Здесь мы хотели бы обратиться к философским штудиям Фридриха Ницше (1844 – 1900). И высказать некоторые соображения и размышления по этому поводу. Исследователи его творчества выделяют в духовной эволюции мыслителя три периода: первый период – энтузиастический – когда он интересуется всем («суетный поиск гениев»); второй период – разочарование, кризис – «пора разбить восторженное сердце»; третий период – разрушительно – созидательный – создание своей оригинальной концепции.
Характерный мотив Ницше – критика культуры. «Узнаю тебя жизнь, принимаю и приветствую звоном щита» (А. Блок) – в этих строчках содержится намек на ницшеанскую «любовь к року». Ницше говорит о том, что вещи сами приходят и предлагают себя в символы.
Если мы посмотрим на названия некоторых глав из «Esse homo» – «Почему я так мудр», «Почему я так умен», «Почему я пишу такие хорошие стихи», «Почему я человек – рок» – то станет понятно, что это – уже болезнь. Она у Ницше прогрессировала, особенно в последние 10 – 11 лет его жизни. 3 января 1889 года кучер в Турине на его глазах до полусмерти избил лошадь, что еще более обострило течение кризиса. В последние годы Ницше был охвачен манией преследования, часто менял города, гостиницы, представлялся самому себе то Христом, то Магометом, то Дионисом. Смерть настигла его в полдень 25 августа 1900 года. Он 128 дней не дожил до наступления 20 века – того самого века, на духовный облик, духовные искания которого он окажет столь колоссальное и столь же противоречивое влияние. Без преувеличения можно сказать, что он = Ницше будет одним из векторов этого века.
В 20 столетии философия Ницше явила себя в своем полном блеске, и не существовало «философского или идеологического течения, которое бы не искало в работах Ницше какой – то жизненно важной закваски, из которой оно могло бы черпать свои силы и получать оправдание. Расисты и марксисты, атеисты и теологи с одинаковым рвением пытались завладеть некоторыми опорными пунктами ницшеанской крепости, чтобы с большим успехом вести свои сражения. И опорный пункт, за который пытались ухватиться все, – «освобождение», зачинщиком которого стал Ницше в Западном мире после веков порабощения предрассудками и ложью». Своим знаменитым «Бог мертв» Ницше провозгласил «конец традиционной и начало новой морали, основанной на полном, радостном и свободном принятии ценностей жизни. Не только Бог, но и душа, сознание, дух, субъективность и, следовательно, разум и вера, абсолютные истины и наука являются, согласно Ницше, масками рабского отказа жить полной грудью, быть самими собой, принимать неравенство и жизненные невзгоды такими, как они есть, не проклиная их и не надеясь на их преодоление». Так характеризует значение ницшеанства для духовно – интеллектуальной жизни 20 столетия выдающийся философ Николо Аббаньяно. Аббаньяно Н. Мудрость философии. – СПб.: Алетейя, 2000. – С. 37 – 38. Правда, Аббаньяно при этом полагает, что Ницше потерпел банкротство на этом пути. Начертанная им программа, программа новых мифов и утопий, типа «Сверхчеловека», ведет в итоге к тому, что человек безоговорочно уступает насилию, провозглашающему себя творцом, демиургом нового мира. В повседневной жизни и в политической практике все это ведет к утрате человеческого достоинства и к угрозе уничтожения. Символом этого уничтожения, по Аббаньяно, можно считать судьбу самого Ницше, его безумие, приведшее его к смерти. Н Аббаньяно уверен, что философия Ницше «не может быть принята в качестве пророческого предвестия новой эры, в которую человек оказывается Богом. Если судьба Ницше берется в этом смысле, она становится типичным образцом его окончательного краха». Там же. С. 49, 54. Предоставим читателям возможность самим поразмышлять над этой оценкой и сформировать свое отношение к ней.
Хотя, при этом отметим, парадокс состоит в том, что век его не понял, не принял. Век обвинял его во всех преступлениях и грехах. Об этом прекрасно и глубоко сказал В. В. Бибихин, известный современный философ: «Современность не захотела узнать в Ницше себя. Ницше додумал до конца то, на чем стоит Новое время. В этом додумывании – смысл его подстегивающих «положим», «доведем до крайнего предела» (тот же параграф), «вплоть до бессмыслицы». Он отдал себя вглядыванию в начала, которые скрывало время. Если б у него не было других причин сойти с ума, можно было расстроиться от того, как его услышали. Одни поняли его как разрешение и проповедь воли к власти, как если бы воля не была и без того уже двигателем новоевропейского предприятия. Другие возмутились безобразной безнравственностью Ницше, который на деле, собственно, не совершил ничего иного, кроме как показал, что такое субъект. Декартовское «Я сознаю, следовательно, я есть» – это уже план бытия: мир должен быть таким, чтобы я мог им владеть в моем сознании. Ницше увидел тайную волю к власти в методе Декарта, в хватке новоевропейской науки и пригласил посмотреть, что это значит: наше знание заинтересованное. Мы познаем для того, чтобы утвердиться». Да, не всегда хочется знать беспощадную правду о себе, не всегда имеется достаточно мужества, чтобы отважиться, решиться на это. Есть такой феномен – некритичность эпохи по отношению к себе самой. Насколько мне помнится, об этом впервые заговорил и писал известный наш философ, к сожалению, слишком рано покинувший нас, Э. В. Ильенков. При этом он имел в виду, прежде всего, советское общество второй половины 20 века. Но случай с Ницше демонстрирует, что некритичной по отношению к себе самой может оказаться любая эпоха, а отнюдь не только советская. Это надо иметь в виду.
Ницше вывел следующую формулу величия: любовь к року, не хотеть ничего ни сзади, ни позади, ни впереди, ни во веки веков – принять жизнь без иллюзий, как она есть.
К числу основных понятий ницшеанства относятся: сверхчеловек, воля к власти, имморализм, вечное возвращение, смерть Бога, переоценка всех ценностей – это, разумеется, далеко не полный перечень.
Заметим, что философия Ницше во – многом маргинальна, беспокойна, есть выпадение из традиции, базируется на нигилизме по отношению к традиционным ценностям – религии, государству, морали, гуманизму. Маргиналами в философии, например, также были те же киники, де Сад, Мазох, часто балансировавшие на грани приемлемого. Следует также подчеркнуть, что Ницше «не создал философской системы и не стремился к этому. Концептуальный тип мышления ему был противопоказан. Дионисийский принцип исключал систематические построения. Система – философия ставшего; Дионис – символ становления, то есть разрушения всего ставшего. У Ницше мы имеем не систему, а спонтанное развитие определенных идей и представлений. Для выражения своих мыслей он предпочитает не доказательство, а афоризм, ассоциативный образ». И вообще он провозгласит, что воля к системе есть недостаток честности. Он не раз заявлял, что боится всех систематиков и сторонится их.
Исследователи вопроса отмечают, что есть две опасности для ницшеанства: 1) фальсификация со стороны сестры его (она же – литературная душеприказчица и основатель и руководитель архива своего брата) – Элизабет Ферстер – Ницше ( 1846 – 1935); 2) нацификация – известно, что Гитлер воспринял идеи Ницше в изложении некоего Альфреда Шулера (1865 – 1923), а последний их весьма серьезно извратил.
Но вот, допустим, К. А. Свасьян доказывает, что Ницше никоим образом непричастен ни к пангерманизму, ни к антисемитизму, ни к славянофобии = идеологическим и теоретическим столпам нацизма.
Ф. Ницше не приемлет немецкий рационализм, немецкую поэзию, немецкую философию. Он говорит, что его читатели – это скандинавы и славяне.
Онтология и гносеология Ницше. Сразу укажем, что и та, и другая пунктирны, часто даны между строк, в них нет развернутости. Здесь ощутимо влияние А. Шопенгауэра, Гераклита, стоиков. Например, становление при радикальном устранении понятия бытия очень важно у Гераклита. И Ницше заявляет, что мир – это постоянное сбрасывание омертвевших форм. Жизнь каждый раз, снова и снова приобретает новые формы. Соединение вечного времени с ограниченным пространством ведет к круговороту, вечному возвращению. «Кругло колесо вечности, песочные часы бытия снова и снова переворачиваются» – провозгласит Ницше.
И еще по поводу вечного возвращения. Интересны здесь, на наш взгляд, наблюдения А. Г. Дугина. Вечность и время – их соотношение. Дугин подчеркивает, что перед Ницше и вокруг него располагался сложный пейзаж конфликтующих между собой темпоральностей:
– механическое время научной картины мира;
– остатки времени христианского (самого обладающего сложной структурой);
– время постоянное, воплощенное в консервативных институтах Государства и остатках сословного общества;
– время либералов, сознательно двигающихся вперед к образу «последних людей»;
– время социалистов и революционеров, убежденных в необходимости равенства и справедливости (сам Ницше эти ценности презирал);
– время позитивистов (в духе О. Конта);
– субъективное время кантианцев и Шопенгауэра;
– наконец, утонченная диалектика истории Гегеля и Шеллинга.
Дугин обращает внимание на то, что именно этот плюрализм времен создавал ощущение темпорального хаоса, который противился всякому упорядочиванию и всякой гармонизации, так как большинство этих времен противоречили друг другу. В разных местах своих работ Ницше обращается то к одному, то к другому времени, а иногда к их комбинациям. Так вот вечное возвращение одного и того же призвано дать ответ на то, какая темпоральность утверждается в ницшеанской философии становления и жизни. Вечное возвращение – страшная мысль, в которой Ницше не просто сводит счеты с теориями темпоральности, циркулирующими в его культурном окружении, но пробивается к постижению сущности жизни, последней тайной которой является безумие – безумие вечного возвращения. Бессмысленность есть высшее выражение жизни. Ее могущество бессмысленно. Это – ее фундаментальная основа.
Жизнь – это цель, преодоление цели, преодоление самое себя, вечное противоречие. Воля – интенция жизни к чему – либо, действие, желание. Человек – вовсе не вершина эволюции, ибо у него серьезно повреждена, ослаблена воля. У Земли, заявляет Ницше, есть кожа, а человек – это заболевание кожи Земли, плесень, грибок, нарост. Далее в характеристике ницшеанской жизни я опираюсь на текст А. В. Семушкина. Так вот жизнь – это мир, в котором живет человек. Существует лишь натура в ее живой и становящейся телесности, никакой там «вещи в себе» нет. Мир неделим в своем единстве, и то, что объединяет его в целостность, есть жизнь. Жизнь – деятельная субстанция, проявляет себя в творчестве, в непрерывной изменчивости, в созидании новых форм. Жизнь – это существо или субъект, сущность коего в том, дабы действовать и утверждать полноту существования всеми доступными для этого формами и способами. Жизнь как становление исключает бытие как олицетворение покоя. Жизнь ни от чего не производна. Она – субстанциональна, все прочее ее манифестации. Жизнь есть то, что дает бытие любому явлению. Это то, что само никогда не начиналось, но всему дает начало. Двигательный механизм жизни – инстинкт завоевания, преодоления препятствия. Сущность ее – воля к могуществу, стремление к господству. Жизнь едина и неделима и потому не имеет степеней совершенства. Она всегда равна себе и ограничена лишь в своих воплощениях. Она – целое, не имеющее частей. Наконец, она нерациональна и дорациональна. Она творит бессознательно. Чем меньше рациональности, ментальности в явлениях, тем, стало быть, больше в них жизни, тем они истиннее, подлиннее.
Далее Ницше трансформирует шопенгауэровскую волю в волю к власти. Воля к власти означает умение повелевать сначала собой, а потом уже другими.
Мир – это совокупность живых и неживых явлений. Живые существа борются друг с другом и побеждает сильнейший. Мир – это иерархия существ по степени выраженности и проявленности воли к власти. Далее, Ницше указывает, что для действия нужны знания = информация. Живые существа живут не в мире, как он есть, а в оболочке собственных иллюзий, существуют в мире ими же творимых мифов – и особенно это касается человека. Пробиваясь к реальному миру, человек прибавляет иллюзии. Искусство, религия, философия, наука – это все способы выработки мифов. Некоторые иллюзии являются более эффективными и потому их считают истинами. Ницше крайне критичен по отношению к науке, у него ярко выражен негативизм в отношении ученых. «Наука выросла из страха перед жизнью и миром» – заявляет Ницше. Критериев проверки истины нет. Мученичество философа в борьбе за истину тоже еще не аргумент и ничего не доказывает. Очень часто – это лишь агитаторство, актерство и позерство. Но вот для себя он делает исключение: полагает, что ОН = Ницше несет единственный из всех настоящую и выстраданную истину. В этом – противоречие Ницше.
Антропология Ницше. Есть национальные формы духа, в которые облекается человеческая сущность. В работе «Рождение трагедии из духа музыки» (1872) Ф. Ницше находит, что есть два начала в человеке – дионисийское и аполлоновское. Дионисийское начало символизирует и выражает подъем сил, свободу, отказ от нормативности, открытый эгоизм, радость, буйство жизни, волю к жизни, стремление к празднику. Аполлоновское начало несет в себе пессимизм, безволие, порядок, рациональность, гармонию, повиновение как условие порядка. И вот эти два начала от века борются в человеке и человечестве, причем в разные периоды истории доминировало то одно, то другое из них. Симпатии самого Ницше вполне очевидны – он всеми фибрами своей души на стороне дионисийского начала. Его Заратустра ( «Так говорил Заратустра» 1883 – 1885) – это носитель именно дионисийского начала, гражданин мира.
Три превращения духа по Ницше. Ф. Ницше выделял три символических превращения духа: верблюд, лев, ребенок.
Верблюд – на него можно навьючивать чужую, не его ношу. Это – мелкие люди, пребывающие в плену запретов. У них доминирует аполлоновское начало.
Лев – свобода, отрицание, говорит «нет», всегда сам по себе. Здесь ярко выражено дионисийское начало.
Ребенок – невинность и забвение, желание духом именно своей воли = не чужой!
«Маленький человек» слаб, живет иллюзиями, мелкими, обыденными заботами, ни на что не влияет, формируется равенством, демократией, государством, партиями, религией, моралью. Его главное свойство – усредненность. Это – «песок человечества», как позволил себе выразиться Ницше. Все эти людишки = песчинки очень маленькие, круглые, уживчивые, скучные. Массы бесполезны. В лучшем случае ( только в лучшем!!!) польза от масс, согласно Ницше, может быть троякая: 1) там могут появиться слабые, бледные копии великих людей, которые могут еще кое на что сгодиться; 2) масса может быть силой сопротивления великим людям, ну а сопротивление, как известно, лишь усиливает желание гения его преодолеть, снять, подчинить себе, подхлестнуть для этого деятельность и энергию; 3) наконец, массы могут быть в определенных случаях орудием великих людей.
А во всем остальном «побери их черт и статистика».
К. Ясперс как – то сказал, что Ницше изо всех сил пытается пощечинами разбудить человека в человеке, через оскорбление вызвать протест читателя.
Заратустра выше толпы, но он не вызывает отвращения. У него – жестокая, но любовь к человеку! Заратустра – «полный любви и злобы». И все – таки, можно утверждать: Ницше гуманист в том, что для него человек несоизмеримо выше любых социальных институтов, социальных практик и социальных изобретений.
И как отметил современный исследователь, главное открытие Ницше в области антропологии следующее: «Человек не константа – ни в креационистском, ни в гуманистическом контексте. Он – процесс. Его связь с хаосом, ничто, титанизмом мира органична. Человек не есть человек. Он все время становится человеком, будучи лишь моментом развертывания субъекта – от недочеловека к Сверхчеловеку… Ницше закладывает основы новой антропологии, где становление таким образом помещено в природу человека, что делает человека переменной величиной… Будучи моментом становления, человек движется по вертикальной оси: от того, что всегда ниже, к тому, что всегда выше. Это определяет его диалектику, его открытость, его бездонность. Человек творит сам себя всякий раз заново, извлекая из внутренней бездны новые и новые сущности, чтобы снова преодолеть их, превзойти, стать точкой гибели и перехода для нового момента. Это касается исторического человека и каждого человека в отдельности. Более того, субъект всегда одновременно историчен и личностен, так как сама жизнь человека есть время перехода, порыв, рывок, то есть воля. Воля к власти и есть эта ось динамической трансформационной антропологии. Воля к власти – это стремление подчинить прежнее будущему, недочеловеческое – сверхчеловеческому, себя настоящего (и прошлого) – себе будущему. Это подчинение застывшего момента полета стрелы всему полету в целом». Прекрасное, на наш взгляд, концентрированное изложение сути, ядра ницшеанской антропологии.
Так что же мешает, по Ницше, достижению духом свободы? Здесь три фактора, три скрижали, которые надо разбить. Первое – государство. Второе – религия = христианство. Третье – мораль.
Там, где государство усиливается, – инстинкт жизни ослабевает. Философия была далека от реального анализа реальных нравов. Добро и зло – релятивны, относительны (отсюда желание Ницше встать «по ту сторону добра и зла» в их человеческом, пошлом, обывательском, мещански мелочном понимании, дистанцироваться от них). Отсюда – имморализм, неприятие добра и зла как ценностей и антиценностей, отсюда призыв к радикальной «переоценке всех ценностей», отсюда яростная критика христианства. Одно и то же действие может быть расценено и как добро, и как зло. Все зависит от ракурса, от избранной проекции. Так, разрушение – это зло, но если это разрушение старых, обветшавших, отживших свое форм, то оно – несомненное добро. Все, что падает – нужно подтолкнуть. Отжившему надо помочь быстрее исчезнуть – и в обществе, и в природе. Не нужно насильственно, искусственно удерживать то, что идет к смерти. Мораль (а особенно христианская) поддерживает слабых, немощных, никчемных. Она подпитывает стадные чувства. По Шопенгауэру, напомню, мораль вырастает из тождества «Я» и «Ты», ведет к состраданию. Однако, Ницше проявляет скепсис по отношению к такой позиции. По его мнению, на дне сострадания лежит всегда злорадство. Религия тоже подавляет инстинкт жизни. Отсюда девиз: переоценка всех ценностей, отторжение морали и государства.
Для ницшеанства характерно воспевание войны, грубой походной энергии, эстетизация, романтизация войны, пренебрежение к великим потерям. Война отсекает все лишнее, неистинное, наносное и оставляет лишь жизнь и смерть. Но надо помнить при этом, что для Ницше – война – это не цель и не самоцель (то есть война не ради захвата новых колоний, новых территорий, материальных ценностей, не ради расширения некоего «жизненного пространства» – в этом смысле Ницше был антиимпериалистом), а это – средство закаления духа ( «хвала всему, что закаляет»).
Сверхчеловек. Это – идеал, к нему надо бесконечно приближаться. В нем сверхвыражен, сверхсконцентрирован инстинкт жизни (этот инстинкт есть квинтэссенция его сущности), приятие жизни, благородство духа. Всегда служить ближнему – и ничего не желать взамен. Вот кредо Сверхчеловека.
Есть, кстати, и совсем оригинальные, непривычные трактовки и ассоциации ницшеанского сверхчеловека. Так, например, историк философии и богослов В. П. Лега утверждает, что «замечательно выразил суть ницшеанства Максим Горький, который в молодые годы был подвержен влиянию Ницше (и даже усы отрастил себе такие же, как у Ницше). В советское время, заставляя детей выучивать наизусть «Песнь о буревестнике», учителя даже не подозревали, что тем самым они проповедовали ницшеанство. Гордый буревестник, который жаждет бури, – это отнюдь не революционер, который делает революцию, это сверхчеловек, презирающий глупого пингвина, который «робко прячет тело жирное в утесах», в то время как он сам гордо реет, «черной молнии подобной», реет в гордом одиночестве, не понятый никем, и ждет только одного: «буря, скоро грянет буря». То же самое презрительное отношение к тем, кто «рожденный ползать, летать не может», мы видим и в «Песне о соколе». Далее, тот же автор указывает, что «выразителем идей Ницше явился и великий немецкий писатель XX века Томас Манн, в романе «Волшебная гора» изложивший многие философские идеи Ницше в художественной форме. В романе «Доктор Фаустус» Томас Манн поставил целью показать гения. В качестве прототипа писателю послужили, как это обычно бывает, несколько лиц, но, прежде всего, это был Фридрих Ницше. Хотя Ницше по образованию был классический филолог, а герой романа Адриан Леверкюн – композитор, но умонастроение и миросозерцание этих двух мыслителей одинаково, и сам Томас Манн писал об этом». Лега В. П. История западной философии. Часть 2. Новое время. Современная западная философия. М.: ПСТГУ, 2009. – С. 301 – 302. Но, кстати, вот и Бибихин находит, что Ницше заразителен, что «в России прошло целое поветрие ницшеанства, от ранних его энтузиастов Николая Максимовича Минского и Дмитрия Сергеевича Мережковского через, уже ницшеанство из вторых рук, писателя Леонида Андреева и, из третьих рук, Алексея Горького до Николая Ивановича Бухарина и многих других большевиков. Русское ницшеанство должно было притихнуть, когда вражеской стала идеология Германии , после революции 1933 года взявшая на вооружение Ницше или вернее разрозненные лоскутья его философии». Бибихин В. В. История современной философии (единство философской мысли). – СПб.: Владимир Даль, 2014. – С. 256. Но, разумеется, и в России заразились ницшеанством не все. Так, Л. Н. Толстой записал, что, читая Ницше, он = Толстой вполне убедился в том, что это был совершенно сумасшедший, причем не в метафорическом, а в прямом и самом точном смысле: бессвязность, перескакивание с одной мысли на другую, сравнение, без указаний того, что сравнивается, начала мыслей без конца и все на фоне пункта сумасшествия – idee fixe о том, что ОТРИЦАЯ ВСЕ ВЫСШИЕ ОСНОВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ И МЫСЛИ, он доказывает свою сверхчеловеческую гениальность. КАКОВО ЖЕ ОБЩЕСТВО, ЕСЛИ ТАКОЙ СУМАСШЕДШИЙ, И ЗЛОЙ СУМАСШЕДШИЙ, ПРИЗНАЕТСЯ УЧИТЕЛЕМ?! Поэтому у пишущего эти строки, мягко говоря, вызывает удивление, когда уважаемый нами В. В. Бибихин, сравнивая Толстого и Ницше, говорит о (ни много, ни мало) негласном единстве ведущих умов эпохи (???!!!) (Ук. Соч. С. 265). Думается (в свете приведенной выше записи), что никакого единства Толстого и Ницше не было. Они – антиподы, абсолютно по-разному оценивающие высшие смыслы и цели БЫТИЯ, имеющие абсолютно различные этико-метафизические платформы, различную антропологию. Единство между ними было лишь в одном: оба, каждый по-своему, предчувствовали и отражали грядущую смену вех, смену парадигм в развитии истории человечества, предвосхищали зарождающуюся бурю, были барометрами, предсказывавшими смену мировой погоды, слышали Зов Бытия, его далекую музыку, не хотели быть в мейнстриме, общем марше, но выводы делали абсолютно различные. Кстати, вот и тема для возможной дискуссии в студенческой аудитории!!!
Как это далеко от человеконенавистнических идей и практик нацизма, к которым иногда неосновательно пытались и пытаются пристегнуть Ницше. Счастье, Солнце – ничто, если взамен некому светить. Заратустра – не Сверхчеловек. Однако, он – его предтеча, провозвестник, благовест его! Он возвещает «великий полдень» – приход Сверхчеловека. Кстати, у Шопенгауэра тоже – метафизика Солнца. Да – предвозвестие «великого полдня». Между прочим, сам Ницше скончался как раз именно в полдень 25 августа 1900. Конечно, совпадение – но весьма символическое.
И еще Ницше манифестировал человечеству: Бог умер! ( Правда, по этому поводу вспомнилась мне одна история, случившаяся как раз в начале 20 века в США. Там в кабине клозета одного из американских колледжей – сейчас уж не помню точно, в каком городке, да и не суть важно – так вот там один студент – явно поклонник Ницше написал: «Бог умер!» . И подпись: Ф. Ницше. А затем туда вошел профессор этого колледжа, ознакомился с этой надписью и рядом оставил свою: «Ницше умер!». И подпись: Бог). Но здесь все – таки нужно понять по возможности как можно более аутентично, оставив пока иронию, что же понимает сам Ницше под «Смертью Бога»?! «Смерть Бога» возвестил Заратустре сам Папа Римский и ушел в отставку после смерти своего хозяина. Какой же это был Бог? О, это был скрытный Бог. Он хотел быть судьей, выстроил ад, дабы забавлять своих любимцев. (Прямо таки вспоминается Тертуллиан: « Какой восторг, какое блаженство, какая радость, какое счастье видеть гордость в гнуснейших застенках ада»). Он, этот Бог, сердился, когда его не понимали, но почему же собственно, почему (???!!!) Он не говорил яснее?! Он мстил своим творениям за свою плохую работу. И вот теперь этот Бог умер. Теперь должен прийти Сверхчеловек. На дне отчаяния рождается и крепнет идея Сверхчеловека. (А вот у Кьеркегора, напротив, отчаяние ведет к идее Бога). Целый ландшафт оживляется от одного такого дерева. Вот зачем – Сверхчеловек. Вот – его цель и смысл. Вот в чем, если угодно, энтелехия его прихода. Чтобы жизнь не была безжизненной пустыней. Он поит ее живительной влагой, источаемой из глубин его сущности.
Ницше об истории. Ницше постулирует, что связи человека с обществом незначимы, они эфемерны. Гораздо важнее его связи с Космосом, Жизнью в целом. Общество – это временное сооружение, непрочная конструкция. История – это круговорот поколений, пересыпание песка! Ничто неважно, кроме одного – грядущего прихода Сверхчеловека. По сути, Ницше проповедует циклизм. Никакого прогресса нет – это иллюзия, путы для жизни. Ницше – певец свободы, певец аполлонического начала. Общество – это пирамида. Ее основание – это «песок человеческий» («верблюды»). Они образуют подавляющее большинство. Затем идут сильные духом и мускулами («львы»). Наконец, на вершине находятся благородные, но их крайне мало.
Итак, символизм, маргинальность, иррационализм, нигилизм, имморализм, антисциентизм – вот особенности стиля Ф. Ницше.
Расставаясь с ним, замечу только следующее. Помнится, Сократ называл себя оводом, жалившим зажиревших афинян. Можно сказать, что и овод – Ницше тоже жалит нас, людей 20 – 21 веков, закосневших в барстве духа, тотально бегущих от мысли и от ответственности, опутанных «липким клеем похоти», безраздельно отданных во власть стихии потребления. Ницше – враг ограниченности, пошлости, мещанства. Философия Ницше – это крик о болезни современной культуры, выраженной через философию. И его личная болезнь есть лишь отражение этой всеобщей болезни. Мир глубок и глубже чем думает день – утверждал Ницше. И Ницше своими текстами, исканиями, озарениями и прозрениями (даже через свою болезнь), своими прорезающими мир молниями – мыслями зовет и нас, сегодняшних, подняться над пошлыми декорациями обыденности, над бутафориями нашей современности = повседневности, демонтировать их, разбить их хотя бы на время, всмотреться в эту Глубину и, может быть, узреть в Ней что – то неизбывно значимое, непреходяще важное – о мире и о себе. Он словно из своей теперь уже дали вопрошает: Человек, куда же ты? Слышим ли? Услышим ли? Откликнемся ли?!
И в заключение этих своих размышлений позволю себе приложить сюда свой стихотворный опыт осмысления философского наследия Ницше. Так сказать, мой Анти-Ницше.
БОГ УМЕР
НИЦШЕ
НИЦШЕ УМЕР
БОГ
БОГ УМЕР - НИЦШЕ ВОЗВЕСТИЛ. ГВОЗДЬ В КРЫШКУ ГРОБА ВКОЛОТИЛ. НО ТОЛЬКО ЗРЯ БЫЛА ВОЗНЯ, ВЕДЬ БОГ ЖИВЕТ ВНУТРИ МЕНЯ
МОЙ РАЗУМ, СОВЕСТЬ, ЧУВСТВА, ДОЛГ И ЕСТЬ ВО МНЕ ЖИВУЩИЙ БОГ. КО МНЕ ВЗЫВАЕТ ИЗ ГЛУБИН, ТАИНСТВЕННО НЕИССЛЕДИМ
КАК КАНТ ВОСКЛИКНУЛ В ГЛУБИНЕ - ЗАКОН МОРАЛЬНЫЙ ОН ВО МНЕ. ПОКА МЕНЯ ОН БУДЕТ ГРЕТЬ, ТО БОГ НЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ
СМОТРЯ ЧТО БОГОМ ПОНИМАТЬ И КАК ЕГО АТТЕСТОВАТЬ?! ЖАНДАРМ С ДУБИНОЮ В РУКАХ? ХРИСТОС, ПАРЯЩИЙ В ОБЛАКАХ? ЗАКОН ВСЕХ ЛЮБЯЩИХ СЕРДЕЦ? АНТРОПНЫЙ ПРИНЦИП, НАКОНЕЦ? ДАЙМОНИОН, КАК У СОКРАТА, РУКОВОДИВШИЙ ИМ КОГДА-ТО? ИЛЬ БЛАГО ВЫСШЕЕ ОДНО, КАК У ПЛАТОНА ТО ДАНО? АНАКСИМАНДРОВ АПЕЙРОН - МИРОВ БЕСЧИСЛЕННЫХ ЗАКОН? ИЛЬ АБСОЛЮТНАЯ ИДЕЯ - БЫТЬ МОЖЕТ, ГЕГЕЛЮ ВИДНЕЕ?
БОГ КРАЙНОСТЕЙ ЕСТЬ ПРИМИРЕНЬЕ, ПРОТИВОРЕЧИЙ СОВМЕЩЕНЬЕ. КУЗАНСКИЙ ВЕРНО ПОДМЕЧАЛ, ЧТО БОГ ЕСТЬ И ВЕЛИК, И МАЛ
НО КОЛЬ РЕЛИГИЯ МУДРА, БОГ - ОПРАВДАНИЕ ДОБРА. ПИСАЛ ОБ ЭТОМ СОЛОВЬЕВ - ВЕЛИКИЙ МИСТИК, БОГОСЛОВ. СЛИЯНИЕ БОГА С ЧЕЛОВЕКОМ ОН ОБЪЯВИЛ ИДЕЕЙ ВЕКА. КОНЕЧНО, ТО ЛИШЬ ИДЕАЛ, НО СКОЛЬ ОН МНОГИХ ВДОХНОВЛЯЛ
БОГ - ГЛУБИНА И БЕСКОНЕЧНОСТЬ, И ЧЕЛОВЕКОВ ЛИШЬ БЕСПЕЧНОСТЬ ВСЕ ПОЗВОЛЯЕТ ИМ СЧИТАТЬ, ЧТО МОЖНО ДО КОНЦА ПОНЯТЬ ВСЕ ИЗМЕРЕНЬЯ ЭТОЙ БЕЗДНЫ, В ЕЕ ПУЧИНАХ НЕ ИСЧЕЗНУВ
ТОЛСТОЙ ДО ВПАДИН ТЕХ ДОШЕЛ , И ВСЕ Ж ОТВЕТА НЕ НАШЕЛ. СВОЮ ОН ИСПОВЕДЬ ОСТАВИЛ, ГДЕ БЕЗО ВСЯКИХ СТРОГИХ ПРАВИЛ ПЫТАЛСЯ ЖИЗНИ ПУТЬ ПОНЯТЬ И К БОГУ ТРОПКУ ОТЫСКАТЬ
ХРИСТА ОН БОГОМ НЕ СЧИТАЛ, ОДНАКО Ж СИЛЬНО УВАЖАЛ. ПРИШЕЛ ОН НАУЧИТЬ ЛЮБИТЬ?! ТАК ДЛЯ ТОГО ЗАЧЕМ БЫТЬ БОГОМ?! И ЧЕЛОВЕКОМ МОЖНО БЫТЬ. ОН ПОВТОРЯЛ И МНОГО РАЗ, ЧТО ЦАРСТВО БОЖЬЕ ВНУТРИ НАС, НО ТОЛЬКО НАС ТАМ, ЖАЛКИХ, НЕТ, МЫ БРОДИМ ГДЕ-ТО В ТЕМНОТЕ. ДА, ЦАРСТВО БОЖЬЕ ВНУТРИ НАС, НО КОЛЬ В СЕБЯ МЫ НЕ ВЕРНЕМСЯ, ТО БОГ НАМ НИЧЕГО НЕ ДАСТ
ТАК ВОТ, ХОЧУ ТЕПЕРЬ СКАЗАТЬ, ЧТО КАК ЕГО НЕ НАЗЫВАТЬ, ОДНО ЛИШЬ ТОЛЬКО ПОНЯЛ Я - ВЗРАСТИ ЕГО ВНУТРИ СЕБЯ. НЕ КАК АБСТРАКТНУЮ ИДЕЮ, ЧТО ЛИШЬ В ТЕОРИИ БЛЕДНЕЕТ, А КАК АКТИВНОСТЬ ДОБРОТЫ, ЧТО ЛЮДЯМ ИЗЛУЧАЕШЬ ТЫ. КАК ЭМАНАЦИЮ ЛЮБВИ, ЧТО ДВИЖЕТ ДУХА КОРАБЛИ
И СМЕРТЬ ТАКОГО ТОЛЬКО БОГА ПРЕДСТАНЕТ ФИКЦИЕЙ УБОГОЙ. И ВОТ ТОГДА Б ТЫ СЛЫШАТЬ МОГ ТАКОЙ, ПРИМЕРНО, ДИАЛОГ: "БОГ УМЕР" - ИСКАНИЙ НИЦШЕ БЫЛ ИТОГ. "НЕТ, Я НЕ УМЕР. НИЦШЕ УМЕР, А ПЕРЕД ЭТИМ ОБЕЗУМЕЛ"- С УЛЫБКОЙ ГРУСТНОЙ ОТВЕЧАЕТ БОГ