"На ихнюю истерику
Шагнём широким строем.
Колумб открыл Америку,
А мы её закроем!"
(Из студенческой песни)
Эта байка в универе переходила из уст в уста, из поколения в поколение. С кем она произошла на самом деле, история умалчивает.
Однажды начальник военной кафедры, полковник К., поручил одному из курсантов, как нас называли преподаватели, подготовить перед началом лекции краткую политинформацию. Для этой цели на столе в коридоре служила подшивка газеты "Советская Россия".
Полковник выбрал очкарика (очкарик – значит умный!), подозвал его пальцем и говорит:
– Сынок, поручаю тебе подготовить политическую информацию. Небольшую, минут на десять. В перерыве между занятиями полистаешь газеты и выберешь короткое сообщение на тему о международном положении. Перед началом лекции я дам тебе слово. Задача ясна? Выполняй.
Полковник был офицером старой советской закалки и не терпел разгильдяйства. В 70-е годы XX в. он участвовал в войне в Анголе, за что кое-кто из студентов прозвал его Африканским львом.
Действительно, вид у него был внушительный, а голос – басовитый. Встретив курсанта в коридоре учебного заведения, он, бывало, останавливал его и говорил с изрядной долей драматизма:
– Сынок, вот перед тобой стоит целый полковник. Ты когда-нибудь видел, чтобы у него верхняя пуговица была расстёгнута?..
Надо сказать, что на закате Империи руководство военных кафедр при ВУЗах ввело правило носить военизированную униформу цвета хаки, которую студенты досадливо называли "стекляшкой", так как она была из сплошной синтетики.
Осенью в ней было холодно, а летом жарко, зато летом разрешалось носить без кителя зелёную офицерскую рубашку с брюками темного цвета. А вот за джинсы можно было запросто вылететь с учебы после двух предупреждений, угроза чего, говорят, нависала пару раз над упёртыми универовскими нигилистами.
Народ, в массе своей состоявший из армейцев, роптал и неустанно каламбурил по поводу униформы, но поделать с ней ничего не мог. Преподаватели, в свою очередь, довольствовались форменным единообразием как одним из наглядных показателей дисциплины.
Но форма формой, а содержание, то бишь моральный облик будущего советского "пиджака", как снисходительно именовали кадровые военные офицеров срочной службы, должно было соответствовать высоким принципам. Боец идеологического фронта, каким представлялся преподавательскому составу военной кафедры каждый из курсантов, обязан был быть политически подкованным даже в мелочах – как блоха Левшой.
Прозвенел звонок. Курсанты лениво стали заполнять учебный класс. Вскоре после второго звонка явился и сам полковник. Студенты молча встали из-за парт, приветствуя старшего преподавателя кафедры.
– Садитесь, садитесь, товарищи курсанты, – прогудел полковник. – Сейчас курсант Н. по моему поручению прочитает вам небольшую политинформацию о международном положении на тему... А ну, дай-ка, сынок, свой доклад. На тему...
И он взял из рук очкарика, сидевшего за первой партой, листок с кратким конспектом газетной заметки, слегка приподняв за дужку свои очки и напряжённо вглядываясь в писанину.
– Варвары ХэХэВэ, – изрёк полковник задумчиво. – Что за херню ты тут понаписал, товарищ курсант?!.
– Варвары XX века, товарищ полковник, – ухмыляясь, доложил очкарик под глумливое ржание табуна в 30 бестолковых голов.