Фермер нанимает на «прашовку», на сбор урожая – за небольшие деньги в день с кормёжкой. Так и живут уже больше десяти лет  после Союза. В Захудалом ПМР-стве.
Это в подтверждение того, что если специально из города не подстрекать, не «организовывать» протестные акции, никто бунтовать не будет, как бы тяжело ни было. До края еще далеко. Есть огород, есть молоко, хлеб, вино... Бывали времена хуже, с голодом, со жмыхом, с лебедой, с непредставимой сейчас нищетой. Народ поджимается, терпит как-то...







Государство
*
Нравственно – безнравственно, жестоко – милосердно и другие человеческие категории нет смысла применять к тому, что исходит от государства. Но простого обывателя это понимание никогда не утешало и не смиряло со своей участью. У него ведь одна шкура на всю его одноразовую жизнь.
Государство всегда жёстко делает свою работу по самосохранению, в том числе, насильственными методами.
Что уж говорить про экстремальные времена, вроде Гражданской войны, когда  имеющиеся в распоряжении государства насильственные методы управления применяются почти без колебаний.
Правители ощущали себя врачами, которые боролись за жизнь больного. Всеми доступными способами.
«Больная Р.» – как изощрялись мозговеды из «Итогов» в начале 2000-х
«Нельзя мямлить. Надо резать. Надо спасать. Отсекать больные органы…» Такова логика жестоких времён.
И степень жёсткости в применении насилия во многом зависела от способности правителя понимать ситуацию, от его интеллектуальных, нравственных качеств.
*
- Баловаться государством нельзя!
- А то что?
- А то, что можно сломать!
- Государство!
- Государство. Это довольно хрупкая штука. Несмотря на то, что оно постоянно как бы укрепляет, совершенствует свои  защитные, охранительные структуры. Но чуть зазевается, даст слабину... и все может посыпаться. Желающих дать под дых сколько угодно. А ослабеет – враз съедят! Даже – сожрут.
*
Государство большое, трудное. Когда в упор начинаешь думать о каких-то российских проблемах, то делается тоскливо.
*
Какая-то совсем неживая громада государства. Что-то механическое, статистическое, неодушевленное, бездушное, пустоглазое…
*
- То христианство, которое Лев Николаевич считал настоящим, это христианство, требующее от мира полного отказа от насилия и убийства. Без всяких изъятий. Государство на это не способно.
- Но он же и по государству проехался!
- По этому поводу – по связке государства и насилия -  сейчас многие насмешки строят. Так сказать, при всём уважении.
*
Завели непримиримый, на нерве разговор на тему коррупции. Будто есть три варианта борьбы: закон, расстрел, Г.Б. Кому-то это объяснял. Говорил, что закон не может вместить всю жизнь, нельзя все проблемы в государстве решить только соответствующими законами. Расстрел – это не наш метод. И остается только Г.Б., совесть, сознательность, честь, порядочность...
Это старая песня.
Почему же ВВП, спрашивает кто-то, во внешней политике прячет многие вещи от постороннего взгляда?
«Прячет, и нельзя определить – закон там работает или закон игнорируется».
Это тёмные области. Ничего достоверного не знают. Пользуются предположениями и домыслами.
*
Комментарий к заявкам неких умников на создание страны в Калининградской области.

«Страны? Люди без понятия, что такое страна, государство. Со всеми его составляющими, атрибутами, ответственностью, задачами, которые надо каждый день решать для выживания, и пр. Детский сад».

Живут как в сказке. Это там можно запросто отдать какому-нибудь сказочному персонажу полцарства и царскую дочь в придачу и тут же закатить пир на весь мир.





Фразы
Жизнь несёт. Как на волнах. Статистически описываемая стихия. Она захватывают всех на своём пути.
«Брожения в умах», «стихийный протест», «движение масс», «политические прогнозы», «бурные события», «социальные потрясения», «тектонические разломы и сдвиги», «сломы эпох»...
«Энергия заблуждения», - фраза из 19 века.


Жёсткость
Наступает время жёстких людей. Жёсткость, которая при случке может стать жестокостью. Наступает время. Исподволь. Всё пропитывается новым временем. Новое. Все устали от мягких и неуверенных. На всех уровнях. И Ковалёв всем противен. К чертям осторожность и опасливость. «Только бы не остановили». Хирурги.
Всем понравилась фраза  «мочить в сортире». По-народному этак.
Угадывание времени. Новые времена наступают незаметно. Больше жёстких и непримиримых высказываний. Нежёсткие и мирные всё больше высказываются жёстко и непримиримо. ТВ-истерика. Рождение нового времени…


Семья
До 17-го было что-то вроде одной семьи. Общее чувство. И нельзя было строго наказывать своих же. Вроде как детей. «Бить детей?! Фи!» Надеялись, что исправятся, опомнятся... Потом всё распалось. Как в дурном  сне. Нет ни отца, ни матери, ни брата, ни сына. Кого тут жалеть?
Живую жизнь подложили под колеса идеи.


Книжные полки
Протирание пыли и ревизия книжных полок. Прореживание. Чтобы найти место для хороших книг, которые лежат не разложенные то тут то там по квартире.
«Чистка». Политическая «чистка»...
А ещё это напоминает кассу ипподрома после окончания заездов. Весь пол усыпан проигрышными билетами. Вся старая идеологическая литература теперь напоминает своей ненужностью и неинтересностью эти брошенные билеты.
Или лотерейные билеты после погашения тиража. Или отменённые деньги…
Книги из серии «Пламенные революционеры», «Соратники», «Протоколы Петербургского комитета РСДРП», «Философско-литературное наследие Плеханова», «переписка Каутского с Бебелем»…
«Не на ту лошадь ставили…»


Мнение
«Привыкли жить при советской власти. Поэтому и обнищали».


Марксизм и пр.
*
Энергоёмкость огромная. Напрашивается сравнение с ранним христианством. Весь мир удалось перелопатить. Ответили на все вопросы. Всё оказалось по плечу. Мощь невиданная. Думаешь об этом, наткнувшись в старой тетради на выписки из статей Плеханова об искусстве. До всего им дело было. Всё пропустили через «единственно верное». Ни тени колебаний или сомнений. Так с этим и ушли. Святые апостолы новой веры. «И что теперь? И где всё это?» - «Но идея-то была хорошая».
*
«Самая главная ошибка... уж не знаю, как сказать чья, - наша, марксистов (не Маркса), вульгарных марксистов, тех, кто “продолжили дело Ленина”, - в том, что мы (они) упростили до крайности жизнь, сунули её в смертельно тесные рамки теории (в смирительную рубашку теории). Трижды правильная теория отражает жизнь все равно упрощённо. Умозрительность, сомнительное удобство, чудовищный самообман...
Может быть, суть нынешних перемен - в обретении мира реальности, возвращение жизни её не искажённого до мертвенности мира».
*
Старые тетради. 1986 г.
«Мужичку, ещё не очень старому, помогли выйти в Лигово.
- Что он раньше спал?
- Старенький.
- Да не старенький он, советской властью  замученный.
- Или алкогольной.
- Нет, я с ним говорил. Жизнь у него такая. Вот Горбачёв... Вроде неплохо начал, а про ХХ съезд ни слова! Не надо, говорит, раздувать. На Западе, говорит, слишком много о сталинизме. Выдумали, мол, сталинизм.
- Ну, это он не совсем так говорил.
- Говорил, говорил. Главному редактору «Юманите». Там так и сказано было, выдумали какой-то сталинизм. Нельзя это забывать. Ну, там грузины, им он, может быть, нравится. Но все остальные... Сколько реабилитировано невинных коммунистов. Разве можно это забыть! И войну проспал, может быть, и не было тех миллионов, если бы он не проспал войну. Начало войны, пока он там в себя пришёл. А ты говоришь!»

Цитата из М.С.Г.:
«Сталинизм – понятие, придуманное противниками коммунизма, и широко используется для того, чтобы очернить Советский Союз и социализм в целом. С тех пор, как на ХХ съезде партии был поднят вопрос о преодолении культа личности Сталина и принято постановление ЦК КПСС по этому вопросу, прошло тридцать лет.
Скажем прямо, это были нелёгкие для нашей партии решения. Это было испытание на партийную принципиальность, на верность ленинизму.
Считаю, что мы его выдержали достойно и сделали из прошлого должные выводы. Это касается жизни самой партии и советского общества в целом. /.../ Мы придаём и будем придавать огромное значение охране и укреплению социалистической законности , постоянно держать под строгим контролем правоохранительные органы».

Что думаешь об этом через столько лет?
Ленинизм, марксизм, капитализм, социализм...
Живую жизнь прятали, запирали в сверхобобщённые понятия, только приблизительно что-то говорившие о подлинной реальности.
И, о ужас, до чего могут допримитивизироваться представления о мире с подачи большого начальства, которому велено руководить страной на основе таких понятий, к которым в повседневности и не знали, как подступиться!
Особенно в России! Особенно с российским начальством!
Можно было страдать по поводу всего этого, возмущаться, а можно было посмеяться, перетерпеть, пережит... Большинство так и делало. Не споря с начальством.
Теперь этот морок прошёл, но легче с пониманием устройства жизни не стало. Вот что печально!






Россия
*
Россия помноженная на ноль. Вывернутая наизнанку… И это та же Россия, только затаившаяся, пускающая слюни, как сумасшедший, который не прошёл ещё свой цикл от припадка к припадку. Это надо прогнозировать, как землетрясение, как тайфуны… Это живёт в людях. Иногда слышны стоны, подвывания, звериный рык… Зверь ещё растёт, набирается сил.
*
«Нельзя страгивать Россию».
*
Цари из немцев! Россия их пригрела и причесала. Даже их! Стоило только им попасть на российскую почву.  Куда деться! Почва, вода, воздух... Дух! Этого не способны постигнуть здравомыслящие европейцы.
*
Запад в разные времена старался «цивилизовать» Россию. То искренне и добродушно, то с полупрезрением. Но Россия всегда «цивилизовывалась» с неохотой, недоверчиво. Все время сопротивлялась, преодолевая лень и апатию. Всегда бывало больше доводов «против», чем «за». Потом все же, когда  новое принималось, Россия могла и рвануть, сделать немыслимый рывок!
Россию нужно достать!
*
Вокруг России полно «обиженных» народов и стран. А ведь это чаще всего некое заблуждение, недоразумение – претендовать на значение в этом мире равное значению России, с ее историей, с ее масштабами, с ее геополитическим положением. Ну не сложилось у них! Хотя у многих из них были времена величия и силы. Но так устроен этот мир. Так повернулась история.
И при этом Россия, по крайней мере, современная Россия, щадит самолюбие любого народа, любой самой маленькой страны, старается выстроить отношения более-менее равноправные, уважительные, без насилия и оскорблений.
Но очень часто это совсем не ценят.
Ищут покровителей, равных или больше по силе, чем Россия. (Или им навязываются в покровители).
И уже с ними – с этими самозваными  «защитниками слабых и обиженных»  за спиной - встают на пути, нагличают, гнусно ухмыляются... 
Предлагают купить кирпич.
*
После того, что Россия позволила с собой сделать в 90-е, весь «цивилизованный» мир должен считать ее дебиловатой, даунской страной. Так оно и есть – так и считают!
Они, конечно, чаще бывают «политкорректными», но иногда их как прорывает.
*
«Шагистика парадов, показушность... Что-то еще в том же роде. Или вообще что-то мерзкое...
 Наряду с чем-то необычайно высоким. До восторга, до умиления! Достающим до небес!
Сочинить, собрать бы формулу России. Со всем, что в ней намешано».
*
Хорошо жить с верой в тысячелетнюю Россию. Это почти то же самое, что жить в религиозной вере. Это дает такую же уверенную основу для духа. В общем, это было бы очень утешительно.
*
Мучительный бред 90-х! И все же как-то вывернулись! Хоть еще и не до конца. И есть по-прежнему унылые опасения на этот счёт. По части перековки народонаселения на западный манер.
Но нет, вряд ли удастся американизировать всех и вся.
Что-то есть на этой земле, в этой истории, в этом образе жизни, что помешает этому. В какой-то момент исконное, годящееся только для этого места, для этих людей вылезет наружу, оттеснит все чужое.
Не без издержек, конечно, но все преодолеет, сжует, подомнет под себя это пространство «глубинной» России.
*
Сложная, запутанная картина политической, общественной, экономической жизни России, раздираемой, растаскиваемой интересами самых разных групп людей, партий, «кланово-корпоративных группировок», просто жизненными интересами живущих на этой земле граждан...
Как из всего этого все же выстраивается более-менее отчётливая государственная линия – непонятно!
По отдельности  - каждый со своими шкурными интересами, предпочтениями, эгоизмом, амбициями, маниями и фобиями...
А в целом, в общем-то, не создаётся представление о России как о чем-то аморфном, неопределённом. Что-то держит всё её невообразимое разнообразие и противоречивость в каком-то единстве и цельности.
Что бы там ни говорили, как ни поносили страну, ее историю, ее правителей разные «доброжелатели» и прочие «партнеры».
*
Можно ничего не видеть в России, кроме мерзких чиновничьих и буржуинских рож.
А можно видеть большую страну, добрых и простодушных людей, населяющих ее. Они тихо, почти незаметно живут, перебиваются, растят детей, старятся, умирают... Живут, как могут.
А чиновничьи рожи... Что же... Они всегда были и будут. Они как персонажи сказок, в которых присутствуют умный мужик и разного рода захребетники – то барин, то чиновник, то кулак-мироед, то те салтыковские генералы. Их как-то терпят. Как неизбывное зло в человеческой породе. Они не олицетворяют всей России.
*
- Невесёлая страна. Нет единства ни в политических воззрениях, ни в юморе, ни в литературе.
- Может быть, это не так уж плохо. Запреты и полное единообразие мы уже проходили. А то, что невесёлая – так это как посмотреть! Что ж нам за показатель весёлости брать белозубую американскую улыбку! Я бы предпочёл ей щербатую улыбку какого-нибудь деревенского старика из российской глубинки.
*
Из того, что было с людьми и со страной в конце 80-х и в 90-е, нельзя было вырваться запросто. Это надо было пережить, переболеть этим для чего-то ещё, не похожего на тот унылый мрак разочарования, с которым закончилась Советская эпоха.
Только сейчас что-то живое и обнадёживающее возрождается в понимании прошлого, настоящего, будущего.
Страна сама скатилась в 90-е. Её, конечно, подталкивали, но без этой внутренней безвольной расслабленности всех и вся ничего бы извне сделать было нельзя.
Эту кашу надо было сварить.
Она ещё варится. Новые установки для будущего России ещё не сформулированы. Ещё страшно накладывать на духовную, идеологическую, политическую, культурную жизнь какие-то скрепы. От тотальной жёсткости государства в своё время натерпелись. Тем более чиновничья дурь никуда не делась.
Но что-то надо будет сказать, и уже говорится потихоньку о том, какой должна быть новая Россия, чтобы оставаться сильной, свободной, справедливой, устойчивой к зловредным влияниям извне...
*
9.05.20.
Путин у могилы неизвестного солдата. Шеренги солдат. Прозрачная зелень деревьев. Красные стены кремля. Пламя огня из гранитной звезды. Речь президента.
Минута молчания.
Всё-таки у России есть свой, большой, непошлый стиль!
*
В российскую жизнь ещё надо непредвзято въехать, принять её как она есть. Переживать за неё, критиковать, иронизировать по поводу чего-то неизбывного в её обиходе, отчаиваться, но не отвергать на корню.
Надо иметь в представлении о России что-то, от чего не согласишься отказаться ни при каких условиях. Это может быть что угодно – её люди, с особенностями их мироощущения, национальным характером, её язык, неповторимая природа, обширность, величие, суровость пространства её земли, её история...
А если уже Россию заранее воспринимать критически и с придирками, как это делают сведомиты и либерасты, то, конечно, всё будет не нравиться. Буквально всё и на каждом шагу!
*
В.О. Ключевский говорит в лекциях о «крепостном грехе». Распространяет на слушателей своих лекций демократические представления. Это было в духе времени. Всё шло к 1905 и 1917 годам.

«Все классы общества в большей или меньшей степени, прямо или косвенно участвовали в крепостном грехе по тем или другим крепостям, привилегированные "белые" чины, светские и духовные, по ссудным записям на крестьян, по служилым кабалам и другим актам на холопов, рядовые люди и даже боярские холопы по жилым записям на урочные лета. Но особенно зловредно сказывалось это право на общественном положении и политическом воспитании землевладельческих классов. Допущенное законом и поддерживаемое полицейской силой, крепостное право делало самих душевладельцев холопами наличной власти, расположенной к такой поддержке, и врагами всякой власти иного направления. Вместе с тем наиболее энергичным, жизненным интересом землевладельческой среды становилась мелочная сутяжная борьба господ с крепостными и друг с другом из-за крепостных; постепенно перерождаясь в глубокую социальную разладицу, эта борьба надолго задержала правильный рост народных сил, и по ее вине землевладельческое дворянство, как руководящий класс, дало извращенное, уродливое направление всей русской культуре».

Закрепощение крестьян было таким русским способом выживания государства. Привязка крестьян к земле давала возможность собирать подати и существовать государству. Такой специфический способ устройства хозяйственно-экономической жизни. Другого способа не смогли придумать.
Могло ли быть что-то другое на Руси – с её традициями, характером отношений между классами, внешним окружением и т.д.?
*
Россия и Запад. Почему Россия так подвержена всяким потрясениям, так неустойчива во всех смыслах! Её надо всё время оберегать, защищать, спасать!
Может быть, потому, что западные обыватели смирились с тем, что они рабы, лакеи, ну, или младшие партнёры при боссе?
Спокойную, нормальную жизнь в России сложно организовать, а там всё идет по накатанным рельсам обездушенных законов под руководством звериных инстинктов.
*
«Чудовищна, как броненосец в доке, - Россия отдыхает тяжело».
Вот этот тяжёлый отдых России, как большой, грузной, неумной, растрёпанной, с припухшими от сна глазами бабы, «бабы с ленцой», себе и представляешь.
От этого образа никак было не отделаться на протяжение целого века.
Январь 1913 года. Впечатления от той России - Россия перед Первой мировой войной. Очень похоже. Сонная Россия. Не разбуженная ещё потрясениями революций, чередой войн, которых не знал история человечества.
Но Россию таки разбудили!
И прошло больше ста лет. И многое случилось. И теперь этому мандельштамовскому впечатлению сочувствуют наверное только злокозненные либерасты.
Но звучит красиво, ёмко, картинно.
*
2009 год. К избранию нового Патриарха.
«Многое из происходящего в России не можешь понять. Эти стратегии. Будто на морском дне. Или у подножья горы. А они – те, что над нами, - они всё видят и понимают, как надо.
Грузия, Украина, до этого Чечня… Нельзя расслабиться. Сожрут. Нет добреньких, либеральненьких гуманистиков – это сказки!
Есть беспардонный Запад, погрязший в собственных проблемах, но пытающийся учить, как жить, есть откровенный агрессор США. Они ничего не слышат, а вернее просто и тупо говорят своё. Так на линии фронта работала пропаганда: текст, диктор, вещание – всё.
И нельзя давать распускаться народонаселению. Сожрут друг друга. Заварят кашу – потом долго не расхлебать. Как в той же Чечне или в Приднестровье.
В таких странах как Россия нельзя давать полную волю: есть, где разгуляться Махно, Пугачеву, Дудаеву…
Человека надо держать в узде. Он ещё не доказал, что он разумное существо.
В связи с этим – РПЦ? Чтобы часть усилий совершала Церковь? Ведь можно государством держать, а можно верой.
Может быть, в этом тоже “стратегия”?»
*
Ещё и ещё раз – сомневающимся в России: «Ты хорошая, я хороший. Как же Россия может быть плохой!»
*
Как у России хватило духу овладеть, заселить, превратить в собственность такую необъятную территорию?! Это ж какая бодрость духа нужна! И уверенность в своем праве и возможностях.
Наверное это и потребность души. В просторах. От моря и до моря. Нет, от океана до океана!
*
Отношение к России. Можно собирать, подбирать на всех помойках только гадости о стране, и тогда всё будет будто один к одному. Мерзость, быдло, чинодралы, хапуги, ворюги, хамы...
И нельзя будет сдвинуть с этого понимания. С этого такого дефекта жизневосприятия.
*
- История с Пригожиным и «Вагнером» показала, как всё неоднозначно в жизни России.
- Неоднозначно и непредсказуемо.
*
«Православие, Самодержавие, Народность». Испытанные рамки для проявлений российской жизни.
Путин и Медведев в храме. А иначе зачем?
«Единая Россия».
В нашей стране страшно сдвинуться хоть куда – хоть в какую-то сторону. Лучше плыть на боку, с креном на один борт, чем всё время переваливаться с борта на борт в результате очередных революций. Проверено. Разрушительность любых отвлечённых идей для России».
*
«Всё в России строится по одной и той же модели, по одной методе.  От невероятных исторических событий до повседневности. К этому любят цепляться и делать выводы либерасты».
*
«Россия часто оказывается в сложном положении. Можно сказать «на грани». И потенциальных предателей много, и сама природа людей, которым ещё далеко до «человеческого строя психики»…
Беспокойство по этому поводу не прекращается».
*
«В.О. Ключевский.
«Закон 1560 г., противодействуя расширению полного холопства, как я уже говорил, запретил несостоятельным кабальным людям продаваться в полные и докладные холопы своим заимодавцам; по закону 1597 г. беглым кабальным, пойманным их господами, разрешено было переходить в более тяжкую неволю к своим господам, если сами того пожелают.
…
Но умер царь Федор, воцарился Борис, и наступили страшные голодные годы. Господа осмотрелись, и, увидав, что не могут прокормить многочисленной челяди, одних отпускали на волю, других прогоняли без отпускных, третьи разбегались сами, и все это живое богатство, так грешно нажитое, рассыпалось и пошло прахом, а в Смуту многие брошенные холопы зло отплатили своим господам».

«Добровольное холопство», кабала... Многие понятия странны для сегодняшних людей. Это добровольное лишение себя свободы. Только чтобы защититься от тягла, от тяжёлых и неопределённых обязанностей свободной жизни. Уйти под защиту государя – так тогда называли хозяина холопа.
Может быть, здесь тоже можно провести аналогии с пониманием свободы и несвободы в последующие времена, вплоть до настоящего времени.
Может быть, добровольное холопство, которое появилось после 1917 года это как раз об этом. Люди отдались государству в холопы. Только бы государство защитила его от внешнего, неопределённого, несущего неизвестные опасности мира. Большинство «простых» людей по-прежнему исходят из этого. Жертвует частью своей свободы, только чтобы быть за «государём», который даёт ему бесплатное жильё, образование, медицинское обслуживание...
*
- Есть что-то в натуре, в природе России что-то ненадёжное. Всё время куда-то заносит. Нужно постоянно беспокоиться.
- Она всё под себя правит.
- Либерасты только это и видят в ней. Она им кажется неисправимо неправильной, не логичной, не последовательной... Они не любят Россию Достоевского. А она – эта Россия – время от времени прорывается наружу. Как это в персонажах Достоевского. Какие-то гадости зреют, овладевают всем существом... И тогда случаются припадки дикости, бесовства, самоуничтожения...
- Так и есть. Часто всё кажется висящим на ниточке. И висело часто на ниточке.
- Может быть, настанут новые времена.
- Покаянные? У Достоевского они – в обязательном порядке.
- Россия всегда существовала между двумя условными началами – между эпилептическим Фёдором Михайловичем и всё стремившимся упорядочить, сделать правильным Львом Николаевичем. Это как два сна России – кошмарный и благостный.
*
Фильм Хейфица «В городе С». По рассказу Чехова «Ионыч». Сатира и чеховские вздохи о том, как плохо, скучно живут люди.
Россия Чехова, Россия Достоевского... другие варианты России.
Например, «деловая» Россия, Россия Лопахиных, которую Чехов не любил.
Россия инженеров, учёных, художников, музыкантов...
Какая она была на самом деле?
*
Молодой бородач проехал мимо на роликах. Детина! – можно сказать.
В этом увиделось что-то новомодное, привнесённое откуда-то, туповатое... С такими как этот бородач Россия затягивается куда-то в глупости. И ролики – это ещё не самое глупое.
При этом Россия всегда в нужный момент, а лучше сказать – в критический момент, сбрасывает всё инородное, противное её природе. Терпит, сколько может, а потом всё равно избавляется от чужого, как от балласта.
К этому же. Так называемая «высокодуховная» творческая элита живёт в изменённом сознании. Поэтому от них часто исходит что-то извращённое, противоестественное. К этому их приводит логика их творческой мысли, отстранённой от обычной жизни людей. Загоняют себя в самоубийственную противоестественность.
*
Улица. «В такой стране живём!»
«Страна ему не нравится! Дать бы ему для начала в морду, а потом пинком под зад в ту страну, которая ему подходит. В страну Мики-Мауса».
*
В США непрерывная история. Во всяком случае, её непрерывность как-то никем не оспаривается, несмотря на Гражданскую войну в 19 веке. В России история в 20 веке прерывалась дважды. Самый серьёзный разрыв произошёл в 1917 году.
В 1991 году в истории России тоже что-то треснуло, но не разорвалось полностью.
При этом стал как-то сшиваться разрыв 1917 года. Еще не срослось, но всеми признано, что нужно принимать историю России без разрывов, как единое целое. Логику исторического развития, правда, ещё не прояснили до конца.
Может быть, её надо искать. Может быть, всё закономерно и взаимоувязано. И нельзя 1917 год считать чем-то случайным, злокозненным, необъяснимым. КОБ-овцы, утверждая, что большевизм – это национальная черта русского народа, уже пробуют связать Россию до 1917 года с Советской Россией и дальше – с Россией нынешней.






Большевики
*
Предреволюционная лихорадка. В.И.: «Промедление смерти подобно».
 Полжизни болели за В.И., за большевиков.
*
«Интеллигентская отсебятина»… А большевики прекратили отсебятину. С мировоззрением, с «научным мировоззрением» у них было всё в порядке.
*
Твердокаменность большевиков кажется теперь тупым, зверским фанатизмом, потерей всего человеческого. А те меньшевистские колебания, сомнения, «мягкотелость», над которыми так любили потешаться в фильмах про революцию, кажутся теперь такими естественными, совестливыми, человечными…
*
«Разболтанность» страны, государства, общества после 1917 года. Усмирение, устаканивание. Не без этого.
*
А ведь они спасли Россию, вытащили её из совершенно безнадёжного положения, в котором она со своей экономической, промышленной отсталостью, со своей одряхлевшей рутинной социальной системой оказалась в начале ХХ века.
Россию бы точно располосовали и сожрали западные «партнёры», если бы большевики не преобразовали её в те двадцать лет от Гражданской войны до Отечественной. Это почти никто не осознаёт и не говорит об этом.
Главная заслуга большевиков именно в этом и состоит – в спасении России. Не больше и не меньше! Они вытащили её из такой пропасти, из которой она с другими политическими силами, существовавшими в 1917 году, никогда бы не выбралась. Это какое-то чудо – то, что сумели сделать большевики на этом радикальном  сломе технологических, идеологических, мировоззренческих эпох, который пережила человеческая цивилизация как раз в то время революционных потрясений и мировых войн.
Россия прошла по самому краю пропасти в шаге от небытия.
*
Натыкаешься у блогеров на ругательные высказывания в отношении большевиков. И становится очевидно, что эти «иксперты»  пользуются сложными историко-политическими понятиями по произволу, не давая себе труда разбираться по существу в том, что они говорят.
В чём же фальшь, подлог, враньё в отношении большевиков? Если кратко, они не разделяют понятий. Для них что большевики, что троцкисты, что какие-то ещё политические силы, руководившие Россией после революции, одним миром мазаны. Все ведь состояли в ВКП (б)!
Никакого понятия о том, что ни тогда, ни теперь власть не является неким монолитом, скреплённым единством понимания и единой верой.
И вот когда тот или иной «аналитик», не задумываясь, пользуется в своих рассуждениях стереотипным либерастским, по большей части, пониманием того, что происходило с Россией в ХХ веке, тогда дальнейший ход рассуждений сразу вызывает сомнения, и пропадает интерес к тому, что блогер пытается поведать публике.
С ними даже нет смысла обсуждать что-то по существу, разбираться в том, в чём были ошибки, вредительство, а в чём требования и логика послереволюционного и тут же без перехода - предвоенного времени.
Одной необдуманной фразы оказывается достаточно.
Но им наверное некогда – надо строчить, выдавать на-гора!
*
Современные жители России, особенно из молодых, так же не смогут ответить на вопрос, в чём разница между большевиками и коммунистами, как не понимали этого крестьяне из фильма «Чапаев».
Они задавали этот вопрос самому Василию Ивановичу, но тот тоже был в затруднении.
Он тоже академиев не кончал.
*
Старая тетрадь. 1989-90 годы.
«Всё-таки правы были те интеллигенты, те врачи, инженеры, учёные, которые скрепя сердце шли работать на Советы. Правы в своей иронии, в своём отношении к происходящему как несусветной глупости. Все эти профессора Преображенские.
Перекос, чудовищное искажение, сумасшествие, затмение, бред, подчинение живой жизни тупой схеме. Миллионы фанатиков искрошили страну ради этой идеи.
Тёмный, дремучий народ и кучка образованных, но столь же дремучих большевиков во главе.
Соц. рев. не нужно было делать не потому, что не доросли, не дообразовались, а просто потому, что это смертельно опасно. Развязали бойню. Шагнули в революцию с примитивными идеями.
Был здравый поворот – НЭП. Но его мало кто по-настоящему понимал в Кремле.  Поэтому его не стало. Никому, кроме кремлёвского горца и его соратников, не нужна была «идея», которая ломала жизнь. Разница того НЭПа и нынешнего в том, что реальное отношение к НЭПу в то время совсем не то, что сейчас. Тогда она, эта политика, была всем нужна, теперь она нужна только самым отчаявшимся и отчаянным».
Так примитивно всё понималось в то время! Только сейчас что-то проясняется по правде. А в те времена – один «Огонёк», стишки ОМ, «Дети Арбата» и пр.
Россия мыслилась как что-то закрытое в самом себе, независимое, живущее по законам внутреннего развития. Глупство! Столько информации, ставшей доступной только сейчас, не было известно!
Многие и сейчас о политике рассуждают с такой местечковой, по сути, точки зрения.
*
Ст. тетр. 1989-90.
«Либералы и демократы проиграли в 17...»
Этой записи больше тридцати лет. Несочувствие большевикам. Такое было перестроечно-огоньковское понимание.
Теперь 1917-й год понимаешь совсем в другом объяснении: большевики спасли Россию от распада и уничтожения.
Теперь уже вряд ли успеешь ещё раз поменять идеологические взгляды.

«Либералы и демократы проиграли в 17. Они проигрывают и сейчас. Своей неорганизованностью, расплывчатостью целей, неумением выделить конкретные жизненно важные задачи. Они слишком разные, слишком самодовольные, слишком увлечены красивыми словами идеями. Большевики победили благодаря дисциплине, благодаря умению отбрасывать всё, что мешает. Большевизм – это Сталин. Сталин – это большевизм, доведённый до логического завершения, большевизм, который доотбрасывался до голого иезуитства. Ценные для политической организации качества большевизма слишком далеко увели в сторону от первоначальных устремлений партии.
Ст. был слишком молод, слишком полон сил.
Гражданская война растянулась на сорок лет».

Может быть, политика, классовая борьба, марксизм и пр. идеологические игрушки были вообще не при чём. Речь шла о спасении России. А декларируемые цели и формальные лозунги, под которыми, происходило спасение, это суть второстепенные вещи.






Революция
*
«R;volution sans barricades» – заголовок статьи по поводу перестройки. Для французов революция – это обязательно баррикады. Бульвары, рестораны, баррикады… Этот набор из Виктора Гюго.
*
«Революцию мы уже проходили! В семнадцатом году», - могут сказать какие-нибудь нынешние школьники в восемнадцатом году.
*
Музыка из михалковского фильма «Свой среди чужих...» Из времени, когда мы верили в революцию.
В какой-то мере  это отношение не изменилось, и в нынешних временах оно только подтверждается. На каком-то новом – более осознанном – уровне.
Это влито, как кровь, и только с кровью уйдёт.
Время ясности, душевного покоя, определённости… Такие полудетские, может быть, ощущения! Так ведь всё это оттуда и тянется! Из детства!
Революция и её продолжение - Гражданская война - были чем-то относящимся к высшим ценностям российской истории. Торжеством справедливости на земле, чем-то почти священным.
«Вот у нас это есть, а у других нет!» - гордились школьники на уроках истории. Совершенно простодушно! За этими завоеваниями отечественной истории - как за каменной стеной. Хорошо и покойно.
В этом, конечно, много религиозных аналогий. То новое, что пришло в сознание и в повседневную жизнь людей, заняло в какой-то мере то место, которое раньше у русских отводилось под религию.
И это входило в жизнь людей  с момента рождения. Куда от этого уйдёшь? От октябрят, от пионерских галстуков, демонстраций трудящихся, пионерского салюта, звёздочек, Ильича, Дзержинского, Камо…
И ещё не кончились люди, для которых это имеет значение.
*
«L`annonce de la revolution en Corse». Введение, объявление революции. Считается, что обыватель знает, что такое революция. Своего рода средневековый карнавал, развенчивание (Бахтин). Свобода! Ура! Все на улицах, крики, смех. Школьники не ходят в школу. Никто не работает. Что менять в жизни всегда находится. Надо ломать старое. «Отсталой корсиканской провинции надо было привить парижскую моду на революцию». Манфред.






Обещания
«Хрущёв обещал коммунизм в восьмидесятом году. Горбачев – только отдельные квартиры к двухтысячному. Скромно, но и он не выполнил обещанного. Не дали. Им обоим. Поработать. А ведь чертовски хотелось.


Митинг
Серпасто-молоткастые в алых тонах листовки КПРФ. Их раздавали на митинге.
Это как экспонаты историко-краеведческого музея. Вроде каменных топоров или сохи. Что-то привязанное к определённой и уже окончательно закончившейся эпохе.
Кто-то продолжает жить в своём воображении. Напевая про себя: «Смело, товарищи, в ногу…»


«За нумизматикой»
«Российская жизнь. Ей всегда не хватало трезвого взгляда на себя. Или хотя бы более-менее  честного, хотя бы наедине с собой… «Пиар». Слово новое, а содержание старое. Подмазывание, самовосхваление, самоопьянение, словоблудие, излишества разного рода, глупость… И все просирается, в конце концов».
Розановские приписки в конце записей: «за нумизматикой», «в дверях, возвращаясь домой», «в постели ночью»…
По аналогии с этой «нумизматикой» следует уточнить и в какой-то мере объяснить вышенаписанное: «Во время чтения дневников и писем Н. Пунина».
Россия 10-х годов. Катастрофа 14-го. Ещё более страшная – 17-го. И всё это при самом искреннем и невиннейшем прекраснодушии граждан этой России. Во всяком случае части этих граждан.
«Во время чтения дневников Пунина»… при не выключенном телевизоре, по которому – взахлеб о натужных казенных мероприятиях в связи с 60-летием Победы. Наштамповали высоких красивых слов, а душевности на всех не хватает.
Понимаешь, что другим массовый выпуск эмоционального товара быть и не может. А колхоз у нас большой. И всё же…


Времена
«Проще всё было и честней», - сцена из какого-то фильма с участием Весника и Юрия Беляева. Это о сороковых-пятидесятых.
«Проще»? – пожалуй. Всё упрощалось само собой. Чтобы было легче контролировать. Убирались, прятались, не допускались сложные психологические конструкции. Они через некоторое время исчезали не только из общения – так сказать «внешне», но и изнутри. Переставали и думать сложно - нюансами, неоднозначными, многоэтажными конструкциями, выбрасывались все оттенки, неясности, колебания смыслов… Так надёжней с точки зрения безопасности – жить и мыслить соответственно внешним правилам и законам. Никакого двойного дна и «двурушничества». «Беспощаден к врагам рейха» – и никаких гвоздей.
Человек огрублённый до лозунга, до плаката, до митингового призыва…
Человек топорной выделки эпохи диктатуры.
Ну, уж и как бы «честней» это время делалось просто автоматически. Как же иначе, если ничего нельзя скрывать, если всё должно быть готово подвергнуться духовному шмону и, не дай Бог, обнаружится что-то недозволенное.


Политики
Политики со временем смешнеют. По прошествии лет они и их свершения начинают казаться смешными, бестолковыми, глуповатыми. Так посмешнели один за другим Хрущёв. Брежнев, Горбачёв, Ельцин. То же ждёт наверняка и Путина (в чем это будет выражаться – пока не угадать) и всех остальных.
А уж о их приближенных и разговора нет. Просто какие-то скоморохи. Бурбулис, Лукьянов, Руслан Имранович…


Лектор
«Утопические» мысли. Со времён изучения «Научного коммунизма». Вот отменят деньги, всё будет бесплатно, и побегут в магазины всё бесплатно брать. И всё разберут. Но, поскольку это уже коммунизм, в магазинах опять всё быстро восстановят откуда-то. А народ опять разберёт. У всех появятся склады дома. А поскольку это уже коммунизм и каждому по потребностям, все построят себе дворцы, заполнят их добром и продуктами, ничего не будут делать… И так далее. Но опытный лектор пресекал дальнейшее безудержное фантазирование в этаком направлении. «Нет, - говорил он, - при коммунизме будет такая высокая сознательность, что никто не побежит в магазин хватать и тащить». Может быть, это вариант возражения на каверзный вопрос преподавали ему на курсах повышения квалификации в соответствии с новейшими разработками академии коммунистических наук. В простом учебнике по научному коммунизму такие сценарии коммунистического будущего, кажется, не описывались.


Лёгкая вещь
«Перестроились». Легко. Никаких внутренних препятствий, никаких тормозов. Не впрок были политинформации, уроки, лекции, зачёты, семинары, экзамены по научному социализму. Сколько времени зря потеряли!
Стали обходиться без идеологии. Легко! Даже очень легко. Всё выветрилось. Лёгкая вещь, оказалось, - идеология.


Социализм
*
С России все социалистическое быстренько слиняло. Теперь Китай - родина победившего социализма.
И все-таки, это удачный эксперимент или нет?
*
При социализме не смогли заставить эффективно работать без стимула. При капитализме – гипертрофия стимула в ущерб социальным обязанностям государства. Мерило успеха – деньги. Никакого прежнего «народного благосостояния».
Роджерс:
«Всё им всегда не так, неправильно, мало. Россия ведёт самостоятельную внешнюю политику – мало. Россия не клянчит по всему миру денег – мало. Россия сажает министров и губернаторов за коррупцию – мало. Суды и полиция работают, уровень преступности рекордно низкий – мало. Всеобщая страховая медицина – мало. Есть отопление в батареях и горячая вода в кране – вообще не замечают. Пенсий мало. Зарплат мало. Всего мало, мало, мало.
Что? Есть миллиардеры, а вы не из их числа? Ну, так капитализм, сами его выбрали. Вы же, суки, слили СССР за обещание 40 сортов колбасы, ну так теперь радуйтесь олигархам и миллиардерам. Потому что при капитализме по-другому не бывает».
Социализм – социальные задачи при недостаточном стимулировании труда.
Капитализм – нечто противоположное.
Социализм – запреты и ограничения. Боялись опорочить такую прогрессивную идею. Ведь сменился ориентир в развитии общества. Ликвидировано главное зло – частная собственность.
После реставрации капитализма опять были сняты все ограничители с производительных сил.
Российский капитализм кажется более уродливым, чем западный, который как-то держится в рамках законов. Правда глобалистской алчности западного капитализма-империализма никакие законы не мешают. Они, наоборот, даже помогают держать в узде человеческое сообщество. Чтобы оно не мешало эксплуатировать, грабить и превращать в бездумную биомассу «гордый и благородный  род человеческий».
Теперь и Россия под этим ходит. Провалили-таки хорошую идею. Теперь чтобы к ней вернуться, нужно делать невероятные усилия. И хватит ли сил преодолеть иуд, которых всегда было предостаточно среди гордого и благородного рода человечества.
*
Говорят: «до революции». И при этом о времени до 1991 года - «при советской власти», а не «до контрреволюции».
Россия разочаровалась в социализме. Можно сказать, как и все человечество.
Лагеря все подпортили, тупые чиновники...
И человеческая природа. Человеческая природа, отпущенная на свободу вседозволенности. Побеждают сильные и бессовестные.
Социалистическая идеология в какой-то мере периферийная, но нельзя, конечно,  сказать, что маргинальная. Приверженцев социализма примерно 15-20% от общего числа людей, интересующихся политикой. И похоже, этот процент таким и останется.
Они хотят мир без частной собственности. Попробовали. Этот мир не выдерживает конкуренции с миром алчного, жестокого, бесчеловечного капитализма. Социальное государство всегда будет в проигрыше. У социального государства в обозе – дети, женщины, старики, немощные... Ну, и лодыри, подделывающиеся под немощных.
*
Идея.
Советские годы. Все направлено на то, чтобы сохранить, охранить, защитить Идею. Идею социального государства, социального общественного устройства. Всеми силами, любыми средствами, не считаясь ни с чем – защитить, сберечь! Неисчислимые жертвы, бюрократическо-репрессивный абсурд жизни – все не просто так, а только чтобы защитить Идею. «Идея-то была хорошая!»
И к началу 90-х – глубокое разочарование в Идее. Большинство публики радовалось тому, что сбылось какое-то там пророчество, и СССР развалился ровно в предсказанный срок.
Согласились, человек «слаб, порочен, труслив, эгоистичен быстро утомляется...» И оказался не готов к социализму.
Жёсткий каркас социального государства не спас Идею.
Но надо продолжать думать, что же дальше. Элементы социальности сохранены, возрождаются. Может быть, это и есть нужный путь. Еще бы осознать это, вписать в законы, в правила...
*
С России всё социалистическое быстренько слиняло. Теперь Китай - родина победившего социализма.
И все-таки, это удачный эксперимент или нет?
*
«Так гордились опытом построения социализма! Над описанием этого опыта, над выведение из этого опыта каких-то наукообразных правил, над обучением этому опыту и над усвоением этого опыта трудились миллионы людей. А потом оказалось, что весь этот опыт – фикция. Нет никакого опыта. Все зачёркнуто, выброшено на помойку. Марксисты-ленинцы переквалифицировались. Может быть, они сейчас говорят о другом опыте – об опыте построения рыночной экономики и капитализма».
*
Спор.
«Социализм не мог прокормить людей? А капитализм и не собирается!»
*
«Подоспела» идея. Это о идее социалистических преобразований общества. Подоспела не только к тем «примарксовым» проблемам общества, но и вызревшим в настоящее время через 150 лет после смерти Маркса.
Это проблемы экологии, проблемы земных ресурсов, проблемы деградации человеческой цивилизации...
Может быть, это показатель ценности, продуктивности идеи.
*
«Съезды, речи, доклады, отчёты, планы, законы, конституция... Во всем присутствует то, что называется политической, социологической, идеологической риторикой. И в школе, и в учреждениях, с экранов ТВ... Казалось – задолбали! Над многими такими вещами подсмеивались в те времена.
Это такой способ воспитания и обучения людей. Долбят, вдалбливают на всех уровнях. И не изобрели еще ничего другого.  Происходит формализация, отстранённость от жизни и осознания тех знаний, тех идей, которые хотят донести до сознания людей. Особенно, если это воспитание и обучение поручено безразличию чиновников.
Социальное государство. Своего рода уравниловка. Не так, конечно, как это воображалось в 20-е годы, если тупо следовать логике идеи такого типа государства. Но народившаяся элита, как государственная, так и творческая, считала себя выше убогого распределения по каким-то правилам социальной справедливости и хотела большего. Особенно после смерти Сталина сильно захотела. Вот  они и привели социальное государство к краху. Элита вырвалась на свободу, освободилась от заботы о народном быдле, а потом и перестала даже оглядываться на него.
Судя по  высказываниям либеральной сволочи, весь негатив в отношении СССР у них связан именно с тем, что к ним не было достаточного почтения, в них не видели элиту, не почитали как бар, шапку не ломали перед ними.
Диалог Димы Семицветова со своим тестем:
“- Ну почему? Ну почему я должен так жить? Господи! За что? Почему я человек с высшим образованием должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться? Почему я не могу жить свободно, открыто? Ой, когда все это кончится?
- Никогда! А что ты вообще имеешь в виду?”
Это о том самом.
Так ценности социального государства, прописанные в законах не были оценены по достоинству, с ними легко расстались в 1991 году, а когда опомнились, было уже поздно. Теперь попробуй верни все это, отбери назад!
Может быть, надо в следующий раз, если придётся, конечно, законодательно ограничивать хамский размах элиты –  хотя бы наподобие того, как это делают в Китае, принуждая элиту к скромности – конфискациями и чем-то покруче».
*
Постепенное возвращение к идеям социализма. На очередном витке исторического движения, в которое вовлечена Россия.
Обновление понимания казавшихся при Советах абстрактных понятий.
Прочувствовали на своей шкуре капиталистические прелести.






«Социальное государство»
*
«Раньше это совсем не ценилось. Как говорится «что имеем - не храним, потерявши – плачем».
Отношение было слегка презрительное. “Собес!” – слово-то какое!
Но вот, насмотревшись на зверский капитализм, стали понимать, что государство  и должно быть социальным. Давать, конечно, свободу частной инициативе, но и тем, кто не в состоянии за себя постоять, давать возможность жить.
Капитализм с человеческим лицом, короче. Без скотского зверства».
*
«Капитализм с социалистическим лицом. Может, ещё это попробовать?»
*
«С этим капитализмом надо заканчивать!» - из разговора двух бомжей на утреннем осеннем ветру.
*
- Социальное государство – да с нынешними экономическими возможностями! Горы можно своротить! Не воровали бы! Не обкрадывали бы государство и народ!
- Только и всего! Такой простой!
*
«С этим капитализмом надо заканчивать!» - из разговора двух бомжей на утреннем осеннем ветру.
*
СССР. Заряд правильно задуманной жизни. Это уже не вытравить.
*
«Собственное мнение». Фильм с Владимиром Меньшовым на производственную тему. 75-й год.
Разговор о том, кто может справиться с управлением цеха.

 «А он и не может справиться. И никто не может… Десять обоснованных решений в час руководитель может принять, а если их надо принимать двести за то же время?... Человеку это просто не под силу… Концентрация власти необходима, но до определённого предела. Делиться надо ответственностью».

Время ещё не истраченных надежд.
79-82. Журнал «ЭКО». Директорский.
Так хотелось всё поправить, научно проверить, обосновать. «Перестроить»!
Всё и казалось поправимым. И сейчас таким представляется.
*
- В России думают о будущем страны и людей, работают над законами, что-то постоянно делают, решают какие-то проблемы, не закрывают, во всяком случае, на них глаза…
- А у них?
- У них ни о чём таком пафосном не думают. Считают, что народ уже не маленький – сам справится. И лишь бы сильно не бузили и ходили на выборы.
*
«Социальное иждивенчество». То, что не нравится в России либерастам.
А ведь в самом деле привыкли за Советскую власть, что о народонаселении заботятся. И уже по-другому не мыслится устройство государства.






Параллели
Розанов пишет в 1917 году:
«Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Даже «Новое время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей».
Первая мысль по прочтении была о том, что, может быть, потому так жёстко правил Сталин, что он видел, к каким катастрофическим последствиям, и вроде ни с того ни с сего, приводит слабость власти. Большевики были напуганы этой картиной на всю жизнь.
Но тут правильнее, нужнее было бы отметить то, что и в 1991 году Советская Россия тоже слиняла в несколько дней ГКЧП. Тоже все почти как один – и начальство, и простые граждане – согласились, что так будет лучше.
Кому только!
Со Сталиным, конечно, не всё так простодушно прямолинейно, хотя опыт бывших расшатывателей царского режима не прошёл даром.
Но у Сталина была поддержка большинства населения страны, как бы тяжело ни жилось тогда людям.
В 1991 году большинству граждан  СССР уже некого было поддерживать. Не предателей же в руководстве страны!
Наверное так же отвернулись все и от царя в 1917 году, когда он «подал в отставку».
Народ и 1917 году и в 1991 устало вздохнул и покачал головой.
И ни у кого совсем не было представления о том, что ждёт страну впереди. Как-то надо было жить.


Было
Как в 17-м. Всем хотелось перемен. К лучшему, конечно же. И перемены приходят. Как и в 17-м.


Давос
«Кусок обшивки автобуса, прошитый осколками. Демонстрируемый «мировому сообществу» в Давосе.
Никогда раньше, кажется,  нельзя было и представить возможность такой степени человеческой подлости! И ведь человеком считается! Не сатаной же с копытами и рогами!
И ведь можно же было не подличать так явно, мелко, мерзко! На весь мир! Никто же с ножом к горлу не заставлял! Ну, убил десять человек – в первый раз что ли! Объясни – так и так, «колорады, ватники, нечего было кататься туда-сюда, сидели бы дома!»
Нет, же! Вырезал жестянку и поехал.
Это подлее, мерзее  самого убийства.
Его духовные предшественники  в трибунале  все же как-то пытались объяснять свои деяния какими-то высшими соображениями, ссылками на теорию сверхчеловека, которому не обязательно жалеть Untermensch. Цитировали мыслителей! Искали и находили смягчающие обстоятельства для оправдания невиданных зверств.
Здесь же все запредельней! Купается в подлости. При всем честном народе.
Что-то в этом все же наше, отечественное, вывернутое кошмаром наружу. Впрочем, даже герои ФМ отдыхают.
И все это в прямом эфире, сию минуту! Не в прошлые дикие времена и не на другом конце планеты!
И зовут его так по-русски!
Демонстрация в прямом эфире, почти одновременно – в разных ТВ-сюжетах -  и невиданных, невообразимых в обычной жизни благородства, смелости, самопожертвования бойцов ополчения и тут же такой же невиданной, невообразимой, чудовищной подлости».


Музыкальное искусство
«Не я твой лиходей. Воля народа!»
Шаляпин был так убедителен в образе!
Особо ретивым преобразователям жизни после 1917 года нравился, наверное,  ход мысли персонажа. Он прояснял некоторые сложные вопросы. 


Евромайдан
*
Киев, февраль.
Как пожар в «Трёх сёстрах». Возникает удручающее ощущение общего неблагополучия. Горит еще пока не твой дом, горит у соседей, может быть, у совсем далёких людей, которых не знаешь, но что это меняет! Чувство тревоги и нехорошие неясные предчувствия будят среди ночи и не дают уснуть.
*
Майдан в какой-то мере - наследие советской эпохи с ее терпимым отношением к насилию, к праву масс на борьбу за свои права, в том числе, с помощью насильственных действий, с помощью митингов, восстаний, революций... Булыжник, как известно,  – орудие пролетариата. Этому учили семьдесят лет.
*
«Ну что  дальше? Что дальше будет с обманутыми вкладчиками Евромайдана»?






Политика
*
«Противно жить в политизированном мире. В котором первая мысль при пробуждении и последняя перед сном - о политической обстановке, о кознях врагов, о бестолочи СМИ, о брызгающих слюной ораторах, о фальшивых клятвах и обещаниях... В такой жизни есть что-то  противоестественное».
*
Разные социальные группы - разные политические предпочтения...
И разные накапливаются – копятся сознательно! – впечатления от действительности.
*
Политика – всегда обман. Любая и всегда. Меняются обманываемые и обманщики.
Политика – это наполовину театр, наполовину – дешёвый балаган. Всё зависит от уровня публики. Одним нужен утончённый, изысканный обман, другим понятен только грубый, настоянный на истерии, вульгарный обман. Схемы простые и сложные.
*
- Голый, можно сказать, циничный прагматизм. В мировой политике. Выключают эмоции. Только силовое противостояние. И нельзя дать запутать себя либеральным, псевдо-демократическим, квази-гуманистическим словоблудием. Это все для обывателя, для толпы, для митинга...
- Ну, так резко тоже нельзя!
- Как? Просто надо видеть добро и свет.
- Да, этот довесок к прагматизму совершенно необходим!
*
- Примитив политики, которую практикуют в мире. Запугивают, убивают, подкупают, берут заложников... Все примитивно. Кто сильнее и проворней, тот и прав. Пресса делает из любой гадости конфетку. Равно как и наоборот. Ничего святого!
-  И ничего личного – только бизнес.
*
- «Грязная политика»? Она не может быть чистой, сколько бы ни уверяли в обратном политики. Политика – это война, ей, как и всякой войне, свойственна минимизация всего, относящегося к морали, человечности, порядочности. Единственное правило, которое неизменно выполняется, - это демагогическая безупречность. Сиюминутная. То, что будет потом, уже никого не интересует. Мало кто пытается проследить от «а» до «я» всю ниточку слов, поступков, заверений, клятв, недоумённых фраз, всех неприметных градаций смысла, микроскопических изменений – всего того, что являет собой жизнь политика на пути к своим целям.
- Может быть речь идёт о мелких политиках?
- Для кого ты делаешь исключение?
- Ну, мало ли!
*
Политика и тесно, неразрывно связанная с ней экономика...
То, что у всех на глазах, – бесстыдная борьба за власть и деньги.
Готовы как угодно всё переиначить, изобрести «новую», трижды улучшенную старогоршковость, чтобы оправдать свой бессовестный личный интерес.
*
Мир политики. Всё извращается, всё обсмеивается, всё изводится на дерьмо... Злыдни какие-то!
Мир, подчинённый политике, сам становится таким. Злой, неблагодарный, глупый... Он уже по-другому не живёт.
*
Жёсткость в политическом противостоянии. Она и должна быть. Ведь и они нас не пожалеют. Как они не жалеют никого на Украине, в Штатах, где-то ещё, хоть там вроде бы выступают за демократию, свободу... Какая бы идеология не защищалась – пусть самая либеральная, вегетарианская, насквозь «демократическая» - борьба всегда ведётся всеми способами и безжалостно.






Диалог
- Мирные черенки для лопат.
- Да уж!
- Но более мирные, чем бейсбольные биты.
- Да уж!
- Хотя это уже можно считать оружием иностранного производства.
- Да уж!  Садоводы и бейсболисты.


Вопросы демократии
*
В демократическом обществе все разные.
Вопрос: эта разность как должна проявляться? Позволительна ли пена у рта, ненависть в глазах, неразборчивость сначала  в словах, а потом и в прочих средствах? Оппоненты они или просто  враги? Если враги, то смертельные или нет?
Может быть, то что сейчас, - это от безсилия. Злобное, ядовитое...  Правильно ли это?  А может быть, другого невозможно по логике противостояния. Всегда мобилизуют все наличные силы. Не балуются. Война так война.
А где демократия?
*
«Развязали демократию». В  странах цветных революций. Теперь по улицам бегают люди с плакатами, выкрикивают ругательства, дерутся или просто бьют несогласных, бросают камни, яйца, ботинки, стреляют, в конце концов.
Протесты. Это само по себе свидетельствует о несовершенстве государственной системы. Надо идти на улицу, что-то кричать, что-то перегораживать, стучать  пустыми кастрюлями... Поднимать шум, привлекать к себе внимание, чтобы привлечь внимание к проблеме. Нагнетать обстановку. Соберётся толпа, люди подогреют друг друга эмоциями, поднимут градус неприятия чего-либо... Революции 18-20 веков ничему не научили.
Кто кого перекричит. Использование инструмента демократии в целях профанирующих демократию.  Подтасованная демократия.
Охлократия - одним словом.
*
«Митинги, пикеты, шествия, петиции и другие элементы демократического давления на власть.
И все перечисленное превращается в профанацию! Весь этот демократический инструментарий научились употреблять как прикрытие для всяких мерзостей. Научились, научились! Высшая школа демократических манипуляций и подтасовок. Ловкость рук!»
*
«Демократия – это такая же утопия, как коммунизм. Иллюзия! Что-то идеальное. Натяжка идеала на болван жизни».
*
«Может быть, выборы проходят так. Те, которым неприятны всякие ругательные новости, отключаются от них, считая, что всё не так плохо, как в этих новостях. Таких большинство. Они не то чтобы закрывают на негатив глаза, они считают, что должна быть более-менее объективная картина реальности. Это справедливо. Нужно видеть, нужно чувствовать общую картину. Это не оптимизм, это нормальное желание нормальных людей жить в правильном, оправданном мире, в нестрашном мире, в мире, в котором возможно будущее, в мире, который не погружает их поминутно в пучину ненависти, раздражения. Нельзя закапывать страну, как это делают либерасты, за то, что в ней не всё гладко. Соотношение этих «нормальных» и всех прочих – примерно 85% на 15%. И если искусственно не взращивать недовольство, не толкать на глупости, не развивать ситуацию как на Украине, то в стране будет относительно спокойно. Никому не нужны потрясения. Всем по-обывательски, может быть, хочется обыкновенной жизни. Растить детей, смотреть сериалы, сажать огород на даче... В любом положении предпочитают потерпеть. Терпят же украинцы, как бы им ни было теперь плохо. Выживают. И не едут поднимать новый майдан.
Конечно, можно и нужно предлагать, добиваться, объяснять, убеждать, бороться... Но не ломать, не разрушать, чтобы построить что-то невиданное прежде на голом месте».
*
Группа ВК «Интеллигент вшивый!»
Исайя Берлин (1909 — 1997)
«Для меня плюрализм с его требованием определенной доли "негативной" свободы — более истинный и более человечный идеал, чем цепи тех, кто пытается найти в великих авторитарных и подчиненных строгой дисциплине обществах идеал "позитивного" самоосуществления для классов, народов и всего человечества. Он более истинен хотя бы потому, что признает разнообразие человеческих цепей, многие из которых несоизмеримы друг с другом и находятся в вечном соперничестве… Плюрализм более человечен, ибо не отнимает у людей (как это делают создатели систем) ради далекого и внутренне противоречивого идеала многое из того, что они считают абсолютно необходимым для своей жизни, будучи существами, способными изменяться самым непредсказуемым образом. В конечном счете люди делают свой выбор между высшими ценностями так, как они могут, ибо фундаментальные категории и принципы морали определяют их жизнь и мышление и составляют — по крайней мере, в долгой пространственно-временной перспективе — часть их бытия, мышления и личностной индивидуальности — всего того, что делает их людьми».

Вот именно, что «вшивый»! Англо-сакс! Пудрит мозги. Неправильно представляет тот выбор, который стоит перед людьми и странами. И понятно, на что он намякивает – на Советский Союз.
И ничего не говорит о том, был ли у Советского Союза выбор в 30-е, 40-е годы между «авторитарным и подчинённым строгой дисциплине обществом» и свободой с «определённой долей негатива».
А «определённая доля "негативной" свободы» с тех пор, когда Исайя Берлин учил нас жизни, превратила жизнь на Западе в кошмар, из которого не видно выхода. При том, что уже от того идеала свободы, который держал в голове Исайя Берлин в Европе почти не осталось.
Для думающих людей вся европейская, так называемая, свобода - это не более чем «иллюзия свободы в пределах мировоззренческого буржуазного “плюрализма“», о которой ещё сто лет назад говорил Владимир Ильич.
Теперь в смысле свобод Россия намного лучше выглядит. Теперь о Европе можно сказать, что это она сделалась «авторитарным и подчинённым строгой дисциплине обществом». Это касается и так называемых демократических свобод, вроде свободы слова, и возможности граждан европейских стан влиять на политические, экономические социальные решения, которые принимаются в Евросоюзе. На лицо профанация той самой демократии, о которой пёкся Исайя Берлин.
Всё в жизни гораздо сложнее, неоднозначней, противоречивей, чем пытаются представить нам западные  «интеллигенты вшивые».
*
Во дворце Белосельских-Белозерских – «Музей становления демократии имени А. Собчака».
Как попки повторяют слова, за которыми ничего не стоит. Дым, фикция!
«Власть народа». «Охлократия».
*
Казалось, от иллюзии революций излечили последствия 1917 года. Ничуть. К этому ещё добавилась иллюзия демократии. Мирные протесты с погромами.
Инструменты борьбы народа за свои права, за изменения в социальном устройстве, за справедливость и т.д. беззастенчиво совсем для других целей.
*
- Демократия? За демократией езжайте в Штаты! Или еще куда подальше.
- Куда уж дальше!






Русская история
*
Вот так! Называли тех, будто бы других, хотя внешне почти неотличимых,  колчаковцами, деникинцами, каппелевцами, а те другие называли своих других сволочами красными, а еще махновцами,  антоновцами, петлюровцами... И вроде как не так жалко было, и рука подымалась, и можно крошить-убивать, можно строчить из пулемёта, стрелять из пушек, колоть штыками, рубить шашками...
И кончилось все это ничем. И пафос и тех, и других, и третьих развеялся во времени и пространстве. И понять это невозможно.
*
Боишься. И не зря. У нас запросто могут уронить государство. Такое уже не раз бывало. В 1917-ом, 1991-ом. А ещё смутное время!
*
- Русская история. Кажется, что в ней нет ни одного начинания доведённого до конца. Как-то так получается, что приходят новые люди во власть, приносятся новые идеи... Поворот, отказ от старого, потом новый поворот, новый отказ... Всё только пробуют, пытаются что-то выстроить и бросают в недострое.
- Может быть, это в каком-то смысле благо. Сколько безумных идей таким образом не были доведены до конца.
- Но ведь опять как в сказке Пушкина – у разбитого корыта!
*
История России. Много глупого было. А ещё больше страшного. Как кошмарный сон. За что ни возьмись!
Но Россия как-то выпутывалась из всех неприятностей и трагических обстоятельств. Что-то в людях её было всегда. Спасительное.
*
Объяснение реалий советской эпохи, судеб людей послереволюционных лет и прочего через миропонимания «творческой» интеллигенции.
Узость понимания 20-го века в России. Эгоцентризм, неумение выйти из круга специфических интересов и предпочтений в труднейшие для России времена. 
Неприятие времени, в которое они попали. При том, что все времена по-своему трудные для их брата творческих работников.
Богемно-буржуазное отношение к жизни в них всегда преобладало. Они видели всё зло эпохи в большевистской власти, не желая и не умея взглянуть на происходящее более объективно. Не понимая ни того, что необходимость как-то решать российские проблемы, приведшая к революции, давно назрела, ни того, что к радикальным переменам в России подталкивали внешние силы, которые за счёт России решали свои задачи и которым, чем хуже России, тем для них лучше.
Но ведь мало кто вообще понимал тогда, да и сейчас, всю сложность задач, стоявших перед страной.
Не понимали и не желали ничего такого понимать. Требовали от времени, как им казалось, своего – сытости, необременительного существования, положенного им как «мозгу нации». Чтобы продолжать своё изнеженное полубогемное существование. Элита ведь!






Информационные войны
*
«Хай клевэщут!» Старый анекдот. Это всегда понималось как анекдотическое преувеличение, чтобы подчеркнуть тенденцию. Но нет! Интернет-СМИ показывают, как все бывает бессовестно и продажно в этом деле. И «клевэщут», и нагло врут, и передёргивают, и искажают, и извращают... Весь спектр. Наверное и учебник соответствующий имеется. Учебник по правилам ведения информационной войны.
*
Феномен «контактных» групп. Все кучкуются в соответствии со своими взглядами, пристрастиями, уровнем образованности, общей культурой... И не дай Бог попадёшь куда-то во враждебную среду! Надо обязательно проверять на вшивость каждую группу, в которую записываешься. А иначе можно нарваться на что-то непереносимое.
Все сидят по своим углам, по своим тусовочкам. И никаких сближений мнений! Одна нетерпимость. Напорешься на что-то вопиюще несправедливое, лживое, тупое... и думаешь, оценивая градус своего и твоих оппонентов раздражения, что всё может кончиться чем-то посерьёзней, чем просто интернет-переругиванием. Тут недалеко до рукоприкладства и даже до 37-го года.
Не договориться! Никогда!
*
- «На языке трамвайных перебранок». Это можно сказать про обмен комментариями в ВК по какому-нибудь актуальному политическому вопросу.
- Это когда спор более-менее интеллигентный. А то ведь, бывает, уши вянут. В трамвае до такого никогда не доходило.
- Ну, так, культурная столица, слава Богу!
- Мандельштам, скорее всего, имел в виду Москву.
- Ты споришь или соглашаешься?
*
Захотелось прокомментировать заметку в Контакте о годовщине вручения Нобелевской премии Солженицыну.
«Виктор Сидоров
Запад всегда поощрял десидентов.
Борис Митяшин
Виктор, Солженицын - великий русский писатель и гражданин и он заслужил премию независимо от мотивов, которыми мог руководиться Нобелевский Комитет. И научитесь грамоте сначала, а потом давайте оценки».

Ну да, проще, не затрудняясь с написанием нерусского слова, было бы назвать его не диссидентом, а антисоветчиком.
Но теперь всем очевидно, что диссиденты-антисоветчики, либералы, русофобы, откровенные ненавистники России и просто предатели по внутреннему устройству, по мировоззрению, по стереотипам мышления, по отношению к текущим или историческим событиям почти ничем друг от друга не отличаются. Они легко находят между собой общий язык и без труда переходят из одного разряда в другой.

Много «букоф». Целиком не вмещается.

В результате сокращения осталось:

«Не затрудняясь с правописанием, можно было бы назвать его антисоветчиком. Хотя диссиденты-антисоветчики, либералы, русофобы  и прочие ненавистники России по внутреннему устройству почти неотличимы, они легко находят общий язык и без труда переходят из одного разряда в другой».






Капитализм
- Может быть тогда капитализм с человеческим лицом?
- Что!
- Ну такой капитализм... Не звериный оскал империализма. И не дикий полубандитский рынок.
- А что?
- Что-что! То! Вижу тебе не нравится моя идея.
- Бр-р-р!
- Почему же? Что-то социально ориентированное, природоохранное, гуманитарное...
- Умеренное и аккуратное.
- Это ирония?
- Это сатира и юмор.


Власть
*
«Всё как-то прощается власти - некомпетентность, жадность, ошибки, даже преступления. Только подлости нельзя простить. Неблагородство власти - это самое удушающее.
Цинизм - одно из проявлений этой подлости. Политикам, правителям нельзя даже в тесном кругу, даже среди своих, даже наедине с самими собой быть циничными.
Цинизм - это такое подлое, гнусное понимание мира. Непризнавание его красоты, чудесности, неверие в высокие чувства, в конце концов, отрицание человеческого.
Они не видят чуда детей, музыки, литературы, им непонятны духовная красота, самоотверженность, жертвенность...»
*
«Только бы не подлость! Только бы не подлость! Власти».
Простодушные заклинания.
Смешное простодушие, конечно. Но что ещё остаётся делать!
*
Ал-р Твардовский, «Дневник». 1953. Впечатление от встреч с партийным начальством.
«В целом – очень глубокое и радостное по существу впечатление единства центра, впечатление того, что эти люди понимают все и способны выполнять свой долг, нести свою колоссальную ответственность».
Примерно так, как сейчас. Единицы, может быть, только  Сталин и Путин,  что-то понимали в мировых и российских делах. Остальным только казалось. Они искренне считали – что ж такого! Поруковожу! Покомандую!
Одного, самого искреннего,  самого всепоглощающего желания мало. Надо понимать этот мир.
*
Эпизод в фильме о Екатерине Второй, когда Бестужев продает компромат на Фридриха вместо того, чтобы пустить его в ход.
Правила политических игр остаются неизменными. Нынешний компромат так же придерживают. Он становится средством для достижения тех или иных политических целей в глобальных играх. Знают много мерзостей о правителях, но не оглашают. Можно сделать громкий пшик, а дальше что? При нынешней бессовестности людей власти. Поэтому выгодней подковерно-закулисно договориться о каких-то выгодах для себя взамен на сохранение тайны».
*
Реальная политика, реальное управление...
Надо договариваться. И договариваться с разнокачественными людьми. С самыми разнокачественными интересами. 
И качества портятся по мере восхождения на вершины власти. Объективные процессы.
В любом случае – договариваться! Подминать, убеждать, отстранять, принуждать, но и договариваться.
Кто это не понимает, те или дураки или притворяются по причине продажности.
Все достаточно жёстко.
*
Привычка к власти. Привычка обделывать свои делишки.
Задача - усидеть. Это становится главной задачей в жизни.
И даже им непонятно, в какой степени это так!
*
«Продажные элиты». Это главное российское  зло. Во все времена. И сто и триста лет назад и сейчас.
Попросту продажное начальство. На разных уровнях. У каждого своя цена.  Легче купить начальство, чем покупать народ хорошей жизнью. Которой на всех не хватит.
Бывают исключения. Им нелегко.
*
«Продажные элиты». Привязалось! «Толпо-элитарное общество» - это уже из Пякина.
Как-то они сразу решили ограничиться в своей жизни одной убогостью. Ограничить жизнь убогостью.
Только то, что доступно с помощью денег. Отказались от всего великолепия этого мира, мироздания, космоса, бесконечности, вечности, непостижимости, которыми проникнуто всё лучшее, что сделало человечество на этой земле...
Ради материальных земных благ.
Как это у МЦ: «нужно быть мёртвым, чтобы предпочесть деньги».
*
Чья-то статья в Интернете:
«Последние годы в истории СССР были крайне тяжёлыми в экономическом и политическом аспектах».
А ведь никаких объективных причин этого не было.
«Продажность элит» - вот единственная причина и того, и другого, и третьего.
«Элиты» решили, что им больше не потянуть Россию. Так как её тянул Сталин. Разуверились во всём. Отдали страну на растерзание болтунам. Не Запад победил СССР, а «элита» сдала страну без боя. И почти ничего в этом смысле не поменялось. «Элита» всё та же. Растаскивают страну, делая вид, что стараются на её благо. И опять могут всё спустить белым господам за стеклянные бусы.
*
Авторская передача К. Ю. Душенова.
Власть должна руководствоваться критериями нравственности в своей деятельности. К этим вопросам всегда прибивается дискуссия на темы государственных проблем.
Коррупция – нравственность, социальная составляющая государства – нравственность, политические вопросы – опять нравственность. Власть должна быть нравственной. Или, по крайней мере, пытаться, стараться быть нравственной. Но не только казаться нравственной!
*
Начальство разного уровня... «Элита», так сказать! С какого-то уровня. Кабинетного.
«Подышу воздухом, а то всё кабинет, кабинет».
Элита начинается! За закрытыми дверями. Междусобойчики. Решают сначала простые вопросы – премии, оклады, должности, бараны, бесплатные путевки... Потом, на другом уровне, что-то существенней. Но «начальское» отношение к людям, данным им в подчинение, как к существам низшего сорта, которых ничего не стоит обмануть, запугать, помножить на ноль, начинает вырабатываться сразу, превращая их в "элитариев".
Тех, у кого не получается по каким-то причинам, кто не может переступить в себе через человеческое, совестливое, высоко не залетают.
И вот некое элитное мурло добралось до самого верха! И уже масштаб – больше не бывает. Тогда уже вся страна – в обманутых, в кинутых, в преданных.
Ведь они ничего не понимают, что с ними считаться! С сапогами лапотными!
*
Дворник веником сгоняет по специальному желобку в асфальте дождевую воду с тротуара.
Это напоминает дворнику арык на его родине.
Вспомнился «Фонтан». Удивление того азиатского старика, ужас полный непонимания перед бездушной, потерявшей, кажется, навсегда здравый смысл, связь с реальностью чиновничьей системой. Примерно так же осталось и сейчас. Слепая, бездушная, тупая  стихия подчиняет всё в этой жизни. Что-то механическое, как не живое.
Только ВВП и, может быть, ещё считанные единицы из начальства пытаются сделать управление более осмысленным, живым, здравым, человечным.
Понятно, что это не одна только Россия такая. Наверное это особенность устройства этого мира. Обездушенность власти.
*
Власть не может обходиться без лицемерия. Ей бы, может быть, и хотела быть не лицемерной, но она всё-таки отдана в руки людям. Не семижильным в большинстве своём.
Степень лицемерия властителя напрямую зависит от сил, которыми наделила его природа. Но совсем без фальши, без лицемерия, без обмана, похоже, не обходится.
Некоторые стараются. Это всегда хорошо замечать.
*
Забавно слушать «правильные» речи политиков, которые своими делами доказали свою ничтожность.
*
- Наверно когда-нибудь они начинают уставать командовать, управлять, организовывать, держать на плаву эту жизнь. Ведь всё из года в год одно и то же! И по-прежнему бестолково. Хоть кому надоест заниматься пустым делом! Устаёшь от этой безнадёжной неизменности.
- Что ты – маленький человек, букашка, Акакий Акакиевич – можешь об этом знать!
*
«Административный пафос». Это такая манера общаться с «трудовым коллективом».
*
«Говорят то тут, то там о недоверии к власти. Есть такое. И дело не в конкретных причинах недоверия, вроде перманентных обманных пенсионных реформах, тут что-то давнишнее.
Отношение к «пузатеньким», к этим сытым, откормленным слугам народа! Особенно когда им требуется что-то пафосное сказать народу с высокой трибуны! От их фальшивой искренности и заученной прочувствованности с души воротит. Людей не обманешь».
*
ТВ. Какая-то чиновница или что-то вроде того. Её суждения обо всём... Таким как она кажется, что они знают, как устроена жизнь – настолько они уверены в том, что говорят.
Наверное, что-то такое знают. О пружинах этой жизни. Конечно, в «административной» её составляющей части.
Во всяком случае, знают то, что не знают и чем брезгливо не интересуются всякие схоласты.
*
- Внизу – простые граждане, честные, добросовестные, простодушные... На них всё держится.  А те, что над ними... Кабинетные товарищи...
- Простодушия им не хватает.
- Ну да. «Всё кабынэт, кабынэт!»
*
«Проветривание коридоров власти», - то, чего, по мнению Немцова, в России нет.
Не нашутились ещё с потрясениями основ, с «голосом масс», с полной свободой обывателя…
Проходили. Не раз. Они научат!
Слава Богу, сейчас в России нужные вещи делаются так, как принято в России от века, то есть самодержавно. Без опрокидывания жизни государства верх дном по заявкам всяких проходимцев.
*
Политики, большое начальство и начальство поменьше. Они кажутся себе очень убедительными.
Они стоят перед публикой и будто показывают фокусы. Всё раскладывают по полочкам, показывают пустые рукава, ладошки демонстрируют то с одной стороны, то с другой – все, мол, без обману. Потом делают пассы, еще раз, глядя честными глазами, просят убедиться, что всё по-честному, и…
И как-то все это оказывается фокусом, ловкостью рук, престидижитацией.
А от них-то всегда ждут чудес!
*
«Чиновнику дать больше. Чтобы он не брал взятки». Обсуждали такие предложения в начале двухтысячных.
Дать, чтобы не брал! А народу? Дать, чтобы не умер с голоду. Чтобы не скулил.
Чтобы не бунтовал!
Ну, уж этого-то начальство никогда не боялось. В бунт на Руси никогда серьёзно не верили. И считалось, что  под руками всегда есть нужные средства. В том числе, и для кровопускания.

*
Как бы мы хорошо ни относились к ВВП, впечатление от власти портят те, кто стоит между ним и народом. Эта разросшаяся в последнее время чиновничья прослойка, которая внутренне не меняется, может быть, ещё со времён Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Тупые скоты заботятся только о своём благополучии на вверенном им посту.
*
Чиновничье, по сути, насилие. Заставляют не придерживаться здравого смысла, игнорировать здравый смысл и логику.
Жизнь по начальской, чиновничьей логике.
*
Лев Тимофеев. ТВ. Сидел за открытие: ~ «сов. система – большой чёрный рынок. Система собственности: хозяева есть и всегда были: начальство. У них не отобрать эту собственность. Своеобразная мафия, поддержка друг друга. Структура, каркас».
Это наверное то, что Пякин называет «кланово-корпоративными группировками». Они действительно были всегда. Это нечто объективно существующее и неискоренимое.
*
Чиновничья власть. Трудятся. Окучивают народонаселение. С чем-то борются, что-то внедряют, составляют планы и программы во благо общества, придумывают самооправдания…
Такое отвлеченное от большого смысла занятие. Они с увлечением ему отдаются.
Строят мир по своим довольно убогим понятиям.
Чиновничья жизнь делает их убогими.
Это их выбор.
*
Бестолковость в порядке принятия управленческих решений. Это преобладает.
Вертикаль власти! Каждый мелкий чиновник боится сделать что-то неправильное и лишиться места. Ему проще ничего самостоятельного не предпринимать, а просто дождаться указаний вышестоящего начальства.
Это и на производстве, и, думается, в управленческих структурах государства
И при этом государственная машина как-то работает.
А они винтики этой машины.
*
Сакральность власти. Небожители! – и всё тут! Простые смертные не знают и ничего не должны знать о их жизни.
Может быть, это правильно. Власть должна укрепляться ещё и таким образом.
Земная власть.
Времена, когда эта сакральность власти каким-то образом нарушается, совпадают с временами крушения государств.
Люди ещё не научились жить по-другому.






Западники и славянофилы
Россия. Дебиловатая, конечно, в глазах европейцев. Её обижали и обижают по этому поводу. Умники. «Европейцы». Как внешние, настоящие, так и внутренние, отечественные.
Россия только и остаётся что обижаться... Или не обижаться. Кому как нравится. 
России кажется несправедливым такое к ней отношение. Европейцам из Европы и самим при их политкоректности это кажется несправедливым, но они не могут преодолеть себя. Брезгливо отстраняются, зажимают платком нос, отводят глаза. И никогда не признают Россию за равную им.
А местные «европейцы» стыдятся своей родины - «неумной и немытой». Жалости от них не дождёшься.
Может быть, то что сейчас прорезалось на Украине, это внешним образом, декларативно, по крайней мере, и есть что-то вроде противостояния западников и славянофилов. Только более жёсткое, чем в прежние времена. Не только на страницах литературных журналов.


Новороссия-14
«Они счастливы. Они создали – пусть и силой оружия, пусть и временный – свой мир! Мир по высшим, какие только могут быть в реальности, понятиям. Реализация потребности многих людей, которых достала бестолковость сволочных порядков, непролазная мерзость жизни по чужим правилам. Особенно на Украине. Они живут единым духом. Плохо представляют, что их ждёт дальше. Но сейчас они раскрепощены, вокруг друзья, единоверцы… Они как монастырские – живут идеей. Братство по духу. Почти религиозное. Почти революционное.
Заглянуть в этот можно через Интернет. Открытый мир. Этого никогда не было! Почти присутствие в нем. Уникальность момента. Только этого почти никто не осознает. Мимо этого проходят не замечая. Это проверка всех законов борьбы добра и зла в этом мире. Развёртывается на глазах. С экранов мониторов, но не сериал. Реальность в реальном времени. Сиюминутно. Если закончится война, и их всех опять загонят в привычность мерзкой обыденности, эта открытость, эта подлинность человеческая уйдёт, спрячется. Может быть, они победят в первую очередь духовно. В этой открытости, откровенности противостояния. Все-таки добро есть добро, а зло есть зло. И все должно стать на свои места. Иначе грош цена всем тысячелетиям прекраснодушия и мудрости».


Жизнь идеи
«Коммунизма ждали как второго пришествия. Вот, вот, вот-вот... И ничего, и ничего...
У коммунистической идеи - у представлений  о закономерности и непременности воцарения коммунизма на  земле по объективным, очень научным законам - оказалась человеческая длительность жизни. Выросла, состарилась и умерла».


«Донбасс в огне»
«А ведь молчат! И те, и другие, и третьи. Те, кому всё еще доверяют!
«Неужели мир настолько подл!»
И все ведь можно испортить неосторожно высказанным мнением. Тревожные звоночки уже есть. Вернее гробовая тишина. Молчание невмешательства. Тогда, когда  надо во всю глотку, на всех углах, при любой возможности! Ведь все перечеркнётся! Вся накопленная годами мудрость с  юмором пополам, все золотые россыпи интонаций, все запас образованности, жизненного опыта, все  прекраснодушие! У кого что - все ведь разные. И смерть детей никто не простит. Некому будет прощать. Все обессмыслится! Все превратится в простую мерзость фальши! Из жизни вынут ее основу. Останется пустая оболочка. Убийственная».


Портреты мотороловцев
Вольные люди. Живут будто бы в новом мире. Охраняют его с оружием в руках. Пытаются его обустроить.
Мир без фальши, мир конечных и главных человеческих ценностей.
Хотят жизнь на этой земле начать с чистого листа.
На этом листе – как на бланке писем с  реквизитами организации – только одно слово «Новороссия».


Восстания
*
«Город мастеров». Старый, советских времён симпатичный фильм.
Народное восстание против захватчиков.
Восстание, как единственно верное средство что-то улучшить в жизни? Раньше в этом не было сомнений.
Но вот как-то отношение к «народным» восстаниям  сильно подпортилось после  Майдана.
*
После декабристов «сформировался высокий, образцовый для России нравственный тип. Диссиденты такого типа не создали», - Д. Самойлов (ИК, 5.92.).
Он же о войне:
«Мы воевали не за уровень жизни, а за образ жизни». (Там же, с.114).






Площадь Ленина
- Всякие там Касатоновы, Делягины… У Маркса все уже написано! Читайте Маркса!
- Энгельс посильнее будет.
Что это стёб? Можно было так подумать, если бы это не был коммунистическо-нацболовский митинг.
Хотелось спросить, не тот ли это Катасонов, который сравнивал «Капитал» Маркса по степени нечитабельности с Талмудом? Хотелось… Но можно было нарваться.


Предупреждение
ТВ. «Фильм-предупреждение». Вряд ли можно кого-то предупредить. Что-то фатальное всегда было в русской истории. Ничем не остановить, не образумить, не напугать, не уберечь…
Одни «свинцовые мерзости» сменялись другими.
Да только ли русская история! Это же всегда и везде. Просто своя история нами переживается больнее и обиднее.
Обо всех других историях мы судим хирургически – стараясь не пропускать через чувства.


Сироты
Новороссийские республики - ДНР и ЛНР. Они как сироты в детском доме Украины. Очень стараются понравиться. Чтобы их забрали в русскую семью богатые и добрые родственники.
«Видите, какие мы выборы провели! Какой у нас был референдум! Как у нас повсюду российские флаги!»
Но они еще не знают, что это за семейка. Какие в ней порядки водятся! И все ли там будут рады!


Ватник и совок
*
- Знаешь ты кто тогда? Ты ватник!
- Ну что же, значит, так и есть. Пусть буду  ватником.
- И совком!
- И совком. 
- Чего ты так легко соглашаешься?
*
Он до сих пор не может полностью, окончательно понять, как это может быть, когда кому-то одному принадлежат целые огромные дома, фабрики, танкеры, самолёты, гектары земли!
Не перестроиться никак. Может быть, поэтому его никогда не интересовало то, что называется бизнесом.
Что-то вроде пожизненно вчеканенного в сознание табу. Эта часть реальности недоступна для него, будто и не существует.
Такой вот жизненный дефект – в подарок от социалистического прошлого. Совковый дефект.
*
На «ватника» никто не обижается. Это даже почётно. А вот либерасты звереют, когда их называют «либерастами». И это радетели за свободу! Какая там свобода! В них больше нетерпимости, чем у других.






Партии
*
«Законопослушность и богобоязненность». Как девиз политической партии. Как рецепт нормализации жизни в России.
*
Поразительные вещи откапываются в старых тетрадях. 1978 год..
«Фильм “Побег из тюрьмы”. Эсер-одиночка. В отношении к своим, между своими проявляется сущность партии. РСДРП – единство, взаимопомощь, поддержка, товарищество. Человек партии никогда не одинок. Даже в тюрьме. Не заговорщики, не террористы, не сверхчеловеки, не авантюристы, а партия со своей теорией, стратегией борьбы, целями, методами, мозгом, руками, ногами: нечто живое и цельное. Счастье состоять в такой партии товарищей, единомышленников.
Социал-демократы постоянно чувствуют, что  их не забывают, за них борются. Как понятны эти люди в их решимости умереть за такую партию!»
До сих пор непонятно существует такое в реальности или это юношеские иллюзии.
«Изобретение» женщин, «изобретение» подобных сообществ...
Пересматривать сейчас это, оказалось, невозможно. Фальшь. На фоне того, что известно теперь о борьбе с инакомыслием после 17-го года.
«Сатрапы! Палачи!» и остальное ха-ха-ха.
Да, в России  окончательно научились пресекать, «не пущать», держать в узде…
Режим  должен был разрушиться изнутри, только тогда с ним оказалось возможным что-то сделать.
*
Революционные партии в России начала ХХ века... Они ведь делали, казалось, одно дело. Каждый на своём месте. Почему же в определённое время они оказались вдруг врагами. Именно что в определённое время!
Хотели будто одного - блага народа, а договориться не могли.
Нечто похожее по непримиримости - в разных религиозных конфессиях. Это тоже что-то вроде политических партий. И тоже хотя облагодетельствовать человека. Каждая конфессия на по-своему.






Соблазны
«Надежда? В чем она? В том, что Россия проверила на своей шкуре чистую идею - социальную утопию. Да еще и в последние двадцать пять лет – чистую идею рыночного либерализма.
Россия и это протащила через себя, и другое, и третье...
В этом надежда. Кто не испытал, тот будет еще пытаться влезть во всякое. А у России – опыт! Опыт Гражданской войны, опыт разрушения государства. Одного, другого... По разным мотивам.
Сколько же можно! В этом надежда. Вроде все варианты идейно-социальных соблазнов пережиты, пора уже головой думать! Нет?»


День Победы
*
Борцуны с праздником Победы оживились. Они вроде Невзорова, который докапывался до верующих людей  по поводу религиозных праздников. Больше ему и таким как он не с чем бороться в России.
На самом деле это, конечно, показатель тупого непонимания своей страны, её истории, людей в ней живущих.
Убеждать, переубеждать бессмысленно. Объяснять такое живущим в России и не понимающим этого бесполезно.
Разве что самим себе. Еще раз. Переводя ощущения в слова. Осознавая, объясняя самих себя.
Объясняя то, что значит этот праздник для тех русских, не очень русских и совсем не русских, которые жили или по-прежнему живут на этой одной шестой части земной суши. То, как он опять и опять даёт понимание того, что было сделано Россией в годы войны, даёт понимание правоты державы, задавившей «фашистскую гадину» в ее логове.
А еще помогает выбираться из-под гнёта невероятного, беспримерного зла и горя, в которые ввергла Россию объединённая Европа.
Это можно не осознавать, совсем так про это не думать, но это живёт в людях, несмотря на то, что уже сменилось несколько поколений, и как-то психологически проявляется, выходит из глубин подсознания, заставляет чувствовать эту чужую и не чужую одновременно боль тех, кто выносил на своих плечах ту войну.
И это нельзя лечить лишением памяти, ее стиранием. Лоботомией! Для человека это значило бы лишиться личности. Кто ж на это пойдет! А тем более, если речь идет о целом народе!
Еще подлее – «праздник примирения». Будто тут два драчуна не на шутку разгорячились, покалечили друг друга по дурости, а потом их как-то помирили. Объяснили им их нехорошее поведение. «Мирись, мирись и больше не дерись!»
Но опять же! Объяснить это не понимающим не-воз-мож-но!
*
Бессмертный полк.
День Победы. Осмысленный праздник. Таких немного. Может быть, только один такой.
Бессмертный полк. Как с надгробий – блеклые портреты, имена, даты...
Вдруг поднялись, встали и  идут тесной толпой... Смотрят сверху – с высоты шестов, к которым крепятся их портреты,  оглядываются по сторонам.
Серьёзные, будто ошеломлённые зрелищем неузнаваемо изменившегося  мира.
И чувствующие некую неловкость перед этими почти уже незнакомыми им людьми, которые их несут над головами.
Проханов лучше понял: «это крестный ход». С ликами новых святых – тех, кто жизнь положил за страну.
*
Нескончаемый, кажется, поток бессмертного полка. И в основном молодые лица на фотографиях. Наверное еще довоенные. Из семейных альбомов.
Ни на какие демонстрации в наше время уже не ходят так массово и с таким добрым чувством, объединяющих этих людей, – от детишек, сидящих на плечах взрослых, до старушек в инвалидных колясках.
Несут портреты над своими головами. Гордятся своими предками. Их молодыми лицами, военной формой, наградами, званиями... Гордятся тем, что они достойно прожили жизни и что ими можно гордиться.
И даже тем, что даты смерти у них - 1941, 42, 43, 44, 45,  тоже можно гордиться. Значит, не спрятались, значит подставили грудь, голову, руки, ноги, живот... Закрыли собой будущее, которое враг пришёл убивать.
И теперь их внуки, правнуки, праправнуки  несут портреты с их молодыми лицами, показывают всему честному люду. Значит, и их жизнь будет проходить не просто так, она будет имеет больше смысла именно благодаря этим молодым лицам на портретах.
И еще, из важного. Это обретение, восстановление в чувствах, в сознании в  понимании, что же это было. Было на самом деле! С их ближайшими родственниками, носящими те же самые фамилии, имена, отчества, что и у них самих, а не с персонажами фильмов про войну, кинохроник ТВ-передач.
Эти вставшие во весь рост - выше голов живых – их уже давно не живые предки. Такого раньше и представить не могли. Ни в какие времена, ни после какой-либо другой войны память и живое отношение к прошлому  не держалась так крепко последующих поколениях.
А какие лица у них советские! Время после 1917 сделало такие лица. Это была уже совсем другая страна. И эти лица могли появиться только при Советской власти. В них нет того отпечатка сословной, кастовой разделённости, которые были всегда очевидны на дореволюционных карточках. Просто молодые, открытые лица бывших школьников. Из советских школ.
И генералы с рядовыми в одном строю. Это тоже очень важно.
Иногда можно было уловить совершенно дословное сходство между лицами на портретах и лицами тех, кто нёс эти портреты! Этому неудивительному, в общем-то, сходству почему-то отдельно, особо удивляешься.
*
Военные песни.
День Победы. Студенты театрального ВУЗа пели со сцены, поставленной  на пересечении Стремянной и Марата военные песни. Непрофессиональными голосами, но уже актёрски. Серьёзно, от души, проникновенно.
И слёзно.
Не та обычная на таких мероприятиях халтура и фальшь, на которой специализируются «профессионалы». Они это так и называют – «халтурой». Как утренники с Дедом Морозом.
В общем, невозможно было удержаться.
*
«Бессмертный полк». 2022 г.
Не подвели, собрались! Два часа шли.

- Ура-а-а!
- Папа, зачем они кричат?

Молодые лица на старых фотографиях. Некоторые лица довоенные, а некоторые совсем совремменные.
И никого из них уже нет! Это как-то даже до слез. Ничего не можешь поделать.

Семейство – мама, папа, дочка. У папы - портрет Исачкина, у мамы – Игралова.






Возмущённый голос
«Кризис, бедность, нищета, голод... Какое-то сумасшествие! Потеряна нить смысла существования.
Чего не хватает земному человечеству для того, чтобы жить спокойно, без страданий на глобусе!
Буржуи держат планету в тонусе, не дают вздохнуть. Кризис-то чего? Кризис системы управления экономикой. Управления! Люди готовы работать, зарабатывать, что-то строить, выращивать продовольствие и так далее. Ан нет! Это по экономическим законам невыгодно, неправильно, вредно, невозможно. Что невозможно? А работать, зарабатывать себе на пропитание, хотя все для этого, слава Богу, на земле есть. Земля, Солнце, люди, орудия труда, желание… Но почему-то нельзя. Кризис!»


Государь
Президент... государь… Император – это, конечно, слишком! А «государь» - уже без запинки.
Как ни невероятно для бывших жителей Советского Союза, можно совершенно без затруднений вообразить и такое. По сути ведь одно и то же. Нет внешнего великолепия, а так все на месте.
Горностаевой мантии нет!


Биология
«Происхождение видов». В видовой принадлежности главное не внешние какие-то сходства или отличия, а неспособность давать здоровое потомство при спаривании представителей разных видов. Не происходит здоровый обмен генами.
Так же наверное и разные «идеологические», как бы, виды утрачивают способность к скрещиванию -  к обмену идеями.
 Бывают, конечно, ублюдочные варианты: «и нашим и вашим», но они нежизнеспособны.
Это даёт хоть какое-то, хоть поверхностное, объяснение тому, что никакие очевидности, никакие «аргументы и факты» неспособны сблизить политических противников. Они пасутся на разных политико-идеологических и даже культурных лужайках.


Бунтовщики
«Достоевский». Фильм Хотиненко.
Привели петрашевцев на эшафот перед «расстрелянием». Дворяне, щегольские бачки, на некоторых военные мундиры... Баре. Благородные.
«И вишь ты! Туда же! – бунтовать!»
Как переламывали шпаги над головами не показали.
Их «страшная» вина!
«Члены общества, — говорил в своём докладе Липранди, — предполагали идти путём пропаганды, действующей на массы. С этой целью в собраниях происходили рассуждения о том, как возбуждать во всех классах народа негодование против правительства, как вооружать крестьян против помещиков, чиновников против начальников, как пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях подрывать и разрушать всякие религиозные чувства, как действовать на Кавказе, в Сибири, в Остзейских губерниях, в Финляндии, в Польше, в Малороссии, где умы предполагались находящимися уже в брожении от семян, брошенных сочинениями Шевченки (!)» («Википедия»).
«Возбуждали», вернее собирались «возбуждать».
Нетерпеливые. Те, кто не видел возможности улучшать этот мир постепенно, по крупицам, например, продвижением, внедрением либеральных преобразований доступными, законными способами.
С тех пор мало что поменялось. По-прежнему появляются те, кому нужно все немедленно, кому некогда ждать, пока всё само собой образуется.
При Советах не было сомнений, что жизнь движется и должна двигаться вперед революционными скачками.
Теперь, по прошествии почти ста лет с 1917 года, насмотревшись на черно-белые и цветные революции, уже нет прежней уверенности в том, как надо, как правильно, – эволюционно или, напротив, сразу - одной очистительной бурей.
Кровища, хаос, братоубийство, разорение? Во имя светлой идеи?
Есть власть, которая всегда боится подрыва устоев, не желает чтобы «раскачивали лодку», даже если и ее – эту власть - не всё устраивает в их собственном царстве-государстве.
Есть и «инертная масса», «обыватели», «филистеры»... Как там еще?
Жизнь тычет, люди ходят на работу, плодятся, радуются Божьему миру в меру своих возможностей...
Но находятся те, кому всё в этом устоявшемся, «застойном»,  мире «активно» не нравится. 
В жизни, и в самом деле, всегда есть то, что неплохо бы изменить.
И появляются «бунтовщики» - те, кто, может быть, в силу своего темперамента, молодого задора, особой чувствительности к несовершенству жизнеустройства не хотят потерпеть. Им надо очень срочно.
Самая главное в них  – «нетерпение». Они пришли в мир, и им некогда. Все, кто был до них, просто не понимали, как надо. Но вот пришли они...
Можно всю жизнь быть тихо недовольным начальством. И не видеть другого способа преобразования общества, кроме самосовершенствования, – как советовал Лев Николаевич.
Российская история знала всякое.  Весь набор, весь спектр способов и методов...
В 19 веке одни «благородные» шли в народ, другие – самые нетерпеливые и деятельные -  в бомбисты.
Здесь, наверное, все-таки главное - темперамент, какие-то психические особенности...
Как относиться к этому нетерпению, к этим нетерпеливым? Как к бесам?
Или, может быть, все же, как к героям? «Освещавшим пламенем своего сердца дорогу человечеству к новому счастливому мироустройству», вскрывавшим застарелые нарывы общества, ломавшим, взрывавшим (в прямом и в переносном смысле) старый, заскорузлый порядок...
И может быть, жизнь по-другому не движется – только качественными скачками, тектоническими сдвигами, взрывообразно, хирургически. Со всеми вытекающими... Может быть, это что-то неизбежное?
И кровь, и хаос, и братоубийство, и разорение... Во имя светлой идеи. Же.
И как можно было не «сочувствовать»! С их благородством!
«Благородные»! С двумя оттенками смысла.
Эти два смысла так и покатились рядышком. Докатились до 17-го года. До большой крови.
Их благородия с «их сочувствием»... 
А сочувствовали очень многие. Как и во все времена, больше всего – студенты, профессора, гимназисты. Здесь совершенно очевидная  привязка к началу жизни, к той первоначальной чистоте помыслов, с которой все начинают взросление и формирование жизненных приоритетов.
И это никак нельзя было перебить, смягчить, пустить по другому руслу.
Россия должна была это попробовать. Этим переболеть.
А переболела ли?
Нет ответа.
Одни и те же разговоры, одни и те же споры! Век спустя, полтора века, больше... Одни и те же вопросы.
Сродни  вечному гамлетовскому - «быть или не быть?»
Вот и Достоевский задавал свои вопросы.
А ответа на них не было и нет до сих пор.
Может быть, их  и не должно быть?
И остаётся только еще и еще раз мысленно переживать, проживать все эти бесчисленные судьбы, события, повороты истории, всякий раз удивляясь, или не очень удивляясь, тому, что все пошло так, а не иначе.


Божий мир
«Все-таки ждёшь, когда наступит поворот. Это все же не дьявольский, а Божий мир! Где-то у них должно быть дно их бессовестности! Мир все-таки не сгинул до сих пор, несмотря на присутствие в нем во все времена сказочных негодяев.
Вот послушайте, что  говорит об этом зам. Гиви, позывной Аргон:
«Люди идут воевать за свою землю, за своих детей, за жизнь, за будущее, за... только за светлое. А вы есть тёмная сила, вы все умрёте. Как было во всех сказках, в истории, везде. Вам всем хана».


Логика
Либералы против социального государства. Потому что «злое, хитрое, корыстное, бессовестное животное» неспособно построить справедливое, доброе, честное общество.
Не надо и стараться.
Поэтому лучше уж иметь государство, где все эти природные качества человека можно использовать по назначению и наиболее эффективно, то есть капиталистическое государство.
Остаётся только один вопрос: подо что использовать?


1917 год
*
Циолковский, «Космическая философия».
«Революцию встретили радостно. Надеялись на конец войны, на свободы».
Февральскую революцию – надо полагать.
Так же радостно воспринималась большинством граждан перестройка.
Свежий ветер перемен...
*
Новые лозунги.
«Да здравствует социализм», «Да здравствует демократическая республика», - читается на транспарантах, которые возвышаются над толпой, запечатлённой на фотографии тех лет. 
Этого ещё не пробовали! Ринулись в это.
А через семьдесят лет - реставрация как бы прежнего мира. Только «как бы». Контрреволюция. «Сверху» - по сути.
Наличие одной партии вместо многих, спецструктур, всеобщего контроля за воспитанием, за идеологией, за поведением, за образом мысли не смогли предотвратить происшедшего.
И в 1917, и в «перестройку» - предательство элит. И новое соблазнение народа. Опять: захотелось попробовать.
«Свободы»! В том и другом случае. Соблазн свободы.
Не уберечься как-то. Впадает страна неизбежно, будто стихийно, фатально. Сыплется как карточный домик.
И опять тревожно. Ни на что нельзя понадеяться.
*
Теперь делается все очевидней: 17 год был не совсем по ленинской теории, не только от естества народных чаяний, когда «низы не хотели, а верхи не могли». Дом не сам загорелся от классовой ненависти, а его подожгли со всех сторон: немцы, англичане, революционеры, буржуины...
Эта мысль покрывает все частности борьбы политических идей. Несущественные частности.
Не история политических идей, а история вбросов политических идей.
Цельный мир разрывается на части идеями – этими абстракциями, химерами, порождаемыми людьми в стремлении понять, объяснить, исправить, спасти мир.
Те, кто правит этим миром, с удовольствием подбирают все это, взращивают, вплетают в жизнь человечества. И потом любуются плодами своего труда. 
Бесы крутят сознанием, волей, чувствами людей.
И где в свете всех этих прозрений оказывается революционный романтизм, которому отдано было столько творческой энергии и энтузиазма нескольких поколений огромной страны! Известно где.
*
«1917. Слом. Из благих пожеланий. Перевернули жизнь, взболтали, перемешали, взбили сволочную пену. А дальше -  бессмыслица, абсурд, страх, жестокость, деградация... Так это представлялось в интеллигентских причитаниях. Да так и было.
А стоило оно того? С учётом 1991. Да и просто так, безо всякого учёта. Такая встряска русской жизни. С неисчислимыми смертями, разрушениями, с ненавистью, слезами, горем...
Политическая логика, подминающая под себя все разнообразие жизни, ломающая связи, договорённости, правила, порядки, уклад...
И потом опять и опять такое повторяется в разных частях света. И люди ещё не наелись до сыта всем этим. И опять и опять взращивается в людях это радикальное отношение к существующему миропорядку. Каждый раз кажется, что это что-то непохожее на прежнее, и что вот в этом-то случае можно применить революционные средства для изменения жизни. И опять кровь, смерть, слезы, разрушения...
На очереди у радикальной мысли - несправедливое, античеловеческое финансово-олигархическое устройство мира. Как с ним бороться?» 
*
«В начале было слово».
Неосторожность в словах. Мягко говоря.
«Диктатура пролетариата», «революционное насилие», «красный террор», «экспроприация», «классовая борьба»...
Дай только волю! В России всегда было важно словесно  оформить действия. Раз произнесено, да ещё и пропечатано – значит, все в порядке. И пошло-поехало! Натворили делов. По идейным соображениям.
*
События на Украине, начавшиеся в 2014 году,  показали, как примерно это было в России 1917 года.
Показали, как с «народными порывами» все может быть неоднозначно, страшно и мерзко!
Через увеличительное стекло ТВ все увидели, какое грязное это дело – революция! Досужей публике продемонстрировали, что можно сделать с людьми и со страной, если раскрутить с помощью зазаборных профессиональных разрушителей чужих государств реалити-шоу под названием  «Народный гнев».
Подготовка, подначивание, возбуждение слепых бесовских сил, которые, как бациллы страшных болезней,  всегда существуют в организме общества, но которые в обычной жизни подавляются, держатся под контролем.
Украина показала, опять же в ТВ-увеличении, что такое война. Масштаб, конечно меньше, чем в Гражданскую, но ужас происходящего с людьми тот же: кровь, смерть, разбитые судьбы, разрушенная материальная среда...
Будто иллюстрированная хрестоматия по истории.
У потребителей СМИ появилась возможность смотреть изо дня в день бесконечный сериал «Идиоты и негодяи у власти».
И вроде бы должна быть хоть какая-то логика в этой бесконечности, которая бы объяснила публике, чего ей ждать – трагедии и ужасов или более-менее благополучного конца безумным событиям! Но пока все продолжается, и угадать, как и когда кончится, невозможно.
И вроде всякого насмотрелись, но именно из-за того, что «всякого насмотрелись», предполагаешь, что может быть и ещё что-то, неожиданное и невиданное, но столь же, или ещё более, мерзкое.
*
М.Л.Гаспаров, «Записки и выписки».
«Головотяпство родило революцию: Февраль начался бунтами из-за бесхлебья в очередях, а после Февраля оказалось, что хлеб в столице был. Солдаты хотели мира, потому что не было снарядов, между тем оборонная промышленность работала на зависть союзникам, и только продукцию её никак не могли довезти до фронта. А накопилось её столько, что хватило на три года гражданской войны (Геллер и Некрич)».
Либероиды трактуют причины февраля как «головотяпство». И Гаспаров с ними согласен. Такой дефект понимания. Либерастский.
Февральская революция – тот же оранжевый майдан. Помогли России в выборе «лучшего будущего». Тогдашние либерал-предатели, радикалы всех мастей, зарубежные партнёры...
На этом фоне большевики – это объективное оздоровление России. Они не дали сожрать Россию, что непременно бы произошло с помощью «партнёров».
Говорят о происходящих раз в сто лет попытках уничтожить Россию. Поляки, шведы, французы, немцы.
А 1917 год – это ещё один вариант, кроме нашествия европейских армий, уничтожения России. Изнутри.
И помешали этому только большевики. Неожиданно для «европеоидов». Кто в начале 1917 года считал их за реальную политическую силу!
Заболевшая революцией Россия лечилась древним медицинским  способом - кровопусканием. Для понижения  уровня радикализации. Для умиротворения.
Наверное это же ожидает и Украину. 
*
Ленин. Азартная уверенность в своей правоте, в своём понимании. Ввязался. И ввязал Россию в это своё понимание. Конечно, не предвидя таких последствий. Или предвидя, но они его не пугали.
А были ли другие варианты? Несомненно, были. И кто знает, было бы от этого России легче!
А многие вообще считают, что большевики спасли Россию.
Так или иначе, но Ленин сумел утянуть Россию именно в своё понимание. И было бы странно, если бы он уступил страну какому-то другому партийному пониманию. Такова логика политической жизни и просто жизни. 
*
Их больше всего потрясло то, что тот самый народнический, некрасовский народ, народ народовольцев, над которым проливали слезы их разночинные отцы и деды, этот народ оказался таким, каким оказался. Надругался над их самыми лучшими чувствами, самыми неколебимыми представлениями о жизни России, о себе самих...
Главная беда все-таки произошла в феврале. Вот когда все было сломано. Может быть, тоже из лучших побуждений. «Долой тиранию!» «Власть народу!» «Свобода!» «Братство!»
*
50-80-е. Жизнь казалась неизменной, неколебимо устроенной. Все при деле. Партсобрания, съезды, учебники, лозунги на зданиях, ТВ, парады, доклады, праздники, кинематограф...
Такое стойкое понимание, что в 1917 году все уже окончательное в этой стране произошло – переломное, дающее основания русской жизни на необозримое будущее...
И как в 1917 году «слиняла» старая Россия почти моментально, так в несколько лет слиняла Россия Советская, коммунистическая.
*
Нынешний смертельный раздрай по политическим мотивам. В самом деле, перестают терпеть друг друга в быту, на службе, в трамвае... из-за неприятия политических взглядов друг друга. До Украины такого никогда не было. Все было терпимо, идейные битвы были где-то вдалеке от реальности...
Битвы были, но в кругах творческой интеллигенции. К примеру, журнальные войны между «деревенщиками» и  либералами, между «Москвой», «Нашим современником» и прочими.
Теперь непримиримость спустилась в массы. И кажется, что никакого примирения быть не может. Нет ничего срединного, нейтрального, примиряющего.
В 17-м было как-то совсем не так. Там был навязанный революцией жёсткий раздел граждан по социальному принципу на трудящихся и эксплуататоров.
Была ещё интеллигенция. Революционная, творческая и просто обывательская.
У интеллигенции всегда присутствовал комплекс вины перед бедным народом, закабалённым царизмом. Это подмешивалось к непримиримости. Которая от этого становилась не такой непримиримой. Что-то покаянное, жалостливое и жертвенное.
Тут, наверное и христианство с толстовством подготовили  заранее умы именно к неприятию  революции, противостояния,  насилия...
Бороться против народа, вовлечённого в политические битвы, до конца отдаваясь своей борьбе, совестливый интеллигент не мог. Были, конечно, и те, кто не принимал в расчёт эти народнические, народолюбские соображения. Но в основной массе совестливый интеллигент не знал куда ему податься, путался под ногами, уходил от борьбы в сторону, пытался просто пережить тяжёлые времена. Или  пополнял ряды эмиграции... И были те, кто отбрасывал свои сословные представления, полагаясь на мудрость народной жизни. И шёл в «народную интеллигенцию».
Народ как дитя. Взалкал какой-то невиданной никогда прежде жизни в социальном государстве. Детские представления постепенно переродились, конечно, народ повзрослел. Выросла совсем новая «народная интеллигенция».
С Украиной водораздел совсем другого плана: намешано из разных сфер: тут и подлые внешние враги нападают, и фашисты в новом обличии, тут и неприятие либеральных «новоевропейских» ценностей... Почти ничего общего у либерала и патриота. И пользу родине каждый понимает по-своему. Никак не примирить!
*
1917. Обвинять в глупости, причём всех подряд – от рабочих до аристократов – как говорится, некорректно. Наверное это должно было случиться со страной. Так, кажется, в России все было настроено на это. И строилось логикой всех предшествующих десятилетий, может быть, даже столетий. Через это надо было пройти. Через этот соблазн.
Потом случился новый соблазн – перестроечный.
От соблазна к соблазну - так все и идёт в России.
И при этом:
«...Какому хочешь чародею
Отдай обманную красу!

Пускай заманит и обманет, -
Не пропадёшь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...»
*
Цветаева. 1917 г. Записи уличных разговоров. Простонародных.
Как плугом перевернули почву. Заговорили бессловесные.
Не просто на свои простонародные темы, а обо всем – о политике, о жизни, о чем угодно. Раз воля дадена!
Выплеснулась улица. Поэтому вслед за этим - и Зощенко, и Платонов.
И МЦ записывает это. Значит, это бросилось в уши, значит это что-то небывалое.
Умиляться или раздражаться? Ужасаться? Брезгливо и с отвращением отворачиваться?
Не всё сразу. В 1917 ещё не накопилось.
*
Уже одно то, что и в 1917 году и в 1991 году всё было «обвально» быстро, катастрофически быстро, и в короткий промежуток времени на Россию свалилась полная свобода, которую никто особенно и не требовал и не ждал, говорит о том, что и в 1917 и в 1991 всё было задумано и осуществлено кем-то посторонним, кому ничего в России не жаль.
Эта полная, разрушительная свобода, явилась не результатом завоевания её в упорной, настойчивой борьбе, не чем-то, что вынужденно отдаёт народу власть, а единственно навязанным со стороны средством ослабления управления государством и его разрушения.
Вот и у Розанова о том же.
«“Приказ № 1” давно готовился. Бесспорно, он был заготовлен в Берлине. Берлин вообще очень хорошо изучил русскую литературу. Он ничего не сделал иного, как выжал из неё сок. Он отбросил целебное в ней, чарующее, истинное. “На войне как на войне...” “Эти ароматы нам не нужны”. “Нам, — немцам на реке Шпрее...”
...От ароматов и благоуханий он отделил ту каплю желчи, которая, несомненно, содержалась в ней. Несомненно — содержалась. И в нужную минуту поднёс её России.

Именно её.
Её одну.
Каплю, наиболее роскошно выработанную золотою русской литературой.

“Пей. Ты же её любила. Растила. Холила”.
Россия выпила и умерла.
Собственно, никакого сомнения; что Россию убила литература. Из слагающих “разложителей” России ни одного нет нелитературного происхождения.

Трудно представить себе... И, однако, — так».
*
Чеховская Россия, въехавшая в Гражданскую войну.

«Вишнёвый сад».
«Трофимов. Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.
                Пауза.
     Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счёт, на счёт тех людей, которых вы не пускаете дальше передней... Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет ещё ровно ничего, нет определённого отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьём водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом».

Искупят, искупят! Недолго ещё осталось.
*
Чеховско-толстовская Россия. Об этом часто думаешь.
Ведь все рядом: 1904, 1910, 1917... Чепуха по времени.
Думаешь о том, а был бы всё так, как оно случилось, если бы они дожили до 1917 года?
Или беллетристика здесь не при чём?
Что-то в сознание людей всё-таки держалось на них. А потом их не стало.
Расшалилась Россия. Без отцов нации.   
*
В.К. «А.м.в.».
«О, эти полночные отъезды из Ленинграда, чаще всего в разгар белых ночей, когда вечерняя заря еще светилась за вокзалом и на ее щемяще-печальном зареве рисовались черные силуэты дореволюционных старопитерских фабричных корпусов, заводских труб и безрадостных, закопченных паровозных депо, помнивших царское время и народные мятежи в героические дни свержения самодержавия, брандмауэры с рекламами давно не существующих фирм, железный хлам, оставшийся от времён разрухи и гражданской войны».

Совписовские рассуждения про свержение самодержавия. В представлении В.К. это было похоже на героические революционный порыв масс – вроде взятия Бастилии. Или какой-то крепости, где засели все злодеи государства. А народ поднял мятеж, не выдержав гнёта царского времени, напал на злодеев и победил их.
На самом деле самодержавие внутренне саморазрушалось уже давно, а его свержение случилось в 1917 году в результате одновременных действий всех слоёв и составляющих российского общества, всех политических сил России. Как по их желанию, так и без него.
Вернее, желания и цели были, конечно, у всех разные, но результирующая их усилий привела к этому свержению.
Но это, конечно, не тема, которой интересовался и мог в ней разбираться такой несколько легкомысленный беллетрист как В.К. Он, не задумываясь, в двух словах выдал своё представление о событиях 1917 года в том устоявшемся, шаблонном виде, в каком оно было одобренном сверху.
Рассуждать, обдумывать те события как-то обобщённо и научно обоснованно он не собирался. Это была не его тема. 
Но он не заблуждался по поводу революционных времён, сам их пережил в полной мере и знал цену идеологическому пафосу. В.К. имел представления о событиях тех лет в том виде, в каком они виделись на самом низовом уровне. И знал «из какого сора растут» идеологически выверенные легенды. Об этом у него много написано в его поздних опусах «Уже написан Вертер», «Трава забвения»...
Так что упоминание В.К. свержения самодержавия не более чем дань совписовской привычке не высовываться. Тем более, что в этом не было необходимости. Всё, что мог и хотел, он уже сказал в своих книгах. 






2014
- Играют до конца. В какую-то лицемерную, безбожную игру.
- Может быть, они точно знают, что Бога нет.
- Что это меняет! Знаешь – не знаешь... Ничего не меняется.
- Для тебя не меняется. Для нормальных людей не меняется. А для них это, может быть, главный вопрос. Вопрос жизненной стратегии.
- Да, здесь что-то другое. Нам не понять.


«При румынах»
*
Старик Курилов ребенком был в оккупации. Но в его родном селе  это предпочитают называть  «жить при румынах».
Это о многом говорит. «Румыны» - это такой сорт властных структур. Только и всего.
Иногда и без войны с оккупацией - изберут, положим, поганую власть и живут под ней, при ней. До следующих выборов. Пережидают.
Румыны, или какая-то другая власть, управляют территорией, на которой живут люди. И при любой власти эти люди занимаются своими привычными делами: работают ради куска хлеба, растят детей, болеют, женятся, умирают, любят, празднуют, развлекаются...
Повседневные заботы как бы заслоняют собой и высокие идеи, и политику.
По крайней мере, до тех пор,  пока власть совсем уж не оборзеет!
*
То же самое было и  у каких-нибудь французов с бельгийцами, которые тоже жили в оккупации - «при немцах». Были, конечно, resistants. Но основная масса притирается к новой власти.
Привыкают и живут при любом начальстве.
Одна власть более симпатичная, другая менее. Свои начальники, конечно, ближе, приятнее, но и с новыми властями можно ладить, если не высовываться. Европейцы же они все,  чай! Хоть немцы, хоть не немцы!
Это то, к чему хотят подвести и Россию. Привить ей либеральные нравы. Хотят и из варварской России сделать ко всему терпимую Европу.






«Оппозиция»
«Эти... Как там их? Навальный, Собчак... Как-то же они выбрали себе занятие по душе - быть раздражителями власти! Нащупали свой путь по жизни. Политического смысла в них, конечно,  нет. Шавки! Мелкие, брехливые, заливистые...»
*
- Навальный... Всякий раз вспоминается этот персонаж, когда берёшься вычищать котячий лоток. С котяками..
- Грубо и не женственно.
- Что такого!






*
«Русофоб!» Оскорбился не тем, что он русофоб, а намёком на то, что он не русский.



Спекуляция
«Словесные», «понятийные» спекуляции. Именно что «спекуляции»! - в бытовом смысле слова. Там купил, тут же в другом месте продал с наваром дополнительного смысла. Манипуляции смыслом.


Разговор ни о чём
- Испортили историю человечества. А она могла бы быть такой славной!
- Глупости! Здесь что-то другое.
- Столько злодеяний! Столько стонов, мук, проклятий!
- Всё это лечится тишиной небытия.
- Скажи ещё вечностью!
- И вечностью.
- Что же делать?
- Поплакать. Попросить прощения. Закрыв глаза.
- И поможет?
- Попробуй!


Комиссары
*
«...комиссары в пыльных шлемах...»
А потом случилась эволюция взглядов на все это. На все то, о чем поется в песне. Как-то по-другому стали объяснять себе прошлое.
Сначала они были просто внуками тех комиссаров. Осознавали себя именно в таком политическом, историческом, идеологическом  пространстве. Оглядывались по сторонам, прощупывали мысленно это пространство, давали всему имена, описания, оценки... И будто бы понимали!
Они родились в самой лучшей стране на свете. Они должны были гордиться этой страной, её историей, её людьми...
Потом это начало куда-то пропадать. Стало казаться слишком пафосным. Потом смешным. Потом фальшивым.
Что они все под конец жизни думали о своих «комиссарах»?
Это сейчас пытаются найти результирующую в оценке тех событий, которые прокатились по России за двадцатый век. А тогда – в 90-е - еще толком никто не успел обеспокоиться. Выбрасывали все, чем семьдесят лет жила страна, с корабля современности. Без особого сожаления.
*
И опять возвращение к теме.
«Комиссар». Фильм 1967 года Александра Аскольдова.
Показаны люди, которые полностью выбросили из головы всё сволочное, обывательское, шкурное, забыли о нём.
Это та определённость, появляющаяся в понимании этого мира, в которую впадают безоглядно, с какой-то последней решимостью, похожей на отчаяние.
Можно уловить ощущение счастья, которое испытывают эти люди от принадлежности к какой-то ясной и понятной на всю глубину души  «определённости». Нет никаких сомнений! И хочется заплакать!
С тем же ощущением счастья от полноты понимания себя на этой земле ополченцы в 2014 году защищали Донецк.






«Ещё можно успеть»
Фильм 1974 года.
Смешение двух вещей. Не только в этом фильме. Может быть, в большинстве советских фильмов. Смешение, совмещение в одном деле  законов искусства, природы творчества, потребностей кинобизнеса и т.п. –  это с одной стороны. И идеологических задач, поставленных перед создателями фильма – с другой.
Киношники сочиняют истории по своим канонам, по своим внутренним правилам, в конце концов, по произволу и хотениям авторов. Вот ему хочется что-то красивое, мелодраматическое, гуманистическое... И ему дают это снимать. Надо только всю эту творческую стихию направить по идеологически правильному руслу.
И необязательно коммунистическому, советскому. По любому! Тот же расклад с любой идеологией. Мало ли мелодраматического, слезоточивого, пафосного с совершенно других позиций и идеологических предпочтений. У либерастов, у «голливудских сапожников», да просто у обыкновенных фашистов! Всякая идеология легче поглощается и усваивается в «творчески»  обработанном виде.
В общем-то известное дело.
Вот и это кино... Теперь уже нельзя с полной уверенностью считать, что так оно и было на самом деле. Нельзя сказать -  превратная это была картина жизни или нет.
Не злонамеренно «превратная», а из совершенно искренних - от полноты души, от совершенно невинной чистосердечности – побуждений!
Можно загореться, можно вдохновиться, можно взять за образец для подражания, можно запечатлеть в своем представлении это время именно таким, как нам показывают, и на этом строить все дальнейшие возможные рассуждения о мироздании.
Так что это совсем не невинные вещи.
Жизнь всё, конечно, расставляет по своим местам. Такие фильмы - и многие другие, не так откровенно показывающие идеологические механизмы советской жизни - они сохраняются в памяти зрителей как что-то наивное, идеалистическое, только отдаленно похожее на реальность. В полном смысле - «как в кино»!
Можно и не так, а более резко, с ненавистью, с неприятием ни в каком виде, не подслащено – так, как это было сказано в фильме 1982 года «Остановился поезд»:
«Вы своими баснями рисуете превратную картину жизни!»
От этого никуда не уйти. От «басен», от пиара, от откровенной агитации, от подгонки под нужный ответ...
И не уходят. Хоть раньше, хоть сейчас. Хоть у нас, хоть у наших «партнёров». Все понимают, что это и называется  «информационной войной».
Только в России этого пока стыдятся, краснеют, мямлят, оправдываются...


Программа
«”Весь мир насилья мы разрушим...” “Мир” и “разрушим”. Это главные слова. Это выделяется.
Жили по песне. Буквально. Программа максимум. В самом обобщённом виде. Максимум максимума.
Это как пользоваться пачкой «Беломор-канала» вместо морской штурманской карты».


Причины
Человечество всё еще не научилось жить.
И мы живём в неустроенном мире.
Он судорожно и бестолково пытается усовершенствовать себя.
Напрасно.
И настоящих причин этого еще никто не открыл.
Кто-то, может быть, знает, но его никто не будет слушать. Особенно, если он живёт в специализирующемся на всезнайках учреждении. Да и мало ли кого в этом мире в разные времена не слушали!


Крым
*
- Крым. Та самая «маленькая победоносная война». Да еще и бескровная!
- Крымская? Для подъема патриотических чувств! А ведь и правда!
- В исторических анекдотах к такому инструменту патриотического возбуждения масс всегда было ироническо-сатирическое отношение.
- Значит, надо как-то не так это все описывать. Другими словами.
- Как ни  описывай…
- Но ведь не специально же это было! Непреднамеренно, можно сказать. Случайно. Обстоятельства так сложились.
- Ну-ну.
- В этом все дело: как в анекдот попадет эта история – как «случайная» или как «специальная»?
*
«Про Крым, который “вернулся в родную гавань”.
Спасли несколько миллионов жителей полуострова с терпящего бедствия корабля.
Это, конечно, неплохо, но как-то не приносит полноценного удовлетворения. Этой радостью будто надолго закрывается тема. Будто нам с нашими радостями нет дела до тех, кто остался за бортом, кто ждет продолжения того, что началось с Крыма.
Ждут когда же вернут в “родную гавань” Одесса, Николаев, Херсон, Харьков, Чернигов, Полтава, Измаил, Киев, наконец! Когда закончится бред не только антироссийской, но и просто нероссийской Украины!» 
*
«Тестовый вопрос либерастов: “Крым наш?” Познер с усмешечкой, спустив очки на кончик носа, его задает. 
Нормального человека родом из СССР вопрос всегда удивляет. Можно сказать, оторопь берет. Что за вопрос! Даже несколько противно отвечать. Как утираться после плевка.
И думаешь, побыстрее бы начали задавать следующие вопросы с давно известным ответом:
А Одесса наша? А Николаев? А Херсон, Очаков, Измаил? И так далее по списку: Харьков, Полтава, Кировоград, Чернигов, Измаил, Днепропетровск, Мариуполь, Белгород-Днестровский, Житомир... Киев, наконец! А чьи же! Бредовые вопросы! Они все наши! И всегда будут наши! Не немцев же! Не поляков. Дикость какая-то, а не вопросы!
И через столько лет после того как... И всегда так будет! Пока всех не искоренят». 





Европа
*
«Вся ненависть Европы, накопленная веками, заговорила вдруг по-русски и по-украински.
Вселилась в русских и малорусских.
Сами европеоиды вроде как политкорректны, им нельзя ругаться, а этим замороченным бандеризированным русским все позволено».
*
«Европа сравнительно бескровно собиралась и собирается хапнуть большой и самый важный кусок исторической России. Действительно, то, что не удавалось сделать всем завоевателям, товарищ Ельцин и иже с ним сделали на раз.
Весь ХХ век – век предательств России».
*
«Беляночка и Розочка», сказка братьев Гримм, ГДР, 1979.
Теперь и на это смотришь с «концептуальной» точки зрения.
Маленькие уютные королевства, с принцами, охотой, замками, гербами, верными слугами, трудолюбивыми ремесленниками и крестьянами...
Сколько ещё таких сказок! И мир кажется премиленьким!
Но уже не можешь видеть за всеми этими яркими, цветными кинокартинками ничего кроме фальши или недомыслия».
*
Им психиатры внушили многие вещи. Например, то, что надо всё время улыбаться, быть, хочешь – не хочешь, любезным, говорить разные приятные слова, тоже – надо - не надо, почаще…
Они так и поступают. «Я тебя люблю». – «И я тебя люблю». Бесстрашно говорят они о таких экстремальных вещах! Они легко слетают с их языка. Привычно легко. Почти легкомысленно. Безответственно легко. Автоматом. Как затверженные слова молитвы. С потерей первочувства, первопонимания… У них солнечный, улыбчивый европейский мир. И это просто слова.
*
У Лидии Гинзбург.  ~ Честность и благополучие, как результат образа жизни. Это европейский стандарт (никак не русский). Проваливаешься как шарик в отверстие, выполненное в размер. Не за что зацепиться. Колодец добродетельной жизни.
*
Сказки «Принцесса на горошине», «Снежная королева», «Огниво», Золушка»  и т.д.
Пьесы-сказки Е. Шварца «Обыкновенное чудо», «Тень», «Дракон»...
Всюду присутствуют захудалые короли в захолустных королевствах.
Это, конечно, не изобретение Андерсена или Шварца, не карикатура на владетельных особ.
Это была реальность Европы 18-19 веков, разбитой на множество обособленных владений: королевства, герцогства, княжества... и даже труднопроизносимые и без Википедии непонятные курфюрства...
И в 30-е, 40-е годы в постреволюционной России, свергшей своего царя, монархи и их монархии могли изображаться именно так, как это было изображено в пьесах Шварца.
*
Запад. Они гордятся Бахом, Моцартом, Бетховеном... Есть, чем гордиться. Думают – у кого ещё есть в истории такое!
Но надо понять: эта великая музыка имеет какое-то продолжение в сегодняшнем западном мире? Как-то не стыкуются они, судя по политическим, культурным и прочим новостям. Порастеряли связующие нити.
*
Жан-Поль Сартр о фильме Андрея Тарковского «Иваново детство»

«...Повешен в 12 лет. В ликовании целой нации, дорого заплатившей за право продолжать строительство социализма, «чёрная дыра» — среди многих других смерть ребёнка, смерть в ненависти и отчаянии. Даже грядущий коммунизм не искупит её. Нам показывают здесь, без посредников, коллективную радость и личную трагедию. Но нет даже матери, которая могла бы испытать смешанное чувство и боли и гордости. Потеря абсолютна. Человечество идёт к своей цели, выжившие достигнут её, однако этот маленький мертвец, крошечный зародыш, сметённый историей, останется как вопрос, на который нет ответа. Его гибель ничего не меняет, но заставляет нас увидеть окружающий мир в новом свете, побуждая бороться, никогда не забывая о цене, которую приходится платить»

Что за чудовищный по своему непониманию Отечественной войны: пассаж:

«В ликовании целой нации, дорого заплатившей за право продолжать строительство социализма, «чёрная дыра» -  среди многих других смерть ребёнка, смерть в ненависти и отчаянии. Даже грядущий коммунизм не искупит её».

Высоколобые пошлости!

Воистину им нас никогда не понять. Ни французам, ни кому-то ещё на Западе.
Они же, ничего не понимая, берутся судить о нас!
Им, сдавшим свою страну в считанные месяцы, не понять нашей Отечественной войны, её ожесточения, её бескомпромиссности и безальтернативности, её жертвенности.
При чём тут социализм и коммунизм! Кто тогда думал о таких вещах, когда речь шла просто о выживании народа, страны!
*
«Объединённая Европа». Вот какой Наполеон! Парижский мечтатель.

«L'Europe  n'e;t  bient;t  fait  de la sorte  v;ritablement  qu'un  m;me peuple,  et chacun,  en voyageant  partout, se f;t  trouv; toujours  dans la patrie commune. Il e;t demand; toutes les rivi;res navigables pour  tous, la communaut; des mers,  et que les grandes arm;es permanentes fussent r;duites d;sormais ; la seule garde des souverains».
*
«Как в Европе»! Мифы о Европе. Они стойко держатся благодаря тому, что щедрые и состоятельные родители возили детишек по европейским странам.
Европостремительные.
Знаменитые «кружевные трусики». Что бестолковая головка юной девы, что целая страна б/У! Одержимы теми же иллюзиями.






Негодяйство
*
«”Негодяй!” - только нашлось у  героя фильма «Большая жизнь» Никифора Степановича, пожилого мастера или инженера, которого вредитель пытался обвинить в подготовке аварии на шахте.
“- Я ведь некоторым образом замешан. Могут действительно подумать, что это я.
- Никто этого не подумает.
- Почему его отпустили!
- Негодяй!”
Это “Негодяй!” всегда первым делом вспоминается, когда бессмысленно что-то объяснять, доказывать, призывать к совести, к логике, к здравому смыслу... Совсем как сейчас с разного рода “партнёрами”. Этого слова достаточно, чтобы выразить к ним отношение. Оно адресовано не им – их никакими словами, слезами, проклятиями не проймёшь – оно фиксирует в окончательной форме их сущность. Это как конец всякой дискуссии, как диагноз, как приговор. Большего они недостойны. Точка».
*
Негодующие негодяи.
«Эта волна русофобии, бредовых обвинений, нападок, которыми досаждают России.
Посмотреть бы на тех, кто генерирует эту хрень, не зная сна и отдыха. Как они это себе объясняют. Откровенно или делают вид, что искренне негодуют?»






Мерзкие тайны
«Не раскрывают самые мерзкие тайны власти. Стараются помалкивать о виновности целых государств в жутких преступлениях. К примеру – уничтожение самолета 17.07.14.
Не хотят подрывать доверие к властям, своим или чужим – без разницы, окончательно. Все-таки какой-то порядок должен быть на планете, и власть, какая ни есть, делает свое дело по удержанию заводящейся, непредсказуемой массы в каких-то рамках».


Победа
- Россия победит.
- Кого?
- Кого надо! Всех!
- Как?
- По очкам.


«Идейность»
Накопление «идейности». Всегда казалось, что это важная вещь. «Идейность» одного направления побеждает «идейность» другого направления. И чем больше масса нужной, полезной, прогрессивной  «идейности», тем лучше.
Оказывается, что в реальной политике, в реальном управлении государством это не совсем так.
Сталин не жалел носителей чисто «идейных» интерпретаций пользы для России! Ну и заодно для всего прогрессивного человечества.
Он выкосил почти всех своих как бы «идейных братьев» – тех, кто в той или иной степени жил в мире голых идейных абстракций, вроде «всеобщего социального счастья».
Он не принимал в расчет «лучшие побуждения» троцкистов, левых и правых коммунистов, социал-демократов, социалистов, эсэров и т.д. и т.п.
И все  потому, что был против того, чтобы жизнью управляли какие-либо «чистые идеи».
Только прагматика, только реалистически оцененная геополитическая обстановка, считал Сталин, – вот главное, чем должен руководствоваться правитель при выработке управленческих решений.
Территория, язык, культура, люди, живущие в этом обычае, стабильность в государстве, безопасность...
В непростом, раздираемом противоречиями, в разобщенном мире!
Есть реальные, незыблемые ценности, с которыми не сравнятся никакие привязанные к «чистым идеям» абстракции, по которым пытаются жить люди. А что еще хуже и опасней - политики! Как бы призванные вести за собой народонаселение. Куда вот только!


Ругательное слово
«Антисоветский» - по-прежнему остаётся ругательным словом. Наверное что-то гнусное, помимо идеологии, имеется в сути той позиции по отношению к стране, которую занимали «антисоветчики». Это должно быть в крови, в характере, в душевной потребности... Иначе никак не объяснить. Это что-то органическое, природное в них. Если не сказать патологическое. И оно проявляется в разные времена, под разными вывесками. Сейчас это называется «либерастскими» взглядами.

 
Подход
«Надо бы выработать простой подход к политике. Он облегчит понимание и сбережет нервишки при оценке разных политических явлений.
Надо понять, что мир полон всякой болезнетворной нечисти, у которой вполне биологически оправданная задача – выживать. И ничего с этим не поделать.
Надо понимать, что как из человеческого организма всё болезнетворное  никогда не вывести окончательно, так же точно и с мировым организмом этого не получится.
А  что же тогда? Укреплять иммунитет, закаляться, вести правильный образ жизни, иметь под рукой нужные лекарства и быть готовым к разного рода пакостям».


Исправление мира
*
Есть задачи понимания «стихийного» мира. Ими всегда жили люди. Но оказалось, что мир вовсе не стихийный.
*
Никакие естественнонаучные, философские, этические, эстетические политэкономические и т.д. достижения не могут помочь миру додуматься до чего-то более-менее вразумительного для улучшения жизни на планете. Мир по-прежнему полон непонимания, ненависти, извращений, жестокости, безумия, глупости...
Стихийно, самодеятельно люди пытаются, конечно, как-то, индивидуальными усилиями, что-то сделать. Но тут нужно прикладывать сознательные, организованные, системные усилия. Этого как раз по-прежнему и нет.
И, похоже, сознательно и организованно действуют силы, задача которых окончательно испоганить этот мир, сделать из человека мерзкое животное.
*
Всегда думалось, что это начальство не может справиться со своеволием  людей. Как ни старается – не может! Вот и не получается у человечества исправиться! По этой причине.
Теперь представление об этом как-то сместилось... Теперь понимаешь, что искренне, без дураков исправления этого мира никто не добивается и серьёзно не хочет.
«Красивые утопии! Увольте! Не стоит труда! Уже проходили!» - это один вариант отношения.
Другой вариант вообще вряд ли кем озвучивается. Вместо слов - брезгливо-презрительная гримаса. «Не о чем говорить!» Трудно вообразить, каким мир  представляется им. Они привыкли вообще не думать об этом и не рассуждать. Но если озвучить этот другой вариант, то получится нечто такое: «Люди – дерьмо, прах, ничто! Кто так не считает, тот дурак!»
И что с этим делать!
*
Какие-то, может быть, полумифические, конспирологические глобальные силы поощряют разнообразие непримиримых мнений, идей, пониманий...
Ловят как детей: «А вот и не подерётесь!»
А лучше вообще – тёмная необъяснимость. Как в случае со Сталиным.
Чтобы это никогда не кончалось, мучило и дальше. Можно сказать, кровоточило.
*
«Цивилизация моря, цивилизация суши...» То, над чем смеётся Пякин. В самом деле! Как не смеяться, когда эти теоретики до сих пор считают, что делами на земле управляют какие-то стихийно сложившиеся вещи – что-то природно-географическое, национально-психологическое, психо-этническое... В то время как игры стихийных сил только подправляют, придают определённые специфические особенности общим тенденциям движения глобальной истории, которой научились управлять сознательно. То самое управление глобальными суперсистемами. Да и не только это. ТНК – это рангом пониже, но тоже щупальца дотягиваются до всего на этой маленькой планете. Простодушной публике кажется, что она делает революции, затевает войны, борется с диктаторами, отстаивает права человека, занимается благотворительностью... Тогда как все это только пьесы, которые ставят на исторической сцене так называемая «мировая закулиса». И дело не в «теории заговора»! Эта фраза приобрела уже слегка иронический оттенок. Это обычное дело управления мировыми делами. Благо к 21 веку появились качественно новые инструменты для осуществления этой деятельности: глобальная финасово-экономическая система, социологические теории, СМИ, электронные средства коммуникации...
Хотя... С одной стороны инструментов стало больше, но и сложностей в решении управленческих задач прибавилось. Но пока что впечатление от наблюдения за этими управленческими процессами больше угнетающие».






Люди
«Россию во все времена спасали люди. Начальство может быть какое угодно, оно и есть  всяко-разное, но люди! Все-таки есть в обыкновенных простых смертных правильная сила! Она спасает».


«Чтобы помнили»
«22.06.41. О том времени нужно понять самое главное,  самое важное. И это не их доблесть, не смелость, героизм и так далее. Это жертвенность. Отдали всё. ВСЁ! За одну только благодарную память о том, что они сделали.
Они уже тогда понимали, что ничего другого не придумать. Только бы помнили! Чтобы возвращались мысленно к ним – полёгшим в полях, закрывшим глаза...
И вот это им не дано в полной мере. Ёрничают, сомневаются, насмешничают, равнодушно отворачиваются... Отказывают  в понимании того, что они сделали, живут в беспамятстве...»


Лесков
ТВ. Александр Михайлов. Творческий вечер. Сравниваешь с недавно показанным «Дежурным по стране». Внешне почти  одно и то же: сцена, публика, вопросы, откровения…
И какая разница! Открытый патриотический пафос у Михайлова. Совсем другая атмосфера.
Он вспомнил про свою роль в «Очарованном страннике».
«…я теперь на богомоление в Соловки к Зосиме и Савватию благословился и пробираюсь. Везде был, а их не видал и хочу им перед смертью поклониться.
   -- Отчего же "перед смертью"? Разве вы больны?
   -- Нет-с, не болен; а все по тому же случаю, что скоро надо будет воевать.
   -- Позвольте: как же это вы опять про войну говорите?
   -- Да-с.
   -- Стало быть, вам "Благое молчание" не помогло?
   -- Не могу знать-с: усиливаюсь, молчу, а дух одолевает.
   -- Что же он?
   -- Все своё внушает: "ополчайся".
   -- Разве вы и сами собираетесь идти воевать?
   -- А как же-с? Непременно-с: мне за парод очень помереть хочется.
   -- Как же вы: в клобуке и в рясе пойдёте воевать?
   -- Нет-с; я тогда клобучок сниму, а амуничку надену».
Ополченский мотив! Реальная вещь!
Какой же русский мир разнообразный! Жванецкого еще не отлучаешь, он по-прежнему остается частью русского мира. Но насколько теплее, душевнее, роднее ощущения от открытости и душевной сохраненности Михайлова!
Как-то соединяются эти два совсем разные по духу мира. По сути это мир либеральный и мир патриотов. Не в крайних, конечно, своих проявлениях.


Латинская Америка
«Украина в воображении американцев должна превратиться в классическую латиноамериканскую хунту с нищим населением и карательной армией. Американцы склонны к стереотипным решениям. Но вряд ли у них что-то получится с Украиной именно в таком латиноамериканском виде. И народ не такой тёмный и затюканный, и Россия рядом. А США далеко. Но кровушки они прольют!»


Человек
«Жизнь должна быть правильной, вписанной в рамки закона, не дающей слишком большое разнообразие вариантов жизненного поведения. И все это для того, чтобы человек не впадал в грех, не соблазнялся.
Наверное где-то в каком-то тайном масонском документе есть такой пунктик. Призывающий не сильно доверять человеческой природе. Это, конечно, не для широкой публики – этакие неписанные правила жизни.
Беспафосное отношение к человеку. Слабому, доверчивому, дающему себя втягивать во всякие непотребства. При случае.
Вот, чтобы таких случаев было поменьше, жизнь должна быть зарешечена законами, предписаниями, правилами, нормами... Чтобы было боязно, чтобы лишний раз не возникало желания соблазниться.
Среднестатистический человек и не будет специально искать себе приключений. И конечно, все эти правила, законы и нормы писаны для честных и добропорядочных людей.
Как замки существуют для честных людей».


Ожидания
«На Украине все ждут, что кто-то, может быть, вашингтонский обком, снимет Порошенко. И тогда кошмар закончится и всё как-то наладится.
Так, наверное, в Германии ждали, что Гитлера вот-вот снимут, и опять всё будет как в старые добрые времена».


Цитата
«Да, надо утешать народ. Хотя бы даже и таким способом. Великие гуманисты - те, кто изобретают для человечества очередной выход из очередного тупика. Одно условие - выход должен быть «гуманистическим». Надо ввести награду, вроде Нобелевской премии, за поиски лазеек для гуманизма. Лазейки надо искать! Все понимают, что дело в интерпретировании. О мире нельзя однозначно сказать, что он плох или хорош. Но это все же периодически говорится людьми. При этом, то, что мир плох, принимается без доказательств, а для утверждения, что мир хорош, нужно обоснование. Вот за новизну и качественность этого обоснования и надо награждать».
В мире давно уже все не случайно.  Это не у человечества, старающегося изо всех сил, что-то не получается. То есть, конечно, у человечества, но как именно и почему не получается! Справиться можно с чем угодно. Надо только ставить цели. Но ведь на деле – профанация постановки целей, имитация доброй воли. На самом деле у всех эгоистические, не принимающие всех остальных в расчёт, тайные желания. Можно всех голодных накормить, всех больных вылечить, всех бездомных приютить, а человечество тратит силы и ресурсы на войну, на истребление, на противостояние...
Наивные гуманистические рассуждения. С них смеются те, кто управляет этим миром.
А наши и не только наши великие рассуждают на тему «тёмен народ или не тёмен?» Будто дело в одном народе.


Ангел карающий
*
«Приорат сиона», ТНК, «22 иерофанта», «Бильдербергский клуб»... И прочие вдруг открытые с помощью умного Интернета усложнённости этого мира.
«На все это не хватает ангела. Хотя бы одного. Карающего. За зломыслие».
*
Или жизнь на земле неизлечима никакими ангелами? Хоть какими!
Вот как может оказаться! И что со всем этим делать?
*
Только Ангел.
- Организационные формы государства… Так называемые бюрократы, чиновники, казнокрады, хапуги… Не верится, что это можно как-то поменять. Формализовать работу управления никогда не получится.
- Опять вопросы чести. Надо пройти жёсткую и даже жестокую школу безжалостного устранения из власти всего вредного, ленивого, бездушного… Кодекс чести, может быть.
- Сомнительно. Будут подставлять неугодных. Найдут лазейку.
- Ну, тогда только Ангел!
- Разве что.
- Карающий!
- Так и запишем в протокол.






Утопия
- Мир, в котором будут заниматься индивидуально каждым человеком. Не давая ему пропасть по каким-либо причинам, будь то материальные, психологические или еще какие. Чтобы у всех сохранялось доброе отношение к этому миру и друг к другу. Разбираться будут в каждой проблеме. Объясняя каждому, как устроен мир, в который они попали, и почему они вдруг несчастливы. Все накормлены, одеты, у всех есть возможность заниматься любимым делом. Можно веселиться или печалиться за книгой, сериалом, пьесой, в концерте... Спорт, рыбалка, путешествия, искусство, наука... Все счастливы или близко к этому.
- Это даже не утопия! Это просто Голливуд какой-то! Жанровый беспредел! Вот захотелось такого - и пожалуйста! Потребитель всегда прав! Без понятия о мире, который пытаешься утопизировать, о природе, психологии человека!
- А было бы неплохо!
- Что неплохо? Что!
- Из пустяков ты сердишься!
- Брысь!
- Все равно неплохо!
- Я что сказал!


Экономические проблемы
Когда вникаешь в суть, делается скучно. Скучная материя. Не извлечь непосредственно,  напрямую того политического пафоса, которым живут на обывательском уровне. Все очень неоднозначно. Шашкой не помашешь.


Идеология
*
Подправляли реальность, подгоняя её под идеологические клише.
«Теория-то верная!» А то, что противоречило реальности старались не замечать...
Боялись идеологического начальства. И не зря. Оно – начальство – не принимало претензий к идеологии, говорило в таких случаях, что надо учиться работать, воспитывать массы, возглавлять борьбу...
Пришло вроде бы новое начальство. Совсем без идеологии. Вернее, оно само себе идеология.
Но внутренне это новое начальство не поменялось. Только вывески другие. А то и совсем без вывесок.
А вот песня у них старая: надо учиться работать, воспитывать массы, возглавлять борьбу...
*
Находят себе объект идеологической ненависти в далёком прошлом. И в этой ненависти чувствуется столько энергетики, будто спорят не с мёртвыми, а с живыми современниками.
*
От прежней идеологии иногда остаётся только правильная риторика.
*
В 19-м не поумнели, в 20-м поглупели.
20-й век – век реализации политических идей 19-го.
21-й пока отдыхает. От новых идей, от претензии на всепонимание.
По крайней мере - от новых политических теорий.
Остались только конспирологические объяснения человеческого общежития, отменяющие все предыдущие политические представления и теории и относящиеся к ним как к простодушным детским забавами.






Недемократичные высказывания
Не задумываясь: «Такая симпатичная, и дворником работает».

У А. Дюма есть в том же духе по служанку с душой герцогини:
«Д'Артаньян  смотрел поочерёдно  на этих  двух  женщин  в  вынужден  был признать в душе, что,  создавая их, природа  совершила ошибку:  знатной даме она дала продажную и низкую душу, а субретке - сердце герцогини».

В непереведённом виде (Интернет) почему-то по-разному:
«D’Artagnan regardait l’une apres l’autre ces deux femmes, et il ;tait forc; de s’avouer que la nature s’ ;tait tromp;e en les formant;  ; la grande dame elle avait donn; une ;me v;nale et vile, ; la soubrette elle avait donn; le c;ur d’une duchesse.

И более мягко:
«D’Artagnan regardait l’une apr;s l’autre ces deux femmes, et il ;tait forc; de s’avouer que la nature s’;tait tromp;e en les formant: ; la grande dame elle avait donn; une ;me v;nale et perfide; ; la soubrette elle avait donn; un c;ur aimant et d;vou;».

Вариант более мягкий, но по сути такой же простодушно оскорбительный.






Напряжение
Политические, глобальные и не очень, новости напрягают, конечно, но это напряжение имеет свой предел, и тогда происходит качественный скачок от напряжения к чему-то противоположному. Это обычно выражается примерно так: «Пошли на х..! Суки е-ные!»
А на тему дальнейшего есть много анекдотов. Навскидку: «Кто бросил валенок на пульт!»
История Града Китежа о том же.
Русского человека в этом смысле победить никак нельзя. Это религиозное отношение к миру. И именно это отношение нельзя победить. Никто не может заставить жить в мире, который противен каким-то наиважнейшим, базовым ценностям, как бы их ни называть и не определять. Вынь да положь мир, в котором хочется жить! И только такой! И другому не бывать! Что бы там ни было!


Противостояние
*
«”...под собою не чуя страны...” Наверное так с ними и было. Просто богемные салоны сменились нищими кухоньками, чужими углами, бездомностью, беспомощностью...
Может быть, это “нечувствование”, непонимание  страны, в которой живёшь, - общелиберальное качество?
Тем, кто этим отсутствием чутья не страдает, всегда видны либеральная фальшь, передёргивание, враньё, которые прячутся всегда за внешне безобидными выкладками.
Либеральный душок раньше не так отчётливо ощущался. Разошлись с ними не так давно. Они проявились  на знаковых событиях последних лет -  на отношении к украинским событиям, на Крыме...
Теперь уже построены баррикады, и всем сразу видно – кто где. Каждый выбирает себе место в этом противостоянии.
И подозреваешь, что сохранить нейтралитет не получится».
*
Страница в ВК. Никаких котиков. Только политика. Это больше чем просто политика. На политике замыкаются всё остальное, чем живёт человек. Политикой всё выверяется.
Кто этого не признаёт и не понимает, считая, что есть в жизни области, никак не соприкасающиеся с политикой, и в них можно отсидеться, с теми не о чем разговаривать. Самое главное, чего они не понимают, это то, что человек не может уместиться и найти убежище в тех куцых уголках жизни, в которых они пытаются схорониться.
*
Протестуны 1956-го, затем 1968-го года. Теперь вот нынешние.
Стыдятся, каются, просят прощения у фашиствующей Украины, как просили прощение за танки в Венгрии и в Чехословакии. Совсем не понимая, не желая понимать, чьих рук это дело – те беспорядки в этих странах, кто довёл их до необходимости вводить войска.
А ведь история с Украиной всё та же. Разные времена, а история одна.
История сначала подковёрных, а потом открытых информационных, переходящих в натуральные, со смертоубийствами, войн.
В случае с советской, а теперь и с нынешней протестной интеллигенцией наши заклятые «друзья-партнёры» играли всегда на праведническом самоощущении русских людей. Ловили наивные интеллигентские души на том, что Россия всегда должна быть безукоризненно праведной.
Оно-то так, должна! И Россия всё для этого всегда делала. Несмотря на то, что партнёры постоянно гадили исподтишка или в открытую, расковыривали проблемы, искусственно обостряли их, сталкивая разные группы людей, вместо того, чтобы искать способы устранения противоречий и вражды. По любому поводу – политическому, национальному, экономическому, территориальному, историческому, ментальному...
Известное дело! «Методичка»-то одна и та же – и в России, и Ираке, и в Сирии, и в Армениии, Молдавии, Грузии, Югославии и так далее и так далее!
Раздувают противоречия, доводя их до вооружённого противостояния, до кровавых конфликтов, подливая бензинчику в еле тлеющий поначалу костёрок, а потом, когда как следует разгорится, стоят в стороне и посмеиваются над простодушными туземцами – гражданами тех государств, которым они помогли с демократией, с установлением справедливости и т.п.
Известный мем: «Англичанка гадит». Так оно и есть. И не одна англичанка.
А уж если Россию возьмут за горло и если Россия будет вынуждена что-то сделать в ответ для прекращения безобразия, тут поднимается такой интеллигентский вой, и никакие оправдания и объяснения нам уже не могут помочь, мы для наших «праведных» протестунов – исчадия ада.
Зачем-то в очередной раз объясняешь, по сути самому себе, давно известные вещи. Но ведь сколько дебильно не понимающих эти простые вещи людей кругом! И не самых глупых людей!
Что-то же надо делать!
*
«Не читал, но осуждаю». Над этим заочным выражением своего отношения к тому или иному литературному произведению много раньше издевались. Хотя бы в истории с «Доктором Живаго». Но ведь это повсеместная практика. Представители разных идеологических направлений по большей части не углубляются в изучение чуждого им мнения. По любым вопросам. Ведь результат заранее известен. Либераст не может мыслить не как либераст. То же касается патриотов-государственников. Каждый всегда оказывается при своём.
Читают опусы оппонентов только активные бойцы идеологического фронта, которым нужно разоблачать враждебные мнения, показывать их ничтожность и привлекать на свою сторону сочувствующих идеям за которые они борются. Общего языка противники всё равно никогда не найдут. Приверженность той или иной идеологической системе ведь сидит на самом глубинном, первоосновном уровне сознания или даже подсознания. Чуть ли ни в генах! Это не лечится никакими логическими доводами, фактами, теоретическими выкладками...
И поэтому мнения либерастов уже заранее не принимаются противниками либеральных русофобских идей – что бы они там ни говорили!
Ну, и то же самое с реакцией либерастов на мнения по любым вопросам, высказываемым государственниками.
*
«Их “пафос отрицания”... Будто попадаешь под завораживающее психологическое воздействие. Наваждение какое-то! Начинаешь думать, что они могут быть правы! Многое ведь, в самом деле, непонятно! Хотя всё протестует в тебе против того, что они внушают. В своём "демонизме"!
И при этом думаешь о том, что они всё-таки сделаны из того же мяса и души, что и все прочие граждане. И что, может быть, из них стоило сделать отбивную в местах не столь отдалённых. Не формально, а творчески, как там умели. Чтобы выбить из них ницшеанскую дурь про тех, кто "право имеет", а кто "тварь дрожащая". Только для этого. Чтобы показать, в первую очередь им самим, что все равны в этом смысле.
Вскипает какое-то почти неконтролируемое ожесточение, испытываешь душевный подъем, подсказывающий нужные, вдохновенные, как песни Высоцкого, слова... Это всё есть. Это всё присутствует.
Ещё чуть-чуть и... Но конечно, в обычной, повседневной жизни как-то всем этим перегораешь. До следующего раза.
Интересно, что два рода пафоса - “демонический” и, можно сказать, "праведный" - квартируются, судя по всему, где-то в одном месте. И если уже это "место" находится в человеке, то там содержится либо одно, либо другое. И возможна замена одного на другое в течение жизни».
*
Они будут цепляться за творческую, фрилансерную, спортивную и прочий контингент, составляющий «непроизводительную» прослойку. Раскалывать единство народонаселения, растаскивать людей во враждебные группы.
Хочется им жёстко ответить. Но как?
Наверное ход событий научат. В своё время.
*
Григорий Coломонович Померанц:

«Дьявол начинается c пены на губax aнгелa, вступившего в бой за святое пpaвое дело. Bce превращается в прах: и люди, и системы. Ho вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имeeт конца. C тex пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнee пpeдмета полемики...»

Очень обобщённо. Неясно, кого и что он имеет в виду. Может быть, это что-то антисоветское, антисталинское. Скорее всего. Его история не позволяет ему через это переступить. В этом его понимаешь.
Про «дух ненависти». Это же что-то неконтролируемое в людях, которые вовлекаются в смертельное противостояние. Со стороны кажется, что можно в этой борьбе остановиться на какой-то черте – до появления «пены на губах». Это только кажется. Или же ты просто не дрался как следует, не выкладывался до конца, наблюдая за дракой со стороны.
Так что это всё – прекраснодушные советы постороннего. Их ни та, ни другая противостоящие стороны никогда не поймут и не примут.
Особенно это понимаешь, глядя на нынешних ненавистников России на б/У и на Западе, да и в самой России. Они уже перешли все запретные линии и останавливаться не собираются.
При том, что Россия в этом смысле достаточно сдержана, ещё надеется обойтись без «духа ненависти» в борьбе. Никакой «пены» пока не предвидится. Наверное, потому, что дело действительно правое. Уверенность в своей правоте и позволяет не переходить черту.






Скользкая история
Со старухой не смогла поделить дорогу на скользком тротуаре  обгонявшая ее дамочка. Слово за слово и в утренней мгле с нарастающей громкостью послышался довольно изощрённый малоинтеллегентный мат-перемат.
Либерасты для «правды жизни» непременно раскопали бы для своего отчёта о происшествии, что старуха эта была блокадницей с детства или опустившейся бывшей учительницей или еще что-то в том же роде. И все  для того, чтобы притянуть к ответу советское прошлое, которое довело человека до такого состояния. За либерастами такое водится, они непременно хотят добиться какого-то равновесия между пафосным прошлым и мерзостью жизни в путинской России. Во всем им надо найти червоточину. Хотят непременно доказать, что Россия – дерьмо.
Старуха могла действительно быть блокадницей. Или бывшей учительницей.
Путин виноват? Интересно, кого бы они обвиняли, если бы эта сцена произошла в Париже или в Лондоне?


Пампушки
«Какой-то старый советский фильм про войну. Украинец со сдобным лицом, слегка недотепа, любитель вкусно поесть...
“Что такое пампушки? О, это такие малэсенькие,  малэсенькие булочки...”
Может быть, это их унижало всегда. Такое амплуа в разных сферах российской жизни.
Дублированные на украинский язык западные фильмы, технические, деловые тексты... Как-то это всегда имело комический оттенок. Наверное потому, что Украина – это Россия, ее довольно большая, специфическая, но часть. Со своими колоритными этнографическими особенностями.
Чтобы это изменить, может быть, нужно полностью изолировать Украину от русского мира. Поставить такую жестокую, совершенно бестрепетную задачу. Изменить судьбу этого пространства бывшей России, населённого русскими людьми. Изменить не естественным образом, а хирургически – с помощью жесточайшего подавления всего русского: языка, традиций, истории, менталитета, памяти... Здесь речь даже не идет о каких-то резервациях, как для индейцев Америки, здесь что-то вроде политики  Германии 30-х годов, нацеленной на полное уничтожение евреев или цыган, на так сказать, “окончательное решение вопроса”.
Ну, или можно затеять перековку человеческого материала в что-то монструозное по замыслу и воплощению, в что-то что добровольно отказалось бы от своего прошлого и превратилось в биороботов, которых можно увидеть в каких-нибудь голливудских антиутопиях. А кто не поддаётся перековке в силу возраста, каких-то устоявшихся неискоренимых убеждений, тот подлежит  уничтожению.
Наверняка такие планы, и не один, уже написаны и только ждут своего Гитлера, Трумэна, Пол Пота...
Тогда через несколько поколений украинский язык в этой части бывшей России зазвучит так же “иностранно”, как языки восточноевропейских славянских народов.
Как это будет, можно понять, послушав полные ненависти к москалям бандеровские речи - хоть в кинофильмах о войне, хоть на фашистских митингах в Киеве. Это уже совсем не смешно, не трогательно, не умилительно.
Понятно, что то, что происходило и происходит с Украиной, то какая она получилась в общей картине европейских стран,  соответствует тому месту, которое Украина исторически  территориально занимает. На стыке Запада и Востока, Европы и России. Это бы принять как данность. И это принималось на протяжении веков как данность. Но пришли на эту землю добрые заокеанские богатые дяди. Им ничего и никого на этой земле не жалко. У них опыт рабовладения, уничтожения коренных народов Америки, опыт демократизации стран Азии, Африки, ядерных бомбардировок Японии... Какого только опыта у них нет! И они знают, как обращаться с  аборигенами теперь и в этой части земной суши.
А ты говоришь “пампушки”»!


Тщета
И.Х. ходил среди людского торжища. Удручённый, тоскующий...
Г.Б. с человечеством – как с детьми. Не может уничтожить своих детей, но и воспитать, вразумить их тоже не может. Так и ходит, растерянный, раздираемый мукой непонимания.
Людская бестолочь. Это демонстрирует каждый день телеящик. Убийства, войны, казни, клевета, подлости,  безумие, предательство, злобствование, ненависть… Ничего Божественного!
Политики, которым по их профессии не положено быть праведниками...
Полунин говорил, что к клоуну нельзя подводить детей ближе, чем на четыре метра. Иначе радость и интерес  превратятся в ужас. Так и политики - издали они кажутся какими-то особенными, не такими как простые смертные.


«Юридическая» Россия
*
Тотальная юридически-правовая регламентация живой жизни. Перестройка на юридическо-правовые рельсы всей наличной жизни. Это то, что пытаются внедрить в России. Это непривычно для нее. И кроме того, это  связывает по рукам и ногам живую практику российской жизни – производственной, экономической, повседневной...
И при этом, сволочам она никак не мешает быть сволочами. Тут разные варианты существования в такой, как бы правовой, среде. Самое простое – можно ведь, прикрываясь законами, ничего не делать. Или делать только то, что выгодно, а остальное не замечать, при этом ничего не нарушая. Закон можно использовать как отмычку или даже оружие для своих сволочных целей.
Еще от Льва Николаевича тянется российское недоверия к юристам, судейским и пр. Запад, где всё как бы подчинено законам, уже наверное сжился с этим ограничением, часто коверкающим, извращающим живую, разнообразную действительность. Но русских это пугает. Ведь на каждом шагу сталкиваются с тем, что закон используется для несправедливых целей.
Закон можно применить для наказания сволочей. Но это происходит не автоматически. Обычно только в оптимистических сериалах находится справедливая сила для применения закона в отношении сволочей. А в жизни чаще «по закону» одна сволочь сваливает другую.
*
Улица. Некий молодой энтузиаст что-то внушает старушке про права человека. Впаривает, сразу видно.
Почему-то вспомнился Лев Николаевич с его нелестным мнением о современной ему юридической системе. Юридические тупики, в которые загоняют живую жизнь, изображены у него и в «Живом трупе», и в «Воскресенье».
Западный, построенный на юридических основаниях мир. Иски, жалобы, многолетние тяжбы...
Судебный театр с соревнованием в красноречии адвокатов и прокуроров, с эффектными поворотами действия при опросах свидетелей, психологические и криминальные  моменты во всем этом спектакле...
Попытки сделать логически понятными человеческие поступки, всему найти основания, подогнать под букву закона...
В толстовские времена все это только ещё начиналось после судебной реформы Александра Второго, было в новинку. Не зря это так интересовало русских литературных классиков.
Изображал в не лучшем свете судебные процессы Фёдор Михайлович. Насмешки строил над служителями Фемиды Антон Павлович. Да мало ли!
А какой материал для писателей по этой части дал 20 веке!
*
И кажется, будто это юристы виноваты в той бестолковщине, которая творится в экономике, на производстве...
Они принуждают жить как бы по законам, как бы в правовой системе. А между тем, может быть, это всеобщее заблуждение или намеренное введение в заблуждение, что можно полностью подчинить мир писаным законам. В стремлении упрятать, загнать живую жизнь в мёртвые параграфы законов доходят до  идиотизма.
И тут же - старая дилемма: «по закону или по справедливости»?
*
«Полезные для народа законы, говорите? Хе-хе!»
Может быть, этот скептик и прав. Никто не будет стараться чисто для пользы народа, создавая законы. Всегда должен быть попутный интерес, вернее даже главный интерес, к которому пристегивается народная польза. Чей-то конкретный интерес. Это должно быть кому-то выгодно. Хоть кому-то.
*
Может быть, не мешало бы издать закон «о здравом смысле». Это был бы всем законам закон. Он, как джокер, должен был бы в необходимых случаях «побивать» все остальные законы, то есть разрешать следовать по преимуществу здравому смыслу, а не букве закона, который, случается, заводит жизнь в абсурд.
Человеческие законы, в которые стремятся впихнуть живую жизнь, и не могут быть другими.
И по закону о здравом смысле должно быть предусмотрено наказание за то, что люди отказываются от здравого смысла в угоду какому-нибудь писанному закону.
Суд бы выносил приговор за злостное нарушение здравого смысла.
Впрочем, и этот закон законов научились бы использовать «как надо».
Сначала не помешал бы закон о дураках.






Варианты
«Сугубые патриоты, которые предлагают перейти к полной самоизоляции, к мобилизационной экономике.  Это приведет к варианту, похожему на Северную Корею. Известные вещи. Староверы, бомжи, монастырские... Разные варианты, а суть одна – уступить этот мир своре придурков и сволочей».


Пякин
*
Пякин усложняет понимание всего, что происходит на земле. Балаган демократии, за которым скрываются адские силы, управляющие миром. России нужен человек, который может как-то договариваться с этими нечеловеческими силами. А все остальное – мелочи в сравнении с этим умением.
*
Мир уже не представляется иначе как  в «пякинском» понимании – со всеми этими «предикторами», «кланово-корпоративными группировками», с глобальными и «страновыми» элитами, с «номерными» приоритетами в управлении и т.д.
И мир уже не упростить. Новое качество понимания. Оно уже не может упроститься до уровня, который в основном демонстрируется в аналитических оценках, заполняющих Интернет. Не говоря уже про кухонно-трамвайный уровень.
Это даже несколько угнетает. Ушла прежняя наивная, полудетская простота картины мира. Которая позволяла как-то легко расправляться с мрачномыслием, отвлекаться от переживаний безнадёжной обречённости, в которой пребывает этот земной мир. Можно было все это закрыть какими-то простыми более-менее оптимистическими представлениями, почти отмахнуться и просто жить на этой земле.
Теперь уже редко переживается такое состояние простоты отношения к жизни.
Может быть, это возрастное? И Пякин здесь не при чем?
А может быть, эта «пякинская» усложнённость – это очередной способ прятаться от реальности. В каком-то убежище, построенном из абстрактных, приглянувшихся идейных ценностей.
Эта  упакованность в головные -  идеологические, интеллектуальные, политические - константы, из которых не выходят люди!
Так многие существуют в этом мире.
И все же... Скучаешь по прежней простоте. Как по детству, молодости. Вот куда уже не спрячешься!
*
Вся эта «предикторская» подоплёка мировых событий в какой-то мере примитивизирует происходящее. Это та же «песочница», только на самом высоком, планетарном уровне игры. Но игры все те же. От песочницы в яслях, от отношений школьников, дедовщины в армии, от блатных тюремных порядков до самых верхов управления - все те же негласные правила, логика, порядки. Никаких сантиментов, никакого романтизма и лирики! Только жёсткое противостояние дворовых банд.
Правда, у Пякина еще говорится о том, что  «... все происходит наилучшим образом сообразно реальной нравственности и этики всех участников процесса».
*
17 марта. «Круг чтения».
«Спасение от дурного устройства мира только в одном - в распространении среди людей истинной веры».
В распространении «истинной веры» или истинного понимания?
Где они – и истинная вера, и истинное понимание!
Пякинское понимание до того прихотливо, сложно, а по сути описываемых процессов управления этим миром  и мерзко, что сомнительно, что это примут большинство людей.
Это нечто противоположное вере. Вера даёт приемлемое представление о мире – мире, в котором можно жить, если его улучшить сообразно этим представлениям.
А вот устройство мира в пякинском понимании никак принять не можешь. С ним не знаешь, что и делать.
Вера отвлекается от того, как оно на самом деле, она настраивает людей, тянет людей в такие представления о мире, которые рисуются установлениями веры. И верующие, и не очень верующие в большинстве своём принимают эти представления и пытаются по ним жить. И тот же Л.Н. считал, что этого достаточно для  «спасения от дурного устройства мира».
А с пякинским пониманием «управления глобальными суперсистемами» большинство людей, тем более простых, простодушных людей никогда наверное не примирится и такое понимание не примет, хотя возможно все так и есть, как описано в «Концепции общественной безопасности». Для них слишком сложно оценивать целесообразность политических «многоходовок», учитывающих балансы сил «кланово-корпоративных группировок», терпеливо как к чему-то неустранимому относиться к козням «мировой закулисы», которую нельзя вот так сразу и немедленно послать куда подальше. И так далее.
Вот и вопрос. Так в чьём мире мы живём? В Божьем мире или в мире, который нам устроила «мировая закулиса»?
Что-то здесь еще не додумано.
*
«Основы социологии», т. 3.
«Таким образом исторически реальное псевдохристианство и исторически реальный иудаизм взаимно дополняют друг друга в русле библейского проекта порабощения человечества от имени Бога:
иудаизм осуществляет агрессию и господство над порабощёнными народами (наука в библейской культуре под контролем иудаизма через посредничество масонства и его оболочечных структур типа академий наук и всевозможных научных обществ);
псевдохристианство обеспечивает непротивление порабощаемых и покорность порабощённых, а также — и неэффективность противодействия поработителям в случае непокорности, поскольку своей жизненно состоятельной на¬уки — науки, альтернативной науке, дозволенной заправилами библейского проекта, рабам иметь не положено».

Библейский и иудейский проекты, тянущиеся уже тысячелетиями. При Божьем попущении? Есть еще и ислам. Это еще больше все усложняет.
Борются, соревнуются, конкурируют за истинную религию. За Бога! И конца этому не видно.
Пякин считает, что только Россия способна изменить этот порядок вещей, ведущий к уничтожению человечества.
Необходимо социальное, человеческое государство. И жесткие, совсем нелиберальные, меры, в социальной политике, экологии, экономической, хозяйственной  деятельности...
Но начинать надо, конечно, с выработки общечеловеческих, нравственных, ориентированных на высшие ценности, критериев жизни на планете Земля.
Тут, конечно, нужно с каждым понятием разбираться – и с «высшими ценностями», и с нравственностью, и с критериями.
Оптимизма весь этот расклад пока не внушает.
*
Как послушаешь Пякина, так будто бы уже ничего у нас не обходится без теории заговора.
Ну, например, просто по глупости.
Или глупость – это тоже часть замысла заговорщиков?
*
КОБ. Если начнём всё правильно понимать, поможет ли это? Или уже поздно? Раз  бесполезно что-то понимать без возможности что-то исправить.
При марксизме тоже считали себя защищёнными единственно верным учением. Тоже казалось всё более-менее понятным.
Если не вдаваться, конечно.
*
КОБ-овцы ещё большие радикалы, чем те, кто традиционно считаются радикалами. Они предлагают вообще всё – «под корень».
Радикал – от слова корень.
Кого только они ни осуждают! Одних совсем не жалко, других хочется защитить. От этого радикализма.
Радикализм их в том, что они хотят перевернуть страницу истории человечества. Да так, чтобы на перевёрнутой странице ничего бы не было написано. Начать всё с чистого листа.
Этого никогда не будет. Нельзя человечество вычистить по их радикальным представлениям, какими бы правыми они ни казались - эти представления. Живой человек, живая жизнь не поддастся любому неестественному упорядочению. Как-то по-другому должно быть.
Уже написано было как-то, что «правильность» должна привести к исчезновению литературы и вообще искусства.
Правда, Пякин может на это ответить: «Кому она нужна эта литература!»
*
Пякин:
«- Долго ли умеючи!
- Умеючи – долго».
Это, конечно, из другой – не политической – сферы. Пякин любит подтаскивать что-то такое из обычной жизни: Козьма Прутков, какие-то фильмы...
*
Пякин о пьющих. «У них нет содержательной части жизни».
Отказ от наркотиков, от алкоголя должен сопровождаться появлением чего-то, что бы заменило алкоголь и наркотики. Где ж его взять! Общество это не предлагает человеку.
*
Пякинское. По сути! Миром правит сила. Кто сильнее, тот и прав.
Пякин, правда, оговаривает это нравственностью. Но ведь в восприятии «сильных» это такая эфемерная вещь, что её никогда не берут в расчёт!






Масштаб личности
«Одних хватает на жизнь рядового, дворника, инженера, музыканта... Другие хватаются за организацию сложного и жёсткого бизнеса. Ну а есть, так называемые, “исторические личности”, которые мыслят в масштабах целых стран, миллионов людей.
Думаешь об этом, проезжая по кольцевой через залив мимо Кронштадта. Серые воды залива, какие-то острова в отдалении, берега еле видны... И на все это покусился некий фюрер в 1941 году! Начал войну с этим простором, с этой неохватностью! Кажется совершенно безумной идеей. А ведь это капля в море, песчинка в сравнении со  всей остальной Большой Россией!
Так что там было больше  у этого фюрера -  масштаба личности  или просто глупости?»


Русские
Что-то новое и в то же время не новое, а будто давно ожидаемое. Интернет.
«Интересное о ВОВ. Английский историк Алан Кларк в своей книге так описывает чувства немцев во время начала наступления на Москву в 1941г :
«...От сражавшихся рядом с немцами союзников — румын и венгров, которые не считали себя суперменами, в германскую армию начали все чаще проникать настроения обезпокоенности и тревожные рассуждения: что русского всегда приходится убивать дважды; что русских никогда никто не побеждал; что никто, проливший здесь кровь, еще не уходил из России живым. И каждый немец, на каком бы участке фронта он ни воевал, с тревожным чувством страха и восхищения обратил внимание на поведение раненых русских.
“Они не плачут, они не стонут, они не ругаются. Несомненно, есть что-то загадочное, что-то непостижимое в их суровом, упорном молчании”».
Всегда интересовало, как они вообще решились на такое!
Это как с психологией преступника. Как решаются на преступление, на откровенное, ничем не прикрытое нарушение каких-то давно затверженных правил, законов человеческой жизни?
И вот они решились. И в то же время основная их масса – простые люди, с нормальной психикой, не сумасшедшие, не преступники в обычной жизни.
Но они пришли на эту землю. Поживиться, поохотиться на унтерменшен, расширить жизненное пространство  за счёт варваров...
И вот они идут по этой варварской земле. Все чужое. Непонятные люди. Огромные пространства. Россия! И проходит время. Лето, осень, уже зима... А Россия не кончается. Как тут не появиться беспокойству! Переходящему в утробный страх.
*
Русского не впрячь. Ему не понять, что значит «для его же пользы». Если что не по нему, он всегда вывернется, наплюёт на все доводы благоразумия. Короче, к стенке не прижать.
Внутренние понимание и ощущения – превыше всего. Взбрыкнёт и ускачет.
И нельзя сказать, хорошо это или не очень. В таких случаях говорят: «Как есть так есть».






Либеральные времена
До 1917 была, казалось,  какая-то вековая незыблемость власти. По крайней мере, по ощущениям людей, живших в то время. Да и по нынешним представлениям. Эти аристократические и не очень фамилии, герои войн, дипломатических побед, участники и жертвы дворцовых переворотов, заговоров, основатели городов на вновь присоединённых русских землях...
И охраняли власть строго. Цензура, жандармы, каторга...
И все же не убереглись.
Что уж говорить про нынешние либеральные  времена! Кажется, что все может рухнуть одномоментно. У власти не накопилось еще нет того уверенного, заслуженного прошлого, которое соотносилось бы с чем-то значительным, вызывающим удивление и уважение у людей. Проклятые 90-е! И все! Некого и нечего вспомнить!


Плакат
- Помнишь: «Кувалдой - да по цепям! По цепям!»
- Да, профукали страну!»


Союзы
«”Таможенный союз”! Так прозаически! Хоть и “евро-азиатский”. То ли дело был СССР! И “Советских” и “Социалистических” республик был Союз! Да-а-а, был Союз!»


ТВ-шоу
*
Выступления, дисуссии, перепалки на политические темы все злее и непримиримее. Одним – заявить себя, у других в голове какие-то неправдоподобные представления о реальности, четвертым ничего не жаль...
Никто никого не слушает, каждый сам все понимает и более правильно, чем оппоненты.
Эта непримиримость как-то удручает. К чему такой калейдоскоп непримиримых мнений!
Может быть, к этому надо притерпеться? Не обращать внимание?
Нервишки слабые. Для политических «драчек» - как это называл Ленин.
И кажется все время, что за этими идеологическими, политическими перепалками люди не слышат приближения катастрофы. Так было в 1917, что-то похожее чувствуется и теперь - через сто лет.
*
Очередное ежевечернее ТВ-шоу на свежие политические темы. Одни и те же взгляды, политические позиции, одни и те же надоевшие лица.
Ведущий обозвал Бойма мерзавцем за тупое непонимание трагизма событий 1999 года в Югославии.
Может быть, все эти раздражители публики, упорно приглашаемые на такие мероприятия, просто актёры? Исполняют роли тупых свидомитов или не менее тупых американцев.
«Тупой и еще тупее».
*
«Малаховский» подход к чужим жизненным обстоятельствам, к чужим жизням, драмам, трагедиям, сломам...
Так устроена жизнь. Каждый сам по себе. И если сочувствуют, то одновременно заедают покорном это сочувствие.
Почти нет разницы между отношением к чужой жизни в реальности, в ТВ-шоу или к чужой жизни из какого-то сериала. Публика привыкла к разным зрелищам благодаря ТВ, закалилась, натренировалась Уже мало чем проймёшь.
*
ТВ. «Специальный корреспондент» с Евгением Поповым от 30.03.16.
Какой-то молодой человек: «Альтернативная точка зрения? Часто это просто глупость и словоблудие. Есть вещи, на которые у нормальных людей в нормальном обществе может быть только однозначный, без всякой там альтернативы взгляд».
По идее на этом должны вообще закончиться споры по некоторым вопросам. Если их специально не запутывать и искусственно не продлевать. Публика же собралась!
*
ТВ-шоу, вроде малаховского. Где как бы обсуждают острые кухонные вопросы.
В этом больше потакания низменным нравам, чем попыток решения каких-то проблем и помощи публике в решении этих проблем. Они смакуют мерзости человеческой бытовой жизни ради них самих.
Не можешь не думать о том, что это часть специальной, обдуманной стратегии по оболваниванию граждан, по отвлечению их от насущных проблем.
Поскольку это общемировая практика, предполагаешь, что такая стратегия – это нечто универсальное, не зависящее от отношений власть-народ в разных странах. Это и у нас и у «партнёров».
Будто бы что-то вынужденное. Система контролируемой канализации человеческой мерзости в удобном и безопасном для власти виде.
«Малаховские» ли шоу, «соловьёвские» ли – без разницы, назначение их одно и то же: стравливание излишков пара в котле, сброс негатива в как-то хоть контролируемом процессе.
Оттого, что не можешь помешать показу этих мерзостей на главных ТВ-каналах, чувствуешь унылое бессилие.
Мы живём в их мире. И некуда деться.
Можно, конечно, не включать ящик. Но это все равно, что не замечать какие-то болезненные процессы в организме. Знаешь ведь, что это неустранимо присутствует в жизни, разрушает людей, делает их тупыми скотами. И делает скотским весь мир, в котором живёшь.
Неужели это никак не лечится!
*
Артисты.
Все сколько-нибудь известные публичные личности – политики, экономисты, телеведущие, литераторы, либеральные издатели, просто либерасты... Живут тем и с того, что участвуют во всевозможных дискуссиях, встречах с читателями, ток-шоу и так далее. У них выработалась психология популярных артистов. Они живут в уверенности своей ценности. Уверены в том, что на встречу с ними придёт «их зритель» и они от души выговорятся, получат моральное удовлетворение от «власти над полным залом». На них идут! Два тезиса: они нашли «своего зрителя» и «всем нравиться невозможно» определяют возможность такого морального удовлетворения. Политики не сильно стараются кого-то в чем-то переубедить. Они даже считают, что это невозможно. Да это и, действительно, маловозможно. Поэтому они довольствуются своим кругом приверженцев. И то, что этих приверженцев, может быть не очень много, их смертельно не огорчает. «C`est la vie», - говорят они и живут дальше.






«Творческая» интеллигенция
*
«Творческая» интеллигенция.
Её в большинстве случаев если и волнует что-то по жизни, то как-то общё, общепоэтически. Они по своей природе всегда с претензией, с жалобой, с общим неудовольствием. Всегда кто-то что-то им не додал, не доорганизовал, не достроил и не подал на блюдечке с каёмочкой. Впрягаться в жизнь они не хотят – это не их дело. У них «узкая специализация». И у них все хорошо: книги в ряд, все ноты взяты правильно…
Может быть они – жизненный фермент, жизненные дрожжи? Их пользу трудно сформулировать в раздражённом состоянии.
*
Сочинение на тему «интеллигенции». "Идейность и безответственность"... Функция или каста... Некая в марксистско-ленинском смысле прослойка. Нечто не улавливаемое, не формализуемое.
У Чехова - уклон в этику. Интеллигентное поведение, интеллигентный вид... Набор качеств, позволяющий идентифицировать кого-либо в качестве интеллигента. Умение и потребность в соблюдении некого этикета.
Кажется у Л.Т. есть высказывания против этого понятия. У Л.Т. со слов Льва Гумилёва! То, что со времён Чехова и по сейчас стали называть интеллигентностью, раньше описывали проще и трансцендентно понятней: порядочный или не порядочный человек. Без перечисления набора качеств.
Многие вещи выглядят смешными, если их не принимать и их не придерживаться.
*
ТВ. «Интеллигенция?» Е. Бонэр ответила, что не знает. Затянулась табачным дымом, помолчала, помедлила и сказала, что не знает.
В этом сущность интеллигенции: она не знает. Знают все вокруг: знают политики, пресса (раньше всех, и наперёд), знают патриоты, знают, конечно, начальники. Они обязаны знать. А интеллигенции положено не знать. Они не знают, как правильно решать те или иные проблемы, не знают, что выбрать из двух зол. Эта черта, сущностная черта, всегда раздражала всех остальных. Это так понятно. Во множестве реальных ситуаций.
*
«Моду взяли! Поучать этот мир. Схоластики! Ничего же не знают, кроме своих  прописных истин! Никогда ничего не умели! Но в своём самомнении считают себя интеллектом нации!
Никак не найти им место в этой жизни. И чтобы польза какая-то была, и чтобы не морочили голову».
*
«Долго не понимали, почему так яростно противостоят Солженицыну и другим разоблачителям сталинских репрессий. А потому, что это болото разоблачителей наползло на Россию, завиноватило её вконец, исказило историю, извратило понимание.
Всему разоблачительному должно быть отведено определённое место. Все эти либерастские, антисоветские стенания не должны мешать жизни России, не должны связывать ее по рукам и ногам. Либеральная критика социализма, привязанного к репрессиям, не должна мешать понимать простые социально направленные идеи, которых, несомненно, должно придерживаться государство.
И ведь, если бы это было по искреннему заблуждению, а то ведь это часто сознательная запроданность вековечным врагам России! Те чётко понимают какие идеи поддерживать и продвигать. Те идей -  в основе которых убеждение, что Россия ни на что не способна без перехода к либеральным ценностям.
Чаще всего на всяких шоу слышишь от либерастов призыв заниматься коррупцией, бедностью, плохим управлением, а не лезть в глобальные проблемы. Это именно потому, что либерастам важно расковырять наши болячки. Но не для их лечения, а чтобы показать, что лечение невозможно.
Все-таки «прослойка» - она и есть «прослойка». Она может гадить при случае, но все-таки жизнью управляют не они, а те, что относятся к производительным силам – в широком понимании. Те, что больше делом занимаются, чем самокопанием».
*
«Либерасты» - так о них сейчас говорят. Чтобы не употребить в соответствующем контексте слово «интеллигенция».
«Мозговые» люди, «мозг нации». А ведь верно – «говно нации».
Страшные вещи иногда открываются  пониманию.
Может быть, рано еще человечеству «думать» и считать, что всё можно понять, проанализировать, «прокачать». Рано доверяться одному только разуму. Ничем не сдерживаемому, ничем не ограничиваемому. Ни жёсткими законами, ни нравственными представлениями, ни религией, ни биологическими инстинктами...
Это похоже на проповедь мракобесия. Но что же делать! Не получается «по уму». Как-то не очень получается.
*
«Прослойка». Они и живут в своём замкнутом прослоечном мирке. Сами для себя пишут, творят... Считают себя чем-то высшим по отношению к рабочим, производительным слоям общества.
*
«Газета за 1994 год. Интервью с Синявским и Розановой.
Какие они убогие! Так и видишь их интеллигентское корыто, от которого они не могут оторваться и поглядеть на мир более широко. Убогие, убогие!»
*
Дневники Толстого.
Думаешь, что и все дореволюционные писатели, даже самые далёкие от народа, не позволяли себе какие-то недемократичные высказывания. Это было общей чертой интеллигента до 1917 года.
Не то – сейчас. Нынешние авторы стесняются демократического пафоса.
«Деревенщики» - так несколько уничижительно (хорошо, не «колхозники») называли тех, кто никогда не стеснялся таких вещей. А высоколобые и рафинированные в лучшем случае помалкивали.
*
Совершенно отчётливо понимаешь, что тот или иной прежде симпатичный человек становится противен. Противен по политическим мотивам.
По нынешним временам это очень существенные мотивы. Настали такие времена. Можно сказать, нешуточные.
*
Фотография Ростроповича с автоматом в руках во время «защиты» Белого дома от ГКЧП в августе 1991 года.
«Революция с лицом Растроповича», – из прессы того времени.
С тех самых пор... Нет, позже – уже в двухтысячные, когда все опомнились от того, что натворили в России 90-е, на это «лицо революции» стало неприятно смотреть.
*
Прекраснодушие интеллигенции. Особенно русской.
Это не безобидно – как выяснилось после 17-го года.
Потому что прекраснодушные хотят немедленно всех осчастливить.

Жизнь идеями. Жизнь, жёстко не привязанная к необходимости выживания.
Мозговая свобода и праздность.
Нет необходимости жёстко привязывать своё понимание реальности к тому, какая она на самом деле.
В мозгу, в мозговых представлениях о жизни может быть что угодно.
Это как во сне. Всевозможные варианты реальности. И будто никаких противоречий. Всё складно».
*
Б.Ахм. Подпортила себе репутацию диссидентством, либерастией. Ушёл в небытие тот ангел молодости.
Подцензурные стихи советских времён. Наверное это была полезная вещь для искусства – цензура. Где-то у кого-то в КОНТе уже об этом писалось. Цензура не позволяла появляться на свет в советской печати всякого рода гадостям из-под пера «творческих работников». Цензура оберегала их от них же самих. И как только ушла цензура они, как глубоководные рыбы, поднятые на поверхность, превратились в размазню, в ничто.
А диссидентство, либеральное подп-здывание с дулей в кармане - это вообще авторам противопоказано.
Можно, наверное, быть борцом за какие-то идеалы, борцом и бойцом, страдальцем, лезущим на рожон, вроде ОМ, но не таким вот кухонным злопыхателем, желающим, чтобы его страну развалили добрые заокеанские дяди.
Как они все испортили к себе отношение! Все они! Рязанов, Окуджава, Жванецкий... Про шелупонь и говорить нечего.
Здесь видится еще один смертельный, убийственный просто грех – постмодернизм конца ХХ века на российской почве. Искусство, литература постепенно полностью отделились от жизни страны, жизни людей и сделались чем-то закрытым, полубогемным, обслуживающим само себя.
И постмодернизм. Когда поняли, на какие клавиши нажимать и когда кончилась привязка к проблемам этого мира по причине их неразрешимости, когда произошла деградация изначального, искреннего отношения к искусству... Это те самые «цветы зла», открытые в 19 веке. Искусство дошло в своей эволюции до чего-то фальшивого, мерзкого, бессмысленного...
*
9.06.18. Статья про Окуджаву. https://cont.ws/@id20597668/969784
«У Окуджавы, например, к 1985 г. вышли диски в США, Англии, Италии, Швеции, ФРГ, Франции, Японии. Это хорошие деньги. Несколько миллионов не рублей. Так обычно платят агентам влияния, чтоб скрыть факт сотрудничества и предательства».
Это же способ подкармливать либеральную оппозицию. Обиженных. Гонимых. Подпитка с Запада, подогрев, подначка. Агентов влияния.
Прилепин сравнивал нынешнюю либеральную оппозицию с либералами 19 века. Вяземский, Чаадаев... Да и другие, кто дистанцировался от власти. Тот же Лермонтов с его голубыми мундирами (если это, конечно, его «мундиры», а не Минаева)... Они все воевали за Россию. Их критика российских порядков – это кого надо критика. Не представить их кормящимися из рук врагов отечества, как нынешняя либерастня.
Но и Пушкин был наш человек, и Бродский, и Высоцкий. А эта шантропа испортила себе безнадёжно репутацию в России.
*
«То ли «бл-дьми» оказались, то ли «бл-дями». Так хочется ругнуться.
Битов, Ахмадулина, Жванецкий, Окуджава, Рязанов и т.д. Теперь уже все – покойники.
И, тем не менее, а может быть и более, - не примириться! Удивляешься этой возникшей вдруг и не проходящей непримиримости. 
И они тоже непримиримые. Но их непримиримость ещё больше, ещё непримиримей.
У них вообще и сомнений не было в своей правоте. И в своём праве!
Их понимание, их отношение к стране выковано годами, десятилетиями полудессидентства. Отношение полупрезрения, издёвки, кукиша в кармане...
Расставит ли время всё по своим местам? Вернее, уйдёт ли эта непримиримость со временем, как  она ушла в оценке самых разных, самых непримиримых авторов 19 века?
*
Это их недоумение перед неприкрытой, разнообразной реальностью! У них - воспитанных на русской литературе! Да и почему только на русской – на мировой!
Вправленные словесностью мозги.
Может быть, они наполовину остаются всё время в книжном мире.
*
Отношения властей в России и творческой интеллигенции. Противостояние не кончается. Уж реабилитировать Сталина они не согласятся никогда. Это неприятие у них уже не вырубишь топором. Столько понаписано «откровений». И многое откровенно «базарного» свойства.
При Советах им не нравилось тем, что всем заправляли чиновники. Грубый инструмент чиновничьей власти. В государстве, где всё национализировано. Тем более в государстве рабочих и крестьян.
Но вот же кончилось то время, когда за всё отвечало государство. С одной стороны это «творцам» нравится: можно делать всё, что вздумается. С другой стороны привыкли, что государство их кормит. Отсюда эти всплески недовольства типа райкинских.
При царе им не нравилась Россия. «Социальной несправедливостью». При Советах недостаток «свободы творчества».
Теперь-то что не нравится!
*
А.Рыбаков: «Какие страшные, неведомые, невероятные по масштабам тёмные силы разбудила в людях революция! Как люди играют с огнём, как мало знают себя и общество! Как тягостно страшно».
Прекраснодушная русская, российская интеллигенция. Совестливая, наивная, страдающая...
Трудно представить англо-саксов такими. Им всё – до одного места! Не без их участия - и революция, и Гражданская война, и эти тёмные силы, разбуженные в людях и пр., так напугавшие чувствительных русских писателей.
Не перестаёшь удивляться устройству этого странного мира!
*
Музыканты, киношники, писатели... Те невозвращенцы, которые нашли приют за границей.
И, кажется, они это сделали не потому, что у них были железобетонные причины ненавидеть власть, а просто они поддались искушению наплевать на всё в России. А искушали их так называемые «идеологические противники» России. Их использовали в гибридной войне против России. Их претензии, их недовольство подпитывались, подогревались... На это выделялись средства. Они и нужны были Западу именно для борьбы с Россией. Но сами невозвращенцы всего этого не учитывали. Они находили десятки причин, оправдывавших их поступок. И даже считали, что они таким образом борются за демократию в России. И совсем не считали себя предателями, кем, по сути, они и были.
Они ничем не лучше Резуна или того же Власова, которые тоже себя считали борцами за обновлённую, демократическую Россию.
*
ЛГ 10.04.90. Жванецкий:
«Умрём, но не дадим никому ни цепь, ни миску, ни нашу государственную будку».
(«Сволочь!» – 2020).
*
Д.Д. Рассказы про «хачиков», про «убожество» нового дома на Владимирской площади. Кроме того, дом этот выше соседнего собора.
Нотки пренебрежения в разговоре про обитателей Апрашки. С чужого голоса.
Эти гуманитарии формируют собственную микросреду. Считают, что обойдутся в жизни без всего остального «нечистого» мира.
*
ВК.
 «Интеллигент вшивый!
Виктор_Пелевин (1962)
Национальная идея нужна не людям, а идеологам. Идеологи нужны по большому счёту только самим себе. Лихорадочные поиски национальной идеи — самый яркий симптом болезни общества. Но общество выздоравливает не потому, что эту идею находят. Скорее происходит прямо наоборот — о необходимости такой идеи забывают, когда общество выздоравливает. Как-то я спросил одного шведа: «Какая у вас в Швеции национальная идея?» Он пожал плечами и ответил: «Живут люди». Пока наши начальники не допрут до похожей национальной идеи, нас всегда будет кидать из оврага в овраг».

Хочется возразить, но думаешь, что это бесполезно.

Всё-таки решаешься на комментарий:

«Общество больно этой, якобы безыдейной, публикой. Которая «за всё хорошее против всего плохого».
«Как в Швеции!»
При том, что эта их «безыдейность» на самом деле просто идейность особого сорта. Идейность пофигизма.
То, что называется «постмодернистско-пофигистским отношением».

Более-менее умеренно злой текст, а первое, что пришло в голову:
«Общество больно “вшивой интеллигенцией”. Подкожной».
*
Заметки времён перестройки.
«Вторичные признаки социальных групп при разлагающемся социализме. Различия по количеству и качеству неформальных связей.
У представителей одной группы  в знакомых ходят  мясники, автомеханики, заведующие аптек, главные бухгалтера универмагов…
А есть совсем простые ребята, вроде Пети Плюшкина. Ему достаточно знакомства только продавцом газет и журналов в киоске «Союзпечати» рядом с домом. Да и то его «блат» распространяется только на один вид печатной продукции – “Огонек”».
*
Может быть, лозунг разрушения до основания – главная глупость революций. Он же усвоен и освоен либерастами-белоленточниками. Им тоже надо сначала всё сломать, а потом...
В том-то и дело, что никакого обновлённого, лучшего потом не будет. Придут новые хозяева жизни, дававшие деньги на революцию гидности, и будет что-то совсем другое.
Фантастическая картина. Диссиденты вместо того, чтобы огульно критиковать, проклинать, требовать разрушения, начали бы «конструктивно» работать над улучшением критикуемой ими системы. В партийных аппаратах, просто как честные неравнодушные граждане. Разоблачали бы себе мирными средствами, убеждали и пр.
Фантастика, конечно. И не только потому, что им бы не дали житья с их критикой... Хотя как критиковать... Нет, они просто по темпераменту, по жизненной установке неспособны нормально работать, бороться за улучшение жизни, но в рамках системы. Нетерпеливые. Что революционеры-бомбисты, что либерасты-диссиденты.
*
Рязанов, Захаров, может быть, все остальные советские кинодеятели... Они пытались создать свою, независимую от политических, религиозных и прочих традиций культуру. Сторонились всего ортодоксального, ни к какому лагерю не прибивались.
У Захарова и Рязанова было не проходящее желание дерзить власти, оппонировать... Умеренно, впрочем. Вольности - но в определённых рамках. Фиги в кармане.
Но дело не в этом. Дело в том, что советская творческая интеллигенция всегда пыталась создать что-то своё в мировоззрении. Своё гуманистическое мировоззрение. Выступали за всё хорошее против всего плохого. И не желали каких-то подпорок со стороны. В виде научной или лженаучной идеологии, философии, религии... Считали, что справятся своим умом.
Не думаешь, что у них это получилось.






Либералы
*
Либералы были всегда. И всегда находились попустители и сочувственники. Это по большей части те, кому вообще всё равно.
*
Реакция на либералов.
«Жёстко? Плевать! Пусть слезы льют в Парижах!»
Но ведь всё равно никак не убедить их не предавать. Это неизлечимо. 
*
Кто-то в Интернете:
«Познер совершенно не понимает, не чувствует России, культурного кода русского мира...»
Нужные определения для либерастов: «не чувствуют Россию». Живут «под собою не чуя страны». Но туда же – учат, ругают, стыдят, язвят, издеваются...
*
Многое в жизни как бы подгажено либералами. Так и ждёшь от них подвоха, выверта либерастского... От многого отвращаешься, потому что на это легла либерастская тень.
Либералы способны подпортить впечатления от самых любимых, дорогих тебе вещей в жизни, утянув их  в своё либерастское логово, измарав одним только своим прикосновением.
Им как-то  непостижимо нравится думать гадости о своей Родине. Их ничто не радует. Во всем они ищут червоточину, подтверждающую их ненависть. 
*
«Доходит то, что происходившее в 37-м году, – это было что-то антилиберальное по своей направленности. Либерастская прослойка, видимо, всегда ощущалась в обществе. И в те времена, ненамного отстоявшие от кровопролитных времён революции и Гражданской войны, это насилие и радикализм в борьбе с либерастской идеологией, либерастским духом казались вполне приемлемыми. Особенно в условиях надвигавшейся войны. Освободиться от внутренних врагов казалось совершенно необходимой задачей.
Сейчас примерно такие же проблемы ввиду новых внешних угроз. Либерастня опять подняла голову, возродилась с новой силой. И непонятно, что с ними делать. И ведут они себя более нагло, более откровенно.
И опасность, исходящая от них, вполне себе серьёзная.
Идут с лекций студенты-навальнята, рассуждают о власти... И столько в них холодного, бездумного либерастского дерьма! А ведь кто-то на лекциях им это вкладывает в головы! А прижмёшь эту профессуру как в 37-м, будут вопить о своей невинности. Их и не поймаешь за руку, не привяжешь к каким-то законам, которые были в 30-е. По которым можно было обвинить в антироссийской пропаганде, в экстремизме и пр.
Всё должно быть по закону. Демократия, законность...
Либерастские взгляды  на процессы в стране, в мире и т.п. почти всегда сразу и очевидно распознаваемы, но что с ними делать в нынешние времена ещё не придумали. Агитации, логике, усовестлению и пр.  они не поддаются. Они живут по другим понятиям. Им ничего не объяснить». 
*
- Не оставляешь попытки понимания либерального мироощущения. По контрасту с чем-то ему противоположным.
- Это как?
- Жизнь в России научила этому или, может быть, это уже как-то на генном уровне всё определилось, но у большинства  живущих здесь выработалась способность принимать почти всё в жизни, как оно есть, принимать внутренне, находить в себе психологические ресурсы для этого принятия и даже оправдания.
- Что значит всё?
- Всё – это страна,  политическая и экономическая системы, служба, семья, женщина, квартира...
- Ты судишь по себе!
- Может быть, и по себе, но таких большинство.
- И что хорошего?
- Это есть. Безотносительно к тому, хорошо это или плохо.
- Теоретик!
- Может быть, либерасты по-другому живут, по-другому воспринимают этот мир. Более динамично, рационально, не цепляясь за пафосные вещи...
- И им ничего не жаль. 
*
Блаженной памяти времена, когда либерастское мышление ещё не было таким агрессивным и таким непереносимым.
Был просто лёгкий оттенок, предпочтение, не враждебное до смертельной ненависти ко всему другому.
Сидели на одной кухне... 
*
Либерасты, вкусившие западного комфорта, «культурности», обустроенности...
Конечно, Россия им представляется чем-то раздражающе несовершенным. Они скаканули, как им кажется, благодаря своей обеспеченности на более высокую ступень жизни. Более высокую по возможностям потребления.
Баре!
На эту тему как раз подоспел стих Юнны Мориц:
«Бездарных бар бездарна власть,
Бездарна - вся, не горсть, не часть,
Бездарна сплошь, без оговорок, -
Мозгов бездарен барский морок,
Бездарна память их подкорок,
Бездарна барская свобода
От государства и народа, -
Такой большой величины
Свобода барства от страны,
Так велика бездарность барства
И бардов барского бунтарства!

Бездарна власть бездарных бар,
Их новизна - гнилой товар,
Их крутизна - холуйской масти,
Их принадлежность к высшей касте,
Такой свободы барской - море,
Свободны баре - вор на воре
Свободы барской, где ошпарен
Дождём бабла бездарный барин,
Который сдал страну по чекам
Бездарным "общечеловекам", -
И хлынул русофобский пар
Из чёрных дыр бездарных бар!

Бездарна барская надменность,
Их барской спеси откровенность,
Их барские мордасы скотства
С гримасой барской превосходства,
Их русофобская свобода -
От ненавистного народа,
Равна которому страна:
А без народа - кто? - она.
У барства нету государства,
Так велика бездарность барства
И бардов барского бунтарства, -
Такой большой величины
Свобода барства от страны!» 
*
«Удивительно! Они будто стали стесняться своего либерастического подхода к родной стране. С трудом выдавливают из себя либерастические откровения, тогда как раньше вдохновенно изливались, считая, что их представления о людях в России, о ее истории, ее проблемах и будущем принимаются публикой на ура. И тут... И тут они столкнулись не только с неприятием себя и своих идей, но и с враждой на грани ненависти. И это не один, два, а большое количество и умных, и образованных, и заслуженных людей. Они теряют уверенность в своей правоте. Народ не быдло, не все сплошь Лёни Голубковы. Появилось много людей, кто перестал стыдиться и скрывать пафосное отношение к основополагающим вещам в жизни России».
*
«Уродливые политические взгляды».
У Вассермана еще интересней: «Либералы – это тоталитарная секта».
*
Либеральные акценты.
Вдруг начинаешь их замечать! Будто другое качество слуха! Всё то же, что и раньше, но акценты другие, и картина меняется.
*
Либералы настойчиво пытаются перевоспитать народонаселение в своём духе. Но скорее всего тут решающую роль играют какие-то объективные вещи – прежде всего, географические особенности и история России; и то и другое уже никак не поменять.
Всё это делает предпочтения людей, здесь живущих, такими нелиберабельными.
Так что Россию не либерализировать. По крайней мере, до тех пор, пока у совокупного мирового либерального зла не появится  достаточно силёнок физически истребить большую часть населения, а оставшуюся часть обработать до такого состояния, что они забудут мать родную. Как-то пока не представить такое.
Тут даже пример Украины не показателен. Оскотиненных там много, но сколько их на самом деле, перейдён ли критический порог уничтожения исторической, национальной, генетической памяти или нет - пока сказать трудно. Небо над страной закрыто плотными облаками информационной лжи и пропаганды. Когда что-то начнётся там опять, тогда станет ясно, что либерасты сделали с народом.
*
Они среди нас. Образованные, интеллигентные, спокойные, весёлые даже, не бедные, рассудительные, симпатичные... Вот! И с детьми гуляют. И Питер им нравится. В Центре живут!
Но они не прочь... Они не понимают, зачем надо ссориться с Западом. Знают, что им там всегда найдётся место. Они уже там не однажды побывали. И некоторые даже местечки себе присмотрели. Это такая солидарная среда - образованных, офисных, чистеньких, со знанием английского, продвинутых... Космополитичных. Не понимающих. «Бла-бла!»
Это что-то вроде социальной прослойки, почти общественный класс. Ах, да! «Средний класс»!
Прослойка. Им хорошо на своём этаже. Где бы, в какой стране этот этаж ни находился.
Их возьмут на этот Ноев ковчег,  который уже снаряжается для золотого миллиарда.
Только вот куда поплывёт этот ковчег! Куда вообще можно уплысть на этом планете!   
*
Ругательная статья в КОНТе.
«Хорошо водил он смычком по своей виолончели, плохо ли – суть не в этом. Была ли его звуковая гамма искренней гармонией или техническим набором нот из мира «чистого искусства» – сказать не берусь, далёк от этого. Я о человеческих качествах именитого музыканта, что становятся все более отчётливыми с течением времени. Потому как душевная неопрятность Ростроповича как то органически вписывается в картину так называемого «демократического мира», где подобные ему с усердием строят своё личное благополучие и капитализм в России. И если вы хотите понять нынешний общественный строй в стране, то должно взглянуть на его идолов — кумиров, столь пропагандируемых в недалёком прошлом и сегодняшний день. На плисецких, на рязановых, на солженициных….
И на Ростроповича».
Либерасты, вроде Ростроповича... Не можешь сразу присоединиться к их обругиванию.
«Разобрались бы без ругани!»
Всё, что вне их антисоветчины, принималось всегда очень хорошо. Но вот поляризация политических воззрений в последние годы привела к тому, что их, уже даже мёртвых, перестаёшь воспринимать сочувственно.
Окуджава, Ахмадулина, Ростропович, Рязанов, Мамардашвили...
Не говоря уже о ныне здравствующей либеральной сволочи. С этими и разбираться нет желания. На помойку  - и весь сказ!
Как-то особняком стоит Жванецкий. С ним еще разбираешься.
*
«Песельники», «стишочники»...  Как еще определить эту разновидность либерастского племени?
Они будто проскакивают, проскальзывают мимо идеологических, политических вопросов... Кажется, что проскальзывают. Но либерастским душком нет-нет да пахнет. И уже все их «общечеловеческое», «очищенное», как бы нейтральное «творчество» кажется отвратительным.
Этот отбор, отделение чистого от нечистого – от выпачканного в чуждом им пафосе идейности - вызывает с некоторых пор чувство омерзения.
Их свобода от идеологии на самом деле и есть самая непримиримая, самая яростная, нетерпимая, бескомпромиссная и разрушительная идеология – либерастская.
Знаешь за ними совершенно адские вещи. Так что от их лирических песенок начинает сразу тошнить.
*
Воспоминания либераста...
Что воспоминания, что суждения о чём-то современном – всё равно либерастня.
Либерастские тупики. Рано или поздно эти тупики становятся очевидными.
Со стороны. Но не изнутри либераста.
По Балабанову: «Сила – в правде». И правда есть правда, а значит всё остальное – интеллектуальное баловство.
*
«Оголтелая либерастня».
Какая-то эволюция взглядов в сравнении с 90-ми годами произошла. Произошла окончательная поляризация мировоззренческих взглядов. Разделились на либерастов и державников. Перестал действовать тезис – «лишь бы человек был хороший». Эта абстракция больше не работает, ничего не определяет в жизни.
*
«Надо их на курсы принудительного исправления мировоззрения отправлять. Всех либерастов – и  молодых, и старых.
Весь день - лекции по глобальной политике читать. В духе КОБ. Экскурсы по истории России, других стран… Общие понятия по экономике, по истории религии… Опять же – по Пякину.
Научить быть благодарными и родину любить».
*
«Нет, не спрятаться мне от великой муры…»
Теперь как-то по-новому смотришь на это раздражение от эпохи, на этот страх перед ней, на нежелание входить в понимание требований времени, доставшегося им…
Чувствуется во всем этом либеральный душок. Не замечавшийся прежде.
Пока либерасты не начали активно нападать, а не просто скорбно поджимать губы и вздыхать по поводу того, какая им ужасная страна досталась, с какой дикой историей...
Да ещё и совсем простодушное в них – это «булкохрустовское» сожаление об эпохе до 17 года, которая безвозвратно ушла на их глазах.
Какое-то детское политическое простодушие.
*
«...под собою не чуя страны...» Наверное так с ними и было. Просто богемные салоны сменились нищими кухонками, чужими углами, бездомностью, побирушеством...
Может быть, это «нечувствование» страны, в которой живёшь, - общелиберальное качество?
Либеральщина раньше не так отчётливо различалась. Теперь всегда чувствуется либеральная фальшь, передёргивание, враньё...
Разошлись с ними не так давно. Они проявились на знаковых событиях – Украина, Крым...  И теперь уже построены баррикады, и всё сразу видно – кто где. Каждый выбирает себе место в этом противостоянии.
*
Разделение на либерастов и патриотов, вернее, на либерастов и всех остальных, произошло с особенной отчётливостью совсем недавно. Будто трещина прошла через все слои общества.
В этом что-то фатальное. Разлом - вне всякой логики. Те и другие проявились во всех социальных группах, во всех возрастах, профессиях... И никак эту отнесённость к тому или к другому уже не переменишь. Это как группа крови.
*
Менеджеры и либерасты – близнецы-братья. И тем и другим кажется, что можно окончательно рационализировать мир, выстроить его по неким рациональным правилам, все учесть, подсчитать до последнего винтика и шурупчика, записать в реестр, распланировать все ситуации и обстоятельства... И тогда наступит полный менеджерско-либеральный порядок на все времена. Европа в этом смысле у них впереди всех. С неё надо брать пример и не выдрючиваться.
Сейчас менеджеры, в 30-е другие негодяи. Это как всплески эпидемий или нашествия саранчи. Наверняка есть объяснения этим явлениям.
*
Либерасты. Может быть, у них все это проявляется из лучших побуждений? Лучших, но глупых.
«Если не они, то кто!» – рассуждают они, пытаясь протащить в жизнь чистые идеи. Хотят «прервать цепь зла», выправить этот мир, повести его за собой. Но здесь проявляется их главный дефект: чистые идеи не приживаются в живой жизни.
*
Либерастское как бы «прекраснодушие».
Когда отвлечённым от реальности понятиям пытаются подчинить жизнь.
С невинным видом!
Конечно, из лучших, самых рапрекраснодушных побуждений!
А на самом деле это намеренное злокозненное манипулирование понятиями.
Фокусники. Затевают на глазах у неискушённой публики игры с использованием слов «демократия», «свобода», «тоталитарный режим», «терпимость»...
*
Старые тетради. 15.01.91-26.06.91.
57. О «веховцах»: «Их неудовлетворённость – не от практики строительства коммунизма, но от философской противоречивости учения, заставляющей предвидеть братоубийство при воплощении его».
Ю. Латынина. З-с. № 2 91. с 81-82.
«В отношении революционного насилия над правом, над личностью, над обществом и увидели «Вехи» ту пропасть, которая поглотит любые благие намерения революционеров».

Либерастка Латынина. В 1991 году то, что она говорила, нравилось. Да наверное и всё как бы правильно.
Россия наелась досыта революционными преобразованиями.
Так ведь и ВВП с этим согласен! Но либерасты тем, что он делает, всё равно не довольны.
А вообще все рассуждения политиков, аналитиков, писателей и т.п., не учитывающие глобальный характер процессов, происходящих в России и в любой другой стране, это, конечно, детский лепет.
Когда рассуждают об истории России, о её текущем состоянии и пытаются говорить о путях её развития, но при этом ничего не знают о глобальных силах, существенно влияющих на политику и экономику отдельных стран, в том числе, и России, или отмахивающихся от всего этого как от «конспирологии», тогда высказывания разного рода «икспетров» по внутрироссийским вопросам кажутся ущербными, не стоящими внимания. Они могут быть правильными в частностях, но в целом, в выводах будут всегда неинтересны.
*
Либерализм. Пользование, оперирование, жонглирование абстрактными понятиями. Свобода, толерантность, демократия...
Будто у этих абстрактных понятий есть объективная, существующая независимо от людей ценность. И будто стоит привязать к ним реальную жизнь, как она постепенно наладится.
Продукты мыслетворчества.
Может быть, надо пользоваться не самими этими абстракциями, а чем-то только отражающими их.
Не счастье, а «счастливые ощущения», не «свобода», а свободное проявление, свободный выбор...»
*
Они так проявляются. На отношении к тому, что делает ВВП. Он для них как крест для нечистой силы. Они корячатся, покрываются испариной, бьются в падучей от одного его имени.
*
- Либералы вообще-то неосторожный народец. Им только доверься!
- И что?
- Уронят страну. И себя, дураков, и других угробят.
- Ну, что же... Они люди идеи. «Миллион за идею» – как говорится.
*
Может быть, либералы воображают, что они живут в «37-м году».
При этом в них наблюдается что-то мелкое, почти смешное...
Может быть, потому что их либеральность – это их профессия.
Вряд ли они вырастут в памяти последующих времён до чего-то заметного, как выросли - и теперь точно знаешь, что на все времена, – некоторые имена начала прошлого века, пережившие со своими либеральными взглядами  непростые, совсем не  либеральные, 30-е годы в России.
Ахматова, Мандельштам, Пастернак...
Кто-то, как Мандельштам, и не пережил.
Масштаб личностей был совсем другой. А нынешний либерал выродился в либераста.
*
«Вы нас научите! Дураков русских. Не проклинайте, не хороните заранее! Помогите! Вразумите! Найдите и в нас что-то хорошее! Нет?! Жаль!»
*
Отвращение по политическим мотивам самое непреодолимое, самое стойкое. Оно перечёркивает персонаж полностью. Заслоняет человека абсолютно. Вместо разнообразного самого по себе человека воспринимаешь его политическую вывеску.
Вполне объяснимая, понятная вещь. Политические взгляды ведь не спроста. Они имеют глубокие корни в мировоззрении, в психологии, в особенностях характер, в семейных историях.
Это случилось со многими латентными либерастами. Всплеск политической активности в обществе вытащил наружу политические предпочтения людей. И уже не осталось нейтральных вещей в жизни – так сказать, общечеловеческих, гуманитарных и т.п. Либерастская мерзость видится уже  во всём - в любом проявлении.
*
Порастерялась симпатия к прежде интересным и привлекательным творческим работникам – авторам, актёрам... Ахмадулина, Окуджава, Жванецкий, Ефремов, Хаматова, Евгений Миронов, Костя Райкин, Басилашвили...
Да те же «прорабы перестройки» - Чубайс, Гайдар...
О последних, иначе как о мразях, теперь не говорят!
И список пополняется. Проявляется либерастское нутро.
Политика? И политика и что-то гораздо масштабней, глубже, основательней. Здесь затрагиваются первоосновы понимания России и вообще всего на свете. И здесь не допускаешь никаких внеполитических, надполитических компромиссов.
Это всё тот же религиозный подход, с каким пропускаешь через себя мир. Он всё определяет в жизни. Через него не перешагнуть без потери себя, «своей идентичности» – если по-научному.
*
Хороший автор. Но с подозрением на либерастию. Вот и ждёшь, когда это либерастское начало проявится. Тогда можно будет запросто бросить читать этого автора. Либеральные умозрения сразу обрезают интерес к любому автору и человеку. Как-то это стало важно. Важнее всего остального. Либерастское мировоззрение раз проявившись, будет отслеживаться во всём – в большом и малом. И это уже в отношении к таким авторам не переступить. Находиться в пространстве его мышления – всё равно, что идти по минному полю, не знаешь, когда и где рванёт.
И нет в мире нейтральных тем, нет чистого искусства, нет уголков общественной, политической, бытовой, гуманитарной - какой угодно – мысли, свободной от проявлений либерастии. Театр, кино, литература, даже музыка... Везде есть это деление на своих и чужих. Так устроен мир.
*
«Мне, - говорит, - стыдно за это государство». Каков! «Сопли подотри!»
Самое грустное, что ничем его не пронять. И не помочь.
*
Россия посередине между Европой и Азией. Уже одно это что-то да значит в её истории, в её судьбе. Место! Куда от этого уйдёшь!
Для безудержных демократов-либералов таких понятий не существует. У них понятия и идеи – над временем и пространством. В их головах не существует ни середины, ни краёв.
*
«Монах и бес». Фильм 2016 года.
«Враги человечества» - бесы.
И есть таковые не в виде мифических образов, а в подлинной реальности – те самые упоминаемые в конспирологических объяснениях земных порядков злокозненные силы на планете, желающие не фигурально, а что ни на есть осязаемо, материально, протоколируемо зла роду человеческому.
Креста на них нет.
И они креста не боятся.
*
Споры либерастов с державниками. Аргументы с перечислениями фактов  всегда совершенно не убедительные. Ни для одной из сторон. Безнадежная ситуация. В этом взаимном неприятии есть что-то фатальное. И, похоже, причины в каких-то природных различиях.
Либерастская порода – не иначе!






Либеральная сатира
Либералы, сатирики или можно через чёрточку либералы-сатирики...
У них одна на всех страсть философско-сатирического свойства - во всем поковыряться, найти что-то потешное «у нутре» и похихикать, переглядываясь: «Ну, ты видел, как дурят народ!»
Все, с чем они сталкиваются, становится объектом ядовитых комментариев, переиначивания, насмешек, выверта... Во всем любят находить скрытый смешной механизм, тайную пружинку, доказывающую ничтожность чего бы то ни было.
То самое – «а на самом деле...»
Для них в жизни нет ничего пафосного, священного, неприкасаемого... Все годится для их сатирических упражнений.
И они всегда могут доказать, что в любом споре будут правы.
Как бы ни менялась жизнь! При них всегда их железный, на много лет вперёд, аргумент: «Жизнь - дерьмо!»
И доказательств - хоть сто порций!
Всё очень просто.
Это доказывается пищеварением.


Глобальные игры
Предельно циничные политические игры. Только Россия, как кажется, пытается снижать уровень политического цинизма.
В этих играх все идет в зачёт. Допинг-скандалы, терракты, экономические удары, имиджевые... Предельно жёсткие циничные игры. И рассуждать здесь, как рассуждают либералы, которые всюду сдают позиции, всюду каются, уступают, лебезят, унижаются - нельзя.
Но буржуинам и нельзя отвечать их же методами. Ответы должны быть, но, что называется,  ассиметричные.
То самое, бодровское: сила в правде. Правда все расставит по своим местам. Но пока имеешь дело с лицемерами и циниками, надо это видеть и знать. Помнить, что нет ни одного вопроса, в каком они были бы искренними до конца, стояли бы за какие-то действительные ценности, что у них все на продажу, все продаётся и покупается. И нельзя  вестись на совершенно наглое, откровенное вранье. Держать удар, не распускать слюни, не давать себя запугать, охмурить... Ну, и так далее.
Есть в мире фундаментальные ценности, которые не отменить никакими извращениями. Этого надо придерживаться, а там – будь, что будет.
 «Не верь, не бойся, не проси!» - золотое правило, годное к применению, как ни странно, не только в том сообществе, где это правило было впервые сформулировано.


Насилие
*
- Насилие всегда, везде и всюду. На производстве, в воспитании детей, в политике, не говоря уже о тюрьме и армии. Мир держится на насилии. И не предвидится что-то другое. Прекраснодушие Льва Николаевича не вдохновляет людей.
- Но с детьми, по крайней мере, нет уже той прежней бескомпромиссности в насилии! Когда секли по субботам для острастки, ставили в угол на горох или лишали сладкого на обед. Опасаются эксцессов. Опасаются перегнуть палку, сломать...
- Насилие остаётся, но оно, конечно, стало  практиковаться с оглядкой.  Компромиссное насилие. Впрочем... Одни боятся перегнуть, а другим – плевать.
*
И еще один постсоветский урок: настороженное отношение к насилию, к противостоянию с применением насилия. Вот важная вещь. Она покрывает собой большую часть споров, которые разные партии вели между собой, начиная со времён Французской революции и до майдана. Спор, конечно, не закончен. И никому пока не удалось убедительно связать христианско-толстовские представления о мире с реальностью. Здесь та же недобросовестная конкуренция, в которой проигрывают прекраснодушные непротивленцы. Кровь, заливавшая историю человечества, еще не стала достаточно веским аргументом против насилия. Человечество по-прежнему использует этот инструмент в своей жизни. И не видит ему альтернативы.
Может быть, постепенно. По видам насилия. Сначала терроризм, потом так называемое «революционное» насилие... Впрочем, все это сложно и неоднозначно. И человечество не доросло. Может быть, и не успеет дорасти. Всякие там глобальные предикторы доконают Землю вместе с  его населением.
*
Статья Ципко в НМ за 90 год. Времена «перестройки». Так было все в новину! У Ципко говорит о марксизме с его узаконением классовой борьбы, классового насилия. Так просто! Насилие в самой сердцевине идеологии! А дальше – простая логика. Силлогизм. Если дозволено насилие, значит дозволено всё. Все прелести ХХ века.
Очень всё просто. Проще, чем на самом деле.
Отказались от «марксистской» идеологии, потому что она основана на насилии.
Пришли к либеральной идеологии, которая только на словах против насилия, а на самом деле она в себе содержит насилие в скрытом и гораздо более диком и бесчеловечном виде. Насилие спрятано за демократическими вывесками.
Те, кто заправляет всем в этом мире, научились достигать своих целей под любыми вывесками.
А в отношении коммунистической идеологии, которая бы защищала бы интересы тех, кто работает на заводах, в поле, в шахтах и т.д., можно сказать, что это  необходимейшая вещь. Кто-то же должен не давать сожрать буржуям простых людей.
Диктатура пролетариата, конечно, по нынешним временам кажется чем-то слишком радикальным. Но по сути, могут настать такие времена, когда опять придётся прибегнуть к таким инструментам в отстаивании интересов законных интересов людей в межклассовых войнах.
Так что с насилием не все так просто, как это казалось.





ВВП
*
ВВП делает что-то неслучайное, что-то осмысленное... Он то тут, то на другом конце земли. Будто сшивает этот мир по какому-то одному ему известному плану.
А его зарубежные партнёры? Марионетки, куклы... Это, конечно, несколько упрощённое определение, но близкое к истине. В лучшем случае стоят на страже того участка мира, к которому их как собачек приставили. Гавкают или ластятся. Бегают за своим хвостом. Вычёсывают блох. Ничего не решают, что-то от случая к случаю озвучивают и подписывают.
*
В 90-е большие советские начальники предали, можно сказать, мечту человечества о построении справедливого общества. Попробовали, прошли, можно сказать, уже самое трудное и отказались от всего!
Похоже, всё держалось на одном только И.В.С.. После него – одни недоумки, слабаки и предатели.
Так же, кажется, сейчас всё держится на ВВП. И это настораживает.
В чём разница между ним и всеми остальными, которые тоже считают себя способными рулить? Все эти...
Может быть, в том, что у ВВП есть понимание сложности процессов управления. И вообще в понимании сложности устройства этого мира.
*
Глазьев.
«Кризисное состояние нашей экономики вызвано длительным и последовательным проведением теоретически несостоятельной и практически разрушительной политики макроэкономического регулирования под методологическим руководством вашингтонских международных финансовых организаций в целях колонизации постсоветского пространства западным капиталом…»

И так далее, и так далее...
Наверняка ВВП всё это известно. И наверняка всё это правильно. Но что со всей этой правильностью делать при существующих политических и даже конспирологических хитросплетениях, в которых живёт страна и весь мир!   

Можно и так:
«До сих пор Путин словно стоял двумя ногами в двух лодках, стараясь опираться одновременно и на народ, и на олигархическую элиту. Сейчас эти лодки стремительно расходятся. Имущественная элита в сложившейся ситуации — опора совершенно ненадёжная. Надо делать выбор».

Они все - и экономисты, и «политики» - подталкивают ВВП. Может быть, действительно уже пора разругаться окончательно с западными партнёрами-кураторами?
Здесь много рисков. Нужна сталинская жёсткость в обращении с «человеческим материалом».
Сталин, Пётр… Хотя у Петра было наоборот либеральное устремление в Европу. Но государственное! Общее и у Сталина и у Петра – они державники. Не разбазаривали Россию.
А может быть, наоборот нужен только такой государь как ВВП. Который движется в нужную сторону, но не так резко, как предлагает Глазьев. Ведь это надо уже в открытую, с поднятыми знамёнами – в бой. Так прямолинейно не делаются дела ни в современном мире, ни в прежние времена.
Но когда-нибудь наверное придётся!
*
ВВП более широк в своём отношении к самым разным проявлениям жизни – к политическим взглядам, к идеологическим предпочтениям... Тут и либералы, и Солженицын, и Алексеева, и вся эта бардовско-рокенрольная шваль... Можно поучиться у него. Во всяком случае, задумываешься, как это ему удаётся?
И надо понять, на какой жизненной платформе всё это собирается вместе?
Может быть, это в нём главное – он учитель. Учит всех – всё общество. Олигархов, простых граждан, чиновников, депутатов... Не зря его всё время сравнивают со Сталиным, который, как известно, был «великим учителем». Отношение к нему как к мудрому учителю ощущалось тогда всеми.
Вот только по большей части Васька слушает да ест.
*
ВВП упомянул про 40 лет, которые Моисей водил евреев по пустыне.
Уже прошло больше 20 лет.
Учительство. Буквально! В каждой речи, в каждом интервью, в каждой встрече с кем бы то ни было.
*
Есть и такое мнение:
«Учительство, воспитание, предупреждение? Объяснение про бабло, которое нет смысла всю жизнь копить, чтобы потом не знать, что с ним делать? Все это прекрасно. Но не мешало бы ещё и карать. Как там у Киры Муратовой в “Астеническом синдроме”: “Иногда полезно руки отрубать!”»
*
Вместе с ВВП страна сделалась смелее, умнее, хладнокровнее. А вместе со страной и её гражданам была дана возможность побыть умными и смелыми почти как их лидер. Они стали спокойней смотреть в глаза хулиганам не из нашего двора. Почувствовали силу смелости, правоты, мужества. Опасаемся, но не бежим позорно, не прячемся, не дрожим от страха перед хулиганской наглостью наших недругов. Не впадаем чуть что в уныние от чувства безнадёжности.
*
ВВП пытается выстроить разумный мир. Конечно, разумный - в его понимании. Но это понимание нравится большинству российских граждан. И что с этим поделать! Кому-то это не нравится. И не нравится  чаще всего огульно, оптом, абстрактно, неконструктивно...
*
ВВП упомянул про 40 лет, которые Моисей водил евреев по пустыне.
Несколько некорректное сравнение, но всё же...
Уже больше 20 лет ВВП ведёт Россию. Уводит её от пропасти, перед которой страна оказалась в 90-е.
Учительство. Буквально! В каждой речи, в каждом интервью, в каждой встрече с кем бы то ни было. Это самое главное в нём.
*
«Сложные социальные суперсистемы».
Пякин говорит о том, что ВВП давит на «россионскую элиту» за счёт давления с Запада.
Стоглавая гидра.
И еще. Всё религиозное  у ВВП. Это всё тоже прописано в ДОТУ.
«Бог властен над Различением как способностью — а без этого первый пункт полной функции управления в общем случае нереализуем, а в частных случаях реализуем с более или менее существенными ограничениями».
Это до сих пор несколько непривычно. И не поясняется никем.
*
16.01.20. Юлия Витязева:
«Впрочем, мы ещё два года назад говорили, что Путин на выборах-2018 «конкурирует» не за пост президента с Грудининым и Собчак (самим-то не смешно?), а за место в топе русской истории — и конкурирует понятно с какими фигурами-глыбами, их там на таких заоблачных высотах немного, всего-то с пяток».
Это бы усвоить всем большим начальникам.
И ведь то же самое в любом другом деле!
Надо себе ответить на вопрос, зачем ты этим занимаешься?
Получается – не получается, годишься или не очень, а стремление должно быть высшего порядка.






Аргументы
У них много  демагогических, в основном,  аргументов в оправдание своих действий: «независимость», «одна страна, один язык», «территориальная целостность», свобода, демократия, Европа...
А что у их оппонентов? Сложно определяемые, непросто уясняемые, если углубляться, понятия: «русский мир», «историческая Россия», «один народ», «единое экономическое и культурное пространство»...
Впрочем, и то и другое можно высмеять, извратить, помножить на ноль...
Это мир идей. Наверное победят те, за кем больше жизни. Хотя... Когда приходят к жёсткому противостоянию, тогда уже по боку интеллектуальные, идейные  споры, противостояние переходит на другие «приоритеты».


Политэкономия
Борьба с инфляцией и прочие экономические меры. Для того, чтобы экономика была «здоровой».
Капиталистическое держание народа в тонусе. Чтобы не расслаблялся. Жизнь на пределе финансовых возможностей. Чтобы не было лишних денег. Чтобы народ не засиживался дома, а был вынужден трудиться и не капризничал при выборе работы. Чтобы впрягался и пахал в поте лица своего.
Каждый хозяин старается как можно меньше заплатить работнику. И все хозяева всех работников такие. А потом удивляются, что товар никто не покупает по причине того, что денег у этих работников нет!
«Кризис перепроизводства»! Звучит по-научному. Чтобы относились к этому явлению как к стихии, не подвластной   пока человечеству на данном этапе развития. Чтобы зря не беспокоились те, кто не в состоянии иметь что-то необходимое, хотя его произвели слишком много. «Перепроизвели»!
Как в сказке с горшочком, который наварил больше, чем люди съесть в состоянии.
Ну что ж! Много - не мало. А экономика – сложная вещь. Не всем же понимать!
Повздыхали? Теперь идите работать!


Выбор
Вариант подхода к вопросу о красных и белых. Деление в исторической перспективе уже не по политике, не по идеологии, не по сословному или классовому принципу, а по тому, как кто относился к России.
Дураков и сволочей хватало везде.
Океан вечности  сомкнулся над той эпохой, косточки истлели.
И мириться можно с теми, кто хотел спасения России, её сохранения, пусть и в изменённом виде.
Раз уж так вышло – ввергли Россию в такое, что не приведи, Господи! -  надо было выбираться как-то, возрождать государство, укреплять его, защищать... Многие так и делали.
Такое понимание, такое чувство времени, истории России, кажется, все больше начинает приниматься людьми, определять их отношение к 20 веку.
О социалистическом периоде даже научились говорить как и о других периодах русской истории – без политических ярлыков. Было одно государство, с какими-то свойственными ему историческими особенностями политического устройства, потом в русской истории появилось другое государство с другими особенностями. Но всегда были люди,  жившие на этой земле, были особенности национального характера, был этот простор за окнами, этот «воздух вешний, морской свершивший перелёт»...
Но конечно, все это примирение - с общим преобладанием понимания правильности идей социальной ориентации государства. Красного цвета уже не убрать из прожитого, преодоленного, завоеванного. Либералам здесь ничего не светит. Да и Бог с ними!


СМИ
*
«Лекция-встреча в библиотеке на тему СМИ. Невыносимо слушать либеральную лабуду. Физически невыносимо.
Они будто бы стремятся делать какие-то независимые СМИ. Бескомпромиссно.
У них есть претензии.
СМИ – это деньги, деньги должен кто-то дать. Вокруг этого всё в этом подмире крутится.
А они носятся со своей будто бы независимостью. Хотят быть властителями дум. Плохо отдавая себе отчет в том, кто они такие для этого и для этой страны!
Им надо реализоваться в журналистской профессии. Другого ничего они не признают. Дайте им денег, они будут независимыми СМИ. В их воображении.
Наверное кто-то даёт им, раз они всегда на плаву и относят себя, судя по гонору, по требовательности, граничащей с хамством, к “привилегированной” части общества. К той, что “право имеет”.
Кто-то правильно сказал о них: “Поджигатели страстей”».
*
Мир невероятно усложнился в новейшие времена благодаря стараниям всепролазных и вездесущих СМИ, а особенно с появлением Интернета.
Немыслимые прежде вещи - любое событие моментально становится достоянием публики по всему миру.
Простой мир кончился. Мир ежедневных газет, мир утренних пятиминутных новостей по ТВ или более расширенного блока новостей по программе «Время»... Нормирование, дозирование информации ушло в прошлое.
«Вести с полей», «международное обозрение», «встреча в аэропорту африканской делегации», «забастовка английских трудящихся», «правительственный кризис в Италии»...
Мир стал катастрофным, ураганным, кризисным, взрывным, убийственным, ужасающим, смертельно опасным...
Выиграло ли человечество и просто человек оттого, что полностью открылись шлюзы информационных потоков?
Мир загудел многомиллионными голосами, комментирующими, интерпретирующими, извращающими любое событие на Земле...
Все это обрушивается на бедное сознание народонаселения. И если не защищаться, не отбирать, не отделять, не брать в голову, не прятаться...  То что? Это вопрос.
Впрочем, ко всему человек может привыкнуть. Пересели в 19 веке из телег и карет в поезда, сначала боялись, потом привыкли. К ветру в ушах. Потом привыкли к самодвижущимся повозкам, к самолетам...
Мир ускоряется всесторонне. Стоит ли бояться информационного ускорения?
В любом случае можно выключить телевизор, захлопнуть ноутбук. И лечь спать.
*
Раздают на выходе из метро газетку с либерастским уклоном под названием  “Метро”.  Обрабатывают народ. Капают на мозги, впрыскивает понемногу свой либерастский яд.
А может быть, сильно переживать не стоит. У повседневных «трамвайно-метровских» людей невосприимчивость ко всем этим пакостным искривлениям информационного пространства. С этой стороны Россию не победить.
Есть в выкованном веками характере людей что-то и  от этой земли,  и от этих пространств,  и от этой истории, что не поддаётся ядовитому воздействию либерастских идей. Куда уж там этой метровской газетёнке!
Но денег на неё не жалеют. Копают, тянут, толкают, подзуживают, приучают к себе...
Больше, конечно, нейтрального, но с вкраплениями мерзостей.
*
«Ксюшадь». Такое злоостроумное словцо возникло во время президентской компании в 2018 году и моментально распространилось  по русскому Интернету.
Социальные сети, вообще Интернет, сближают граждан в стране и шире - в мире.
Мир будто сжимается. Живём если не в одной семье, то в одной корпорации. Информационные потоки вынесены поверхность. Все друг друга знают, обо всем судят, моментально высказываются по любому поводу. Зло, умно или глупо, весело, поверхностно или глубоко, бессовестно, гнусно...
Как жить в таком мере ещё не до конца понятно.
*
Политические новости  - как бесконечный сериал. Есть любимые, хорошие персонажи, есть плохие. Мы одним персонажам сочувствуем, другим нет.
Вот только какой это жанр? Чего ждать? Счастливого конца или трагедии?
*
Конец 80-х. Перестроечные «Огоньки», за которыми надо было охотиться по газетным киоскам. И потом новый номер делался предметом соперничества за право первого чтения. Предвкушение! Боишься пролистывать. Каждая статья интересна. Перестроечные годы и вспоминаются этими «Огоньками».
Старые тетради. 1987 год.
«Выматывает Союзпечать. «Огонёк» с А. Фадеевым, потом статья Черниченко в Знамени № 7. Тяжело».
Ничего не меняется. Переживания из-за прочитанных статей! Тогда они назывались публицистами, теперь блогерами. Писали вдохновенные статьи на злобу дня. Каялись, сетовали, иронизировали, плакались, ёрничали, вопили, стебались...
Для России это в порядке вещей. Не можем не каяться, не искать у себя ошибки...
Всегда виноваты! Перед собой, перед страной, перед всем миром...
*
ТВ-коктейль.
Как в калейдоскопе, зрелище этого мира прихотливо и непрерывно меняется.
Соединяется несоединимое.
Бестолковые мелодрамы, репортажи о зверствах террористов, идиотизм попсы, жёсткое сумасшествие новостей…
И что-то вдруг высокого эстетического уровня. В грустном одиночестве. В сознании бессилия не то что остановить, а как-то перебить, разбавить  поток ужасов и мерзостей, сдобренный рекламной пошлятиной, льющийся с экрана.
*
Кто-то уже определил с анекдотической лаконичностью:
ОРТ – «все поправимо».
«Россия» – «в целом все хорошо».
НТВ – «все коряво».
*
ТВ. Новости.
«Ариель Шарон пошевелил ногой и рукой».
Человечество – одна большая сумасшедшая семейка. И смех и грех.
*
ТВ. «Успешные люди». Какие-то актёры, детективщица, ещё кто-то - по мнению собравшихся в студии – «успешный».
Культ успешности. Будто эти ТВ-представления рассчитаны на тысячу лет. Как третий рейх.
*
Газета. Со своими явными политическими предпочтениями. Как те, кто в ней работает, выбирают себе врагов?
Как-то они это делают. Может быть, по обоюдному согласию с противной стороной?
Но ведь их враги вообще ничего не говорят об этой газете! Будто её нет.
Может быть, они лягаются под столом?
*
Статья Суркова. Вроде за наших, поговаривают, что идеологически близок верхнему руководству.
Логика народа, родившегося при КПСС, подсказывает, что его статья должна быть чем-то вроде передовицы в газете «Правда».  Но вот Пякин говорит, что всё не так. Обзывает чуть ни последними словами. И вроде – по делу!
Другие времена, другие нравы. То Песков, то Кудрин или Греф что-то такое звезданут! И куда крестьянину податься!
*
Если прикинуть - сколько взаимовраждебного вокруг в этом мире! На всех уровнях – от глобального, до самого простенького, вроде интернет-сообществ.
Пропитанные злобой, ненавистью мысли людей, злокозненные планы врагов рода человеческого, своекорыстная ложь, жестокость, предательства...
Весь внешний мир пронизан разнонаправленными недобрыми силовыми линиями.
Иногда кажется, что чтобы спрятаться от всего этого, достаточно просто выключить компьютер и телевизор.
*
Неуничтожимые, как «гости» «Соляриса», «обитатели» ТВ.
У стариков, понятно - жуткое недоверие к ним, еще недавно соплякам, а теперь много и умно говорящим, всё понимающим, умеющим выстраивать сложнейшие мыслительные конструкции, объясняющие всё и вся с экрана телевизора. Интеллектуальный спорт, часто, вопиюще безбожные вещи!
А какие-то вещи, связанное с нравственными вопросами, с вопросами понимания, стоящими перед каждым человеком в жизни, - у них если и есть в запасе, то так глубоко, так чуланно спрятаны!
*
ТВ. Чуть ли ни ежедневные возвращения к первовопросам. Зло, насилие, христианские заповеди: о том, что нельзя судить, о «подставлении» щеки...
И в бытовой реальности это никак не осиливается слабым человеческим мозгом.
А как эти проблемы решают люди из ТВ? Эти неразрешимые проблемы! Скорее всего никак не решают.
«Нет нерешаемых проблем. Все проблемы технически решаемые. Все проблемы технические. Есть понятие "стоимость проблемы..."»
И так далее. Наплетут с три короба. Может быть, они даже не ощущают никаких проблем. Природой не дано. Жизнь несёт их мимо, не давая опомниться.
*
Изнанка жизни от НТВ. Всё закулисье. Неожиданное. Опускающее.
Если о ком-то совсем нечего сказать в этом роде, они удивляются и с недоверием спрашивают:
«У вас все в порядке? С таким счастьем и на свободе!»
*
«Пошлая КП, ядовитая ЛГ», - заметка из газетных времён. Теперь в руки не берёшь!
*
Ничего не понять, никому не поверить. Неполотое информационное поле.
*
Ещё совсем недавно.
- ТВ. Не хватает свежего воздуха новостей?
- Разве? Это уж скорее что-то противоположное свежести.
И вот. Дождались.
ТВ. Накат новостей. Журналисты стараются. Держат руку на пульсе. Торопятся всё выложить, разложить перед зрителями. Поразить их так же, как поражены они сами. Захлёбываются от азарта. Чувствуется, как их лихорадит.
«Новостные времена».
*
ТВ. Это разнообразие мира. Экстремалы, войны, неизлечимые болезни, старость, несправедливости, глупости, грязь…
Всё это будто вливают в сознание потребителей новостей.
Удивительно, что  всё это не приводит к каким-то патологическим последствиям!
Наверное у хитрой природы человека имеется спасительный механизм очищения от информационных ядов.
*
«Мягкая черносотенность ЛГ. Как сдержанное рычание собаки на поводке».
Было такое впечатление в начале 2000-х.
*
ТВ-дебаты на НТВ. Все сходятся на том, что американцы – сволочи.
*
- Газета «Горькая правда».
- Нет такой газеты.
- А не мешало бы!
*
«Жёлтый интернет».
*
ТВ. «Ток-шоу». Базарный бой. Ну, или дуэль. На тухлых яйцах. Слов.
*
Новостная лента ВК. Бесчисленные статьи, заметки, комментарии…
Говорят, говорят, пишут, пишут… Много слов тратится.
*
«Насытился на сегодня социальными сетями».
*
Блогерская порода. Блогерская манера. Говорить о чём-то безапелляционно. И всё время давать понять, что только он – этот конкретный блогер - такой умный и проницательный «иксперд».
Артисты! Кроме всего прочего.
*
Политические статьи в старых газетах конца 80-х. Такие глупости! Чуть только что-то разгрёб в истории – и сразу пускаются в аналитики. Стало можно пинать и кусать деятелей советской эпохи – сразу же накинулись. И судят! С такой уверенностью, с таким самомнением!
Нынешние блогеры такие же. За чистую монету нельзя принимать то, что они говорят, как бы это ни нравилось сиюминутно.
Самое смешное, когда сам начинаешь что-то выдавать, - какие-то суждения. На полузнании, на внушённых мнениях, перевранных фактах...






Импорт
«Нет пророка в своем отечестве». Ищут их на стороне. То варягов призовут, то итальянских архитекторов, то экономистов импортных, то поваров.
А то ещё теорию завезут – марксистскую, к примеру. Своим не доверяют. Ни-ни!


Кино
«Политика, пенсионная реформа, либерасты в правительстве, Украина...
Наблюдаешь за всем этим, воспринимаешь  это как политическую драму. С элементами триллера.
И как в кино хочется, чтобы наши победили, несмотря на все происки врагов. Даже ждёшь этого. Даже почти уверен, что так будет. Это на уровне подсознания – вполне логично. Зачем тогда кино снимать!
Смещение миропонимания несколько в сторону от реальности».


Зло
Как там? У Мефистофеля:
«Я  - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».
То, что завели на Западе, - ювенальная юстиция – нечто противоположное:
«Часть той силы, что вечно хочет добра и вечно совершает зло».


Товары
«С китайцами все просто. Их много. Все хотят есть. Вот и работают. На весь мир. Все правильно и справедливо. Скоро перестанут писать «made in...» - всё подряд будет сделано в Китае».


Заметки о «перестройке»
*
«Разрушение с помощью предателей. Здесь не прямая, честная, откровенная борьба систем и пр.
Вообще, строить планы по разрушению и разрушать легче, чем планировать, организовывать созидание.
Им всегда было проще, так как они используют, опираются на низменные качества людей, на их слабости.
Жизнь состоит из противоречий. И можно сглаживать эти противоречия, стремиться к их уменьшению, к сближению позиций, а можно наоборот расширять и углублять пропасть между разными группами людей, доводить их до полного разрыва и войны.
Бурбулис в 1991 году говорил, что это лицемерие не видеть противоречий. Нет, видеть нужно, но лицемерие - разрушать, разъединять людей под видом блага для них.
Как в 1917, так и в 1991 сразу нашлись те,  кто с готовностью взялся за разрушение.
Предатели не лечатся.
То утверждение Хазина, что 10% всегда будут воровать, а еще 10% никогда этого делать не будут, справедлив и в отношении предателей.
Остальные 80% - куда их жизнь повернёт. Существуют объективные вещи – голод, болезни, дети...
Но если есть монолит государства, все это можно относительно спокойно пережить. Как пережили Власова, Резуна, Гордиевского и пр. 
И одна надежда – на ГБ. На то, что он не даст разрушить праведное.
И вообще, может быть, жизнь по каким-то своим внутренним законам не может быть основана на предательстве». 
*
Перестройка, 90-е. Никому и в голову не могло прийти, что руководители государства захотят сдаться капиталистам, сдать тысячелетнюю Россию буржуинам на растерзание. Это противоречило здравому смыслу, не могло прийти в голову.
И сдали, и разорили, и разбили вдребезги!
Но как это произошло? Перестроечно! На словах – совершенствование социализма, забота о благе народа и пр.
При полным доверии людей к тем, кто сидел в Кремле. Не сумасшедшие же они – предавать Россию!
Это как варить лягушек на медленном огне.
За шесть лет незаметным для большинства людей образом произошла почти бескровная контрреволюция – реставрировали капитализм в России. Никого не спросясь, нарушив все законы, какие были!
А народ – как в опере у Мусоргского, как во все века русской истории – безмолвствовал.
*
Обманули народ в "перестройку" и теперь, естественно, презирают, это быдло, лохов, дурней лапотных...
Тихой сапой реставрировали капитализм. Под разговоры о демократии, гласности, открытости, борьбе с партийными бюрократами...
Люди отвыкли от жёсткой политической борьбы. Сидели по кухням и курилкам, обсуждали, анекдоты травили... Пока Абрамовичи с Березовскими страну делили.
*
Старые тетради. 1992 год.
Перестройка промыла мозги. А может быть, их и не было.
Уже и забылось такое. Рассказали, какие большевики-коммунисты были плохие. И уже было не жалко такой страны. Надо было каяться!
Каяться никогда не вредно – это правда. Но и понимать, что происходило, не давать себя брать «на слабо».
Развели как лохов!
«Не раскаявшиеся коммунисты. Они не раскаялись прежде всего в том, что стравливали людей. Разделение по классовому признаку. В этом ничего особенного нет. Зло – в призывах к борьбе класса с классом. Коммунисты в этом не раскаялись. Наваждение большевизма не кончилось».
Согласились, что мир – дерьмо, и надо смириться с такой его реальностью и не трепыхаться.
И все же какие-то сомнения были уже тогда:
«Отступление от идей социализма. Отказ от моделей общества, в которых на теоретическом уровне заложена идея социальной  справедливости, гуманизма и т.д. Отталкиваемся от вызывающего неприятие советского варианта социализма. И взамен только нечто неопределённое, необязательное – в лучшем случае  благотворительность».
*
«Из старой тетради. 15.01.91. – 26.06.91.
“М.С. Хорошо усвоил авторский принцип: не читать критических статей.
«Лепит “горбатого”», следуя своим творческим импульсам.
С ним ничего не сделать ещё лет десять, пока есть ещё у него физическая энергия”.
Какое заблуждение! Но ведь никто не предполагал, что там -  на самом верху - могут оказаться люди, которые способны сдать страну, предатели, по существу. Не сумасшедшие же они!
Оказывается могут! И не один М.С. За ним Е.Б.Н. досдал то, что М.С. не успел. Шкуры барабанные!
Таких примеров не было в истории России. Было в разные периоды влияние на царей немцев, англичан, подыгрывание им в геополитических играх, но такого откровенного предательства точно не было.
*
- Перестройка. Восемьдесят пятый,  Горбачёв применил перестройку...
- Это не смешно.
- И что?
- Наверное это никогда не станет предметом анекдотов в той степени, в какой стали времена Сталина, Хрущёва, Брежнева.
- Почему?
- Тоскливо сразу становится. Обратная сторона эйфории, которую испытывали все почти поголовно.
- Перестройка была тем соблазном, через который должна была пройти Россия.
- «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит!»
- Вот именно. Надо было пройти. Деться некуда было.
*
Перестройка. Бессарабия. Всплеск национализма. Многим показалось, что можно сделать себе маленькую страну, с уютными кафе, чистеньким, любящим фольклорную музыку добродушным населением...
И наконец перестать кормить грубого, некультурного большого брата! Переобозвали улицы как могли, понаставили памятников славным деятелям румынского культурного прошлого... А потом выяснилось, что это большой брат и кормил этих любителей уютных европейских кафе и фольклора.
«Независимость». Как бы. Тот миф, которым до сих пор дурят головы во всех этих окраинных недогосударствах.
Независимо можно только дохнуть.
*
Старые тетради. 1989 г.
«ТВ, «5 колесо». 21.08.89. Ю. Аф. призвал М.С.Г. определиться, с кем он – с функционерами или с новыми лидерами перестройки».
Что ни цитата из прошлого – хоть кого! – то какая-то глупость! Так и прёт!
До такой степени люди, активные деятели государства ничего не понимали в том, что делается с их страной!
Что уж говорить про простых граждан! Которые в своей неискушённости готовы были поверить кому угодно.
*
И ещё из 1989 года.
«Е. Лиг. в прогр. «Время» предложил жителям гомельских деревень переселиться на льготных условиях. Барин посетил свои забытые деревни. Какие остолопы нами руководят! Тугодумы, вальяжные, самоуверенные. Встречаются с народом! “Им близки нужды и чаяния простых людей”. Сами ни на что не способны и другим, энергичным, умным, знающим не дают ничего делать».
Конечно, с таким пониманием будешь восхищаться и Гайдаром, и Чубайсом. Так и было. Симпатизировали!  «Энергичным, умным, знающим»!
*
Сдали страну, провалили первый опыт человечества по созданию хотя бы в теории справедливого, гуманного общества. Хрущёв и все прочие за ним решили, что хватит противостоять, хватит воевать, напрягаться, мучиться... Расслабились в «стране победившего социализма». М.Г. вообще всё сдал. Конвергировал!
Никому в голову не могло прийти в народе в конце 80-х, что начальство предаст всё на свете. Идею, завоевания, пролитую кровь, жертвы, историю и будущее России. Такого не припомнишь в мировом опыте. Предательство самых высших правителей!
Сейчас, конечно, это повсеместно в мелких недогосударствах, вроде Грузии, Молдавии, Украины, Прибалтов...
*
Выписки времён перестройки.
А.Н. Яковлев. Пр. 10.04.87.
«... мы – первое в истори общество, сознательно развивающее себя, совершенствующее свои внутренние связи и отношения, а не плывущее по воле волн.
Догматическое мышление есть неспособность или нежелание охватить явления объективного мира во всей их полноте и динамике, противоречивости развития.
\Догматизм – авторитарное мышление\.
Время велит подвергать каждое экономическое, хозяйственное, техническое решение своего рода гуманитарной экспертизе, выявлять его, если хотите, человеческий смысл и человеческую направленность.
Система управления экономикой получает порой фактический приоритет над системой управления обществом в целом.
Задача общественных наук в самом общем выражении – дать целостную концепцию «рабочие чертежи» перестройки... Не славословить перестройку, а разрабатывать её практически, на земной основе...
Как учил Ленин, революционную теорию нельзя выдумать, она вырастает из совокупности революционного опыта и революционной ... всех стран света».
\Неаксиоматический характер социального значения\.
В теоретическом осмыслении на новом качественном уровне нуждаются все без исключения аспекты нашей внутренней жизни.
... теоретические обоснования интересов классов, слоёв, коллективов... социалистический механизм мотивации».

Это всё как-то захватывало, казалось умным и нужным. Они объясняли мир, жизнь...
А на поверку оказалось – болтовня, говорильня перестроечная. Мнили себя теоретиками. Продолжателями великих умов.
Они пудрили мозги, а кто-то в это время разваливал страну. Без лишних слов.
Всё-таки фальшивая была власть.

Туда же:

«Совет предприятия. На первых порах – совет по перестройке. Совет рассматривает все предложения по улучшению деятельности предприятия. Даёт ответы, вырабатывает свою точку зрения, обнародывает её в зависимости от того, удовлетворяют или не удовлетворяют эти ответы и эта точка зрения «уважаемый публикум», оставляет или переизбирает ежемесячно совет предприятия. Право совета – агитация, убеждение, доказательство».

Кто придумал этот бред! Задурили всех, дезориентировали, дали возможность в этой дымовой завесе обделывать свои делишки.
Это похоже на Приказ № 1 в феврале 1917 года, отменивший единоначалие.
Потом последовали выборы начальников отделов, директора предприятия. Полный бред! Но людям бросили кость. Недовольство системой вылилось в эти хаотические и бестолковые начинания. Потом они сошли на нет, и люди проснулись на развалинах великой страны.
*
«Мы-то шли хорошо, да нас не туда вели». (нар. мудр.).






1991
*
«Астенический синдром». 1989 год. Можно сказать, памятник эпохи. Теперь кажется, что так всё и выглядело.
И судя по записям в тетрадях того времени, так и виделось. Не без помощи, наверное, Муратовой.
15.01.91-26.06.91.
«Народ и власть.
В ожидании праведничества, в ожидании благородства, в ожидании поступка, в интеллигентском ожидании поэзии.
Поэзия – хрупкая вещь. Щурясь и ёжась выползают после бессонной ночи. Интеллигенты, подчинённые гармонии. Вместо неё – визг, скрежет, вой, ругань, топот, шарканье, шуршание, гул разорения.
Правитель, распятый на кресте политики. С оскаленными зубами.
Качели отчаяния и вдохновения.
Страна, лишённая единого пафоса.
Разбитый горшок.
Выутюженная демагогией, дрожащая от тупого непонимания душа народа.
Обременённого бессонной памятью, не случившихся надежд, не реализованных возможностей.
Всё валится из рук».
*
Вся та беловежская шайка в 1991 году... Как у них хватило духу разрушить то, что не ими создавалось! Создавалось на протяжении столетий!
И никаких колебаний, никаких сомнений! Чик – и нету страны!
Как, оказывается, легко всё ломается. В России. И в 1917, и в 1991!
Это не могло быть только злокозненной волей этой троицы. Это некая  тенденция, в которую вовлекли и их, и всех вообще в стране. А уж «партнёры» от таких перемен от радости уписались.
*
Беловежская пуща. Как им такое вообще пришло в голову – развалить тысячелетнюю Россию! Хоть она и называлась на тот момент СССР.
И при Горбачёве! Какие там голосования могли быть по сохранению или не сохранению СССР! Бред. Никаких референдумов, никаких «волеизъявлений» трудящихся граждан! Эти вопросы вообще никогда не должны были вставать в повестку дня. Едина и неделимая! На все века!
*
- Как в семнадцатом легко расстались со старым миром, так и нынче легко забыли коммунистическую веру.
- Кто-то легко, а кто-то не очень. И даже тяжело. Кто-то – многие – не пережили.
Ну да, может быть, нельзя обобщать.






Грудинин
«Интересный момент в связи с кандидатством Грудинина. Его программа повторяет все пожелания левых партий. Когда это только внутренняя тенденция, это всех устраивает. Но видеть это в виде плана на завтра: национализация, отгораживание от Запада, какие-то жёсткие законы против богатеев, выведение страны на противостояние  между группами людей в открытую...! Это ведь гражданская война!
Недаром такие планы приветствуют в США!
Опять загнать джина капитализма в социалистическую бутылку? Сей момент – только через кровь.
Наверное правы те, кто считал, что к социализму можно переходить только более-менее всем миром. А где-то социализм и где-то капитализм – это неизбежное отгораживание, зажим, железный занавес... Буржуи житья не дадут иначе.
И как сейчас жить нельзя и все сразу поменять тоже невозможно».


Пресс-клуб 90-х
*
Или, может быть, даже еще 80-х, перестроечных, времен?
Разнообразие. И в то же время в таком виде - собранности, скучкованности, втиснутости - все же нечто усредненное.
Это как терпящие бедствие моряки с танкера, из которого выливается нефть. При всем разнообразии одежд, физиономий, цветов кожи... они все в замазученной воде похожи друг на друга.
Некий средний уровень, превысить который на такого рода собраниях невозможно.
Физически, физиологически, психологически. Будь ты кто!
Баночный посол.
Другое дело, что в парламенте или на митинге этот уровень может быть еще ниже.
*
Интеллигенция. Сочинение на тему.
Юрий Афанасьев – об "идейности и безответственности",  с цитированием, кажется, Федорова.
Функция или каста. Некая, в марксистско-ленинском смысле, прослойка. Нечто не улавливаемое, не формализуемое.
У Чехова уклон в этику. Интеллигентное поведение, интеллигентный вид. Набор качеств, позволяющий классифицировать кого-либо в качестве интеллигента. Умение и потребность в соблюдении некого этикета.
Толстой открещивался от этого понятия. Об этом напомнил Лев Гумилев.
То, что со времен Чехова и посейчас стали называть интеллигентностью, раньше описывали проще и трансцендентно понятней: порядочный или не порядочный человек. Без перечисления набора качеств.
 Многие вещи выглядят смешными, если их не принимать и их не придерживаться.







Познер – Бондарчук
«Вопрос. Почему на американское кино ходит больше народу, чем на русское? Бондарчук что-то невнятно говорил про язык, про киноиндустрию! Конечно, индустрия Голливуда – это важно. Но этот фирменный либерастский прищур Познера не о том. Он-то подталкивает собеседника к тому, что там все лучше, а Россия отсталая и не дает развернуться творцу – зажимает свободу.
А ведь в ответе на этот вопрос главное то, что любая публика падка до зрелищ, до удовольствий... Где больше этой хавки со зрелищами, с адреналином, с кинокомиксами, там и лучшее кино. Играют не на самых высоких качествах человека. Продают тот товар, который пользуется наибольшим спросом.
Бондарчук не может ничего существенного сказать, потому что сам из того же теста, сам все пытается забабахать  что-то ; la  Голливуд.
Политика, которую не переносит Бондарчук. Он ближе к верхам, ближе к тем процессам, о которых говорит Хазин, описывая кланово-корпоративные подковерные войны высшей элиты. В этом суть современной политики, а не в партийных съездах, не речах политиках, не в телевизионных дебатах и пр. Конечно, от такого будет воротить. И не потому, что так уж противно, а потому, что там эта творческая интеллигенция осознает свое истинное положение среди власть имущих и вообще в этой жизни – положение шутов, скоморохов, коверных клоунов...
Есть в этой артистической среде совсем простодушные, мягко выражаясь, которые не понимают свою роль в этом политическом балагане.  Они искренне считают, что способны на что-то влиять, пробивать чьи-то интересы, протестовать... Сочиняют гневные петиции, гадкие стишки, ерничают, злословят...
Со времён Пушкина тянется тема отношений «художника” и власти. Пушкин – с его поэтическим предназначением и царь, который не терпит, чтобы его шут слишком брал волю и болтал лишнее.
И тут Бондарчук. Он где-то чувствует такие вещи и потому не может ничего откровенней сказать».


Конспирология
*
Андрей Фурсов говорит о том, что реальное управление скрыто от публики, от аналитиков. Есть только по-разному интерпретируемая видимость, за которой стоят совершенно скрытые от людей вещи. И, может быть, это никогда не будет открыто  и персонифицировано.
*
Есть глобальное зло. Это не фантазии, не совсем конспирология.
Зло заложено в основу западного мироустройства и миропонимания. И это не пропагандистский выпад, не преувеличение, не проявление борьбы разных систем – западной и русской. Это объективная данность.
Которую, впрочем, не видят либерасты.
Военные базы по всему миру, подкуп и запугивание «сувенирных» государств, агрессия во всех видах, вмешательства в дела государств, ложь в СМИ, поощрение деградации человечества, крупные и мелкие подлости и пакости, взращивание и поддержка терроризма, бесчеловечные тайные операции во всем мире, подавление инакомыслия любыми средствами вплоть до физического устранения...
Нет ни одной области жизни современного мира, куда бы эти адские силы не протянули свои щупальца.
В каком страшном мире мы живем!
*
Американский фильм «Стрелок» 2007 года. О безнадежности борьбы одиночек с системой зла. Все подстроят, всех предадут, под все подделаются... Безнадежно, несмотря на финал в голливудском стиле, когда герой-одиночка расправляется с конкретными носителями, проводниками злых сил. Нет, конечно, в жизни тоже бывает, что наказывают. Но наказывают тихо, незаметно. И наказывают не силы добра, а те же силы зла, но из другой кланово-элитной группировки. Одних негодяев наказывают другие негодяи».







Блогеры
*
Блогеры, аналитики, эксперты соревнуются в проницательности при освещении текущих событий, в словесной изобретательности, в познаниях, не доступных конкурентам…
*
Очередной критикун-блогер. Все в России неправильно. И медицина, и экономика, и образование, и искусство... Знает, подлец, как правильно надо! Мог бы быть министром или депутатом. Но почему-то не идет ни в министры, ни в депутаты. Или, может быть, почему-то не берут.
Все-все неправильно! И хотят за один присест к блогерскому столу навести порядок в государстве, а то и во всем мире.
Похожи на скамеечных шахматистов. Разыгрывают свои любительские партии с тем же эмоциональным накалом, что и гроссмейстеры.
«А ты куда ходишь! Ах, ты жулик! Вот ты куда ходишь!»
Пишут для таких же остроумцев, занятых таким же видом творчества.
С каким блеском всегда заканчивают свои опусы!
Но где они, а где мастера больших шахмат!
Концепция правильности должна быть, конечно, у всего. Может быть,  начинать надо с концепции потребления, не то скоро всю планету изгадим.
Нужны ясные, общепризнанные  формулировки  приоритетов жизни в этом общем для всех космическом доме.
Материя или дух, безверие или вера, зоология или мир Божий...
Но это такие абстракции! Они еще не скоро будут вынесены в повестку дня для серьёзного обсуждения.  Может быть, никогда. 
Человечество  еще не может расхлебать естественную дикость большинства, так называемых, отсталых стран – с одной стороны, и сознательную дикость, зверский эгоизм, так называемых,  цивилизованных стран – с другой.
А пока – кто во что горазд. Несут что ни попадя! Никто не указ.
Как школьники, пока учитель не вошёл в класс и не начал урок.
*
Они, может быть, и не такие продвинутые аналитики, может быть, они из тех, кого иронично зовут «икспердами».
Они больше чувствуют политическую ситуацию, чем понимают её. Они как младший командирский состав экспертно-аналитического подразделения. Всё же знают поболее простых интернет-читателей, могут о чём-то таком поведать рядовому составу. И даже повести в бой. Например, под знаменем «Крым наш!»
*
Блоги о Украине. У одних просто, как любят здесь выражаться, «респект» к этой борьбе с нацистами и вообще к этому отношению к жизни...
Другие выискивают какую-то будто бы объективность. Пытаются взвешивать все на либеральных весах. Но заранее готовы к обвешиванию. Их весы всегда ошибаются в нужную им сторону.
Есть ядовитые блогеры. Мерзкие мыслишки и соображения... Это такой тип характера. Почти психиатрическая в них сидит уязвлённость. Дерьмоискательская.
*
Блогеры, разного рода интернет-аналитики... Всё-таки они мелко плавают в сравнении с теми, кто занимается реальным управлением, реальным решением каких-то задач на государственной службе. Это совсем другое видение! А умности диванных деятелей немного стоят.
*
Блогерская привычка к законченности в первом приближении каждого опуса. Это как подведение итогов дня. Понимаешь, что ещё ничего не кончилось, но день закончить надо чем-то.
*
«Аналитики». Им кажется, что они понимают какие-то процессы в обществе, в мире глубже простых обывателей. Может быть, даже лучше всех. Так им кажется.
Но дело в том, что их глубина и основательность уводит их из мира реальности в мир их аналитики. Они за своими аналитическими выкладками уже не видят реальной жизни.
«Что-то вроде: «И тут Остапа понесло».
У аналитиков – их «аналитический» мир, литераторы и киношники – в своём мире. Выдуманном уже насквозь. А простые граждане – в своём реальном мире простых забот, естественных реакций, простых радостей и огорчений. Так все и живут.






Кемерово-18
«”Кошмарить бизнес”? Продолжат, конечно! С новыми силами, с удвоенной энергией. Им бы повод был!
Бизнес сам по своей природе продажный – основан на идеологии “купи-продай”. Гораздо большее зло – продажные чиновники. Живущие в той же самой идеологии. Но бизнес хоть что-то хочет, что-то делает, хоть чего-то добивается при этом, а чиновникам нужны только деньги».


Политическая обстановка
«Начальство наверху... Это как карта ляжет. Могут очередной раз продать. Хотя наверное продают не в таком положении страны. Продают перестройщики – на волне подготовленного недовольства людей. Но не тогда, когда впрямую нападают».


Немцы
W.A. Mozart. «Don Giovanni».
Тревожный полуречитатив на немецком языке.
Думаешь о том, как немцев в 1933-45 годы угораздило сделать с собой и с Европой такое! Навсегда все испортили. В этой жизни, на этой планете, в этой истории.
И то, что Моцарт был  австрийцем, ничего не меняет. Это немецкий мир. Немецкая Европа.
Да просто Европа.
Да просто человечество.
Цивилизованное. Слушающее Баха, Бетховена, Моцарта...
Бах, Бетховен, Шуберт, Брамс... - немцы. А Малер - еще один австриец. А среди Штраусов Рихард числится немцем, а еще два Штрауса – австрийцами.
Ни австриец Моцарт, ни немец Бетховен не могут уже помочь.
Не помочь уже ничем.
Не уговорить, не замолить этой немецкой скороговоркой.
Это как с одноразовой судьбой Каина. Или Иуды... С одноразовой судьбой одноразового человечества.
Будто жизнь переломилась надвое.
Как-то надо жить дальше. Теперь с этим.


Министры
- Мутко? Это был  такой непопулярный министр.
- Реальная вещь – «непопулярный министр». Как понятие. «Популярный» министр, не «популярный»... Раньше это казалось чем-то архаичным. Из дореволюционных времен. Из времен буржуазной демократии.
- У нас сейчас она и есть – буржуазная демократия. Популярные министры – Шойгу, Лавров... Непопулярных больше.
- Но вот же говорят  «популярный артист»,  а «непопулярный артист» не говорят!
- Или  «популярный курорт».
- Но есть «непопулярные меры», «непопулярные решения»... Такие обтекаемые фразы для самооправдания чиновников.
- Не народные, короче.


Украина
*
Подогревали в них все 25 лет «независимости» антироссийские настроения. Подкармливали русофобскую интеллигенцию, заражали молодёжь...
То, что в результате получилось, было для России неожиданностью. Эта ненависть, эти несправедливые обвинения... Озлобленность, доходящая до озверения, совершенно непонятная. На пустом месте.  Дикая! И до сих пор непонятная. Ничего подобного Россия, ее люди в ответ не имеют. Одно не проходящее недоумение.
Конечно, это не относится к тем, кто побывал на фронте или под обстрелом там на Донбассе. У них выковалось отношение, более соответствующее текущей реальности.
*
«Они как расшалившиеся до крови и смертоубийства дети.  И косят под детей. И прикрываются детьми. И калечат идеологией человеконенавистничества детей.
И не только идеологией. И не только калечат, но и убивают».
*
«Укры».
Россия отбивается от их ненависти.
Словами.
«Бандеровцы», «нацики», «укры», «кастрюлеголовые», «шумеры»... Набирается поименований!
С разной степенью изумления.
Перед их непримиримой озлобленностью, совсем ни на чем не основанной.
Это лелеется, непрерывно подпитывается творческой, интеллигентной элитой, живущей в своём выдуманном мире исторических мифов.
И тут же рядом поощряющие их западные «партнёры». Подливающими масла в огонь. Бензинчику. Со своими давно известными технологиями раздувания конфликтов. Вместо того, чтобы искать пути сближения, сглаживания противоречий, они растравляют какие-то прежние обиды, усиливают непонимание, вражду...
То самое – «разделяй и властвуй».
И что делать пока неясно.
*
«Отечественная история».
Курс средних учебных заведений, мужских и женских, с приложением хронологической таблицы и трех карт. Составил С. Рождественский. С.-П. 1896 г.
«Юрий Долгорукий, дорожа суздальской землёю, в то же время сильно стремился на юг и умер великим князем киевским. Сын его Андрей Боголюбский поступил совершенно иначе. В 1163 г. войска его взяли Киев, но он посадил в нем князем младшего брата своего (Глеба), а сам остался в своём любимом суздальском крае, удержав за собой титул и значение старейшего князя.
Андрею не нравилось в киевской земле. Выросши в стране, в которой отношения народа к князьям были более зависимыя, он не мог ужиться с киевлянами, привыкшими к самостоятельным действиям и потому предоставил княжить у них другим».
Киев, оказывается, еще в те отдалённые времена были трудно управляемым городом!
И будто прослеживается некоторая связь между тем древним Киевом и нынешним - «майданным».
Что-то такое есть. Кармическое. Не без этого.
У Украины наверно карма такая – мазеписто-майданная. Вечно предавать. Все время вокруг предательства крутиться.
Хотя, может быть, это у неё и от бандеровских западенцев. А там от поляков. Тоже вся история с душком.
*
«Глупство», - часто говорил по разным поводам, мастер сборочного цеха завода «Ленинська кузня» по фамилии Пащенко. Симпатичный, ворчливый старик.
Теперь это просто «Кузня», и владеет заводом Порошенко. Целым судостроительным заводом! Какая-то совершенно случайная в этом деле фигура!
Это был 1982 год. Строили небольшие, сторожевые, кажется,  катера с пушкой на баке.
По проектам Зеленодольского ПКБ.
По чьим проектам на заводе сейчас строят? Или вообще не строят корабли?
*
Не “патриотизм – последнее прибежище негодяев”, а скорее национализм. Две большие разницы. Как говорят у них в Одессе».
*
Статейки, которые иногда попадаются. Там утверждают, что славяне всех древнее в Европе по языку, по культуре, по государственности... Это смущает, так как напоминает статейки про древних шумеров, вырывших Чёрное море.
*
Украина. Декоммунизация, десоветизация, дерусификация...
Советская символика, звёзды, серпы с молотами, советские гербы, советские ордена, памятники советским военачальникам, народным героям, равно как и русским царям и политическим деятелям царских времён России. Всё это российская история, даже если на Украине всеми силами отталкивают от себя советское и российское имперское прошлое. Это прошлое! Оно уже не может поменяться, оно прошлое – то, что уже минуло навсегда. Так сложилась судьба России – нравится это кому-то или нет. Из этой судьбы уже ничего нельзя исключить, сделать вид, что этого не было.
Но нет, с этим прошлым борются на страницах учебников, псевдоисторических учёных книгах, в университетских лекциях и на уроках истории. Столько усилий прикладывают, чтобы сделать наш мир лживым, фальшивым и, в конце концов, нежизнеспособным. Ибо нельзя строить жизнь на извращённых представлениях о реальности.
И так ведут себя захватчики. У них своя история, и история захваченного ими пространства их не интересует. Они именно захватили Украину и теперь топчут, уничтожают её прошлое. И людей заставляют отказаться от своего прошлого, а значит от себя.
Не Россия захватила Украину, это нацисты захватили часть России – Малороссию.
Понятные всё вещи.
И всё же, несмотря на весь дебилизм происходящего на Украине, не верится, что такое было воможно сделать с этой частью России, с её людьми!
Вместо многовековой истории предложили им историю бандеровского подполья, схронов, убийств, карательных батальонов! Как такое можно принять! Только под наркозом бандеровской пропаганды и тотальным контролем над умонастроением людей!
Это более чем понятные вещи.
Не представить, как всё это могут не понимать большинство людей, живущих там. С теми, кто сделался тупым быдлом, без образования, без культурных запросов, без воспоминаний о жизни своих предков, такое допускаешь. Но не весь же народ! Непонятно!
*
Украинский нарыв. Так долго это тянется, что уже не верится, что он когда-нибудь лопнет.
*
Что делает устойчивым страны и государства.
Ждут, пока Украина развалится сама по себе – от внутренней неспособности к существованию. А она не разваливается. Это как с алкашом: вот-вот наступят какие-то трагические последствия его нездорового образа жизни, а он не сдаётся – жизнедеятелен, изобретателен, бодр, дебильно весел…
Вот и пьяненькая Украина, шатается, кажется вот-вот свалится под забором, но всё никак не падает.
А Россия?
Может быть, что Россия, что Украина – всё едино. Одна кровь, одна порода. Так просто не свалить, не уронить.
*
Майданные сборища.
- Чи допустимо капитуляцию? – вопрошает оратор.
- Ни-и! – отвечает толпа, собравшаяся перед помостом с выступающими.

Что-то знакомое. Ах да!

«Довбиш вынул тотчас из кармана палки, которые он взял с собою, очень хорошо зная окончание подобных происшествий. Литавры грянули, -- и скоро на площадь, как шмели, стали собираться черные кучи запорожцев. Все собрались в кружок, и после третьего боя показались наконец старшины: кошевой с палицей в руке -- знаком своего достоинства, судья с войсковою печатью, писарь с чернильницею и есаул с жезлом. Кошевой и старшины сняли шапки и раскланялись на все стороны козакам, которые гордо стояли, подпершись руками в бока.
   -- Что значит это собранье? Чего хотите, панове? -- сказал кошевой. Брань и крики не дали ему говорить.
   -- Клади палицу! Клади, чертов сын, сей же час палицу! Не хотим тебя больше! -- кричали из толпы козаки.
   Некоторые из трезвых куреней хотели, как казалось, противиться; но курени, и пьяные и трезвые, пошли на кулаки. Крик и шум сделались общими.
   Кошевой хотел было говорить, но, зная, что разъярившаяся, своевольная толпа может за это прибить его насмерть, что всегда почти бывает в подобных случаях, поклонился очень низко, положил палицу и скрылся в толпе.
   -- Прикажете, панове, и нам положить знаки достоинства? -- сказали судья, писарь и есаул и готовились тут же положить чернильницу, войсковую печать и жезл.
   -- Нет, вы оставайтесь! -- закричали из толпы. -- нам нужно было только прогнать кошевого, потому что он баба, а нам нужно человека в кошевые.
   -- Кого же выберете теперь в кошевые? -- сказали старшины.
   -- Кукубенка выбрать! -- кричала часть.
   -- Не хотим Кукубенка! -- кричала другая. -- Рано ему, еще молоко на губах не обсохло!
   -- Шило пусть будет атаманом! -- кричали одни. -- Шила посадить в кошевые!
   -- В спину тебе шило! -- кричала с бранью толпа. -- Что он за козак, когда проворовался, собачий сын, как татарин? К черту в мешок пьяницу Шила!
   -- Бородатого, Бородатого посадим в кошевые!
   -- Не хотим Бородатого! К нечистой матери Бородатого!
   -- Кричите Кирдягу! -- шепнул Тарас Бульба некоторым.
   -- Кирдягу! Кирдягу! -- кричала толпа. -- Бородатого! Бородатого! Кирдягу! Кирдягу! Шила! К черту с Шилом! Кирдягу!
   Все кандидаты, услышавши произнесенными свои имена, тотчас же вышли из толпы, чтобы не подать никакого повода думать, будто бы они помогали личным участьем своим в избрании.
   -- Кирдягу! Кирдягу! -- раздавалось сильнее прочих. -- Бородатого!
   Дело принялись доказывать кулаками, и Кирдяга восторжествовал.
   -- Ступайте за Кирдягою! – закричали».

История блудной Украины. Ничего не меняется.
*
Украина. Владение какими-то территориями раньше и сейчас.
Раньше территория – это население, крестьяне, которых можно было заставлять работать на государство-завоевателя. Тягловые люди.
А кого сейчас может прокормить Украина! Её саму придётся кормить тем, кто ею будет владеть.
Но где ж таких взять – кормильцев!
*
В 70-е всякие гарберы, гланцы, ротенберги, могилёвские варили у себя по хатам эмигрантскую кашу. Вне их среды это никому не было известно. Всё – за четырьмя стенами их обиженных умов.
Всё, о чём они грезили, и то, что они думали про свою родину, было внушено им извне. Обработка сознания разными голосами велась непрерывно в 60-е, 70-е... Разделяй отделяй, расковыривай, растравляй, сталкивай... и властвуй. Известная метода.
Тем же способом начали в открытую, а не только с помощью «голосов» обрабатывать людей в Молдавии, Грузии, в Прибалтике, на Украине. Неприятие, отторжение, враждебность накапливались все постсоветские годы. Цель одна – разобщить людей, разрушить отношения, сложившиеся в СССР, и, в конце концов, - развалить Союз.
Простые вещи.
Чучелов, приезжавший в конце 80-х. Теперь начинаешь догадываться, чем забита была его голова. Он об этом говорил только околичностями, видя неподкованность и равнодушие к этим проблемам у собеседников.
Привёз палку колбасы. Подарок с Украины, которая «кормила Россию».
*
«То, что удивляет в б/У, в её гражданах, - их безропотное непонимание, куда они вляпались. Упорно не дают себе труда понять, с кем связались.
Их не понять со стороны, не почувствовать их жизнь. Это загадка – то, что в головах кастрюлеголовых, для которых ещё лет тридцать назад был один общий для всех адрес – Советский Союз. Неужели они все переродились за эти годы! Если так, то получается, что в жизни действительно нет никакой твёрдой почвы ни для убеждений, ни для более-менее долгоживущих идей и, наконец, для обыкновенного здравого смысла. И недаром весь интернет заполнен издёвками над обезумевшей б/У. У нас блогерское сообщество это может. Но ведь, в самом деле, - сплошное недоразумение, необъяснимое, нескончаемое, поражающее ежедневно очередными безумными проявлениями».






Русские буржуи
«То, что у западных буржуев есть стойкое неприятие русских буржуев, в какой-то мере, наверное, хорошо. Европейские буржуи нос воротят, не готовы принять русских как своих и политкорректно, но все же отталкивают от себя доверчивых русских буржуинов. И таким образом ориентируют их на Россию.
Наши буржуи еще долго, если не всегда будут экзотикой для Запада. Как и вообще все прочие русские».


Разговоры о коммунизме
*
Полусерьёзные разговоры студентов о готовности жить при коммунизме. Полусерьёзные - так как в семидесятых серьёзно об этом никто уже не говорил. Ни в высоких собраниях, ни на кухнях. Будто стеснялись.
Лет через десять  это стеснение закончилось предательством идеи бесклассового общества и развалом СССР.
Но до этого было пока еще далеко. Про коммунизм вспомнили, когда разговор зашел о нравственных качествах современных людей.
Самый молодой и простодушный в компании студент Петров пытался доказать, что многие качества человека коммунистического завтра вполне могут быть у людей и в этой текущей жизни. Честность, доброта, бескорыстие, трудолюбие, отсутствие расовых предрассудков...  Что такого!
«Религиозные предрассудки» даже не упоминались – настолько религиозный вопрос казался решённым с помощью научного атеизма.
Еще какие-то нужные качества… И все это принималось Петровым без запинки. А его оппоненты скептически относились к возможности перековки человека. Для них эти разговоры даже не были полусерьёзными, они были просто смешными.
«Посмотрим, - говорили они, - как ты запоёшь лет через десять. Когда появятся семья, дети…»
Вспомнились эти глупые разговоры за «Кругом чтения».
27.01. Речь шла о необходимости всех любить… Вопреки всему и несмотря ни на что.
Может быть, это главный «пункт» человека коммунистического завтра. Ну, или христианского завтра. Которое может никогда не наступить.
Так готово или не готово человечество к коммунистическо-христианскому завтра?
А может быть, коммунизму это нематериальное без надобности? Нельзя же планировать любовь. Тем боле ко всем на свете.
*
О готовности к коммунизму. Это уже в совсем новые времена!
Это как готовность к полёту в космос. После курса подготовки в космонавтском центре. Подготовили, и не полетел. Состарился на старте. В изучении матчасти, в тренировках и ожиданиях.
И космос отменили. Как утопию.
*
«Круг чтения», 22.12.
«Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которым заставляют людей подчиняться насильно. Казалось бы, что иначе как без насилия и не могло и не должно бы быть устроено общество существ, одарённых разумом».
Это та же тема, что и разговоры про готовность жить при коммунизме.
Кажется нет никаких затруднений  для того, чтобы жить в таком утопическом толстовском обществе, для управления которым не требуется насилие. Ну, что, в самом деле, такого! Ведь совсем нет никакого желания и потребности нарушать законы  – уголовные и все остальные.
В сдвинутом в бытовую повседневность от чего-то сугубо серьёзного виде это можно выразить так:
«Я могу подбирать окурки и рекламные бумажки в лифте и в парадной. Могу, если надо, сутками безропотно работать. И даже бесплатно или за кормёжку. Могу радостно под патриотическое пение ходить на субботники. Могу не ломать веток деревьев, не убивать животных и птиц. Могу и тараканов и мух только отгонять или сдувать. Могу не мусорить в лесу. Могу всегда «стоять справа на эскалаторе и не мешать проходу пассажиров», могу «равномерно распределяться по платформе» и не заходить за ограничительную линию у края платформы». Могу «не скапливаться в тамбуре». Могу не сорить, не курить в общественных местах, могу вообще не курить и не сорить. Могу уважать труд уборщиц. Могу беречь народное добро. Могу плотно закрывать за собой двери, чтобы беречь тепло или, если я на овощебазе, беречь холод. Могу хранить вклады в сберкассе и выключать электроприборы, уходя из дома. Могу помогать бедным и подавать милостыню. Могу переводить старушек через дорогу и уступать место в транспорте. Могу экономить электроэнергию и воду. Могу не рвать цветы на клумбах и не ходить по газонам. Могу соблюдать порядок и спокойствие при пожаре. Могу тихо ходить по коммунальной квартире, когда соседи легли отдыхать. Могу не «просиживать на работе». Могу быть вежливым и предупредительным...»
*
Холодно относится к тем, кто не готов жить при коммунизме и строить его. При том, что его давно перестали строить. Заморозили стройку. Теперь это объект незавершённого строительства.
Но списывать затраты не спешат. Надеются, что включат объект в адресную инвестиционную программу, возобновится финансирование, проведут конкурс, найдут хорошего подрядчика и что-то из этого долгостроя попытаются сделать полезное людям.
Может, не коммунизм, так социализм или, на худой конец, социально ориентированное государство.
*
Объясняет соседке по очереди в кабинет, как все плохо с коммунистическими идеями.
«Взять хотя бы коммуналку! “Это моя комфорка!” И хоть ты что делай! Так же и с границами государств. Государства отделяются друг от друга, хотят жить отдельно, на своей земле. И это нормально. Это суть психико-биологической природы человека. Никакой коммунизм не сможет его перевоспитать. Этого человека».
*
«Евдоким и Евдокия». Те партработники в поезде. Такой тип людей - людей с таким же отношением к действительности. Тут и КП совсем не нужна. Это было во все времена.
Это то, с чем вырастали. Смеша, конечно, иногда. Тех, кто вырастал с другим.
Не формулируемое.
Оно осталось. И останется уже наверное. Неочевидное, конечно, спрятанное. Но ясно понимаемое. Ценимое, несмотря ни на что. 
*
«Это было недавно...»
«Мне лёгкий вопрос попался на экзамене по научному коммунизму: “построение коммунистического общества в СССР”. Ну, там о сближении двух форм собственности, о стирании грани между умственным трудом и физическим…»
*
А ведь великая стройка Коммунизма по учрежденческим понятиям – это грандиозный «объект незавершённого строительства». Самый масштабный в истории человечества.
Затраты на него не на что повесить, пока стройка не закончиться.
Бесхозяйственность какая-то! Столько вложено сил, средств, здоровья, жизней!
Но пока никто не берётся не написать Техническое задание на ПИР. Всё-таки проект должен соответствовать современным реалиям. Многое надо пересмотреть, от многого отказаться.
И потом надо ещё решиться на СМР по обновлённому проекту. А вдруг что-то пойдёт не так! Или проектные решения не будут сходиться с реальной жизнью!
И где подрядчика сыскать! На такое! Энтузиаста!»
*
Во времена правления Хрущёва обывательские представления о коммунизме сместились к почти анекдотическому изображению картины светлого будущего человечества.
«Коммунизм. Справедливость. Всем поровну. Чтобы не завидовали. Строем».
Чем не тезисы для сочинения  анекдотов!
Хрущёв, Брежнев, Горбачёв, Василий Иванович, чукчи, армянское радио...
Всего и всех помаленьку.
«Так победим!»
Сатирики и клоуны победили.
*
Больше зла виделось не в царивших партийно-идеологических порядках, а в общем российском, традиционном пофигизме.
Обычная, исконная российская власть. С чуть большими, конечно, проявлениями абсурда и фальши.
Но было и много тех, кто делал свою работу достойно и создавал  грандиозные вещи, вызывающие до сих пор удивление. Может быть, таких было большинство. Их всегда большинство, во все времена – живущих по своим внутренним правилам, часто вопреки начальническому идиотизму и своеволию.
И если родился в этом мире, надо было и пытаться сделать именно этот мир лучше, а не разрушать его «до основания».






Sic transit gloria mundi
Пока политические деятели у власти, их работа представляется непостижимой в своей таинственности. Она  исполнена большого, но скрытого от простой публики глубокого, или даже  глубинного, смысла.
После ухода с политической, так сказать, арены,  всю их деятельность через какое-то время представляют уже совершенно понятной, причём,  в  грубо-примитивных выражениях.
Разочарованно говорят сначала о неоднозначности политических и экономических решений, потом начинают поругивать эти решения, и, наконец, признают их ошибочными и вредными.


Простодушные рассуждения
*
«Взаимное пожирание» - вывод из аналитической статьи на тему «В каком мире мы живём!»
О бестрепетной жестокости, о решении своекорыстных  задач с абсолютным хладнокровием.
Такого все больше попадается в Интернете.
Казалось, что идеологические различия между мирами сотрутся, стоит только России снова стать буржуинской. Её моментально примут в цивилизованную семью стран «свободного мира». И мы уже не будем непримиримыми врагами. Как бы не так! Дело не в идеологии самой по себе, не в русофобии, не в национализме... Просто закон джунглей. Или того хуже – воровские, блатные, камерно-лагерные законы.  Со взаимным пожиранием.
После такого чтения, когда тебе рисуют картину глобальных тектонических разломов, ворочают такими невообразимо гигантскими пластами – после этого все, что происходит на более низких уровнях, уже воспринимается как бы с относительно большим пониманием. И удивляешься, что это не очевидно всем на свете.
*
Циничное использование доброй воли людей, в качестве инструмента для решения своих гнусных задач.
Люди хотят улучшения жизни на земле. Правозащитники, экологи, борцы с социальной несправедливостью, многие другие – дел у людей с активной жизненной позицией хоть отбавляй. И во все это можно влезть, внедрив туда как вирус тех, чья задача разрушать враждебное государство.
Системный, тотальный подход. Все учли, пронумеровали, занесли в базы данных, разработали стратегии использования…
Все, что ни есть, все, что создаётся из лучших побуждений людей можно использовать как во благо, так и во зло. Демократия позволяет. Надо просто быть недобросовестным, бестрепетным, циничным…
Теперь уже нет никаких препятствий для этих людей. Как-то научились жить без пафосных вещей. 
Социальные сети, общественные организации, искусство… Ничто не остаётся без внимания, во все влезают.
Добро, честность, порядочность, милосердие… Все это только варианты выбора. Будто бы имеющие право на существование.
Размыты критерии добра и зла...
*
Понятием «цинизм» характеризуют человеческое поведение в определённых случаях.
Если речь идет о целых государствах, то пользуются другими понятиями – такими, как политическая и экономическая целесообразность.
Но по сути ни мораль, ни культура, ни совесть, ни доброта, справедливость, милосердие  и т.д. не являются регуляторами действий государственных деятелей, государственных институтов, государств в целом.
Они прекрасно ощущают себя в атмосфере  абсолютного, почти не прикрытого  цинизма.
Ни религия, ни философские учения, ни искусства, никакие другие достижения человечества по пути очеловечивания жизни на земле никак не влияют на реальности государственной жизни. Все подчинено целесообразности, выгоде, интересу... Какая нравственность! Что за детский лепет!
Никакие прививки религиозного сознания, никакие примочки в виде философских и литературных откровений из области нравственного совершенствования человечества не оказывают существенного влияния на политическую и экономическую повседневность. 
*
Перерождение элит... Или перерождение в элиту? Есть некоторая разница. Не существенная.
В школьном курсе истории изучали разные народные восстания. В основном эти восстания, в конце концов, оказывались подавленными. Пугачёв, Болотников, Спартак, восстание «красных повязок», «жёлтых повязок»... Да мало ли! Но одно восстание - теперь уже не вспомнить когда? и где? - закончилось победой восставших. Народ сверг тирана и посадил на трон хорошего правителя – предводителя восстания. Вожди восставших стали элитой, прошло немного времени и все в этой стране сделалось не лучше, чем было при тиране.
Вожди 17-го. Идеалы рабоче-крестьянского государства! В 50-е, 60-е, 70-е годы это сделалось почти  смешно. Номенклатура, «партийные бонзы»... Подросшие дети и внуки «пламенных революционеров»...
На Сталине вся пламенность и закончилось.
И было странно понимать жизнь как-то не так, как её начали понимать в те годы.
Отмечали круглые даты Октября, ставили памятники, цитировали классиков марксизма... И ни во что больше не верили. Не принимали буквально символы веры коммунистической идеологии – общественную собственность, кодекс строителя коммунизма, революционное насилие, пролетарскую диктатуру и так далее. Уныло смотрели на все эти премудрости, далёкие от реальности.
Так же как сейчас – в 21 веке - несколько странно пропускать через себя и принимать буквально символы христианской веры.
И в конце концов, элита предала все что только можно.
Есть ли от этого перерожденчества спасение? Что за государственное устройство должно быть, чтобы опять и опять не повторялась история с превращением «борцов за народное счастье» в продажную элиту? Короче, как не предавать идеалы?
Наивные вопросы...
*
«Западенцы». Ориентированные на Польшу, Венгрию, Чехию... Тянутся туда. Несмотря на годы при Советах. Но вот бандеровские западенцы взяли власть и решили всю остальную краину переориентировать на своё западенство. И не понимают, что это невозможно за столь короткий срок. Все ведь пока еще родом из СССР. И, похоже, у бандерлогов не хватит культурной, исторической, пассионарной, экономической, интеллектуальной, политической  и т.д. мощи, чтобы перетащить в свою веру всех остальных, кто сопротивляется их насилию. Все-таки это столетиями была Россия, потом СССР, что почти одно и то же. Разве что искоренить всех, кто родом из СССР. Да и то всех не получится. И память не стереть. В наше информационное время. Тем более добро и правда – а Россия несомненно добро и правда в сравнении с чем угодно – должны победить. Иначе деградация, смерть народу.
Наивные, конечно, рассуждения. Достойные некоторых агитпроповских блогеров».
*
«Как всех с перестройкой незаметно втянули в разрушение России! Будто все были с этим согласны. И все приложили к этому руку. Как-то незаметно! Пошагово! Тихой сапой! Сдали страну, предали прошлое. И не разуверились совсем, а просто поддались внушению, признали все прошлое ошибкой.
Наверное после 1917 было что-то похожее. Когда сдавали тысячелетнюю Россию.
Почему Россия так неустойчива! Почему ее шарахает из одной крайности в другую!
И все же «возвращение» Россией самой себя о многом говорит. Есть что-то в России и русских, что никаким либералам не разрушить. Сущность не поменять. Либерасты именно это и имеют в виду, когда ругают дерюжно-ватниковую русню. Либерастам эта неисправимость России кажется такой очевидной, что они удивляются всегда, когда с этим не соглашаются. Но здесь дело не в согласии. Может быть, с ними и соглашаются. Но уже не по-либерастски, из другого подхода. Их злит эта неустойчивость России, но с их либерального взгляда на вещи. Качнулось все будто в их сторону, но вот же – ненадолго, и сейчас проходит маятник точку возврата.
Много дурного, но то, куда тянут либерасты еще дурнее.
Сейчас пытаются подправить это дурное, привести все в юридический, правовой порядок и т.д. Но на российской  почве этот подход извращается чиновниками до абсурда. Конечно, это бросается в глаза либерастам, не нравится им. Да и кому же это понравится! Но ведь они ничего не могут придумать для России. И наверное панацеи нет. Может быть, надо просто двигаться в этом направлении, как-то все постепенно менять, переучивать...
«Медленным шагом, робким зигзагом?», могут ехидно спросить, но это все же лучше либерастского или леворадикального “Долой!”
Не иначе как по заказу “друзей-партнёров” из-за океан-синя-моря».
*
Им много людей на земле. Это значит, много женщин-матерей, рожающих детей. Им не нужно столько детей. Значит, им не нужны эти неповторимые чудесные существа, появляющиеся  в этом мире. Они и без них могут обходиться. Им их не жалко, они ничего не ищут в их глазах, в их улыбках, в их наивных разговорах...
Лишняя красота, талант, нежные чувства... Лишние открытия, лишние картины, музыка, стихи...
Они хотят остановить этот мир.
*
В понимании политических процессов, конечно, не место простодушным представлениям.
Самый простодушный, самый отстранённый взгляд на политику - в выражении: «Политика – грязное дело».
Грязное – потому, что политические события не всегда вписываются в представления о справедливости, о благородной правильности и т.д. В политике нельзя руководствоваться эмоциями, нельзя не считаться с объективной реальностью.
Так было столетия назад, так и сейчас.
Но в политике возможно придерживаться каких-то базовых принципов, которые позволяют государствам не скатываться к ситуациям, когда их вынуждают делать мерзкие вещи. Так же и с политиками, так же и просто в обычной жизни. Если у тебя есть какие-то правила, моральные принципы, то при обычных условиях жизнь редко приводит человека необходимости подличать.
*
В более-менее интеллигентской компании состоялся обмен мнениями по вопросу искоренения коррупции.
Такие обсуждения всякий раз заканчиваются  на том, что России ничего не поможет, пока «благородство», «честь», «порядочность» будут оставаться просто абстрактными понятиями из прошлых веков и из книжек. Как-то никакие другие рецепты не проходят, не выдерживают критики.
Такие вот интеллигентские разговоры. В духе Льва Николаевича.
А что еще? Закон? Никакие законы не помогают. Разве что какие-нибудь варварские законы, вроде отрубания рук или расстреляния, дали бы временный результат.
Что-то религиозное – «не укради»? Это уже ближе, но не каждому дано. Что-то еще должно быть. Какая-то философско-полурелигиозная смесь. Объясняющая величие жизни в вечности и бесконечности, подводящая к тому, как высоко человек должен понимать себя в этом мире. Тогда все эти коррупционные проблемы забудутся, будто их и не существовало никогда.
Это все, конечно,  мечты. Моралистов, вроде Толстого и Швейцера.
В единично-личностном проявлении таких примеров очень много. Учёные, авторы, философы, раскаявшиеся грешники... Но более-менее массово... Нужна перестройка всей ценностной системы жизни, переориентация от обывательско-потребительской направленности к чему-то, соответствующему высшей духовности.
Которую еще надо сформулировать и договориться о ней в этом человеческом мире.
Пока об этом даже не мечтают. Мир наоборот откатился в зверство и дикость. Все мерзкое в человеке приобрело более изощрённый, комплексный, гибридный  характер.
«А казалось бы!» - можно было бы воскликнуть вслед за ЛН.
*
«Повысят пенсии и зарплаты, за ними подтянутся цены, налоги и другие нагрузки на простых граждан. На то он и капитализм! Все жёстко схвачено. Законы рыночной экономики. Если дают больше, почему не брать! С народонаселения.
Лавочники это сразу чувствуют. Попёрло!
И протестуй, не протестуй! Хоть из протестуйся! Радикально такие проблемы решал только социализм. А все остальное – зряшное трепыхание».
*
Троцкий и прочие.  У всех было какое-то начало. А в нем – желание как-то улучшить эту жизнь. Не голая же карьера. Многие же начинали, когда еще всё в смысле захвата власти казалось совершенно безнадёжным. Как-то же они держались за эту профессию – «профессиональных революционеров».
А может быть, они сразу видели, что это «колос на глиняных ногах».
Была такая история про Ленина, который сидел в камере, а надзиратель спросил, как это они, революционеры, решаются на бунт! «Это же стена!» А Ленин ему: «Стена, да гнилая, ткни – и развалится».
И все равно, это никакая не карьера. Что-то ими двигало, заставляло скрываться от жандармов, возить запрещённую литературу, оружие, агитировать против властей, рискуя оказаться в ссылке или на каторге!
И почему же они, при как бы одинаковом этом первоначальном стремлении к улучшению жизни в России, в конце концов получились такими разными, разошлись по разным партиям и фракциям, превратились в непримиримых врагов?
*
К обсуждению послания Путина от 1.03.18.
«Матвиенко когда еще предсказала лазеры!»
*
«Поделили символы. Флаг – белогвардейский, гимн – советский. Чтобы примирить враждующие стороны».
*
«Невидимая рука рынка». Она изымает любые излишки из карманов простых граждан. Всё сверх полуголодного минимума забирают повышением цен. Если покупают, значит, есть деньги, значит, нечего церемониться.






Лохотрон
«Технологии использования демократических вывесок для разрушения стран, неугодных США. Демократия, либеральная экономика... Стереотипные представления о том и о другом. Задуривают власть, законодателей и просто наивных обывателей, покупают и продают правителей, СМИ, общественные организации, движения...
И все это снова и снова, из страны в страну. С тупоумными, под копирку сценариями. На которые, тем не менее, попадаются и попадаются.
Вспоминаешь лица людей, которые обступив лохотронщика у какого-нибудь перехода, слушали его нахальную, убедительную скороговорку. Волнуются, возбуждаются, лёгкая сумасшедшая улыбка гуляет по лицам...
Сейчас такое, кажется, повывелось, давно не встречается в Питере. И наперсточники тоже куда-то делись. Осваивают новые регионы?
Те же лица, между прочим,  – на митингах.
Приёмы развода почтенной публики, что на таком, «асфальтовом», уровне, что на более высоком – глобальном – одни и те же».


Обо всём
- Может быть, это просто разнообразие жизни, которое надо принять, как есть. Пропустить мимо. И разом выкинуть из головы. Согласиться с тем, что и оно имеет право на существование. Где-то подальше от тебя. Не становиться в патриотическо-консервативную охранительную  стойку каждый раз, столкнувшись нос к носу. И тем более не поднимать лай».
- О чём это ты?
- Обо всём, чёрт возьми!


Запреты
*
Советские времена. Запреты разного рода в разных областях.
Оберегали народ.
Как детей оберегают от дурного влияния.
«Тлетворного»!
И были хулиганы-диссиденты, которые совсем уж не слушали добрых, но строгих родителей.
*
Что-то было неправильное в агитационно-пиаровском накате советской эпохи. В условиях запретов! 
Запретный плод сладок. А агитация казённая, начальническая, показушная, лживо-лакировочная... Не давали сравнить, прочувствовать. Человек - глупая неблагодарная скотина.
С этим толком никто не разбирался. Или полностью отвергают эпоху или полностью оправдывают.
*
- Тоталитарный режим», говоришь! А мы всегда себя свободно чувствовали. Анекдоты рассказывали, песенки разные приблатнённо-политические, ругали начальство...
- Видимо тут важно то, что эти анекдоты и это недовольство укладывалось в хорошее, «своё» отношение к тому миру в целом.
- Необязательно. Все зависело от степени радикализированности. Никто, кроме диссидентов, не стремился взорвать этот мир. Все надеялись на какой-то хороший исход. Никакого безнадёжного отношения ни к власти, ни к порядкам в стране. И были свободны. Кто бы что сейчас ни говорили. Из не живших тогда.
- Теперь уж не взвесить все на весах.
- Может быть, и не надо.
*
«В России есть свои нацисты. Но они уверенной, твёрдой рукой загнаны в маргинальное подполье. Им не дают носа показать на публике. Разве что во время разных оппозиционных или, наоборот, патриотических митингов, куда кто только ни приходит показать себя! А в обычной жизни они знают свое место. Никому не мешают из обычного народонаселения. По крайней мере, в больших городах с ОМОНом. И плевать на то, что они хотят выражать своё маргинальное мнение публично. Это вопрос решённый. Нельзя давать раздувать этот еле тлеющий огонёк в большой общественный пожар. Есть простые понятные вещи. Воры, бандиты, радикалы всех мастей... Туда же и ЛГБТ. От них нужно оберегать  общество нормальных людей, пусть и рутинное, погрязшее в обывательских предрассудках и прочее. Невзирая на стоны правозащитников. Есть вещи, по которым бессмысленно вести дискуссии. На весь этот контингент не должны распространятся абстрактные, общепринятые нормы. “Вор должен сидеть в тюрьме!” Для всех прочих тоже нужно придумать аналогичный слоган».
*
Не хочется им пока закрывать Россию от внешнего мира. Как было при Советах, как это сейчас в Северной Корее. Страшно вернуться к той закрытости, в которой происходили всякие ненормальные процессы. Больше вреда, чем пользы. Надо научить государственный организм бороться с этой иноинфекцией самостоятельно. Вырабатывать иммунитет, а не самоизолироваться.
А как иногда, и очень часто, просится что-то запретительное!
Впрочем, что-то вводить в рамки всё равно нужно. Этой нынешней безудержности тоже уже слишком много.






О чём это?
- Может быть, дело ещё в том, что «творческие работники» живут в своём мире, в своей тусовке. И ничего не видят вокруг, не «чувствуют страны». Если бы они  хоть иногда подключались к каким-то значимым для государства, для людей делам, проблемам... Они живут человеческими эмоциями, страстями, страхами... Не выходят из человека в большой мир. При таком подходе трудно не впасть в отчаяние от бессмысленности существования. На «творца» сразу же обрушиваются нерешаемые схоластические вековечные  вопросы. А если ещё не закусывать!
- О чём это ты?


«Взрослое общество»
- Ответственные, знающие, что есть благо, довольно жёсткие, не слезливые, разумные, спокойные радетели этого повзрослевшего общества. У них все по порядку, без резких движений, спокойно... Таких можно встретить среди купцов в пьесах Островского.
- Мечтай, мечтай!


Энтузиазм
«Удваивали экономику за пятилетку. На энтузиазме? На энтузиазме. При Хрущёве стали говорить, что энтузиазм иссяк. Не стало доверия к власти – к дураку и троцкисту -  иссяк и энтузиазм».


Профессия
Радзинский. Заслушаешься. И наверное многое правильно понимает. Но это понимание его уровня знаний, умений, его корпоративных предпочтений и интересов.
Творческие работники!
Может быть, в силу специфики этого труда они из своей жизни, из своей деятельности делает какой-то центр мироздания.
Конечно, у них такая профессия, и они должны что-то сделать в своей профессии. Они и делают. Совсем не вникая в сложности тех, у кого не такая «выдающаяся» профессия.
Отсюда столько претензий к власти, к начальству, к городским службам...
Они совсем не умеют понимать тех, у кого другая профессия. У каждого своя. А ведь этой профессии тоже нужно соответствовать. И делать своё дело хорошо.
Но нет же!  «Творцы» сходу делают серьёзные выводы. Мировоззренческие. И создают пьесы, например,  о том, как власть притесняет, обижает невинного художника. Во все века! Самое поразительное – понимают, что «во все века»! И тем не менее, нынешняя власть - самая противная, самая тупая и жестокая. Так у них получается.


«Конвергенция»
Может быть, в данном случае  можно воспользоваться этим словом с ругательным смыслом, привязанным к нему еще во времена изучения марксизма-ленинизма.
Они все – либералы – хотят чего-то вроде этой самой «конвергенции».
В этом суть российской либеральной идеи.
Они не хотят порывать с Западом, хотят сделаться по возможности одним целым с Западом.
И ВВП вынужденно с ними соглашается. Но непременно с этим уточнением – «по возможности».
А куда деваться! Что-то совсем отдельное мы видим на примере Северной Кореи.
Россия с её прививкой социального государства и безумный Запад! Как-то надеются срастить эти два цивилизационных проекта.
Подвиги идеологической чистоты совершать не хотят. И элита и молодёжь!
Нельзя отговорить, значит надо держать этот процесс под контролем.
Вот только если бы все это было как-то более разумно, спокойно, логично, не оголтело! А то ведь – с нервом, спотыкаясь, чертыхаясь, не понимая, куда и зачем идти!


Буржуи
«Согласились в перестройку на буржуинство, исходя из того, что, мол, не будут же новоявленные буржуи жрать в три горла. У них ведь, как у всех из человеческой породы, отсутствуют эти три горла.  Жестоко ошиблись! Жрут! В три горла и больше. Яхты по триста метров длиной, дворцы по всему миру, самолеты... И всё им мало!»


История
*
Воспоминания народовольца Морозова в «Старой книге».
Недорого, но уже не можешь раскачаться.
Это как воспоминания полковника Осинкина. В смысле достоверности. Наверняка все подчищено цензурой и самоцензурой. Полковником,  своё время «проваренном в чистках как соль».
Такое же стойкое недоверие к любым мемуарам политических деятелей, особенно к мемуарам, изданным во времена СССР.
*
Недостоверность истории. Вернее тех, как бы исторических, сведений, которыми пытаются пичкать публику. Ни одного неколебимо достоверного факта. В этом убеждаешься постоянно, по любому историческому событию, любой давности.
*
Уже текущая, наиновейшая история, свежие события - и те неоднозначно трактуются! Что уж говорить о недавнем или более отдалённом прошлом! Удивительная вещь! Почти нет событий, достоверно освещённых!
*
История, хоть чья, не обязательно только российская, в самом деле, - непредсказуемая вещь. Ничего окончательного, неизменного... Интерпретации множатся непрерывно. Всё можно повернуть так или этак, можно вообще перевернуть вверх ногами.
Наши «партнёры» к тому же любят подпустить в историю злокозненные выдумки, которые закрепляются в ней, и уже через какое-то время бывает так, что не отличить достоверные факты от мифов.
«Факты от фейков».
*
Укатывают историю, подгоняют под свои мерки, что-то прячут, что-то выпячивают, переиначивают, переворачивают с ног на голову...
Используем прошлое под текущие политические, идеологические нужды.
А вновь родившаяся, растущая, набирающая силу жизнь дыбится, поднимается во весь рост - беззаконная, никому пока не подвластная, не подогнанная ещё под потребности будущих хозяев истории.
*
Может быть, поиск законченных, «чистых» негодяев в истории – это такое проявление «триллерного», «сериального» мышления. Только в триллере встречаются не оправданные хоть как-то персонажи – олицетворения окончательного, абсолютного, рафинированного зла.
И история может переживаться именно как триллер - как непрерывное, изматывающее зрителя преследование хороших персонажей злокозненными.
Есть носитель зла, бацилла, вирус, террорист, маньяк, тиран, садист…
Его по закону жанра удаётся остановить  только в самом конце.
На крыше небоскрёба, в шаге от катастрофы, на  последней секунде часового механизма…
*
История перестала быть безопасной. Нельзя надеяться на неё.
Может быть, в этом ощущении кроется причина всеобщего упадка литературы. Ненадёжность будущего обрывает мысль. Ничем нельзя располагать.
*
Неверие в историю. Так всё переиначат! И каждый по-своему. Любую историю – хоть недавнюю, хоть древнюю. Один Фоменко чего стоит! В истории всё возможно.
Говорят же, что Россия – страна с непредсказуемым прошлым.
Подготовка будущего. Смена одной истории на другую.
И новым людям будет жалко уже совсем других людей. А тех, кого прежде жалели, наоборот, не жалко. 
*
Надо наконец уяснить простую вещь: все исторические процессы происходят медленно, почти незаметно для нетерпеливых наблюдателей. И не по обывательской логике.
*
Улица. Беседа с дочерью-старшеклассницей по вопросам истории.
«Наполеон договорился с Гитлером и напал на Золотую Орду. Но тут проходили русские...»
Крепнет в гражданах национальное самосознание. Это выражается даже в таких анекдотических формах.
*
Оборотная сторона. У всего. Всегда есть это «а на самом деле!» у любого исторического, да и не очень исторического, события.
То, как всё «на самом деле», разительно отличается от того, как это преподносится историческими источниками.
Люди! Журналисты, писатели, политики, историки, «очевидцы» и пр. У каждого свои глаза, уши, свои представления о мире, своя правда...
А ещё часто за интерпретациями тех или иных событий теми или иными «беспристрастными свидетелями» можно разглядеть хитрую, хищную морду шкурного интереса, которая прячется под разными благопристойными масками.
Всякий раз чувствуешь свою беспомощность при столкновении с очевидными и злокозненными извращениями исторических фактов. Особенно это касается событий советской истории, истории Отечественной войны. Никак не удаётся внутренне «закалиться», чтобы быть готовому к встрече с нечеловеческой логикой некоторых господ, когда они пытаются этим «а на самом деле» перевернуть с ног на голову всё в понимании самых дорогих, даже священных для большинства граждан страны событий в истории России.
*
Пожалел Радзинского. Тщета, разочарование... Есть, конечно, восторженные старушки.
Очень уж зыбкое это дело оказалось – история. И ничего нельзя сделать с этим миром. А руки чешутся.
*
В.О. Ключевский.
«Но о политической свободе, об участии общества в управлении пункты верховников не говорят ни слова: государством правят неограниченно императрица и Верховный тайный совет, а Верховный тайный совет не представлял собою никого, кроме самого себя: одни из его членов были назначены верховной властью еще до ее ограничения, другие кооптированы, приглашены самим Советом в ночном заседании 19--20 января».

Казавшиеся несомненным благом политические свободы превратились в 20-21 веках в инструмент разрушения государства, стали прикрытием для манипуляций общественным сознанием, способом циничного обмана людей.
В.О. всё время будто говорит аудитории, что «счастье было так возможно, так близко...»
Но во времена, когда Ключевский читал свои лекции по истории, ещё никто ни о чём таком не думал. «Демократия на марше». Все ждали перемен и не боялись их. 
Россия должна была через всё это пройти.






Освобождение
- «…отдал свою жизнь за «освобождение человечества». Это самый конец знаменитой фразы Корчагина о том, как надо прожить жизнь. И вот, что касается «освобождение человечества»... Как подумаешь, от чего надо освобождать это человечество! Ведь от самих себя и освобождать! Накапливать хорошее, освобождаться от дурного. Улучшать породу человечества!
- Селекцией?
- Что-то вроде того.
- Только вот полезные свойства для закрепления в потомстве еще не прояснены.


К очередной годовщине роспуска СССР
*
«Советская» интонация. Вкупе с системой ценностей, с отношением к миру, к жизни. Отмеренность, стандартизованность, средневзвешенность… Как краска для лица у советских академиков живописи. Эта интонация могла привести и приводила только туда, куда разрешалось приходить. Никакой отсебятины».
К чему эта запись из старой тетради? А к тому, что каждый на своём посту защищал ценности, идеалы, народное добро, нерушимость границ, завоевания трудящихся и т.д. Каждый на своём рабочем или служебном месте - в дозоре на границе, на капитанском мостике, за пультом ракетных установок, за штурвалом самолётов, в засаде на бандитов, в первом отделе «ящиков», в репертуарных комитетах, в худсоветах, в соответствующих отделах ЦК, не говоря уже о спецслужбах... «стоял на страже».
Но это не помогло, это не спасло! От идиотов и предателей на самом верху властной вертикали.
И все оказалось зря!
И партийные съезды, и комсомольские собрания, и клятвы пионеров, и разносы на партсобраниях, и проработки на худсоветах...
И приговоры валютчикам, фарцовщикам, цеховикам...
И бессонные ночи, проведённые за созданием идеологически выверенных статей, книг, фильмов, скульптур, картин...
И реки крови, пролитой в борьбе за правое дело...
Многое по-любому было зря – расстрелы, лагеря, бредовые запреты, идиотизм государственной машины и чиновников, управлявших ею...
И вот, зачеркнули 70 лет жизни России. И плохое и хорошее.
Как же так! Все ведь были на посту! Каждый знал, что нужно делать, какие слова говорить!
И все равно страны не стало.
*
СССР... Хотели упростить мир. Чтобы ничего лишнего и вредного не было в этой жизни. Ни националистов, ни разномастных экстремистов, ни религиозных фанатиков...
Все это, конечно, продолжало существовать, но в сильно урезанном, задавленном, загнанном в подполье состоянии.
А тут в перестроечные времена всем этим прелестям дали полную свободу самовыражения. Не без  рекомендаций и старания западных «друзей-демократов». Всем разрушительным идеям позволили разгореться пожаром. Да еще и подливали бензинчику в огонь.
*
Русские революционеры. Их убеждённость. Фанатичная. Близкая, если не превосходящая религиозную. Их волю и убеждённость невозможно было преодолеть.
Надо было, наверное, России пройти через это, а с Россией и всему человечеству, чтобы что-то понять.
Прошли. Но мало что поняли. Оценили сложность проблем. Ни на один из возникших вопросов не ответили окончательно. Вопросы остались. Мир усложнился. Понимание проблем усложнилось.
Но никто пока не взялся всё объяснить и повести за собой на новый приступ этих проблем.

Андрей Фурсов:
«Сначала говорили: «Больше демократии, больше социализма!» А потом стали говорить, что демократия несовместима с социализмом. Демократия – это признак цивилизованного общества (не говорилось – буржуазного общества, а говорилось – цивилизованного).

Иными словами, одна из главных причин проигрыша российскими, а затем и советскими элитами информационной войны – это отсутствие своей картины мира. Если ты получаешь чужую картину мира и смотришь на мир чужими глазами, то начинаешь смотреть на мир в чужих интересах.

Исключением из этого периода был период 30–50-х годов, когда советские люди были убеждены (мы сейчас не будем говорить, правы они были или нет), что у них – лучшее общество, у них – лучшие достижения. Они послали человека в космос. Они выиграли самую страшную войну в истории человечества. У них лучший результат смертности в мире – 6 промилле – самая низкая смертность в 60-е годы. И это придавало уверенность. И уверенность ещё и в завтрашнем дне.

И потом в 60-е годы стало выясняться, что и у нас есть неравенство. И уязвимым местом советской системы было то, что идеология говорила, что мы строим общество равных, а реальность-то говорила нам совсем другое. Скажем, в этом отношении нынешняя постсоветская система менее уязвима. Она не говорит, что она строит общество равных. Она говорит совсем другое. И поэтому её с этой точки зрения не зацепишь. Так же, как и западное общество, которое говорит: «Да, люди неравны. У каждого есть шанс. Есть американская мечта». Хотя понятно совершенно, что в нынешней Америке американская мечта... Там, скажем, сын сапожника не может стать миллионером. Это миф».






Жёны
«Е. Бонэр, М. Розанова, Г. Вишневская… Жены эмигрантов и диссидентов. Они казались злее своих мужей.
Овчарки, можно сказать».


«Партнёры»
*
«Сначала раз за разом разоряют дотла, не дают головы поднять, не дают вздохнуть, а потом говорят про историческую, пожизненную, генетическую отсталость России».
*
Насмотришься на кровожадность и бессовестность «партнёров» и в самом деле согласишься с тем, что Россия всегда была наивной, простодушной, доверчивой... Дурочкой.
С её Олимпиадами, «братской помощью», с её постоянными покаяниями...
Опять же, неизменное: «партнёры»! В любой ситуации, даже если плюют в лицо или делают больно.
Терпит. Пока уже вообще за горло не возьмут.
*
Как они будут наказаны? Когда? И за неизмеримо меньшее – даже не зло, а так пустячки отклонений от блага – следует наказание, а тут такое! А они прут как на буфет, неколебимо, тупо…
Не скажешь – бесстрашно, нет, - трусливо – в броне, со всей дурью, впереди – все пожирающий огонь…
Впечатления от войн, которые они вели... В Ираке, Сирии, во Вьетнаме... Если как-то попробовать обобщить эти впечатления... Все достаточно примитивно, не беря в голову, стремясь как можно быстрее покончить с этим обременительным занятием. Им бы вообще чего попроще… Например, как в Хиросиме.
Может быть, такая интеллектуальная невинность, неподключённость к нравственной проблематике и не наказуема? Прощается? Как нечто патологическое? Неизлечимое.






Рок
«Гребенщиков, Макаревич, Шевчук и прочие... Они как профессиональные революционеры, которые поставили на зыбкостть и мираж революции, и неожиданно выигравшие. Выигравшие по-крупному. Претерпели гонения, богемную нищету, многие не дожили... Зато теперь легендарная когорта истинно верных рок-идее пожинает плоды и стрижёт купоны.
Еще один сходный момент – и те и другие боролись с ненавистным им государством. И дожили до победы.
Дело их жизни таки осуществилось.
Впрочем, времена меняются».


«Гласность»
Старая тетрадь перестроечных времён.
«Такое чувство, что после случая с Б.Е. (с ненапечатанием) о гласности должны говорить более стыдливо.
Хотят открывают клапаны, хотят закрывают.
Непонятно, о чем это. Что-то наверное не до конца вытащили на свет Божий. А всем очень хотелось. Гласности, правды, очищения от ошибок прошлого, чтобы уверенно идти в будущее обновлёнными,  облегчёнными....
Неважно, о чем эта запись. Важно другое.
Поймали Россию на «слабо».
«А слабо устроить гласность!»
Это чтобы никто ничего не скрывал, всю подноготную, все скелеты в шкафу, все страшные тайны российской истории.
И каяться, каяться!
Наверное для нас это придумали западные друзья-демократы. И посмеивались при этом как над сельским дурачком, юродивым, Иванушкой-дурачком.
И это саморазоблачение так  в характере народа, в духе России, у которой были такие примечательные авторы как Фёдор Михайлович и Лев Николаевич!
Конечно, дурачки, простофили! Но, может быть, это лучше, чем то, что у наших «партнёров», которые столетиями стоят насмерть, отрицая, замалчивая, пряча даже от самих себя свои «достижения» - те беспримерные злодеяния, которые они совершили в истории. Истребление коренных жителей Америки, порабощение народов Африки, Азии, Австралии, развязанные войны, уничтожение государств и цивилизаций... Везде успели.
Но всех виноватей Россия!
И вот Россия прошла через покаяние, навязанное ей либерал-предателями в 90-е годы. Покаялась в том, что было, и в том, чего не было.
Покаяние – главная составляющая религиозного подхода к этому миру. Этот подход позволяет России чувствовать свою правоту, чувствовать, что все идет как надо, и позволяет строить приемлемый, Божеский мир будущего.
Хочется верить, что это зачтётся России на Высшем Суде.


Возрастное
Они никогда не говорят на серьёзные темы. Как соседи по дачным участкам, которые и ссориться не хотят, и ругаться вроде ни к чему. Ведут общие разговоры, стоя у забора, разделяющего дачные владения.  Есть темы сближения, а есть нейтральные, например, транспортные. Так, ни о чем: о погоде, о вредителях огородов... А о политике - в двух словах. Молчаливый уговор. Опасаются. Чтобы не напороться. По нынешним временам политика может все испортить в отношениях даже близких людей.
Что-то случилось в последние годы. В повседневности стало ощутимей больше политики. На экранах ТВ, в разговорах на работе, не говоря уже о Интернете. Много появилось политизированных граждан.
Предпенсионного возраста.
Или это только кажется?
Замечают в жизни только то, что тебя трогает.
В 90-е – во времена их еще относительной молодости - были совершенно насущные заботы, например, о приватизации квартиры, о успеваемости детей в школе, о карьере на производстве и так далее.  И к чему-то выходящему за рамки этих насущных проблем  не было такого напряжённого отношения.
Сколько всего прошло мимо их внимания! Приватизационное ограбление страны, 91-й, а потом 93-й годы, Чечня, Югославия...
Что же случилось сейчас? Совсем даже недавно случилось...
Может быть, политика – это возрастное. Ведь всем хочется, чтобы на земле был какой-никакой порядок. Хотя бы и после твоего ухода.


Бунт
*
«Украинский бунт, бессмысленный и беспощадный». «Армянский бунт, бессмысленный и беспощадный».
 И так далее. Броские заголовки газетных и интернет-статеек. Звучит! И нельзя сказать, что нахватались у русских! Только ёмкую формулу явления придумали  у русских, а так-то бунт он и в Африке бунт. И такой же  бессмысленный, и не менее беспощадный. 
А ведь опять и опять. То там, то тут. И кому-то это нравится, и этот кто-то хочет повторения!
Будят лихо. И здесь убеждай, не убеждай – бесполезно. Стихия! Организованная, сформированная, направленная в нужное русло, но стихия! Достанет самых невиноватых и добропорядочных. Сделает жизнь невыносимой.
Если до такого доходит – убеждать поздно. Не для того всё затевается, чтобы поддаваться каким-то там убеждениям, «включать голову», «здраво рассуждать»... Летят как мошкара на огонь.
*
Н.Г. Чернышевский.
«Правительство ничего не в силах понимать: оно глупо и невежественно, оно ведёт Россию к пугачёвщине».
Пугачёвщина. Её опасались и те и другие.
Буря, от которой плохо всем.
Анархия, чума, голод, наводнение, засуха, саранча, пугачёвщина...






«Кухонная» политика
*
«Политика. Не все можно и не все нужно объяснять в подробностях. Иначе некоторые “интересующиеся” запутаются, увязнут в обстоятельствах. Эти “подробности” этим некоторым  застят общую картину. Большая политика пишется широкими мазками».
*
«Не хотели быть национальными окраинами России, будут задворками Европы».
*
- Сатирическое отношение к советским временам. Помните анекдот про Panasonic, которому подарили новую кассету. Советский магнитофон: «Дай пожевать!»
- А Рязановская полулирическая сатира! «Мы не пашем, не строим, мы гордимся общественным строем». С восторгом цитировали. И Ахеджакова из оттуда вышла со своим покаянием.
- Почему все это стало мерзко?
- Анекдот про магнитофон - это смешно. Но что-то и мерзко.
- Запустили процессы, не нужные, убийственные для страны и для людей.
- Да, отношение к перестроечным временам сменилось. Думали, это нас двадцать лет водили по пустыне как Моисей евреев, чтобы мы отвыкли от советского рабства.
- Сорок лет.
- Что сорок лет?
- Моисей.
- Не суть. Главное -  все оказалось мерзким предательством. Как в 1917, так и в 1992. Что за народ! Что за страна! Водят нас, водят всякие моисеи!
- Но-но! Только без этого!
- Может быть, надо раз и навсегда отменить «революционный» подход к жизни?
*
«Народ несколько бедноват, а так-то с экономикой все в порядке».
*
- Рейтинг ВВП сразу бы повысился, если бы он начал по-серьёзному и побольше сажать вороватых чиновников. Несколько громких арестов. Потом ещё. Как дрова в печку подкладывать. Чтобы рейтинг не погас.
- Ну, ещё не мешало бы как-то обозначить, что это долговременная осознанная  тенденция, а не просто случайность.
*
- Арестовали некого бизнесмена, который украл 3 ярда долларов. Будто ждали, когда он накопит такую приличную сумму, чтобы о нем можно было смело рассказать по центральному ТВ. Кто больше! Уже было и 8 миллиардов рублей и 10...
- Глядя из кухни, кажется, что всё просто. Но всё почему-то сложно.
*
Мнение.
«Привыкли жить при Советской власти. Поэтому и обнищали».
*
«Как можно в пост-сталинскую эпоху сочувствовать такой сентенции Л.Н.:
“Всё от Бога, и потому – всё благо, - и зло есть только невидимое нами по близорукости благо”. Спросить бы Л.Н.: “И это благо? И это? И это? И это? И ЭТО??.. Ну, знаете ли, товарищ Толстой!”»
*
«Человечество не научилось жить. Хаос, едва сдерживаемый насилием, обманом, политикой…»






Старая статья
Вырезка из газеты «Час пик» за 1997 год с отрывком из статьи Григория Померанца.
«Достоевский как-то задал себе вопрос: готов ли он принять мир без уродств, без зла, - но без маленьких детей? И ответил: пусть лучше будет все, как есть, но будут и дети. Дети для него были тем безусловно прекрасным, которое уравновешивает любую мерзость, любой отврат (а он знал их). Тут все дело в том, куда встать, откуда взглянуть. Встаньте на Божью точку зрения и тогда уже судите, чт; Он создал, полуфабрикат или живое совершенство.
Полуфабрикаты – мы с вами. Бог дал нам свободу воли, несравнимую со свободой "меньших братьев", и мы бесконечно виноваты, что не умеем пользоваться этой свободой и сделать само существо человека образом и подобием Творца: бесконечного страдания и сострадания, тонущих в бесконечной радости творчества. Это задача каждого, в том числе художника, поэта. Не только некоторое изменение узора жизни, некоторое выявление ее изящества. Прежде всего это общая человеческая задача: собрать себя в Боге, затихнуть в Боге. А дальше можно вспомнить Александра Меня: "Молитвы художника – его картины".
Страдание имеет право на крик, на спор с Богом. "Израиль" значит Богоборец. Но искусство Данте, Баха, Достоевского – скорее гимн, тот самый, который Митя Карамазов собирался спеть на каторге».

«Ганди считал, что безнравственно давить клопов. Смешно? Но попробуйте встать на позицию насекомого:
 
Там, в щели большого шкапа,
Всеми брошенный, один,
Сын лепечет: папа! Папа!
Бедный сын!
Но отец его не слышит,
Потому что он не дышит…
 
У таракана даже нет утешения, которое человеку дает надежда на посмертие:
 
…наука доказала,
Что души не существует,
Что печёнка, кости, сало –
Вот что душу образует.
Есть лишь только сочлененья
И затем соединенья.
Против выводов науки
Невозможно устоять.
Таракан, сжимая руки,
Приготовился страдать…
 
Так и людей резали и давили в 30-е годы, когда Олейников писал свои стихи. И жалея таракана, мы больше жалеем современников «великого перелома».

С горькой иронией пишет о 30-х. Это типичное интеллигентское, гуманитарное, поголовное. Они ничего другого не могли из своей жизни писать и думать.
Теперь оглядываешься на эти годы с учётом того, что открылось сейчас. Это то, что не могли вообразить русские интеллигенты 30-90-х годов. С тем они и ушли в небытие.
И что мы видим? А то, что не будь того, что они называют «великим переломом», не было бы и России. Съели бы и не подавились. А Померанц и другие попали в самый центр того урагана. Они не могли и не обязаны были видеть всё это со стороны.
Как там у самого Померанца:
«Тут все дело в том, куда встать, откуда взглянуть. Встаньте на Божью точку зрения и тогда уже судите, чт; Он создал, полуфабрикат или живое совершенство».
Ну что же... Профессия у них такая. Нужная, конечно. И они на своём посту. У них свои задачи в этой жизни. Они отстаивают своё, не считаясь с чем-то, что не очень считалось с ними.
И вообще... симпатичный старик, говорит правильные вещи... Гуманитарные. Ему сочувствуешь.
Сочувствуешь его скорби, его проникновенности, его трудному опыту, его усталой разочарованности, написанной на старом лице.
И все же с этими правильными, но общими рассуждениями, с этими голыми – «чистыми» -  идеями в реальном мире делать нечего. Все это не даёт полноценного понимания. Можно и заблудиться в этих не находящих выхода к реальности интерпретациях, мифологизированных мнениях, в либеральных стереотипах оценки событий русской истории...






Пожар
Южно-русская окраина, западная. Даже неважно, какая именно. «Национальные» вопросы здесь по-прежнему актуальны, и конца этому не видно. Уже лет тридцать как! Задурили головы. Сознательно. Не по благим намерениям, а по злокозненным. То самое -  «разделяй и властвуй». Подожгли Россию со всех концов, во всех национальных окраинах. Несомненно, не просто так, стихийно, а по некому стратегическому плану.
В СССР вопросы межнациональных отношений худо-бедно решались. Во всяком случае и законы были, и какие-то договорённости...
И были и всегда будут недовольные. Их-то и «поддержали» наши западные «партнёры» в 90-е. И везде взялись заново перекраивать межнациональные отношения. Можно все уши прожужжать доверчивому народонаселению, как это всем нужно, как всем станет хорошо. Уйдёт фальшь, несправедливость, притеснения... Может быть, выезжали на самых искренних и доверчивых. Но что это меняет! Подожгли дом и теперь любуются со стороны, соболезнуют, дают советы...


Новый праздник
Праздник 4.11. Дело не в единстве как бы  красных и как бы белых. Не в единстве тех непримиримых сил, действовавших сто лет назад. Может быть, такого единства и быть не может. Нет единства «буржуев» и «трудящихся». Слишком разные жизненные интересы.
Здесь, конечно, единство, сплочённость против внешнего врага. Патриотическое единство.
Так что 4.11. никак не может заменить 7.11.
Единство полное возможно только при восприятии идеи социального государства всеми частями общества. Уменьшить аппетиты буржуев, ввести в определённые рамки социальный эгоизм...
Затвердить, вбить в понимание необходимость для человечности, для осмысленности, а также для стабильности необходимость социального государства.
Сомнительно как-то, конечно.


«Февралисты»
«С “февралистами” всё само рассосалось бы в 20-е годы, как всё рассосалось с новыми “февралистами” уже в 90-е. А что! Пришёл Путин и всё исправил!».
Такое рассуждение Холмогорова.
Что-то мелкое. Конечно, таких умников не может быть в  критические времена истории. Таких презирают и те и другие. Такими были меньшевики.
В политике тоже существует естественный отбор. Выживают самые стойкие, приспособленные к жёсткой, безжалостной борьбе. Остальные – в отвалы политической истории. Буквально или условно говоря.


Вопросы социологии
Подсчёты соотношения между богатыми и бедными. Столько-то процентов олигархов владеют почти всем в России...
Что значит владеют? Распоряжаются! Заводами, банками, недрами... в части добывания прибыли. Хозяева того, этого...
У Пякина понятно про это сказано:
«Как пример: «мраксисты» болтали о том, что «частная собственность на средства производства — зло», а «общественная собственность» станет благом, не задумываясь о том, в чём суть «права собственности» и как оно реализуется. Чтобы показать, насколько это серьёзно, проясним этот вопрос.
Понятие «право собственности на средства производства» содержательно раскрывается единственно как право упра¬в¬ления производством и распределением продукции либо непосредственно, либо через доверенных лиц.
Понятие права на такие объекты собственности, как земля, её недра, воды и другие природные ресурсы содержательно раскрывается только, как право организовать труд людей с использованием этих природных ресурсов; а также как право ограничить доступ к непроизводственному их использованию (для отдыха, и т.п.).
Понятия частной и общественной собственности связаны с общественным разделением профессионализма и его воспроизводством при смене поколений в общественном объединении труда. Они содержательно раскрываются через то, как формируется круг управленцев».
Но «уважаемый публикум» видит только дворцы, яхты, самолёты, бриллианты, картины...
Почти ни о чем в виду вечности!
Тем более российские богачи – это по большей части просто кошельки, в которых государство хранит свои деньги. Через них эти деньги работают. Они делают дело.
К этому, конечно, не мешало бы большую социальную нагрузку. И ускромнить их чуть-чуть. Внушить элементарный здравый смысл. И можно терпеть.
Проблема в другом – в том рыночно-потребительком хаосе, в который втягивается мир капитализмом.


«Системный подход»
Д.Д. Шостакович. «Pro et contra».
Опять и опять на тему о гонениях на «подлинное искусство» в сталинские и постсталинские времена.
Это тоже требует объяснений.
Может быть, советская государственная система, существовавшая как единый организм, требовала от граждан этого системного, подчинённого задачам системы поведения. Во все дыры влезала эта самая  система.
Может быть, это от недопонимания? Можно же и без этого обходиться! Примерно как сейчас.
Государство не лезет во все щели, как-то обходится. Многим, конечно не нравится. Но и времена не те. Нет монолитного единства.
Оно и невозможно.
Оно и не нужно.
И тут понимаешь, что можно справляться с идеологическими проблемами и не ограничивая свободы, не одёргивая поминутно, не наказывая...
«А товарища Шостаковича мы им не отдадим!»


Азбучные истины
Маленькие страны не могут не попадать в сферу геополитических интересов больших стран.
Все дело в выборе, кому и как подчиняться этой маленькой стране.
Хотя... Кто их спрашивает в нынешние времена! Россия – разве что. Россия спрашивает.
Пока мир не стал таким «глобальным», доминирование России в Грузии, Армении, Молдавии и пр. не вызывало такого противодействия Запада.
Мир – как большая зона с царящими в ней волчьими законами. Кто сильнее – тот и прав.
С лёгкой руки балабановского брата появилась еще одна – обратная  - формула: «Сила  - в правде».
После 1991 года Россия ослабела. Мелким странам захотелось ходить в шестёрках у США. Это смертельно для них.
А от России им по жизни все равно никуда не деться. Тем более у России «Правда».
Так просто! Странно, что этого не понимают!


Одиночный пикет
Стоит у стеночки этакое хилое, бледное, в очёчках, создание. Сама серьёзность, невинность, правдолюбие… Студент по виду. Перед собой держит плакат с каким-то довольно темным для понимания «протестным» текстиком.
Борец с тиранией.
Мимо торопящийся с работы народ.
Жизнь не меняется. Что сто лет назад, что пятьдесят… «Сатрапы», «держиморды», «бурбоны»…
А они протестуют. Стоят у стеночки с дурацкими плакатиками с дурацкими надписями. Будто приходится им жить в самые худшие времена в истории России.
Они находят друг друга. Эти протестанты и их притеснители. «Сатрапы» отвечают  потребности первых в разоблачении «режима». А самим объектам разоблачения разоблачители и протестанты нужны для оправдания своих должностей, зарплат, своего функции «держать и не пущать».
Здесь даже имеет место некоторое взаимное провоцирование. Они с удовольствием бросаются друг другу в объятия.
«Вяжите меня! Изверги! Псы режима!»
«Ну-ну, давай! Отмочи что-нибудь! Для протокола! Ага! Подь сюды!»


Переименования
*
Санкт-Петербург – Петроград – Ленинград.
И потом опять - Санкт-Петербург.
Совпало. Ненависть к коммунистической системе у либерастов и желание вернуться к Великой России - «как раньше» - у державников.
Наверное суета с переименованием уже закончилась. Кто захочет еще раз менять! Народа с леворадикальными взглядами скорее всего не более 15 %. И больше не предвидится.
Это распределение людей по разным социальным, политическим группам...
Это такая цифра... В неё кто только ни вписывается!
*
- Настали новые времена. Социалистическую надо переименовать в Капиталистическую.
- Зачем! Капитализм не такой тщеславный, чтобы в честь него улицы называли.
- Для декоммунизации.
- И ты туда же! Ну, тогда можно и в Феодалистическую.  Или вообще в Первобытнообщинную!
- Забыл про Рабовладельческую.
- Да, смешно. Топонимическая вакханалия. Живём как на топонимическом вулкане. Нигде столько не переименовывают, сколько у нас. Награждают городами, улицами, пароходами… Потом перенаграждают. На потеху всему цивилизованному человечеству. Никак не успокоятся.
- Украина в этом отношении посмешнее будет.
- А что такое Украина! Это мы сами и есть! Наше кривое зеркало.
*
Подарили Петербургу имя Ленина. Дали поносить.
Переназывать города! Не от большого ума! Такая российская традиция. Неумная. Её ещё со всей дури эксплуатирует Краина.
*
Комментарий к ВК-обсуждению, как лучше именовать С-П.

«Все имена хороши - и Питер, и Санкт-Петербург, а ещё Петроград из стихотворения Блока, и Ленинград, сами понимаете в каких случаях. Город не обидится. Просто для каждого имени есть свой контекст.
Питер – звучит по-домашнему, ласково, Санкт-Петербург – для торжественных случаев... Что плохого!»

В казённых бумагах, помимо «Санкт-Петербурга» тоже встречаются варианты: С-П, СПб, С-Пб.
*
- Почему-то реки не догадываются переименовывать. Даже в самые тоталитарные времена!
- И астрономические объекты не трогали. После греков. Даже самые «солнцеликие»!






Моторный переулок
И уехали они в землю обетованную. И что! И ничего. Не слышно и не видно.
Подогрели их в 70-е. Друзья заокеанские. Заразили. Скучно разбираться – чем.
Глуп человек. Хоть кто! Хоть и из этого как бы интеллектуально продвинутого племени.


«Суть времени»
Кургинян хвалит молодёжь из «Сути времени» за бескорыстие. Ничего им не надо, и в Думу они не стремятся... Но это же не сразу приходит. Смотря в какую струю они попадут.
«Суть времени» - это вообще что-то отвлечённое от реальной жизни. Наподобие клуба по интересам или партии. Но реальность жизни государства, его структур напрямую не связана с идеологией, мировоззрением, политическими взглядами...
Смотря с кем они по жизни «скорешатся». Все у них впереди. Несомненно, это их пребывание в команде «Сути времени» как-то на них отразится… Но ведь в своё время комсомольцам никакая идеология не помешала стать буржуями, продажными чиновниками... Вот и у этих еще все впереди.


Волки
Объемлющие, сверхглобальные процессы... Цикличные выходы на мировые войны... Это в природе капитализма. Что-то неразумное, растратное, несправедливое, полубессмысленное...
Вот и сейчас они рыщут как волки. Ищут возможность вцепиться в горло.
И не особенно понимают, что эта война может быть последней.
ВВП сказал, что социализм в России невозможен. Только какие-то проявления социального государства. Но и зверский капитализм он вроде не приемлет. Что же тогда?
Или пожить без ярлыков?
А вообще, возможно ли с волками жить и по-волчьи не выть?


Новая порода
Всегда удивительно было, как после 17-го года появилась совершенно новая порода людей, которых будто и не было при царе.
Откуда бы? Из войны 14-го года, из революции, и, конечно, в первую очередь из гражданской войны. Больше неоткуда.
Люди без лишних сомнений, «с Лениным в башке и наганом в руке».
Дальше – страшнее. Никаких высших запретов,  приоритет революционной и социальной целесообразности при принятии решений... И привычка к крови, к смерти, к обесцененности человеческой жизни.
А те, кто не годились для нового времени, пошли под нож или были изгнаны из России. Разорвалась культурная, мировоззренческая, идеологическая и прочие традиции.
Чеховские персонажи по сути не пережили 17 год. То, что от них осталось – жалкие остатки, совсем не способные влиять на жизнь новой России.
Второй облом произошёл в 90-е годы. Очередная полная смена главных сил заправляющих жизнью. И опять будто откуда ни возьмись будто новая порода! Теперь это уже бандиты, олигархи, коммерсанты, лохотронщики, чиновники...
И опять новая Россия. И опять «кровью умытая», хоть  и не в такой степени, как после 17-го.


Дореволюционная Россия

Подшивка за 1910 год еженедельной политической и общественной газеты «Родина». №12, 21 марта 1910 г.

«14 марта в с.-петербургском Дворянском собрании состоялось открытие 6-го съезда объединённого дворянства. Присутствовало 150 человек. Председателем съезда был избран гр. А. А. Бобринский, а товарищами – А. П. Струков и А. А. Нарышкин.
Открывая заседание, председатель напомнил, что в текущем году минет 25 лет со дня опубликования Высочайшего рескрипта на имя дворянских обществ по поводу столетия со дня пожалования им известной грамоты Екатерины  II. Текст рескрипта был выслушан членами съезда стоя и покрыт «ура». Затем председатель огласил проект всеподданнейшей телеграммы, выработанной советом съезда.
...
Большую речь против деятельности Дворянского банка произнёс гр. Кушелев. Он, между прочим, сказал, что «дворяне являются полноправными гражданами» и что повинны во всём сами «ка-детствующие дворяне». Когда явилась возможность продать крестьянам землю, то правительство вмешалось в это дело и деятельностью своих банков обесценило дворянские земли, чем был нанесён вред и сословию, и государственности, единственными представителями которой являются дворяне.
...
Гр. Кушелев говорил о необходимости предоставления дворянам права контролировать действия административных властей. К. Ф. Головин нашёл, что проектируемая реформа уничтожит влияние двлорянства и усилит власть бюрократии. Против проекта говорил и член Гос. Совета Я. А. Ушаков, возмущаясь в то же время речью нового председателя Гос. Думы А. И. Гучкова. «Московский гражданин, - сказал г. Ушаков, - осмелился всенародно сказать, что он исповедует «конституционно-монархические принципы». Подумайте, такую вещь ляпнуть в таком учреждении! Мы переживаем осаду самодержавия, под которое подкапываются со всех сторон. Конституция – чужое, не русское слово. Русский крестьянин не произнесёт его, и в России говорить такие слова, по меньшей мере безтактно».
...
В общем задачи объединённого дворянства остались прежния; это – заботы о дворянских сословных привилегиях, о сохранении за дворянством прежнего значения первенствующего сословия».

И нечто подобное из номера в номер! Отчёты о заседаниях Думы, Государственного Совета или каких-то собраний, съездов, вроде этого съезда «объединённого дворянства».
Бесчисленное количество мнений, каких-то путанных, узкопартийных или ведомственных представлений о том, что полезно и что вредно для России.
Под отдельными рубриками «Внутренняя жизнь», «События и вести» - заметки о созданиях комиссий, о ревизиях всевозможных ведомств, новых назначениях, арестов чиновников или военных за злоупотребления...
В № 13 газеты сообщение о прениях по законопроекту П. А. Столыпина о выходе крестьян из общины.

«В первом заседании председателю министров возражали: гр. Витте, А. А. Донецкий, гр. Олсуфьев и С. С. Бехтеев. Они указывали на насильственное разрушение общины и говорили, что проект принесёт много вреда крестьянству».

Так, кажется, ни до чего толком не договорились до самой революции.

Вряд ли у кого-то было ясное понимание реального положения России и вытекающие из этого понимания представления о том, что надо делать, куда двигать страну.

И конечно, вся эта без конца заседающая, непримиримо отстаивающая свои взгляды, не способная ни о чём договориться политическая надстройка была сметена без сожалений в 1917 году.

России в политическом смысле полностью обновилась. Пришли совсем другие политические деятели, сменилось содержание политических споров. И после 1917-го было непросто, хватало болтовни и непонимания, но у России появилась сила, которая сумела подчинить себе всю разноголосицу мнений и повести страну по пути к спасению и возрождению. Теперь не представить, что это могла бы быть какая-то другая сила, кроме большевиков. В том, что сумела сделать с собой Россия в то двадцатилетие после Гражданской войны до 1941 года, видишь не иначе как чудо. А ведь всё висело на волоске, России могло вообще не быть!

И никто не дал бы России неспешно эволюционировать, двигаться потихоньку к индустриализации, к перевооружению армии, к преобразованиям деревни, к социальным переменам... Даже если бы и нашлись такие умные головы, которые бы понимали такие вещи.

В условиях ускорения научно-технического прогресса, в условиях беспрецедентных изменений в мировой экономике, отражающих алчные планы мирового империализма, отсталая во всех смыслах Россия не выжила бы без революционных изменений, позволивших большевикам создать новую, сильную, передовую Россию.

Времени было дано очень мало. Поражаешься тому, что это понимали большевики. И успели в общем-то!

А 1910 году Россия ещё никуда не спешила.

 «А. И. Гучков, новый председатель Гос. Думы, выезжал 10-го марта в Царское Село, где удостоился Высочайшей аудиенции. По слухам в кулуарах, высоко милостивый приём, которого удостоился А. И. Гучков, продолжался 40 минут.
- 8-го марта Его Величество Государь Император осчастливил Своим посещением Михайловскую артиллерийскую академию и Михайловское артиллерийское училище, а 12-го марта – Николаевский кадетский корпус.
- 11-го марта в Царском Селе, в Высочайшем Государя Императора присутствии, состоялся смотр молодых матросов кронштадтского порта.
- 8-го марта Ея Величество Государыня Императрица Мария Фёдоровна осчастливила своим посещением с.-петербургский Александровский институт (при Смольном».

Очень насыщенная жизнь самодержца!

Так они доцарствовали до 1917 года. Не зная, что им делать с Россией.

 
*
В.О. Ключевский.
Дневник 1901--1910 гг.
Недовольство порядками – во всех слоях общества. Ещё бы не быть революции!

«Перестраиваются не политические понятия и общественные интересы, а политические чувства и социальные отношения; думают не о том, что делать и как устроиться, а о том, что можно сделать и захватить и чего нельзя, кто враг и кого потому надо побить и кого опасно бить. Политическая революция разделывается в социальную усобицу, и само правительство превращается в одну из соц[иальных] партий, только маскируясь в личину государственного органа».

Дневниковые записи 1902--1911 гг.
«В устройстве представительного собрания первый вопрос: кого оно представляет, какие общественные классы и силы находят в нем выражение своих нужд и желаний.
   Эти классы и силы должны быть организованы, объединены в какие-либо союзы, корпорации; иначе они -- и не политические факторы, могущие участвовать в народном представительстве.
   Такими классами остаются в составе нашего общества старые сословия. Реформы и сопровождавшие их разнообразные перемены в нашей жизни поколебали основы этого сословного строя, переоценили сравнительное значение сословий в государстве и обществе, перепутали их взаимные отношения».

«При таком переслоении общества по интересам возникает трудный вопрос о составе народного представительства. Сословное деление уже не отражает в себе полно [и] точно действующих в обществе интерес[ов, а] эти интересы еще не успели кристаллизироваться, сомкнуться в общественные классы, способные найти своих представителей. При такой неутвержденности общественного состава можно проектировать какие угодно системы народного представительства, выкраивая их по образцу ли старинных московских Земских соборов, или по современным западноевропейским конституционным шаблонам. Но все такие учредительные опыты рискованны и ненадежны. Жизнь должна сама создавать свои формы, прилаженные к наличным условиям места и времени.
   Какой же возможен способ для такой созидательной работы? Как добыть надлежащие указания на соотношение общественных сил в данный момент, на степень развитости и напряженности действующих интересов? Никакой законодатель не располагает достаточными средствами для этого, никакая печать не в состоянии с достаточной быстротой и точностью схватить бегущую минуту со всеми ее местными и классовыми оттенками. У кого же искать этих указаний на соотношение и качество общественных сил и интересов, как не у их готовых представителей, ответственно действующих по их полномочиям? Таковы земские и выборные городские учреждения. Затруднение, вытекающее из того, что в таком случае устраняются от дела классы и интересы, не представленные или слабо представленные в этих учреждениях, облегчается задачей, какая должна быть поставлена предполагаемым земским и городским представителям в деле устроения народного представительства».

«Я не сочувствую партиям, манифесты которых сыплются в газетах. Я вообще не сочувствую партийно-политическому делению общества при организации народного представительства. Это: 1) шаблонная репетиция чужого опыта, 2) игра в жмурки. Манифесты выставляют п_о_л_и_т_и_ч_е_с_к_и_е принципы, но ими прикрываются г_р_а_ж_д_а_н_с_к_и_е интересы, а представительство частных интересов -- это такой анахронизм, с которым пора расстаться. Все платформы грешат одним недосмотром: они спешат установить, т. е. предопределить, н_а_п_р_а_в_л_е_н_и_е нашего будущего конституционного законодательства, а наша ближайшая задача и забота -- обеспечить и подготовить самый о_р_г_а_н конституционного представительства.
   Оппозиция против правительства постепенно превратилась в заговор против общества. Этим дело русской свободы было передано из рук либералов в руки хулиганов.
   Я могу только [проявить] сочувствие, но не могу принять участие».

Сословная Россия. Что делать с ней? Не знали. Жалко было ломать сословную систему. Страшно! Это же сколько народа надо было решиться извести! Никому и в голову не могло прийти делать что-то радикальное. Всем нужно было найти место в будущем.
Большевики не забоялись. Наверное для всей России совершенно неожиданно. Всё обнулили, начали Россию заново. И будто никаких проблем! Никаких старых проблем. Над которыми ломали умные головы -  сам Ключевский и его современники».

А это наверное вообще последняя запись В.О. Ключевского. 1911 год. С этим он уходил. Старая Россия вот-вот должна была взорваться.

«П[авел] погиб от матерней придворной знати, подобно азиатским деспотам. Либерализм его старшего сына -- азиатская трусость, старавшаяся заслониться от этой старой екатер[ининской] знати английски воспитанной либеральной знатной молодежью, потом сволочью вроде Аракчеева. Но о связи нравственной с русским обществом он, может быть, думал только в первые годы. 14 декабря показало и случайному царю, и придворной знати их общего врага -- дворянскую европейски образованную и пропитавшуюся в походах освободительными влияниями Запада гвардейскую офицерскую молодежь. Отсюда две тенденции нового царствования. Первая -- обезвредить гвардию политически, сделав из нее со всей армией автоматический прибор для подавления внутренних массовых движений; здесь, а не в военно-балетном увлечении источник скотски бессмысленной фрунтовой выправки. Другая тенденция -- вывести вольный дух в классах, доступных западным веяниям. С достижением обеих целей-- возможность эксплуатировать непонятного и потому страшного зверя -- народ. Двойной страх вольного духа и народа объединял династию и придворную знать в молчаливый заговор против России. На Сенатской площади голштинцы живо почувствовали свое нравственное отчуждение от страны, куда занес их политический ветер, и они искали опоры в придворном кругу, в который Ник[олай] старался напихать как можно больше немцев. С вольным духом в обществе надеялись справиться жандармскими умами, а с кр[естья]нским народом -- приставленными к нему пьявками в виде помещиков с их выборными предводителями и судебно-полицейскими агентами. А[лександ]р I относился к России как чуждый ей, трусливый и хитрый дипломат, Н[иколай] I -- как тоже чуждый и тоже напуганный, но от испуга более решительный сыщик».

Критически перебрал всех государей. Ничего отрадного.






«Смерть пионерки»
Стихотворение из школьного советского прошлого.

«...Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.
Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы...»

Что же... Очень поэтично.
Думаешь о том, что поэзия и правда времени сошлись здесь.
Может быть, не правда, а вера. Вера в то, что это правда. Другой правды в это время с этими людьми быть не могло. Никакие злобные, ёрничающие эмигранты или высоколобые не от мира сего философы были бы не правы. Разве что потом, когда-нибудь...
Но нет, вся их правда была на самом деле иудиным предательством страны, народа.
Им надо было покориться – раз им досталось такое время.
Это время порождало такую поэзию, такую правду. И все многоумное, гуманистическое и т.п. – уже было бы ложью, мерзостью.
Могла бы быть только горечь, недоумение, если уж понимание и оправдание не получались.

 

Совершенствование человека
«Заморочили в перестройку головы. А может быть, и ещё раньше. Уже давно.
Заморочили тем, что начали постоянно говорить о несовершенстве человека и о необходимости его совершенствования, прежде чем затевать с таким некачественным человеческим материалом социальные преобразования и создание на Земле светлого будущего.
Ах, если бы все зависело от самого человека!
Возможность заниматься самосовершенствованием человечеству нужно постоянно отвоёвывать. А противятся этому более-менее конкретные силы, которым не нужен совершенный человек. Им бы чего попроще, тупее, злее, бездумнее...
И всегда так было. Только сейчас это стало совершенно явно. Мало того, что современный мир не стремится к улучшению человеческой породы, он все больше направляет усилий к расчеловечиванию людей.
Это не человечество не доросло до понимания необходимости совершенствования, это те силы, которые управляют миром, не дают работать над собой.
И если бы не мешали, всю жизнь на земле можно было бы переустроить разумно и по-доброму. Без насилия, войн, грабежей, обмана...
Ресурсы человечества пошли бы не  на бессмысленные траты – на вооружение, на войны, на излишества... А на то, чтобы накормить, обустроить, дать знания миллионам нищим, голодным, ведущим примитивное полузвериное существование людям. Да мало ли! Вместо этого – танки, ракеты, бомбы, тюрьмы...
Все это, конечно, - сетования простодушного.
Импульс – чтение старых тетрадей 87-91 годов. Тогда простодушие зашкаливало.
Перестройка. Откровения мыслителей, общественных деятелей, политиков... И все об одном и том же – о несовершенстве человека. Ну не хочет этот человек разумного и доброго! И бесполезно пытаться что-то менять. Памятны высказывания на этот счёт усталого старика Николая Амосова. Он ушёл безнадёжно разочарованным и в социализме, и в способности человека стать лучше.
А у человека, может быть, потому ничего и не получается, что условия жизни каждый день отваживают его от разумной и доброй жизни. Приоритеты, лежащие в основе капиталистического мироустройства, гораздо легче порождают воров, казнокрадов, обманщиков, убийц...
Этому, конечно, противостоят отдельные личности, отдельные группы людей, но их усилий совершенно недостаточно без системного, фундаментального похода к проблеме.
Надежда была на СССР. Это было движение в правильном направлении. Но многое по устройству социального государства так и не было додумано.
Теперь человечество откатилось назад. И пока ещё созреют условия для новой попытки устройства жизни, основанной  на  приоритете разума и добра!»


Конец 40-х
Давнишний документальный фильм о послевоенной разрухе.
Почти неподъёмные государственные задачи... Отстроить города, восстановить промышленность, накормить и одеть людей... Успеть создать свою атомную бомбу! Чтобы не задавили, не стерли в прах бывшие «партнёры по антигитлеровской коалиции».
И как-то благодаря этим  мелькающим на экране кадрам черно-белой хроники входишь в понимание масштаба и важности задач, стоявших перед страной, пережившей Гражданскую, затем Отечественную войну, лежавшей в руинах и нищете.
И тут же одновременно, на этом фоне – памятное ждановское постановление, а следом  нападки на композиторов, борьба с «космополитами»  и пр. Для культурных работников это главное, чем запомнилось время конца 40-х.
Страна, живущая напряжённым, жизненно важным трудом... И на этом фоне - специфические страдания жертв гонений на творческих работников!
Понятно, что все на свете преходяще, а искусство вечно... И понятно, что все, происходившее тогда с творческой интеллигенцией, было несправедливым, сгоряча, глупым и пр., однако...
Это было в какой-то мере соотносимым с общим настроением людей, далёких от «художественного творчества», работающих, чтобы выжить, чтобы поднять детей и страну... Это было в их глазах  чуть ли ни психологически оправданным. Так бывает в экстремальных ситуациях – на терпящем бедствие корабле, в условиях стихийных бедствий, техногенных катастроф, во время войны...
Во всяком случае, требовать от голодных, полураздетых, измученных тяжёлым трудом людей каких-то утончённых форм сочувствия по поводу проблем творческих работников было бы, по крайней мере, неправильным. Можно было бы и по шеям схлопотать.
Но разве объяснить это «жертвам» гонений и им сочувствовавшим! Готовым «зачёркивать» страну из-за случившегося с ними!
Это были одни из последних попыток встроить творческую интеллигенцию в представления партийной номенклатуры о том, как должно жить и работать искусство в государстве рабочих и крестьян.
После смерти Сталина вожжи совсем отпустили. У государства появился жирок на культурные программы. Но это уже другая история.


Заметка
В Контакте на странице Захара Прилепина – заметка Дмитрия Петровского:

«Дмитрий Быков о Мотороле:

"...у него тоже были смягчающие обстоятельства: он родился в глубокой российской провинции, жил очень небогато, у него было очень мало возможностей для образования и профессионального роста, он смог реализоваться только на войне".

Когда прочитал это, испытал к Дмитрию Львовичу Быкову некоторое даже сочувствие. Человек всю жизнь играл русского писателя, делал все нужные для этого телодвижения - но русским писателем не стал. И в этом маленьком отрывке содержится кристально ясный ответ, почему.

Потому что большой писатель понимает большие вещи. Вернее даже не понимает, а знает, что они есть, чувствует их незримое движение, и пытается себя, по мере сил, соизмерять с ними - а не с собственным брюхом. В истории русской литературы были разные писатели: и святые, вроде Хлебникова, и дельцы, вроде Алексея Толстого - но даже у него был тот самый трансцедентальный тумблер, который он включал, когда садился за машинку.

"Жил очень небогато". А жил бы богато- не поехал бы? Или, может, как начал воевать, так сразу и зажил богато? "Было очень мало возможностей для образования". А что было б, если были? Научился бы рифмовать, написал бы сто тысяч выпусков "гражданина поэта" и заработал на билет в Лондон?

Нет никакой обиды, нет никакого зла на человека, который судит о произошедшем такими категориями. Смешно и жалко - только и всего.

"Боец в маске рядом со мной вдруг начал стрелять из автомата в воздух, и я его «приструнил», потребовав немедленно прекратить стрельбу и представиться. Это был «Моторола» — сняв маску и улыбаясь во весь рот (что называется, «улыбка до ушей») говорил мне: «Поверь, Игорь, это самый счастливый день в моей жизни»".

Это из воспоминаний Стрелкова. Так вот, необразованный, небогато живший Моторола палил в небо над Краматорском, потому что чувствовал в ту секунду озарение, прикосновение того самого, большого, больше и его самого и всех остальных. И свой восторг, который писатель выразит строчкой, художник мазком, он, воин, выразил самым естественным для себя образом - автоматной очередью. И в ту секунду был куда большим творцом, чем написавший десятки книг Дмитрий Львович Быков».

В этой заметке находишь  для себя понимание сути происходящего и на Донбассе, и с людьми на Донбассе, и с людьми всей остальной России...
И с русской литературой!
И более исчерпывающе не сказать о писателе Быкове – он просто не стал русским писателем в России, хоть и пишет на русском языке, и лекции читает о русской литературной классике, и живёт здесь, с нами.


Стенка
«Либерасты... Читаешь или слушаешь их бред и пытаешься представить, как можно их если не переубедить, то прижать к стенке. Как?
Привязать к чему-нибудь и начать задавать вопросы. И иметь под рукой кляп, чтобы была возможность отключать их, когда они начинают гнать свой бред, а не отвечать на поставленные вопросы.
Простые вопросы. Про англо-саксов, про немцев, про укров, про 90-е, про Ельцина и олигархов и так далее. Простые короткие вопросы, тщательно подготовленные вопросы. С цифрами, с текстами, с видио- и фотоматериалами... И не давать уходить в сторону. На возражения - приводить новые доказательства, разоблачающие ложь, выявляющие незнание, заблуждения...
Неужели и тогда ничего не получится!
С невозможностью что-то доказать сталкивался в разговорах с одним знакомым “пациентом” в далёкие годы. Не удавалось припереть к стенке. Ускользал, бросая очередную линию обороны, уходил в глухую защиту, переходил на личности... И всегда оставался один непробиваемый аргумент: «Мне так нравится».
Но это была обыкновенная шизофрения!
Может быть, и в случае с либерастами что-то подобное?
Странный мир. В котором нет, получается, ничего однозначного. Всегда находятся те, кто всё видят в кривом зеркале».


«Гуманитарные рассуждения»
Гуманитарные, по большей части, прекраснодушные, неосновательные рассуждения перестроечных времён.
Перестроечные разговоры.
- При социализме частная инициатива зажимается. Вся деятельность - в строго ограниченных рамках.
- Мало свободы наживаться?
- Хоть бы и так! Пусть владеют, главное – чтобы дело делали. Все равно это владение условное. Не могут же они в три горла жрать.
Оказалось – могут!


«Адъютант его превосходительства»
Хорошо, что теперь опять можно со спокойной душой «болеть» за наших. Красные победили, в конце концов! Они оказались ближе и нужнее России, чем обиженные ими белые.
А ведь в 90-е казалось, распрощались с красными, большевиками, революцией, Лениным, Сталиным...
Теперь, за прошедшие с перестройки время, нахлебались капитализма, посравнивали одно с другим...
Не могло это быть неправдой! Столько десятилетий! Даже при том, что всякое бывало. 37-й, например.
По большому счету всё возвращается. И возвращается спокойствие той правоты, с которой прошло «пионерское детство» и «комсомольская молодость».
Как говорится, «наше дело правое и победа будет за нами».


Чеховская Россия
«Студент».
«…пожимаясь от холода, студент  думал  о том,  что точно такой же ветер дул и при  Рюрике, и при Иоанне  Грозном,  и при Петре,  и  что  при них  была точно такая  же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство  гнета - все эти ужасы были, есть и будут, и  оттого, что  пройдет еще  тысяча  лет, жизнь  не  станет  лучше. И ему не хотелось домой».
Чехов  пишет об этом, потому что надеется, что жизнь переменится.
И что бы там ни говорили, ни ныли – жизнь переменилась. Жизнь, по крайней мере в отношении соломенных крыш, переменилась. Это не мало – человеческое жилье. Не норы… Соты. Но все же не норы.
А ведь это Чехов писал от себя! Это он так видел, ощущал жизнь в России! А иначе, зачем такое писать! Воспроизводить такие беспросветные ощущения и представления!
Неужели на самом деле так жутко было?
Почему нет! Воображаем же мы, к примеру, средневековье чем-то беспросветным! Или времена Екатерины.
И значит, Чехову казалось, что уже тогда всё это можно не принимать как должное, а пробовать изменять, улучшать... Настало время.


Гиганты
Чайковский. Мог бы и подольше пожить. И Чехов. И Л.Н.
Дожили бы до перемен 17-го!
Но не случилось.
Может быть, мир и свихнулся, начиная с 1914 года, именно потому, что их уже не было на этом свете. Некого было уже оберегать и некого было стесняться.
Расшалился мир.
А вот Рахманинов и дожил и пережил. И ничего, и ничего... Притерпелся как-то к переменам. Оставил Россию. Уехал за океан – дальше некуда.
Это говорит о том, как мал смертный человек перед девятым валом истории, который всё сметает на своём пути. Любой гигант мельчает перед таким накатом. Одни гибнут, другим как-то удаётся уцелеть.
Терпит бедствие целая страна! Тем, кто из последних сил цепляется за обломки потерпевшего кораблекрушение государства, уже не до изящных искусств.
Это нам сейчас все эти имена кажутся невероятно значительными. Мы по ним отсчитываем эпохи. Они кажутся гигантами. Но может быть, всего лишь на фоне не таких уж гигантов, живших после них. А в своё время они были простыми пешеходами. И даже мягкотелыми, деликатными, нервными интеллигентами, сочувствовавшими страданиям народа.
Но вот пришёл к такому творческому работнику солдат с ружьём или матрос с маузером... А они Чехова и не читали! И о Рахманинове слыхом не слыхивали.
Так что ни их слово, ни их музыка, ни их мудрые мысли, ни что-то ещё были не в состоянии хоть чему-то помешать или хоть как-то повлиять на ход истории и «изменить меру кровавости текущих событий».
В каком мире мы живём! Больше сказать нечего.


Вражьи голоса
Есть надежда, что жизнь сама всё выправит. У каждого места на земле есть своя программа существования. Есть она и у России. И как бы враги не пытались, её не сбить с предназначенного ей пути.
Примерно так:

«...Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!

Пускай заманит и обманет, —
Не пропадёшь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...

Ну, что ж? Одной заботой боле —
Одной слезой река шумней,
А ты всё та же — лес, да поле,
Да плат узорный до бровей...»

Это о том самом. Сама жизнь их поправит, заставит переменить понимание.
Тем более отношение к «вражеским голосам» стало несколько иное. Вернее взаимоотношение с «голосами». Теперь их не глушат, с ними спорят, их разоблачают. Сейчас есть возможность для большей психологической и идеологической устойчивости. Тем более, что «сила в правде».


Почувствуйте разницу!
Будто впервые почувствовалось в «Дуэли», как разительно отличается отношение господ друг к другу и их же отношение к не-господам. Между собой – почти духовное братство чистых, живущих высокими понятиями, имеющих, по крайней мере, хоть какие-то понятия о высоком, сущностей. Это то, что им дала жизнь в относительном достатке, дало образование, воспитание…
Они сразу чувствуют своих. К своим - и душевное отношение, и жалость, и сочувствие… А к «не своим», к простонародью совсем всё другое. Тот же добряк Самойленко, гоняющий денщика и пр.
И всё это не удивляло их! Это было частью повседневной жизни. Наверное так же в Древней Греции  патриции относились к рабам и к плебсу. Не вдаваясь!
Где-то было написано, что в России это был тонкий слой образованных, интеллигентных, из высших сословий  людей, намазанный на толщу тёмной малопонимающей, необразованной массы. Естественно, «господа» относились к своим более-менее по-семейному, снисходительно, с пониманием.
Это же и в фильмах про революционеров. Простолюдину могли и в зубы дать, а с «благородными» - «всякие обхождения», уговоры, увещевания…


«Юридическая» Россия
*
Тотальная юридически-правовая регламентация живой жизни. Перестройка на юридическо-правовые рельсы всей наличной жизни. Это то, что пытаются внедрить в России. Это непривычно для нее. И кроме того, это  связывает по рукам и ногам живую практику российской жизни – производственной, экономической, повседневной...
И при этом, сволочам она никак не мешает быть сволочами. Тут разные варианты существования в такой, как бы правовой, среде. Самое простое – можно ведь, прикрываясь законами, ничего не делать. Или делать только то, что выгодно, а остальное не замечать, при этом ничего не нарушая. Закон можно использовать как отмычку или даже оружие для своих сволочных целей.
Еще от Льва Николаевича тянется российское недоверия к юристам, судейским и пр. Запад, где всё как бы подчинено законам, уже наверное сжился с этим ограничением, часто коверкающим, извращающим живую, разнообразную действительность. Но русских это пугает. Ведь на каждом шагу сталкиваются с тем, что закон используется для несправедливых целей.
Закон можно применить для наказания сволочей. Но это происходит не автоматически. Обычно только в оптимистических сериалах находится справедливая сила для применения закона в отношении сволочей. А в жизни чаще «по закону» одна сволочь сваливает другую.
*
Улица. Некий молодой энтузиаст что-то внушает старушке про права человека. Впаривает, сразу видно.
Почему-то вспомнился Лев Николаевич с его нелестным мнением о современной ему юридической системе. Юридические тупики, в которые загоняют живую жизнь, изображены у него и в «Живом трупе», и в «Воскресенье».
Западный, построенный на юридических основаниях мир. Иски, жалобы, многолетние тяжбы...
Судебный театр с соревнованием в красноречии адвокатов и прокуроров, с эффектными поворотами действия при опросах свидетелей, психологические и криминальные  моменты во всем этом спектакле...
Попытки сделать логически понятными человеческие поступки, всему найти основания, подогнать под букву закона...
В толстовские времена все это только ещё начиналось после судебной реформы Александра Второго, было в новинку. Не зря это так интересовало русских литературных классиков.
Изображал в не лучшем свете судебные процессы Фёдор Михайлович. Насмешки строил над служителями Фемиды Антон Павлович. Да мало ли!
А какой материал для писателей по этой части дал 20 веке!
*
И кажется, будто это юристы виноваты в той бестолковщине, которая творится в экономике, на производстве...
Они принуждают жить как бы по законам, как бы в правовой системе. А между тем, может быть, это всеобщее заблуждение или намеренное введение в заблуждение, что можно полностью подчинить мир писаным законам. В стремлении упрятать, загнать живую жизнь в мёртвые параграфы законов доходят до  идиотизма.
И тут же - старая дилемма: «по закону или по справедливости»?
*
«Полезные для народа законы, говорите? Хе-хе!»
Может быть, этот скептик и прав. Никто не будет стараться чисто для пользы народа, создавая законы. Всегда должен быть попутный интерес, вернее даже главный интерес, к которому пристегивается народная польза. Чей-то конкретный интерес. Это должно быть кому-то выгодно. Хоть кому-то.
*
Может быть, не мешало бы издать закон «о здравом смысле». Это был бы всем законам закон. Он, как джокер, должен был бы в необходимых случаях «побивать» все остальные законы, то есть разрешать следовать по преимуществу здравому смыслу, а не букве закона, который, случается, заводит жизнь в абсурд.
Человеческие законы, в которые стремятся впихнуть живую жизнь, и не могут быть другими.
И по закону о здравом смысле должно быть предусмотрено наказание за то, что люди отказываются от здравого смысла в угоду какому-нибудь писанному закону.
Суд бы выносил приговор за злостное нарушение здравого смысла.
Впрочем, и этот закон законов научились бы использовать «как надо».
Сначала не помешал бы закон о дураках.




Пространство
Кишинёв, Одесса, Николаев,  Херсон,  Очаков, Измаил... По-прежнему считаешь, что это Юго-Запад России. Именно!
А между тем это пространство, оторванное от Большой России, постепенно меняется. До неузнаваемости.
С тем, что Кишинёв стал чужим, почти смирились бывшие его жители, приезжающие сюда иногда.
Румынизация, ползучая, происходит все 25 с лишним лет «незалежности». Город как оккупации. Правда, в явном виде войны нет, и нельзя сказать, что здесь живут враги. Просто совсем другие. Не местные. И город им отдан. И они делают с ним, что хотят. Улицы переименовывают, школы, сносят памятники, создают новую мифологию, клянут «тоталитарное» советское прошлое...
Улица Лэпушняну - вместо улицы Островского. Почему же школе, ставшей лицеем, не присвоили имя этого самого Лэпушняну? Чем он был знаменит?
На бывшей Берзарина, которая стала улицей Петру Мовилэ, - союз скрииторов Молдавии.
Город тот же, что и много лет тому назад, но он существует  как в другом измерении.
В Кишинёве – румынизация, на Украине – бандеризация. Сходные процессы. Ощущение чужести одинаковое.
Здесь теперь у руля те, кто выбрал для себя такое самосознание, такое миропонимание, по которым принадлежность именно к этому уголку пространства даёт в жизни всё, что нужно для счастливых самоощущений. Им достаточно!
Они согласны жить в этих как бы тихих, провинциальных уголках как бы Европы. Грезят наяву о второй Швейцарии на их почве.  Европейцами хотят быть! Числиться!
Россия от Балтики до Тихого океана их страшит, они чувствуют себя в ней неуютно.
В этом главное их отличие от тех, кто продолжает считать, что «их адрес - Советский Союз».
Блогер russkiy-malchik пишет о российском пространстве и о производном от него миропонимании русского человека.
«Мы в России зачастую не ценим то, что для других стран недоступно и что на самом деле главный дефицит в современном мире. Не нефть и не золото, а пространство — такое необъятное, что даже в 21 веке можно убежать и затеряться в лесах или полях. На самом деле, это невероятное, сказочное богатство — но совсем не осмысленное нами.
Пространственная свобода рождает ощущение настоящей свободы — не политической, а внутренней, жуткий дефицит которой как раз в т.н. развитых странах. Внутренняя свобода — по-русски воля — это метафизическое ощущение безграничности мира и своего личного пространства. Когда ты не скован технологиями, цепями толерантности и правами многочисленных меньшинств, которые копошатся вокруг тебя и обкладывают ограничениями. Когда ты можешь махнуть рукой — и начать жить заново, с нуля, на новом месте. Благо этих мест несметное количество. Воля сидит в крови русских, с тех незапамятных пор, когда мужички снимались с места и уходили за горизонт, начиная новую жизнь и одновременно расширяя границы России».


Цари
Памятники. Петру I, Екатерине II, Hиколаю I.
Стоят во всей красе. Пережили все политические волнения.
И только  памятник Александру III «кухаркины дети» задвинули за забор двора Мраморного дворца.
Впрочем, есть и ещё «невидные» памятники не самым выдающимся самодержцам.
Павлу II – во дворе Инженерного замка.
Бюст Александра II можно увидеть на улице Ломоносова перед зданием банка. За заслуги перед банковским делом в России. Других заслуг не заметили.
Николаю  II и Александре Фёдоровне -  во дворике за церковью на Обводном канале у Варшавского вокзала. Очень скромно. Совсем не величественно.


Беседа о «пофигизме»
Есть такие, кто с гордостью объявляют: «Я - пофигист».
Рассуждают о плохой системе и о плохом слове «политика». Говорят: «грязная политика».
Но, получается, что все равно остаются вещи, которые их волнуют. Что само по себе странно для «пофигиста».
Но какую систему и политику они предпочитают? – не ответят.
Любимец всех таких «пофигистов» Шевчук высказался после президентских выборов:
«Путин победил. Это очень печально!»
Так и видишь эту мерзкую попсово-роковскую породу, которая не перевелась с конца 80-х годов, где им было самое место!
Продолжают с гордостью повторять затасканные откровизмы из своих косноязычных песенок! Сидят в своем застрявшем в конце 80-х как бы «протестном» мирке.
Обманывались сами, обманывали своих поклонников, теперь, когда их время ушло, когда пришли новые обалдуи, они не хотят сдавать сцену, заявляют о себе как о каких-то сверхправдолюбцах, разоблачителях гнусной власти и так далее.


Фронтовики
Недавно умерший Бондарев, Кондратьев, Воробьёв, Быков... А ещё поэты. Фронтовики.
Их военная, неизменная, тема...
Всё потому же – потому что человек по природе своей одноразовое Божье создание.
И фронтовикам досталось такое время, которое сделало их авторами одной темы.
Им не повезло и повезло одновременно.
Они узнали жизнь на такую невероятную глубину, какой никогда не достичь всем прочим авторам, не видевшим, не прошедшим войну.
И этого хватило одноразовому человеку, живущему в авторе, чтобы уже не было возможности думать о более приятных и лёгких вещах в своей авторской работе.
Они всегда будут стоять особняком в ряду писателей своего времени и всех последующих времён. Никто не посмеет меряться с ними талантом, мастерством и пр. Разве что какие-нибудь литературные подонки.
Так случилось в 20 веке. И так случилось на той войне. Ничего подобного не было никогда ни у нас, ни у кого другого. Из-за нового качества этой войны. Ни киверов, ни ментиков, ни ключей от сдаваемых городов на бархатной подушечке. Смерть, кровь, грязь, вонь, нескончаемый ужас боли...
Рационализация способов умерщвления...
Следующая война такого масштаба и её последствия будет уже совсем за гранью понимания человеческого существа. Но до этого последнего шага человечества ещё надо как-то дожить.
И есть ещё время для осмысления той войны, после которой те, кто её пережил, считали её уж точно последней войной человечества. «Высшим достижением» человеческой истории планеты Земля.
Поэтому коробит, когда слышишь о том, что Россия «выиграла» ту войну. Будто это была игра! В карты, в кости, в шахматы, в крокет...
Возмущает до непереносимости, когда к той войне начинают относиться как к войнам всех других времён и народов. Мол, поссорились, подрались, набили друг другу морды, положили с обеих сторон тысячи или даже миллионы людей, а потом настал мир, братание, взаимопрощение и пр.
И при этом имеется в виду, что если воевали, значит, как-то поссорились, значит, обе стороны виноваты. Ай-я-яй!
Возмущает, когда говорят о примирении враждующих сторон. Будто речь идёт о дворовой драке: «Мирись, мирись и больше не дерись»!
Или поднимают тему подвигов немцев! Какие у них были героические танкисты, подводники или воздушные асы!
Или рассуждают о полководческих талантах генералов. Переводят разговор на технические вопросы военного искусства, уместные только при изучении истории войн в какой-нибудь академии генштаба.
Захватчики дошли до Москвы, до Волги, до Кавказа, четыре года всей Европой уничтожали Россию, положили в землю или рассеяли с дымом крематориев миллионы людей, искалечили жизнь нескольким поколениями... И теперь «пацифисты» предлагают забыть это как страшный сон, выкинуть из головы и наслаждаться жизнью, как будто ничего этого не было на земле. Перевернуть страницу.
Такое вот «сочинение к Дню Победы».


Никитины
Из старых записей:
«С. и Т. Никитины. Они построили-таки свой мир. Из одних только песен.
Думаешь так, слушая музыкальное сопровождение к ф. «Почти смешная история», сценарий Э. Брагинского».
«Мир из песен»! Этот их мир похож на дом одного из трёх поросят известной сказки. Того, который построил дом из соломы. Ниф-Нифа!
Хорошо, что есть Интернет, и можно всегда подглядеть, кто что построил и как его звали.
Вот и у Никитиных – песенный дом. Не соломенный, конечно, но всё равно дунет ветер, дом и развалится.
А в России часто дуют холодные немилосердные ветры.
Пишешь так, потому что эти Никитины уже как-то проштрафились некоторыми своими либерастскими высказываниями.
И они сильно рискуют, потому что их песенный домик, их музыкальное убежище может пострадать.
Нельзя шутить с российской политической погодой, тем более, если ты по жизни невинный розовенький поросёнок. Ну, или притворяешься таковым.
Представляешь 30-е годы ХХ века. Тогда были совсем не сказочные времена, мало приспособленные для шуток. Отсекали, выкорчёвывали всё, что не соответствовало задаче выживания государства.
И хоть часто всякая сволочь решала, что соответствует, а что не соответствует этой задаче, но несомненным остаётся то, что речь тогда шла о выживании России как государства. И наблюдая за поведением сегодняшних либерастски настроенных граждан, вполне понимаешь, как и что могло бы происходить с ними в то довоенное время. Эта прослойка критически, оппозиционно настроенной публики, чаще всего из образованных, после лет революционной свободы и относительной вольности порядков в стране в 20-е годы, могли себе позволить и враждебные высказывания, и фиги в кармане, и формирование враждебных мнений в окружающих, и просто презрительное отношение «хамам», «варварам», захватившим власть в стране. Отсюда и столько «невинных» жертв. Поэтому нынешние либерасты так часто пугают себя и других 37-м годом.
Короче, нынешним Ниф-Нифам не поздоровилось бы в те нелиберальные времена.
Но вот же с тех давних времён государство научилось жить и как-то мириться с таким враждебным к себе отношением. В основном тех, кого для краткости блогеры любят именовать «креакдами».
Появилась такая возможность – как бы не замечать все те мерзости, которые исходят от тех, кто считает себя «мозгом нации», в адрес не только начальства, но и в адрес кормящего их народа, его истории, его природных качеств, его интеллектуальных способностей и т.п.
Пиши себе самые гадкие стишки, выступай с ними на эстраде, снимай русофобские фильмы, высказывай в печати или на ТВ, всё, что наболело в гнусной либерастской душонке – государство не будет реагировать на это всей репрессивной мощью, как это было в 30-х годах ХХ века.
И это наверное правильно.  Живи, «твори», как знаешь и умеешь! Если, конечно, не нарушаешь какие-то законы. Свобода мысли, свобода слова, свобода высказываний и всё такое прочее.
Хоть часто у простых граждан руки чешутся на либерастскую сволочь.
И настроения людей в отношении ниф-нифовских наших песенников может отражаться на посещаемости их концертов. Но это уж такое дело... Либерально-демократическое.
Примеры тому – некоторые знаменитые в прошлом рокеры. Игнорирование их «творчества» со стороны адекватных граждан воспринимается ими с обидой и новыми потоками ругательств в адрес страны и людей, в ней живущих.
Это не 37-й год, их никто репрессировать не собирается, но отношение людей к ним соответствует их продажной сущности.
Что же, пусть меняются, исправляются, если смогут! Тогда послушаем.


При царе
Взаимоотношения царского правительства с народовольцами, революционерами...
Интеллигентский «комплекс вины» перед народом-страдальцем. Постоянные колебания: срывы в ожесточение и раскаяние, деспотизм и мягкотелость... Сочувствие борцам за народные права даже на самых верхних ступенях социальной лестницы.
Они искренне, по-христиански любили своих мужиков, желали им добра, баловали, заигрывали с ними… Но и драли этот народ. И в морду давали. И называли хамами.
«А иначе как? Ведь народ – это дитя неразумное! Его воспитывать надо. Учить!»
«Глядишь, лет через двести...» - мечтали чеховские персонажи.
В своё время это добром не кончилось.
Кто-то писал, что революцию готовили, наряду с профессиональными революционерами, и совестливые русские литературные классики. Начиная от Пушкина. Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов и все остальные.
Что-то у западных классиков не вспомнить такого надрыва в отношениях с простым народом. Там всё понималось по-другому. Беден – значит, мало трудился. Или не повезло в жизни. Или с рождением. Но может повезти. Как бедным мальчикам из романов Диккенса.


«Воруют!»
*
- Всегда воровали. Что-то вороватое в человеческой натуре всегда присутствовало. При любом царизме, при любом социализме!
- Это как болезнетворные микробы или вирусы. Они всегда живут при человеке. С ними надо бороться.
- В том-то и дело, что борьба это никогда не кончается.
- Так и есть. И нужно поднимать иммунитет – сопротивляемость общества всяким паразитам. Не впадая в излишний пессимизм.
*
ТВ. Хазин о коррупции. О том, что 90-е открыли ей широко ворота во все сферы жизни, впустили  полной мерой.
Логика у Хазина такая.
Приватизация 90-х – бери сколько унесёшь, сколько утянешь. Одни приватизировали заводы и шахты, другие – власть.
Власть в России это ещё круче денег. Вернее, власть даёт возможность и рулить, и иметь деньги. Произошла приватизация власти.
Хазин говорит об отсутствии идеологии, запрещённой конституцией, которую для России написали американцы. Но по сути такая идеология имеет место быть, эта идеология – деньги, нажива, обогащение...
И пока не сменится идеология денег, всё так и останется, как есть.





Идеология

Подправляли реальность, подгоняя её под идеологические клише.
«Теория то верная!» А то, что противоречило реальности старались не замечать...
Боялись идеологического начальства. И не зря. Оно – начальство – не принимало претензий к идеологии, говорило в таких случаях, что надо учиться работать, воспитывать массы, возглавлять борьбу...
Пришло вроде бы новое начальство. Совсем без идеологии. Вернее, оно само себе идеология.
Но внутренне это новое начальство не поменялось. Только вывески другие. А то и совсем без вывесок.
А вот песня у них старая: надо учиться работать, воспитывать массы, возглавлять борьбу...
*
Находят себе объект идеологической ненависти в далёком прошлом. И в этой ненависти чувствуется столько энергетики, будто спорят не с мёртвыми, а с живыми современниками.
*
От прежней идеологии иногда остаётся только правильная риторика.






Инсургенты
Случилось. На жизненном пути. Настоящее дело. Как можно не отдаться ему!
Повседневность портит человеческий материал! Прозябание душит. А тут такое!
«Все ясно! Вот мы, вот враг.  И наше дело правое».
С какого-то момента им становится не жаль свои почти бессмысленно протекавшие жизни. Война с нацистами! Защита своих домов, семей, своей истории... Вот для них настоящий выход, настоящее осмысленное дело, придающее смысл их обывательской жизни! То дело, за которое можно отдавать жизни. Вот оно!
Это и возрастное в них. Происходит, когда исполняется  по 35-40 лет. Мужиками становятся.
Вспоминаются истории из 19 века, когда шли в инсургенты, ехали помогать в национально-освободительных войнах. Герои Пушкина, Тургенева, Войнич, Хемингуэя... Тот же Байрон!
Это такой давно известный поворот в отношении к миру и к своей жизни.


Нон-фикшн
Перед глазами вечернее видео с родственниками погибших в Донецке. Это зрелище  невыносимей, чем зрелище самих жертв. Кино нон-фикшн. То, что до эпохи цифры невозможно было.
Куски неприкрытой реальности.
От этого  уже ничем нельзя защититься. Еще про жертвы  можно сказать, что они уже не страдают, и тем ослабить, смазать невыносимость жалости, то это!


Мужчины
Гиви: «Мужчины? Все мужчины – здесь!» Это он про то, что все мужчины, какие есть на Донбассе, все в ополчении.
Девушки через журналиста передают Гиви привет и просят телефон.
Красивые люди. И внешне и изнутри.
Проявление людей. Люди открытым текстом. Их не распознать в повседневности. В повседневности они все запутаны в вынужденности, в обстоятельствах, не дающих им быть такими, какие они есть. А тут…
Красота этих людей - это немного неожиданный довесок к той правоте, за которую они сражаются.
А вот Моторола не красавец. Как чёртик.


«Антимайдан»
Видео с ополченцами. Может быть, это и всё, что они успеют сказать об этом мире и об этой жизни.
Такого раньше не было. Так близко не подходили к этому.


Отторжение
*
Встречая в книгах или в Интернете чьи-то резкие антирелигиозные высказывания, понятное дело, не берёшься спорить с авторами этих высказываний по существу, не можешь реагировать на это так, как реагируют по-настоящему религиозные люди, - то есть не в состоянии оскорбиться, возмутиться, начать активное противостояние или что-то подобное...
И, тем не менее, такая порода «резких» борцов с мракобесием (самый одиозный пример - Невзоров) сразу вызывает психологическое отторжение.
Религиозные предпочтения людей в наше время настолько сделались частью интимной сферы, так ни на что не влияют в обычной жизни, - ну, или, если влияют, так только в лучшую сторону -  что эта демонстрация антирелигиозной непримиримости кажется проявлением просто-таки невоспитанности, бестактности, а может быть, обыкновенной глупости.
*
И Невзоров совсем  не учитывает музыку в своём хамском отрицании. Куда против музыки! Хоть чьей. Начиная с Баха, кончая Ириной Денисовой. А там еще Рахманинов, Моцарт, Верди… Главный агитатор - вернее последний и самый непреодолимый агитатор – это музыка.
Хотя…  о чём эта музыка? Она только о том месте в человеке. В разные эпохи это место понималось по-своему. На это никто не покушается.
Глупости Невзорова – от его природы. Он находит в РПЦ, или вообще где угодно в этой жизни, себе подобных, соответствующих его природе. И именно их он вычисляет, вычленяет, показывает на них пальцем, рвёт на части... Его не проведёшь!
От такой истуканской непримиримости, конечно, тоскливо, но и таких  надо понимать. Их и понимаешь. Так. 
*
Невзоров времён «600 секунд» не смог бы сохраниться в прежнем задорном, дерзком качестве по настоящее время. Не пережил бы 90-е со своим злословием. Слишком резок.
Поэтому он свою резкость спрятал, поубавил, укоротил. Перешёл от злобы дня на нейтральные темы. Лошадями срочно заинтересовался.
Все так. Соразмеряют свою прыть с обстоятельствами.
*
«Упыри». Обругали в «Конте» членов новоиспечённой партии, кажется, «независимых блогеров».
Латынина, Ходорковский, Невзоров...
Иногда кажется, что им по какому-то невероятному сценарию навязана та роль, которую они старательно играют. Надо же кому-то! Надо же кому-то выполнять обязанности злобных, тёмных, чёрных сил в этом Божьем мире.
«Упыри» набрали уже 4 лайка в комментариях.






100 лет
*
Юбилейное кино.
Киномерзости про революцию. Вместо серьезных исследований со скрупулезным отбором исторического материала – какая-то мерзость из вранья, непонимания, сериальной поверхностности.
Эти киновпечатления в очередной раз подтверждают, что «художники» не должны лезть в такие области, где они со своим поэтическим, нервным, склонным к мифотворчеству и экзальтации подходом к реальности, всегда будут выглядеть детьми, дилетантами. Мало того! Они еще и могут затемнить, исказить историческую реальность, за которую они берутся.
*
Столетний юбилей Великого Октября прошел в России факультативно.
Вот и на «ток-шоу» каких-то упырей поназвали!
Некому стало защитить достойным образом революцию!






Поправки
Познер обсуждает с Клишасом поправки к Конституции.
Познер: «комплексный обед» из разных поправок. И Познер не видит между ними связи. Но она есть. По крайней мере, в этих поправка то общее, что все они нравятся государственникам и не нравятся либерастам.
Они похожи на меньшевиков из фильма «Возвращение Максима». Суетятся, важничают, ставят каверзные вопросы, но против большинства ничего сделать не могут. А большинство сейчас за «комплексный обед».
«Голосуем резолюцию в целом».


Движенье направо
Надо было повернуть с Достоевской на Социалистическую. И как раз направо. Вот и вспомнилось.

«О, суконная прелесть устава -
И во сне позабыть не моги,
Что любое движенье направо
Начинается с левой ноги...»

Галич подвёл это простое наблюдение под некое открытие из области эволюции политических пристрастий.
Кажущаяся просто аналогий. Некий шаблон мысли, приставленный к явлениям гораздо более сложным, противоречивым, неоднозначным. Вместо понимания – некое остроумие.
«Право», «лево»... Всё очень приблизительно и плохо поддаётся логическому осмыслению.
Стишки – одним словом.
Когда Галич в Советские времена был под запретом, это было забавно слушать с магнитофонной плёнки. Вперемешку с пением Вилли Токарева или блатными песенками.


О войне
*
Война. Для проявления храбрости, геройства, удали, бесшабашности, хладнокровия, стойкости, презрения к опасности, лихости, дерзкой отваги... Предоставляется возможность для проявления всего этого набора военных качеств. Благо появляется человеческий материал, на котором можно демонстрировать эти качества. Человеческий материал, который можно тратить без последствий для собственной совести. Ездили на Кавказ. Потом на войну четырнадцатого года.
«Вперёд! В штыки и клинки!»
 «У него два Георгия за храбрость!»
*
В 19 в. принято еще было говорить, что на поле сражения «проявлялись чудеса храбрости с той и с другой стороны».
*
При обыкновенной обывательской жизни, конечно, совершенно непредставима жизнь на войне, в окопе, когда в тебя стреляют, сбрасывают на тебя бомбы, мины... Когда ежеминутно кто-то рядом гибнет. Смерть совсем рядом. И ты становишься свидетелем того, как запросто заканчивается многолетняя история человека рядом с тобой, ещё за секунду до этого говорившего с тобой, что-то думавшего, на что-то надеявшегося...
Совсем как у Высоцкого: «Друг, оставь покурить!»
Представляешь всё это, и всё равно только мгновенным, тут же исчезающим отблеском – понимание.
*
«Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочёл до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи, —
На головах царей божественная пена, —
Куда плывёте вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море чёрное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью».
1915

«Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, ахейские мужи?»
Такое впечатление, что им просто захотелось повоевать, подвигов посовершать, кровушки попускать.
Затевать такое ради трижды распрекрасных глаз Елены!
Баловство!
Не вообразить эту Елену, ради которой такое затеялось! Тут ОМ даже список кораблей до конца дочитать не может! И десятилетняя осада Трои!
Хотя здесь уже могла бы действовать своя логика, которая появляется после пролития крови на войне. Нескончаемая круговерть убийств и мести за убийства.

«И море, и Гомер — все движется любовью».
Тут прочная увязка Менелая, любовника страстного, и Оффенбаха. Тоже баловство. Балаган.
- Кака така любовь?
- Така! Деревня!
*
И немцы ещё, видите ли, отдавали должное храбрости русских солдат! Известный киноштамп. Какой-нибудь немецкий чин: ~ «Я есть тоже золдат, я есть понимайт, что есть долг. Я ценю храбрый русский золдат...»
Ментики, драгуны с конскими хвостами, кавалергарды, фрунт, флеши и редуты, в «штыки и клинки» и прочие кивера.
Сейчас война – просто мясорубка. В неё что ни сунь, всё перемелет в фарш.
*
В обычной, будничной жизни кажется, что нужно, важно знать очень многие вещи.
В экстремальных ситуациях, таких как война, этот набор нужного резко сокращается.
Остаётся только самое главное.
*
Две Отечественные – 1812 года и последняя, Великая Отечественная…
ЛН не сумел навести порядок в понимании той войны с Наполеоном.

Вторая Отечественная ещё сложнее поддаётся пониманию.

Споры не прекратятся никогда. Тайны не кончатся. Всегда найдётся некто, кто придумает новое «а на самом деле…»
*
Нескончаемые войны на протяжении всей истории человечества.
Никак не научатся  договариваться соседи по большой земной коммуналке.
Только через смертоубийство и решаются вопросы совместного проживания на голубой планете.
Однажды ГБ уже не справился с обитателями этой коммуналки. Пришлось всех утопить.
Что-то дальше будет? Долго ли ещё Ему терпеть?
По-толстовски начинаешь рассуждать. Простодушно.
*
Очень мирная картина: голубое ясное небо и белый след реактивного самолёта.
Казалось бы!






Великое прошлое
ТВ. Фильм о судьбах прибалтийских актёрах после распада СССР.
Адомайтис назвал своих детей в честь литовских князей прошлого.
Гядиминас - великий князь литовский, ок.1275—1341.
Витаутас - великий князь литовский, 1350—1430.
Миндаугас— великий князь литовский, ок. 1200 — 12 сентября 1263, первый и единственный - литовский король с 1253 года.
Дети Адомайтиса - 1972, 1977, 1980 годов рождения.
Понимаешь теперь, какие настроения были у творческой интеллигенции ещё в совсем далёкие от перестройки времена.
Соответствующее отношение к России, победившей Литву во время оно.
Но в Литве то ли никогда не забывали «обиды» от России, то ли им напомнили о них западные доброжелатели.
Вот только что дальше делать с этим знанием, с этой памятью о прошлом величии? Западные доброхоты на этот вопрос не ответят, им бы только раздразнить творческих обывателей, настроить против России, остальное их не интересует.
То же самое было в Грузии, в Молдавии, на Украине... Нашёптывали, подзуживали, подталкивали «освободиться от оккупантов», стать независимыми, свободными... А по сути загоняли тупик. Потому что есть болтовня о свободе и независимости, а есть геополитическая реальность, с которой надо считаться.
В этой реальности маленьким, придуманным западными политтехнологами «проектно-конструкторским» государствам, с неумными, продажными правителями уготована роль возмутителя спокойствия на границах России, роль злобной шавки – «табаки» – у ног своего западного хозяина.
Но Гядиминас, Витаутас, Миндаугас это красиво. Не забывают своих корней! Гордятся ими. И неважно, что Адомайтисы скорее всего не княжеского рода, а просто потому, что они принадлежат к народу с такой славной историей.
И на Западе были всякие курфюрства, герцогства, королевства и княжества. Сколько угодно! 
И есть, живёт и здравствует старая аристократия, с гербами, родовыми замками, мечами и бантами, упоминаниями в исторических хрониках...
А они-то уж точно не страдают из-за того, что былая слава их предков сошла на нет, что все их удельные сказочные королевства поглотили большие государства? Но это, как говорится, «другое».


«Политический сериал»
«Политический сериал». Каждый день ожидается продолжение. Ультиматум, ответ американцев, комментарии, мнения, захлёб блогерской аналитики...
Чем всё закончится? Скорее всего ничем резким, однозначным. Будет как-то двигаться в том направлении, куда указывает результирующая вектора сил.


Национальный характер
Старая тетрадь: «Румын по гражданству».
Не затрагиваемые темы. Прореживание набора тем, с которыми имеешь дело по жизни.
Не берёшься за многое. То ли откладываешь на потом, то ли понимаешь, что с нихи никогда не будешь разбираться.
Анекдоты про молдаван. Что-то в национальном характере... Околорумынское. А ещё есть анекдоты про армян, чукчей, французов, англичан...
Национальный характер – реальная вещь. Это понимаешь.
Румыны, поляки, болгары, эстонцы, чехи... Их географическое положение между Западной Европой и Россией что-то да значит. У всех своё.
Эта своеобразная прокладка между Европой и Россией. Может быть, национальный характер и «выдавливается», как некая деталь, зажатая между пуансоном и матрицей.
Конечно, с этими темами нужно осторожно обращаться. Нельзя выносить приговоры и давать окончательные определения. Тут как с людьми, чем только ни разделёнными в этом мире. Но всегда нужно иметь в виду, что внутри них – таких разных, и бывает непримиримо разных – есть нечто общее – Божественная природа душ.
И тем не менее, это то, что не хотят помнить некоторые невоздержанные на язык воинственно настроенные блогеры, аналитики-эксперты при обсуждении острых политических вопросов. Культуры понимания в таких вещах часто не хватает - вешают всех собак на неугодные народы. Наверное чувствуют себя на баррикадах: «Вот мы, вот враг, и дело наше правое!»
Выносить оскорбительные суждения по национальным признакам – это то, к чему приберегают в противостоянии, когда по существу уже сказать нечего.
А как тогда? Вопрос. Как-то надо. Наверное, если в общем виде, - по-Божески.
И ещё вопрос.
Можно ли выбрать себе национальный характер?
Выбирают. Есть такая практика. Или считают, что выбирают.


«Независимость»

«Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?
...
С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придёт и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса».

Это 1991 год. Может быть, то, что сейчас происходит, это в какой-то мере разрешение ситуации, о которой написал Бродский. Выход из неё. Поэтический смысл послания Бродского вывернулся наизнанку. Реальность наехала на поэзию. И от поэзии требуются новые смысловые ориентиры, соответствующие сверхновой эпохе, которая только что открылась.
Одно это должно поражать воображение как у друзей России, так и у её заклятых врагов. Слом эпох, разлом...
Все должны на какое-то время благоговейно замереть перед открывшейся перед ними цивилизационной перспективы.
Бродских вот только поискать в наше время!


Хорошо бы
Претензии. Смешные претензии. К политикам, к государству…
В них нет последней честности христианского толка. Они собираются жить в этом ущербном мире и дальше. Ничего не делая для его улучшения.
Не махаться ВВП. «Жить на одну зарплату». Сохранять природу и историю. Не давать перепахивать эту страну, не давать её на растерзание деловым людям, которые не способны останавливаться, которым всегда мало, которые на всё готовы ради дальнейшего обогащения, которым ничего не жаль.
Сохранять хорошее, не давать расползаться плохому...
Христианский, равно как и мусульманский, и иудейский, и буддийский мир.
Утопия, конечно.


СВО
*
«Ещё со времён “Белой гвардии” - привычка вольного обращения со стольным градом Киевом. Из рук в руки, из рук в руки! Без церемоний. И все считали этот город своим.
И Украина в целом туда же. А Одесса! Котовский, немцы, Петлюра, интервенты, махновцы...
Всё как водится. Самая беспокойная территория в традиционной России. А последние тридцать лет и самая невменяемая, агрессивная, опасная. Бешеная!
И церемониться не надо! Возвращается, слава Богу, осознание, что это внутреннее российское дело. Пришло время! Какая там “незалежность”! Не наигрались? Очень жаль».
*
«Тарас Бульба».
«А что же Тарас? А Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать местечек, близ сорока костёлов и уже доходил до Кракова. Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие земли и лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки вековые меды и вина, сохранно сберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых. "Ничего не жалейте!" -- повторял только Тарас. Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя. "Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!" -- приговаривал только Тарас. И такие поминки по Остапе отправлял он в каждом селении, пока польское правительство не увидело, что поступки Тараса были побольше, чем обыкновенное разбойничество, и тому же самому Потоцкому поручено было с пятью полками поймать непременно Тараса».

Может быть, это у них в крови. Козацкой. Ляхи да козаки... Научились друг у друга зверствам.
Или на этой окраинной земле другого быть не может и не должно? По каким-то одному Богу известным причинам. Или причины всё же историко-географические?
*
Жизнь в России довольно жёсткая вещь. Россия жёсткая. Вспомнить её историю! В которой всякого хватало!
Россия не очень любезная дама. Во всяком случае, не всегда и не со всеми.
И вот Россия проехалась по Украине. По полной программе! Жёстко. Не бессмысленно жестоко, а просто жёстко. Не свезло кому-то. Но так надо было.
Долго не вспоминали, как это может быть. Но вот что-то стало вспоминаться.
Хотя ещё пока терпимо. Не дошло дело до крайней степени ожесточения. Не прижало как следует. И сейчас появилась возможность у государства держать удар, не напрягая все возможные народные силы. Может быть, и не дойдёт до этого. Армия, спецслужбы, дипломаты, власть – всё стало намного профессиональней, чем прежде.
Есть, конечно, и те, кто на многое готов за бочку варенья и корзину печенья. Ну, так это тоже было в русской истории. Пережили.
*
Освобождение Причерноморья и других не безнадёжных в нашем представлении областей Украины.

Простым гражданам понравится жить в России или в государственных образованиях, построенных по российской образцу. Таких как ДНР и ЛНР.

Россия давно уже идеологически нейтральная страна. Здесь уживаются более-менее мирно разные идеологические представления о мироустройстве. Никто никого не насилует и не репрессирует без законных на то оснований за те или иные идеологические предпочтения. Ругаются в соцсетях, горланят на митингах по большим праздникам или в связи с выборами, но нет и близко того, что на Украине составляет привычную жизненную практику.

Нет нацистских факельных шествий по примеру шествий в гитлеровской Германии, нет идиотизма декоммунизации, навязывания бандеровской идеологии на всех уровнях и во всех сферах жизни страны, нет языковых притеснений, разрушения памятников, переименований улиц, городов, переписывания истории, особенно общей с Россией истории.

Нет постоянного антирусского, националистического давления на людей на государственном и бытовом уровне.

Урны, общественные туалеты, городские скамейки, заборы, остановки общественного транспорта никто не перекрашивает в цвета государственного флага!

В России не позволяют толпам политически активных граждан давить на властные структуры, люстрировать неугодных начальников, делать публично или в соцсетях людоедские заявления, призывающие убивать людей других идеологических взглядов или говорящих не на нужном нацистам языке.

Власть в России не позволит националистически настроенным молодчикам захватывать православные храмы или громить посольства неугодным им стран.

В России политическая жизнь не бурлит без конца, выливаясь в потасовки в парламенте или в уличные беспорядки.

Перечислять всё, что есть на Украине, и чего нет в России, можно очень долго.

И всё это совершенно не нужно простым гражданам бывшей Украины - работягам, учителям, врачам, владельцам бизнеса... Они хотят растить детей, зарабатывать на жизнь, смотреть футбол, ездить на море или за границу – в общем, жить спокойной, обыкновенной, можно сказать, обывательской, повседневной жизнью.

Никто из нормальных людей не хочет постоянно существовать в обстановке ожесточения, ненависти, вражды, противостояния, перманентных политических потрясений...

Так что люди с освобождённых территорий с облегчением примут жизнь, которой живёт Россия, чтобы избавиться от всех перечисленных прелестей нынешней Украины.

Это же очевидные вещи для здравомыслящих людей! Так кажется.
*
Александр Казаков. 17.06.22.
В книжках по военной стратегии:
«Там нет людей. Живая сила – это у них, личный состав – это у нас».
*
В Контакте. 6.08.22.
Маргарита Симоньян.

Алексей Шмелёв.
«Умирал солдат, как говорится,
без ненужных фраз и медных труб.
И гуляла пьяная столица
и домой разъехалась к утру.

Облаков плыла по небу вата
от земли до самых райских врат.
И спросил апостол у солдата:
— За кого ты воевал солдат?

И солдат, убитый под Донецком,
протянул апостолу в горсти
в крови и поту рисунок детский
и услышал голос:
— Пропусти».
2022.

«Облаков плыла по небу вата».
То отношение к поэтическим красивостям, которое остаётся тогда, когда доходят до самого края, и уже нет ни времени, ни сил, ни желания делать свои мысли о мире и ускользающей жизни более позитивными, годящимися для будущего, хотя бы в назидание потомкам.
И человек абсолютно одинок со своей правдой о этом мире.
Непонятно про «пьяную столицу». Может быть, речь идёт о том, что на Донбассе каждую минуту погибают, а вся остальная страна живёт обычной жизнью.
Эта странная война. В какой-то мере это Отечественная война, но её так не воспринимают. Для большинства граждан всё идёт своим чередом по заведённому мирной жизнью порядку.
На эту тему ещё будут не раз высказываться. Это, конечно, вопиюще!
И что с этим делать, пока никто не знает. И боятся представить возможное дальнейшее. В котором, не дай Бог, опять придётся уже всем встать в строй с песней «Вставай стран огромная!» 
В этом-то и главная опасность – в непонимании положения, в какое попала Россия. Враг уже на нашей земле, он влез в наш дом, убивает наших детей и стариков.
И неважно, что это сейчас называется Украиной. Украина - это Россия. Там наши города и сёла, наши родные и друзья, наша общая история. И там наши враги, которые захватили эту часть России и мучают её уже много лет.
Всё-таки мобилизация страны должна произойти – пусть и не в военном смысле, но в информационном, в идеологическом смысле непременно должна. Вычистить эти сферы от откровенных и скрытных врагов страны. Самое время!
*
СВО  - это война с Западом, а не с б/У. Это никак не войдёт в сознание не только либерастов, не только жителей б/У, но и многих наших простых граждан. Которые «переживают».
«Переживают» - это правильно. Как иначе!
Но они не понимают, что началась и идёт Отечественная война. Её ещё не назвали великой, но всё к тому идёт.
Наползание коричневой, радужной, сатанинской – всякой – чумы на наш мир нужно остановить. Пришло время защищаться.
*
Может быть, это непонимание того же рода, что было у части интеллигенции в 1917 году. Да и не только у интеллигенции.
Им казалось, что можно было бы ничего не менять в жизни, что всё оставалось бы в прежнем виде, если бы не кляты большевики.
Они не понимали, что всё, происходившее со страной, – это  вполне себе объективные процессы в России и в мире, и эти процессы и привели страну ко всем тем ужасам революции, Гражданской войны и прочему, что разрушило привычный уклад жизни более-менее благополучных слоёв населения.
Один из самых распространённых вариантов реакции на неблагоприятную действительность, который был и остаётся у них в обиходе, – это замкнуться в своём упрямом непонимании происходящего, в его высокомерном  неприятии. Зажмуриться, затаиться, попытаться ничего не замечать - в надежде переждать трудные времена, ностальгируя по невозвратному прошлому!
И тогда и сейчас не хотят мириться с реальностью, не хотят понять подлинных причин случившегося.
По большей части речь идёт о богемной, тусовочной, художественно-артистической, интеллигенции. Её не лучшей, эгоистической, зараженной западными либеральными иллюзиями, не уважающей народ и страну части.
Такие времена всегда разрушают привычные схемы материального обеспечения этой части общества, которая сама ничего не производит, а только пользуется тем, что перепадает от тех, кто создаёт жизненные блага. Отсюда этот «вой на болоте».
*
Перечисление населённых пунктов, которые по разным поводам упомянуты генералом Конашенковым в его очередном «брифинге министерства обороны». Одни населённые пункты освободили, рядом с другими сбили беспилотные летающие аппараты, ещё где-то поразили склад с боеприпасами или пункты управления.

«На Донецком направлении ВСУ предпринимали безуспешные попытки восстановить положение своих войск в районах населенных пунктов Андреевка, Курдюмовка, Авдеевка и Марьинка Донецкой Народной Республики. В результате нанесенного огневого поражения за сутки уничтожено до 60-ти украинских военнослужащих, два танка и пять боевых бронированных машин.

На Южно-Донецком направлении противник предпринимал попытки контратаковать в районах населенных пунктов Сладкое, Шевченко и Новомайорское Донецкой Народной Республики. Ударами штурмовой авиации и огнем артиллерии подразделения ВСУ остановлены и отброшены на исходные позиции.

Потери противника на данном направлении составили более 40 украинских военнослужащих убитыми и ранеными. Уничтожены две боевые машины пехоты и пять автомобилей.

В районе населенного пункта Краматорск Донецкой Народной Республики поражены два пункта временной дислокации иностранных наемников. В районе населенного пункта Каленики Донецкой Народной Республики уничтожена радиолокационная станция контрбатарейной борьбы производства США AN/TPQ-37. В районах населенных пунктов Табаевка Харьковской области и Приморское Запорожской области уничтожены два склада ракетно-артиллерийского вооружения и боеприпасов ВСУ.

Истребительной авиацией ВКС России в районе населенного пункта Селидово Донецкой Народной Республики сбит вертолёт Ми-8 воздушных сил Украины.

Средствами противовоздушной обороны за сутки сбито десять украинских беспилотных летательных аппаратов в районах населённых пунктов Голиково Луганской Народной Республики, Пески, Кирилловка, Никольское, Новотроицкое, Егоровка и Ольгинка Донецкой Народной Республики. Кроме того, перехвачено восемь реактивных снарядов систем залпового огня «HIMARS» и «Ольха» в районах населённых пунктов Попасная и Лисичанск Луганской Народной Республики, Новопетриковка, Волноваха и Куйбышево Донецкой Народной Республики».

Андеевка, Марьинка, Егоровка, Никольское, Кирилловка... Совершенно русские названия! Странно и страшно слышать эти названия в боевых сводках на государственных новостных каналах.

Война! На территории России! Война в нашем доме! Вот она!

В России такого не было со времён Великой Отечественной войны.

И вот враг опять топчет русскую землю, вывешивает свои флаги на главных зданиях занятых ими населённых пунктов, сносит наши памятники, переименовывает в свои «штрассы» и «плацы» наши улицы и площади...

И только когда начинаешь понимать происходящее в категориях той Освободительной, Священной, Отечественной войны, что-то начинает проясняться в сознании.

На самом деле боевые действия, происходящие уже много месяцев на Донбассе, большинством российских граждан воспринимаются как что-то не слишком их касающееся, что-то далёкое от привычной жизни, входящее в понимание только через картинки в ТВ или из Интернета. Почти как кино или компьютерные игры!

Не пробрало ещё, не окатило ледяной водой, не выбросило из привычного хода жизни, не пробудило от дремотного состояния, из которого никак не выйти к полному осознанию того, что происходит со страной.

И только те, кто хоть как-то напрямую соприкоснулся с кровавой реальностью, которая наползла на русскую землю, уже проснулись, уже не спят, уже знают, с чем Россия имеет дело. До чего она дожила!

И надо бы всем поскорее проснуться и принять как данность, пропустить через сознание и чувства то, что происходящее сейчас на б/У - это самая настоящая Отечественная война за освобождение от врагов русской земли. А украинские нацисты ничем не лучше немцев, румын, венгров, испанцев и прочих, побывавших в России в 40-е годы. Может быть даже, они хуже, безжалостней, страшнее. Но и их должна ждать та же участь.

«Вот мы, вот враг, и дело наше правое», - сказал персонаж Анатолия Папанова в «Белорусском вокзале». Кончается, должно кончиться время неопределённости, сомнений, колебаний, неуверенности... И это принесёт в определённой мере облегчение. Появится понимание, что каждому делать.
*
Мерзость словоприменения. Слово «конфликт» в отношении того, что происходит на б/У!
«Конфликт сильно отразился на судьбе посёлка Вороново в ЛНР», - попалась такая фраза в интернет-заметке.
По разным причинам избегают слова «война» в официальных источниках. Это понятно. Не война, а СВО. Но ведь никак и не «конфликт». Это слово годится для чего-то, что происходит, случайно, по недоразумению, для прекращения чего представители конфликтующих сторон собираются, выясняют причины недоразумений, договариваются о чём-то и конфликт исчерпывается. Бывает, не навсегда, а до следующего недоразумения или провокации.
Но о чём можно договариваться с б/У после всего что было! Да при полном понимании, что из себя представляет это государствоподобное образование! Только о том, чтобы этой б/У не стало.
*
Валентин Катаев, «Юношеский роман».

Превращение исключенного гимназиста в добровольца-патриота совершилось быстро. В новом своём качестве я успел до отъезда, как тогда говорилось, на театр военных действий показаться всем своим гимназическим товарищам и многим другим, в особенности знакомым гимназисткам, в том числе и Ганзе, которая не выразила по этому поводу никаких чувств».

«На театр военных действий». Это было что-то отдельное от повседневной жизни, которой люди продолжали жить и с началом мировой войны. В её начале.
«Военные действия», а не война в полном смысле слова. Совсем ещё не то, что Россия пережила, когда началась Отечественная война 1812 года и, конечно, в Великой Отечественной войне.
Та мировая война, на которой побывал Катаев, тот «театр военных действий»... Галичина, Румыния, Полесье... Для рядового обывателя это было что-то безопасно далёкое, как в наши времена Сирия или ранее Афганистан.
И каждый понимал происходящее с Россией по-своему – так, как получалось в силу складывавшихся индивидуально для каждого человека внешних или внутренних обстоятельств.
Катаев отправился «охотником в действующую армию». Кого-то призывали и они воевали, а иные пользовались возможностью и «косили» от армии...
Это почти как нынешняя СВО. С той разницей, что это уже не далёкая и непонятная Галичина или Румыния.
Но восприятие основной массы граждан к происходящему пока радикально не поменялось.
Удивительным показалось то, что СВО для России - это что-то уже случавшееся с ней прежде. По крайней мере, внешним образом похоже.
Вот только Россия после 1914 года постепенно полностью погрязла в той войне, увязла в ней. Большая, беспомощная, неповоротливая...
Как-то будет сейчас? Россия всё-таки уже не та.
*
СВО. Сколько за год наговорили! А сколько говорят и ещё наговорят!
Разноречивое, фантазийное, бестолковое… Говорят, говорят…
*
СВО. Не потерялся бы смысл. Это кажется невероятным, но почему-то опасаешься этого. С людьми всякое бывает. Устанут от воодушевления…
*
22.03.23.
НАША НОВОРОССИЯ
;ЗАПОРОЖСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ. КОНТАКТНЫЕ БОИ НЕ ПРЕКРАЩАЮТСЯ.

ВСУ, украинские тербаты плюс поляки-наёмники – вот сброд, который воюет с нами в Запорожье. Впрочем, поляки, я так думаю, не все из «диких гусей», я уверен, есть штатные «товарищи» из войска польского, шныряющие по украинской передовой.

Если пойдём вперёд - импортники помчаться в тыл быстрее собственного визга. Украинцы, и те русские, которые уже «украинцы» - те будут стоять, пока мы их не сметём.

Мы работаем в батальоне «Крым». Встретил давнего своего товарища по взятию Главкомата ВМС Украины в Севастополе. Всё правильно мы тогда сделали. Там бы уже американцы гуляли, в обнимку с переселенцами из Западной Украины.

А в Запорожье - взаимные обстрелы, атаки и контратаки. Никто никому уступать землю не собирается. Есть только один аргумент – сила, только один фактор – терпение, помноженное на оружие».

О чём это говорит? О том, что «первоначальное воодушевление «русской весны» понемногу сошло на нет. Пришёл черёд более жёстких, серьёзных, смертельно серьёзных событий».
Кажется, Поклонская именно это не поняла и не приняла».

«Няшная» - именовали блогеры в 2014 году Наталью Поклонскую. Теперь она куда-то потерялась.
Первоначальное воодушевление «русской весны» понемногу сошло на нет. Пришёл черёд более жёсткого, серьёзного понимания и смертельно серьёзных событий.
Кажется, Поклонская именно это не поняла и не приняла.
*
Реклама ЧВК «Вагнер». Пригожин приглашает в команду настоящих мужчин. И телефоны, по которым нужно обращаться для вступление в ЧВК.

Наверное это выход из жизненных тупиков для многих людей. Сделать что-то важное, стоящее в своей жизни. И «стоящее своей жизни»!

Именно таким образом ещё в 2014 объяснялось то, что было так много добровольцем. Люди находили себя на войне. И не просто войне, а на войне с нацизмом, имеющей решающее значение для будущего России.

Ещё больше смысла наверное вкладывают своим решением заключённые, вступающие в ЧВК. Обновляют свою жизнь, вкладывают в неё новое содержание.

«Евгений Пригожин рассказал, что после окончания контракта и работы в зоне специальной военной операции было помиловано более 5 тысяч бывших заключённых».
*
Россия переживает войну, проживает войну, делает работу войны. Такую работу, которой не было с 1945 года. Ожидание Курской дуги, ожидание освобождения Одессы... Это из последних заметок в Интернете, где авторы проводят такие параллели с той войной.
Не все почувствовали ещё смертельное дыхание этой войны, но она идёт, она разворачивается, она захватывает всё большее место в жизни страны. Поэтому становится всё тревожней.
*
Уличный разговор.
- Бухал сегодня с белорусами.
- А с хохлами?
- А с хохлами не бухал. Ну их!
- А у меня между прочим фамилия Иващенко.
*
Видео с прилётом, убившем двух девушек в Донецке,
Всё пытаешься комментировать в Контакте. Что-то сказать тут же – чтобы отвести душу.

 «Привязать к стулу и каждый день показывать это и тысячи других доказательств зверств нацистов всяким пугалкиным, ахеджаковым и прочей либеральной сволочи! Показывать, пока они с ума не сойдут или пока не прозреют. Такая психотерапия. Принудительная».

Это не поможет.
И к тому же не хочется нарываться на встречные комментарии – одобрительные или враждебные - без разницы. Это какое-то забалтывание, закапывание в слова реального человеческого горя, бессилия людей в этом противостоянии злу.
Много говорят.
*
Кусочек видео с интервью Пригожина.
Он, конечно, гонит. На МО, на Шойгу, на ход ведения СВО...
«По-хамски прошлись по Украине». «Украина научилась воевать».
Пригожин видит из своего фронтового положения – то, что видит.
Об этом и его фильм «Лучшие в аду». По одну и по другую сторону – русские люди. Которые всегда умели воевать. И происходящее сейчас кажется кошмарным сном, театром абсурда. У кого душа не болит!
Украина, Украина... А что надо было делать? А ведь что-то надо было делать!
Может быть, неправильно начали. Заблуждались на их счёт. Об этом многие пишут. Рассчитывали на то, что они будут переходить на нашу сторону. А тут даже после возвращения из плена опять идут на фронт!
Но при этом всё происходящее надо понимать более масштабно. Наверное надо видеть всё с уровня ВВП. Тем более многие вещи совершенно очевидны. Тут много составляющих. Мировая экономика, зашедшая в тупик. Запад, хватающий за горло, подступающий всё ближе. Западный мир, сошедший с ума. Безумие б/У, озверевшей от безнаказанности в своей ненависти к России. Старое противостояние с Западом, регулярно раз в столетие отправляющийся в поход против России. Просто то, что б/У – это Россия. И всегда была Россией.
Пригожин всего этого не берёт в расчёт. Рассуждает как полевой командир. Его высшие приоритеты не интересуют.
С ним никто, конечно, спорить не будет. Те, кто повыше, – потому, что не позволяют себе спорить с кем-либо на языке подворотни, а те, кто пониже, просто не справятся с Пригожиным. У него неперебиваемыые аргументы – его армия, его боевые успехи, его уверенность в себе, в своём понимании...
А вообще, странные вещи творятся! Ведутся такие разговоры в публичном пространстве!
*
СВО. Клубок невероятно переплетённых интересов разных сил, противоречия на каждом шагу, осложнённости, взаимоисключающие или противоречащие друг другу цели, компромиссы, откровенное предательство, радикализм, непонимание, глупость, шкурничество, некомпетентность и т.д. и т.п.
Так всегда в большом, масштабном деле. Наверное и в Отечественную войну было так же. Но тогда умели как-то приводить разнонаправленные силы к общему  направлению. Методы были.
Сейчас некоторые об этих методах вспоминают, считают, что без них не спасти страну. Может быть, так и есть.
*
Заголовок статьи: «Русские запрягли, поехали и останавливаться не собираются».
Расшевелили медведя в берлоге. Достали. Теперь мало не покажется.
Теперь никакая либерастня не помешает. Сметут с дороги.
*
Юнна Мориц.
НАШЕГО ОТЕЧЕСТВА ЗЕМЛЯ

«Не понятно - только для балбеса
С интеллектом около ноля:
Харьков, Николаев и Одесса -
Нашего Отечества земля…»

Всё определённей и откровенней! Всё, что наболело за время после 1991 года. Вопиющего!






Спецслужбы
Сериал «Дед 005».
Вопрос о КГБ.
- Раньше одни были условия, теперь – другие.
Дед 005 будто оправдывается. Но ведь это понятная вещь. При любой власти, во все времена, в любой стране спецслужбы должны не на страх, а на совесть делать свою работу. А спрашивать с них за эту работу через много лет, в совершенно других условиях – это занятие для либерастов, которым не истина важна, а развал России.
- И неизвестно, что будет дальше.
Противостояние не ушло, оно стало жёстче, изощрённей... Стало меньше пафоса и лозунгов, но задачи спецслужб никуда не делись. Это война, циничная, немилосердная... Приплетать сюда лирические дела – это значит приукрашивать подлинную жёсткость реальных баталий.
Но наверное в сериалах по-другому не бывает.
Начало сериала всё насквозь легкомысленно-лирично. Думаешь, когда же начнётся проявление каких-то подлинных – из реальности -  вещей? Все такие душки, чистый, уютный город, кафе на улице, Европа... Гуманисты, милые семейные люди, светлые лица... Будто не война, а лёгкие недоразумения между заклятыми врагами.
Но, похоже, началось. С 6-й серии, когда подняли тему «покаяния» за советское прошлое. Этого и следовало ожидать. Это ближе к реальности, запутавшейся в либерастских домыслах и предубеждениях.


37
*
1937. Наверное на тех из 37-го года смотрели с теми же мыслями на их счёт, что иногда возникают по поводу их нынешних собратьев из 37. Просто тогда было время более бесцеремонное и беспощадное. Люди ещё не забыли и не изжили Гражданскую войну внутри себя.
«Вот мы, вот враг, и наше дело правое», - это из «Белорусского вокзала» о времени Великой Отечественной. Но это равно годится и для понимания сознания людей, прошедших Гражданскую войну и революцию.
И допускаешь то, что в 37-м году речь шла о выживании государства. Отсюда такие кровавые строгости. При том ещё, конечно, что многое делалось просто по злому умыслу и бессмысленно.
Сейчас без тех крайностей, кажется, научились обходиться. Но иногда просится! Упростить жизнь! Иногда других способов не видится.
Да, люди не ангелы.
*
37-й год. Может быть, там был более тонкий отбор людей с либерастским душком. И нашлись старательные работники карательных органов.
Да и сейчас есть очень много тех, кто готов проявить старательность и на сегодняшнем либерастском материале.
*
Может быть, не зря либерасты толкуют о новом 37-м годе. У России есть такая склонность всё доводить до отчаянного противостояния. До упора. По самое «не могу».
Ещё пока более-менее спокойная обстановка, но если что-то в стране или в мире обострится, то вполне возможно, что «будет мокрота». Настрой соответствующий у людей есть.
*
Всегда как-то удивляло: тот же народ, те же люди – и до 17-го года и в жестокостях последующих двух десятилетий. Будто их подменили. Будто они переродились.
Где-то же это сидело в русских людях! И не русских тоже.
Русский народ вышел из образа, который сложился по произведениям литературных классиков. Прекраснодушных, надо сказать. Облагораживавших нравы.
А послереволюционный всплеск зверства в людях был подготовлен войной 14-го года и полностью освобождён от каких-то сдерживающих ограничений 17-м годом и Гражданской войной.
Русская история знавала такое и прежде. Одна только пугачёвщина чего стоит!
Как там у классика:
«Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!»
После всех войн Россия вошла в свои берега.
Но через какое-то время пришлось опять удивляться - перерождению народонаселения в постсоветские «святые 90-е».
Удивительная Россия.






Русская хандра
*
Это состояние интеллигента в России, от которого мало что в жизни зависит, а он не может выйти из-под завалов тяжёлых впечатлений от каких-то событий, обстоятельств в родной стране или даже в мировом масштабе. В этой жизни что-то не так, и настоятельно требуются какие-то действия. Это невыносимо для интеллигента, но сделать он ничего не может - он не по этой части.

Допустим, это интеллигент, вроде Чехова, который может только писать рассказы и пьесы. И всё на его глазах. И многое в жизни ему совсем не нравится. Но он может только описывать всякие безобразия, иронизировать, жечь сатирой... Что Чехов и другие писатели и делали.

Но обычно это не всегда могло удовлетворить уязвлённую видом российских безобразий душу чувствительного художника слова.

И это было мучительно!

Страдающий интеллигент в России... Страдающий хандрой.

Почему-то в западноевропейской жизни таких не наблюдалось.

А до Чехова! Кто только не был подвержен этой напасти! Кончавшейся пьянством или даже чем-то похуже. И персонажи у русских классиков соответствующие. Все те «лишние люди» из их романов...

Персонажи Чехова и сами это сознавали – своё бессилие. Они много говорили о необходимости работать, «до пота, до изнеможения». Но у них не было реального дела, к которому они готовы были приложить свои силы.

Исключения из общего числа – это учёные и революционеры. И те и другие не сидели сложа руки.

Ну, а творческая интеллигенция прозябала, мечтала, пыталась представить себе мир будущего черед  сто-двести лет...

И ничего нельзя было сделать тут же, немедленно!
*
Дневник Льва Толстого. 12 Мая, 1910

«Е. б. ж. условiе все более и более нужное.

[12 мая] Живъ. Утромъ ходилъ гулять и хорошо думалъ. А потомъ слабость, ничего не делалъ. Только читалъ: О религiи. Узналъ кое что новое о китайск[ой] религiи. И вызываетъ мысли. Ездилъ верхомъ съ Булгак[овымъ]. Дома по некот[орымъ] причи[намъ] тяжело. Письмецо отъ Саши. Разговоры съ лавочникомъ и урядникомъ. Записать:

1) Какъ легко усваивается то, ч[то] называется цивилизацiей, настоящей цивилизацiей и отдельными людьми, и народами! Пройти университетъ, отчистить ногти, воспользоваться услугами портнаго и парикмахера, съездить за границу, и готовъ самый цивилизован[ный] человекъ. А для народовъ: побольше железн[ыхъ] дорогъ, академiй, фабрикъ, дредноутовъ, крепостей, газетъ, книгъ, партiй, парламент[овъ] — и готовъ самый цивилизованный народъ.

Отъ этого то и хватаются люди за цивилизацiю, а не за просвещенiе — и отдельные люди, и народы. Первое легко, не требуетъ усилiя и вызываетъ одобренiе; второе же, напротивъ, требуетъ напряженнаго усилiя и не только не вызываетъ одобренiя, но всегда презирае[мо], ненавидимо большинствомъ, п[отому] ч[то] обличаетъ ложь цивилизацiи.

2) Зломъ мы называемъ то, что намъ, нашему телу не нравится: злая собака, лошадь, злое перо (не пишетъ), злой столъ для ребенка, о к[оторый] онъ ударился, злой человекъ, злой Богъ.

3) Опасность завоеванiя разрушаетъ религiозную закоснелость Востока. Явная польза милитаризма».

Завидная ясность ума. В его-то, Л.Н., возрасте! Наверное привычка такая - думать.
И при этом...

Высказывание о цивилизации. Л.Н. как бы против «железн[ыхъ] дорогъ, академiй, фабрикъ, дредноутовъ, крепостей, газетъ, книгъ».

Это в нищей России, в которой мало что умеют делать и больше завозят с Запада. В которой народ периодически голодает, а тот же Л.Н. и другие культурные работники периодически организовывают комитеты помощи голодающим!

О каком просвещении он говорит? О схоластическом?

Есть объективные вещи, которые определяют всё в жизни людей на планете Земля. И толстовские, а равно чеховские причитания против злых капиталистов и машинной цивилизации объективно только вредят России. Они ничего не сохраняют, ни от чего не могут уберечь. Всё это от бессилия и незнания, что же делать.

Русская литература 19 века, конечно, вся была по духу антибуржуазна.

По-другому и быть не могло. Буржуазное мурло – кому оно могло нравиться!

И вообще на заводах и фабриках грязно, ходят чумазые рабочие, непечатно ругаются, дым коромыслом, грохот... Лучше, конечно, в родовой усадьбе с вишнёвым садом. А осенью - псовая охота, а весной - соловьи в рощах...

Тут и дредноуты и крепости не нужны! И так проживём. С Божьей помощью.

Такое отношение, конечно, отражало экономическое, социальное состояние России 19 века. Соответствовало общей предрасположенности обломовского сонного царства как бы традиционной России.

Вот и думаешь, что, слава Богу, была революция 1917 года, которая дала возможность России преодолеть в себе «вековую», так сказать, отсталость и вырваться в какое-то достойное великой страны, уверенное будущее.

И Россия вырвалась. Вырвалась из схоластического прозябания. Невероятными усилиями, жертвами, страданиями...






Завоеватели
Безумцы Наполеон и Фюрер. Добрались по жизни до решения специфических, выпадавших только избранным в истории правителям задач. Одна из них – захват Москвы, победа над славянскими варварами.
Какой-то сверхнеобходимости в этом деянии было. В общем-то это была довольно  бессмысленная затея. Но жизнь их подвела к реальной возможности решения этой задачи. И они поставили плюсик в свой безумный завоевательный план.
Это как определённого рода военное достижение – вершина, которую должен покорить уважающий себя завоеватель.
У Наполеона, помимо Москвы, было еще одно бессмысленное достижение – Египет.
И всё же чемпионом по бессмысленности в этом смысле был наверное Александр Македонский, успевший за свою короткую жизнь нахапать территорий, расширив свои владения до невероятных размеров.
И что? И ничего. После смерти Александра вся его империя распалась на части.


Красные и белые
В России одновременно существуют равноправные проявления двух, прежде несовместимых и непримиримых политических предпочтений.
Красные и белые...
Сейчас, через сто лет после окончания Гражданской войны, непросто понять ту непримиримость.
В России всё поменялось. Произошла реставрация капитализма. Но при этом государство осталось во многом социальным, не привился дикий бесчеловечный западный капитализм.
И будто бы в кровавом споре красных и белых всё закончилось ничьей.
И красным и белым - всем находится место в сочувствии, в понимании, в сопереживании…
Сначала воспитывались красными, потом в перестроечные времена перекрашивались в белых. Теперь нельзя сказать, что розовые. Не розовые и не в полосочку. Как-то ещё. Этакая политическая, идеологическая всеядность и сохраняющаяся непрояснённость.
Это хорошо видно, когда переключаешь телевизионные каналы. ТВ будто всех уже примирило. Там всё одновременно и каждой твари по паре. Что-то советское, пафосное и тут же чернуха про репрессии или про перестроечные бедствия и разорение, «Раба любви» и «Солнечный удар» - по разным каналам. И потом на закуску голливудские боевики с русской мафией. Благостные фильмы из жизни русских царей, быдло-комедии про новых русских и серьёзные фильмы, снятые из выверенных державных позиций... Смотри, что хочется!
Точки над i не поставлены. Новая идеология, о которой мечтают некоторые патриотические журналисты, не сформирована. И только подбираются к тому, чтобы всё случившееся с Россией в 20 веке вместить в одно понимание. Споры, яростные, бескомпромиссные, продолжаются, советская история ещё, в общем-то, живая, тёплая, со многими тайнами и вопросами, ждущими научных, не предвзятых ответов.
Но так же, как и во времена революции, как и в Гражданской войне, разделение, непримиримость, баррикады - примерно там же – они разделяют тех, кто хочет унижения, расчленения, гибели России и тех, кто верит в Россию и её народ и кто хочет работать для её будущего.
Многие считают, что это понимание, которое даётся только тем, кто любит Россию и верит в неё, должно стать тем, что заменит прежние идеологические скрепы и ляжет в основание обновлённых представлений о будущем российской государственности.


Сталин
*
То, что было до сих пор, было чем-то непонятным, необъяснимым... Или объяснимым с помощью каких-то беспомощных натяжек: злодей, параноик, властолюбец...
Никогда до чего-то логического и связного не доводились рассуждения.
У творческой интеллигенции: «усатый», бессмысленно мучающий, убивающий... Никто – ни ОМ, ни БП, ни АА не смогли выбраться из этих завалов необъяснимости и ужаса.
*
То, что было до сих пор, было чем-то непонятным, необъяснимым... Или объяснимым с помощью каких-то беспомощных натяжек: злодей, параноик, властолюбец...
Никогда до чего-то логического и связного не доводились рассуждения.
У творческой интеллигенции: «усатый», бессмысленно мучающий, убивающий... Никто – ни ОМ, ни БП, ни АА не смогли выбраться из этих завалов необъяснимости и ужаса.
*
Литературные либерасты о Сталине. Одна ругань. Тиран, деспот, параноик... Они без понятия о внешнем по отношению к их замкнутому литературному мирку  огромном и сложном мире. Они живут только своими интересами – не всегда очень духовными. Без понятия о сложности устройства жизни на планете Земля! Ничего не хотят знать, кроме своих творческих проблем. Это какая-то болезнь. Психическая. Заражены литературой. И опять же, не могут выкинуть из головы то, что времена, когда они были властителями дум, давно прошли. Они «никто и звать никак».
*
Андрей Фурсов.
«Внутри страны при жизни самого Сталина его ненавидели две группы советского истеблишмента. Одну можно условно назвать левыми глобалистами: это те, кто стремился к мировой революции, это гвардейцы кардиналов мировой революции Ленина и Троцкого. Они считали, что Сталин предал дело революции, когда тот начал демонтировать структуры левых глобалистов, Коминтерн.
Вторая группа, которая, естественно, не могла любить Сталина, - часть номенклатуры, которая была ориентирована на потребление. Как вы знаете, номенклатура – это слой, который характеризуется очень жёстко ранжированным иерархическим потреблением».

«И превращение в главную задачу КПСС «удовлетворение растущих материальных потребностей советских граждан», внесённое в 1961 году в ее программу, было победой потребленчества, потребленческой линии номенклатуры».

«А кто ненавидел и ненавидит Сталина, кто и чего не мог и не может простить ему вне страны?
Нужно сказать, что Сталин трижды ломал планы глобалистов, рвал «дорожные карты» глобализации. Сталин срывал их план трижды: в 1927-29 годах, когда он развернул страну от мировой революции к построению социализма в одной отдельно взятой стране, в 1943-44 годах, когда он разгромил вермахт, и в 1952 году, к которому, по сути, была восстановлена страна. Не за 20, как считали западные экономисты, а всего лишь за 7-8 лет. Кроме того, Сталин показал реальную альтернативу глобализму: это неоимперское образование, которое является антикапиталистическим по своей сути.

Кроме того, Сталин, безусловно, ключевая фигура всей русской истории, и, когда Яковлев говорил, - я цитирую не дословно, конечно, - что мы ломаем не Советский союз, а всю тысячелетнюю парадигму русской истории, главной фигурой, через которое это ломалось, был Сталин.

Почему? Потому что Сталин не просто человек, это феномен».

«Очень интересно, что есть люди, которые это прекрасно понимают даже на Западе.

Вот, например, враг коммунизма Мельник-Боткин. Это внук Боткина, врача, который, - если расстрел царской семьи происходил именно там, где считается, то он был расстрелян в 1918 году.

Так вот, Мельник-Боткин – начальник французских спецслужб при де Голле. Недавно он дал очень интересное интервью, в котором сказал, что к 1917 году в России было много кошмара, а самое позитивное, что было в России, - это Иосиф Виссарионович Сталин, который построил страну».

«Я хочу закончить статью цитатой из Шарля де Голля, который сказал буквально следующее: “Сталин не ушёл в прошлое, он растворился в будущем”».

Каким-то чудом нашёлся такой человек как Сталин для спасения России.
А сейчас такой спаситель – ВВП. И тоже будто случайно. Недругам и оппонентам ВВП так хочется думать.
А на самом деле и не случайно. Нашёлся человек, который понял и подчинил всего себя той исконной, внутренне, от природы присущей России силе, которая позволяла государству российскому всякий раз возрождаться в самые безнадёжные разгромные времена его истории.
Эти понимание и вера не многим дана. Тут ещё и личные качества – сила духа, воля, ум...
А самое, может быть, главное, – это понимание, что Россия не может быть другой, она не может переродиться. А те из политиков, кто этого не понимал и не принимал, неизбежно оказывались побеждёнными.






КП
*
КП. Не имел ничего против. Принципиально не возражал. Как не возражал против октябрятской звездочки, пионерского галстука, комсомольского значка.
Все казалось поправимо. Надо просто быть таким, как надо – в любом месте, в любой среде. Несмотря ни на что.
А еще КП на фоне мерзкой обывательской жизни казалась чем-то более привлекательным, осознанным, правильным...
Поэтому и выход из КП в 1990 был более-менее оправданным. Появились другие силы в жизни, с которыми хотелось и следовало быть солидарным. 1987-90. Разрушение старых представлений о мире, о истории, о людях… С ними вырос. И эти представления как-то вдруг посыпались.
Они в России не собраны ещё до сих пор. Только брезжит что-то.
*
Коммунистическая идея. Всегда с долей иронии относился к символам веры этой, можно сказать, новой религии. Можно ведь вообще про это не думать. Тут важно – отношение к жизни.
Как в заявлении в КП: «с большей ответственностью работать над улучшением нашей жизни».
Здесь вообще нет идеологии. Есть отношение неравнодушия. Надеваешь костюм, форму. Как оранжевый жилет: и ты уже можешь подбирать бумажки на улице, подметать – никто не удивится. Так и здесь важно было сделаться явным. Для облегчения дальнейшего.
Актерство. Актеры «остранняются» от внешней, бытовой жизни. И им можно произносить такие вот слова, думать такие вот мысли.
*
Из старых записей.
«КП. Понималось как некая организующая сила для улучшения жизни. Ее только надо было использовать так, как надо. Но все давно сделалось формальным, бездушным... Потерялся смысл, вера, доверие к системе, к сотоварищам... Идеология, затверженная еще в 17-м перестала удовлетворять. Ей не хватало мировоззренческой, философской, религиозной, космической, вселенской глубины. Она изначально была только политической. И не отвечала потребностям сложной, противоречивой жизни. К примеру, она не могла сказать простому обывателю, почему самая передовая теория не могла сделать жизнь в стране по уровню достатка похожей на европейскую – какой она была во 80-е годы.
И до сих пор никто не развеял миф о том, что западная жизнь, жизнь в обществе потребления – это общечеловеческий идеал.
А так с КП все складывалось, казалось бы, удачно. «Есть такая партия!» И не только в отношении взятия власти, а и шире – в отношении устройства жизни в государстве, в человеческом обществе в целом».
*
Идеология, затверженная еще в 17-м перестала удовлетворять. Ей не хватало мировоззренческой, философской, религиозной, космической, вселенской глубины». Это примерно так, как с ортодоксальностью в христианстве. Что-то в современной жизни, в современном мире никак не может быть принято ни в религиозных догматах, ни в коммунистических.
Например, диктатура пролетариата. Или насильственные действия по переустройству мира.
В религии - это, конечно, чудесные объяснения для этого мира. Чудесность мира возводят в степень чудесности его сотворения.
Боялись и боятся сдвинуться с этих основополагающих символов веры. Если начать что-то подправлять, от чего-то избавляться, может вся конструкция рухнуть.






Тамерлан
*
Перед интеллигентной ленинградской старушкой в окошко сберкассы стоит нерусская женщина со спокойным щекастым мальчиком на руках.
Ни к кому не обращаясь старушка дружелюбно-ласково произнесла низким надтреснутым голосом: «Тамерлан».
В этом простодушии столько от «ленинградских» времён! Тогда вместо политкорректности был обыкновенный советский небрезгливый интернационализм. Ну, тот, который показан в фильмах «Свинарка и пастух» и «Цирк».
Правильно ли поняла ленинградскую старушку женщина с ребёнком?
*
«Обыкновенный советский интернационализм». Небрезгливый. Был такой. Во времена комсомольско-пионерской юности.
Давно это было и будто недавно.
С тех пор от многого избавились. И многое приобрели, освоили... Словечки, например, разные, обиходные.
«Чёрные», «чебуреки», «хачики», «чурки», «азеры»…
Научились!
Для этого пришлось что-то выкинуть из своей душевной организации, освободиться от лишнего.
А ведь было всё так понятно!
Значит, не всё было понятно. Не до конца.
Осуждение такого словотворчества, воспринимается как какое-то занудство и не имеет нужного эффекта.
«А что? Весело!»
И ещё «прикольно».
*
Достоевская-Грязнофасадная. А эти рыночные, с Кузнечного рынка, сами и их семейства, вносят новое, необычное в звуковую среду: громко, эмоционально и издалека разговаривают. «На своём варварском наречии».
Может быть, это главный раздражитель для аборигенов Грязнофасадной – непривычные стереотипы поведения, внесение возмущений в привычную звуковую среду, добавки суетности и разболтанности в атмосферу улиц. Вряд ли скоро произойдёт сближение. По крайней мере, должно пройти не одно десятилетие этого активного вмешательства в город. Вот вам и вся ксенофобия.
*
«Черные, хачики… неприятно общаться…» - молодой человек так легко и непринуждённо такое произносит!
Он же не учился в одной группе с Арутюняном и Кимом. И он не читал Айтматова. Он вообще ничего не читал.
«Прививочного»!
Ни Толстого, ни Достоевского, ни Чехова, ни Бунина...
Кого он только не читал!
Грина, Паустовского, Хемингуэя, Ахматову, Цветаеву, Шкловского, Катаева, Мандельштама, Бродского, Розанова...
Он даже Дюма не читал.
Недочтение. Это тяжело и страшно в них понимать. Но таким как он не объяснить, почему это может быть тяжело, почему может быть страшно! Они не привитые высокой литературой!
Старые споры с А.К. Каким должен быть человек, занятый искусством? Не привилось. Не подействовало.
*
Говорят о них, помимо прочего, «черные». Хотят как в Америке. Хотят, чтобы и в России были свои «черные».





Недовольные
*
«Разболтался народ!» - Тютькин за б;льшую строгость по отношению к человечеству.
Он такой!
*
Пулково.
«Должны пройти века, прежде чем система заработает».
Что-то им не понравилось в бачках для раздельного сбора мусора.
Больше всего «правильных людей», критикующих Россию, в таких продвинутых местах. Более-менее европеизированных. И тут находят они что-то не соответствующее европейским стандартам.
Они не умиляются тем, пусть медленным, почти незаметным, изменениям в лучшую сторону, которые происходят в России. И никогда не будут умиляться, что бы и ка не сделалось на их родине. Это такая порода.





1998-2024
03.05.24

https://vk.com/club164090989