Можно поразиться гениальной прозорливости Эльдара Рязанова! Ведь наверняка образы героев фильма взяты с фотографий 19 века.
Рязанов, разложив на столе фотографии, сказал – вот с них будем лепить образы героев «Жестокого романса». Так это было или не так, неизвестно, но результат налицо: Рязанов стопроцентно угадал прототипов, которых, по нашему мнению, скорее всего, и имел в виду сам Островский!
То, что в пьесе «Бесприданница» одним из прототипов является Коновалов давно стало общепринятым предположением. Первыми такой версии придерживались писатели Дмитрий Фурманов и Николай Смирнов, которые в начале 20 века жили в Кинешме.
Но мнение Николая Смирнова, что прототипом Кнурова был Иван Александрович Коновалов, противоречит пьесе, где Кнуров – «пожилой человек», так как Ивану Коновалову к началу написания пьесы (1875 г.) было всего 28 лет. Зато возраст Ивана соответствует возрасту Вожеватова, который по пьесе «очень молодой человек».
Более поздними исследователями ошибка Н. Смирнова была исправлена и прототипом Кнурова стали считать Александра Петровича Коновалова.
Но то, что Кнуровым и Вожеватовым могли быть оба Коноваловы, то есть отец и сын, – эта мысль никому не приходила в голову.
Н.А. Островский хорошо знал старшего Коновалова: с 1874 по 1880 гг. они оба были гласными Кинешемского уездного земского собрания. Островский, наверняка, не раз мог видеть Коновалова в Кинешме, прогуливавшегося с сыном по бульвару, например, в ожидании парохода в Кострому или на Нижегородскую ярмарку.
А то, что младший Коновалов был бабником и «менял дам, как перчатки», известно из воспоминаний Н. Варенцова. Но и отец, овдовевший ещё в 1860 году и не женившийся вновь, можно предположить, был таким же. Так что слабая до женского пола парочка Кнурова с Вожеватовым вполне могла быть списана с Коноваловых.
В 1875 году старшему Коновалову было 63 года и характеристика Островского, данная Кнурову («из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек, с громадным состоянием») идеально подходит к А.П. Коновалову.