1.
Одним зимним вечером три подруги и по совместительству одногруппницы – Катя, Юля и Лина - почти как в сказке, сидели у окна на кухне Катиной квартиры, где она жила в одиночестве после развода с мужем - патологическим бабником.
Подруги учились третий год на юридическом факультете в университете.
За это время они сильно сблизились и все, как одна, мечтали о большой и чистой любви, которая всё никак не приходила.
Девушки гоняли на кухне чаи-кофеи и болтали о насущном.
- Катя, на счёт Нового года, идея очень хорошая. Давайте и правда соберёмся у тебя группой и повеселимся – сказала Юля, отправляя в рот печенье.
- Это всё, конечно, да… Соберёмся и повеселимся, но что мы будем делать с Сотиком? Нам Процесс не видать, как собственных ушей. Лина, ты чего молчишь? – спросила Катя, отхлёбывая чай.
- Ненавижу его – зло ответила Лина и разломила печенье.
- Процесс? – округлила глаза Юля.
- Сотону! – громко ответила Лина и раскрошила кусочки печенья в пыль.
- Кать, дашь рецепик печенья? – спросила Юля, наворачивавшая песочное печенье за обе щеки.
- Хватит! – вдруг выпалила Лина и посмотрела строго на удивлённых подруг.
- Давайте готовиться к зачёту. Доставайте свои тетради.
Последующие три дня Лина и Юля практически поселились у Кати, и подруги усиленно готовились к зачёту.
Больше всех зачёта боялась Лина – ей казалось, что её Сотона ненавидит особенно ацки.
Сотона был двадцатисемилетним мужчиной, преподававшим гражданский процесс, и звали его - Иван Андреевич Шмидт.
Он был невероятно ацким по отношению к студентам – очень требовательным, принципиальным, бескомпромиссным.
Сотона не вёлся на лесть, не принимал подарки и не брал взятки.
Кроме того, на экзаменах он ставил только четыре или пять, поэтому сдавать зачёты ему было особенно трудной задачей.
Студенты называли преподавателя Сотона, Дьявол, Ацкий, Ацкий Иван, Иван-Сотона и тому подобное.
Свои прозвища Иван Андреевич провоцировал ещё и тем, что выглядел почти как Сотона – высокий, стройный, широкоплечий, с тёмными длинными прямыми волосами и пронзительными серыми холодными глазами.
Одевался Сотона также в соответствии с прозвищами – исключительно в готическом стиле.
Он всегда ходил в чёрном. Иногда на нём можно было увидеть что-то серое или цветное, но всегда тёмное.
Сотона врос в косуху и кожаные штаны и джинсы, которых у него было в изобилии с заклёпками и без.
Руководство университета не одобряло такой «прикид» Ивана Андреевича, но терпело его эксцентричность из-за уважения – студенты волей-неволей знали его предмет назубок.
Хуже того, Иван Андреевич был вовсе не адептом Сотоны, а ацким поклонником готик-метала и играл в соответствующей местной музыкальной группе.
На его концерты и репы, то есть репетиции, с удовольствием ходили студенты, среди которых были и фанаты, испытывавшие к своему неформальному преподу одновременно восторг и ужас, а также шок и трепет.
Подруги тоже пару раз ходили на концерт Сотоны в местный клуб.
Если до этого момента Лина испытывала только отвращение и ненависть к Сотоне, то после увиденного и услышанного в неё вселились амбивалентные чувства – страх и возбуждение.
Страстью это чувства Лина назвать не могла, а может боялась себе признаться в её наличии.
Что-то её влекло к Сотоне, но Лина старательно скрывала свои чувства от окружающих и даже от близких подруг.
Возможно, Сотона отвечал Лине взаимностью, иначе почему он чаще других её «унижал», а от его колючего взгляда Лине хотелось не то сразу раздеться, не то провалиться сквозь землю.
Короче говоря, отношения у Лины и Сотоны были непростые, и она с ужасом ждала дня зачёта.
- Сто процентов не сдам и потом ещё придётся ходить на пересдачи – думала Лина, находясь в подавленном состоянии, пока переодевалась дома перед зачётом.
2.
Лина давно написала всё, что смогла вспомнить по вопросам своего зачётного билета, дважды перечитала написанное и сидела в ожидании команды Сотоны.
Он ацки мучил студентов.
После зачётов и экзаменов они, морально измочаленные и физически взмыленные, выпадали в коридор в руки собратьев по несчастью - кто с ликованием, а кто и в депрессии.
Ликующие называли препода Сотонюшкой, а не сдавшие – Сотонищей.
Лина села на стул перед Сотоной, как будто аршин проглотила, и смотрела расширенными от ужаса глазами на своего мучителя, который на неё даже не взглянул.
- Ну, что там у Вас? Какой билет? А Вас слушаю – проговорил Сотона бесстрастным низковатым голосом с ацкой хрипотцой и стал что-то записывать в ведомость.
Лина, радуясь тому, что Сотона на неё не смотрит, бойко начала отвечать и перешла ко второму вопросу.
Внезапно Сотона вперил в неё свои серые ацкие глаза, в которых промелькнул недобрый огонёк, и Лина вмиг забыла текст.
Она сидела в оцепенении, ощущая, как холодные руки стали влажными, а в животе что-то происходило – то ли бабочки там порхали, то ли черти ворочались.
Лина чувствовала себя полной дурой и подумала, что надо бы заглянуть в свой конспект ответа, иначе ей несдобровать, но Сотона прервал её размышления:
- Вы всё выучили?
- Да – почти прошептала Лина и стала лихорадочно соображать отупевшим мозгом, к чему это он спросил.
Сотона в последний раз окатил душу Лины своим хмурым, как грозовое небо, взглядом, написал в зачётную книжку что-то, расписался, резко захлопнул её и придвинул к Лине:
- Вы можете идти.
Лина смотрела на пасы Сотоны с зачёткой, как сквозь запотевшее стекло, но предчувствие подсказывало, что она сдала.
На ватных ногах с одеревеневшим телом она дошла до двери и выпала в объятья однокурсников.
- Сдала? Ну как? Он сильно злой? – ото всюду доносились вопросы перевозбуждённых студентов.
Лина выдохнула, раскрыла зачётку и взвизгнула от счастья – она сдала.
На пол упал какой-то чёрный конверт, и одногруппник Паша протянул его Лине:
- Лина, держи – это твоё. Напейся сегодня, подруга! Это реально праздник! Ацкий праздник!
Лина подбежала к ожидавшим её подругам, и они обнялись и чуть не расплакались от счастья.
Они все сдали зачёт Сотоне - это было настоящее чудо.
3.
Лина проснулась со слегка больной головой после вчерашней вечеринки с подругами и несколькими одногруппниками, которую они спонтанно устроили в баре.
Она сдала! Головная боль сразу прошла, и Лина снова не верила своему счастью, хотя уже двадцать раз проверяла зачётку.
Она полезла в сумку, чтобы проверить заветные слова в двадцать первый раз и, к счастью, чернила оказались не исчезающие – всё было на месте.
Она заметила в сумке чёрный маленький конверт и вспомнила, как его дал Паша.
Лина достала из конвертика белый маленький листочек и прочитала:
«День, следующий после зачёта.
21-00
Приходите по адресу: ул. Танкистов, д.15, кв.98.
Наденьте всё чёрное.
Вас ждёт в гости Сотона.
P.S. В том случае, если Вы готовы
отдать навечно ему своё тело и душу».
Лина удивилась и рассмеялась:
- Вот, Пашка, приколист! Что ещё за шуточки?
С Пашей у Лины были исключительно дружеские отношения, да и за ним не водилось никаких пранкеровских замашек.
И тут Лина вспомнила, что этот конвертик вложил в зачётку Сотона, перед тем, как её захлопнул.
Просто в тот момент мозг Лины лишь фиксировал происходящее, а сейчас он, наконец, как у жирафа, обработал информацию.
Лину охватил жар:
- Не может быть! Зачем он позвал меня? Что это значит?
Вопросы хаотично метались в голове Лины, но один вопрос привёл тело девушки в необычайный трепет.
Она решила, что надо идти и стала выбирать одежду.
Конечно, как у любой женщины, у Лины имелся запас чёрного белья и чулок, платьев, а также туфель, а вот корсета не было:
- Чёрт с ним! Обойдётся без корсета, если ему так нужна моя душа.
У Лины было два маленьких чёрных облегающих платья, но она решила, что пойдёт в особенном коктейльном платье, которое она надевала всего раз на свадьбу Кати.
Это было платье в стиле Сотоны, если бы ему вдруг вздумалось надеть его, а не кожаные штаны.
Верх был облегающим, из гладкой ткани, с небольшим вырезом и без рукавов.
Низ представлял собой пышную юбку до колена из двенадцати слоёв тончайшего тюля.
Такое платье вполне подошло бы «черному лебедю» из балета.
Лина решила, что её образ должен быть романтичным - уж если отдавать душу, то надо это сделать красиво.
4.
Без пяти минут девять вечера Лина стояла у подъезда Сотоны и никак не решалась нажать кнопку на домофоне.
Ради красоты Лина оделась в лёгкий пуховик и сапоги на евро-меху и уже начала мёрзнуть.
Лина жила далеко не в Европе. Поэтому все лебеди, независимо от цвета, разгуливающие в лёгкой одежде в конце декабря в её городе, запросто могли оказаться в скрюченном состоянии в гинекологическом отделении больницы, а то и попасть к настоящему Сатане.
Лина заглянула в шоппер, где лежали чёрные кожаные туфли на шпильках, как будто те могли замёрзнуть, и начала слегка подпрыгивать.
Наконец, она решилась, поднесла палец к искомой кнопке и услышала хруст чьих-то шагов.
Обернувшись, она заметила чёрную высокую фигуру в капюшоне.
Сотона, не глядя на свою гостью, открыл магнитным ключом дверь подъезда, сгрёб Лину в охапку и втолкнул перед собой в подъезд:
- Заходи. Я давно тебя жду.
Пока они ехали на лифте, Лина снова чувствовала себя круглой дурой.
Сотона смотрел на неё в упор, и она не знала, как себя вести.
Она тоже взглянула в его глаза и вдруг ощутила невероятную смелость.
Так бывает иногда, когда очень долго и очень сильно чего-то боишься, а потом это состояние внезапно отпускает, и ты ощущаешь минимум пофигизм, а максимум кураж.
Лина высоко подняла голову и ощутила себя смелым чёрным лебедем и смотрела в упор на Сотону, который по непонятной причине улыбнулся.
- Заходи. Будь как дома – скомандовал он, открывая дверь в квартиру.
Лине внезапно захотелось выпить, и она шагнула в неизвестность.
На удивление квартира Сотоны была весьма прозаичная, правда оформлена в несколько тёмных тонах.
Сотона помог Лине избавиться от верхней одежды и препроводил в гостиную с неожиданно оранжевыми стенами.
Лина так и застыла на пороге – стены были цвета мандарина.
- А, это моя бывшая жена постаралась – заметив изумление Лины, как будто оправдывался Сотона и включил свою любимую музыку - «Charon».
- Что пить будешь? Ты голодная?
- Я бы выпила что-нибудь. Не голодна, спасибо – зачем-то соврала на счёт голода Лина, ещё недавно решившая, что будет смелой.
- Шампанское? Водка? Коньяк? Присаживайся на диван.
- Вы шутите? Конечно, шампанское – смущённо засмеялась Лина, расправила свою пышную юбку и присела на краешек шоколадного кожаного дивана.
- Давай сразу договоримся – не «Вы», а «ты». Идёт?
- Идёт… «ты».
- А ты ничего выглядишь. Я даже не ожидал. Ты ведь Лина?
- Да, Лина. А Вы… ты… Как Вас… то есть тебя называть?
- Иваном. Можно Ваней. Ну, если хочешь, можно и Сотоной – и Сотона засмеялся до мурашек на спине Алины – от возбуждения, а может и от страха тоже.
Лина мысленно взвилась: «Что ещё за «ничего»? Я выгляжу бесподобно! Он что, не помнит моего имени? А может к нему такие, как я, толпами ходят? Интересно, кому он ещё…»:
- А кому ты ещё конвертик подсунул? – Лина выпила полбокала шампанского, слегка опьянела, и почувствовала себя более раскованно.
Она внезапно решила, что сейчас ему не только душу и тело покажет, но выскажет всё, что думает об этом козле… То есть Сотоне! Или всё-таки козле?
- Иван, почему ты молчишь? Я хочу знать, в какие игры ты играешь? Может, таких, как я, у тебя вагон и маленькая тележка?
Сотона, он же Иван Андреевич, он же Ваня, сидевший на стуле возле дивана и журнального столика, внезапно оказался перед Линой, подхватил её вверх и прижал к себе:
- Ну, что ты что, глупенькая! Лина, никого у меня нет. Ты – будешь единственная женщина за последний месяц, после ухода и жены – Сотона поцеловал Лину, и она оттаяла.
Она увидела спальню со стенами средне-серого тона и мысленно удивилась: «Почему не чёрные или красные? Где ужасы?».
Ей некогда было развивать свою мысль – внезапно Сотона снял чёрную рубашку, оставшись в одних кожаных штанах, приложил левую руку к области сердца и произнёс торжественно:
- Готова ли ты, дочь моя, отдать тело и душу Сотоне на веки вечные?
- Что за маскарад, – подумала встревоженная Лина, но кивнула «да».
– Ты любишь боль, Лина?
Лина почувствовала, как внутри похолодело.
В голове промелькнула мысль: «Чёрт! Надо сматываться» и дрожащим голосом ответила:
- Нет… Нет… Я не люблю боль… Ты что сдурел?!
Сотона снисходительно рассмеялся, как будто разговаривает с маленькой девочкой, повернулся, и Лина увидела на его широкой мускулистой спине белые тонкие рубцы.
- Боль люблю я, милая, Лина, а тебя я никогда не обижу – Сотона повернулся к Лине, обнял её, поцеловал и прошептал в лицо:
- Ты готова причинить боль мне, Лина?
Лина испытала одновременно и ужас, и возбуждение, а возможно и радость и подумала: «Готова ли я причинить боль тебе, скотина ты ацкая! Да я такую боль тебе готова причинить за все свои страдания, что даже кушать не могу! Ах, ты даже не представляешь, на что я способна!», а вслух она прошептала:
- Я готова, мой господин, Сотона!
Сотона провёл пальцами по губам, намотал её длинный кудрявый русый локон на руку и взглянул, внезапно потемневшим, ацко-серым взглядом в её карие глаза:
- Не бойся, дочь моя, я убью тебя нежно…
Они поцеловались и быстро избавились от одежды.
Особенное платье взметнулось вверх шуршащим чёрным «облаком».
Лина, оставшаяся в чулках и поясе, как в трансе, отметила, что пышное «облако» повисло на настенном телевизоре.
У Лины никогда не было такого безумного секса и такого противоречивого партнёра.
Сотонинские губы вкупе с языком были созданы не только для вокала и преподавания, но и для любви тоже, и творили настоящие чудеса.
Они блуждали по её телу и погружались в самые тёмные места, а в некоторых из них никогда не бывал язык мужчины.
Между тем руки Сотоны были явно не от доброго ангела.
Сотона сжимал шею Лины сильной огромной ручищей или хватал её за волосы, наматывая их на кулак, и совершал воистину ацкие по силе и частоте фрикции.
Хотя Иван был не ангел, но и Сотоной он всё-таки тоже не был.
Лина улетела в пучину многократного фееричного блаженства – Сотона явно был волшебником и своим ацким ртом мог наколдовать несколько оргазмов, следовавших один за другим.
Эти множественные оргазмы били похожи на детскую пирамидку - каждый оргазм был похож на огненное кольцо.
Первый экстаз был самым большим «кольцом», соответствующим самой яркой вспышке, затем кольца-оргазмы уменьшались и уменьшались...
Один за другим они насаживались на невидимую струну сладострастия и погружали Лину в ацкую бездну неописуемого наслаждения.
После третьего «кольца» Лина больше она не могла терпеть от изнеможения, но Сотона довёл её до пятого.
- Почему от тебя ушла жена? - часто дыша и ещё постанывая, спросила Лина «мучителя», когда она вновь обрела способность говорить.
Она разглядывала жалкие останки своих дорогущих чулок, но совершенно не огорчалась по этому поводу.
- Жена… Бывшая жена… встретила другого.
- Дура… Ваня… я бы от тебя не ушла… - она повернула голову и посмотрела в глаза Сотоны, лежащего справа и облокотившегося на локоть - он легонько водил пальцами свободной руки по телу Лины.
Впервые за два года знакомства Лины с Сотоной, его глаза казались ей не холодными и колючими, а бездонными, тёплыми и очень красивыми.
- А ты и не уйдёшь… Лина, тебя я не опущу…
RR
На фото вокалист готик-метал группы «Charon»
Юха-Пекка Леппалуото в молодости.