Встретив Новый год у Севы на Плющихе, мы с Арменом побрели ко мне на Полянку, где я тогда обитал в комнате своей кузины Юли. Жил я тогда со своей тётушкой. То, что я встретил этот 1992 год не с ней, а где-то в другом месте, тётю Элю немного обидело. Надо сказать, что я, по причине своей неорганизованности и бестолковости, иногда допускал бестактности, сам того не желая. Возможно, что мы просто с ней друг друга не поняли, и она думала, что я с ней провожу старый год и встречу новый. Я же куда-то пропал. И вернулся домой уже после полуночи, и к тому же не один. Скажу в своё оправдание, что я всегда ей звонил и предупреждал, если не приду ночевать. И тут я тоже звонил, и вряд ли просто по-хамски не пришёл. На меня это совсем не похоже. В общем, я не помню, в чём я провинился, но она была мной недовольна. Скорей всего, моя тётушка немного перебрала спиртных напитков, и ей просто хотелось высказаться. С ней такое бывало и ей свойственна некая эмоциональность. Тётя Эля в не очень трезвом виде могла высказать не очень понятные обвинения, будучи при этом очень доброй и воспитанной. Не хочу её очернять, но факт остаётся фактом. Тётушка моя, немного перепив, могла впасть в некое странное состояние, и как-бы перестав быть самой собой. Я и говорю, что у людей пьющих бывает раздвоение личности, и почему это происходит, - мы плохо знаем. Раздвоение личности бывает у многих, и в том числе и у меня. Я тоже этим страдаю и не хочу никого принижать. Просто у меня это имело и имеет другой характер и, слава Богу, это не доставляет другим людям сильных неприятностей…
Тётушка была мной недовольна и высказала мне претензии. Я особо и не стал возражать, будучи молодым человеком хоть и гордым, но податливым и мягким. Мы с Арменом заночевали, и на другой день поехали в гости к одному моему арбатскому приятелю, которого звали Кеша. Про него я немного написал в главе, посвящённой арбатским художникам. Он не был мне близким другом, но мы с ним иногда пересекались на Арбате. У меня имелся его телефон, и я ему позвонил, и был приглашён в гости. Жил художник Кеша в городе Химки. Место это было совсем рядом с Москвой, и по соседству с замечательной трёхкомнатной квартирой моего друга геодезиста Вани. Только Ваня жил на окраине Москвы, а Кеша на другой стороне знаменитого московского канала, который строили в 30-ых годах наши многочисленные заключённые. Кеша уже был не москвичом, жителем Химок. Он проживал один в однокомнатной квартирке, в кирпичном пятиэтажном доме. Насколько я знаю, Кеша был женат и у него даже был ребёнок и, наверное, Кеша уже был в разводе. Про жизнь Кеши я знаю мало и знаю только, что он был очень хорошим художником с дипломом педагога. На Арбате стояло много художников с педагогическим образованием. Так называемые учителя по рисованию. Мало кто из них потом пошёл работать в школу, но диплом о высшем образовании они имели. В педагогический институт было легче всего поступить, и там учились, в основном, девушки. Видимо, Кеша и женился на своей однокурснице. А потом понял, что семейная жизнь не совсем для него. Опять же, это моя версия. Тот же Сева так же женился на девушке, с которой учился в геодезическом институте, и брак тоже был недолог. Как говорится, - любовь прошла, и остались одни претензии друг к другу. Честно говоря, будь я женой Кеши, то я бы тоже с ним быстро развёлся или развелась. Кеша был слишком зацикленным на себе и на своём творчестве художником. Возможно, он даже страдал некой манией величия. Хотя, этим страдают очень многие, и даже я с этой манией знаком не понаслышке. Эта мания то и дело начинает просыпаться, когда что-то вдруг у тебя получается в творчестве, и тебе начинает тут же сносить крышу. О, как Я – Велик! Семейная же жизнь не для людей с манией величия, и это я уже понял с годами…
Мультипликатору Армену понравился художник Кеша, и Кеше понравился Армен. Они даже были чем-то друг на друга похожи. И не только чрезмерной худобой. Они были похожи своим неким аристократическим темпераментом и неторопливой вальяжностью, чего мне так не хватало всю жизнь. Оба были немногословны, и просто так не болтали, и слов на ветер не кидали, и смотрели на окружающий мир с чувством собственного достоинства. У меня этого никогда не было, и я всегда на этот мир смотрел с лёгким страхом и даже, порой, с тихим ужасом. И Армен, и Кеша не страдали плебейской суетливостью, и движения их были неторопливы. И они оба красиво курили и так же красиво умели выпивать. И в них совсем не чувствовался дух нашей совковости. Кеша был слегка горбонос, а у Армена нос был узок. Только вот Кеша уже начинал лысеть и коротко стригся, а Армен же имел прекрасную шевелюру, которую он то и дело изящно и артистично убирал рукой со лба. Армен умел что-то эмоционально рассказывать со своим лёгким ереванским акцентом, и в такие моменты он преображался и как бы размораживался. И у него загорались его большие и немного сумасшедшие глаза. У Кеши этого вообще не было, и художник Кеша всегда был человеком «в себе», и в этом они сильно отличались. Армен же был актёром. И он потом даже сыграет главную роль в одном нашем фильме 1998 года, но потом, к нашему великому сожалению, уйдёт в мир иной, так и не успев себя творчески реализовать. На самом, так сказать, взлёте своей кинокарьеры. По словам другого моего приятеля режиссёра Жоана, который Армена знал, его гибель нам всем сильно помешала попасть куда-то там, в высокие сферы российского киноискусства, куда, как известно, попасть крайне сложно без связей и покровителей. Возможно, Жоан был прав, и ему бы Армен помог бы туда попасть. А мне он тоже, может быть, помог бы, а, может быть, и не помог бы. Я думаю, что вряд ли. В этом смысле, я довольно циничен и понимаю, что людей сильно меняет популярность, и чем человек выше залазит по этой иерархической лестнице, тем больше он перестаёт принадлежать самому себе. Его «Я» сильно разбухает и испытания медными трубами не выдерживают все, без исключения. Я бы точно не выдержал…
Художник Кеша был большим меломаном. Он собирал сложную прогрессивную музыку, и я у него впервые услышал такую заумную британскую группу как Psychic TV. Он постоянно их крутил и наслаждался этими психоделическими звуками и странными воплями. Кеша не слушал всякую попсу, и даже простой наш рок-н-ролл. Его музыкальное развитие ушло далеко вперёд. И это вызывало у меня восхищение, и даже некое преклонение перед его утончённым вкусом. Я потом сам буду собирать такого рода наркотически-оккультную экспериментальную музыку, когда у меня появится мастерская. Сейчас я уже понимаю, что слушать постоянно такую музыку не очень полезно, а возможно даже и крайне вредно для психического здоровья. И вообще, часто слушать любую музыку не полезно, так как человек начинает жить в иллюзорном царстве звуков, которые его обволакивают, и как-бы успокаивают и одурманивают. Постепенно человек перестаёт чувствовать себя нормально в Тишине. И ему надо постоянно что-то слушать. Кто-то слушает радио, кто-то слушает советские песни, кто-то – классическую музыку, а кто-то - джаз… и очень мало кто может находиться в гармонии с самим собой и тихо сидеть в тишине, слыша простые звуки внешнего и внутреннего мира. Эти звучания бывают разные и они, в основном, раздражают. У меня в мастерской, в полуподвале с толстыми стенкам, было очень тихо и это меня сильно пугало. Я не мог сидеть в этой замогильной тишине, и у меня постоянно играла музыка или болтало радио. Телевизора же у меня никогда не было. Ну и, я думаю, это сказалось на мне, и я стал нервным и даже, может быть, немного сумасшедшим. Я уже давно не слушаю музыку, но в голове моей часто поют разные певцы и певицы, и эти глуповатые бездуховные тексты меня сильно расстраивают.
Кеша нас напоил чаем, показал свою живопись, которую он хранил под своим холостяцким ложем. Рисовал он, в основном, абстрактные и малопонятные простому обывателю картинки. Он мог рисовать и нормальные работы, но больше любил уходить в узоры и странноватые индуистские символы. Кешу на самом деле звали Игорем, но мы его звали Кешей. И фамилия у него была не еврейская, а самая настоящая русская. Тихая и неброская. Мы хорошо посидели, а потом хозяину позвонил его друг, и мы поехали к нему в гости. Куда-то в Москву, но куда, - этого я не помню. Помню, что друга звали Филипп и был обаятелен и даже привлекателен. Помимо Арбата Кеша ходил ещё на Тишинский рынок и там у него были друзья, которые торговали разными старыми вещами. Кеша был любителем странной одежды и разного рода вещей из прошлого. Кеша был настоящим эстетом. Ему тогда уже было тридцать лет, но он выглядел старше. У него были уставшие карие глаза и немного надменное выражение лица. При этом все его любили, так как он был остроумен, миролюбив и совершенно не агрессивен. Не случайно он потом сильно увлёкся индуизмом и всеми этими восточными практиками. И бросил выпивать и встал на Путь. Вёл ли этот путь к Истине? Во всяком случае, Кеша не спился и не стал наркоманом. А это большое достижение, так как, я думаю, большинство его друзей давно уже пребывают если не в Нирване, то уже точно не на Земле.
И мы пришли на квартиру, где-то в центре Москвы, и там было много интересных молодых людей… Москвичи и москвички. Там велась оживлённая беседа, играла какая-то приятная музыка, и были шутки, и был культурный смех. Армену атмосфера этой квартиры очень понравилась. Он мне потом сказал, что это было самое приятное общество за всё его время пребывания в городе Москва. И больше всего ему понравилось то, что никто никого не напрягал и не задавал лишних вопросов. И я помню, потом все сидел за круглым столом и курили то, что курить запрещалось. И в это время возникло некое задумчивое молчание и беломорины, набитые зельем, шли по кругу. Один молодой человек быстро вытряхивал из папирос табак, заправлял их ароматной травкой и бережно передавал. Честно говоря, я не принимал участия и наблюдал за этим процессом со стороны. Армену же всё это было очень знакомо, и он тоже вдыхал в свои лёгкие терпкий дым, дающий мозгу некое расслабление и погружение в приятную тупость. Я курил травку до этого несколько раз, но мне не нравилась эта странная задумчивость. И мне даже становилось страшновато. И мне очень не хотелось на это подсаживаться и, тем более, рисковать своей свободой. Хотя, в те времена на это смотрели не так строго. В стране царили хаос и бардак, и курить можно было всё. Возможно, я ошибаюсь, и кого-то там сажали за это дело. Просто не надо было сильно наглеть и курить у отделения милиции. В милиции тоже работают понимающие люди, а не злые инопланетяне. Про наркотики я мало чего знал и меня эта тема не очень интересовала. Мне алкоголя и обычных сигарет вполне хватало. И если бы я тогда начал покуривать одурманивающее мозги зелье, то вряд ли смог бы сейчас записывать свои воспоминания. Потом я с Арменом распрощался и поехал к себе на Полянку. Тётушка меня не стала сильно ругать, и она уже была трезвая…