Май-июнь 201… года. Италия, окраина Рима. Тюрьма. Медицинское отделение. Жара наступала постепенно. Но толстые бетонные стены и перекрытия не спеша отдавали прохладу. В блоке, где В. находился в общей сложности 45 суток, было тихо и спокойно. Разные тревожные звуки, приглушенные расстоянием, доносились только из остальной части тюрьмы, то есть, из опасного, но почти другого мира, и лишь дразнили истонченные нервы.
Ощущения были как в санатории, с единственным отличием, что какие-то неожиданные визиты – то медбрата, то карабинера из охраны, то монашки из благотворительной организации могли состояться в любое разумное время. Такие посещения не подразумевали ничего плохого, а напротив, были на пользу. А так все текло размеренно, четко по расписанию. Завтрак, обед, ужин, приносимые вежливыми санитарами. В остальные часы сон и телевизор, закрепленный над входной решеткой, и который В. мог всегда включить и переключить с помощью пульта, не вставая с кровати.
Иногда появлялся какой-нибудь служитель в форме и, звеня ключами, вежливо предлагал спуститься во внутренний дворик. Там можно было погулять или посидеть полчаса в тенечке на ступеньке – жмурясь на ярко-синее небо или теша взгляд сочной зеленой травкой по обе стороны от сетчатого барьера, за которым были в порядке расставлены другие тюремные блоки, разграниченные асфальтированными дорожками и плацами. А дальше, позади построек, угрюмо высилась серая стена, за которой было манящее и несбыточное – свобода.
В этот день в палате их было трое, четвертая кровать пока пустовала. В., как обычно, лежал поверх одеяла и смотрел телевизор. До обеда оставалась пара часов. Тут к решетке подошел какой-то капрал, а может, и офицер. В высокой фуражке и в черной униформе. С траурно-красной окантовкой по обшлагам, с серебряными петлицами на воротнике. С мужественным лицом бывалого конкистадора – типичным для большинства карабинеров, с таким хоть сразу на плакат. Он негромко окликнул В., подозвал жестом.
В. сунул ноги в резиновые тапки, и как был в своем непритязательном наряде - футболка и мятые хлопчатобумажные штаны, так и приблизился к решетке.
- Пойдем, - сказал капрал (назовем его так).
- Куда? – полюбопытствовал В.
- Пойдем, тут рядом, - уточнил тот уклончиво, но твердо, и сквозь маску невозмутимости мелькнуло что-то ободряющее.
Поскольку В. не ожидал никакого подвоха, то без колебаний подчинился.
Они действительно сделали всего несколько шагов, свернули за угол и попали в узкое подсобное помещение, похожее на процедурную комнату. В ней было светло, благодаря узкому, как бойница, и высокому окну. Через него можно было видеть только крыши соседних блоков, правда, предварительно вытянув шею.
- Садись, - любезно сказал охранник, снимая фуражку и мимоходом бросая ее на медицинскую кушетку. А сам прошел в угол, где на конфорке уже закипала маленькая итальянская кофеварка.
В. огляделся - здесь были стулья, а не обычные тюремные табуретки с прорезью посередине, и сел на ближайший. Выжидательно расслабился, экономя силы.
Приятный аромат горячего напитка проник в ноздри. Струйка кофе, журча, потекла на донышко пластмассового стаканчика. Итальянец, сев напротив и вольготно закинув ногу на ногу, деловито придвинул посуду к себе.
В. недоуменно посмотрел на хозяина. То ли поняв свою оплошность, то ли преодолев забывчивость, капрал спросил:
- Будешь?
- Да, - промолвил В., слегка раздосадованный несоблюдением этикета.
Но страж, сначала будто не ожидавший, что придется делиться, радушно подал ему второй стаканчик с желанной жидкостью. В обычной для местных микроскопической дозе.
Условия для равноправного диалога были созданы.
В благодарность за угощение В. сделал ответный жест, выскребя кое-что из сусеков памяти:
«Году в 99-м мы прибыли в Палермо, где у нас была запланирована встреча с президентом Сицилии. Договаривались о ней заранее, еще находясь в Риме, но когда приехали к Дому правительства, выяснилось, что президент уехал куда-то по срочному делу, и принять нас доверено асессору по сельскому хозяйству Сальваторе Куффаро...».
Капрал с видимым интересом кивнул, и В. продолжил:
«Нас, посла и меня, провели на второй этаж в довольно уютный большой кабинет. Невысокого роста и скромной комплекции чиновник в очках чрезвычайно предупредительно и гостеприимно встретил нас, усадил на мягкие диваны за старинной работы стол, занимавший центральную часть помещения, велел подать кофе, прохладительные напитки и разнообразные сладости.
Все это на нескольких подносах тут же доставили в кабинет в большом количестве, что в очередной раз засвидетельствовало в пользу гостеприимства островитян. Три или четыре чиновника все время находились рядом с асессором, готовые выполнить любое его указание. Прекрасно чувствовалось, что человек он не просто облеченный властью, но и влиятельный.
Среди угощений особо выделялась аккуратная горка, выложенная из миниатюрных трубочек, называемых «канноли сичильяни», которые, как выяснилось, считались предметом особой гордости сицилийцев. На достоинствах этого шедевра кондитерского искусства хозяин кабинета с любовью акцентировал внимание в ходе своего обстоятельного рассказа о потенциале и богатстве сельского хозяйства Сицилии.
Несмотря на теплую содержательную беседу, настал однако момент, когда посол сказал, что вынужден будет вскоре откланяться.
- Почему? - огорчился асессор.
- Меня в машине внизу ожидает супруга, - был ответ.
- Как?! – поразившись, воскликнул сицилиец. – И она не поднялась с вами?!
- Не волнуйтесь за нее, - ответил посол, который не взял с собой супругу по той единственной причине, что ее присутствие не оговаривалось при подготовке встречи, которая считалась строгим визитом вежливости. – Все в порядке.
- Вы правы, не следует заставлять синьору ждать, поэтому мы будем счастливы видеть ее! - решительно сказал представитель правительства Треугольного острова.
Невзирая на мягкие возражения посла, он подал знак своим людям, и те почти гурьбой бросились за дверь. Через несколько минут, немного растерянная, но приятно удивленная, показалась супруга посла, ведомая с каждой стороны под руку сотрудниками региональной джунты.
Беседа в расширенном за счет «синьоры» формате продолжалась еще столько же, но приобрела характер непринужденного застолья, в ходе которого всем гостям довелось отведать знаменитых сицилийских пирожных.
На прощание, уточнив, куда мы держим путь дальше (а это был Агриженто), господин асессор распорядился предоставить в наше распоряжение полицейский экипаж с автомобилем, который сопроводил нас до выезда из Палермо».
Этими словами В. хотел завершить свою краткую историю, но потом дополнил ее важным, как ему казалось, фактом:
- После этого, насколько я знаю, синьор Куффаро стал президентом Сицилии, причем, первым всенародно избранным.
Приятная картина прошлого, вместе с гордостью за знакомого сицилийца, начала тускнеть в воображении В., и он, подавив вздох, стал возвращаться мыслями в тюремное настоящее.
Капрал, его нечаянный собеседник, повертел в руке и отставил свой опустевший стаканчик, а потом произнес:
- А сейчас он здесь.
- Кто? Синьор Куффаро? - в голове у В. что-то перевернулось. - Что он здесь делает?
«Может, приехал с инспекцией», мелькнула догадка.
- Сидит, - ответил обладатель черной униформы коротко. И привстав на своем стуле, показал пальцем в окно. – Вон, в том блоке.
В. машинально посмотрел в указанном направлении, но увидел только череду одинаковых плоских крыш.
- За что? – не удержался он от будничного вопроса.
- Связь с мафией,- так же буднично проронил сторож.
- Много дали?
- Семь лет.
В интонации тюремщика было философское безразличие.
А В. испытал прилив грусти. И человека было жалко. И песочно-сладкий вкус таявших во рту «канноли сичильяни» припомнился внезапно.