Они не знали друг друга.
Более чем эпоха, разделила их.
Не похожи ни внешностью, ни характерами, ни судьбой.
И всё же незримо близки.
Великое множество людей досконально изучали жизнь и творчество Пушкина. Свой взгляд имел другой поэт – Булат Окуджава. «Внутреннее притяжение к Пушкину» - в его стихах, в неоконченном сценарии фильма, в интервью.
Пушкин стал его любовью и болью, частью души и недосягаемым идеалом.
В моём рассказе не только фантастика, но и реальность, потому что размышления Булата Шалвовича взяты мною из подлинных источников: его песен, стихов, интервью. А иногда – да, я домысливаю, угадываю…
Ведь творчество – это частично и автопортрет, поверьте мне, как художнику. Творчество – всегда любовь, поверьте мне, как женщине…
***
О СЛОВЕ, СЛАВЕ И ЛЮБВИ
Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдет...
Булат Окуджава
Туман заполнил всё пространство улицы. Он возник ниоткуда, белесые ватные клочки срастались, соединялись в плотную субстанцию. Движение рук и ног замедлилось, голова поворачивалась с трудом, как во сне.
Вот невезенье! Выходила из метро – вроде был ясный вечер. А на подходе к Арбату - сюрприз погоды.
А как хотелось, прощаясь с Москвой, где оказалась по работе, вспомнить студенческие годы, далёкие, свободные, счастливые… В нечётких перепечатках мы читали «Мастера и Маргариту», учили наизусть Есенина, пели Окуджаву…
Я спешила к его памятнику на Арбате… Скульптор отразил в нём не только излом эпохи, неуверенность интеллигента перед грозами-угрозами этого мира, но и отвагу, упрямство человека – муравья и кузнечика, и свободолюбивого бродягу, поэта, бунтаря.
И вот надо же – туман! Обычный для осени, но сейчас лишний для меня. Ладно, дойду до Булата, а потом уж – на вокзал, решила я, вглядываясь в клубящуюся мглу.
Где же, где же, где же? Вот, вроде здесь! Поворот… И – ничего!
Странно… Спросить не у кого...
Фонарь впереди слегка рассеял серость, сделав туман молочным. Под фонарём – мужская фигура, знакомая по очертаниям. Чуть сутулые плечи, поднятый воротник пальто... Неужели нашла?!
Но… фигура приближалась ко мне! От неожиданности я отступила.
- Подождите! – он умоляюще поднял руки, взглянул чуть виновато, исподлобья. – В этом тумане так редко встретишь собеседника!
- Булат… Шалвович? - изумилась я, осознавая нереальность происходящего.
- Не бойтесь! Я не призрак.
- Значит - плод моего воображения?
- Я объясню! Понимаете… - он нахмурился, затем по-мальчишечьи рассмеялся. - Мне бы самому кто объяснил! Видите ли, в своей жизни я многого не решил, не завершил, не поставил точек! Это не даёт мне покоя. Я постоянно возвращаюсь на Арбат, что-то вспоминаю, спорю то с собой, то со случайным собеседником… Время словно остановилось для меня.
- А этот туман?
- Это и есть время. Оно бывает разным, то быстротечным, то замедленным, как сейчас. Я блуждаю в нём. Иногда мучительно одинок… Иногда встречается кто-нибудь …
Голос его стал глухим, страдающим. Я изумилась невероятности ситуации. Но, как человек творческий, на время примирилась с ней и поспешила нарушить паузу:
- А мы поём Ваши песни! Есть фестивали Вашего имени…
Он снова поднял руки, но теперь будто защищаясь.
- Это всё так неважно: слава, почёт, оболочка жизни. Только Вера, она же Любовь, имеет значение. «Мгновенно слово. Короток век. Где ж умещается человек?»... Жаль, я больше не пишу стихов и песен…
- Тех, что вы написали, хватает на множество вечеров. Почему Вы боитесь славы?
- Она нужна в Вашем мире. А здесь думаешь о тех, у кого не успел попросить прощения…
Мы шли в тумане тихо, торжественно.
- Вот куда мы пришли, взгляните! - взволнованно воскликнул Булат Шалвович. – Я так и знал, что снова и снова буду возвращаться сюда, за ответом… и не найду его!
Я с недоумением разглядывала угол дома. Не слишком уж шикарный особняк. Хотя в тумане все дома одинаковы…
- А что это за дом?
- Здесь снимал квартиру Пушкин! Представьте, мой сосед, но – из другого века. Арбат, дом номер 53! А мой всего через пять домов. Позвольте побыть Вашим экскурсоводом? В 1831 году, перед свадьбой, Пушкин заключил договор о найме квартиры в особняке Хитрово. Накануне свадьбы,17 февраля, Александр Сергеевич пригласил сюда ближайших друзей на празднование «мальчишника». Среди гостей - князь Павел Вяземский, поэт Николай Языков, герой войны 1812 года Денис Давыдов, философ Иван Киреевский, композитор Алексей Верстовский... Как Вам компания?
Булат Шалвович рассказывал с таким увлечением, что я не осмелилась прервать его.
- Свадьба была здесь же на следующий день после венчания. А спустя десять дней Пушкины дали свой первый бал. Дипломат Александр Булгаков вспоминал и прекрасное угощение, и весёлые танцы, и очарование Натали… Два голубка – вот как он их назвал!
И мне сквозь туман послышалась далёкая музыка и звон бокалов.
Теперь я по-другому рассматривала это строение. Мелькнула странная мысль, и я не могла не спросить:
- А с Пушкиным… Вы не встречались здесь… в этом изменённом времени?
- Увы… Но как жаль! Всегда жду этого. Сколько бы я ему задал вопросов!
Он помолчал и добавил задумчиво:
– Мне кажется, я понимаю и чувствую Пушкина! Как поэт! И как гражданин. И как человек тоже!
Мой собеседник выпрямился, гордо подняв подбородок, так что стал виден кадык.
- Его жизнь изучали обычные люди. Они подходили к нему с обычной меркой: события, даты, связи… А он априори - не такой, как все.
В голосе - гордость и восхищение
- Я по-настоящему почувствовал Пушкина в сорок лет и стал перечитывать его другими глазами. Как стихи моего близкого, хорошего знакомого, как стихи дорогого мне человека, чья трагедия аукнулась и во мне… Я вижу в Пушкине для себя идеал. Он недостижим, но как важно стремление приблизиться к нему! Пушкин для меня – колоссальная личность во всех отношениях: и в литературном, и в человеческом. Дитя и гений. Бунтарь и отшельник. Такое притяжение возникло между нами! Словно и он хотел видеть во мне собеседника. А я и разговаривал с ним! Мысленно! Верите?
- Верю…
- И в творчестве, и в жизни – гений, - продолжал Булат Шалвович. - Недосягаем и… прост, всем понятен, не учит, носом не тычет, не романтизирует реальность, а отчаянно любит жизнь. Эта любовь как родник: всем хватит чистоты и свежести. Он как генератор добра. Эти строки я написал – о нём. И о себе. О Поэтах!
То ли мед, то ли горькая чаша,
то ли адский огонь, то ли храм...
Все, что было его,— нынче ваше.
Все для вас. Посвящается вам.
Голос собеседника задрожал гитарной струной:
- Свобода и добро у него тихие, как раздумья, как разлив души…
Булат Шалвович поник головой, совсем ссутулившись, уйдя в себя...
Иллюстрация автора
Продолжение на
http://proza.ru/2021/06/30/687